Текст книги "Дегустатор боли (СИ)"
Автор книги: Анастасия Леннон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Мон осуждающе на меня посмотрела, намекая, чтобы я прикусил свой язык и не смел так выражаться о ее матери, что я, собственно, и сделал. Поджав губы, я кивнул головой, поднимая руки так, словно сдавался перед противником.
– Она хорошая мать, Тэхен, просто у нее свои причины, по которым она такой стала, и ты о них знаешь.
– Да-да, знаю… Больше не буду так говорить, – беспрекословно согласился я, отложив книгу.
– Тебе, наверно, совсем тут скучно? Вспомнить, как ты жил до переезда ко мне и как сейчас… – девушка горько усмехнулась. – Если что, я тебя не держу. Ты можешь гулять, развлекаться. Как видишь, вечеринки у нас тоже устраиваются.
– Я знаю. До сих пор ощущаю на себе последствия прошлой ночи, – хмыкнув, я заелозил под одеялом, чтобы сесть и оказаться ближе к Монике. – Мон, что с тобой происходит на самом деле? Доктор намекнул, что дело совсем не в нервной системе. Ты меня обманула?
Моника сначала то ли удивленно, то ли испуганно смотрела на меня, но не выдержав моего любопытного взгляда, отвела глаза в сторону. Я попал в точку – она соврала, и ей было стыдно передо мной. Раскусить ее оказалось не так уж и сложно, но моя задача состояла совсем не в этом. Я поставил перед собой цель не уличить ее во лжи, а узнать, в чем же заключается страшная правда. Мне хотелось услышать истину, какой бы она ни была, но девушка молчала. Она ни в какую не хотела до конца открываться мне, будто чего-то боялась, но чего именно? Неужели все настолько плохо? Такими темпами я придумаю в своей голове кучу бредовых вариантов и сойду с ума.
– Мон? – позвал я ее, но девушка не отзывалась, испепеляя взглядом стену. – Моника? Давай поговорим нормально? Расскажи, в чем дело. Тебя не могли просто из-за нервного приступа так долго держать в больнице. Даже меня, с моими ранами и вывихами, отпустили быстрее. Выкладывай.
Она решила пойти на хитрость и использовать чисто женское оружие, которое действовало безотказно: потянувшись ко мне, Моника нежно поцеловала меня в губы, заставив весь мой здравый, трезвый ум улетучиться куда-то далеко-далеко. Поцелуй был настолько чувственный, ласковый, что я позволил себе вольность и захотел задействовать свой язык, но как только девушка ощутила его, тут же отстранилась.
– Еще не время знать всю правду, – обронила она, прикоснувшись к моей руке. – Доброй ночи, Тэхен.
– Тебе обязательно уходить? – я сжал пальцами ее запястье и легко, почти невесомо, поцеловал Монику в губы. – Останься.
Но она не ответила. Она молча встала, окинув меня странным взглядом, и покинула мою комнату, оставляя меня на съедение мыслям, догадкам и пугающей неизвестности. И этот поцелуй… Никогда прежде я не чувствовал такого тепла, такой нежности. Никогда прежде меня так не целовали. Все было пропитано животной страстью, похотью, необузданным желанием утолить плотские желания, но губы Моники были совсем другими. Они не были пропитаны развратом, они несли нечто ангельское и сладкое. Хотелось испить этот нектар до конца и умереть от переизбытка пушистой неги, которая укроет тебя воздушным одеялом. Спокойствие – вот что я ощутил после волшебного поцелуя. Я удивлялся сам себе. Когда я только успел стать таким романтиком, чтобы рассуждать в подобном русле? Эта девушка точно творила со мной невероятные вещи.
***
Уснул я ближе к двум часам ночи. Для меня это было рано, но что еще оставалось делать? Читать больше не хотелось, идти на улицу было слишком лень, поэтому я завалился на боковую. Первые полчаса я никак не мог уснуть – все ворочался из стороны в сторону, воображая в голове не совсем хорошие картинки, – но с горем пополам все-таки заглянул в гости к Морфею, который нехотя принял меня в свои покои.
