Текст книги "Сила притяжения (СИ)"
Автор книги: Анастасия Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава двадцать пятая
Глава двадцать пятая
Анна
Прошло две недели. Мы закрыли сессию, отметили Новый год и, наконец, наступили каникулы. Прошёл всего семестр, а мне казалось, что я постарела на пару лет минимум.
Родители планировали очередную поездку – кажется, в этот раз мы собирались в Грецию. Но я не принимала участия в обсуждении, сказав, что соглашусь на всё, что мне предложат. Честно говоря, мне в принципе никуда не хотелось ехать. Но умом понимала, что дома меня одну никто не оставит. Да и, наверное, это было полезно – сменить обстановку, отдохнуть, банально перевести дыхание.
С Юликом мы не разговаривали. Он пытался – звонил, писал и даже приходил. Но я упорно игнорировала его. После того случая в аудитории во мне будто что-то надломилось – я чувствовала себя так, будто меня предали. Причём сделал это тот, от кого это было невозможно ожидать. Настя призналась, что разговаривала с Кораблёвым и он вроде как раскаялся или что-то вроде того, но мне было плевать. Видеть его я больше не желала.
Грозная также рассказала, что Юлиан расстался с Наташей. Это же подтвердили и другие ребята из нашей компании. Но это ничего не изменило. И гнев на милость я не сменила.
Без лучшего друга было тяжело. Я постоянно ловила себя на мысли, что мне хотелось с ним поговорить – руки то и дело тянулись к телефону, чтобы написать ему сообщение или позвонить. Но я вовремя вспоминала о нашей ссоре и не совершала ошибку. Переживала, временами плакала, но держалась.
Родители заметили, что мы с Юликом, скажем так, повздорили. Понимали они также, что накосячил именно парень, а не я – заметили, как активно он начал наведываться к нам и как упорно я его игнорировала. Они пытались со мной поговорить на эту тему, но тут я уже откровенно взбунтовалась – слишком много пришлось бы рассказать того, о чём упоминать не хотелось. Так что я впервые в жизни показала свою бунтарскую сторону и ушла в глухую оборону. С какого боку папа с мамой бы не подходили – отовсюду их ждало фиаско.
С Саб и Настей я эту тему тоже не обсуждала. В общем, поступала, как типичная я – всё вынашивала в себе. Так всегда и бывает – о своём счастье хочется кричать на всей мир, но свои горе и обиду мы предпочитаем лелеять в одиночестве.
Тем не менее, эта история помогла мне в одном – из-за Давида я больше вообще не переживала. Просто вычеркнула этот эпизод из своей жизни, как будто этого и не было. Наверное, мне стоило сказать Юлику «спасибо» за это, вот только мы же не разговаривали. Какая досада.
Тем не менее, встретиться нам всё-таки предстояло. У «Бешеных панд» был очередной концерт, и как бы я не относилась теперь к Кораблёву, на Колю и остальных ребят это не распространялось. Так что шоу я пропускать не собиралась, о чём заявила подругам. Мне хотелось просто провести один спокойный вечер и отдохнуть с девочками. А после концерта я собиралась, как и всегда, аккуратно смыться. Чтобы избежать лишних разговоров и нервотрёпки.
Пока я приводила себя в порядок, ко мне в комнату заглянула мама.
– А куда это ты? – поинтересовалась она чуть удивлённо.
Оно и понятно – я в последнее время из дома выходила только для того, чтобы попасть на учёбу. Кивнув и не открывая взгляда от зеркала, я ответила:
– На концерт. Мальчишки сегодня играют, я обещала быть.
– Хм… вот как. То есть на Юлиана ты больше не сердишься?
Как всегда на звуке его имени моё сердце сделало кульбит. Рука дрогнула и стрелка получилась не очень ровной и слишком толстой. Чертыхнувшись, взяла ватную палочку и принялась исправлять это безобразие. Параллельно скосив взгляд в сторону мамы, отозвалась, как мне показалось, максимально равнодушно:
– Да я и не сердилась.
– Ага, конечно, – не повелась на это мама, – Вот только дурочку из меня делать не надо. Я не вчера родилась. И нужно быть слепым глухонемым инвалидом, чтобы не понять, что между вами будто чёрная кошка пробежала. Он чем-то обидел тебя?
