Текст книги "Отдай туфлю, Золушка! (СИ)"

Автор книги: Анастасия Разумовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава 15
Ботаник

Неоновые огни: зелёные, малиновые, жёлтые, белые. Яркие линии и зигзаги. Их отражения пляшут на мокром асфальте. Ветер в лицо. Ветер, выдувающий глаза из глазниц. Заталкивающий дыхание внутрь. Визг сжигаемых тормозов. Вонь горящих от трения покрышек.

И она – чёрная, плещущая. Я лечу в неё, мир летит в неё, как муха в смолу.

Боль. Невыносимая. В каждой клеточке, в каждом мускуле, в каждом суставе. Лёгкие разрывает ядерным взрывом. Мир объят болью, как дом – пожаром.

– Пропустите меня! Там моя дочь! – голос, который я никак не могу узнать, потому что никогда не слышала его вот таким.

Темнота, наполненная одним лишь страданием и огнём.

Открываю глаза.

Пустая комната. Бетон? Камень? Тишина. Предрассветный сумрак, серые тени. Боли нет. Жара – тоже нет.

Я поднялась. Голова кружилась и меня тошнило. Не в смысле «мутило», а вот именно хотелось нагнуться и… Острая горечь подступала к самым губам. Мир качался. Влево, потом вправо. И снова влево.

Кровать, похожая на больничную. Стол, квадратный, металлический, с крашенной белой столешницей. Раковина. Белая, эмалированная. На бортике – стаканчик с зубной щёткой в пластиковой упаковке. Белый новый кусок мыла в пластиковой мыльнице. Перед столом – стул. Обычный, алюминиевый со спинкой, обитой вишнёвым дерматином. Две серых, почти сливающихся по цвету со стенами, двери: ванная и туалет – я проверила. Позволила себе склониться над унитазом. Смыла. Других дверей нет. Окон – тоже.

И – зеркало.

Скучное стеклянное полотно, узкое, похожее на дверь. Без рамочки, без украшений или светильников по сторонам.

Я рассмеялась. Ну, конечно, зеркало. Это ж так удобно – замок без коридоров! И в плане планировки – тоже. Смех прозвучал отрывисто и сипло, точно карканье ворона. Я подошла и попыталась увидеть, как я выгляжу. Почему-то была готова к бинтам везде и повсюду. Взлохмаченным и окровавленным.

Но ничего не увидела. Зеркало словно поглощало свет и не отзеркаливало ничего.

– Мне это всё приснилось, – прошептала я. – Всё. Золушка. Маменька. Ноэми. Все эти балы, приключения. Это просто бред больного сознания.

И… и Марион.

Я прислушалась к сердцу. В нём было тихо. И пусто. Как в чисто убранном помещении, где нет ничего лишнего, всё протёрто губкой с антисептиком, прокипячено и простерилизовано. Тишина.

– Не помяну любви добром, – прошептала я, – я не нашёл её ни в ком…

И – ничего. Ни малейшего сердечного движения в ответ. Пустота.

Тихо-тихо.

Я стояла и смотрела в зеркало, которое не отражало ничего. Совсем. Интересно, что будет, если я попробую туда шагнуть? Рассмеялась. Какие глупости! Всё это был сон, а, значит, принц Чертополох мне тоже приснился. А если так, то и волшебных зеркал не бывает.

Провела пальцем по стеклу. Ну вот же оно – твёрдое и гладкое.

Чудес не бывает.

Платье Золушки, неземная любовь… Марион. Детский сад, честное слово!

Я отвернулась. Отошла от зеркала на несколько шагов. Прошла из угла в угол. Пять шагов в ширину. Шесть – в длину. Надо же, почти квадрат! И почти восемь шагов в диагонали. По второй диагонали, как ни странно, тоже восемь. Почти. Чуть меньше…

Снова села на кровать. Легла. Посмотрела на идеальный серый потолок.

Интересно, а откуда в комнате свет? Ни окон, ни лампочек я не заметила. Казалось, что светился сам воздух. Предположим, он наэлектризован. Ведь наэлектризованный воздух может светиться. Но тогда бы, как минимум, волоски на моём теле стояли бы дыбом, разве нет? И кожа бы чувствовала… Это в лучшем случае, ведь чтобы воздух засветился, напряжение должно быть мощным. Я не очень дружила с физикой, когда это не касалось механики и бензинового двигателя, и не могла рассчитать минимум напряжения, которое необходимо для подобного явления, но…

Снова встав, я опять подошла к зеркалу. Это странно, но оно даже не было тёмным. Оно было… никаким. Просто дырка в стене, в которой не было ничего, даже чёрного цвета или темноты. Снова коснулась рукой. Да вот же оно – стекло. Гладкое и прохладное. Жутковато. И, посмеиваясь над собственной глупостью, я зажмурилась и шагнула в стеклянную гладь.

