Текст книги "Некролог"
Автор книги: Анастасия Гжельская
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
– О-о-о, нет! Ему нужна именно я, а вот ты лишь служишь Ему для достижения какой-то вторичной, не столь значимой цели, что, может быть, и лучше, чем отдать Ему всю себя целиком.
– Я и так отдаю Ему всю себя без остатка. И мне нельзя забывать о своей цели, о служении Ему. – Аня указала Варе на дверь. – Скоро сюда должны прийти.
– Кто? – Варя сложила руки на груди и грозно посмотрела новоиспеченной королеве в глаза.
– Твой приятель. – Аня попыталась вытолкнуть ее за дверь, но соперница была сильнее ее, еще к тому же зрячая.
– Сигма?
Аня кивнула головой ей в ответ и на мгновение замерла – прислушалась: кто-то постучал в дверь и медленно отворил ее, пройдя в темный холл.
– Должно быть, гость уже пришел!
– Ты и с ним спишь? – Варя пришла в ярость и схватила ее рукой за глотку, сдавив ее.
– Нет-нет, в этом ты можешь мне поверить! – едва шептала Аня. – Он отверг меня, предпочтя получить от Него другое вознаграждение, за помощь с моим восхождением на трон.
– Какое еще вознаграждение?
– Поставь меня. – У Ани покраснели щеки, и лопнули мелкие сосуды в выцветших глазах. – Я покажу тебе. Скорее же!
Варя разжала руку, и Аня повалилась на пол, слегка ударившись коленями о мягкую медвежью шкуру, застилающую крепкий, отполированный паркет. Она поспешила к своей кровати с тяжелым балдахином из черного бархата с шелковой вышивкой в виде серебряных роз и драконов. Аня сдернула с нее покрывало с оборкой из шкур горностаев и указала рукой на матрас: к нему вели кожаные, блестящие на свету ремни, крепящиеся к кованым ножкам и изголовью кровати, продолжения Варя не видела, а потому поспешила подойти поближе. Аня в этом время кинулась в будуар встречать Сигму.
На кровати, связанная ремнями, с заткнутым кляпом ртом лежала Нина. На ней были легкие одежки из шелка, которые можно было снять в одно касание руки. К ее соскам крепились зажимы, цепями связанные с вибратором, вставленным ей в промежность. Нина попыталась закричать и начала дергаться из стороны в сторону, но не сдвинулась с матраса ни на дюйм. Варя услышала приближающиеся шаги и спряталась за штору. Она видела, как Аня мельком осмотрела комнату и пригласила Сигму войти, сама сразу же удалилась, не желая наблюдать дальнейшее насилие. У Вари не было выбора, только если закрыть глаза, но любопытство не позволяло ей этого сделать. Через неплотно задернутые шторы она видела, как Сигма вытащил у Нины изо рта кляп и склонился над ней, смакуя ее вопли и душераздирающий стон.
– Тише-тише, милый Ангел, не кричи. – Он улыбался, Варя чувствовала это. – Для всех наступает час расплаты и время, когда все непорочное и чистое становится скверным и наскучившим. Важен только момент, когда мы еще здесь, а не то, что было в прошлом или будет впредь.
Нина залепетала тоненьким голоском:
– Оставь меня! Ты не вправе мною распоряжаться.
– Я не вправе, да. Но я знаю того, кто вправе. И Демон дал мне то свое согласие – Он подарил мне тебя. – Сигма глубоко вздохнул. – Понимаешь, боль ценится человеком только в момент ее нанесения или же в тот момент, когда он сам ее испытывает. Воспоминания о телесной боли смутные, нечеткие, ее невозможно пережить вновь, просто вспомнив о ней. Другое дело душевная боль – вот она имеет свойство возвращаться к тебе вновь и вновь, и порою кажется, что день ото дня она ощущается все сильнее и глубже, чем в день, когда ты впервые испытал ее на себе.
Нина закричала сильнее, должно быть, Сигма сжал ее соски, после раздался шлепок и визг, наемник ударил ее ладонью по лицу. Он заткнул ей рот и принялся ощупывать, снимая с нее одежду, Варя не видела происходящего – балдахин закрывал ей обзор. Она закрыла глаза, чтобы лучше представить себе то, что Сигма делал с Ниной, но, как только она это сделала, звуки сразу же стихли, а сама она уже вернулась на болота.