Я присела рядом с ней на кровать, думая, как бы помягче обрисовать ситуацию, и чтобы при этом не взболтнуть лишнего.
– Он…вроде как предал меня, – призналась негромко.
– Это что-то серьёзное? – я кивнула и мама спросила, – Но он признал свою вину?
Я пожала плечами:
– Вроде как. Я не разговаривала с ним, чтобы выяснить это.
– Зря, – хмыкнула родительница.
Я подняла на неё возмущённый взгляд. Она вообще на чьей стороне? Где эта святая истина, что семья всегда будет за тебя горой? Заметив, как я на неё смотрела, мама добавила:
– Аня, диалог очень важен. Ты можешь сколько угодно обижаться и злиться, но правда в том, что только после разговора ты сможешь адекватно оценивать ситуацию. Понимаешь, ты сейчас видишь ситуацию со своей стороны. Чтобы сложить пазл целиком – нужно выслушать и вторую сторону.
– Мам, – я покачала головой, поднимаясь на ноги, – Мне нет необходимости выслушивать Кораблёва, чтобы понять, что он накосячил. И сильно. И сделал это сам, никто его к этому не подталкивал. Так что на этом всё.
– Да, упрямством ты точно пошла в меня, – вздохнув, констатировала мама, – Но чтобы ты знала, если бы я продолжала так себя вести – не факт, что жили бы мы вместе с папой, и уж точно не было бы у нас Сашки.
– Ну, к счастью, у нас с Юликом нет детей, – отозвалась я рассеянно, вернувшись к нанесению макияжа, – Нас с ним ничего не связывает.
– Ну-ну, как знаешь. Повеселись сегодня хорошенько.
С этими словами мама вышла из комнаты. Через минут двадцать мой телефон завибрировал – Настя прислала сообщение о том, что они с Саб ждали меня внизу. Одевшись, я поспешила к ним.
*****
Юлиан
Если вы не знаете, как испортить самые важные отношения в своей жизни – спросите меня, я подскажу, что нужно делать в таких случаях. Как оказалось, в этом я спец.
Аня отказывалась со мной разговаривать. Её можно было понять, и будь ситуация иной, я бы даже поддержал её. Если бы на моём месте был любой другой человек. Но она отказывалась видеться именно со мной, и это не давало мне спокойно жить.
На занятиях Дачнук теперь садилась с кем угодно, но только не со мной, в кафетерии садилась за другой стол, куда затем уходили и Сабина с Настей. Женская солидарность во всей, мать её, красе. Получалось, что невольно я разделил наш дружный клан, который был вместе с пелёнок. Никто, конечно, вслух этого не произносил, но я прекрасно понимал, что ребята об этом думали.
Первую неделю я честно пытался. Звонил, писал, караулил её возле дома, сидел под дверью в надежде, что она сменит гнев на милость и даст мне объясниться. Но Нюта была упрямой девочкой и стояла на своём. Её родители смотрели на меня с жалостью – это говорило о том, что им Аня не сказала о причине нашей размолвки. Меня этот факт несказанно радовал – не хотелось даже представлять, что бы со мной сделал дядя Андрей.
В общем, после недели бесплодных попыток я сдался. И разозлился. На себя, на ситуацию, на Аню. Посмотрел на себя в зеркало – и меня передёрнуло. Я как будто похудел, осунулся и был сам на себя не похож. Это вот так бывает, когда любишь? Может, тогда нафиг это всё? Подумал я – и ушёл в загул. Никому ничего не сказал, и просто на несколько дней пропал. Занялся тем единственным, что умел – знакомился девушками. А что – официально я был свободен, любимая девушка упорно отвергала все мои попытки достучаться до неё. Мне было тоскливо, и я пытался хоть как-то заполнить ту пустоту, что она оставила после себя. По моей вине.
