Текст книги "Некролог"

ГЛАВА 15. ПРИВЯЗАННОСТЬ

Пребывание Вари в больнице растянулось на несколько месяцев, Владислав ее совсем не навещал, периодически звонил и слал сообщения, но сам к ней так и не приехал. Варя не противилась больничной жизни – никаких забот, вопросов и ответственности. Она наблюдала за пациентами клиники, с некоторыми даже поддерживала общение.

Особенно ее внимание привлекала к себе одна девушка – блондинка с короткой стрижкой. Варя никогда не говорила с ней, однако наблюдала за ее повадками и ужимками. Она была симпатичной, младше Вари лет на пять, худощавая – с маленькой грудью, но округлой попкой. Прежде всего Варе показалось, что она похожа на одну из стюардесс авиакомпании «Air Berlin», и эта мысль запала ей в голову – уж больно строго и не по годам одевалась эта молоденькая куртизанка и всегда красила губы красной помадой. Кажется, блондинка интересовалась Варей в неменьшей степени, вот только сама не решалась с ней заговорить. Как-то совпало, что они стояли в очереди за лекарствами – Варя выменивала себе снотворное за сигареты и карточки настольной игры, которые она заранее воровала у пациентов. Варя посмотрела ей в глаза, и они засветились от преданности и радости того, что она наконец обратила на нее внимание.

– Тебе выдают снотворное? – спросила у нее Варя.

– Нет, меня наоборот постоянно пытаются разбудить.

– Меня тоже. – Варя уже собиралась уйти, но блондинка ее остановила.

– Как тебя зовут?

– Варвара.

– А меня Аня.

На этом их первый разговор был окончен, Варя рядом с ней чувствовала себя неловко: слишком зрелая, удрученная опытом, а в Аниных глазах так и светилась надежда на счастье, а на губах читалась немая просьба помочь ей и спасти. Оказавшись вечером в своей палате, девушка долго думала об Ане, она казалась ей адекватной, но в этом Варя сомневалась, просто не могла никак рассмотреть, что с ней не так. Решив уйти от всех размышлений, она прокралась в сестринскую и украла с подноса набранный инсулиновый шприц, выжав из него содержимое, она наполнила его из ампулы «Insomnia». Немного пораскинув мозгами, Варя направилась в палату к Ане и разбудила ее со словами:

– Вот, возьми это. – Она протянула ей ампулу «Spiritus». – Ты пойдешь со мной в мою палату и будешь следить за тем, чтобы все шло гладко. Долго объяснять, но ты должна будешь забрать у меня шприц, набрать в него это, а после вколоть его мне.

– Хорошо, – покорно ответила Аня. – А когда я должна это сделать?

– В палату мы идем прямо сейчас, а когда в колоть… Решай сама, ты увидишь, если мне станет плохо.

Варя легла на свою кровать и сразу же вколола себе первый, набранный ею шприц. Она не хотела думать о том, что может произойти, если девчонка облажается и не разбудит ее, в какой-то степени она даже надеялась на ее ошибку. Последнее, что она видела, закрывая глаза, это то, как Аня набирала шприц вторым веществом и в недоумении смотрела на нее.

Палата погрузилась во тьму, противоположная от кровати стена потрескалась, и из каждой трещинки на свет поползла светящаяся бирюзой мошкара. Стены сложились, как карточный домик, и Варя оказалась посреди Города 1303. Она полностью осязала окружавший ее мир: мусорный запах, промозглый ветер и шум автомобилей, разгоняющих своими фарами густой сумрак. В разгар лета там была зима: снег большими хлопьями кружил в свете фонарей, красное небо скрывалось под темно– фиолетовыми облаками, а оттого напоминало старый синяк на коленке – как ни крути, ты все равно смотришь на него. Варя вышла в сквер и села на одну из лавочек, так или иначе кто-то должен был к ней прийти. Она точно знала, что Демон следит за каждым ее шагом, сделанным в Его мире, Он знает, что она пришла, вот только не хочет видеться с ней. Внутри себя Варя кричала: «Уйди прочь из моей головы! Мне стыдно, но я не знаю за что! Ты не объяснился, и только поэтому вся вина лежит на мне. Но это не так! Просто Ты не хочешь говорить об этом! Это Ты сдался, а не я!»