Открыла глаза.

Ошалела.

Просторный зал со сводчатыми потолками, опирающимся на строенные тонкие колонны. Готика. От колонн по потолку расходятся дуги рёбер. На каменные серовато-жёлтые плиты пола падают разноцветные пятна от солнечных лучей, пронзающих витражи на узких стрельчатых окнах. Некоторые из них распахнуты, и из них веет чистым холодным воздухом.

Завороженная, я шагнула навстречу свету.

– Ты умеешь играть в шахматы?

Резко обернувшись, я увидела позади незнакомого мужчину, сидящего в кресле. На вид ему было около тридцати. Короткие льняные волосы, серые глаза. Простая рубаха. Шнурок, которым завязывается горловина ворота, развязан, а потому видна впалая грудь, бледная, как и сам мужчина в принципе. Лицо осунувшееся, но гладко выбритое. Руки с длинными, словно у музыканта, пальцами. Нижнюю часть тела скрывает шерстяной плед в вишнёво-зелёную клетку.

– Умею. Кто ты?

– Гильом, – он досадливо дёрнул костлявым плечом. – Прошу.

И указал на изящный столик, лакированная поверхность которого представляла из себя шахматную доску, собранную из разных пород дерева: шоколадно-коричневого и светлого. Берёза? А коричневые квадраты? Я поискала глазами на что сесть. Нашла лёгкий стул из ротанга, поставила к столу, развернула спинкой вперёд и оседлала.

– Белые или чёрные? – уточнила деловито.

– Я всегда играю чёрными.

Е2 – Е4, я решила не оригинальничать. Гильом снова сморщился, словно от зубной боли. Вывел чёрного коня…

Меня разгромили подчистую на шестом ходу. Я сидела и хлопала глазами, осознавая произошедшее.

– Ты же гений! – прошептала потрясённо. – Гильом!

– Нет. Просто ты не умеешь играть в шахматы, – с тоской признался мужчина, скучающе откинувшись на спинку кресла.

– Так научи, – я пожала плечами. – Кстати, не подскажешь, как называется этот странный санаторий? Ну или что там…

– Холодный замок. Сам хозяин зовёт его Вечным.

– А хозяин – Чертополох? Принц Фаэрт? – недоверчиво уточнила я.

Гильом прикрыл глаза. Помолчал, а затем неохотно, сквозь зубы, бросил:

– Очевидно.

Значит, всё это было? Всё же было!

– А ты – его сын? Или брат?

Мужчина закрыл высокий лоб рукой. Губы его чуть подрагивали от раздражения. Досада исказила лицо.

– Нет.

Видимо, то, что я спрашивала, было уж очень глупо.

– Ну и ладно, – я поднялась. – Тогда всего хорошего.

Не хочет общаться – не надо. Не заставляю. И пошла мимо колонн.

– Тебе надо было ходить слоном, – вдруг пояснил любитель шахмат. – Ты бы вынудила меня либо выдвинуть коня, либо защищаться пешкой. Если бы я пошёл пешкой, ты бы могла атаковать её другой. Мы бы разменяли пешку на пешку, но это позволило бы тебе вывести на поле ферзя…

Послать его в задницу? Шахматный задрот, честное слово! Я резко обернулась, прищурилась:

– Тебя в жизни ещё что-то кроме шахмат волновать способно?

– Например?

– В твоём… комнате, или как это помещение называть правильно? появляется незнакомая тебе девица, внезапно, вдруг, а тебе – плевать? А если я, например, киллер и пришла, чтобы тебя грохнуть?

Он хмыкнул.

– Если бы ты была киллером, ты бы уже меня… э-э-э… грохнула. Да и твоя физическая форма оставляет желать лучшего. Ты явно после болезни. В таком состоянии на дело не ходят.

– Положим. А если я – воровка? Ну, с голодухи там.

– Сомнительно. Взгляд вора невозможно ни с чем перепутать: он острый, внимательный, цепкий. Твой же скорее созерцателен и тосклив. Ты, как и я, просто пленница этого замка. Без надежды на освобождение.

