![](/files/books/160/oblozhka-knigi-sila-prityazheniya-si-310650.jpg)
Текст книги "Сила притяжения (СИ)"
Автор книги: Анастасия Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
– Ну, конечно, – хмыкнул Кузнецов.
– Пасть закрой! – бросил ему уже я и обратился к Медидову, – Пусти. Обещаю не убивать его. Пока что.
– Спасибо и на этом, – отозвался друг, – В мои планы не входит таскать тебе передачки на зону.
Юмор я не оценил, но от меня это, судя по всему, не требовалось. Все лишние вышли из небольшой подсобки, и там остались только Данчуки (кроме Сашки – мелкого тоже было решено увести), Кузнецов и я.
Первой слово взяла, как ни странно, Аня. Она держалась удивительно спокойно, хотя я отчетливо видел, что подруга едва сдерживала эмоции.
– Просто скажи мне – за что? – спросила девушка, – Зачем было портить дело всей моей жизни?
Давид пожал плечами:
– Это было важно для тебя.
– И? Я что-то сделала тебе? Обидела как-то? Прости, но я не могу вспомнить ни одного случая, когда могло бы такое произойти.
Брюнет хмыкнул разбитыми губами, после чего выплюнул:
– Всё просто. Ты родилась. Из-за тебя моя мать сошла с ума.
Что, простите? Я умер и в наказание попал в мыльную оперу, типа «Сплетницы», или что там смотрят девчонки? Что нёс этот идиот? Судя по всему, Аня тоже не понимала, в чём было дело. В отличие от дяди Андрея. Мысленно сложив «два плюс два», тот сказал:
– Ира.
– Бинго! – воскликнул Давид и поморщился – видимо, громкие звуки приняли ему боль.
Какая жалость (нет).
– Я не понимаю, – слабым голосом произнесла тётя Мари.
Поддерживаю. Я тоже слабо соображал, что творилось на этой импровизированной сцене. Режиссёр, где ты? Почему нам не выдали текст? Что сейчас нужно говорить и делать? Ау!
К счастью, Давид перестал юлить, говорить загадками, и просто вывалил на нас нужную информацию.
– После того вашего судьбоносного случая с похищением, мою маму на некоторое время закрыли в специализированном учреждении. Вы не следили за её судьбой, поэтому, не знали, что её выпустили через пару месяцев. Она встретила моего отца, они поженились, родился я. И всё бы хорошо, вот только прежней моя мама не стала. У неё случаются, так называемые, обострения. Периоды, когда она не отвечает за свои действия и ведёт себя…странно.
– Неадекватно, ты хотел сказать, – поправил я парня.
Тот бросил на меня недовольный взгляд, но кивнул:
– Она часто повторяла, что во всё виновата рыжая потаскуха и её дочь.
– Полегче со словами, – мрачно предупредил дядя Андрей, – И что дальше? Это не отвечает на вопрос моей дочери – зачем ты это сделал?
– Чтобы отомстить вашей семье, конечно же, – хмыкнул Кузнецов, – Изначально я планировал просто влюбить её в себя и бросить. Ведь что может ранить родителей больше, чем поруганная честь ребёнка и разбитое сердце? Но после возникла эта идея со спектаклем – и я просто не смог себя остановить. Да и зачем? Ведь это так больно – когда твои планы и мечты терпят крах. Не правда ли?
– Ты псих, – с презрением выплюнул я, – Видимо, это передаётся на генетическом уровне. Ты унаследовал сумасшествие своей матери.
Давид, даже не пытаясь отрицать этого, повернулся ко мне и с усмешкой заявил:
– Может быть. Зато я отомстил за свою мать. Испортил самый важный день в жизни столь ненавистной для неё семейки. А ещё трахнул твою подружку. Не так уж и мало, если подумать, не находишь? Жалею только, что не наделал фото для вашего семейного альбома. Было бы…
Договорить парень не успел – не сдержавшись, я снова кинулся на него. И уже не один – краем уха я услышал два женских крика, которые слились в один:
– Юлиан!
– Андрей!
Но это было уже неважно. Ничего не имело значения, кроме этого лица, которое я собирался превратить в отбивную.