И опять этот идиотский сон… Честно говоря, я заебался видеть себя врачом, пусть и во снах. Ким Тэхен врач – это то же самое, что и Чон Чонгук балерина – вещи совершенно несовместимые. На этот раз я как раз разговаривал со своим лучшим другом, все еще стоя в дурацком белом халате, и слушал о его невесте, которая оказалась какой-то знаменитостью. Привидится же такое. Но и на этот раз досмотреть сон до конца мне не удалось: проснувшись под утро от колющей боли в сердце, я сонливо разлепил глаза и уставился в стену напротив. Похоже, организм дал слабину и намекнул, что устал терпеть мой отвратный образ жизни. Пора бы остепениться и дать себе восстановиться, иначе я рискую развалиться через годик-другой.
Я быстро перевернулся на правый бок, чтобы избавить сердце от лишней нагрузки, и сматерился себе под нос. Не хватало только с сердцем проблем… И так все тело трещало по швам на мелкие кусочки, так еще и внутренние органы дали слабину. Если так дальше будет продолжаться, не пройдет и пяти/десяти лет, как я состарюсь, поседею и буду торчать дома с радикулитом.
Может, в доме найдутся нужные таблетки? Сердце никак не желало успокаиваться и с каждым моим вздохом кололо, тянуло и сжималось все сильнее. Монику беспокоить мне не хотелось, Саманта вряд ли вернулась домой, поэтому пришлось самому рыскать по дому в поисках необходимого лекарства, которое утихомирило бы то, чего, по мнению большинства девушек, у меня не было.
Я тихо вышел из комнаты, проходя по коридору мимо спален матери и дочери, и едва не поддался желанию заглянуть ко второй. Уж больно было интересно, спит Моника или нет, и если спит, то как, а если бодрствует, то мы могли бы поболтать… Но нет. Я всего лишь трусливо бросил взгляд на закрытую дверь и прошел мимо. На секундочку мне показалось, что девушка почувствует мое присутствие и выйдет в коридор, но чудо не свершилось.
В темноте практически ничего не было видно, я едва различал знакомые силуэты и шел по памяти, стараясь не наделать лишнего шума, но я же «везунчик». Я бы удивился, если бы все прошло гладко и именно так, как я наметил: незаметно спуститься на кухню, быстро найти таблетки от боли в сердце и так же бесшумно уползти обратно восвояси. Зрение на пару с сердцем решили подвести меня в эту ночь. Не заметив возле лестницы высокую вазу, в которой стояли зонтики и какие-то клюшки, я споткнулся об нее, вывалив все содержимое на ступеньки, сам проехался по ним с грохотом, да еще и разбил ту самую вазу. Стоял такой шум, словно началась Третья Мировая. От испуга я, казалось, даже не почувствовал боли, хотя спустя пару секунд, когда я уже тихо лежал на спине возле лестницы, старые раны дали о себе знать – ребра заныли, плечо потянуло, а сердце сжалось в такой ком, что грозилось высохнуть и лишить меня самого ценного, что у меня есть, – моей жизни.
На весь этот грохот, созданный дебилом Ким Тэхеном, прибежала Моника. Распахнув дверь своей комнаты, она вышла в коридор, включила свет и испуганно на меня уставилась. Пока я кряхтел и вставал на ноги, она с досадой покачала головой и решила помочь мне, несчастному бедолаге, собрать все то, что я развалил.
– Прости, из-за меня у тебя сплошные неудобства, – я собирал осколки вазы, пока Мон поднимала с пола зонтики. – Я тебя разбудил?
– Нет, я не спала. Бессонница, – девушка стыдливо отвернулась, но я успел заметить ее покрасневшее лицо и печальные глаза.
Я понял, что она плакала, но отчего-то не стал акцентировать на этом внимание. Я мог бы расспросить ее, выведать причину ночных слез, но Моника вряд ли ответила бы мне, а если бы и ответила, то соврала бы. Этой девушке есть что скрывать, и как бы я ни старался выведать правду, я не узнаю ее.
– Ладно, давай спать, – вздохнув, Моника подождала, пока я выброшу крупные осколки в помойное ведро, которое она мне поднесла, и незаметно вытерла рукавом рубашки свое лицо, – мама должна скоро вернуться.