Сразу скажу, пока вы не начали ненавидеть меня ещё больше – ничего не вышло. Я пытался. Не один раз. Но каждый раз это всё было не тем. Прикосновение губ вызывало дрожь непринятия, чужая кожа под пальцами ощущалась как-то неправильно, дыхание было чужим, а громкие пошлые стоны – слишком наигранными и от того омерзительными. Я пытался снова вернуть те самые ощущения познанного рая – и терпел сокрушительное фиаско. Потому что отказывался признать одну простую истину – он остался там, в объятиях Ани.
От этого меня ломало ещё больше. Так сильно, что в какой-то момент это заметила мама. В один из тех редких вечеров, когда я решил остаться дома, наедине со своими мыслями и гитарой. Наигрывая какую-то только пришедшую в голову мелодию, я и не заметил, как она вошла и села рядом со мной.
– Тебя что-то тревожит? – прямо спросила женщина, которая подарила мне жизнь.
В этом была она вся – никаких хождений вокруг да около, всегда только прямые вопросы в лоб. Думаю, за это отец любил её так сильно – мы ведь по природе своей не любили и не понимали намёки. А тут – всё как есть, без догадок и сломанной головы в попытках обуздать эту невероятно сложную женскую логику.
– Да так, – покачал я головой, – Ничего особенного.
– Это как-то связано с Аней? Она совсем перестала к нам заходить, – не оставляла мама попыток.
Пришлось кивнуть и с неохотой добавить:
– Мы вроде как поссорились.
– И что ты натворил?
Подняв на неё взгляд, я спросил:
– С чего ты взяла, что это я виноват?
Мама пожала плечами с самым невозмутимым видом:
– Потому что я тебя знаю. Ты умный мальчик, и добрый, но иногда можешь творить лютую дичь. Это у тебя явно от отца, – с усмешкой добавила она.
Хмыкнув, я взъерошил волосы на затылке и всё же признался:
– Я кое что натворил. А потом сделал вид, что это не было. Думал, что Аня не знала об этом. А он знала. И получается, что я её обманул и предал.
– Хм…вот как. Косяк, я так понимаю, существенный? – уточнила мама.
– Очень.
– Поговорить с ней пробовал?
– Пытался. Тотальный игнор.
– Нужно сделать ещё одну попытку. Ты ей небезразличен, рано или поздно она сдастся.
Увы, я не был настроен также оптимистично, как моя мама. Мне не верилось, что Данчук сменит гнев на милость. И даже на концерт, который должен был пройти уже на следующий день, не придёт. Хотя, Меридов, вон говорил, что Аня обещала там быть – ради других ребят. Конечно, не ради меня.
– Я не могу этого исправить, – негромко обронил я.
Маму мои слова, кажется, разозлили. Как я это понял? О, всё просто – по лёгкой затрещине, которой она меня наградила.
– За что?! – возмущённо выдохнул, потирая голову.
– За то, – отозвалась она невозмутимо, – Кто ты вообще такой? Я не воспитывала слабака. Нет, это другой мальчик. Мой сын – сильный, умный, ловкий, и он не пасует перед трудностями. Что я тебе говорила о невозможном?
Вздохнув, я сказал:
– Невозможно – значит, попробуй ещё раз.
– Вот именно. А если и в этот раз не выйдет – ты предпримешь ещё одну попытку. И ещё одну. И так до тех пор, пока не будет результата. Вот так нужно бороться за то, что тебе действительно дорого, Юлиан. Именно так ты учился играть на гитаре, и на фортепиано. Стирая пальцы в кровь, до мозолей, просиживая ночь за ночью над инструментом. Потому что это было важно для тебя. Не заставляй меня думать, что мой сын победил в борьбе за свою музыку, но проиграл войну за девушку.
– Но я воюю не за неё, а с ней, – заметил я.
Мама пожала плечами:
– Это неважно. Если она тебе дорога – надо бороться. Вот как я тебя воспитывала. Так что – хватит уже сопли на кулак наматывать. Ты Юлиан, мать твою, Кораблёв, и ей придётся с этим считаться.
– Эм…мам, ты же понимаешь, что моя мать – это ты, и ты сейчас саму себя вплела в ругательство? – осторожно уточнил я, едва сдерживая улыбку.
– Неважно! – отрезала она, – Главное, чтобы ты мысль мою уловил, а уже с ругательствами я как-нибудь сама разберусь. Понятно изъясняюсь?