Глава двадцать первая
Глава двадцать первая
Юлиан
Зачёт мы получили. Если вам это правда интересно. Преподаватели и ректорат не были идиотами и понимали, что к этому, мягко говоря, некрасивому финалу, никто из нас, и уж тем более Аня, не имел отношения. И потом – всем хотелось замять ситуацию и забыть тот вечер. У них и получилось. А вот у нас у всех – нет.
Дядю Андрея вовремя оттащили от Давида – подоспели его друзья. Младшее поколение скрутило уже меня, но всё равно, личико этому подонку мы разукрасили знатно. А тот даже и не думал сопротивляться – нет, он будто нарочно подставлялся под кулаки и при этом не переставал улыбаться. Ну, точно псих.
После Кузнецова увезли в больницу, а нас – по домам. Я всё порывался поговорить с Аней, но та как будто закрылась в какой-то своей раковине и на контакт идти не желала. Несложно было догадаться, что по ней тот вечер ударил сильнее всех – собственно, на это и был расчёт. Её парень оказался не просто подонком – так иногда называли меня, но я бы, даже при всём желании не смог бы поступить так. Не то воспитание, да и вообще – это каким ублюдком нужно быть, чтобы вот так сыграть на чувствах девушки?!
Усугубляло ситуацию, что Давид был у Ани первым – во всём. Если бы она встречалась с кем-то до этого, было бы проще – расставания закаляют, как ничто другое, уж поверьте. Но тут, Мышонок оказалась просто не готова к подобному повороту событий. Да и как тут подготовиться, в конце концов.
В чувство её пытались привести все, кому не лень – даже обычно апатично ко всему настроенный Меридов включился, что само по себе было удивительно. Особенно усердствовали, разумеется, девчонки. У них были свои, только им понятные способы – вёдра мороженого, маникюр, салоны красоты, тучи мелодрам и прочее. Работало ли это? Понятия не имею? Меня Данчук упорно избегала. И это напрягало.
Прошло три недели, мы приблизились к зимним каникулам. Давид, к слову, из больницы вышел, но в университет не вернулся. Я так понял, что ему и перевод этот был нужен только ради своей мерзкой мести. Разыграв карты и получив по морде, он уполз обратно в свою нору. И правильно. Потому что, встретив его снова, я бы точно завершил начатое и добил бы его.
Одновременно с окончанием зимней сессии приблизилось ещё одно важное событие – день рождения нашей Насти Грозной. Та не особо горела желанием отмечать, но её друзей было сложно остановить, если мы что-то задумали. Было решено закатить грандиозную вечеринку. И когда встал вопрос, где развернуть всю эту вакханалию, неожиданно «ожила» Аня. Данчук в общем чате в соцсетях заявила, что её родители вместе с Сашкой уезжают на очередные соревнования, так что дом полностью свободен и ничто не помешает нам превратить его в руины. Когда Сабина осторожно уточнила, уверена ли подруга, та заявила, что ей это «поможет отвлечься». И мы решили, что да – лучше её послушаться.
В назначенный день мы с самого утра развернули в семейном гнёздышке Данчуков бурную деятельность. Колян привёз свою стереосистему, которая была намного лучше «той ерунды, что пылится в доме у Аньки» – это его дословная цитата. На меня девчонки возложили святую обязанность – привезти еду и алкоголь. Так что я, разумеется, посетил отца именинницы, который не поскупился и затарил мою машину по завязку. Ну, а остальные украшали дом и занимались ещё чёрт знает чем – я, если честно, в детали не вдавался.
А вечером дом Ани оказался переполнен. Кажется, поздравить юную художницу – ну и нажраться нахаляву – приехал весь университет. Мне даже показалось, что в толпе я разглядел парочку преподавателей, но не исключено, что это был всего лишь обман зрения. Тем более, что в тот вечер у меня было две задачи – избегать Нат и найти Аню. И одна плавно вытекала из другой – я знал, что если моя девушка меня обнаружит, то до своей подруги я просто не смогу добраться. А мне это было нужно. Я хотел поговорить с ней. Хватит ей прятаться от меня. Я итак столько дней уважал её желание уединения и не лез. Всё, слишком долго быть хорошим мальчиком я не умел.
