Текст книги "Отдай туфлю, Золушка! (СИ)"

Автор книги: Анастасия Разумовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 29
Зеркальный коридор

Марион поднялся с колена, на которое приземлился в прыжке, огляделся. Отовсюду на него смотрел он сам.

– Проклятье, – прошептал принц, – я в зеркале.

– … лятье… лятье… лятье… – отозвалось стеклянное эхо.

– … кале… кале… кале… – ответило другое стеклянное эхо.

Надо было выбираться как-то из зеркального лабиринта. Принц не знал как, и вообще есть ли выход, но лучше сдохнуть, борясь за жизнь и свободу, чем умирать долго-долго и покорно.

– Здесь нет смерти, – напомнил он сам себе и двинулся вперёд.

Вечность. Не-жизнь.

Он шёл, продираясь через дробящиеся отражения, каждое из которых отражало его, искажая в световых преломлениях. Вот – высокий и тощий Марион, а вот – низкий, толстый, а вот… Марион-ребёнок, забившийся в угол и зажавший уши. Три поджарых гончих рвутся с поводков, рыча и лая, словно он – добыча, загнанный кролик.

А вот там Маргарита, любовница его отца, бьёт мальчика розгой по пальцам и шипит: «Ты – никчёмный, такой же, как твоя мать».

Выпученные глаза монфорийца, кровь, хлынувшая из губ мужчины на светлую бороду. Он глотает воздух, ещё не осознав, что уже мёртв, и в его сердце торчит шпага Мариона. Лязг, вопли, дым, грохот. Рядом падает Гортран, тот, с кем принц час назад хохотал над тупой шуткой про баб, с кем наворачивали пшеничную кашу… У Гортрана больше нет руки, но Марион не слышит его криков – грохот артиллерии заглушает. Принц запрыгивает на стену, бьёт кулаком в чьё-то лицо под каской, отпрыгивает от каменного осколка стены…

Почему-то таких отражений очень-очень много, они нависают кроваво-серой пеленой.

Юта. Юта в голубом платьице. Они вдвоём идут по кривой улочке, и девушка радостно грызёт подаренный ей леденец. И мечтает, мечтает о счастливой и сытой жизни. Марион молчит, жмётся и не знает, как сказать ей, что он не паж, а принц, как признаться в собственной лжи. И уши парня горят, словно два фонаря.

Марион, пьяный в дробадан, валяется в стогах ароматного сена, а к нему жмутся три красотки…

Принц резко остановился. Его замутило.

– Можно без этого⁈ – прорычал зло.

– С каких пор тебе это не нравится? – насмешливо уточнило отражение.

– Никогда не нравилось, – рыкнул Марион. – И ты это знаешь.

– Ну-у…

– Мне нравилось себя убивать и втаптывать в грязь. Нравилось думать о том, какая я сволочь. Я был идиот. Самолюбивый мальчишка, обидевшейся на весь мир. Но я изменился.

Отражение подняло брови и насмешливо посмотрело на него:

– Давно ли?

– Я встретил Дрэз. Хорошую девчонку, – пояснил принц, продолжая путь вперёд. – Иногда для того, чтобы понять, что мир стоит того, чтобы жить, нужно встретить хорошего человека.

– «Стоит мне свистнуть, и любая поспешит задрать юбку», – съехидничал голос. – Тебя зацепило, что эта не задрала? Так ты ж просто не пытался свистеть, Марион.

– Проваливай в бездну! – заорал принц и ударил кулаком в ненавистное лицо.

Зеркало пошло трещинами.

– Она не такая, – устало добавил Марион и снова двинулся вперёд.

– Они все не такие, – передразнил ехидный голос позади.

Принц зарычал.

И вдруг вспомнил, что всю эту мерзость говорил ей. И вспомнил сердитые карие глаза. В них сверкал гнев и обида.

– Тебе надо было мне врезать, – прошептал Марион. – И очень-очень больно. Я – идиот. Прости меня.

– Нет, Марион, нет, – зашептали голоса со всех сторон. – Ты не идиот. Ты – сволочь и мерзавец. Ты неизлечимо болен душевной проказой. Ты заразен, Марион. Ты испортишь её, твоё дыхание пропитает её гнилью цинизма и разврата. Ты слишком испорчен и больше не способен любить.

Принц замер.

Это был удар прямо в сердце. Потому что правда.

– Я исправлюсь, – глупо прошептал Марион.

Его голос прозвучал жалко и беспомощно, словно принц снова стал перепуганным мальчишкой.