– Более чем, – кивнул я поспешно, – Мне даже почти страшно стало. Бедный папа, он же с тобой спальню делит.
– Поверь – ему не на что жаловаться. Но это тебя уже не касается. Всё. Сопельки утёр – и в бой. Чтобы я больше этого нытья не слышала.
– Есть, мэм, – хмыкнул я, а после добавил, – Спасибо. Правда.
– Поблагодаришь, когда всё исправишь и придёшь домой, держа Аню за руку.
Поцеловав меня в макушку – я на это, как всегда, шутливо поморщился и притворно громко вздохнул – мама вышла. А я, отложив гитару, задумался. Что ещё можно сделать для девушки, которая как будто в танке от меня закрылась?
Глава двадцать шестая
Глава двадцать шестая
Аня
– Ты точно в порядке? – кажется, уже десятый раз спросила Настя, наклоняясь ко мне, чтобы не перекрикивать музыку.
Я кивнула, как китайский болванчик, уже порядком устав от столь пристального внимания. Ну, правда – концерт ещё не начался даже, а на меня уже смотрели так, словно я вот-вот сорвусь в истерику. Вот уж дудки, не бывать этому. Не из-за Юлиана Кораблёва. Который, к слову, пока так и не показался. Мы с девчонками и Даней сидели за большим угловым столиком в клубе, где, если верить часам, через двадцать минут должен был начаться концерт «Бешеных панд».
Но если другие ребята из группы периодически подходили к нам, то Юлик как сквозь землю провалился. И я не следила за ним. Нет, совсем нет. Просто его отсутствие очень уж сильно бросалось в глаза. Но спрашивать, куда делась главная звезда банды я, конечно же, не стала.
– Когда вы улетаете? – спросила Сабина, явно пытаясь сменить тему.
Бросив ей полный благодарности взгляд, я ответила:
– Через три дня. Саша буквально минуты считает. Соскучился по теплу и солнцу.
Братишка действительно уже практически сидел на чемоданах. Он выиграл очередные соревнования, и ему не терпелось вознаградить себя тёплым морем, ярким солнцем и раскалённым песком. Ну и ещё шведским столом, конечно же – всё же поесть Саша был не дурак. Как и все в нашей семье.
– Я тебе даже немного завидую, – протянула Саб, – Греция…ммммм. Вместо этого промёрзшего города.
Даниил, на которого в этот момент его девушка бросила выразительный взгляд, лишь закатил глаза.
– Женщина, ты сведёшь меня в могилу раньше, чем я утащу тебя в какой-нибудь загс, – почти простонал он, – Ну не поедем мы никуда на каникулах – что, вешаться из-за этого? Кто мне заливал, что у неё диплом на носу и нужно каждую свободную минуту тратить на подготовку к выпуску? Я? Нет, не мне же защищаться. И вообще – два путешествия за год я не потяну, милая моя. Чай, не Рокфеллер.
Наш автомеханик последние дни работал практически на износ, потому что твёрдо решил, что как только его любимая получит заветный диплом – они поженятся и укатят в свадебное путешествие. Изначально это был большой секрет, о котором – ну разумеется – узнали все. Даня, как человек достаточно замкнутый и совершенно не медийный, не хотел пышного торжества, мечтая сделать это праздником для двоих. Как рассказала нам с Настей в один из вечеров восторженная пока ещё Малышкина, столь знаменательно событие будет разделено на три части. Первая – простая официальная роспись, без затей и излишеств. Затем – небольшое торжество с близкими и друзьями, в снятом загородном доме. «Небольшое» – это слегка преуменьшено, если учесть, как разрослись наши семьи. Ну, и самая главная часть – путешествие на Пхукет. Самое, наверное, романтичное место в пире, пляжи которого входят в список самых популярных в Таиланде. Там должна была состояться неофициальная часть – выездная церемония только для двоих. И, честно, когда я слушала об этом – у меня дыхание перехватывало от восторга. Какой же Даня всё-таки молодец.