Кивнув в знак согласия, я снова вступил во внутреннюю борьбу с самим собой: спросить о причине ее слез или не стоит? И пока я думал, девушка уже убрала до конца все остатки моего невезения и скрылась в своей комнате. Значит, не стоит…
========== Глава XII ==========
После той ночи, когда Моника поцеловала меня и я застал ее плачущей, во мне что-то переменилось. Я старался не покидать надолго дом, дабы не оставлять ее одну, не ввязываться в потасовки и вообще вести приличный образ жизни. Так шли мои дни пребывания рядом с Моникой Чандлер: сидя то дома, то на территории участка, я читал книгу, курил сигареты и иногда, когда появлялось острое желание, баловал себя бутылочкой пива, купленной в соседнем магазине. Подобный стиль мирного существования был мне не по вкусу, но я ломал в себе то зло, что подталкивало меня снова ступить на кривую дорожку, и просиживал задницу в кругу безопасности. Моника, естественно, была только рада. Единственный мужчина в ее доме рядом, почти под боком, не нужно беспокоиться и бояться. Саманта разделяла маленькое счастье своей дочери, ведь теперь бремя заботливого родителя перекочевало с ее плеч на мои – Моника была, грубо говоря, под моим присмотром, и разгульной матери не о чем было волноваться. Но я понимал, что долго так не протяну. Мне захочется опять развлечься в компании доступных девчонок и крутых парней, напиться, чтобы ни хера не помнить, и набить кому-нибудь морду, дабы выпустить весь скопившийся адреналин. Я сдерживал себя как мог, буквально посадил сам себя на цепь и не отходил никуда дальше, чем в уже излюбленный магазин, где я когда-то покупал дешевое вино для Моники, но временами мне дико хотелось заглянуть в бар, опрокинуть кружечку-другую и, если повезет, завести интересное знакомство с не менее интересной представительницей женского пола. Мон была все еще недоступна для меня как девушка, так что я по-настоящему страдал от нехватки любви и ласки, к которым так привык. В таком медлительном, скучном времяпровождении прошло пять дней, и я хотел выть от вязкой тоски. Даже разговоры по телефону с Гуком никак не веселили меня. Лучший друг рассказывал, как дела в школе, чем они занимаются и что нового. Джон со своими дружками вел себя тихо, так как мое отсутствие не позволяло ему развлечься как в старые добрые времена, Эмбер все выпытывала у Чонгука, что я и как, почему меня оставили именно с Моникой и чем мы вдвоем вообще занимаемся. Она никак не хотела отпускать меня не только из своего сердца, но и из головы, продолжала ревновать и жить моей жизнью. Бедная девчонка… Сам же Гук был в полном порядке, да и что с ним случится? Этот малый не пропадет. Спокойно себе жил, кое-как учился, иногда проводил приятные вечера в компании девушек (как я ему завидовал…). Однажды в разговоре Чонгук смущенно сказал, что скучает по мне. Я почти растрогался. Нет, серьезно! Это было очень приятно слышать от человека, который не умеет по кому-то скучать и быстро забывает людей – очередное доказательство нашей нерушимой дружбы. Да, мы временами ругались, могли не понимать друг друга в каких-то вопросах, обижались совсем как дети, но уже ничто не могло разлучить нас. Мужская нерушимая дружба, подобная неподъемному булыжнику – вот это было про нас с Чонгуком. Ради Моники я узнавал у него, что задают в школе, какие темы проходят ученики и тому прочее. Мне-то было похуй на учебу, но Мон парилась и старалась заполнить все те пробелы, которые появились благодаря моему отстранению. Она с головой погружалась в книги, конспекты, судорожно, будто боясь не успеть, заучивала материал и, слава Богу, больше не трогала меня с этой темой. Девчонка знала, что бесполезно пытаться вдолбить в мою голову знания, если я этого не хотел, и даже не пыталась заставить меня сесть за уроки. Но она гордилась тем, что я не просто валяюсь без дела, а читаю книгу, и ее это в какой-то степени успокаивало.
– Что же ты будешь делать, когда мы вернемся в школу? В тебе же нет никаких новых знаний, – причитала Моника, ругая меня за мой похуизм.