Вурд не заметил в ней ничего странного, Он несколько раз открывал глаза, чтобы посмотреть на нее, но Ему казалось, что Его спутница просто глубоко заснула. Ему изначально показалось излишним вдаваться в подробности того, о чем Варя может думать, что она на самом деле чувствует и видит перед собой. Демон понимал, что недооценивает ее, но не придавал этому никакого значения, потому что всегда бы оставался в тысячи раз сильнее ее, и ей так или иначе было не по силам причинить Ему вред или помешать осуществлению Его планов.
Покойница встала на ноги и потянулась во весь рост, разминая затекшие и обледеневшие ноги и руки. Она сделала парочку наклонов с прогибом, ожидая, что Демон обратит на нее внимание или поманит ее к Себе, но этого не произошло. Он смотрел на нее с прежней холодностью и с долькой омерзения, которое Он периодически испытывал к женщинам, особенно к красивым и тщеславным.
На болотах поднялся шквалистый ветер, камыши и осока заходили ходуном, шурша друг о дружку, как лезвия кухонных ножей. Туман собрался вокруг островка, и к нему опять вернулись две цапли, которые так и не приняли людской облик, а спрятались у коряг, торчащих из ила. Тина начала пузыриться, словно болото закипало, а после вода одной волной отошла от берега, и все затихло.
– Запомни, существо, призванное мною к нам на помощь, помогать нам вовсе не собирается. – Вурд как можно скорее хотел ввести Варю в курс дела. – Он не мифический лодочник, не древний бог. Он один из одичавших путников, бежавших из Города 1303 сотни лет тому назад. Старик приспособился к здешнему существованию и стал тем, кого зовут Многоликим хозяином болот. Ему известны кратчайшие пути, а также способы выгодного для него взаимодействия с местной фауной и силами, царствующими по всей округе. Он напрочь рехнулся, но не потерял привычки торговаться за положенное ему вознаграждение.
– Ты с ним виделся раньше? – Варя не сводила взгляда с усилившихся волн.
– К сожалению, да. Я немало времени провел с ним наедине, когда вынужден был в своем изгнании искать новую обитель. Но ему кажется, что мы знакомы дольше.
В абсолютной тишине отчетливо зазвучало пение птиц, Варя могла поклясться, что слышала канареек. Вся вода болота так же стремительно обрушилась на берег, как и отступила от него. Вдалеке появились огни, приближающиеся все ближе и ближе к островку. Огней было много, они оранжевыми шарами покачивались в фиолетовом облаке пара.
– Знаешь, я давно хотела Тебе сказать, когда Ты еще в первый раз заговорил про плату. – Варя нервно улыбнулась. – Я на мели. У меня совершенно нет денег, даже двух монет не найду. Ты сможешь заплатить за меня?
– Не переживай, деньги его совершенно не интересуют.
– А чем нам придется платить?
– Я даже не представляю, что мы можем ему предложить взамен. Пусть сам назовет свою цену.
Варя ахнула, когда увидела, на чем паромщик прибыл к берегу. Он управлял конструкцией, которую невозможно было назвать лодкой, это был необработанный ствол старинного дуба, чудесным образом держащийся на плаву. Ветви, служившие опорой его кроны, высохли и частично сломались, но все равно высоко выступали над водой. От сучка к сучку были натянуты рыболовные сети, до отказа набитые всяким добром, некоторые такие импровизированные хранилища провисали под собственной тяжестью и волочились по воде, собирая ряску. Всюду, где это было возможно, были развешаны масляные и керосиновые лампы, свет которых Варя видела еще издалека.
К корням дерева крепился плот, на нем были выставлены деревянные поддоны с пустыми птичьими клетками. В дальней части плота стояла высокая клетка с широкими металлическими прутьями – в заточении находились три ворона. По центру плота, собрав под себя лапы и прижав к туловищу кожистые крылья, спал диковинный зверь. Размером он был с дикую кошку, покрыт коротким и густым, как у выдры, мехом, а хвост у него был длинный с пушистой кисточкой на конце. Существо сквозь сон следило за происходящим, но на странников никак не реагировало.