Так что, опрокинув в себя пару стаканов пива, я приступил к поискам. Помня, что видел Данчук в гостиной, поспешил туда. Я торопливо озирался, пытаясь найти в толпе людей свою лучшую подругу, но та как сквозь землю провалилась. Хотя, зная её, я мог допустить такую мысль, что она просто слиняла, но нет – она не могла подложить Насте такую свинью. Только не в её день рождения. Нет, это ведь была Анна Данчук – человек, который дружбу ставил превыше всего. И даже выше собственного разбитого сердца.
Обогнув весь первый этаж, но так и не найдя хозяйку дома, я поднялся наверх. Подойдя к знакомой двери, я толкнул её и – бинго! – нашёл Аню в её собственной комнате. Подруга сидела на кровати, спиной ко мне и, видимо, была слишком глубоко погружена в свои мысли, так что не замечала меня.
– Хей, – мягко позвал я её, проходя внутрь и прикрывая за собой дверь, – Ты как?
Вздрогнув, Данчук обернулась ко мне и криво усмехнулась:
– Лучше всех, Юльчик.
Поморщившись от такого явного коверкания моего имени, но списав всё на депрессию, я сделал ещё один осторожный шаг (а что? Вдруг, девушки после расставания начинают избивать всех парней, что попадались им под руку? Я то не был осведомлён об этой стороне жизни) и уточнил:
– Точно?
– Абсолютно! – как-то слишком резко кивнула Аня.
Мне не нравился её вид. Её глаза, которые всегда напоминали мне драгоценные камни, как-то подозрительно поблескивали, а щеки покрывал несколько нездоровый румянец. Да и все её порывистые и лишенные изящества жесты намекали на то, что с подругой было далеко не всё в порядке.
Однако, обогнув кровать и подойдя ближе, я понял, в чём дело. Аня сжимала в руке большой бокал на тонкой изящной ножке. В котором плескалось что-то подозрительно красного цвета.
– Это что, вино? – спросил я, даже не пытаясь скрыть своё изумление, – Тебе же плохо становится от одного бокала!
Ещё одна усмешка исказила красивые губы Ани, когда она протянула:
– От одного плохо. А от трёх, как оказалось – хорошо…
Покачав головой, я протянул руку к стеклянной таре:
– Отдай.
Но Данчук продемонстрировала небывалую прыть, отскочив от меня, сжимая бокал так, словно лишь он поддерживал в ней жизнь.
– Аня, – твёрдо произнёс я, – Отдай немедленно. Тебе завтра будет очень нехорошо.
– Мне плевать! – фыркнула подруга, – Ты мне не нянька. Я делаю, что хочу.
– Я твой друг! – рявкнул я, начиная терять терпение.
– Друг? – приподняла бровь блондинка, – А где же была твоя дружба, когда ты позволил Давиду войти в мою жизнь?
Ну здравствуйте. Приплыли. Нет, я, конечно, знал, что девушки по синей дыне любили обвинять всех подряд во всех своих грехах, но слышать это от всегда рассудительной Данчук было…странно. Зато она сразу становилась какой-то…настоящей что ли. И я понимал, что ничто человеческое ей не чуждо.
– Там же, где и сейчас, – постарался я произнести как можно мягче, – Кто же знал, что Кузнецов окажется таким ублюдком?
– Ты должен был знать! Ну, знаешь, как говорят, свой свояка видит издалека.
– Так, всё, хватит.
Выдохнув это, я бросился наперерез пытавшейся убежать Ане. Всё играло в мою пользу – годы занятий баскетболом, от природы длинные ноги и потерявшая координацию из-за количества выпитого Аня. Я схватил подругу в охапку, и остатки вина, расплескавшись, оказались на наших футболках. Ну просто класс.
Аня, вырывалась, брыкалась, кричала на меня и даже пару раз пыталась укусить. Но я держал крепко, сжимая её трепыхающуюся тушку в своих руках и ждал, когда её истерика сойдёт на нет. И, когда она наконец затихла, я присел вместе со своей ношей на кровать.
