Текст книги "Некролог"
Автор книги: Анастасия Гжельская
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
Войдя в свою квартиру, Варя, не отходя от входной двери, задрала вверх подол юбки, прижалась попой к холодной поверхности стены коридора, ей хотелось остудить полыхающую красным пламенем кожу, но это не помогло. Она опустила правую ладонь в свои трусики, а в левой сжала грудь, надавив пальцами на все еще выступающие соски, но сделав еще несколько подобных движений, решила оставить все как есть, немного перекусить, принять душ и лечь спать.
Варя оторвалась от воспоминания и открыла глаза: в номере появилась мебель, она была расставлена точно так же, как в день их встречи. Только было темно. Лампы погасли, но сквозь закрытые шторы пробивался синий свет. Девушка подошла к шторам и раздернула их, но окна за ними не оказалось. Перед ней была только глухая стена, а свет на нее падал от проектора, установленного на противоположной стороне, там, где раньше была входная дверь.
В воздухе раздался рокот, словно прогремел гром. А после комната накренилась, и вся мебель начала сползать вниз, стягиваться к синему свечению. Оно расширялось, пульсировало, как картинка, идущая фоном на рок-концерте. Вскоре Варя прочувствовала еще один толчок – угол наклона комнаты постепенно менялся, увеличивался с определенным интервалом, как если бы вращение происходило по часовому циферблату.
Девушка села на пол и поджала под себя ноги, мебель со скрипом ползла в сторону синего экрана. Варя не хотела оборачиваться и смотреть на него, ей уже достаточно многое пришлось повидать, а еще большее ей пришлось принять на веру.
Это свечение готовится поглотить все, что здесь есть. Я действительно не имела ни малейшего представления о том, что ожидает нас на этом пути. Но это уже слишком! Я узница комнаты, которая некогда показалась нам с Владиславом первой попавшейся, ближайшей. А сейчас эта комната плывет со мной по одному течению. Тени, населявшие ее, где они сейчас? Гонятся за мной по проводам, или нет никаких проводов? Следующего рывка я не выдержу.
Снова раздался металлический скрип, комната накренилась настолько сильно, что Варя не могла удержаться на месте и поползла вниз. Гудение экрана усилилось, в него уже провалилась вся гостиничная мебель. Варины ноги озарились синим светом и погрузились в холод, после экран затянул ее целиком.
Покойница сильно ударилась коленями, когда на скорости врезалась в сырую землю и сломанные ветки. Она снова оказалась на болоте, на одном из маленьких островков суши, окруженных занавесом тумана. Вокруг царила тишина, и Варя не видела ничего дальше своей вытянутой руки. Вскоре она заметила ссутулившийся силуэт, сидящий у кромки воды, – это был Вурд. Он сидел в позе лотоса, сложа в молитве свои руки, прижав их ко лбу.
Сатарова нигде не было, хотя Варя ощущала его незримое присутствие. Покойница начала метаться по островку в поисках Владислава, но не нашла даже следов его пребывания там. Она увидела впереди себя мутный силуэт, но подойдя к нему ближе, девушка обнаружила, что это была софа, стоявшая в номере № 10631. Ее ножки прогнили, матрас был растерзан, и кругом валялась мокрая вата, из ее нутра торчали проржавевшие пружины. Варя поспешила вернуться к Вурду.
Варя плюхнулась на сырую землю в сантиметре от спины Демона, Он молчал.
– Я не имею ни малейшего представления о том, где мы находимся, – прошептала Варя.
– Аналогично. – Вурд закурил трубку. – Но мы явно здесь надолго.
– Что могло с нами произойти?
– Ты знаешь все не хуже меня. – Вурд обернулся в ее сторону и улыбнулся. – Ты встретилась с одной из своих теней, вспомнила то, что хотела забыть. В любом случае, у меня совершенно нет никаких сомнений в твоей причастности к произошедшему.
Варя спрятала свое лицо под мантией.