– А что ещё обо мне можешь сказать?

Я вернулась и снова села верхом на стул. Любопытный персонаж. Гильом пожал плечами:

– В тебе нет магии. И у тебя нет своей сказки. Ты попала в наш мир из Первомира, это тоже понятно…

– Что⁈ Откуда ты это взял?

Он закатил глаза. Снова дёрнул верхней губой.

– Ты много видела обстриженных девушек в Трёхкоролевствии? Я – нет.

– Ну, мало ли, меня насильно забрили? Корь или что там…

– Тогда бы ты этого смущалась, стеснялась и робела. Но нет, ты чувствуешь себя уверенно.

– Привыкла.

– «Санаторий».

– Что?

Гильом тяжело выдохнул, но смирился с моей тупостью:

– Я не знаю, что значит слово «санаторий». А ты – знаешь. Но при этом ты не в курсе, кто я такой. Это забавно. Я не могу определить к какому классу ты относишься. А если я не могу, значит – ни к какому. Ты не относишься к нижнему классу – у тебя слишком нежные руки. Ты не занималась физической работой. Зато явно занималась тренировками: у тебя развиты плечи, спинная трапеция. Ноги. Есть мускулы на руках. Ты много бегала, и в целом производишь впечатление мальчишки. Девочки целыми днями вышивают, читают, одним словом – неподвижны. Ну или заняты тяжёлой работой. Но мы уже выяснили: ты не из нижних слоёв населения.

– Почему? Может, я крестьянка?

Он хмыкнул.

– Где лёгкая сутулость? Где грубая кожа? Где вот этот затравленный взгляд? Ты же не можешь не понимать, что перед тобой аристократ. Где убогость мысли?

– Дочь обедневшего рыцаря?

– Которая смотрит на кавалера без тайной мысли выскочить за него замуж и как-то решить своё имущественное положение? Смотрит наравных?

– Куртизанка?

Гильом расхохотался.

– Исключено. У них очень быстро появляется специфический, оценивающий взгляд. Ты смотришь на меня как на равного. Прямо, без жеманства и кокетства. Но ты при этом женщина. А любая женщина по статусу ниже мужчины. Ты из Первомира.

– А ты здесь часто встречаешь людей из Первомира? – я внезапно охрипла.

– Случается. Замок на стыке миров. Всякое бывает.

Я облизнула губы, которые пересохли почему-то. Положила руки на спинку стула, опустила на них подбородок. Прищурилась. Итак, я не ошиблась. И не сошла с ума. Ну или мы сошли с ума оба. Но, по теории математической вероятности, вряд ли.

– А кто ты сам? Ты удивился, что я не узнала тебя, значит, если бы я была жительницей одного из трёх королевств, то я бы точно узнала? И кто же ты?

Гильом откинулся на спинку кресла, посмотрел на меня из-под полуприкрытых век.

– Отгадай. Если ты глупа, то зачем мне с тобой разговаривать? А если умна, то сама поймёшь.

– Но я всего несколько дней в Родопсии, – запротестовала я. – Я ни о ком не слышала особенно. Имя Гильом мне ни о чём не говорит! Как я могу отгадать того, что не знаю.

– Партию? – улыбнулся он. – Выиграешь – скажу сам.

И мы сыграли ещё. А потом ещё и ещё. Я вскочила, злая, как байкер, у которого угнали байк.

– Да иди ты! Буду тебя называть «Гильом-зануда» или «Гильом-ботаник».

– Ботаник? – с любопытством переспросил он. – Интересно. И как ты вычислила моё пристрастие к изучению флоры?

Он задумался. Я чуть было не брякнула: «случайно», но… Ощущать себя тупой оказалось неприятно, поэтому я лишь мило растянула уголки губ:

– Отгадай.

Гильом закусил губу. Нахмурился. Сложил перед собой пальцы домиком. Я упорно молчала. Зануда думал. Затем взлохматил коротко стриженные волосы. Покосился на меня.

– Я бы допустил мысль, что твоя догадка случайна, – признался в полной растерянности, – но это невероятно. Если посчитать вероятность, что из всех существующих в мире увлечений ты случайным образом назвала именно моё пристрастие, просто наобум, то… Нет. Вероятность слишком низка, чтобы её можно было принимать всерьёз. Практически равна нулю.

Я упорно молчала, удерживая на лице максимально загадочное выражение. Гильом побарабанил пальцами по столу.

– Ты всё же отгадала, кто я? Верно? Ты солгала, я прав?

