Текст книги "Некролог"

ГЛАВА 5. ПОДСОБКА

Варя не понимала, зачем она все это вспоминает, ведь прошел уже год с тех пор, как она сбежала от Владислава и прекратила общение со всеми, кто был связан с его проектом. Но эти воспоминания интересовали не столько ее саму, сколько сущность, скрывающуюся в ее оболочке и видимую ей только в отражениях зеркал. Она никуда не ушла, не оставила ее в покое.

Всего в подразделении «Тень» Варя работала около двух лет, и кадры событий тех дней калейдоскопом пролистывались у нее перед глазами, стоило только сомкнуть веки. В такие моменты ее собственный разум ей не принадлежал, он был сам не свой и начинал предаваться воспоминаниям, самые яркие из которых она помнила на удивление детально.

Когда Владислав Сатаров впервые показал Варе свои владения – гектары тренировочных полигонов, казармы и самое главное его достояние – лаборатория, в которой трудились быть может лучшие умы современности, – он в первый и последний раз заговорил с ней об основном принципе работы подразделения:

– Доверие – ничего более, – произнес он и налил ей пятьдесят грамм виски.

– Ты говоришь мне, что отныне ты во всем мне доверяешь, но даже не знаешь, кто я есть на самом деле, я и сама этого не знаю. Что, если я обману тебя? Что, если буду злоупотреблять твоим доверием?

– Значит, я, даже видя это, позволю тебе поступать так, как ты считаешь нужным. Доверие невозможно в меньших долях, только отданное без остатка, оно ценится и имеет смысл. Только в таком случае им не так просто пренебречь, как могло тебе сперва показаться.

Вспомнив те слова, Варя, сидя у себя на кухне и закуривая сигарету, подумала: «Время приносить свои извинения уже прошло, изменить что-либо тоже уже невозможно. А значит, я больше могу не скрывать от тебя то, что эти слова были единственным рубежом, который я боялась не преодолеть, когда уводила твои деньги и бежала от тебя. Мне было наплевать на все, даже на тебя самого, как ты мог заметить, но не на твои слова и не на твое доверие ко мне. Ты как бы с самого начала разрешил мне тебя обчистить».

Но это было не единственное, что ей вспомнилось. В те времена ее мозг подвергался постоянному штурму, и многого из того, что происходило с ней, Варя не понимала. Над развитием штаба, над поиском все новых идеи и наемников они работали с Владиславом вдвоем не покладая рук, и потому сильно уставали, в особенности друг от друга. Варя к тому же участвовала во всех тестированиях новых формул препарата «Insomnia», обусловлено это было тем, что у нее не проявлялись побочные эффекты, среди которых была мутация, как у солдат, встретившихся на тех злополучных учениях.

Основной задачей подразделения «Тень» было создание проекций, расчет их траекторий движения и закладывание в них программы действий. Под проекцией понималась заранее смоделированная реальность, параметры и чертежи которой заучивались бойцами подразделения и воспроизводились ими в чем-то наподобие сна, вызванного приемом психотропного препарата. Они тестировали и осматривали свой проект и события, которые в нем заложены, тем самым предугадывали максимальное количество вариантов их развития, прежде чем те реализовывались в материальном мире. Сигма же получил контроль над сверхсильной армией мутантов, над свирепыми монстрами, нуждающимися в постоянном приеме препарата для поддержания жизни – без него они мерли, как мухи.

Так, например, им могли поручить разработку плана операции по штурму боевиков, скрывавшихся в горном ущелье. Варя получала заказ и приступала к расчету траекторий полета пуль, скорости ветра, скорости, с которой звук от шагов или шум голосов достиг бы противника в условиях гор. Ей нужно было рассчитать все до мелочей, а после отсмотреть все вариации действий в осознанном сне, который наступал после внутривенного ввода «Insomnia». Они смотрели варианты с измененными погодными условиями, численностью врагов и так далее, то есть еще до начала самой операции узнавали, с какими трудностями столкнутся бойцы, принявшие в ней участие. При таком эксперименте никто из испытателей погибнуть не мог, так как все-таки все действия развивались в мире их собственного подсознания. Но стоило им сорваться в пропасть, получить удар в челюсть, как организм пронзала боль, и прекращалась она только с пробуждением, а без помощи извне не всем удавалось проснуться. Бойцы подразделения Сигмы и сами участвовали в уже реальных военных действия и постепенно все больше отделялись от подразделения «Тень», формируя свою собственную наемническую армию. Владислав никогда этому не противился, ему самому хотелось избавиться от этих уродов, ставших для него обузой.