Не было никакой надежды на то, что Возлюбленный вновь придет к ней и заговорит, расскажет, за что Он так мучает ее, зачем Ему нужно было разрушать ее жизнь. Но компания Варе все-таки нашлась – к ней подсел толстяк, кутавшийся в шарф и огромную дубленку из овечьей шкуры.

– Добрый вечер, Варвара. Все время забываю, как вас по батюшке?

– Николаевна, – сухо ответила Варя.

– Вы ожидали встретить здесь кого-то другого?

– Он не придет.

– Но все же вы еще ждете Его? Тогда позвольте скрасить ваше ожидание разговором.

– О Боге? – Варя подняла одну бровь и вопросительно посмотрела на него.

– А как же! – радостно ответил Заблоцкий.

– Валяйте, ваше право.

– На месте Бога я бы установил немного другие правила игры… – Толстяк не закончил фразу.

– На месте Бога? А вы не слишком далеко зашли в своем богохульстве? – перебила его Варя.

– Не вижу в этом ничего ужасного! Вы, Варвара Николаевна, рассуждаете с позиции того, что Бог не любит тех, кто метит на Его место и вносит коррективы в Его безупречный план. Но задумайся о том, насколько страшнее звучало бы из моих уст: «На месте Дьявола, я бы.» Я же собирался озвучить вам свои идеи о внесении поправок, направленных на смягчение свода Его правил и законов. И это указывает хотя бы на то, что я человек незлой и являюсь только лишь Его напуганным слугой, нуждающимся в Его гуманности и объективности при наложении на меня санкций за совершенные мною грехи. А теперь представьте человека, который пусть и на словах, не буквально, но примерял бы на себя роль Дьявола и ставил бы себя на Его место. Да, это же закоренелый грешник и мерзавец!

– Тут вы правы. – Варя не понимала, почему они говорят друг с другом в столь театральной манере. – Но в действительности, как мне кажется, Бог ненавидит тех, кто сопоставляет себя Ему, куда больше чем тех, кто встал на путь грешника и следует только по нему. От этих ребят всегда ясно, чего ожидать, в случае же с праведником, который вносит свои коррективы и предложения, никогда нельзя быть уверенным в том, что статус Всевышнего сохранится за Ним, а не отойдет к какому-то самозванцу, просто внушившему любовь к себе другим людям.

– Именно поэтому я считаю, что Антихрист – это человек.

– Так какие коррективы вы хотели Ему предложить?

– У человека после смерти есть два варианта развития событий: рай и ад. Никакого персонализированного и личного подхода, Он считает нас стадом, и судит всех одинаково.

– Признаться, мне сложно с вами об этом говорить. Я не испытываю никакой неприязни к Богу, да и с участью своей я уже почти смирилась.

– О-о-о, Варенька! Вы даже не знаете, что вам уготовлено. У вас еще появятся поводы Его невзлюбить.

– Я потеряю Бога раньше, чем узнаю о Нем что-то плохое. Быть может, я с Ним никогда даже не встречусь.

– Вероятно. Но ваши ли это мысли?

– Что вы имеете в виду?

– Я видел, как изменилась Тшилаба, моя милая трюкачка. Как она отстранилась от семьи и людей, искренне желавших ей помочь. Видел, как тоска опустошила ее душу, видел, в ней намерения шагнуть в петлю, но не помог ей, потому что не знал, как это сделать. Перед Его властью все мои слова оказались бессмысленными, ей уже знакомыми. Она покончила с собой с такой уверенностью, будто уже слышала все аргументы в пользу того, чтобы остаться жить, и они показались ей незначимыми.

– Иногда одно серое утро сменяется с другим, и, кроме смены времени суток, ты уже ничего не замечаешь.