– Не солгала, а пошутила. Возможно. Но, может быть и нет.

На его лице появилось мучительное выражение. Видимо, зануда не мог оставить задачу нерешённой. Ага, кажется, кто-то попался! Сдаваться он, очевидно, тоже не привык.

– Отсюда есть выход наружу? – я снова улыбнулась жертве милейшей из улыбок.

Гильом раздражённо махнул рукой куда-то в сторону.

– Если бы ты меня узнала… – пробормотал он. – Нет, это тоже исключено. Тебе о ботанике проговорился Фаэрт, да?

Но я уже направлялась в указанную сторону и не стала отвечать. Пусть помучается. Ибо нефиг.

Высокие стеклянные двери, обрамлённые рамкой из вишни. Много-много света. И – сад. Я спустилась по широким, загнутым сверху, ступеням и оказалась на тропинке, посыпанной мраморной крошкой. Над зелёными кронами белели вершины гор. Солнце ярко светилось на небосклоне. Благодать, да и только!

«Где-то тут – озеро Желаний», – подумала я. Сердце странно промолчало. Даже лёгкого сожаления не появилось. Удивительно. Я же вроде как любила Мариона. Разве нет?

Я прошла мимо цветущих кустов роз, мимо розовых, чёрных, рыжих и белых лилий. Мимо нежных космей и жемчужного лилейника… Свернула на тихое журчание. Фонтан: девушка с разбитым кувшином, а вокруг зеленеют клёны, и по трещинам дикого камня поднимается тёмно-зелёный мох. Напротив скульптуры была изящная скамеечка, покрашенная белой краской. Я села и принялась созерцать стекающие по камню струи. Ветер приятно обдувал лицо.

– А ведь магия у них запрещена, – прошептала я, лениво жмурясь. – Но чудесное преображение Золушки – это точно волшебство, разве нет? Я совершенно уверена, что стеклянная туфелька магической силой не обладала. Да и феей для Синдереллы была я, а колдовать я не умею…

Что ж это выходит, младшая сестрёнка умеет магичить? Или, может, ей помогла Кара? Но с чего бы?

Вопрос был любопытный.

«Ты не относишься к нижнему классу – у тебя слишком нежные руки» – вдруг вспомнила я. И поняла то, что несколько раз цепляло моё внимание, но я не успевала обдумать, так как с чего-то решила, что непременно должна спасти Золушку.

Точно! Руки!

Золушка ведь с детства тяжело работала: подметала, мыла, готовила, стирала, шила, поливала огород. Ёжики зелёные, да просто натаскать из колодца воды на всю семью – это уже громадный труд. Но ручки у неё были нежные, как у принцессы! Ни тебе мозолей, ни цыпок. И ноготки такие, словно только что делала маникюр.

Как?

Это невозможно. Если только ты не используешь магию, не так ли? Никакого загара до черноты. А волосы? Разве могут они быть такими роскошными, если ты не ухаживаешь за ними, а с утра до ночи занята работой? Те, кто носит длинные волосы, меня поймут. У Золушки, у трудяжки, встающей с петухами и падающей в золу без задних ног, волосы должны быть тусклыми, с секущимися кончиками. И, кстати, грубые деревянные сабо тоже должны были изуродовать ступню.

Я хмыкнула. Не Гильом, конечно, но тоже умею рассуждать разумно. Почему раньше-то я не обращала на это внимания?

Ну а если сестричка владеет магией, но при этом старательно скрывает свой талант, то что она скрывает ещё?

И, кстати, куртка. Тот шов… Ну невозможно так заштопать кожаную куртку! Уж мне-то лапшу на уши не вешайте, а? Да ни одна мастерица не сможет! Потому что невозможно. А магией – почему бы и нет?

– Развели тебя, как лохушку, – прошептала я.

То есть, я могла бы не срывать спину, вручную протачивая швы того самого «лунного» платья? Обо всём сестрёнка могла и сама позаботиться. А я бы просто отправилась на бал и плясала в своё удовольствие сколько угодно.

Вот же дура!

– Никому нельзя верить, – прошептала я, закрыв глаза и подставляя лицо солнцу.

– Верно, – раздалось где-то слева от меня.

Чертополох!

– Зачем я вам? – уточнила я, не открывая глаз.

– Незачем.

– А тогда зачем вы заключили со мной сделку?

– Не так часто человек в обмен на что-то предлагает себя, – пояснил колдун, садясь рядом.