Посреди ствола дуба, держа в руках длинное весло, стоял высокий немощный старик, укутанный, словно в кокон, в сырые лохмотья. У него были длинные седые волосы, спутавшиеся в колтуны, цеплявшиеся за ветки и сети. Он стоял босиком на грубой коре, местами покрытой мхом. Его ступни выглядели омерзительно, а на шее болталось ожерелье из человеческих костей и зубов. Он поднял свое лицо, его глаза, как у филина, излучали оранжевое свечение.
Вурд не сводил с него взгляда, но в Нем самом чувствовалась жестокость и злоба, которую ранее Варя не замечала. Ей было страшно находиться с Ним рядом. Он казался ей совершенно незнакомым. Вурд заговорил первым, Его голос звучал громко и эхом разносился по болотам, но Варя не понимала ни слова. Паромщик ответил Ему, не открывая рта, его голос зазвучал прямо у Вари в голове:
– Зачем ты, мерзкое отродье ада, снова взываешь ко мне?
– Я ищу путь в Город 1303, – ответил ему Вурд на понятном Варе языке.
– Путь туда не близок, но мне хорошо известен. – Старик ухмылялся. – Можешь ли ты, изгнанник, мучитель рода людского, предложить мне что-то взамен? А? Ничего! Ведь все, что побывало в твоих руках, осквернено, ты можешь дать мне лишь проклятья и боль, а их у меня сполна. – Он рассмеялся.
Вурд продолжил общаться с ним на своем языке, Варя не знала, о чем они между собой договорились, но путникам было предложено подняться на борт. Они разместились позади старца, рядом с корнями дуба, а пушистый зверь пробудился и подошел обнюхать их.
– Не бойся, Шайн, – тихо произнес Демон. – Перед тобой ворлак – довольно крупный хищный зверь, обитающий на болотах. Он питается птицами и мелкими млекопитающими, но на человека не нападает. Этот приручен, как собака.
Покойница положила руку на спину ворлаку, а он прижался к ней, согревая ее и успокаивая. Они отплыли от берега, и птицы снова запели на все голоса, хотя в клетках сидели только вороны. Волосы старца засветились, в них, как и в трещинах коры, появились крули. Варя взглянула на воду и сразу же отвела взгляд: в омуте скрывалось множество существ, тянувших руки к стволу дерева. Где-то поблизости горели торфяники, и едкий дым резал Варе глаза. Она полностью закрыла свое лицо мантией, старалась даже не смотреть по сторонам.
Мне не к чему взывать, ничто не придет мне на помощь. Я – рассудок, потерявший бренное тело. Не существует никаких закономерностей, с утра я могу случайным образом проснуться в другой одежде, говорить на другом языке, но все это не изменит сущности небытия.
ГЛАВА 26. КОСТРЫ
Лодку со всех сторон окутал фиолетовый туман, а на горизонте танцевали маленькие огни. Там виднелись очертания пристани и небольшой постройки викторианского типа. Паромщик держал курс к берегу, Варя начала волноваться, понимая, что ей не известны намерения Вурда и старика. Она обернулась и посмотрела на Демона: Он, закрыв глаза, что– то бормотал себе под нос. Ворлак теперь бодрствовал, следил за каждым движением Вурда и явно Ему не доверял.
– Я должен убедиться в честности Твоих слов. Обещанный Тобою дар слишком много значит для меня! – Старик на миг обезумел, дернулся в сторону Вурда и резко остановился. – Чудовище, порожденное огнем и муками, я все равно буду просить Тебя о большем, ведь Ты платишь мне тем, что Тебе не принадлежит. Ты возвращаешь мне мое и называешь это платой!
– Ошибаешься, душа твоей дочери в моих руках и ни в чьих других. Она сама отдала себя в услужение моей воле, так не мешай ей следовать своим путем, – Демон ответил ему, не открывая глаз.
Сначала Варе показалось, что речь может иди о ней, но это было не так – старик ей был совершенно незнаком и никак не мог являться ее отцом.