– Не переживай о нем. – Вурд передал ей трубку. – Владислав на сей день, пожалуй, твой лучший друг. Он все еще помнит о тебе, думай об этом так.
– Но ведь он теперь не сможет вернуться за мной? Я правильно понимаю?
– Сможет, но твои поиски займут сотни лет, тебе никак не обозначить свою локацию.
– И что же нам делать?
– Ждать.
– Чего ждать?
– Успокойся и даже не думай повышать на меня голос. – Во взгляде Вурда мелькнула злость. – Сиди на жопе ровно, мне некогда следить за тобой. Какое-то время я проведу вдалеке от тебя, постарайся за это время ни во что не вляпаться. Мы ждем Харона.
– Харона?
– Нам нужно перебраться через эти застоявшиеся воды реки Стикс. Мы же не собираемся продолжать путь вброд, верно?
Варя кивнула головой и села поудобней. Она накручивала на палец локон своих волос, ее нервы были на пределе, а более всего ей хотелось согреться. Воздух был очень влажный, ее одежда намокла, прилипла к телу и совсем не грела. Разжечь огонь было невозможно, все валявшиеся вокруг ветки и сучки были трухлявые и сырые. И даже если бы Варе удалось найти сухие щепки или кору, она бы не осмелилась развести костер, не известно, кто мог наведаться к ним на огонек. Вурд вытянулся на берегу болота и подозвал Варю сесть поближе к себе:
– Давай немного отдохнем. – Он взял в руки дневник.
– Ты давно его ведешь? – робко спросила Варя.
– Сколько себя помню. – Вурд не отрывался от бумаги. – Это только часть рукописи, я бы не смог таскать с собою все тома.
– А о чем Ты пишешь? В нем есть что-нибудь обо мне?
– В нем только радостные и памятные события моей жизни, к мыслям о которых я хотел бы еще не раз вернуться, даже если эта память оскудеет или и вовсе сотрется из моей головы. – Вурд перелистал страницы и открыл разворот с вложенным письмом. – Эта одна из записок, оставленных мне тобою. Прочтешь вслух?
– Мне снятся образы, которые могли бы наполнить твои сны. Вот только они тебя не беспокоят. Так пусть и впредь в твоих глазах они мерещатся лишь мне, – тихо прошептала Варя.
– Ты боишься собственного письма? – Вурд с удивлением посмотрел на нее.
– Нет, но я писала об этом в своем дневнике, и тебе это письмо не отдавала, – смущенно произнесла Варя.
– Все письма находят своих получателей. Прочти мне его, твой голос меня успокаивает и согревает.
– Это долго.
– А у тебя мало времени? – грозно спросил Вурд. – Тогда читай.
– Я немного стесняюсь, – сперва сказала Варя, но, немного подумав, решила, что Демон так или иначе не в первый раз слышит от своей жертвы нечто подобное. – Люди малодушны, и всегда стремятся показать себя во всей красе, но в этом заколдованном танце чванства и хвастовства, все и думать забыли о том, что их ближним все так же безразлично, как и им самим. Им неведома та жгучая печаль, что щемит мое сердце при виде скупости людских умов. Ничего они не ведают о всеобъемлющем пламени, что вспыхивает у нас в сердцах при встрече с их жестокостью и ложью. Мы не приучены мириться, тем более закрывать глаза на несправедливость, пусть даже на ту, что нас самих и не коснулась. -
Варя начала читать увереннее, с расстановкой. – Но мы не выбираем себе врагов, мы не выслеживаем наших жертв в темных подъездах, они сами нас находят и вручают нам в руки нож, от острия которого умрут. Мы бы хотели полностью от них отгородиться, исчезнуть с их радаров, но что-то в нашем характере, быть может, во внешних чертах и в историях судеб служит для отдельно взятых людских особей неким подобием красной тряпки для быка. Они сами начинают загонять себя в состояние слепой ярости, выплескивать на нас свою ненависть, полагая, что нашего терпения еще надолго хватит. Их внутренние паразиты, гниющие ткани, которые не были ими вовремя в себе удалены, подзуживают их развязать с нами драку или же подавить нас своими пустыми упреками. Это все следует из неосознанного ими чувства самосохранения, из нежелания отказываться от дрянных поступков и мыслей. Они просто чувствуют наше презрение. У них есть основания полагать, что мы терпеливы и хладнокровны, более того, мы ненавидим неоправданные жертвы и страдания, а именно к ним приводит малейший наш отклик на их собачий лай. Никто из них не способен на поступок. А мы вступаем в битву и вершим самосуд лишь тогда, когда они уже вконец забылись и, не желая признаваться в низменности помыслов своих, несут их в люди, сея и воплощая их в жизнь везде, где ступит их нога. Тогда, быть может, мы преподносим им урок, который свидетели нашего краха самостоятельно постигать не захотят. – Варе казалось это очень личным, и она смущалась показывать перед Ним свои чувства, хоть те и были совершенно чистыми и непорочными. – Но все эти раскаты грома и залпы пороховые сами по себе нам не нужны, напротив, мы бы просто– напросто хотели, чтобы пусть на миг, но нас оставили в покое и в тишине.