– То есть, вы просто не смогли удержаться? – я саркастично хмыкнула. – А теперь ломаете голову, что со мной делать дальше?

– Не совсем.

Мы помолчали. Где-то в кустах позади пищали воробьи: чего-то не поделили, видимо. Воробей – так называл меня Марион. Я прислушалась. Ничего. Совсем ничего. Ни грусти, ни тоски, ни боли. Странно.

– Почему я ничего не чувствую? – машинально спросила вслух.

– Я забрал твоё сердце, – равнодушно пояснил Фаэрт. – А без сердца нет чувств.

– Ерунда! Сердце – всего лишь мускул с клапанами, который гоняет кровь. Чувства в мозгах. Или мозги вы у меня тоже забрали?

Я всё же открыла глаза и повернулась к нему. Он смотрел вперёд, не оглядываясь на меня.

– Мускул остался на месте, – пояснил небрежно. – Я забрал сердце.

– Альтернативная физиология – наше всё. Ну и зачем вам моё сердце?

– Магия любви.

– Вы в интонацию хоть немного эмоций добавьте, а то разговариваю словно с роботом.

Чертополох покосился на меня чёрным глазом.

– Любопытно, – прошептал он.

– Станиславский бы сказал: «не верю». Повернитесь другой стороной.

– Зачем?

– Хочу посмотреть.

Он не отреагировал.

– Кто вас так изувечил? – настойчиво продолжала я. – Это пожар? Или какое-то кожное заболевание, например? Или…

– Пожалуй, я немного перестарался, – пробормотал Чертополох.

Оглянулся, посмотрел на меня обоими глазами. Щёлкнул пальцами. В них возникла искорка алого цвета. Я заворожено смотрела, как она мерцает и дрожит в его руке. Колдун легко дунул, и искорка вспорхнула и устремилась ко мне. Что-то кольнуло в сердце. Я вскрикнула. Прижала руку к груди.

– Всё ещё интересно, что меня изувечило? – поинтересовался Фаэрт.

Я вздрогнула. Вскочила, попятилась. Лиловый глаз. Жуткие шрамы. Монстр! Монстр, забравший у меня сердце, а, если пожелает, заберёт и душу. И, не отвечая, я кинулась бежать. И услышала позади тихий смех.

Глава 16
Друг по приказу

Остановилась рядом со шпалерами, увитыми виноградом. Здесь был колодец, и, в целом, этот уголок сада выглядел так пасторально наивно, что страху тут просто не оставалось места. Отдышавшись, я нагнулась за ведром, потянула верёвку и вдруг…

– Жил-был старый мельник с женой. И не было у них детей…

Нежный тёплый голос. Я отпрянула.

Тихо. Тихонько щебечет какая-то неутомимая птица, видимо, ненашедшая до сих пор пару. Ярко светит солнце и немного печёт. Тишина и покой. Показалось?

Я снова нагнулась и…

– В норе под землёй жил хоббит… – начал всё тот же мягкий доверительный голос.

Вода в колодце мерцала, переливаясь от света. От неё веяло прохладой и темнотой. Я отошла.

– Колодец сказок, ничего удивительного, – раздалось за мной ворчливое.

Обернувшись, я увидела невысокого карлика в длинном колпаке. Он был бородат, броваст и угрюм. И сидел, понурившись, на скамеечке. Но поражало не это и не его рост. Карлик был… полупрозрачен.

– Здравствуйте, – прошептала я. – Колодец сам рассказывает сказки?

– Естественно. Это же колодец сказок.

– Спасибо, – зачем-то выронила я.

– Вы же не хотите сказать, что боитесь призраков? – ещё сильнее насупился он. – Это было бы так нелепо!

Мне стало его жаль.

– Нет. Не боюсь.

Чтобы доказать, что это правда, села рядом. Мы помолчали.

– Вы давно живёте в этом замке? – спросила я наконец.

– Я – садовый гном. Я был создан для того, чтобы охранять этот сад. Мне наплевать, что там за стеной. Я там никогда не был, и быть не собираюсь.

– Если вам тут хорошо, почему вы такой грустный?

– Я весёлый. Ха-ха.

– Понятно. А когда вы появились, хозяином замка был принц Фаэрт? Или кто-то до него?

– У хозяина много имён.

Он произнёс это как-то раздражённо, почти со злостью, и я решила больше не мешать гному. Задумалась. Попыталась снова вспомнить Мариона. Вспомнила. Перебрала все самые светлые воспоминания, но ничего в сердце даже не шелохнулось. Мне стало жутко.