Так вот. Стоило всё это великолепие, как вы понимаете, немало. Родителям Мухин помогать запретил строго-настрого – ему хотелось создать сказку для Саб исключительно своими силами. Поэтому, от зимнего путешествия было решено отказаться, чтобы потом с лихвой это компенсировать. Подруга это понимала, но любила иногда подразнить своего мужчину. Вот и в тот вечер, усмехнувшись, она обняла хмурого Даню за шею и, звонко поцеловав в щёку, почти пропела:
– Ты такой забавный, когда злишься. Ну, ничего. Я буду любить тебя даже в этой ледяной стуже. Только если ты будешь греть меня сам.
Оттаявший Мухин усмехнулся, обвив руками тонкую талию своей спутницы:
– Думаю, выполнить ваше требование в моих силах, миледи.
Глядя на них – таких довольных и счастливых – я невольно загрустила. Это была не зависть – нет, что вы…ладно, может только слегка. Но в белой зависти нет ничего плохого. Просто они как будто светились изнутри. Глядя на них, очень хотелось встретить кого-то, кто будет вызывать такие же чувства. Человека, к которому будет тянуть, как магнитом, кто станет моей опорой и поддержкой. Кто-то, кто будет любить меня. И никогда не предаст.
Пока мы разговаривали, музыка, которая играла в клубе стихла. Это означало лишь одно – начиналось то, ради чего, мы собственно, и пришли. И не только мы, как оказалось – клуб был переполнен. Я до сих пор не могла привыкнуть к тому, насколько популярными были парни. Армия их поклонников пополнилась после удачного выступления в столице и выпущенного клипа. Мой отец даже шутил, что такими темпами дети могут затмить своих родителей и «Бешеные панды» потеснят на звёздном Олимпе «Sky Wizards», которые в своё время мало кого оставили равнодушным. Да, ребят явно ждало блестящее будущее.
Первым на сцену поднялся Меридов. Его было не видно, потому что сцена продолжала тонуть в темноте. Зато отлично слышно. Ребята, кажется, изменили своему привычному стилю и решили выдать соло своего барабанщика не в конце шоу, а в самом начале. Звуки, которые он извлекал из «бочек», тарелок и том-томов, разносились по темноте зала и были встречены восторженными криками поклонников. Спустя около двадцати секунд на сцене зажглось несколько жёлто-красных прожекторов, которые мигали и переливались в такт ударам. Я увидела, что барабанную установку поставили чуть выше, чем обычно, что позволяло видеть Колю во всей красе. Он находился будто в стеклянном многоугольнике, и большинство прожекторов находились за его спиной. Мигая, они будто вырезали Меридова из пространства, то освещая его, то наоборот, погружая в сумрак.
Барабанщик, как и всегда, был максимально собран и сосредоточен. Он с таки остервенением выбивал дурь из барабанов, словно они нанесли ему лично оскорбление. И смотрелось это донельзя фантастично. А ведь концерт, на секундочку, только начался!
Но, оказалось, что это были не все сюрпризы, которые подготовили эти неугомонные музыканты. Зажглось ещё несколько прожекторов и я увидела, что ближе к краю сцены, напротив друг друга, стояли – вы не поверите – барабаны. По две «бочки». Вот только зачем?
Ответ я получила уже через секунду. Будто прочитав мои мысли, музыканты поспешили объяснить свою задумку. На сцене появились басист Лёша и клавишник Никита. Последний, подойдя к краю, на радость завизжавшей толпе, поднял в воздух руку с зажатой в ней палочкой, после чего покрутил её жестом профессионального барабанщика. Более скромный Лёша, бас-гитара которого висела на спине, спокойно замер возле своей пары «бочек».
Послав фанаткам парочку ослепительных улыбок, Ник занял своё место и, чуть выждав, парни присоединились к Меридову. С первым ударом над «бочками» поднялись брызги – на поверхность барабанов эти изобретатели налили воды. Которая, подчиняясь законам физики, взмывала в воздух с каждым движением парней, и благодаря мигающим прожекторам, становилась то ярко-жёлтой, то насыщенно красной. И всё это сопровождалось музыкой.