Данчук очень удобно устроилась в моих руках, прильнув ко мне в настолько открытом и доверчивом жесте, что мне в который раз захотелось на всё плюнуть, найти Кузнецова и разбить ему лицо. Еще разок. Потому что этому ублюдку было явно мало. Он заслужил всю ту ярость, что я изливал на него, несмотря на Анин запрет. Потому что только полнейший кретин мог поступить так именно с ней – с девушкой, которая обладала самой чистой и непорочной душой. Которая мечтала, писала красивые стихи и отдавалась своим чувствам на максимум.
– Со мной явно что-то не так, – негромко заметила Аня куда-то в моё плечо, сжимая пальцами мою безнадёжно испорченную футболку.
– Глупости, – отозвался я, выдыхая в её макушку, – Ты – чертово совершенство.
– Ага, конечно, – хмыкнула Аня приглушённо, – Такое, что единственный парень, которому, как мне казалось, я понравилась, притворялся, чтобы отомстить моей семье. И на самом деле он ненавидел меня за то, что я вообще родилась на свет.
Я был готов зарычать от бессилия и злости. А еще от того, что Данчук закапывала себя в какой-то яме, которую вырыл этот мудак. Который не стоил даже того, чтобы его имя произносили вслух.
Чуть отодвинув от себя девушку – так, чтобы она смогла поднять на меня взгляд, я, глядя ей в глаза, негромко и очень чётко произнёс:
– Ты – это самое лучшее, что когда-либо случалось со мной. И лучшее, что случится в будущем. В прошлой жизни и в череде грядущих. Самый светлый и добрый человек из всех, кого я когда-либо встречал. И твоё рождение не было проклятьем – оно стало благословением. Не только для твоих родителей, но и для огромного количества других людей. И для меня – особенно.
Данчук, не сводя с меня своих огромных и почти бездонных глаз, попыталась возразить:
– Ты не объективен. Мы слишком долго дружим. Посмотри на Давида – я стала причиной сумасшествия его матери. И объектом его одержимости. С хорошими людьми такое не происходит. Это не преследует их даже спустя столько лет.
Глухой рык всё же сорвался с моих губ. Придвинув девушку к себе и обхватив ладонями её лицо, я сказал:
– Забудь о нём! Его нет больше рядом с нами! Будь здесь и сейчас. Со мной.
И, прежде чем я сам понял, что делаю, наклонился – и прижался своими губами к её рту. Аня на секунду замерла, но затем забилась, как птица, в моих объятиях. Она лупила меня своими маленькими ладошками, попадая то по плечам, то по спине, но мы это уже проходили, и я не выпустил её. Не знаю, почему сделал это – потому что давно хотел или же просто пытался таким образом успокоить. Я читал где-то что остановить панику или истерику может задержка дыхания. Поэтому я и поцеловал её – чтобы она застыла и ненадолго перестала вдыхать кислород.
Но, то, что изначально было рассчитано лишь как способ помочь подруге, резко вышло из-под контроля. Потому что она ответила мне. Она, мать вашу, ответила мне!. Сначала неловко, словно сомневаясь в правильности своих действий. Но затем Данчук словно сорвало предохранители – возможно, этому поспособствовал алкоголь. Да, о чём я, стопудово это был он! Аня прижалась ко мне вместо того, чтобы вырываться, а её руки, которые недавно лупили меня по всем частям тела, обвили мою шею, а пальцы зарылись в волосы на загривке, посылая по всем моему телу мириады мурашек.
Краем уплывающего сознания я понимал – это неправильно. Нельзя, фу, стоп, прекрати, место, Юлик – вот что я должен был себе говорить. Я выпил, Данчук вообще была в неадеквате, и я молчу про то, что она – моя лучшая подруга. И у меня всё ещё была девушка.
И я честно пытался. В какой-то момент я отстранился от Ани и пробормотал:
– Нет. Это неправильно.
Чуть приподнявшись на цыпочки, девушка шепнула:
– О чём ты?
Я вам так скажу, дышать на ухо – это как делать массаж всего тела, не дотрагиваясь. Такие мурашки, что можно грохнуться. В обморок. Пару раз. И я был близок к этому, как никогда. Но всё же, удержавшись, я хрипло произнёс:
– Ты пьяна, я тоже не совсем в себе. Мы об этом пожалеем.