– Да мне все равно, – пожимал я плечами, – как-нибудь выкручусь.
***
В один из вечеров, когда я почти дочитал Фауста, мне стало невыносимо тоскливо. Я больше не мог находиться в четырех стенах и срочно требовал разрядки. Да хотя бы просто пошляться по городу до самого утра. Мне было все равно, где скоротать вечерок, лишь бы не в этом доме. Осточертело видеть одни и те же лица, одну и ту же мебель… Если бы не мое уважение к Монике и не странная привязанность к ней, я уже давно сбежал бы, но так как что-то необъяснимое зарождалось в моем сердце, я решил спокойно сообщить ей о том, что собираюсь прогуляться. Может, она захочет сделать это со мной?
– Мон, я в бар хочу сгонять… – почесывая затылок, я следил за тем, как девушка прибирается в своей комнате. – Пошли со мной? Прогуляемся, воздухом подышим, выпьем немного.
– Нет, Тэхен, мама с работы скоро вернется. Я обещала навести в доме порядок, – Моника глянула на меня через плечо, взбивая подушки. – Ты иди, развлекись, а то я вижу, как тебе надоело дома сидеть.
– Моника? Мон?
Я нежно звал девушку, подходя к ней. Выпрямившись, она прижала подушку к груди и выжидающе на меня посмотрела. Я выдержал паузу, загадочно улыбаясь, а после неожиданно, но мягко поцеловал ее в губы. Маленькая шалость, от которой никому плохо не стало бы, резко подняла мне настроение. Я был рад снова ощутить этот сладкий, пьянящий вкус губ Моники, которая опешила и растерянно хлопала ресницами.
– Тэхен… Ты, кажется, шел в бар, – покраснев, девушка снова нагнулась к постели, занимаясь хозяйственными делами.
– Иду-иду, – посмеиваясь, я облизал губы, стараясь запомнить волнующее послевкусие поцелуя, и вышел из комнаты.
В том самом баре, где я когда-то изливал душу бармену Джорджу, народу было дохрена, но я успел занять уютное местечко в самом дальнем столике, расположившимся в углу заведения. Было душновато, несмотря на то, что на улице стояла осенняя прохлада, пахло все тем же освежителем, пивом и едой. Официанты едва успевали разносить заказы посетителям. Я всегда поражался их ловкости – как можно таскать еду и напитки на подносах, умудряясь сохранять при этом равновесие и не развалить все содержимое на пол? С моей везучестью я бы точно расплескал все пиво, уронил бы все тарелки и сходил бы сам на свидание с гладкой поверхностью досок.
Ко мне подошла молоденькая официантка. У нее были короткие черные волосы, татуировки, пирсинги в некоторых местах, худощавое тело и суровый, почти металлический взгляд. Крутая девчонка, но больно отталкивающая.
– Здравствуйте. Чего желаете? – спросила она, лениво раскрывая помятый блокнотик.
– Во сколько ты заканчиваешь, пташка? – я подмигнул официантке, стараясь выглядеть дружелюбным, но та смерила меня убивающим взглядом, после которого я сник. – Я понял… Принеси мне темный имбирный эль, жареные гренки с сыром и… еще эль.
– Через десять минут заказ будет готов.
Официантка покинула мой столик, виляя задницей, и я не удержался, проследив взглядом за движением ее бедер. Хоть они и напоминали мальчишеские – узкие и твердые, – но я был рад даже этому зрелищу, ведь уже несколько дней я не видел никого из девушек, кроме Моники.
В баре стоял нескончаемый гул. Люди разговаривали, бурно обсуждая между собой интересующие их темы, работал телевизор, играла музыка, официанты и бармены обменивались фразами со своими клиентами, и лишь я сидел в гордом одиночестве. Но мне не было скучно, нет, я наслаждался возможностью выбраться куда-то из дома, пусть и без сопровождения Моники или другой девушки. Я наслаждался сменой обстановки, самим баром и пониманием, что через несколько минут мне принесут чисто английское пиво и вкусную закуску к нему.
– Ваш заказ, – девушка поставила на стол передо мной два высоких бокала с пивом, тарелку с гренками и свежие салфетки. – Приятного аппетита.