– Красиво. – Вурд раскурил трубку. – Продолжай.
– Другое дело, что практически никто не приблизится к нам вплотную – настолько силен жар наших раскаленных донельзя душ. Никто не в силах смело и без раздумий рукой прикоснуться к нашему источнику боли, никто не способен ее понять. – На глазах у нее проступили слезы. – Но есть некие отблески света, искры, подобные светлячкам, кружащим в синем небе у нас над головой. Оттуда и теплится надежда на то, что если не я, то сможет кто-то другой. Ранее я сталкивалась с теми, кто здесь также чужой. Но они бесследно и глупо терялись где-то по пути, не оставляли во мне следов своего пребывания. Я знаю, что нам не нужны были долгие речи, какие-то уловки и россказни – потому что мы видим то, что внутри. И, будучи в истинном значении слова мужчиной, ты уже решил для себя, что не оставишь меня здесь без присмотра, потому что я заманчиво слаба. А я, будучи в истинном значении слова женщиной, уже решила для себя, что мне всегда будет по силам скинуть с Твоих плеч тяжесть всех вериг. Ты можешь заслонить меня своею спиною от бед. Я же способна уменьшить Твой пыл, снять пелену гнева с Твоих глаз, чтобы Ты просто мог найти для себя убежище в моих словах, залечить раны, склонив голову к моей груди. И самое главное, что мы можем друг другу дать – это личное неприкосновенное пространство, определить рубеж, перейдя через который мы уже несли бы ответственности за общее бытие, а не каждый за свое собственное. Спасибо, что Ты не обретаешь в моих глазах реального воплощения, не смешиваешься с единой массой лиц и календарных дней, но в то же время Ты со мной рядом.
– Нам стоило сохранить дистанцию. Любовь по переписке – это был бы лучший для нас выбор, – Демон улыбнулся и закрыл глаза.
– Раньше я писала много писем, но никогда не думала, что они могут быть так памятны Демону.
– Поспи немного, у меня есть важные дела.
Варя хотела устроиться поудобней, сесть ближе к Вурду, так, чтобы Ему не мешать, но сделать это было невозможно. Земля, причмокивая, всасывала ее сапоги, вода скапливалась повсюду, а кочки быстро опускались вниз. Она подобрала ноги и согнулась, кутаясь в свои тряпки. Цветовая гамма снова изменилась, все приобрело фиолетовое, темное свечение.
Вурд достал из рюкзака множество пугающих предметов: темное покрывало, кинжал из моржовой кости с рукояткой в форме девы, перстень с огненным янтарем, а также флягу. Он расстелил перед собой черное полотно, положил под правую руку кусок мела, в левую руку Он взял кинжал. Демон надел перстень на большой палец правой руки, и камень засветился так, будто внутри него танцевало пламя свечи.
– Нам придется заплатить ему, – тихо произнес Вурд.