– Пойми, тут я уже говорю с вами в некотором отеческом тоне и хочу лишь, чтобы вы знали, кто Он такой на самом деле, скольких этот Демон уже успел обмануть и бросить.

– Может, Демон и обманул многих, сгубил сотни женщин, но ко мне Он пришел не за этим – я нужна Ему в отличие от всех моих предшественниц.

– Я не в силах спорить с вами, как был не в силах разбудить ото сна Тшилабу. В одном вам могло повезти больше, чем ей, – вас Он уже бросил.

– Это не так! – сказала Варя и повернулась в его сторону, но толстяка и след простыл.

Варя встала и осмотрелась: место казалось ей неприветливым, пустым и совершенно мертвым в отсутствие всякого тепла и света. На пути к набережной ей встретился человек, прикрывавший свое лицо воротом пальто и спешивший побыстрее оказаться дома у огня. Он даже не посмотрел на нее, хоть постоянно оглядывался назад, будто боясь, что его преследуют, но позади него никого не было. По обе стороны от аллеи тянулись узкие улочки, идущие вниз и вверх параллельно друг другу, Варя остановилась у одной из подворотен и увидела, как ютящиеся в ней бомжи окружили какое-то адское существо, примерзшее своей плотью к металлической ограде мусорного бака. Оно передвигалось на четвереньках, кожа с него была содрана, а потому Варе было невыносимо смотреть на то, как оно пытается отодрать от прутьев ограды свое кровотечащее мясо и скулит. Оно пыталось что-то сказать, владело человеческой речью, но рот у него был стянут гниющей плотью, а потому слышалось только бурление и клокотание жидкости, скопившейся у него в горле. Бродяги обступали его со всех сторон, собираясь забить кусками арматуры и камнями. Варя побежала прочь, когда их тени занеслись над измученным чудовищем и упали на него, она бежала долго, но чудовищный вопль этого существа не унимался, видимо, оно уже не способно было умереть.

Варя понимала, что у нее нет ни единой зацепки: она не знает, где Он живет, кто Он такой, откуда взялся, есть ли у Него семья и способ с Ним связаться. Одна она бы в этом городе просто пропала, хорошо, что появился Заблоцкий, он, как ей казалось, не желал ей зла, но и понять ее он тоже не мог. Варя просто шла вперед, и, когда обернулась посмотреть на свои следы на снегу – их не было. Варя вышла к месту славы – памятник в виде противотанковых ежей, обмотанных колючей проволокой, на постаменте была надпись: «Здесь в братской могиле захоронены 536 защитников столицы, находившихся на лечении в медсанбате 10 дивизии народного ополчения Ленинградского района Москвы». Девушка посмотрела под ноги и увидела, что под слоем снега на мраморном полу выгравированы имена погибших солдат, многие из них были не опознаны, она выборочно прочла вслух: «красноармеец 1203, красноармеец 7775-СП, красноармеец 35-СП, мл. лейтенант МОТОБАТ, красноармеец 1308, сержант 219, красноармеец 1203, полит. руководитель 1201…» Тропа к самой братской могиле была занесена снегом, но Варя ступила на нее и прошла примерно тридцать метров, пока под ее ногами вновь не оказался скользкий мраморный пол и выступ надгробия. Она встала на колени и смела с мемориальной плиты снег: на ней была выгравирована только золотая звезда, Варя приложила к ней ладонь и ужаснулась от того, насколько камень может быть холодным. Девушка почувствовала, как воздух вокруг нее уплотнился, в нем появилась рябь – это солдаты пришли взглянуть на любопытную путницу. Она чувствовала, как они вытянулись в шеренгу позади нее, следили за ней взглядом и защищали от промозглого ветра своими спинами. Варя невольно вспомнила о Нем и внезапно почувствовала то, что ее Возлюбленный ближе к этим мертвым безымянным солдатам, нежели к ней. Не построен тот храм, где можно было бы просить о встрече с Демоном, где можно было просить о Его здравии и благословлении Его пути, а потому Варя заговорила с мертвыми солдатами:

– Он такой же, как и вы – мой Избранник. Он тоже воин и в какой-то части мой освободитель и заступник. Каждый погибает в битве, пусть даже с самим собой. Так и Он! Даже имени не имеет, никто Его не узнал, все отреклись от Него и позабыли к Нему дорогу. Не всем суждено быть убитым разом – в одно касание, кто-то, как я, чувствует близость смерти всю свою жизнь, но так и не находит ее. – Она захотела обратиться к Демону: – Братская могила единственное место, где я могу говорить о Тебе, не боясь, что о нас расскажут, что нас предадут или высмеют.

Солдаты не ответили ей, но она знала, что они хорошо еще слышат и понимают ее скорбь неизвестно по кому. Она подняла вверх голову, и в пурге возник жилой дом, выходящий окнами прямо на могилу.

– Интересно, люди, живущие в этом доме, видят вас? Они чувствуют ваше присутствие? Наверное, нет, ведь им было бы неприятно смотреть на то, как вы вынуждены скитаться здесь и мерзнуть. Хотя, может, в снегопад им иногда кажется, что снег падает неровно и остается на ваших плечах, выделяя в темноте контур ваших шинелей.

На пятом этаже дома в одном из окон горел свет. Варя решила обойти его кругом и подняться к жилой квартире. Лифт в доме не работал, и девушка поднималась пешком по заплеванной лестнице со сломанными перилами. Она остановилась у входа в квартиру и прислушалась.

– Посмотри на своего отца! – кричала женщина. – Думаешь, он без труда получил эту должность, звание? Нет, он усердно работал, а ты только и делаешь, что витаешь в облаках. Очнись, реальный мир куда более жесток, чем ты думаешь. От всего нам тебя не уберечь, ты должна думать и своей головой тоже.

Варя приотворила незапертую входную дверь, и каково было ее удивление, когда она увидела, что в этой трехкомнатной квартире живет Аня – девчонка, в это же самое время сидящая рядом с ее больничной койкой с занесенным над ней шприцом. В ее квартире чувствовался страх и опустошение, тьма вытекала из дверей гостиной комнаты, в которой, как Варе казалось, живет ее отец. Неизвестно откуда, но Варя знала, что глава семейства от чего-то бежит – от своего прошлого, он уже не видит смысла скрывать свое пренебрежение обществом жены и дочери, хотя по-своему любит их. Его тоже беспокоят тени – первое, что пришло Варе на ум при размышлении о нем: у него есть свое болото, которое он не желает покидать. Угнетенность чувствовалась во всем: заставленный холл, отдельная комната для жены, в которой вечно работает телевизор, никаких домашних животных. Сама Аня выглядела растрепанной и потерянной. Она бегала по квартире, не замечая Варю, и кричала:

– Где оно? – Она посмотрела на мать. – Где наше кольцо?

– Какое кольцо? У тебя их полно.

– Наше. – Аня посмотрела на свой безымянный палец. – С бесконечностью.

– Не носи его, прошу тебя, не носи! – Голос матери был полон отчаяния. – Выбрось его!

Аня нашла кольцо, лежащим под глиняной кружкой, стоящей на декоративном стеллаже, схватила его и надела на палец. Она покрутила его, ласково следя за тем, как по нему разбегаются искорки света.

– Сколько я еще должна доказывать вам свою пригодность? Делать вид, что я способна оправдать отцовские надежды! Видимо, столько же, сколько ты способна его терпеть – вечно!

Аня, как ужаленная, подорвалась к выходу, а мать толкала ее в плечо, протягивая ей синее пальто.

– Надень его! Ты застудишься. – Она смотрела за тем, как дочь собиралась уходить. – Ты еще же вернешься, правда?

– Да, – отрезала Аня.