Поблагодарив ее кивком головы, я тут же принялся опустошать первый бокал. Все выпить я не смог, но сделать парочку больших глотков – с легкостью. Я не собирался напиваться, мне хотелось лишь расслабиться, привести себя в чувства и наконец-то убедить свой запаренный мозг, что все в полном порядке. Еще пять дней, и я снова вернусь в школу к своей прежней жизни. Буду снова дразнить учителей и мистера Беррингтона, срывать уроки, клеить девчонок и отрываться с Чонгуком. Все-таки мне жутко не хватало этого засранца… Я скучал по нему, и с каждым днем вдали от лучшего друга моя душа тянулась к нему все отчаянней и сильней. Он был единственным дорогим для меня человеком, но понимание этого подкашивалось, когда я задумывался о Монике. Эта девушка прочно засела в моей голове и, на мой страх, постепенно прокладывала дорогу и к моему сердцу, куда я всеми силами старался никого не впускать. Любовь, отношения, романтика – все это не для меня. Я был верен себе и Чонгуку, но чтобы отдавать всего себя девушке… Такого со мной никогда не случалось, и я до жопы боялся, что когда-нибудь случится.
Моника еще с первого момента нашей встречи заложила в меня кирпичик любопытства и интереса. Она отталкивала меня, игнорировала и всем своим видом показывала, как ей неприятно мое общество, и кто бы мог подумать, что случай в библиотеке с Шерил сблизит нас? Если бы не мое распутство в компании первой отличницы, хер бы я попал в дом Моники, и мы вряд ли бы сдружились, но то, что рождалось во мне, совсем не было похоже на простые дружеские отношения. Хотя бы то, что я ударил Барбару за оскорбления в сторону Мон, уже подтверждало мои опасения. Скажи она подобное про Эмбер, мне было бы глубоко насрать, но она унизила Монику, и я не смог сдержаться. Я избил Ричарда, просидел в больнице до утра, расплакался в душе… Неужели в моем сердце распускается то, чего я так отчаянно боялся? Неужели пришла расплата за все то дерьмо, что я творил? Я знал, что за грехи придется когда-то отвечать, но не так же жестоко. Да, я боялся влюбляться и не мог себе признаться в том, что на самом деле очень даже способен любить.
От рассуждений, что яростно копошились в моей голове, я сжал в руке холодный, запотевший стакан и обессиленно опустил голову. Я не хотел становиться слабым, не хотел, чтобы сентиментальность и любовь вили из меня веревки, но даже такой камень, как я, может сломаться под напором чего-то, что выше человеческого понимания.
Я сидел молча, с видом озлобленного зверька, крутил в руке стакан, временами попивая содержимое, и с ненавистью разглядывал окружающих. Столько людей, столько сердец, но почему-то именно мое с особой силой страдало от простых чувств, которые не были чужды всем смертным. Я же отталкивал все то светлое, что протягивало ко мне руки, забивался в темную нору и наслаждался собственным одиночеством, наивно полагая, что так мне будет лучше. Возможно, если бы я вовремя одумался и встал на путь истинный, все было бы иначе, и я был бы по-настоящему счастлив, но я уже натворил дел, которые завели меня в тупик. Настало время пожинать плоды.
Когда я почти покончил со вторым бокалом пива, зазвонил телефон. Первые секунды я не реагировал, уставившись в одну точку, но жесткая вибрация взбесила меня. Чертыхнувшись, я потянулся за телефоном и увидел, что звонил Чонгук. Он никогда не звонил первым, не был любителем простой болтовни, поэтому я удивленно округлил глаза. Что же должно произойти такого, чтобы Гук решил позвонить мне?
– Да, чувак, – отозвался я, вздыхая, – что стряслось?
– Это я у тебя хочу спросить, что стряслось, – голос друга звучал предельно серьезно, заставив меня стать таким же. – Ты уже успел что-то натворить?
– В каком смысле? О чем ты?
– Сегодня в обед я случайно услышал, как Джон разговаривал с кем-то по телефону. Знаешь, куда он собрался? В Ливерпуль, мать твою, и я очень надеюсь, что не к тебе в гости, – Гук яростно выдохнул в трубку. – Твое имя уже и в этом городе прогремело?
