Текст книги "Отдай туфлю, Золушка! (СИ)"

Автор книги: Анастасия Разумовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 26
Фейерверк

Его губы оказались удивительно холодными и твёрдыми для живого человека. Фаэрт резко отпрянул, словно монстром была я, а не он. Я растеряно посмотрела на него.

– Никогда больше так не делай, девочка, – сухо посоветовал Чертополох.

– Почему?

– Это жалко и глупо. И нужно не уважать себя, чтобы вешаться на шею мужчине.

Что⁈

– Я… но… разве мы с вами не в сказке? – потерянно заблеяла я, чувствуя, как щекам становится жарко.

– И в какой же? – процедил он.

– «Красавица и чудовище», – призналась я честно.

Мерзкая ночь. Мерзкое небо. И парк до безумия уныл и мрачен. Как и вся жизнь.

– Нет, – жёстко отрубил Фаэрт. – И даже если я – чудовище, то ты, девочка, не Красавица.

– Ясно.

Не буду плакать. И психовать тоже. К горлу подкатывала просто невыносимая горечь. Я отвернулась, подхватила юбки и пошла к себе. Он не стал окликать меня или останавливать.

Плевать. На всё плевать.

Я шла, и шла, и шла, а тропинка всё не заканчивалась. Она словно издевалась, вилась, как проклятая, между кустами. И всё же я добралась до комнаты, захлопнула за собой стеклянные двери, забралась в постель, не снимая туфелек, натянула плед. Уткнулась носом в подушку.

– Плевать. Нахрен всех, – прошипела, чувствуя, как дрожу.

Не хочу. Устала. Устала бороться, надеяться на что-то несбыточное. Устала всех понимать и жалеть.

Это – не мой мир.

Это – не моя жизнь.

Это – не я.

И мне снова вспомнился Марион, весёлый, взлохмаченный, с этими про́клятыми ямочками, лукавыми глазами и…

– Иди нахрен, – посоветовала ему.

Любая дурёха…

Меня затошнило и едва не вырвало. Я резко села.

Ненавижу. Себя ненавижу. Нельзя быть настолько дурой. Это я Золушку считала глупышкой, да? Тварь. Я – тварь. И да, дура. Просто кромешная.

– Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть? – пробормотала я вслух. Просто, чтобы услышать хоть чей-то голос.

Перед носом что-то зажужжала Рапунцель.

– Потом, Мари.

Она выразительно села на антинаушник. Я отмахнулась.

– Извини.

Встала и снова вышла в сад. И снова вспомнила Мариона, и как он пел своим хрипловатым низким голосом: «Разбежавшись, прыгну со скалы». Сильно укусила себя за губу. Самоубийство – это глупо, да. Это – трусость. Факт. А я и есть – дура. И трусиха.

Не хочу жить. Просто не хочу.

Я устала.

Чтобы жить, нужно быть сильным и бороться. Я не сильная. Я только думала, что сильная.

Подхватив юбки и задрав их едва ли не выше колен, я направилась к ротонде. Помнится, там был крутой обрыв в бездну. Если прыгнуть головой вниз, как раз – оно самое. Я не обижалась на Мариона. В конце концов, он такой, какой он есть. Да и на Фаэрта не было смысла обижаться. Во всём, что произошло, я виновата сама. Ненавижу себя! Такие дуры не должны жить. В груди разгоралось чёрное пламя, поглощая меня без остатка.

Но, когда лунный свет озарил мраморные колонны, позади меня вдруг раздалось:

– Дрэз!

Я резко обернулась и увидела Гильома, который мчал ко мне, изо всех сил вращая колёса своего кресла.

– Дрэз, подожди!

Этот ещё здесь откуда?

– Я не хочу ни с кем разговаривать! – закричала я, пятясь. – Не хочу. Гильом, иди спать. Оставь меня, пожалуйста. Я хочу… подумать. Мне просто надо подумать.

– Ты хочешь покончить с собой, а не подумать, – резко возразил наследник короля.

Будь проклятая его проницательность! Я попятилась. До ротонды было совсем не далеко – шагов двадцать, не более. Но не убивать же себя на глазах бедного парня? Ему и так досталось по самое небалуй от жизни.

– Пожалуйста, Гильом, – простонала я.

– Хорошо, – неожиданно согласился он. – Я оставлю тебя. Даже зная, что именно ты собираешься делать. Но, Дрэз, сначала ты поговоришь со мной, ладно?

– А у меня есть выбор?

– Нет.