Она прошла сквозь Варю: схватилась за ручку двери и толкнула ее вперед, словно за ней никого не было. Девчонка побежала вниз по лестнице, звонко стуча по ней каблучками изящных высоких сапожек. Она выглядела так, будто собиралась на свидание, и Варя не хотела знать, с кем ей назначена встреча, но не могла прогнать мысль о том, что она спешит к Нему.

– Аня! – окликнула ее Варя. – Аня!

Внезапно ее сердце забилось чаще, грудная клетка начала сокращаться, и дышать ей становилось все труднее. Потом стены лестничного пролета поплыли вниз и стали заменять стенами больничных покоев. Варя поняла, что ее сиделка вколола ей второй шприц, и она вот-вот проснется у себя в палате. Она терла глаза, но веки становились тяжелыми и слипались – сон во сне, чтобы проснуться наяву. Варя открыла глаза, лежа на своей койке, над ней навис силуэт Ани.

– Ты уже разбудила меня? – спросила ее Варя. – Сколько я спала?

– Около двух часов, я не засекала время. – Аня выглядела растерянной. – Я все правильно сделала? Просто я услышала, как ты сквозь сон обратилась ко мне по имени… Но мне могло показаться.

– Нет, ты все правильно поняла. – Варя помедлила. – Ты мне приснилась, а еще твоя мама и квартира. А еще отец, но я не видела его, а только чувствовала, что он постоянно где-то рядом с тобой. Ты все время думаешь о нем?

– Не говори мне об этом! – Аня чуть ли не затопала ногами. – Я тебе верю, а точнее, у меня возникло чувство того, что ты совершенно точно знаешь, кто я такая.

– Знаю. Как много смысла в этом слове, иногда мы не можешь понять, откуда к нам приходит то или иное знание, но оно оказывается верным, правдивым. Ты тоже обо мне что-то знаешь?

– Скорее нет – ничего о тебе не знаю. Просто я увидела в тебе ту, кто может мне помочь.

– Помочь тебе с чем? С тем, Кто стоит у тебя за спиной? Разобраться в смысле того, что Он тебе говорит? Пишет? – Варя разозлилась на нее и хотела, чтобы Аня ушла.

– Ты тоже Его видишь? – Она выглядела сильно напуганной. – Кто Он?

– Демон! Не думай о Нем лучше, чем Он есть на самом деле, и не верь Ему. Он – отродье ада, а ты одержима Им или сумасшедшая.

Варя понимала, что ревнует Его к ней и поступает так же, как поступила бы на ее месте Тшилаба – соврала о Нем, уличила в порочности. А между тем, если ее подруга по несчастью и впрямь одержима Демоном, то Варе следовало бы ей помочь или же поддержать своего Возлюбленного, ведь Он поступает так с ней неспроста, у Него на все есть свой план.

Аня с ней не спорила – вообще ничего не сказала ей в ответ, а лишь опустила взгляд и ожидала новой волны правды о себе, но Варя вовремя смогла остановиться – обижать глупышку ей было ни к чему.

– Я хочу побыть одна. – Варя смягчила тон. – Поговорим об этом завтра. Ты пьешь?

– Да-да, пью. – Она направилась к выходу. – Отдыхай.

Отдохнуть Варе не удалось, на нее накатила тошнота, судорога охватила ее тело, и, засыпая, она не рассчитывала ни на что, кроме сонного паралича. Самое дурное, противоречивое, что Варя могла испытать с утра, это была радость. Чувство того, что все в твоих руках, так обманчиво, оно влечет за собой мысли о том, что именно ты и никто другой добьешься успеха и покоришь этот мир, но это не так. Как только эйфория спадет, Варя снова столкнется с обыденной реальностью, структуру и механизмы создания которой ей никогда и не понять. Но пока солнце светит так мягко и ласково, что никакая тоска не может поселиться в ее сердце, жизнь кажется ей легче, чем она есть на самом деле, и благодарить за возможность отдохнуть можно было разве что Сатарова Владислава. Он позволил ей ни о чем не думать, в отличие от Демона, заставившего ее постоянно быть начеку. Его власть над ней слабела с каждым днем, Он отпускал ее, и сама Варя была единственным человеком, который этому противился.