– Да ничего я не делал! – психанул я. – С чего ты вообще взял, что он ко мне едет?
– Даже не знаю… – друг одарил меня порцией сарказма. – Джон, твой заядлый враг, едет именно в Ливерпуль, где ты сейчас находишься. Действительно, с чего же я это взял?
Я замолчал. Чонгук был прав. Этот придурок вполне мог разнюхать, где я, и поехать на разборки. Только вот нахера ему переться в такую даль? Чтобы просто набить мне морду? Нет, такое вряд ли возможно. Сучок Джон, скорее, дождался бы моего триумфального возвращения, и вот тогда мы радостно вцепились бы друг в друга. Так что что-то здесь было нечисто…
– Ты больше ничего не слышал? – спросил я у Гука после молчаливой паузы.
– Нет, Тэхен, из его слов я понял, что он собирается в Ливерпуль. Большего мне неизвестно, – Чонгук горько усмехнулся. – Будь осторожнее, ладно? Я все же надеюсь, что это никак не связано с тобой.
– Я тоже надеюсь, дружище. Спасибо за информацию, – поджав губы, я отключил мобильник и крепко стиснул его в руке. Когда все происходящее со мной дерьмо закончится?!
Допив свое пиво и закинув в рот пару гренок, я оставил на столе нужную сумму, включая чаевые, и поспешно двинулся домой. Стало слишком тревожно после новости Чонгука о том, что Джон собрался ехать в Ливерпуль, и первое, о чем я подумал, – этот мудак может с легкостью попасть к Монике и сделать мне больно через нее. Скотина…
Я мчался домой на всех парах. Трезвой головой я понимал, что все это похоже на бред, что опасаться нечего – я со страху себе навыдумывал всякой херни, вот и мерещатся ужасающие вещи. Когда чего-то не знаешь, то всегда преувеличиваешь именно в плохую сторону, доводя себя чуть ли не до сумасшествия. Вот и со мной случилась такая история.
Когда на горизонте показался нужный дом, я ускорился и мигом влетел в дверь. Мои опасения не оказались ложными… Я даже не знал, радоваться мне или нет. Я оказался прав, что может случиться что-то плохое, но это нихуя не хорошо! В доме стоял самый настоящий погром: вся мебель была перевернута, вещи разбросаны, орал на всю громкость телевизор, а со второго этажа слышались грубые мужские голоса. Перестав себя контролировать, превратившись в того самого злого Ким Тэхена, я рванул на второй этаж, живо распахнув дверь, ведущую в спальню Моники, и застал там совсем не Джона. Это был Ричард. Он кричал, размахивая руками, угрожал девушке и явно пытался чего-то от нее добиться, но заметив меня, парень остановился.
– А, вот и ты, – усмехнулся он. – Нашей теплой компании не хватало только тебя. Где пропадал, дорогой? Ужин стынет.
Я слышал, что в спальне Саманты тоже что-то происходило, но меня волновало это чуть меньше, ведь передо мной напуганная Моника и мудила Ричард, который делал с ней неизвестно что, пока меня не было.
– Какого хера ты приперся сюда? – зашипел я, сжимая кулаки. Я не знал, что говорить, ибо злость кипела во мне со страшной силой. – Ты заебал сюда шляться!
– Я предупреждал, что твое хамство добром не кончится. Не хотел мириться по-хорошему, значит, будем делать это по-плохому, – Ричард встал напротив меня и ехидно скривил губы. – Я пришел не один. До меня дошел слушок, что мой братец учится вместе с тобой… Джон Уэйн. Слыхал про такого? Мне кажется, вы давно не виделись и соскучились друг по другу, вот я и решил устроить вам тайное свидание.
Я не стал дожидаться, пока этот придурок закончит говорить, и вмазал ему по наглой роже. Удар получился знатный – Ричард не смог удержать равновесие и свалился на пол. Я не стал упускать возможность и продолжил бить его, но уже ногами. Перепуганная Моника шокированными глазами наблюдала за происходящим, пока я не крикнул, чтобы она уходила из дома. Но она не слушала и продолжала следить, как я бью Ричарда по почкам.