Я горько рассмеялась. Села на камень. Гильом подкатил и остановился в пяти шагах от меня, тяжело дыша. Вокруг него летала Рапунцель. Предательница.

– Послушай, Дрэз, самоубийство – это наибольшая глупость из существующих.

– А я – наибольшая дура из существующих.

– Ты – лучшая из девушек, которых я видел.

– Потому что ты их не видел, Гильом.

– Хорошо, – он наклонил голову и вдруг улыбнулся дружелюбно. И меня пронзило током. Как же эта улыбка была похожа на улыбку его брата! – Положим. Тут ты права. Хотя, до того, как оказаться в Вечном замке, я всё-таки видел достаточно много девиц.

– Ты был мальчиком, – устало выдохнула я.

– Ты настолько не хочешь выходить за меня замуж?

Я закатила глаза.

– Дело не в этом. Гильом, ты очень хороший парень. Куда лучше, чем твой брат. Братья. Уверена, ты станешь великим или просто очень хорошим королём. Второе даже предпочтительнее. Честно. Я просто устала от жизни. Знаешь, бывает такое: ты борешься, борешься, бьёшься, а потом просто… надорвался, устал.

– Знаю. Но ведь это проходит, Дрэз. Тебе всего лишь нужно отдохнуть. И поменьше общаться с Фаэртом. Он на всех убийственно действует.

Рапунцель что-то отчаянно запищала.

– Она называет его Волком, пьющим чужую кровь, – добавил Гильом. – Дрэз, я не знаю, почему ты в таком отчаянии. Но точно знаю, что в этом виноват Фаэрт.

– Твой дядя.

– Он не мой дядя. Никогда им не был.

– Все считают вас родственниками.

Гильом пожал плечами:

– Это ложь.

– Дело не в нём. Я ненавижу этот мир. Я ненавижу себя в этом мире. Я устала. Бесконечно. И ничего не хочу.

– Ты сдалась, – упрекнул он. – Да, устала. Но, Дрэз! Ты не должна сдаваться. Ради себя. Ради нас.

Я рассмеялась и встала. На плечи вернулась свинцовая тяжесть. Гильом молодец, он попытался. Он честно пытался мне помочь. Но слишком поздно.

– Ты сам сдался, – ответила мягко и усмехнулась. – Знаешь, я раньше тебя за это осуждала. А сейчас – нет. Я поняла. Так бывает. И в этом никто не виноват. Ты так же, как и я, просто надорвался. И это неважно, сколько тебе было лет. Просто однажды ты понимаешь, что жизнь не стоит того, чтобы за неё бороться. Прости. И да, ты обещал, что оставишь меня и не будешь мешать. Мы поговорили. Прости.

Повернулась и пошла к колоннам. В конце концов, я не могу брать ответственность за всех.

– Дрэз! – крикнул он.

Но я не ответила. Это его выбор. Он сам зачем-то приехал. Я не звала и не просила. И вдруг мою ноздрю что-то обожгло. А остановилась и от всех сил чихнула, буквально сложившись пополам.

– Обернись! – крикнул Гильом.

Я невольно послушалась, хлопая заслезившимися глазами. И не сразу поняла, что он… стоит! Шатаясь, размахивая руками, но стоит на собственных ногах. Ахнула. Бросилась к нему, схватила за руку.

– Гильом!

Парень измученно улыбнулся. Пот обильно тёк по его лицу, блестя в свете луны.

– Видишь, – прошептал друг, вцепившись в мою руку, – я не сдался. Я больше не сдался. Теперь твоя очередь.

Я обняла его и разрыдалась. И он тоже обнял меня. Погладил по голове, словно маленькую девочку. А я и не знала, что он, оказывается, такой высокий!

– И вовсе ты не дура. Я с тобой в шахматы играл, так что знаю, о чём говорю. Ты продержалась добрую четверть часа! Послушай, хочешь я пошлю Фаэрта в гномьи шахты с его идеей брака и моим обещанием? Я был дурак, что согласился…

– Спасибо, – всхлипнула я. – Дело не в этом. Совсем не в этом.

– А в чём?

Ну не рассказывать же ему про… его брата?

– Я соскучилась по родителям. По моему миру. Я устала от сказок с их сюжетами. От магии. От вот этого всего.

Над ухом снова запищала противным комаром Рапунцель.

– Мари предлагает запустить тебя в Первомир, – неожиданно перевёл Гильом.

– Ей же нельзя, – всхлипнула я.