Проект «Тень» активно финансировался в том числе и из средств государственного бюджета, так что дефицит техники или людей не ощущался. Большие парни хотели сшить свой собственный шелковый мир, создать сверхреальность, которая позволила бы им контролировать человеческий разум, а также замещать «экраном» то, что видят перед собой люди, находящиеся в коме или обреченные вот-вот умереть. По их мнению, это должно было облегчить агонию и сгладить предсмертные переживания человека. Конечно, это – фантазия воспаленного рассудка, но поступающие на ее воплощение деньги подразделению были просто необходимы. Владислав всегда был прекрасным руководителем: строгий, сдержанный, а при более близком общении оказывался интересным и смелым мужчиной, увлеченным всем на свете и жаждущим познания, развития новых навыков и своих способностей. И он прекрасно понимал, что их научные исследования неэтичны и не принесут никаких плодов, потому что люди, заинтересованные в их окончании, только и ждали возможности сгрести на этом бабок. Однако сама идея и возможность заглянуть в загробный мир и соприкоснуться с его таинствами ему нравилась.

Сигма же выставлял своих бойцов на закрытых аукционах и распоряжался ими совершенно так, как ему вздумается. Вот уж кто-кто, а он не испытывал никаких нравственных страданий и жалости даже к самому себе. Сам он людской облик не потерял, видимо, как Варя и Владислав, Сигма не был восприимчив к мутагену или вирусу, который вызывал эти необратимые изменения в облике солдат. Однако его авторитет среди чудовищ был непоколебим, они слепо следовали за ним, не задавая никак вопросов. Монстры дисциплинировались, поняв, что за чисто выполненную работу, которую он им предлагает, они без промедления получат достойное вознаграждение, а за пределами этого лагеря умрут в страданиях на глазах толпы зевак.

Отношения между ними троими всегда были напряженными, не меньше Варю утомляло постоянное внимание к их персонам со стороны федеральных служб и слежка, которую они за ними вели. Смок же работала над своим собственным проектом и с Варей почти не виделась, она стала психиатром и, как некогда Афина, изучала особенные случаи душевных расстройств и тестировала на больных препарат «Insomnia», более Варя о ней ничего не знала. Но между ними всегда оставалась натянутой совершено особенная и никому, кроме них, не видимая леска, по которой передавались малейшие вибрации страха, радости и боли, так они могли всегда чувствовать друг друга на расстоянии и читать мысли.

Как это предполагалось, препарат «Insomnia» стал видоизменяться, его прежние дозировки и свойства перестали устраивать Владислава. Он, конечно, рассказывал Варе о том, как все это начиналось, о тех днях, когда ученым впервые пришло в голову использовать осознанное сновидение для того, чтобы разделить понятия души и тела, чтобы прочесть рукописи, начертанные безумцем в кладовке своего подсознания.

– Раньше для некоторых стадий эксперимента требовалась остановка сердца подопытного, ее вызвали с помощью передозировки опиатами. Само действия героина, а в случае со мной использовали именно его, подразумевает, что сознание человека становится готовым к встрече с вечностью: полчаса тянутся, как десятилетие, нет страха и самого ощущения тела, душа словно выходит из него, не видя в нем надобности. – Он рассказывал ей это за кружкой кофе. – Но остановка сердца происходит на самом деле, и пусть подопытный этого уже не ощущает, через достаточно короткий промежуток времени его приходится реанимировать, а этого времени не хватает для полноты исследования. И тогда вниманию публики представлено новое вещество – «Insomnia», в том виде, в котором мы привыкли видеть ее сейчас. Но это не предел, есть способы ее улучшить.

Спустя несколько месяцев ученый совет доложил ему о том, что опыты по ее модификации прошли успешно, и что препарат, который будет использоваться, погружает человека в куда более глубокий и длительный сон, самостоятельный выход из которого уже невозможен, а потому для пробуждения испытателя нужно ввести ему второй препарат, также уже ими изготовленный, – «Spiritus», что переводится с латыни как «выдох». Это был препарат, гарантирующий незамедлительное пробуждение от любого сна. Оба этих вещества пагубно сказывались на Вариной памяти, болото стало разрастаться, вбирая в себя все без разбора: мысли, фантазии, сны, реальные события и лица людей.