Я не понимала, как они это делали. То есть, из всего многообразия инструментов звучали только барабаны. Это напоминало музыку племён индейцев, а цвета прожекторов заставляли вспомнить о кострах. И больше всего мне хотелось на всё плюнуть и начать танцевать. Сидеть на месте было просто невозможно. Особенно, наблюдая за тем, с какой самозабвенностью парни колотят по барабанам. Начнём с того, что я в принципе не знала о том, что они это умеют. Ладно Лёша – бас-гитара тоже относилась к ритм-секции, так что, теоретически, парень должен был знать хотя бы основы. Но Никита? Всё же они были удивительно талантливы. И настоящими фанатами своего дело.
– Как это круто! – выдохнула мне в самое ухо Саб, и я не могла с ней не согласиться.
Подняв глаза, Ник и Лёша переглянулись и, не прекращая играть, затянули:
– Уоу-ооооо-уоооу…. Уоу-ооооо-уоооу…
К этому почти завыванию присоединились и все находившиеся в зале люди. Да что там – даже я, нет-нет, да и затягивала, под хитрые взгляды подруг. Ну а что? Если это действительно было круто и заразительно!
Вдруг, с ещё одним резким ударом музыка в зале стихла, а свет погас. Чтобы через секунду красный сменился мягким синим, почти неоновым, и в полной тишине прозвучало:
– «Доверься себе этой ночью,
Лишь однажды в своей жизни».
На сцене появился Юлиан. Главное действующее лицо. От вида парня у меня натурально перехватило дыхание. Но меня можно было понять – я не видела его несколько дней и, видимо, успела забыть, насколько он был красив. В обычных джинсах, порванных на коленях, белой футболке, что слегка светилась (всё же лампы были неоновые), с вечно растрёпанными тёмными волосами и той самой дерзкой улыбочкой, за которую его так сильно любили фанатки. За которую его любила Я.
И у него в руках была не крутая, навороченная, концертная гитара, а та, с которой он никогда не расставался в универе. Его самый первый инструмент. Тот, который он назвал в честь меня. Аня.
Пока я жадно рассматривала Юлика, пользуясь тем, что, во-первых, он не мог этого видеть, а во-вторых – все так делали, первая песня закончилась. Кораблёв не стал, по своей излюбленной традиции, общаться с толпой и дразнить их – нет, он сразу перешёл к следующей композиции. Вообще, я заметила, что он был не таким, как обычно. Нет – дерзкая улыбка и бешеная харизма оставались при нём. Но вот глаза – они были другими. Серьёзными, сосредоточенными. Как будто от этого концерта зависела его жизнь.
– «Сколько раз
Нам нужно друг другу ещё соврать,
Чтобы я сумел сказать,
Что желаю тебе только лучшего?
Много раз
Повторял, что буду двигаться дальше я,
Но тревога появлялась ложная,
Ведь я знаю, что тебя увижу завтра
Безнадёжен я».
Парень пел проникновенно, окидывая при этом зал таким взглядом, что каждая девушка, мне кажется, была уверена – эти слова посвящены ей. Я не слышала раньше у «Панд» этой песни. Как и той, которая открывала концерт. Интересно, а кто автор? И почему, слушая парней, у меня всё внутри будто сжималось? Или всё дело было в одном лишь Юлиане?
– «Позволяя тебе уйти, отпуская тебя
Я готов в середине пути… уйти, уйти.
Я готов начать жизнь с нуля,
И уж точно готов сыграть ва-банк.
Только вот безнадёжен я
Ты моя… мой бумеранг».
– Они поют сегодня только новые песни, – заметила Настя, когда музыка ненадолго стихла.
– Действительно. Вот только кто их написал? – озадаченно спросила я скорее у самой себя, чем у друзей.
Я ведь помнила, что с рифмой Юлик не дружил. Да и остальные тоже. Ну, разве что Меридов – у него получалось более менее сносно. Как-никак, красиво складывать слова – то, чему учили на филологическом факультете.
– А ты не знала? – удивлённо приподнял бровь Даниил, – А, хотя, да, откуда, – вспомнив, видимо, о нашей размолвке, добавил он, – Юлик и написал. Колян говорит, что его как прорвало – он целыми днями только и делал, что строчил стихи, а после накладывал на них музыку и скидывал парням их партии. Неразделённая любовь творит чудеса с творческими людьми.