– Она говорит, что ей наплевать. И говорит, что с тобой или без тебя, но снова откроет переход. И если ты не пойдёшь, то запустит в Первомир жабу. А вдруг это окажется заколдованная жаба? С Фаэрта станется держать таких в своём парке. Представляешь, каково бедняжке будет в вашем не магическом мире?

Я всхлипнула и рассмеялась сквозь слёзы. Гильом шутил, и я зарылась носом в его уже намокшую рубашку.

– Спасибо.

– А если не получится, ну мало ли, возвращайся, – шепнул он. – Я женюсь на тебе и увезу из Вечного замка. А дальше будешь жить, как сама захочешь.

– Ты что, влюбился в меня что ли?

– Нет, – рассмеялся старший принц. – Но короли ведь редко женятся по любви, разве нет? Иметь женой друга это уже большая удача для монарха.

– А как же… брачная ночь?

– Пофиг, – беспечно отозвался Гильом. – Обойдёмся как-нибудь без неё. Мой отец усыновил бастарда, и ничего. Никто не осмелился возразить.

Это был вариант. Но вернуться домой – намного лучше. Я отстранилась и посмотрела в его улыбающееся лицо.

– Спасибо. Докачу тебя до твоей комнаты и…

– Не надо, – он поморщился. – Сам докачусь. Я тут понял, что ни разу в жизни не был ночью в саду. Представляешь, мне третий десяток уже, а я ни разу не любовался звёздами, встречая рассвет. И не видел, как раскрываются цветы навстречу солнцу.

– Ты замёрзнешь, романтик.

Гильом решительно помотал головой.

– Иди, – велел он. – Пользуйся минутами, пока Фаэрта нет в замке.

Я не стала уточнять, откуда друг знает это, снова подхватила юбки и бросилась к башне смерти. Рапунцель вцепилась в мои волосы, словно блоха.

* * *

Бель уставилась на дочь:

– Что? Какой принц Марион?

– Мам, он один такой в королевстве.

– Но он же Золушку забрал…

– Да. Но ты же знаешь Золушку. Видать, принц тоже разобрался, кто она такая. А Дрэз ничего. Ну, нормальная. Не скажу, что вот прям люблю её, но она всяко получше Синдереллы будет.

– Не тарахти, – Бель вытерла лоб и нахмурилась. – Он так и сказал, что Дрэз не могла выскочить в окно? А потом куда пошёл?

– Побежал. В город. Да ещё и лицо у него было такое, как будто… Ну кошелёк у него украли. Глаза вытаращенные и бешенные. И…

– Ноэми, – Бель нежно провела по щеке дочери, – спасибо, доченька. Ложись спать и не жди меня. Только запрись на щеколду. А лучше бы тебе пойти ночевать к Элизе. Гастон снова гуляет…

– А ты?

– А я пойду в королевский дворец.

Ноэми растерялась. Глаза её округлились и рот приоткрылся. Но, спохватившись, девушка удержала мать, выходящую из дверей дома:

– Да кто ж тебя пустит во дворец, мам⁈ Ночью!

– Есть кое-какие связи. Я боюсь, что с Дрэз беда, солнышко. Не хотела этого делать, но, видимо, придётся.

И Бель всё же вышла, направилась к калитке.

– Мама! Ты хотя бы экипаж найми! – закричала Ноэми в отчаянии.

– Хорошо, – Бель обернулась и успокаивающе кивнула дочери.

И тут калитка распахнулась, и в ней, загораживая проход, возник хмельной и страшный Гастон:

– Это куда это ты собралась, жёнушка? Гулять? Ночью? К любовнику?

Бель отступила.

– Ты пьян, Гастон. Иди и ложись. Мы оставили тебе ужин.

– Ты. Не. Ответила!

Он пошёл на неё, и Бель невольно попятилась. Спохватилась, остановилась, упёрла руки в бока:

– Ляг и проспись! – рявкнула на мужа. – Совсем сдурел!

Гастон размахнулся и ударил её. Бель тяжело рухнула. Ноэми завизжала. Собаки соседей залаяли.

– Тварь! – завопил пьяница и ударил жену сапогом в живот.

И очень удивился, повиснув в воздухе вниз головой. А затем вылетел на дорогу. Поднялся, клокоча и пылая бешенством.

– Ваше высочество? – пролепетала Ноэми в полном шоке.

Принц Фаэрт молча протянул руку Бель. Помог подняться.

– Колдун! Мерзкий колдун! – завопил Гастон и ринулся на незваного гостя.