– Поздно, – ответили голоса. – Слишком поздно. Ты должен оставить её ради её же блага. Это будет честно.

«Они правы, – холодея, осознал Марион. – Я способен лишь убивать, развращать и всё портить. Она слишком чистая и светлая для меня…»

* * *

Карета выехала за город.

– Куда прикажете дальше, Ваше величество? – бородатый кучер оглянулся.

У него были узкие глаза под тяжёлыми веками, равнодушные и сонные.

– Туда, – Белоснежка указала на пропасть слева от дороги. – С разгона.

– Вы шутите? – в тупых глазах появилось удивление.

– Это приказ.

– Ваше величество! Мы погибнем. Помилуйте, у меня дети и…

– Это приказ! – прошипела королева Эрталии. – И если ты не повинуешься, я велю тебе четвертовать, слышишь?

Кучер затрясся, зажмурился, ударил хлыстом. Зашоренные кони рванули. Карета стукнулась о придорожные камни. Тряхнуло. Белоснежка ударилась головой о стенку. Миг и… копыта застучали по чему-то твёрдому и звонкому. Кучер не сразу решился открыть глаза, а, открыв, снова крепко зажмурился.

Под копытами коней прямо в воздухе рос мост. Прозрачный, немного мутный, как стекло.

– К Холодному замку, – невозмутимо велела Белоснежка и коснулась затылка.

Поморщилась. Посмотрела на белоснежную перчатку. На пальце заалело пятнышко крови.

Фаэрт встретил экипаж на каменной террасе замка. Он был хмур и холоден.

– Ваше величество, – поприветствовал гостью, подавая руку. – Чем обязан?

– Нам нужно поговорить, – мило улыбнулась королева, спускаясь на землю.

– Вам?

– Скорее, вам.

– Прошу.

Они прошли и встали так, чтобы видеть Бремен, распластавшийся на склоне горы напротив замка.

– О чём вы настолько жаждали со мной поговорить, что были даже готовы к смерти? – Фаэрт облокотился о перила, повернувшись к гостье правой стороной.

– Не была. И никогда не буду к ней готова. Я просто знала, что вы не дадите мне погибнуть. А другого пути, насколько я знаю, в Холодный замок нет.

Он покосился на девушку.

– С чего вы взяли, что не дам?

Белоснежка ласково коснулась плеча, обтянутого чёрным бархатом:

– А разве я не права, милый Румпельштильцхен?

Фаэрт обернулся и посмотрел на королеву двумя глазами.

– Как вы меня узнали?

– По зловещему флёру, – рассмеялась она. – И по тому всемогуществу, которое вам свойственно. Вы можете менять внешность, дорогой Румпель, но не свою суть.

– Вы подросли.

– И поумнела. Вы помните меня глупой маленькой девчонкой-принцессой. В своё оправдание замечу, что не каждый день теряешь отца. И да, да, я уже в курсе, что король Анри Восьмой не был самым милым королём Эрталии, но он был моим папой и любил меня. И я его тоже любила.

– Вряд ли вы приехали, рискуя жизнью, чтобы предаться общим воспоминаниям?

– Верно. Фаэрт, король Андриан погиб. Вдребезги разбился у всех на глазах. Дезирэ объявил виновником вас, а Марион…

Белоснежка развела руками. Чертополох покосился на неё.

– Дезирэ – ваш жених. Вы выступаете против него?

– Признаться, наличие такого жениха меня пугает больше, чем воодушевляет. Скажите, почему все самые добрые и славные принцы вечно достаются не мне?

– Вы приехали предупредить меня об опасности. Зачем это вам?

– Возможно, вы мне симпатичны. А, может быть, вы слишком могущественны, чтобы любой монарх, если он в здравом уме и трезвой памяти, не искал с вами союза. Ну или просто женские капризы. Разве это важно?

– Как вы сами заметили: без воздушного моста проникнуть в Вечный замок невозможно.

– Вы не услышали меня, Румпель. Король погиб магически. А это означает, что у Дезирэ есть свой маг. А если у него есть колдун или ведьма, то построить воздушный мост принц сможет и без вашего участия.

* * *

Голоса гудели и звенели, кружились вокруг, и каждое слово, прошёптанное в его ухо, уничтожало Мариона, растворяя его сердце и решимость. Отражения всё сильнее кривились, и принц с ужасом видел, как в них отражается его подлинная душа. Бесхребетный, безответственный, бездушный прожигатель жизнь. Грязь и нечистоты. И ничего доброго. Ни малейшего светлого пятнышка.