То есть вот так запросто можно лишить человека эмоций, чувств и даже любви?

Удобно, конечно, но…

Мне вдруг вспомнился иной Марион. Застывший у притолоки, словно выключенная кукла. И оживший, когда Золушка надела туфельку. Как будто игрушку включили.

Теперь, когда я не сходила с ума от боли, и душа не тратила столько ресурсов, чтобы справиться с эмоциями, мне вдруг стало очевидно: это не был Марион. В смысле, он, но не он. Даже влюблённый человек вот так не меняется. Больше всего на свете средний принц любил свободу. Разве не так? «Это было лучшее время в моей жизни». Он был легкомыслен, да. И любил женщин. Но не любил их. Скорее относился, как к одному из удовольствий жизни.

Мог ли Марион вдруг воспылать такой страстью к незнакомой ему девушке?

Да нет же! Бред.

Если можно забрать эмоции, способна ли была ведьма ими же наделять? «Только не говори, что тебе нужно очаровать какую-нибудь упрямую дурёшку, и ты хочешь, чтобы я сварила приворотное зелье», – вдруг вспомнились мне слова Кары. Я тогда восприняла их как шутку, но…

В этом мире с магией не шутят.

И, закрыв глаза, я снова представила тот момент, когда мой принц изменился. Он надел и полностью застегнул куртку. Да, именно в этот миг.

– Значит, всё дело в ней, – прошептала я.

Золушка владеет магией, как Кара. Значит и приворот могла сделать, как могла бы его сделать Кара. А, значит, сделала.

Меня охватила злость. Я вскочила и решительно направилась обратно. Чертополох сидел всё там же, всё так же – откинувшись спиной на спинку скамейки и подставив лицо, наполовину изуродованное, солнцу.

– Мы с вами заключали сделку, что вы заберёте меня в замок, – резко начала я издали. Он даже не приоткрыл глаз. – Но вы не имели права забирать моё сердце!

– Верно, – прошептал колдун.

– Верните мне его обратно! Вы не имели права…

Он всё же открыл глаза. Внимательно посмотрел на меня.

– Гнев… Ярость. Любопытно.

– Мне плевать! Вы нарушаете…

– Пойдём, покажу, – Фаэрт вдруг поднялся. Протянул руку.

Я поколебалась, нахмурилась, но всё же коснулась его пальцев. И мы оказались в просторном кабинете. В том самом, где я была во время памятного первого разговора.

– То есть, зеркала для перемещения вам не нужны? – прошептала тихо.

– Нужны.

Но пояснять он не стал. Вскинул руки, и одна из стен вдруг стала прозрачной. Я увидела полки, а на них… Сосуды. Много-много хрустальных, запечатанных сосудов. Целая гирлянда. Все они светились разным светом от молочно-белого до неоново-малинового, зелёного, синего…

– Что это? – я невольно перешла на шёпот.

– Сердца. Красиво?

– Жутко. Вы мне вернёте моё сердце?

– Ты дважды нарушила сделку, – напомнил Чертополох. – Я верну тебе сердце, а ты побежишь спасать Мариона, не так ли? Нарушишь в третий раз и умрёшь.

– Ах, так это забота? – я яростно повернулась к нему. Меня буквально трясло от злости. – Вы решили, что вы бог? Или шахматист, как Гильом? Переставляете людей, как пешки, у одних забирая чувства, других ими наделяя? А Золушка? Она ведь тоже вам кое-что пообещала! Вы взяли с неё слово не добиваться любви Мариона! Или вы, колдун со стажем, не поняли, что она его приворожила? Давайте, скажите, что не поняли этого!

Фаэрт опустил руку. Стена вновь закаменела. Колдун повернулся ко мне, полыхнул лиловым глазом.

– Долго до тебя доходит очевидное.

– То есть, вы знали?

Я резко охрипла. Он не ответил, направился к зеркалу. Я схватила его за рукав.

– Давно?

Почему мой голос прозвучал так жалко?

– Сразу, – небрежно ответил Фаэрт. – Это было очевидно.

– Тогда почему… почему вы позволили всему этому случиться⁈ Она же обещала вам! И нарушила обещание!

– Мы не заключали сделки.

Я задохнулась от злости. Мне не было больно, но от ярости буквально трясло.

– И ей это сойдёт с рук⁈

– Да.

Холодное, безжалостное, точно удар хлыстом.