Чертополох вскинул руку, и нападавший словно впечатался в незримую стену. Завопил, начал биться о неё кулаками, ногами, даже головой, но безрезультатно.

– И как? – холодно уточнил принц Фаэрт, пристально глядя в лицо Бель. – Тебе нравится?

Челюсть Ноэми упала со стуком.

– Он был нормальным, – хмуро процедила Бель. – Пока не спился.

Чертополох поднял бровь. На вопли и проклятья Гастона начали стекаться зеваки. Псы заходились лаем.

– Зачем ты пришёл?

– Соскучился. Захотел увидеть.

– Увидел?

– Вполне достаточно.

Фаэрт щёлкнул пальцами, и на секунду потрясённая Ноэми увидела над их домом и огородом сверкающий купол. Зажмурилась. Открыла глаза. Всё было по-прежнему. Всё так же бился о воздух отчим, словно гигантская муха об стекло. Таращились соседи.

– Бель, – тихо позвал принц Чертополох, но Ноэми почему-то расслышала его, – тебе ещё не надоело?

– Не надоело, – угрюмо ответила мать, отворачиваясь.

Колдун взял её лицо за подбородок, всмотрелся. Провёл рукой, и от неё мягким туманом полилось мерцающее облако. Из кружевного воротника вырвалась белая ниточка и прилипла к пальцам принца. Тот нахмурился. Ниточка вспыхнула и сгорела.

– Он не пройдёт. Если ты не разрешишь ему пройти. Если пожелаешь убрать звук, просто скажи «заглохни».

Бель усмехнулась устало:

– Всё равно рано или поздно понадобится выйти за чем-нибудь.

– Не понадобится, – возразил Чертополох. – Ваши продукты не будут заканчиваться. А потом я что-нибудь другое придумаю.

– Меня сожгут за колдовство.

– Нет. Никто не войдёт, пока ты не разрешишь ему войти.

Принц отвернулся и пошёл прочь.

– Фаэрт, – окликнула его Бель.

Он обернулся.

– Спасибо, – шепнула она.

Колдун ничего не ответил и снова направился к калитке, не обращая внимания на вопли Гастона.

– Фаэрт! – крикнула Бель.

Чертополох снова обернулся.

– У меня дочь попала, – каким-то почти жалобным, дрожащим голосом умоляюще произнесла та.

– Она не твоя дочь.

– Фаэрт!

– С ней всё в порядке, – холодно бросил колдун. – Не ищи её. Найти всё равно не сможешь.

– Что это значит? Фаэрт!

Бель бросилась к нему, но тот уже вышел, обернулся, снова вскинул руку. Калитка полыхнула, а колдун исчез. Бель замерла, бессильно уронив протянутые руки. Ноэми подбежала к ней, обняла за плечи:

– Мама? Мама, что это было? Ты…. ты знакома с Чертополохом? Ты… как это…

Та тяжело вздохнула, обняла дочь.

– Пожалуйста, не спрашивай. Это неважно. Совсем неважно.

– Бель! – заорал Гастон. – Бель, пусти меня!

– Нет. Ты мне больше не муж, Гастон.

– Это мой дом! Ты не смеешь…

Бель обернулась и с горькой насмешкой посмотрела на него.

– Нет, уже не твой, – ответила спокойно. И добавила: – И… заглохни, Гастон.

Что отчим кричал дальше, Ноэми больше не слышала. Небо вспыхнуло и засверкало разноцветными огнями. Горы отразили артиллерийский залп.

* * *

Красные, оранжевые, зелёные, синие, жёлтые, белые огни взорвали небосвод над королевским парком.

– Это чудесно! – воскликнула Белоснежка, смеясь, и обернулась к Дезирэ, стоявшему рядом.

Тот взглянул на неё и улыбнулся.

– Рад, что вам нравится.

– Но как это сделано?

Новый взрыв. Огромные разноцветные шары.

– Это всего лишь порох, – крикнул Дезирэ своей невесте на ухо.

Своей официальной невесте с сегодняшнего дня.

В королевском дворце праздновали официальную помолвку младшего принца и королевы соседней Эрталии. Вся терраса с химерами была заполнена придворными. Белоснежка в основном всех их уже знала. Кроме какой-то яркой, рыжеволосой дамы, стоявшей неподалёку от Золушки. Эта женщина не нравилась эрталийской королеве. Каждый раз, когда Снежка смотрела на неё, рыжая наблюдала за фейерверком и вовсе не смотрела в их с Дезирэ сторону. Но тогда почему королева постоянно чувствовала на себе её недобрый взгляд?