При введении препарата биение сердца замедляется, появляется ощущение морозного покалывания в пальцах, и конечности немеют, время будто замирает, и противиться сну становится невозможно. Потом реальный мир замещается чем-то иным, Смок дала этому явлению название «экран». И, как завещал Дон Хуан Матус, в стадии «первого внимания» подопытный изучал свои руки, окруженные голубым свечением, это было нужно, чтобы сосредоточиться и более детально воссоздать нужную картину и ситуацию. Этот иллюзорный мир мог в любой момент рассыпаться на части, как мозаика, и этого нужно было избегать всеми правдами и неправдами, цепляясь за мысли, способные обрести визуальное воплощение и стать для подопытного местом действия – сценой, на которой он – дирижер. Варе удавалось создать картины, реальность которых никто из оказавшихся в них людей, не осмелился бы поставить под сомнение. Если она воссоздавала поле, то каждая травинка в нем двигалась и раскачивалась от ветерка, каждую каплю росы и букашку можно было потрогать и рассмотреть вблизи, не рискуя при этом разрушить весь сотканный ею мир. Но ей становилось этого мало, и просто мирно спать в своей кровати, как это делают другие люди, она не желала. Врачи отмечали возможность наступления у нее глубочайшей депрессии и личностного распада, но Варя не собиралась их слушать. Владислав не мог позволить себе потерять такого компаньона, как она, и старался хоть как– то ее сберечь, беря большую часть работы на себя. Он боялся любой попытки кого-либо из посторонних лиц проникнуть в ее голову, это – непозволительная роскошь, которой даже он не обладал, а потому не предоставлял Варю психиатрам для более глубокого обследования и лечения.

Опытный образец препарата хорошо показал себя уже при первом же тестировании, но в связи с улучшением его качеств и быстродействия выход даже из самых страшных кошмаров стал невозможен без так называемого Dream Sitter, человека, который извне контролировал бы ход эксперимента и мог вовремя распознать ситуацию, вышедшую из– под контроля, чтобы ввести подопытному «Spiritus» и пробудить его. На лице человека, проснувшегося от такого сна, застывала гримаса ужаса. Пробуждение было похоже для него на резкий подъем из глубин океана, в котором он все это время тонул. Тело покрывалось липким потом, руки испытателя тряслись, выдавая сильную мышечную слабость. Человек еще долго не мог вернуться в реальный мир, потому что уже был не в силах отличить его от сна. Так, одна из оставшихся без присмотра девушек после такого опыта прыгнула в окно, подумав, что она все еще спит и может через него вылететь наружу, чтобы прогуляться. Варя и сама не раз вскакивала с кровати, выдергивала из рук катетеры, а потом вновь падала в кровать, понимая, что уже проснулась.

Ее не покидало головокружение, сопровождавшееся галлюцинациями, как звуковыми, так и тактильными. Иногда ей казалось, что комната наполняется водой, сочащейся из всех щелей, – из-под двери, из розеток и трещин в потолке. Вода была кристально чистой, прозрачной, но стоило Варе коснуться ее глади, как она мутнела и приходила в движение, в ней копошились змеи и личинки насекомых. Девушка сидела на матрасе, подобрав под себя ноги, ложилась в позу эмбриона, пока ее кровать поднималась к самому потолку. Никто не мог ей помочь и успокоить ее, а потому было решено всех подопытных оставлять в одиночестве, под присмотром камер.

Но больше всего Варя боялась и в то же время ждала встречи с Ним. Нечто отделялось от нее облаком дыма и становилось рядом с ней в полный рост, приобретая черты сильного и красивого мужчины с длинными волосами, касающимися пола и стелившимися за Ним шлейфом. Тень не всегда отделялась от нее самой, иногда она скапливалась где-то в углу, подтягивая к себе тени деревьев и стоящей в комнате мебели. Девушка точно знала, что именно это Существо всегда находится рядом с ней и не желает ей зла, так как обычно Оно внушает ей доверие и любовь к Себе, всем Своим видом показывая, что заботится о ней и тайно покровительствует. Варя решила не мучать себя догадками и вопросами о природе происхождения ночного Гостя и решила для себя, что это такая постоянная галлюцинация, с которой она к тому же может поговорить. Он не всегда ей отвечал, скорее только наталкивал как-то на те или иные мысли, но свои обращения к Нему она хорошо помнит.