– Я – нет, – Данчук замотала головой так сильно, что я испугался за сохранность её шейных позвонков, – Пожалуйста, Юлик. Мне так плохо, что просто хочется на луну выть. Прошу тебя, помоги мне. Мне это нужно.
И я сдался. Не знаю, почему – потому что заметил блеснувшие в её глазах слёзы, или на меня повлияли её слова. А, быть может – и это самый верный вариант – потому что я сам этого хотел. Очень давно. Так сильно, что не смог быть благородным.
Наши футболки были липкие, холодные и мокрые от вина, так что я избавил нас от них без малейшего сожаления. Как и от остальной одежды. И словно последний барьер перед нами рухнул, позволяя нам упасть в объятия друг друга. Её губы и сами пьянили похлеще любого алкоголя – даже абсент нервно курил в сторонке. А кожа была такой гладкой, словно девушка была не человеком, а чёртовым произведением искусства. Как будто её создали греческие боги, взяв по крупице самых совершенных материалов и собрав из них человека. Её, Аню, моего Мышонка, которая в тот момент действительно стала моей.
Я понимал, что ничего из этого Нюта не вспомнит, но мне так хотелось, чтобы хотя бы в ту ночь чёртов алкоголь не сотворил такого с её мозгом. Потому что лично в моём мозгу она отпечаталась навсегда, словно её выжгли огнём. И её руки в моих волосах, губы, которые целовали так крепко, что утром они наверняка будут болеть, зубы, которые прикусывали кожу, словно желая урвать кусочек. И стоны, которые я готов был заучить, как молитву, и вспоминать в особенно дерьмовые дни. Хруст простыней и ветер, врывающийся в окно, подвывавший безумию, что охватило нас двоих, захлестнуло, накрыло.
И утром, когда я уходил, прикрыв уснувшую Аню тёплым одеялом, я понимал одно – я понятия не имел, что теперь делать с нашей дружбой. И своей девушкой.
Глава двадцать вторая
Глава двадцать вторая
Анна
Боже…никогда больше не буду заливать боль алкоголем…С такими мыслями я открыла глаза, которые словно песком засыпало. С первой попытки у меня это сделать не получилось – по всей видимости, я забыла задёрнуть на ночь шторы, и яркое зимнее солнце решило поглумиться надо мной. Голова трещала так, словно норовила вот-вот развалиться на несколько частей, а все мышцы ныли, будто я пробежала марафон.
Что вообще было вчера? Я отчётливо помнила, что мы отмечали день рождения Насти. В какой-то момент я устала притворяться и посылать гостям вежливые улыбки, а потому спряталась в своей комнате. По пути, правда, малодушно прихватив бутылочку вина и одинокий бокал. Первый глоток – и всё, темнота.
С другой стороны – я была рада этому, мягко скажем, недомоганию. Физическая боль отвлекала от того, что творилось в моей душе. Три недели. Двадцать один день. Я жила, будто на автомате, все действия выполняя машинально, а сама думала – за что? Почему именно я? Где я так сильно ошиблась в своей жизни, что вместо первой любви меня наградили… вот этим? Что парень, которому я подарила себя, оказался не просто непорядочным – он, как выяснилось, был тем ещё подонком, который спланировал это с самого начала.
А я то…уши развесила, позволяя навешивать на неё лапшу, порцию за порцией, не замечая, как Давид плетёт свою хитроумную месть. Я до сих пор помнила, с каким выражением лица он говорил все те мерзости со сцены, и как после нам с мамой пришлось оттаскивать от моего уже бывшего парня отца с Юлианом.
Юлик. Я избегала лучшего друга тоже. Не хотела слышать всё то, что он мог сказать, хоть и понимала, что уж он-то точно не смог бы сделать мне больно. Куда уж больнее? И, тем не менее, даже его я не хотела подпускать к себе слишком близко, держа на расстоянии. Кораблёв, к счастью, проявил всю свою выдержку и в душу ко мне не лез, позволяя ковыряться в этой ране самой.