Белоснежка зябко передёрнула плечами. Не выдержала, потянула жениха за руку. Тот снова обернулся, посмотрел тепло и вопросительно.

– Кто это? – шепнула невеста, воспользовавшись паузой между залпами.

Ей пришлось привстать на цыпочки и почти коснуться губами его уха. Дезирэ проследил за взглядом девушки. Усмехнулся. Наклонился и прокричал:

– Родственница Мара.

Новый взрыв почти заглушил его крик, и удивлённая Белоснежка переспросила:

– Мариона?

– Со стороны жены. Кто ж знает имена этих бедных родственников?

Дружный «ах» разнёсся по всему парку, словно морская волна: в чёрном небе закружились разноцветные мельницы. Белоснежка снова оглянулась на рыжую женщину и от всей души понадеялась, что та хотя бы дворянка. А затем отыскала взглядом саму невесту сумасшедшего принца. Мадмуазель Синдерелла стояла рядом с королём, который скалился в усмешке, постоянно оборачиваясь к испуганной девице и мял ей руку. Видимо, разговор за обедом был всерьёз. «Это меня не касается», – подумала Белоснежка и отвернулась.

– А где твой брат? – снова крикнула она Дезирэ.

Жених выразительно пожал плечами. «Странно, – машинально отметила про себя королева, – его будто не волнует невыполненный приказ отца. А ведь утром Марион должен быть…». И она невольно вновь оглянулась на короля.

Новый залп, и…

Андриан сверкнул, словно гигантский кусок стекла, вспыхнул разноцветными искрами и… взорвался тысячью осколков. Белоснежка замерла, открыв рот.

Первой завизжал какой-то чопорный старик в коротком лиловом плащике. Затем визги и крики затопили террасу.

– Колдовство! Магия! Мы все умрём! Спасите!

Дамы резко перестали падать в обморок, когда потерявшие рассудок кавалеры заметались, топчась по их платьям каблуками и от объявшего ужаса не замечая ничего вокруг.

– Спокойно! – заорал Дезирэ громким голосом. – Стража! Ко мне! Оцепить периметр!

Позади разноцветных нарядов зачернели кирасы. А в небе всё ещё продолжали взрываться весёлые шары, рассыпаясь на искры. Младший принц вскочил на баллюстраду и замахал руками:

– Успокоиться! Всё под контролем. Я беру командование на себя.

– Это колдовство! – жалобно воскликнул кто-то из дам.

Дезирэ обернулся в её сторону. Ухмыльнулся весело и отчаянно:

– Да, мадам, верно.

– Чертополох! – завизжал ещё кто-то в толпе. – Это Чертополох!

– Отставить панику! – рявкнул Дезирэ. – Фаэрт далеко, а я здесь. Всех, кто сеет страх, я заколю шпагой собственноручно. Короля убили. Подло и магически. И я с этим разберусь. Обещаю. И с Фаэртом, если будет нужно, тоже.

И его властный, уверенный голос возымел привычную власть над обезумевшей толпой.

Глава 27
Прыжок в никуда

Марион осадил честно украденного коня и спрыгнул. Из королевского парка доносились какие-то крики, даже не крики, а скорее гул кричащих голосов. На небе вспыхивали разноцветные огни фейерверка. Грохотало. Во въездных воротах стражи не обнаружилось. Всё это выглядело до странности подозрительно. Что ещё за праздник?

– Плевать, – прошептал принц.

Но понимал, что лжёт. Плевать на всё это было никак нельзя.

Марион плохо представлял, что будет делать дальше. Его гнала тревога, почти ужас, запустивший ледяные щупальца в сердце. Дрэз у Фаэрта! Его воробей в логове дракона, в змеиной норе, из которой выбраться не сможет. И не понятно: девушка вообще жива? А если жива, то… Принцу никогда ещё не было так страшно. Но боевой опыт дал себя знать: Марион стиснул кулаки и заставил себя составить план.

Что праздновали во дворце, он не знал, но торжество явно вылилось в парк. А потому через главные двери в нужное ему место попасть невозможно – слишком велик риск быть схваченным. Значит, идти нужно через конюшни.

Средний принц бросился туда и, уже почти подбежав, услышал оклик:

– Марион!

Обернулся.