Сзади меня перехватили чьи-то руки. Я был уверен, что это Джон, но когда вывернулся и обернулся, буквально охуел. Передо мной стоял Джеймс. Он был пьян – от него несло за три версты – и безумно зол. Его глаза пылали огнем, на лице ходили желваки, а зубы грозились треснуть от напряжения. Я не понимал, что хахаль Саманты забыл здесь, и тупо пялился на него.
– Что, не ожидал? – подал голос Ричард, встав с пола. Он сплюнул сгусток крови и хрустнул шеей. – Знакомься, Тэхен, мой отец, Джеймс Уэйн.
– Блять… – единственное, что я смог выдавить из себя.
Сказать, что я охерел, ничего не сказать. Я находился в таком шоке, что словами не передать! Кто бы мог подумать, что все эти мерзкие люди родственники?! Да быть такого не могло! Джон, который заебывал меня в школе, оказался братом Ричарда, а их отец – Джеймс Уэйн, любовник Саманты. Я что, мать твою, в бразильском сериале?! Дорогой Бог, это совсем не смешно… Если ты решил поглумиться надо мной, то это чересчур жестоко!
Я все еще молча стоял и смотрел на Джеймса. Этот крепкий здоровяк был готов разодрать меня в клочья, еще и его сыновья-уебаны находились рядом. Мне пизда… Огромная, не просветная пизда! Один против троих я точно не справился бы, но кто еще защитит Монику? Эти твари могли сделать с ней все, что захотят, и я был единственным, на кого она могла рассчитывать.
– Понимаешь, чувачок, – Ричард хлопнул меня по спине, – я предлагал вам мирную жизнь, даже пришел к тебе и твоей девчонке с извинениями. Думал, мы нормально побазарим и разойдемся, но что сделал ты? Ты захлопнул дверь, когда я протянул тебе руку. Разве это уважительно по отношению к человеку, который пришел к тебе? Мне кажется, что нет, и я считаю, виновный должен быть наказан.
Ричард рассуждал совсем как я. Вот тебе и эффект бумеранга… Я стоял, как полный осел, и не знал, что делать, что говорить. Меня повергла в полнейший шок происходящая ситуация. Впервые в жизни мне стало страшно, ведь если я не защищу Монику, эти уроды сотворят с ней страшные вещи, а я не смогу никак это предотвратить. Хорошую тактику выбрал Ричард, нечего сказать. Застать врасплох, напасть стаей и ударить по самому больному – беспроигрышный вариант.
– Где Джон? – тихо спросил я.
– Общается с ее мамашей, – грубым, низким голосом ответил Джеймс, глянув на Монику. – Эта шлюха, Саманта, пыталась выгнать нас из дома. Пришлось запереть ее в комнате, чтобы не мешалась.
Я в полной жопе. Ну в какой же я жопе… В жопе, в жопе! Еще и Саманта дома. Отлично, просто чудесно! Две беззащитные женщины и трое здоровых мужиков, от которых я один должен был их защищать. Почему именно я-то?! Какого хуя участь благородного рыцаря выпала именно мне?! За какие заслуги-то? Жил себе спокойно, но нет, надо было трахнуть отличницу в библиотеке и попасть во всю эту заваруху. Не жизнь, а сплошной кусок дерьма!
Я понимал, что силы неравны, что если я кинусь на одного, остальные оттащат меня в сторону и изобьют до беспамятства, если не убьют. Звонить в полицию было невозможно – доступ к телефону был на первом этаже, и я просто не добежал бы туда. Кричать тоже не вариант, ибо кому какое дело, что происходит у соседей?
Ситуации повторялись: когда-то меня так же застал Джон; когда-то так же коллекторы ворвались в дом, где жила Моника со своей семьей. Я не знал, что делать, правда не знал… Я продолжал стоять, как истукан, и ждать, но тут подошел Джон. Он растолкал брата и отца, чтобы взглянуть на меня.
– Тэхен, родной, привет! – протянул он, отравляя меня своей улыбочкой. – Я так скучал, места себе не находил! Надеюсь, ты тоже рад меня видеть, иначе я расстроюсь.