Одно из таких воспоминаний пришло к ней с чувством прозрения, и Варя поняла, что именно этого Он ждал от нее, когда заставил задуматься о своем прошлом. В ту ночь девушка находилась в своей комнате, прошло уже около пяти часов после окончания эксперимента и выхода из сна, и неприятные симптомы прошли, даже голова перестала болеть и кружиться. Она лежала на спине и, повернув набок голову, смотрела на свое отражение в сверкающей поверхности черной декоративной лампы. Варя чувствовала, что Он где-то рядом, копит силы, чтобы явиться перед ней. И девушка не понимала, что на нее нашло, когда она схватилась за стакан и разбила его. Собрав с пола все осколки, она вонзила себе в левую руку самые крупные из них и сразу выдернула. Его присутствие ощущалось сильнее, видимо, вид крови, стекающей по ее рукам, привлек Его внимание. Варя заговорила с ним:

– Зачем это все?

– Это лишь для того, чтобы ты наконец-то запомнила урок, – ответила себе Варя, чувствуя, что это Он нашептывает ей эти мысли. – Ты никому не нужна, и никто не хочет тебя понять. Последнее лишь потому, что им страшно и нечего тебе сказать. И, чтобы и впредь тебя так же сильно любили, просто не выдавай этого в себе. Вот увидишь, они продолжат о тебе заботиться.

– Спасибо, мне уже лучше. – Она понимала, что говорит сама с собой. – Я чувствую себя сильнее.

– Сильнее кого или чего?

– Их, но не себя самой. Не сильнее того, что неизбежно и вечно напоминает мне о своем существовании.

– Чего ты боишься?

– Смерти или боли. Не знаю! Не смерти! А того, что она с собой принесет – вечной боли. Я боюсь ада!

– А что, если я скажу тебе, что он не существует?

– То Ты соврешь мне.

– Мир – это иллюзия, его нет и никогда не было. Просто люди видят и осязают что– то вокруг себя, но это не единое целое, а лишь островки света, находящиеся в их поле зрения.

– Синтетика какая-то. Слишком туманно.

– Именно!

– Мне их понимание помогло бы…

– И чем же, позволь спросить?

– Я могла бы рассчитывать на то, что я не одинока. Не настолько одинока, как сейчас.

– Ты вовсе не одинока.

– Спасибо, Ты даешь мне на это хоть какую-то надежду.

– Всего лишь надежду?

– Я хочу, чтобы Ты и впрямь существовал!

– Существовал только для тебя?

– Нет, чтобы просто был. Мне иногда грустно. Без Тебя.

– В таком случае я и впрямь существую.

На этом тот разговор между ними был закончен, Его образ исчез из Вариной комнаты, и она осталась одна, принялась унимать все еще бегущую из раны кровь. Вспоминая встречи с Ним, Варя все больше желала их повторения, хоть большинство из них и происходили с ней в часы бреда и со стороны напоминали разговоры самой с собой и смотрение в стену или в потолок. Ей хотелось взглянуть на записи камер наблюдения, установленных в ее комнате, но надобности в этом никакой не было, если бы Владислав заметил то, что по ночам к Варе является Призрак, он бы заговорил с ней об этом. Гость стал регулярно ее навещать, и между ними возникла даже некая привязанность, чарам котором Варя не могла противиться и не желала, а они тем временем отравляли ей душу и дурманили ее рассудок. Она во всем чувствовала Его природу и близость, Ему для этого не нужно было самому с ней говорить и показываться ей на глаза, Варя улавливала Его присутствие в воздухе, в игре света и тени и, что самое страшное, в самой себе. И потому она знала, что душа Его черна, и неспроста Он с нею говорит.

Однажды Он пришел к ней еще на закате, не дожидаясь наступления ночи, и в момент встречи с Ним Варя сразу же поняла, что их чувства взаимны, Он тоже искал встречи с ней, но Варя заговорила первой:

– Я не хочу причинять Тебе боль и страдания. Но не вредить Тебе не могу, как не могу не докучать и не преследовать тебя. И я знаю, что холоден Ты ко мне неспроста, что отталкиваешь меня не от Себя, а от того, что скрыто в Тебе, от вечного пламени, в котором я бы вмиг сгорела. Но Ты тоже уже должен понять то, что я не боюсь и никогда не боялась Тебя. Прошу лишь об одном! Если Ты что-то таишь в Себе – таи, но не ври мне под предлогом исповеди. Моя любовь к Тебе не знает правил и границ, и потому месть ее и беспомощная злоба несут в себе грозное проклятье, на которое решиться может разве что обреченная душа – брошенная женщина.