Рядом персикового цвета каретой, запряжённой пегими рысаками, стояла Белоснежка. Она натягивала на руки лайковые перчатки и смотрела на несостоявшегося жениха. Разноцветные вспышки фейерверка не давали возможности верно прочитать выражение её лица.

– Ваше величество, – Марион чуть поклонился, с трудом удерживая досаду, – простите, я спешу.

– Марион, подожди.

Девушка подошла к нему. Принц резко выдохнул и закусил губу. Как не вовремя-то! Королева коснулась его руки.

– Прежде, чем ты туда попадёшь, ты должен знать: твой отец погиб.

– Что?

Вот это новость!

– Его убили с помощью магии. При всём дворе, у всех на глазах. Твой брат Дезирэ собирает отряд, чтобы арестовать, а, скорее всего, убить в процессе ареста того, кого назвали виновным.

– И кого же?

– Принца Фаэрта, конечно. Много ли ты знаешь колдунов в Родопсии?

– Ясно, – прошептал Марион.

Бред какой-то!

– Люди охвачены ужасом, ты же понимаешь, что это значит? – улыбнулась Белоснежка. – Было бы неплохо, если бы ты вспомнил, что наследником короны являешься ты.

– Гильом.

Королева пожала плечами.

Она была права. Чёрт возьми, ещё как права! Дезирэ забирал власть, и позволить ему сделать это означало бы потерять не королевство, нет. Жизнь, ни много ни мало. Сейчас всё решали не дни – минуты.

Но там, в Холодном замке – Дрэз. Маленькая, до ужаса наивная, обиженная им Дрэз.

Марион сглотнул.

– Простите, Ваше величество, мне нужно идти.

– Марион.

Он снова оглянулся, сгорая от раздражения.

– Не иди через королевский дворец. Уверена, тебя приказано схватить. Вот, возьми, – Белоснежка протянула ему нечто полукруглое, Марион машинально взял и почувствовал холод металла. – На входе в гостевое крыло стоят мои люди. Покажешь им, они тебя пропустят. Скажешь, что по моему приказу.

– Почему ты это делаешь?

Эрталийская королева рассмеялась:

– Женские капризы. Беги.

И направилась в карету. Марион не стал задерживаться, лишь услышал, как свистнули вожжи, как рявкнул кучер своё «пшла». Принц уже бежал к гостевому крылу дворца, где расположилась бывшая невеста среднего сына короля, а ныне, если он верно понял, официальная невеста младшего.

Угрюмая стража в полосатых дублетах молча взяла половину медного жетона из рук принца, посмотрела, вернула ему обратно. Раздвинула алебарды.

Оказавшись внутри, Марион чуть перевёл дыхание. Попытался вспомнить, сколько времени прошло с того дня, как Дрэз угощала его кофе. Удивительно вкусным кофе, непохожим на то пойло, которое принц глотал, когда хотел спать, а спать было нельзя. Вспомнить не смог: дни слиплись в один грязный ком. И новый порыв леденящего ужаса заставил парня схватиться за поручни лестницы чёрного хода.

– Дрэз, пожалуйста, – прохрипел Марион, тяжело дыша и не стирая пот, катящийся по лицу, шее, спине, – пожалуйста, дождись меня. Не делай ничего, эй! ты меня слышала?

А затем бросился наверх, на третий этаж, где находились комнаты для фрейлин. Там можно было пробежать пару коридоров и, оставшись незамеченным, спуститься непосредственно к анфиладе комнат короля.

Потолки на третьем этаже были низкие, коридоры – узкие. Здесь уже не виднелось лепки и зеркал, суровая скромная простота. Принц знал, что фрейлины жили по двое в каждой комнатке, и, если не выходили замуж, то здесь же встречали и старость, и смерть. И искренне не понимал, почему юные девицы так стремятся на эту кабальную должность.

Рядом с одной из безликих дверей, так похожих друг на друга, Марион замер. Просто не смог пробежать мимо. Прислонился лбом к крашенному белой краской дереву.

– Мама…

Он смутно помнил своё детство, прошедшее в страхе перед отцом практически над самой головой короля. Марион не знал: любила ли мать Андриана, или искала выгод статуса любовницы, или просто терпела, уступая страху перед его властью. Он почти не помнил её. Только нежные руки и пушистые светлые локоны, вечно щекотавшие сыну лицо. А ещё улыбку.

– Мама, – снова прошептал принц, – если ты там, в краю блаженных, помоги мне спасти одного очень хорошего человечка. Не такого, как я. Это девушка. Клянусь, она бы тебе понравилась.