Пропустив последнюю фразу мимо ушей – или сделав вид, что так и поступила – я вернулась всё своё внимание сцене. То есть всё это – плод трудов Кораблёва? Что же вдохновило его на это? Или, лишившись своего автора, он всё же смог вспомнить о том, что был талантливым, и, прекратив скромничать, начал творить свои хиты? Выходит, не так уж сильно я была нужна ему.
Словно в противовес моим мыслям, Кораблёв начал играть новую мелодию. Пока друзья аккомпанировали ему, он запел:
– «Нам придётся преодолевать океаны
И строить заново мосты,
Но я пробьюсь сквозь преграды,
Клянусь тебе».
В какой-то момент Юлиан нашёл в толпе моё лицо. Я, кажется, в этот момент только пришла в себя и с удивлением отметила, что находилась не за столиком, а в самом центре толпы. Как я там оказалась – понятия не имею. Просто в какой-то момент, заворожённая звуком его голоса, я потеряла контроль над своими телом и разумом. И пришла в себя лишь тогда, когда наши взгляды встретились.
Боже, как же сильно я по нему скучала! Я осознала это лишь тогда, в ту минуту, когда стояла в море людей, глядя на него – человека, которого умудрилась полюбить так сильно. И который обманул моё доверие.
Глядя мне прямо в глаза, а кажется – в самую душу – Юлиан пропел, продолжая терзать свою гитару:
– «Нам придётся покорять горы
И переживать плохие дни,
Но я справлюсь,
Клянусь тебе».
Как сильно мне хотелось ему верить. До боли в груди, до сломанных под корень ногтей, которые впивались в мои ладони. Но песня закончилась, и флёр очарования как будто развеялся. Поняв, что Кораблёв продолжал смотреть на меня, я смогла первой отвести взгляд и вернуться к друзьям.
– Ты где была? – спросила Настя, когда я села на диванчик, – Я звала тебя, но ты будто не слышала.
– Да так. В уборной, – отмахнулась я, мысленно проклиная себя за слабость.
Чёртов Юлик, как дудочник, в самом деле. Тот самый Гамельнский крысолов*, только своей музыкой он не крыс из города вывел, а меня, блин, приманил. Мне определённо стоило держать себя в руках.
Оставшаяся часть концерта прошла без приключений. Ребята сыграли несколько старых песен и ещё парочку новых. Все, как одна, были, хоть и с оттенками рока, но о любви. Да уж, Кораблёва прям проняло. И, насколько критична я бы не была настроена, отрицать очевидного не могла – у него отлично получалось. Песни были ладные, красивые и, что самое важное – они пробирали. До мурашек. Равнодушным не оставался никто.
Финальная песня была посвящена, как ни странно, не великому чувству, что правит балом в сердцах людей. Она была скорее такая, настраивающая на размышления. И походила на исповедь. Как будто Юлиан признавался всем, что он не совершенен и просил простить его за это.
– «Господи, даруй мне
Спокойствие, чтобы смириться с вещами, которые я не в силах изменить,
Мужество, чтобы изменить то, что я могу,
И мудрость, чтобы отличить первое от второго».
Он не пропел это – нет, просто проговорил чуть приглушённым, запыхавшимся голосом, чуть ли не прижимаясь к микрофону губами. Его бела футболка была почти прозрачная – так сильно пропитал её пот. Ещё бы – парни выложились на полную катушку, и выжимать можно было одежду каждого.
Закончился концерт соло Юлиана. Вообще, в процессе каждому досталось немного своего звёздного времени, но фронтмена и гитариста решили оставить на десерт. И правильно сделали – наблюдать за ним было усладой для глаз каждого в клубе. То, как он отдавался игре, забыв, кажется, о том, где находился. В руках у него была другая гитара – не та, самая первая. Вообще, за концерт он их сменил три. Чем они отличались, я до конца не понимала, но вроде как звук был другой. Когда-то Кораблёв пытался мне объяснить разницу, но я никогда не была в этом сильна.