Если бы мне кто-то сказал раньше, что первая влюблённость может обернуться вот этим – я бы триста раз подумала, прежде чем вообще к себе кого-то подпускать. Да, знаю – из проб и ошибок собирается опыт, который делает нас сильнее и лучше, но знаете что? Имела я в виду такой опыт. Может, я слаба для всего этого и не готова к взрослой жизни, хотя так отчаянно пытаюсь не быть ребёнком. Не выходит…
Устав от этих мыслей – я после такого вечера давались они мне в разы труднее – я, охая и кряхтя, как бабушка, сползла с кровати. Занятно – я спала, оказывается, абсолютно голой, что было не совсем в моём стиле. Как бы отец не убеждал меня в своё время, что по ночам тело должно отдыхать, а любая ткань или резинка от того же нижнего белья мешает этому, пусть и частично, но перекрывая ток крови, я упрямо стояла на своём – пижама, и точка! Ну неуютно мне было, когда на мне не было ничего! В конце концов, у каждого свои причуды.
По всей видимости, я напилась до такой степени, что моих сил хватило лишь на то, чтобы раздеться, а вот нырнуть в пижаму – тут, увы, мои батарейки сели. Ладно, в конце концов, дома никого не было – ну, не должно было быть – так что до ванной я могла добежать и так. Точнее, доковылять, то и дело хватаясь за ноющую голову.
Душ не принёс облегчения, на которое я так рассчитывала, но, по крайней мере, я стала мыслить чуть более чётко. Например, в моей голове оформилось некое подобие плана, одним из пунктов которого был сытый, жирный завтрак. Я слышала, что это помогало при похмелье. Видимо, пришло время проверить это на практике.
В спальне я нашла свои джинсы, которые валялись возле кровати. Рядом обнаружилась и футболка, которая была заляпана чем-то красным. Принюхавшись, я скривилась – вино. Похоже, я была не самым аккуратным алкоголиком. Несколько капель были и на полу, рядом с нижним бельём. М-да, всё оказалось ещё хуже, чем я думала – добавилась плюс одна комната в список тех, где мне предстояло убираться. Что гости ушли, предварительно наведя порядок в доме, верилось с трудом.
Подхватив лифчик и трусики одной рукой, остальную одежду – второй, я направилась обратно в сторону ванной, как вдруг застыла. Медленно обернулась, глядя на свою разворошенную после сна кровать. Одеяло, простыни, подушки – всё это было так безнадёжно измято, как будто я не знаю, чем занималась во сне. И во сне ли?
Нахмурившись, я прикусила губу, копаясь в памяти, но без всякой надежды – знала, что с моим мозгом делал алкоголь. Как вдруг зацепилась за какую-то мысль. Маленькое воспоминание, оно напоминало ниточку, за которую нужно было всего лишь потянуть – и истина бы открылась мне. Что я и сделала…
*****
– Мне это нужно… – шептала я, вцепившись в плечи Юлиана и рвано дыша.
Мои губы всё ещё чувствовали тепло его рта, и больше всего мне хотелось снова поцеловать его. Но парень сопротивлялся и боролся с собой – и чувствовала, как его руки сжимали мою футболку, словно он пытался то ли разорвать её на мне, то ли просто направлял силу в другое русло, чтобы не совершить…что? Ошибку? Ох нет, чем-чем, а ошибкой я происходящее точно не считала. Это казалось…правильным. Словно мы наконец-то оказались там, где нам суждено было быть. В объятиях друг друга.
Не знаю, что увидел Юлик в моих глазах, но он вдруг с тихим стоном наклонился и его губы нашли мои. И я поняла – сдался. Проиграл эту битву с самим собой за мнимое благородство. И никогда я не была так сильно этому рада. Я чувствовала себя всесильной, раз даже сам Кораблёв не смог совладать с собой.
Ощущения власти длилось не долго – брюнет, придя в себя, тут же перехватил инициативу, медленно и аккуратно избавляя меня от одежды. Я пыталась ему помочь, но он остановил меня коротким и негромким:
– Я сам.
Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Юлиану это как будто доставляло удовольствие – он оглаживал каждый сантиметр кожи, которая открывалась ему взору, то и дело прослеживая тот же путь и губами. От этой ласки голова у меня кружилась ещё сильнее, чем от вина, и я чувствовала, что начинала дрожать в его руках. И дело было отнюдь не в прохладном ветре.