– Зачем тебе вообще быть, Марион? Ты лишь оскверняешь жизнь самим собой…

Он никого не умел любить. Никого. Он винил их, что они не способны на любовь, а разве сам – любил? Даже Юту. Бедную, перепуганную девчонку, уставшую от тяжёлого труда и беспросветной жизни. Разве он любил её по-настоящему?

Нет.

Иначе бы не обиделся. Иначе бы смог понять и простить… И помочь.

Но он никому не мог помочь и никого не мог спасти. Даже маму. Если бы он, как все прочие внебрачные дети Андриана, родился девочкой, то мать не постигла бы столь страшная участь.

– Ты проклят, Марион. И несёшь проклятье всем, кто любит тебя…

А Дрэз? Разве его девочка не пострадала именно из-за него? Не встреть она среднего принца, то жила бы себе своей весёлой и – он уверен в этом – честной жизнью маленького воробья. Первая же встреча с ним едва не стала её последней встречей в жизни. Вторая – едва не стоила ей ноги…

– Ты – эгоист, Марион. Ты чёртов эгоист, думающий лишь о себе…

Он снова вспомнил её и снова подивился, что не догадался сразу, что Дрэз – девушка. Просто раньше не встречал вот таких. Она ведь вела себя с ним именно как парень, не по-женски. Без девичьего кокетства, без того самого оценивающего взгляда, без пиетета. Он вспомнил короткие тёмно-русые, вечно взлохмаченные волосы. Тёплые карие, чуть с золотинкой глаза, и эту по-детски вздёрнутую верхнюю губу, придающую лицу изумлённое выражение.

– Хорошо, – вдруг громко сказал Марион. – Хорошо. Я действительно дерьмо собачье. И мне лучше не портить ей жизнь. Вот только Дрэз сейчас в плену. И спасти её кроме меня больше некому. И пусть это будет последним делом в моей собачьей жизни, но я его сделаю.

Резко встал с колен и ударил шпагой в собственное гнусное отражение.

Коридор перед ним вспыхнул, огонь взвился до небес.

Огонь…

Как тот, в который Марион упал ребёнком. Вернее, в который его толкнули ребёнком. Он не помнил, кто это сделал. Память подводила, сгорая в пламени и ужасе. Вряд ли принц пробыл в камине долго: ожогов от того случая не осталось, – но с тех пор до паники боялся огня. И, когда однажды разгорелся пожар в королевском дворце, Марион трусливо сбежал, а отважный Дезирэ остался тушить пламя.

Но сейчас принц знал – огненный коридор приведёт его к Дрэз. И другого пути нет, только этот. Желудок скрутил спазм ужаса.

* * *

По городу текла факельная река. Люди кричали, и отголоски их рёва доносились даже до Холодного замка.

– Вам лучше уехать, Ваше величество, – заметил Фаэрт, неподвижно глядя на огненную реку.

– А вы? Что станете делать вы?

– Я тоже уеду.

– Оставите свой замок? Не сразитесь с мерзавцем, который…

– Нет.

– Почему? – она схватила его за плечи, заглянула в лицо. – Румпель! Ты бросишь королевство? Народ? Ты же знаешь, какой Дезирэ? Ты вот так просто бросишь всех во власть этого чудовища?

Он спокойно заглянул в её блестящие глаза. Безучастный. Невозмутимый. Холодный.

– Да.

– Ты не должен так поступать! – закричала Белоснежка.

– Не должен, – согласился Чертополох. – Но именно так я и поступлю. Мне наплевать. Я ухожу.

Развернулся и пошёл прочь. Белоснежка сжала кулаки и закричала в его удаляющуюся спину:

– Ты не можешь нас бросить! Не можешь! Это трусость! Это… это… Румпель!

Фаэрт не отозвался. Просто шагнул в стену.

* * *

Он шёл вперёд, прикрывая локтем лицо от жгучих языков пламени. Оно гудело вокруг, лизало его волосы и одежду, обжигало, словно сказочный дракон, но Марион шёл вперёд.

Там – она.

Маленькая, одинокая и преданная всеми. И им в том числе. В плену Холодного замка. И кроме него ей помочь некому. И он шёл, стиснув сердце и зубы. А потом упал. Пламя исчезло. Марион открыл глаза и тяжело поднялся, опершись о пол.