Паромщик первым ступил на берег и направился в сторону дома, следом за ним трусцой побежал ворлак. Хижина обветшала, с крыльцом вросла в землю, а трава на его лужайке была выжжена, и землю покрывал толстый слой сажи и пепла. В оконных проемах виднелись призраки: молодая женщина с обожженным лицом и пожилая женщина, теребящая в руках медальон в виде сердца.
Варя покидала лодку, и лоскут ее одежды зацепился за ветвь дуба и потянул за собой мантию. С головы девушки упал капюшон, и тут же поднялся горячий ветер, который растрепал ее длинные волосы. Варя почувствовала сильное головокружение и оступилась на шаг назад, оказавшись по щиколотку в воде. Тени с визгом воспрянули с глубин водоема и полетели к берегу, они ступили на сушу, и земля на месте пепелища вновь загорелась.
Старца охватила паника, он побежал к воде, а тени, как стрелы, насквозь пронзали его тело. Они стремились к пламени, кольцом охватившему его дом. Призраки в окнах исчезли, Варя в этой суматохе пыталась найти Вурда, но видела лишь мелькающие повсюду силуэты. Раздалось пение канарейки и хриплое карканье воронов, запертых в клетках. Варя попыталась собрать свои волосы, заслонявшие ей глаза, но ветер одерживал победу и вырывал их прямо у нее из рук. Столбы пламени поднимались все выше и выше, черная копоть оседала на крыше дома и крыльце. Путница хотела укрыться на веранде, но подступиться к ней было невозможно. Она потеряла старца из виду, но слышала его голос, доносившийся с болот:
– Смотри, смотри на чужую боль! – Он вопил во весь голос. – Собственные страдания уже надоели Тебе, Ты оставил их до лучших времен. Сын, не знающий Отца, клеймил мою душу, навеки решил ее покоя, заразил меня помыслами своими. Мучаясь в собственной постели, издыхая каждую ночь, я чувствовал, что моя душа воняет, гноится и по частям отмирает. Но я не чувствовал боли, Ты лишил меня мук совести, шанса искупить содеянное и очиститься. Я стыдился лишь одного – предстать перед Спасителем, ведь Ты тянулся за мною липким следом. Я хотел превратить в прах своих близких, зная, что передал им Слово Твое. Я хотел уничтожить все следы Твоего пребывания, выжечь все, что посеял, и покрыть землю золой, чтобы никогда на месте, где Ты ступил, ничто не рождалось и не плодилось. Я проклинал Тебя, делая лишь сильнее, или Ты вовсе не слышал меня?
– Старик, ты безумен с рождения. – Голос Вурда звучал повсюду. – Мне не впервой слышать обвинения во всех людских грехах и тяготах. И земли эти мне неведомы, я ранее здесь не ступал, хоть ты и звал меня. Мы виделись с тобой только на Северных болотах, когда я просил тебя мне помочь. – Варя больше верила старику – Демон нагло врал. – Спасителю твоему не нужно более придумывать ордалии, которые изобличат вас неверии в могущество Его. Вы убоялись зла, едва услышав о его существовании, ни разу воочию его не лицезрев, решили, что не помощник вам Создатель, что вы сами и есть борцы с невидимым врагом. Тень, что нависла над твоей семьей, что беспокоила и лишала их разума и сна, была отброшена тобой. Ведь ты превратил свое пастбище в погребальный костер.
Варя почувствовала сильное жжение во лбу, вода начала бурлить, маленькие капли, как в бутылке с газировкой, стали отделяться от ее поверхности и подниматься в воздух, насыщая паровые сгустки, висевшие над берегом. Варя вмиг опомнилась, хотела было бежать к Вурду, но завязла в тине. Языки не стихающего пламени поднялись над землей, они танцевали в воздухе, приобретая людские очертания. С крыши слетела черепица и вспарила над гнилым настилом чердака, россыпь оконных стекол, как лед, нависла над крыльцом, готовая обрушиться на голову любому, кто решится ворваться в дом. В воздух беззвучно поднялись сухие листья камышей и щепки.
– Верни обещанное! – Старик немного осмелел и двинулся от берега к костру.
– Останови его, останови! – раздался женский плачь. – Молю тебя, останови его!