Когда я осталась совершенно обнажённой – и физически, и душевно – парень осторожно уложил меня на кровать, а сам за долю секунды, кажется, выпрыгнул из своих штанов, благо футболку он снял до этого. От этого торопливого жеста из моего рта вырвался немного нервный смешок, который он тут же заглушил поцелуем, оказываясь рядом со мной на прохладных простынях. И снова это чувство – как будто я плавилась, растекалась как воск в его умелых руках.
– Я так долго мечтал об этом, – едва слышно произнёс Кораблёв, но я услышала, и этого признания моё сердце заколотилось, как безумное, – Столько раз представлял себе, когда оставался один. Как мальчишка, фантазировал о том, что буду делать, когда ты всё же окажешься в моих руках.
Я могла только судорожно хвататься за спинку кровати, пока Юлиан, говоря всё это, опускался ниже, оглаживая руками моё дрожавшее тело. Каждое прикосновение – как разряд тока, чуть ли не подбрасывало меня на постели, но я не могла сдвинуться с места, придавленная чужим телом.
Юлик специально всё делал медленно, словно пытаясь помучить меня. Он по несколько раз проходился по всем слабым местам, которые выдавало моё тело, заставляя меня лишь прерывисто дышать, то и дело срываясь на стон.
– Твоё тело, душа – всё это моё, единственный и неповторимый наркотик, от которого я не смогу отказаться, – Кораблёв продолжал говорить тихо, но его слова, казалось, оглушали меня в тишине спальни, – Я могу бесконечно сходить с ума от твоего идеального тела, до безумия чистой и прекрасной души. Будто это поистине творение богов, которое каким-то чудом досталось мне.
– Юлик… – выдохнула я, потрясённая той глубиной чувств, что прозвучала в его негромком – до шёпота – признании.
Но он прервал меня, снова нависнув и приблизив своё лицо к моему настолько близко, что мы делили одно дыхание на двоих.
– Молчи, Аня. Лучше ничего сейчас не говори. Этой ночью я разрешаю тебе только стонать…
И разве могла ему отказать в такой простой по исполнению просьбе…? Тем более, что он и не дал мне никаких других вариантов, снова начав терзать мои губы. И я отвечала с не меньшим жаром, словно надеясь, что это сможет выжечь ту боль, что скопилась внутри…
*****
Чёрт. Возьми. Чёрт возьми. ЧЁРТ ВОЗЬМИ! Я переспала с Юлианом! Со своим лучшим другом! Более того – сама на него набросилась, как какой-то гормонально озабоченный подросток! Да кто я вообще такая?! Когда я умудрилась стать такой…легкомысленной…доступной…какое слово вообще достаточно точно опишет происходящее?!
В себя я пришла только когда осознала, что сижу на полу, прижимая руку ко рту и слегка покачиваясь из стороны в сторону. Рядом валялась грязная одежда, будь она неладна. А я…ну, похоже, я как никогда была близка к истерике. Впервые в жизни мозг не подкинул мне свинью в лице амнезии после алкоголя, и надо же было такому случиться, что это оказалась именно та ночь, в ходе которой я затащила в постель своего друга. Друга, понимаете? ДРУ-ГА! На святое, считай, посягнула…
Так, стоп…я одёрнула себя. Я была пьяная, Юлик тоже выпил, так что, это же можно было списать на алкогольный угар, да? Ну, чего только по синей лавочке у людей не случается, верно? Тем более – все знали, что выпив, я начисто теряла над собой контроль. И ничего не помнила. Отлично. Можно было сделать вид, что эта ситуация не стала исключением и просто выкинуть ту ночь из головы… Если, конечно, Кораблёв не решит всё испортить, задумав, например, поговорить со мной. Да нет… зачем ему это. Это бы лишь добавило ему проблем – с той же Наташей. Чёрт! Я переспала с парнем, у которого есть девушка! Ну всё, ниже падать уже было некуда! Я официально ненавидела себя.