Высокие мрачные своды. Небо за стрельчатыми окнами начинает лиловеть. Стол со всякой дребеденью. И… она. Тоненькая, нахохлившаяся, словно воробушек, в жёлтом платье, которое в магическом свете блестит, словно золото. Маленькая, как у подростка, грудь. Довольно широкие для девушки плечи в сочетании с тонкой талией создают красивый треугольник. Принц помнил, что бёдра у девушки тоже не особенно развиты. Фигура подростка, не женщины. Но сейчас пышная юбка придавала объём и создавала иллюзию песочных часов. И тонкие, словно веточки, ручки. Марион помнил, какой лёгкой была Дрэз, когда он тащил её, перекинув через плечо. Сердце стиснула нежность.

– Воробей? – прохрипел парень недоверчиво.

Девушка оторвала взгляд от какого-то старинного фолианта и холодно посмотрела на его.

– Ваше высочество? Что вы здесь делаете?

– Дрэз…

Он пошёл к ней, как пьяный, не веря своим глазам. А затем счастливо рассмеялся. Упал на колено рядом с креслом, взял её ручки в ладони. Поцеловал пальчики.

– Ваше высочество? – безразлично удивилась она.

– Ты жива… Боже! Дрэз, уйдём отсюда поскорее. Я так долго тебя искал! Я был идиотом и…

– Я знаю. Что был идиотом.

– Как я мог не видеть, что ты – девушка? Как⁈

– Вы были увлечены другими. Ведь самое лучшее в нашей жизни, сынок, это бабская постель…

Марион покраснел. Счастливая улыбка сползла с его лица.

– Дрэз, прости меня, – сказал он серьёзно, – я был дураком.

– Ты был честным, Марион. А сейчас, обнаружив, что упустил одну из юбок, решил исправить ошибку?

Он удивлённо посмотрел на неё и только сейчас увидел то, что не заметил сразу. Сухой блеск холодных глаз (они показались принцу потемневшими, почти чёрными, из-за полумрака, наверное), твёрдую линию губ. От девушки словно веяло холодом. Перед ним была совсем иная Дрэз, чужая, ледяная.

– Что с тобой? – мягко спросил Марион, удерживая тонкие пальчики, пытающиеся выскользнуть из его ладоней.

Ледяные пальчики.

– Ничего. Правда жизни.

«Он её заколдовал», – понял принц. Ему стало жутко.

– Дрэз, я не любил твою сестру. Это был приворот…

– Я знаю.

– Знаешь? – потрясённо воскликнул он. – И давно ты знаешь об этом?

– Давно, – она задумалась. – Когда я пришла в Вечный замок, то Фаэрт забрал моё сердце. И я смогла всё проанализировать…

– Что⁈ – Марион вскочил.

– Сердце, – терпеливо повторила Дрэз. – Сначала он лишил меня совершенно всех чувств, но потом часть из них вернул. Но не любовь. И это стало благом. Прости, ты меня отвлекаешь. Я читаю очень интересную книгу, а Фаэрт скоро вернётся, и, возможно, не захочет, чтобы я её читала.

Принц уставился на неё.

Ему захотелось схватить её за плечи и сильно встряхнуть, чтобы девушка пришла в себя. Но он покрепче стиснул зубы, а потом сказал мягко-мягко и очень нежно:

– Дрэз, извини, я ещё немного отвлеку тебя. Зачем ты сюда пришла?

– Сделка, – девушка раздражённо дёрнула плечом.

– Какая? Какие были условия?

– Я отвечу, и ты уйдёшь? Мне правда некогда, Марион.

Принц снова опустился на колено, снова взял её ручку, поцеловал пальчики и лукаво посмотрел на Дрэз. «Нет уж, родная, никуда я не уйду», – подумал, а вслух заявил:

– Так что там с условиями?

Как он и думал, девушка восприняла повторный вопрос как согласие с её просьбой.

– Ты женишься на той, на ком хочешь, то есть на Золушке, а я становлюсь пожизненной игрушкой Фаэрта.

Он постарался не заскрипеть зубами, но чувствовал, что насильно удерживаемая на губах улыбка превращается в оскал. Попытался добавить милоты. «Я завоевал сотню женщин, – думал в состоянии близком к отчаянию, – но мне нужна лишь одна. Неужели именно эту одну и не смогу?». Видимо Дрэз всё же что-то почувствовала. Нахмурилась:

– Звучит ужасно, да. Но на самом деле, это не так. Фаэрту просто нужен ученик. Правда, я ещё не дала ему согласия. Может и не дам. Надо подумать. Может выйду замуж за Гильома и стану королевой. Тоже неплохо, да?