Варя обернулась на крик и увидела, что из дома выбежала испуганная женщина. Она не имела ничего общего с тенями, продолжавшими собираться у огня. Девушка побежала к ней навстречу, понимая, что перед ней стоит живой человек, но не смогла освободиться из оков густеющих болотных вод и повалилась на живот. Она оперлась руками на каменистый берег, но мелкий щебень и галька стали опускаться вниз, словно устремились на дно песчаных часов. Варя попыталась встать на ноги, но уже было поздно – ее руки были зажаты камнями, на черной глади которых отражалось адское пламя. Над нею навис силуэт Вурда, не Он сам, а только лишь Его высоченная смолянистая тень – Демон стоял немного позади, у лодки. Он вынул из рюкзака стеклянную банку – в ней билась коралловая канарейка, пищащая от страха. Он взял ее в ладонь и аккуратно поместил в клетку. Птица начала бешено стучаться о прутья, пытаясь выбраться и спрятаться от огня.
Вскоре жжение во лбу у Вари стало нестерпимым, она прижалась головой к земле и сомкнула веки. Жар от костра разрастался, металлические детали ставен и дверей раскалились до красна. Не открывая глаз, девушка видела, что бегущая к воде женщина остановилась посреди двора, и огонь не ранил ее, он выглядел далеким и нереальным, словно след напыления на экране монитора.
Женщина смотрела в сторону дома и кричала:
– Ты жива? – Она делала паузы. – Где он?
Она решилась ступить на крыльцо, а навстречу ей вышел мужчина с окровавленными розгами в руках. За ним следом, скуля и хныча, семенили дети, едва достигшие двенадцати лет. В окне второго этажа стояла красивая молодая девушка, по ее щекам текли слезы, а глаза светились зеленым светом, таким же светом залились глаза канарейки, будто два изумруда.
– Где твоя ублюдская дочь? – мужчина кричал, как вепрь. – Где эта блудливая сука?
Женщина руками закрыла свой рот, словно пыталась сдержать разрывающие ее изнутри крики ужаса. Она потянулась к детям, но мужчина их не пустил, удерживая их руками в дверном проеме. После он вышел на крыльцо, и его лицо озарилось в лучах пламени – Варя узнала в нем старика-паромщика. Его лицо было искажено гримасой злобы, глаза у него блестели, у краешков рта скопилась слюна. Он был страшнее любого разъяренного зверя и не мог определиться, что ему делать в следующий миг, за что хвататься.
– Арон! – женщина еле шептала. – Пожалуйста, скажи мне, где моя дочь? Что ты с ней сделал?
– Хильда, она больше не твоя дочь! Нет того невинного ангела, возвращения которого ты ждешь! Она на сносях, носит под своим трепетным сердечком дитя Тьмы – Его дитя! – Отец семейства разрыдался и упал на колени.
Варя недоумевала над происходящим, она уже не могла сделать вид, что не понимает, о чем идет речь: Вурджел осквернил его дочь, и она зачала от Него ребенка. Его нынешняя спутница была в гневе, и если бы ей удалось вырваться из этого кошмара, то она непременно бы Ему все высказала, задала бы кучу вопросов, но ей не становилось легче – прошлое этих мест не отпускало ее.
Призрак в окне второго этажа зашевелился, прижал руки к запотевшему стеклу. Варя не понимала, где именно находится, но жжение во лбу было совершенно реальным и мучительным. Призрачная девушка вторгалась в ее разум, уводила прочь от этой сцены.
– Элизабет, меня зовут, Элизабет, – прошептала она, не размыкая губ.
Варя потеряла сознание, и, когда вновь очнулась, она уже находилась внутри дома, на втором этаже, рядом с ней была широкая лестница, ведущая вниз. На улице слышались голоса, и девушка прислушалась.
– Я спрашивала ее об этом, – нарочито нежно произнесла Хильда, глядя своему мужу в глаза. – Элизабет сказала мне, что ничего страшного в этом нет, нам не о чем беспокоиться. Я ей верю! Понимаешь, она наша дочь. Она просто помогает этой старухе по дому, и она ей не причинила никакого вреда.