– Чего вы все хотите? – я ощущал себя диким животным, которое загнали в клетку. – Если хотите поквитаться со мной, пошли на улицу, но не трогайте Монику и ее мать. Они не виноваты.
– Ну уж нет… Это было бы слишком просто, – подал голос Ричард. – Думаешь, мы дураки? Одной бойни не хватит, Тэхен, твое мягкое место – это она.
Этот мудак указал пальцем на Монику, которая забилась в угол и дрожала от страха. Я ведь говорил ей, чтобы она валила отсюда, но нет же! Надо было оставаться, смотреть на драку и ждать, когда очередь дойдет и до нее. Идиотка тупая!
Глянув на Мон, я хотел подойти к ней, чтобы успокоить ее, но Джон схватил меня за воротник куртки и дернул обратно к себе.
– Лучше не рыпайся и смотри, как мы будем развлекаться с девчонкой, – Джон пихнул меня к дверному проему, в котором стояли Джеймс и Ричард, и двинулся на Монику. Вот тут мое терпение и лопнуло…
Когда в крови бурлит адреналин, когда тебе нечего терять, ты теряешь самообладание и становишься тем, кем никогда бы не стал в обычной жизни. Говорят, когда человеку по-настоящему страшно, когда приходит осознание, что нужно бороться до конца, когда вопрос идет не о жизни, а о смерти, к нему приходят невероятные силы. Он готов крушить, ломать, сносить все на своем пути, лишь бы спасти или себя, или того, кому грозит опасность. Мне нужно было спасти троих: себя, Монику и Саманту, с которой неизвестно что было.
Мой разум затуманился, из головы разом вышибло все. Я кинулся на Джона, и мне было похуй, чем все кончится. Повалив его на спину, я отчаянно колотил его по лицу. Ричард и Джеймс навалились на меня и с легкостью швырнули на пол. Положение проигрышное, но терять мне уже нечего. Я отбивался как мог и все время старался подняться на ноги, но мне не давали. Удары были слишком мощными и жестокими. Во рту ощущался металлический вкус крови, тело разрывало от боли на мелкие кусочки, уши заложило, перед глазами все плыло и двоилось.
Где Моника? Что с ней? Я пытался найти ее глазами, но тщетно. Я видел лишь ноги в тяжелых ботинках, кулаки и злые мужские лица. Даже те дружки Джона не били меня с таким остервенением, как эта семейка. Я начинал молиться о скорейшей смерти, лишь бы весь этот ужас прекратился, но снова удар, снова боль, снова крик…
Какая ирония судьбы… Что ни день, то какая-то канитель. Стоило мне выйти из дома, как я снова ввязался в историю. Неужели Бог и правда меня так наказывает? Это была далеко не первая драка, мой организм не успевал полностью восстанавливаться. Меня били по лицу, по печени, по почкам, по ребрам, и я готов был сломаться, но тело странным образом терпело удары и оставалось целым.
В какой-то момент что-то грохнуло, и одно из трех тел упало рядом со мной. Это был Джеймс. Саманта, гениальная женщина, сумела выбраться из комнаты и нанести ему удар тяжелой сковородкой по голове. Я мог бы сказать ей «спасибо», но времени не было. Найдя в себе последние силы, чтобы встать, я воспользовался моментом и снова кинулся в бой. На этот раз я дрался с Джоном и Ричардом. Мне было больно стоять на ногах и драться, но что оставалось делать? Лежать и стонать, какой я бедный и несчастный? Я только успел нанести первый удар по роже Ричарда, как Саманта вновь помогла мне – она и его ударила по башке, отправляя сынка к отключившемуся папаше.
– Спасибо, – наконец прохрипел я, глядя на Джона. – Ну что, уебок, остался ты один?
– Иди сюда, малыш, – весело отозвался он.
Теперь мы дрались вдвоем. Было невыносимо больно, я слабел с каждой минутой, но я был обязан доказать, в первую очередь себе, что я молодец, что я мужик и смогу одолеть своего врага номер один. С Джоном у меня были свои счеты, так что я дрался не только из-за Моники, но и из-за собственного достоинства. Этот мудак когда-то сильно унизил меня, пришло время расплатиться за грешки.