Устав от этого самоанализа, и уже мысленно выкопав себе могилку – небольшую такую, уютную – я спустилась вниз, решив, что перед смертью всё же стоило позавтракать. Не успела заварить огромную чашку кофе, как услышала стук входной двери и бодрое:
– Доброе утро!
На кухне появилась Настя – вчерашняя именинница. Выглядела она до безобразия бодрой, как будто не из-за неё моя гостиная и весь первый этаж выглядели так, словно по ним ураган прошёлся.
– О, кофеёк, – жизнерадостно заметила она, – На меня хватит?
– Обязательно, если ты не будешь так орать, – заметила я, недовольно морщась – все громкие звуки вызывали желание застрелиться.
Окинув меня внимательным взглядом, художница хмыкнула:
– Выглядишь, мягко говоря, не очень. Тяжёлая ночка?
– Ну, как сказать, – уклончиво протянула я, – Если только слегка. А ты что здесь делаешь так рано?
– Как что? – удивлённо приподняла бровь подруга, – Пришла помочь тебе с уборкой. Или ты думала, что я отмечу у тебя день рождения – и позволю тебе самой разгребать эти Авгиевы конюшни? Друзья так не поступают, Аня.
Друзья. Точно. Так не поступают. Они всего лишь спят с тобой, пока ты, пьяная вдрызг, активно их поощряешь. Господи, о чём я опять думала? Тряхнув головой – точнее, попытавшись это сделать, потому что черепушка отозвалась всё той же пульсирующей болью, я кивнула и попыталась улыбнуться:
– Спасибо. Сейчас напою тебя. Могу и накормить заодно.
– Да нет, тебе пища явно нужнее. Так что, расскажешь, как провела ночь? – поинтересовалась подруга, – Ты исчезла из поля зрения очень рано, но я не стала тебя искать – решила, что ты хочешь побыть одна.
Твёрдо решив ничего не говорить о том, что было ночью, я открыла рот, чтобы проблеять какую-то чушь, но мои губы сами произнесли:
– Я переспала с Юликом.
Сказала – и тут же прикусила язык, матеря себя, на чём свет стоит. Но слово – не воробей, как говорится. Догони – и добей. У меня это, правда, не вышло, так что оставалось лишь наблюдать за тем, как глаза Насти удивлённо расширяются, а губы складываются в такое маленькое и идеальное «о». кажется, это был не тот ответ, на который она рассчитывала. Да, подруга, мы с тобой были в одной лодке.
А затем Настя огорошила меня, хотя мне казалось, что я больше не способна удивляться. Когда первый шок прошёл, она усмехнулась и переспросила:
– Вы переспали? – после чего добавила, – Чёрт, нужно написать Коле, что я торчу ему две штуки.
– Вы что, спорили на это?! – выдохнула я, даже не пытаясь скрыть возмущения.
Подруга кивнула:
– Ну да. А что такого? Рано или поздно это должно было случиться. Между прочим, ты меня подвела – могла бы и до выпуска потерпеть.
И это была моя всегда кроткая и спокойная Настя Грозная? Я могла ожидать такого от Саб – вот кому палец в карман не клади, дай поспорить да подоказывать что-то, но Настя? Я что, уснула и проснулась в параллельной реальности?
– Пока ты не начала возмущаться, сразу отмечу – это было ещё на первом курсе. Мы заключили шуточное пари. Только и всего.
– Да уж, – буркнула я, – Мелочи какие. Не ожидала от тебя, подруга.
– Сама от себя в шоке. Но, лучше расскажи мне – как это было?
Я бросила на Настю хмурый взгляд, пытаясь понять, издевалась она или нет. Но её глаза излучали лишь искреннее любопытство, в них не было ни капли издёвки, лишь попытка понять, что я чувствовала. У Грозной опыта в личной жизни было ещё меньше, чем у меня. Так что, таким образом она пыталась ещё и решить для себя, многое ли теряла, отвергая поклонников одного за другим. Стоило ли всё это всех переживаний, которые зачастую выпадали на долю парочек.
– Очень хорошо, – негромко призналась я, чувствуя, как скулы покрывал румянец, – Лучше, чем даже в самых смелых моих мечтах.
– Так это же замечательно. Почему ты не радуешься?