– Соседи уже шепчутся, мол, ведьма свела нашу дочь с Дьяволом, а та от Него еще и понесла. – Мужчина схватился за голову и вырвал прядь седых волос. – Кругом обсуждают нашу семью, Элизабет накликала на себя беду. Она спуталась с этой ведьмой, и теперь становится на нее похожей. Как ты этого не видишь?
– Я запретила ей выходить из дома.
Варя услышала, что где-то рядом с ней захлопнулась дверь. Она быстро определила источник шума и подошла к одной из спальных комнат. Девушка прижалась лбом к двери и сквозь нее увидела, что на полу посреди скучно обставленной комнатки сидит Элизабет. Она обхватила руками ноги и раскачивалась взад-перед, но, почувствовав Варино присутствие, замерла.
– Покажись мне, покажись! – Лиза кричала внутри Вариной головы, но обращалась не к ней. Девушка чувствовала, что в комнате есть кто-то еще.
Нечто гнетущее, давящее нависло у Вари за спиной, а после прошло ее насквозь и ворвалось в комнату. Элизабет встрепенулась и встала на ноги, схватила кусок мела и начала чертить какие-то круги и надписи на стене. Варя стала вглядываться в символы и отчетливо разобрала текст:
«Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна на тебе нет».[1]1
Песнь Песней 4:7
[Закрыть]
Сразу после прочтения надпись исчезала, а на ее месте появлялась новая. Варя на секунду отвлеклась, чтобы взглянуть на их автора – Элизабет металась от стены к стене, продолжая писать:
«Имя ей Ерсель – маленькая медведица».
Элизабет нахмурилась и принялась выводить маленькие буковки, вспыхивающие золотым сиянием: «Обет верности Тебе несет в себе печать, наложенная мне Тобою на правую руку. Мы – это сила, которая никому не по зубам – одно целое и единое, никем и ничем непобедимое».
Варя чувствовала лишь леденящий страх, происходящее казалось ей до боли знакомым, такое уже бывало с ней самой. Элизабет сдернула черную тряпку, которая скрывала за собой, прежде незамеченное Варей, зеркало. Она смотрела на свое отражение, смотрела в свои глаза, которые были ярко-зелеными, пустыми. А после отражение заменилось подвижной картинкой: Лиза шла по узкой тропе, ведущий к лесу, там стояла темная изба, из печной трубы которой валил густой дым. Варя почувствовала, что воздух, со всей вмещаемой в него массой, пришел в движение, итогом которого стало ее перемещение в пространстве. Она совершила очередной скачок и оказалась рядом с избой.
Элизабет аккуратно отворила дверь и скользнула внутрь дома. Варя заглянула в окно и прислушалась.
– Помогите мне, укройте меня, – молила девушка.
– Ступай прочь, – ответила ей седая старуха, скрючившаяся над корзиной с лучинами, на шее у нее болтался медальон в форме сердца. – Твое дело сделано, ты выполнила свое предназначение.
– Но мой путь еще долог, и я не готова пройти его. – Элизабет говорила заученными фразами. – Мне как будто не хватает воздуха, нечем дышать. Рот забивает едкая гарь, я слышу крики внутри своей головы. Кто-то молит меня о помощи, кто-то зовет меня по имени и просит прийти. Я чувствую жар, мое нутро горит.
– Меня все это не касается. – Старуха подошла к столу и разложила перед собой игральные карты. – Я дала тебе навык общения с Ним, как ты и просила. Не знаю, о чем вы с Демоном договорились, но будь теперь так добра и сдержи слово, данное Ему. Он знает, с кем имеет дело, и в случае чего легко сможет меня и тебя найти.
– Мой отец совсем изменился. Он замкнулся в себе, запил, ругается с мамой. Они ругаются из-за меня. Они же хорошие люди, но в гневе забыли, кто они есть на самом деле.
– Мы с тобою чем-то похожи. – Старуха улыбнулась и открыла амулет, в нем лежала прядь золотых волос. – Когда-то и у меня были роскошные локоны, такие же будут и у твоей малышки.
– Они говорят правду? – Элизабет посмотрела в окно. – Называя вас ведьмой.