Он поцеловал ручку двери, осознавая, насколько это глупо выглядит: покои фрейлин никогда не пустовали, и в этой клетушке совершенно точно давно уже жил кто-то другой. И, скорее всего, двое. Марион не был здесь с того самого дня, как отец забрал среднего сына к себе. Принц любил женщин и славился своими любовными похождениями, но никогда не связывался с фрейлинами. Даже, если те сами проявляли инициативу. Боялся, что их согласие – не желание, а лишь вынужденность их зависимого положения.

Марион повернул на лестницу слева, сбежал на второй этаж и, с обнажённой шпагой проскочив амфиладу пышно убранных комнат, подбежал к дверям королевского кабинета. Стражи здесь тоже не обнаружилось. Принц вздрогнул, осознав, что это означает. Король умер, да здравствует король. А новым королём, очевидно, стремительно становился Дезирэ.

И нужно было быть полностью идиотом, чтобы ни понимать: выбора у Мариона просто нет. Король Дезирэ – кошмар, сбывшийся наяву. Последний шанс остановить экспансию младшего брата – прямо сейчас ворваться к двору и воинам, чьи крики доносились с террасы, напомнить, с кем последние ходили на Монфорию. Напомнить все их совместные вылазки и штурмы крепостей, а потом взять командование над обезумевшими от страха и ярости людьми на себя.

Он уже это делал. Он сможет.

А Дрэз… Ну она же как-то прожила все эти дни без него, верно? А если не прожила, и он опоздал, то поздно бросать всё на кон ради спасения той, которой не уже помочь.

– Марион! – принц резко обернулся и не сразу узнал заплаканную девушку, бросившуюся к нему от подоконника. – Марион, пожалуйста, спаси меня!

Узнал, когда она обвила руками его шею, прижалась к груди и бурно разрыдалась.

Юта.

Его первая и единственная любовь. Та белокурая девочка с искрящимися смехом голубыми глазами, в честь которой Марион складывал свои первые вирши. Та, под чьими окнами робко дежурил, словно часовой, та, с которой безудержно мечтал о счастливом будущем, та, которой он сделал предложение, преклонив колено и не слыша своих же слов из-за стука собственного сердца.

Королева Юта.

* * *

Я вцепилась в перила, задыхаясь. Зачем такое количество ступенек, скажите на милость⁈ Сам-то небось поднимается при помощи магии! Кое-как выползла на верхнюю площадку. Согнувшись пополам, упёрлась руками в колени. Отдышалась. Выпрямилась.

– Ну и как будем вращать рычаги? Ну то есть, ты же совсем малютка, – дошло до меня.

Да, об этом, конечно, надо было подумать раньше, но… Ну да. Затупила я. Очень уж торопилась.

– Как-то так, – раздался за мной жизнерадостный незнакомый голос.

Я резко обернулась и увидела девчонку. Каре светлых волос, заправленных за уши. Весёлые голубые глаза. Вздёрнутый нос. И… рост. Рост, выше моего. Определённо. Думаю, едва ли не метр восемьдесят. Но, может, и метр семьдесят пять. Мне с моего воробьиного не особо заметна разница между ними.

– Ты…

– Мари Рапунцель, – девушка слегка поклонилась по-мужски. – Приятно заново познакомиться. А ты Дрэз, да? Надо признаться, теперь, когда я смотрю на тебя сверху, ты выглядишь куда как симпатичнее. И ещё эти поры… У меня было чувство, что у тебя проблема с кожей, а теперь я убедилась, что нет. Просто, когда ты – крошка, то мир видится совсем иным.

– Но ты же вроде как… Ну… маленькая?

Она выразительно приподняла бровь. Я почувствовала, что краснею. Да уж. Это определённо не мой день. Вернее, ночь. Рапунцель весело рассмеялась:

– Здесь, на вершине башни Смерти, или башни Времени, магия не действует. Никакая. Совсем. Здесь пересекаются миры, пространства и время. Так что… сама понимаешь.

Мари вытерла руки о кожаный фартук и встала рядом с рычагами:

– Ну что, приступим? Или так и будем сопли разводить? С минуту на минуту может вернуться Фаэрт. У нас очень мало времени.

– Не знаю, – честно призналась я, обхватив себя руками. – А что потом будет с тобой? Как Чертополох накажет тебя за двойное преступление?