Весь день Варя старалась не попадаться на глаза Ане, ей, конечно, хотелось расспросить обо всем, что ей известно о Демоне, но простым расспросом дело бы не обошлось – Аня привязалась бы к ней навсегда, может быть, даже собралась бы переехать к ней в палату. Ей и без того показалось, что Варина просьба сделать ей вовремя укол связала их воедино, и теперь они подруги. Ближе к вечеру Аня стала следить за Варей, и, когда та осталась одна курить на лестничной клетке, девчонка подошла к ней и заговорила:

– Единственное, что я смогла выменять – бутылка виски, половина литра. Наверное, этого будет мало.

– Да, маловато, – согласилась с ней Варя. – Но я сама что-нибудь придумаю.

Варя, как и большинство других пациентов, не могла покидать клинику, о ее намерении выйти за периметр сразу же был бы уведомлен Владислав, а ей этого не хотелось. Она решила предотвратить все неловкости и сама позвонить ему с просьбой передать ей выпивку или приехать. Аня следовала за ней по пятам, но девушка остановила ее перед входом в свою палату:

– Мне нужно поговорить по телефону, можешь у себя подождать? Я зайду за тобой, хорошо?

Аня кивнула головой, но не сдвинулась с места, она подождала, пока закроет у нее перед носом дверь, а только потом ушла к себе. Варя с минуту прислушивалась к ее шагам в коридоре, чтобы убедиться, что эта маньячка ушла к себе, после сразу же набрала номер Владислава. Поначалу их разговор был неинтересным, они формально обменялись любезностями, и он согласился к ней приехать в этот же вечер, но в какой-то момент Варю понесло, ей захотелось с ним пооткровенничать:

– Я нецелостная личность, и только одна моя личность постоянно рвется в мир грез, хочет что-то разузнать о царстве мертвых. Другая личность очень совестливая, она почти всегда молчит, но в то же время умудряется противиться и выступать, когда речь заходит о кощунстве и совершении постыдных, губительных для души поступках.

– В том, что ты такая, я давно уже убедился. Твои личности как будто противостоят друг другу, а иногда и всему миру.

– Каждая из твоих личностей считает, что она главная и первоначальная «Я». Мой мир катится по наклонной, а ты единственный человек, который видит все это. Люди не должны думать об этом и видеть загробные миры. Я знаю, что у тебя будет все хорошо, а что касается приспешников тьмы, они еще при жизни загнали себя в тупик.

– У меня все будет хорошо? Я уже давно перестал осознавать себя одним – для меня существуем только мы, ты и я.

– Со мной немного другой случай: в любом состоянии радости или печали я просто вижу, что происходит вокруг и что будет происходить. Если не напрягаться, то мне всегда будет безразлично то, где я сейчас и в каком состоянии нахожусь, а потому я могу быть везде, куда бы меня ни занесло.

– Это-то я давно для себя уяснил, что совершенно невозможно тебя понять, потому что, как только кажется, что я тебя понял, дальше все переворачивается с ног на голову, и вновь я ничего не понимаю.

– Еще сложнее понять себя: с одной стороны, ты совестливый псих, с другой – экстремист, с третий – ты ничто и никто. Просто самое сложное в жизни было то, что никто не верил мне, что я и впрямь все это вижу, что я не сошла с ума. Да и сама в это не верю. Все, кто услышали бы наш разговор, выписали бы мне билет в один конец – палата № 6. Я могу совершать все что угодно, потому что никто не думает так, как я, а значит, не найдет логичной привязки ко мне. Все личности, сущности, даже Та, что видима Аниному глазу – моя новая подружка, отдают себе отчет в том, что ты есть. Одну темную сущность вижу не только я, ее видела Аня, правда, она тоже находится здесь на лечении. Но выходит, сущность-то все-таки есть! Но поверить в то, что есть эта сущность, равносильно тому, чтобы признать существование Бога, а Его нет для меня.