Юлиан терзал струны своим счастливым медиаотором – талисманом, с которым он расставался крайне редко. Его глаза были полуприкрыты, а кончик языка то и дело облизывал наверняка пересохшие губы. Мокрая футболка прилипла к телу, а вены на руках вздулись так, что даже мне со своего места, кажется, было видно каждую жилку. Да что там – я со своим зрением могла, кажется, разглядеть даже капельку пота, которая ползла по его шее, чтобы спрятаться за белоснежным воротником.
Вот он чуть запрокинул голову, полностью отдаваясь музыке – и я почувствовала, как всё внутри напряглось, а дыхание перехватило. В эту секунду он был горяч, как грех и мне, как никогда сильно хотелось к нему прикоснуться. Господи, да что же он делал со мной?! Так же просто нельзя! То, как он двигался, то чуть отклоняясь назад, то, наоборот, подаваясь чуть вперёд и при этом ещё умудряясь крутить какие-то колёсики на своём инструменте, а ногой – отбивать ритм.
Я растворилась в нём. Полностью. Без остатка. И мне определённо не стоило приходить на концерт. Я думала, что была готова к тому, чтобы увидеть его, но ошиблась.
Поэтому, как только последние аккорды стихли, а свет на сцене погас, я вскочила на ноги.
– Ты куда? – удивлённо спросила Настя.
– Домой, – отозвалась я, стараясь сохранить невозмутимость, хотя, судя по ощущениям, кто-то прокручивал все мои органы через мясорубку, – Концерт закончился, а я обещала прийти только на него.
– То есть парней ты ждать не будешь? – уточнил Даниил, – Мы же собирались тусить, как всегда делали после их концертов.
– Думаю, это будет лишним, – покачала головой, выдавливая из себя улыбку, – Ребята, пожалуйста, не заставляйте меня. Это всё…слишком…
Выпалив это, я развернулась и, пока меня не успели остановить, почти убежала в сторону выхода. Не встретив, к счастью, никого на своём пути. Или к сожалению? Хотелось ли мне, чтобы меня остановили?
*****
Юлиан
Я вложил в этот концерт не просто свою музыку – мне казалось, я вложил в него всего себя. Свою душу, сердце, талант – всё, что у меня было. Никогда я ещё не был так взволнован, как перед тем вечером. Даже конкурс в Москве был ничем по сравнению с тем, что мне предстояло. Потому что впервые за долго время я пел СВОИ песни. И практически каждая была посвящена ей. Лишь бы она это поняла. Лишь бы позволила донести до неё то, что я так хотел сказать.
Парни выкладывались на всю катушку – я чувствовал их энергию, она будто струилась по сцене. Вообще, они с таким воодушевлением восприняли мою идею с дополнительными барабанами и ещё парочкой фишек, которые я добавил, что мне даже стало как-то совестно. Мы так давно не экспериментировали, предпочитая старую добрую классику и уже проверенные фишки, что как будто застыли на месте. Перестали развиваться. Впредь я пообещал себе, что не позволю никаким личным проблемам отражаться на своём творчестве. И на моих парнях.
Меридов тоже был доволен тем, что мы выдвинули его на первый план, поставив его открывать шоу своим сольником. Вслух он этого, конечно, не сказал, но по его загоревшемуся взгляду я понял, что всё сделал правильно. Они все были кладезем таланта, и в тот вечер мне как никогда сильно хотелось это показать.
Концерт проходил на «ура» – толпа визжала, никто не лажал, новые песни фанам явно нравились. А потом в какой-то момент я увидел в толпе ЕЁ. Только огромное чувство самообладания, воспитанное годами, заставило меня не сбиться с ритма. Наоборот – поймав её взгляд, я почувствовал, как у меня будто открылось второе дыхание. Я смотрел прямо в её глаза, не прекращая петь, и будто пытался донести до неё всё то, что копошилось в моей черепной коробке. Чтобы она поняла, наконец, как много значила для меня.
Конец песни заставил нас разорвать зрительный контакт. Аня, к моей досаде, сделала это первой, но затем я и сам отвернулся, чтобы поменять гитару. А когда снова обернулся к залу – её в толпе уже не было. Я, конечно, знал, за каким столиком она расположилась вместе с нашими друзьями, но не стал высматривать её – боялся отвлечься.