– Почему? – безжизненно выдохнула я.

– Кто сказал тебе, что мир справедлив? Что злодеи всегда получают воздаяние, а герои – награду? Закон неизменно карает преступника, а добродетель – торжествует?

Я стиснула зубы.

– То есть, можно вот так запросто дать вам слово и нарушить его? Или, может, вы сами влюблены в милую Золушку?

– Может, – хмыкнул он, высвободил руку и отошёл к столу. – Кстати, насчёт Гильома… Вот тебе первое задание. Составь ему компанию. Подружись с ним.

Я рассмеялась.

– Снова сделка? Будь с ним, когда он этого хочет, а ты – можешь? Я вам что, игрушка? Забрать у одного парня, отдать другому?

– Чтобы заключить сделку, надо иметь что-то, что можешь предложить, – презрительно заметил Чертополох. – А ты и так целиком моя. Или забыла?

– Да. Я обещала выполнять то, что вы скажете. Но… Хорошо, я буду рядом с Гильомом. А вот подружиться… Человек без сердца дружить не может.

Он взял моё лицо за подбородок, посмотрел своим пугающим взглядом в глаза. Но я была так зла, что страха совершенно не чувствовала.

– Сделай вид, – прошептал колдун совсем тихо, наклонившись к самому моему лицу. Я губами чувствовала его слова. – Солги, обмани, притворись. Мне нужно, чтобы Гильом выздоровел.

– Я не врач!

Фиолетовый глаз совсем близко. Совсем рядом. Кажется, что я в него сейчас упаду и захлебнусь.

– Если бы мне был нужен врач, я бы купил врача. Но я купил тебя, девочка. Потому что мне нужна ты. А если ты не справишься, то куплю ещё одну и ещё. Столько, сколько будет нужно. Но в твоих интересах оказаться той единственной, которая справилась.

Я невольно вздрогнула.

– Отпустите меня, – прошипела яростно.

Он выпустил мой подбородок.

– Иди. И будь послушной.

Выпрямился, подошёл к столу.

– А идти-то куда? – угрюмо уточнила я.

Этот раунд я проиграла подчистую. Как и все предыдущие. Колдун махнул рукой в сторону зеркала.

– Как оно управляется? Из него можно попасть в любое место, куда пожелаешь?

Фаэрт неопределённо хмыкнул. Ну да, согласна. Было бы странно, если бы он ответил. Я потопталась в нерешительности.

– Я голодная и очень хочу есть. И мне нужна сменная одежда. И бельё. Нижнее.

Он обернулся, посмотрел задумчиво.

– Я у вас сегодня первый день в гостях, – заметила я. – Может, отпразднуем совместным обедом?

– Нет. Иди в комнату.

– Вам не скучно одному в замке?

– Нет.

Я подошла, потрогала странное приспособление в виде двух скрученных спиралей, проходящий сквозь друг друга.

– Что это?

Чертополох раздражённо выдохнул. Посмотрел на меня.

– Иди в комнату, девочка.

– Дрэз, – напомнила я и села на край стола. – Мне там очень одиноко и тоскливо. Это не комната, а скорее камера. Тюремная.

Фаэрт щёлкнул пальцами, и зеркало внезапно превратилось в пылесос. Ну то есть, в фигуральном смысле: в него вдруг стало засасывать с бешенной скоростью. Я попыталась схватиться за стол, но… Меня резко втянуло. И снова та же безликая комната-камера.

Заорав, я ударила кулаком по зеркальной поверхности.

– Будь ты проклят, Фаэрт! Пусть рессоры на твоём экипаже полопаются, а кони разбегутся! Чтоб тебя небо не держало!

А потом села, обхватила колени руками и расплакалась. Плакала долго, со вкусом, чувствуя, как злость в сердце (или где она там сейчас?) сменяется апатией. Потом легла и закрыла глаза. Свет в комнате тотчас погас. Я распахнула глаза и села. Воздух снова засиял.

Интересно.

Я подошла и села за стол. И тут же на столе возникла миска с кашей и котлеткой. А рядом – ложка.

– А вилку?

И вот она – серебрится слева от миски.

– Хочу компот!

И почему я не удивлена? Может удивление – это тоже способность именно сердца? Не знаю. Сначала я выпила компот, а затем принялась за кашу. Доев, сходила в душ. Там тотчас образовалось махровое полотенце, шампунь и всё необходимое. Даже маска для лица. Не было лишь фена, но, стоило мне вернуться в комнату и снять с волос полотенце, тотчас повеял тёплый ветер, и через каких-то пять минут волосы высохли. Ладно, уже неплохо.