– В наши дни всякая баба, готовящая вкусную стряпню, приравнивается к колдуньям. Я уж не говорю о том, как эта толпа окрестит красивую девчушку, попутавшеюся с бесами. А они видят тебя именно такой – бесноватой.
– Но это неправда! – Лиза возмутилась.
– Вот видишь, не стоит верить всему, что говорит честной народ. – Старуха погрузилась в карты. – Ступай домой, мне ничего не нужно. Я справлюсь.
Элизабет вышла на улицу и посмотрела в сторону леса. В нем тени водили хороводы, зазывая ее присоединиться к ним. Варя слышала ее мысли, как слышит свои: «Истина открывается тем, кто достоин этого. Ее невозможно отобрать силой, так как мы не имеем ни малейшего представления о том, как она выглядит, о том, чем она является. Но я вижу истину в Твоих глазах, и я знаю, что Ты не врал мне лишь однажды, когда говорил мне, что на душе Твоей лежит страшное проклятье, что Ты уже не в силах ничего с собой поделать и губишь все, что Тебе дорого. Но я видела в Тебе Свет и до сих пор не хочу верить в то, что он был только лишь отражением моего собственного сеяния. Мне не в чем Тебя упрекнуть, ведь Ты даже ни к чему меня не склонял, не убеждал меня в своей искренности и любви ко мне, я сама пошла за Тобой. Я хранила для Тебя свою невинность, а дитя наше – Ерсель, все равно будет плодом греха. И ты не глух к моим мольбам. Я понимаю, что я не имею никакого права на счастье, как его не имеет кто-либо другой, из ныне живущих. И я, мой разум, тягостный груз греха, обременяют не только мое существование. Они губят моих близких. Не молчи, когда я взываю к Тебе, не молчи сегодня. Ты упал ко мне с черных небес, ты поглотил мое время, мое пространство… Все. Так забери меня с Собой во мрак и покой».
Варя почувствовала, что рядом снова появилась мрачная фигура, стоявшая у дверей спальной комнаты. Это существо оставалось невидимым, оно присутствовало во всем, что их окружало. Элизабет пыталась с ним заговорить, ища диалога, который некогда, еще при жизни, искала Варя. Существо ответила девушке, и Варя просто поняла, что оно желает сказать:
– Ты не знаешь, чего ищешь, но упорно ищешь, – произнес Демон.
– Я вижу в Тебе знакомый дух. Только Ты понимаешь меня, – ответила Элизабет.
– Я понимаю всех.
– Нам всем нужен пастырь. Тот, кто осветит путь, укажет правильное направление.
– Ты должна заблуждаться, чтобы, отыскать правильный путь.
Они вновь вернулись в комнату Лизы, где все оставалось на своих местах, но выглядело иначе, будто все предметы то ли слегка сдвинулись, то ли заменились на точные их копии – что-то было не так, как прежде. Варя вслушивалась в каждый шорох, всматривалась в каждую тень, но ничто не предвещало беды. Помещение стало казаться светлым и просторным, но где-то в нем таился подвох.
Элизабет не могла заставить себя пошевелиться, ее силы иссякали, мысли вязли в густом бульоне. За окном было слышно, как ее отец колет дрова, на первом этаже мать накрывала на стол и звенела посудой. Мальчишки как ни в чем не бывало играли на лестнице. В доме присутствовала жизнь, но некое размеренное течение медленно и верно несло их к забвению. Но ему было не по силам тянуть за собою Лизу, ей оставалось только оплакивать свою преждевременную кончину, которую никто, кроме нее самой, не заметил.
Она вспоминала слова того единственного, кто был украдкой близок с ней.
– Мне противны люди, живущие в деревне, – Элизабет обратилась к зловещему Гостю.
– Чем они тебе не угодили? – спросил Он ее в ответ.
– Я вижу нечто хорошее в каждом отдельно взятом человеке. – Лиза помедлила. – Но стоит им собраться всем вместе, как они превращаются в обезличенную свору, в которой каждый проходимец выдает свой лай за общий. Они пользуются каждой малейшей возможностью представиться чужим именем, избежать прямого взгляда им в глаза. Жмутся бок о бок друг к другу, как овцы в поле, не покидая круга, попрекая и оговаривая всех подле стоящих, они плодят разруху и страдания.