– Я, как и ты, понимаю всю неизбежность нашего расставания, а потому прошу! – Его голос звучал у нее в голове. – Не распыляй свой гнев сейчас, прибереги его на тот день, когда придет время проклинать меня. И нам нужно как можно скорее забыть друг друга, но, когда ты рядом, я могу забыть лишь о других и обо всем на свете, но не о тебе и не о добре, которое так для тебя естественно.

– Горечь предстоящей разлуки разъедает меня изнутри, стоит ватным комом у меня в горле – она во всем. Посмотри, даже ветви деревьев в своей скорби скребутся в наши в окна. – Она тихо заплакала, пытаясь скрыть свои слезы. – Ты появился из ниоткуда и в любой момент можешь так же быстро исчезнуть. Быть может, исчезнуть навсегда. Ты никогда не предлагаешь мне выбрать время и место нашей следующей встречи. Даже не знаю, могу ли я вообще рассчитывать на то, что вновь Тебя увижу.

– Увидишь, – Он ответил ей.

– Наши встречи губительны для меня, я знаю это! Тебе не стоит спрашивать откуда, я не смогу дать тебе ответ – просто знаю. Нам суждено быть вместе лишь после моей смерти, при жизни мне Тебя не обрести? Нам лучше было никогда не встречаться друг с другом! Проклят тот день, когда я узнала о Твоем существовании! Это сулит нам много бед и печали. Ведь Тебе ничто другое не предрешено. А я уже никогда не забуду Тебя и в случае разлуки буду всюду искать, как ищу Тебя каждый раз, когда ложусь спать.

– Я знаю это. И ты права. Я обречен на вечные страдания, и самое страшное мучение для меня лишь в том, что мне не под силу уберечь тебя от себя самого, – Он говорил холодно, отрешенно.

– Я Тебя люблю! – вырвалось у Вари. Она даже хотела закрыть обеими ладонями свой рот, но было уже поздно.

Он промолчал, Варе же хотелось верить в то, что она не расслышала ответ. Но верить ей было не во что, и она сорвалась:

– Мы можем раствориться, как сахар в чаше с мутным чаем. Сперва пропадем друг у друга из виду, а после и во все сгинем. И не важно, сколько для этого потребуется времени! Как и в большинстве случаев, все хорошо начинается, а заканчивается плохо. В нашем случае реальность болезненно отмирает, и мы тащим за собой наши чувства, воспоминания и догадки, как шелудивый пес тащит за собою отгнивающую лапу. Нам нравится примерять эти роли: любовники, тайные воздыхатели и одержимые страстью бродяги. Но, когда гаснут свечи, и зрители покидают зал, мы остаемся вдвоем, друг с другом наедине. И нам ничего не остается делать, кроме как упиваться болью увядающего, затхлого мгновения, которое могло стать радостным и счастливым, но никогда не могло бы переменить нашего внутреннего состояния – оно осталось серым. – Варя говорила быстро, чеканя слова. – Мне даже этого чувства мало, оно должно стать еще сильнее, еще безумней – таким, чтобы мне хотелось разорвать свою собственную плоть, избавиться от ее цепких лап, удерживающих истинную меня в этих мокрых и потрескавшихся бетонных стенах. – Варя отдышалась. – У меня в носу стоит запах извести, по коже бегут мурашки, когда я пробираюсь через нескончаемый людской поток к месту, где Тебя не окажется. Меня и самой, быть может, нет, и в Твоем мире я – призрак, который не дает Тебе покоя. И все дурное следует за мною так, словно проклятье – это дым, тянущийся за моей вечно зажженной сигаретой. Иногда мне кажется, что под моей кожей ничего нет, кроме стекловаты, в которую, как в кокон, обернута моя душа, препятствующая любым попыткам к ней прикоснуться, глухая к моим собственным мольбам.

После этих слов, ее Возлюбленный исчез и больше не радовал Варю своим появлением. Но она надеялась увидеть Его вновь, так как чувствовала, что Он все время где-то рядом, ей хотелось верить, что Избранник не бросил ее после столь значимого признания. Пребывание в штабе и работа с Владиславом стали вызывать у нее отвращение, и в глубине души Варя стыдилась того, что предала чувства своего земного покровителя ради призрачной надежды на счастье с Тенью, которая к ней ни разу даже не прикоснулась и не ответила взаимностью. Но изменить она уже ничего не могла, ее сердце было вдребезги разбито, и единственное, что она могла сделать, чтобы не приходилось наигранно улыбаться Владиславу и не ложиться с нелюбимым в кровать – это уйти, убежать от него.