– Если ты ждёшь, что я скажу спасибо, – крикнула я в зеркало, – то даже не рассчитывай!

Зеркало не ответило. Ну, не очень-то и хотелось.

Я снова легла, закуталась в одеяло и довольно быстро уснула.

Кот не пришёл.

Утро встретило меня всё теми же стенами и потолком. Или не утро. Как можно определить время суток в комнате без окон и с искусственным освещением? Или магическим, неважно. Одно и тоже. Я наскоро позавтракала, сполоснулась. Оделась и поняла, что то ли одежду кто-то постирал и погладил, то ли это была точь-в-точь такая же, только новая.

Ну, не будем медлить.

Я решительно запрыгнула в зеркало. И снова оказалась в том самом зале. Судя по всему, только-только поднялось солнце.

– Гильом! – крикнула я. – Доброе утро!

– Ты вчера не ответила, – отозвался мужчина, по прежнему сидевший в кресле, – тебе Фаэрт сказал?

– Ты о чём? А… Об этом. Нет. Фаэрт мне сказал о тебе уже после. Пошли гулять? В саду классно. И зарядку сделать не мешало бы. И пробежку…

Ботаник помрачнел. Судорожно стиснул плед длинными пальцами.

– Иди.

Да неужто…

Я сорвала плед и уставилась на неестественно худые – даже несмотря на штаны! – ноги. Сглотнула.

– Ты – инвалид?

– Отдай, – сухо потребовал он.

– Вот ещё! Что с ногами?

Серые узкие и вытянутые глаза глянули на меня злобным взглядом. Да, милый, конечно, я бестактна. Но теперь хоть понятно, чего от меня ждёт Фаэрт. Если рассуждать логически, шанс на исцеление есть. Проблема в голове, не так ли? В том, что кто-то сдался, потеряв надежду.

Интересно, а Чертополоху этот парень зачем? В смысле, зачем он ему здоровым? Впрочем… плевать.

– Колесо, – потребовала я у воздуха.

Гильом мрачно хмыкнул. Воздух оставался безучастен.

Ладно, видимо, придётся смириться с тем, что не все мои желания исполняются.

– Послушай, – я присела рядом с его креслом, – Гильом, давай по-хорошему? Деваться тебе от меня некуда. Я всё равно не отстану. Ты не представляешь, какой я могу быть назойливой! Скажи, где в этом замке можно достать колесо? Вернее, четыре колеса? Ну и всякое, по мелочи? Плоскогубцы там…

– Не знаю, о чём ты…

– А стыдно не знать! Взрослый мужик! Кто у вас здесь всё чинит? Или снова – магия?

Гильом закусил губу. Я подождала. Он закатил глаза. Я перетерпела. Наконец, осознав, что я не отстану, мужчина сдался:

– Эль. Фея колбы. Но где она находится, я не знаю. Полагаю, что в кабинете у Фаэрта. Обычно, всё самое ценное – у него.

– А как ты вызываешь хозяина замка, когда хочешь с ним поговорить?

Его узкие губы задёргались. Злится? А нет, смеётся.

– У меня пока не было такого опыта, – пояснил шахматист.

Ну да, мало найдётся желающих общаться с такой несимпатичной личностью. Поразмыслив, я решила поискать колдуна в том же саду. Спустилась по знакомой дорожке, прошла мимо кустов. Нашла нужную скамейку. Села. Посидела.

Никого.

Может гном-призрак знает?

Я прошла к колодцу сказок. Гном действительно обрёлся всё там же.

– Добрый день, – вежливо поздоровалась я.

– Тш-ш, – он скосил на меня белесые глаза. – Сейчас начнётся моя любимая…

– Я отстану, как только ты скажешь мне, где искать фею колбы Эль. Мне нужно.

Гном поморщился.

– Должно быть дрыхнет в цветке. В розах. Она это любит.

– А розы?

– Где разбитый кувшин.

Я снова вернулась и начала тщательно проверять каждый цветок. И в одном действительно обнаружила маленькую девушку со светлыми волосами. Размером она была меньше ногтя на мизинце.

– Извините, что бужу, – начала я.

Девушка вскочила, проворно взбежала по рукаву моей куртки к уху. Пропищала что-то невразумительное.

– Мне нужно колесо, – сказала я. – Четыре?

– З-з-з…

– Диаметр? Сейчас…