– Вряд ли у него получится хуже, чем уже есть. Ну, может, в жабу превратит. Тоже будет прелюбопытнейший эксперимент. Ты никогда не задумывалась, как видят мир жабы? Так, Дрэз, нам некогда. Готовься. Я в любом случае соединяю пространства и время, и только от тебя зависит, станет ли моя жаба напрасной.

И она с усилием потянула на себя один рычаг, а затем крутанула второй. И я почувствовала, как лёгкие изнутри что-то защекотало, а воздух словно наполнился кислотой.

* * *

Марион всегда считал, что голубые глаза – самые красивые из всех. Цвет небесной безмятежности. Словно вода в озере Желаний. В них можно было нырять и забывать самого себя. И каждый раз он покупался их кажущейся невинностью. Принц любил разных женщин, всех мастей, тощих, пухлых, рыжих, темноволосых, светлых, словно ангелы, бледных, розовых и смуглых, но… Будь его воля, у них у всех бы сияли голубые глаза.

А сейчас этот его фетиш был полон слёз и страха, и его рука невольно легла на эфес.

Спасти, убить тех, кто замутил голубые небеса розоватыми прожилками слёз. Марион скрипнул зубами и отступил.

– Ваше величество, – чуть поклонился, – простите, я тороплюсь.

– Марион! Марион, пожалуйста, прости меня! Я… я всегда любила только тебя, клянусь!

– Да неужели? – принц приподнял брови.

– Как ты можешь так жестоко со мной!

Она всхлипнула, прижала пальчики к глазам, а затем откровенно разревелась. Ему захотелось обнять её и утешить. Марион отступил ещё на один шаг.

– Выражаю вам соболезнование, моя королева. А сейчас позвольте мне пройти.

– Марион! – девушка шагнула к нему, неожиданно оказалась рядом, взялась тонкими пальчиками за пуговицу на его жилете. – Марион… пожалуйста, выслушай. Мне очень плохо и страшно. Я понимаю, что ты обижен на меня. Но ведь ты меня ещё любишь, верно? Ведь да, да?

– Безусловно. Каждый подданный обязан любить свою королеву.

Щёку обожгло пощёчиной. Голубые глаза вспыхнули гневом.

– Перестань! Я не могла ему отказать! Это не был мой выбор. Андриан казнил бы меня за отказ. Неужели ты этого не понимаешь⁈ Королю не отказывают.

– Вот как? Тогда на колени, Юта, и… и оближи мне сапоги.

Она застыла, захлопала глазами. Прошептала сипло:

– Что?

– Король умер, да здравствует король. Перед тобой – следующий король, Юта. На колени.

– Ты шутишь? Ты изде…

– То есть, ты отказываешь своему королю? Эй, страж…

– Нет-нет, подожди.

Королева побелела как полотно, подобрала юбки, зажмурилась и… Марион успел её перехватить. Прижал к себе.

– Не надо. Пожалуйста, – прохрипел, и она услышала, как рвано колотится его сердце. – Прости меня.

Они замерли. А потом Юта несмело приникла к нему. Обняла широкие плечи.

– Марион, – прошептала дрожащим голоском. – Пожалуйста… не злись. Я всего лишь слабая женщина. И я… я очень боялась. И боюсь до сих пор. Ты же знаешь, что я не виновата. Не я выбирала короля, это король выбрал меня. Твой отец, Марион.

– Я предлагал тебе бежать, – устало отозвался принц, снова отстраняя её.

– Может быть, я сделала ошибку, – осторожно ответила Юта. – Но я – женщина. Вот эти все придорожные харчевни и вечные бега… Нищета, голод, вечная стирка… Ты должен меня понять! Я – дочь мельника, я так устала от грязной тяжёлой работы и беспросветности! А если бы что-то случилось с тобой в пути? Что мне было бы делать в незнакомых краях совершенно одной? Идти подёнщицей? Или сразу в содержанки? Ты обо мне думал, Мар?

– Только о тебе и думал, – холодно процедил он.

Юта покачала головой.

– Марион, я всегда любила тебя. Безумно тяжело быть женой короля, постоянно терпеть его присутствие, терпеть его издевательства…

– … ложиться в его постель…

Она покраснела.

– Марион!

– Жаль, тебе не довелось нас сравнить, – рассмеялся принц, заложив руки за спину и снова отступая. – Кара говорила, что я намного лучше в постели. Но хотелось бы, конечно, узнать твоё мнение. Чёрт, Юта! Я боялся даже целовать тебя, чтобы не оскорбить ненароком.

Он вдруг откровенно заржал и весь затрясся от смеха. На карих глазах выступили злые слёзы.