– Неплохо, – осторожно согласился Марион.

«Будь ты проклят, колдун треклятый!». Ему до безумия захотелось скрестить шпаги с дядюшкой. Видеть девушку вот такой было ужасно. И как растопить её лед – непонятно. Поединок – как-то проще, привычнее.

– Но, знаешь, – продолжала Дрэз задумчиво, – быть колдуньей, наверное, всё же лучше, чем королевой…

– А что с Гильомом? – мягко перебил её принц, изо всех сил стараясь держать свои эмоции в узде.

Не напугать, не оттолкнуть.

– А… ну там Гильом проиграл в шахматы. Пытался отыграть моё сердце, но проиграл.

– Ясно. У тебя только одна сделка с Фаэртом? Или ты что-то ещё ему должна?

Она рассмеялась. Даже скорее захихикала:

– Не ему. Тебе.

– Мне?

– Да. В самом начале… Ещё до того, как мы столкнулись на дороге… Мы заключили с Фаэртом сделку: я буду рядом с тобой, когда ты пожелаешь, а я смогу, и Чертополох даст мне покататься на летающем коне.

– И как? Дал?

– Да.

Сердце что-то ужалило. Что-то злое и ревнивое. И броня треснула, а узда порвалась:

– И ты была со мной только потому, что…

– Сначала да. Конечно. Особенно после того, как меня чуть не расшибло камнем на горной дороге. Это было первое предупреждение о том, что будет, если я нарушу условия сделки.

– И больше не нарушала?

– Второй раз произошёл, когда ты позвал варить меня капучино, а я отказала… Третий раз меня убьёт.

Мариону стало холодно.

– Чёртов колдун! – рявкнул он, чувствуя ужас, поднимающийся из глубин сердца.

– Нет, – Дрэз покачала головой, – всё не так уж и ужасно. Он мне жизнь спас. Не забери он у меня сердца, я бы не выдержала и непременно нарушила сделку и в третий раз. И умерла бы. Фаэрт…

– Добрый?

– Нет, но ко мне добр. Наверное, потому что я его…

– Марион. Встань и отойди от неё. Сейчас же.

Ледяной голос. Принц обернулся, не поднимаясь с колена. У зеркала чернела беловолосая фигура колдуна.

Глава 30
Шпага и терн

– Мальчик, – процедил Фаэрт холодно, – ты не услышал меня? Ты опоздал. Уходи.

Марион медленно поднялся, встал передо мной так, чтобы заслонить собой от колдуна. Положил руку на эфес шпаги и наклонил голову набок.

– Или что? Мой милый, милейший дядюшка, я предлагаю решить все вопросы поединком. Если, конечно, вы способны драться без магии.

И, отлетев в сторону, впилился в стену. Фаэрт опустил вскинутую руку и презрительно скривил губы:

– Мне некогда заниматься ерундой.

Но принц тут же вскочил и снова ринулся на того, кого считал дядей. Чертополох снова вскинул руку. Ничего не произошло. Марион уколол остриём ладонь Фаэрта и тут же отвёл лезвие, приняв боевую позицию:

– Ну же, дядюшка! Испокон века драконы не отказывали рыцарям в поединках за принцессу.

Колдун удивлённо посмотрел на него.

– Как ты смог? – уточнил почти с любопытством.

– Вот так, – Марион взмахнул шпагой и разрезал его чёрный плащ. – Тебя подстричь, Фаэрт? Или, может, ты мечтаешь превратиться в циклопа? Ну давай же, не стесняйся своих грязных фантазий, лопушок.

– Будь по твоему, – уступил Чертополох и тоже обнажил клинок.

Детский сад. Я вернулась к чтению книги по теории времени. На душе было до странности спокойно, словно в простерилизованной больничной палате. Кажется, Фаэрт снова забрал все мои чувства, не только любовные. Но шпаги звенели так настойчиво, что я не выдержала, заложила страницы вышитым ляссе и стала смотреть на поединок.

Это было очень красиво. Когда-то, по настоянию папы, я ходила на секцию фехтования, недолго, впрочем, но даже моему опытному тренеру было далеко до мастерства мужчин, которое я могла созерцать сейчас.