– Ты их совсем еще не знаешь, девочка, – Демон почти мурлыкал. – Каждый отдельно взятый человек уникален и никогда не обезличивается в толпе, лишь делает отсутствующий вид. Смотри, ты же часто бываешь в церкви, насколько я знаю, твой отец служит писарем в городской семинарии. Я не могу упрекать тебя в безверии и ставить под сомнение твою покорность замыслу Творца. – Демон помедлил. – Я ничего не могу возразить тебе, потому что ты другая, не такая, как я. Ты – Свет, ты – все то, чего во мне нет, и мне недостает.
Варя насторожилась, так как реальность стала прерывистой. Трансляция мыслей Элизабет заменялась белым шумом, а потом возобновлялась, но звучала совсем тихо. За ними следил тот, кто вовеки не сможет покинуть тьму и выйти на свет.
– Не стоит делать этого, – шептал гость. – Не пытайся вспомнить события того дня – это бессмысленно. Тебе не удастся случайно столкнуться со мною взглядом, уловить мой силуэт в толпе, в тот день ты не заприметила меня среди других мирян.
Его слова стали циклично повторяться: «среди других мирян», «присутствие», «беспокоило», обрывки фраз и даже отдельные слоги проговаривались вслух раз по десять. Варя поняла, что Элизабет судорожно хваталась за слова незнакомца, но не могла разгадать их смысл, как если бы Он говорил ребусами. Все катилось в тартарары, ничто не утешало, все сулило погибель. Муки совести раздирали Варю на куски, и теперь страшнее, чем смотреть в глаза Богу, ей было только смотреть в глаза Владислава.
Должно быть, он совсем не знает, как мне помочь, но он единственный, кто этого желает.
Варя обратила внимание на стену, у которой стояла кровать. Висящее на ней распятье медленно накренилось, а отбрасываемая им тень стремительно разрасталась и, как туча нависла над головой Элизабет. Цвета становились контрастными, линии между светом и тенями становились отчетливей и насыщенней. В воздухе появился аромат ладана и других дурманящих трав, естественное освещение заменилось огнями лампад.
Варя оказалась посреди средневековой церкви, открывшей свои врата множеству прихожан, стремившихся прикоснуться к таинству воскресной службы. Обстановка, царившая вокруг, будила в Варином сознании два совершенно противоположных чувства: с одной стороны, домашний уют, с другой – стороны тревога. В толпе страждущих она не могла найти Лизу, которая пряталась от посторонних глаз в тени колон.
Сумрак оживал, становился не просто явлением, присущим темным помещениям, а духом, населявшим их. Он состоял из слов скорби и сожалений, обретал свое собственное звучание, эхом вторя в ответ на каждую молитву. Сумрак становился убежищем для сущностей, стремящихся сокрыть свое истинное обличие и помыслы. Всему, что связано с грехом воедино, легче жить в церкви, там, где все вокруг вечно напоминает о нем.
Возвышающиеся над головами мирян гарпии и адские создания, претворенные в жизнь руками умелого скульптора, никогда не смыкают глаз. Им ведомы все тревоги и желания, они знают и чувствуют все то, чем живет род людской. Мрачные статуи, как птицы-падальщики, расселись на скалистых нишах готических гротов, возведенных до самого купола церкви, где их не спугнет луч солнца. Они навеки обрели покой во мраке, лишив тем самым покоя святых, чьи образы и статуи стоят у алтаря и в нишах стен.
Святые мученики склонили головы и закрыли ладонями лица. Они вечно оплакивают мертвецов, которые пришли сюда вопить и мычать, как если бы они не в силах были разрыть свои могилы и тянулись к ночному сторожу рукой.
Варя могла смело проходить насквозь все предметы и людей, ничто не выдавало ее присутствие. Как ей самой показалось, помимо нее там были и другие призраки, пришедшие посмотреть на живых. Девушка искала Элизабет и сосредоточилась на голосах, смешавшихся у нее в голове. Ей нужно было зацепиться именно за ее мысли, отличить ее сеяние от прочих шумов и помех.