– Естественно, она есть, я уже это прилично понял на своей шкуре.

– Ад, который ты видел?

– Ну, не может же такого быть, что я это себе просто представил, и ничего этого на самом деле не было! И не только ад, который я видел, но и подтверждения тому, что что-то вокруг нас находится.

– Просто они чего-то ждут от меня.

– Просто сидят и ждут?

– Никто из мужчин не анализировал меня дальше моей смазливой мордашки, никто не представляет, что я конченый псих. Ты знаешь куда больше, а потому тебя берут в расчет. Демоны мирятся с тем, что ты в доле.

– Вот я об этом и хотел сказать, что за этой мордашкой скрывается, а иногда и не скрывается огромная бездна. Скорее не бездна! А нечто иное…

– К сожалению, на все свои расспросы я получаю от самой себя и интуиции такие ответы: нечто иное, такое вот другое, едва уловимое, но нет – не поймала!

– Я таким вещам всегда удивляюсь, когда вспоминаю, что не обратил внимания на свои звоночки.

– Просто я немного глобальней вижу, к сожалению, я не семейный экстрасенс и не могу гадать в частном порядке, все затмевает общая картина.

– В моем случае этого и не нужно делать – у тебя все свое! Ты для меня вообще что– то невообразимое, потому что мышление твое и видение всего вокруг у тебя особенное, ты над всем этим.

– Не хвали мои амбиции, им этого мало, они ненасытны.

– Это не похвала, а констатация.

– Я держу эту личность в ежовых рукавицах. Все, что не кнут – пряник.

– Иначе она может много чего дрянного натворить, мы оба знаем это.

– Все, что мы знаем, мелочи. Она никогда еще не оставалась без присмотра.

– Даже не хочу знать, на что она способна.

– А мне просто страшно, как перед американскими горками. Одна часть меня хочет объединить Югославию.

– О да, это я помню прекрасно, причем у тебя очень все складно с осуществлением этого плана, по крайней мере, он у тебя есть.

– Масштабы огромны. – Варя рассмеялась. – Реалист во мне здоров, но всегда пьян. Такое чувство, что я перенимаю какие-то егерские подкасты – чужие волны. Ты чувствуешь предназначение в этом?

– Я много чего чувствую, ты видишь других людей как на ладони, каждую их мысль. Это должно однажды тебе пригодиться, только где и когда, я не имею ни малейшего представления!

– Все утекает. Абсолютно все. Ничто не ранит дольше, чем идет сама битва. Просто меня захватывает чувство мира, всего вокруг. Как нос собаки, которая чует за версту.

– Ты же относишься ко всему иначе, реально же, что ты вокруг себя видишь гораздо больше, чем любой другой.

– Сложно это понять, мне кажется, что столько же. И потому я жду ото всех схожей со своей реакции.

– Ждать какую-то определенную реакцию от людей нельзя, даже если ты хорошо знаешь их, они в любой момент могут поступить совершенно неожиданно. Ты видишь на триста шестьдесят градусов, а все вокруг смотрят только прямо, как будто шоры закрывают людям глаза.

– Главное, не сойти с ума, а в остальном мы все в плюсе.

– Вот здесь я и, возможно, пригожусь в какой-то мере. Одной ведь не очень весело сходить с ума.

– Когда ты один, ты не понимаешь, что сошел с ума.

Их разговор прервал стук в дверь, и Варя положила трубку, а из-за двери раздался Анин голос:

– Ты не придешь ко мне? Я думала, что ты придешь за мной, и мы выпьем. – Она шептала и скребла ногтями дверь.

– Глупышка, входи ко мне – открыто. Конечно, я пришла бы за тобой раньше, но я только закончила разговор по телефону. И могу тебя порадовать, нам привезут еще выпивку и составят компанию.

– Кто? – с порога спросила Аня.

– Мой муж. – Варя не хотела ей ничего объяснять.

Аня села на кровать и сложила руки на коленях, ожидая того, что Варя что-нибудь сделает или ей скажет.