Они метались, словно сами были клинками, вертясь, подпрыгивая, ускользая от выпадов друг друга. Фаэрт обмотал плащом левую руку, используя ткань в качестве щита. Он был похож на призрачную тень, колеблемую светом свечей. У Мариона плаща не было. Даже куртки и той не было. Принц был лишь в рубахе и жилете. Он просто отвёл левую руку, подняв её и развернувшись к противнику правым боком. Я попыталась вспомнить названия выпадов, но мозг ничего не подсказал. Слишком давно это было.

А всё-таки Марион хорош в фехтовальном деле. Даже жаль, что Фаэрт его, конечно, убьёт.

И, словно вторя моим мыслям, шпага колдуна чиркнула принца вдоль правой руки в грудь. Рукав располовинился, обнажая мускулы руки, покрытой пушистыми тёмными волосками. Интересно, они мягкие? Мне вдруг захотелось коснуться кожи принца и…

Лезет же всякая чушь в голову!

Марион крутанулся, поднырнул под руку Чертополоха, выскочил из-за спины. Остриё его клинка укололо противника в плечо.

– Упс, – весело крикнул принц, но не стал пролонгировать успех, отступив на шаг и снова отведя шпагу.

Фаэрт завершил поворот. Пренебрежительно хмыкнул:

– Ты мог меня убить, щенок. И напрасно не воспользовался ситуацией.

«Не мог. Ты же бессмертный», – подумала я. А сердце вдруг дёрнулось и сжалось.

Почему сын короля не пронзил колдуна насквозь? Мог бы! Я же видела. Но Марион словно замедлился на секунду, и по его лицу пробежала тень, а губы дёрнулись, словно от внутреннего напряжения…

Принц пытался… Да. Но…

Конечно, принц не мог знать, что «дядя» бессмертен. Просто он… Я замерла от осознания ужасного факта: Марион не может вот так взять и убить живого человека. Если только случайно. Но не со спины, не тогда, когда противник беззащитен. Мне вспомнилась сцена в таверне, когда Дезирэ приставил нож к моей шее, а Марион, принц, сын короля, для которого я была тогда всего мальчишкой-простолюдином, слугой, не смог согласиться со смертью даже малознакомого ему человека. Я сглотнула.

Он слишком добр для этого мира. Да и для моего – тоже слишком добр.

Фаэрт сделал глубокий выпад, снова раня противника, на этот раз в грудь, и вынуждая отступить. Но Марион уклонился и стремительно шагнул навстречу. Шпаги сплелись, стукнули гардами, и… Оружие среднего принца отлетело. Видимо, раненная рука ослабла: грязновато-белый рукав уже напитался кровью.

Чертополох упал на колено в выпаде. Принц увернулся. Запрыгнул на стол, пасанул в колдуна ногой чернильницу. Тот перехватил её магией, не дав чернилам испачкать бархатный костюм. Марион бросил быстрый взгляд на меня и, видимо, сообразив, что я нахожусь в опасной близости от смертоносного металла, снова прыгнул на Фаэрта.

А следовало перепрыгнуть на мою сторону, чтобы стол стал естественной преградой между безоружным принцем и его убийцей.

Но Марион не смог рисковать мной. Сердце словно стиснула железная рука. Чёрт, больно…

Я завопила и бросилась между ними:

– Нет! Дядя, нет!

Спиной загородила своего принца, раскинула руки, чувствуя, что сотрясаюсь от нервной дрожи. Колдун остановился, изумлённо воззрившись на меня.

– Аня? Отойди.

– Фаэрт, нет! Не смей его убивать! Только не его! Пожалуйста!

Марион метнулся вбок, подобрал шпагу, а затем протанцевав мягким шагом, вдруг обнял меня и перекинул за свою спину. Неужели он думает, что Чертополох способен меня убить? На моих глазах выступили слёзы, а в груди стало больно. Похоже, мой рыцарь осознал, что не сможет меня спасти, но не похоже, чтобы это его остановит. То есть… он готов умереть за меня?

– Продолжим? – крикнул принц хрипло и весело.

– Любопытно, – задумчиво прошептал Фаэрт.

И опустил клинок.

– Я не стану убивать тебя, Марион. Но ты должен уйти. Сделка состоялась и отменить её невозможно. Если ты попытаешься увезти Аню силой, то она умрёт, едва покинув мою скалу. Такова будет плата за расторжение сделки. У тебя нет шансов, мальчик.

Принц замер. Он тяжело дышал, рубашка его покрылась пятнами от пота и прилипла к спине.

– Марион… Ты не сможешь меня спасти, – прошептала я. – Пожалуйста, спаси себя…

– Да неужели? – вдруг хмыкнул парень и широко ухмыльнулся.

Он тоже опустил шпагу, снова привлёк меня к себе, всмотрелся в мои глаза, чему-то торжествующе улыбнулся и неожиданно самодовольно подмигнул мне. На что вообще надеется этот принц-кролик?

– Аня, значит? Вот как? Воробей, я был идиотом. Честно. Прости меня за всю ту дрянь, что я тебе причинил. Но я кое-что понял. Вот прямо сейчас, во время поединка, пока сражался с чудищем. Я люблю тебя. И очень боюсь потерять. Поверь мне, – и добавил хрипло и тихо: – пожалуйста.

Его глаза горели внутренним жаром, и я вдруг почувствовала, как замёрзла здесь, в этом холодном замке. Потянулась к нему, такому горячему, такому живому. Марион крепче обнял меня, наклонился и поцеловал. И губы его тоже оказались мягкими и горячими. И жаркими. И сухими.

Источник жизни. Источник тепла. Я обхватила его шею, коснулась мокрых из-за пота волос, прижалась. Что-то снова снова дёрнулось в груди, а затем быстро застучало и разлилось пожаром.

– Ты станешь моей женой? – спросил он.

– Да, – прошептала я.

Марион прижал меня к плечу, левому, а правое снова выдвинул к молчаливому хозяину замка, молча и высокомерно наблюдавшему за нами. Я чувствовала как пружинисто напряжено тело парня.

– Я правильно помню: я женюсь на том, на ком я хочу? Ведь это было условием сделки? Верно? Так вот, я хочу жениться на… Ане. На Дрэз. На моём воробье. А ещё я хочу, Аня, чтобы ты была со мной. А ты можешь это сделать. И таково было условие первой сделки, не так ли, Колючка? А первая сделка, как известно, отменяет последующие, которые противоречат ей.

Я украдкой бросила из-за плеча принца взгляд на Чертополоха. Тот пристально смотрел на нас, а потом неожиданно усмехнулся и убрал шпагу в ножны.

– Верно, мальчик. Ты не столь безнадёжен, как я считал. Аня, ты могла бы стать моей ученицей. Получить магию, власть и бессмертие. Или стать королевой. Но ты выбираешь этого щенка? Ты уверена в своём решении?

– Я его люблю, – просто ответила я.

И никогда не предам.

– Вы действительно стоите друг друга, – презрительно фыркнул Фаэрт. Подошёл к столу, отвернувшись от нас. – Я освобождаю тебя, Анна. Сделка завершена и исполнена. Рядом с ротондой вас ждёт Арабель. Проваливайте.

Подбежав, я обняла его. Фаэрт чуть обернулся и скосил на меня лиловый глаз.

– Я разочарован в тебе, девочка, – процедил холодно.

Но я привстала на цыпочки и поцеловала его в изуродованную щеку. А потом бегом вернулась к Мариону, прыгнула на него, обняв и руками, и ногами. Сердце колотилось, как бешенное. Чертополох щёлкнул пальцами, и кабинет пропал. Мы с Марионом оказались среди мраморных колон ротонды. Принц подхватил меня, прижав к себе.

– Ты правда меня любишь? – недоверчиво уточнила я.

– Правда.

Он ткнулся лбом в мой лоб, чуть боднув. А потом обеспокоенно посмотрел в лицо:

– Прости, я не смог отобрать у Фаэрта твоё сердце. Но я за ним обязательно вернусь…

– Не надо… Оно у меня.

– Дракон тебе его сам отдал? – удивился Марион. – А он не так плох…

– Нет. Оно вернулось. Я испугалась, что тебя убьют и… Мне стало больно и…

Принц улыбнулся. Как-то ехидно и очень довольно:

– Приворот может разрушить настоящая любовь. Думаю, она всё магячество способна разрушить. Кстати, ты кое-что потеряла. Кое-что, что очень подойдёт к твоему солнечному платью.

Он вложил в мою руку что-то тёплое. Я открыла ладонь и посмотрела.

– Моя брошка-тыква? Откуда?

– Из твоей комнаты. Ты всё ещё боишься лошадей?

– Да. Но Арабель не конь. Арабель это чудо.

И чудо тихо заржало и нетерпеливо стукнуло копытом. Марион поднял меня в седло, запрыгнул позади на круп, обнял, прижав к себе спиной. Я расправила пышный подол, ударила пятками в лошадиные бока, но скакун, конечно, даже не почувствовал. И тогда Марион воспользовался каблуками.

Арабель заржал, прыгнул в бездну, и из его спины вдруг выпростались прозрачные крылья, распахнулись.

– А в прошлый раз крыльев не было! – ахнула я.

– Я их и сейчас не вижу, – рассмеялся Марион.

И я сжала брошку, вспомнив слова Фаэрта про амулет. Должно быть, всё дело в тыкве. И, вероятно, именно её держал в руке Марион, когда колдун не смог отшвырнуть его магией.

Я откинулась на грудь парня и весело заорала в ночь:

– … крикнул он: Хой! Челюсть долой…

И безбрежное счастье затопило сердце и душу.

Розовеющий небосвод над нами всё ещё переливался звёздами, под нами простирался город и тоже перемигивался звёздочками огней. А летающий конь примирял с отсутствием мотоцикла.

И Марион.

Мой Марион… Ну и пускай он принц – кто из нас без недостатков? – зато умеет петь, и… И добрее человека я не встречала.

* * *

Белоснежка шла по парку, изумлённо оглядываясь. «Так намного лучше, чем подстриженные деревья, – размышляла она. – У Румпеля определённо тонкий вкус». Королева не привыкла сдаваться. Нужно было убедить бывшего эрталийского капитана, а ныне родопсийского принца, сражаться с Дезирэ. Белоснежка давно не была наивной девочкой и понимала: младший сын покойного Андриана расправится с женой с той же лёгкостью, с какой уничтожил отца.

На Мариона надежды практически не было. Снежка была ребёнком, когда оба безответственных принца – Бертран Эрталийский и Марион Родопсийский – удрав от обязанностей лиц королевской крови, сумасбродили и распевали под видом бродячих музыкантов на постоялых дворах трёх королевств. А если не они, то кто кроме Румпеля сможет справиться с Дезирэ?

И впервые за несколько лет девушка снова ощутила себя перепуганной девочкой, потерявшей единственного защитника. Одной в чужом, огромном, враждебном мире.

– Румпель! – закричала королева в отчаянии. – Румпель, ты не можешь так поступить с нами! Ты не можешь взять и просто бросить нас!

А потом, обессиленная, опустилась на поваленную сосну, запрокинула лицо в наливающееся желтизной небо и попыталась успокоиться.

– Ваше величество, – раздался справа от неё мягкий мужской баритон, – у меня нет плаща, чтобы вас согреть. И я опасаюсь, что вы замёрзнете.

Изумлённая Белоснежка обернулась и увидела молодого мужчину, просто, но со вкусом одетого, который сидел в кресле на колёсах и приветливо улыбался ей.

– Откуда вам известно, кто я? – удивилась девушка.

Дворянин, но лицо не знакомо.

– Логика проста. Только очень знатная девушка может называть Фаэрта на «ты». Да ещё и Румпелем. Я вас никогда прежде не видел. А между тем в Родопсии гостит невеста принца Дезирэ – Белоснежка. Вы очень юны, но в то же время выглядите величественно и даже высокомерно. Опять же – чёрные волосы, очень белая кожа. Наверное, и глаза синие, хотя в сумерках этого не видно. Вот и прямо сейчас вы смотрите на меня сверху-вниз, хотя кто я, знать не можете. Только королева всегда и на всех смотрит сверху-вниз. Ну а иных юных королев, кроме Белоснежки, просто нет.

– Отчего ж не могу знать? – усмехнулась Белоснежка. – Ты в парке Фаэрта, калека. Ты мне незнаком, но знаешь, что перед тобой – королева, однако смело и прямо разговариваешь со мной. Ты не дурак, а, значит, ровня мне. Следовательно, ты – принц Гильом, наследник трона и, после гибели твоего отца, король. Рада приветствовать вас, Ваше величество.

Старший принц уважительно посмотрел на неё.

– И как же убили моего отца?

– Магически. Он разлетелся вдребезги прямо на празднике в честь моей помолвки с Дезирэ.

Старший принц побледнел.

– То есть, брат идёт сюда, – прошептал он и поднялся. Протянул Белоснежке руку. – Если Фаэрт отказался от сражения, нам нужно уходить, Ваше величество. Если правильно понимаю, убийца будет здесь очень скоро. Будет лучше заявить свои права непосредственно в королевском дворце.

– Вы правильно понимаете.

Белоснежка подошла к Гильому, взяла его под руку. Ей вдруг стало легко и спокойно. Отчаяние отступило.