– За все и всем приходится платить. – Варя сидела с закрытыми глазами чуть позади Него.
Варя могла не переживать за свой тыл, однако перед ней открывался вид на камыши и на поверхность цветущей воды, в тумане таилась опасность. Чувство тревоги усилилось, когда Вурд приступил к молитве, а после к выполнению ритуала. Варя не могла разобрать ни слова, но Его речь звучала жестко, сухо. В основном в ней преобладали шипящие звуки, которые при монотонном их прочтении стали напоминать шум ветра. Вурд взял в руки мел и стал им чертить круги, демонические символы. Когда Он завершал движение, замыкал линии рисунка между собой, они начинали светиться блеклым бирюзовым цветом, как нити. Он покрыл знаками всю поверхность ткани, и она стала полноценным источником света.
Демон воткнул кинжал прямо по центру полотна, а после продолжил курить. Он делал каждое движение четко, сосредоточено. В тишине было слышно, как постукивают друг о друга костяшки и амулеты, украшавшие Его трубку. Он вылил содержимое фляги в воду, и она окрасилась в красный цвет. В воздухе повис стойкий запах железа, Варя даже проверила, не идет ли у нее кровь из носа.
Вурд протянул девушке едва раскуренную трубку, а после погрузился в глубокую медитацию. Варя осталась совсем одна, она чувствовала это всем телом. Покойница старалась меньше двигаться, ей казалось, что за ней следят. Ей не давала покоя мысль, ранее изложенная в ее же дневнике, о том, что жертвы сами вкладывают орудие убийства в руки своего палача. И она вспомнила об Ане, ей захотелось призвать к себе ее дух, или же урвать сигналы, которые она могла ей посылать. Но эта затея казалась ей совершенно напрасной, и как достучаться до нее, она совершенно не представляла.
ГЛАВА 25. МНОГОЛИКИЙ ХОЗЯИН
Варя прислушивалась к болоту и к себе, пыталась заснуть, но темные мысли кружили у нее в голове:
– Все вызывает чувство внутренней вибрации, тревоги, неподвластной разуму. – В ней вновь заговорили разные люди.
– Я ничего не знаю об этом месте, не знаю, на что оно способно. Ничего не знаю о себе, а следовало бы. Его шепот сводит меня с ума, а эта травка?
– Он хочет тебя усыпить? – поинтересовался у нее кто-то третий.
– Вурд говорил, что мы здесь надолго, – ответила сама себе Варя.
– И самое страшное, что все вокруг, несмотря на внешнюю бледность и скудность, на самом деле густо заселено нашими потаенными желаниями и кошмарами, – раздался голос второго собеседника.
– Они ищут способ ухватиться за нас, найти единственное связующее нас воедино звено. Тень хочет вечно следовать за своим создателем, вечно паразитировать на нем, принося все новые и новые страдания. Обезличивая своего носителя, губя его, – зазвучал панический голос у нее в голове. – Тень, как того требует закон мироздания, возвращается на свое болото, теряя единственную нить, ведущую ее к жизни. Это бесконечный сосуд, не оставляющий не малейшей надежды, страждущим. Мы одушевили наброски, сделанные в порыве чувств.
– Человек, осознавая, что впереди его всенепременно ждет вечность, начинает строить планы на «вечную жизнь», – томно забормотал другой голос. – Но вечность она совсем другая, расходитесь, ребята!
– Нам все время врали? – воскликнул третий.
– Точнее, мы сами оплошали, наверное, до того, как мы начали не пойми о чем думать, невесть что воображать, Вселенная не была к нам агрессивно настроена. – Бормотание продолжилось. – Пока наше серое вещество не начало приносить свои блага, пока первый человек не отрыл свой грязный рот и впервые не заговорил, существовало то самое Спасение, в которое мы теперь так хотим верить.
– Нам нужны были эти новые горизонты! – не унимался третий голос.
– Желание заглянуть за угол, уводило нас все дальше и дальше от доступного первобытному человеку счастья, которым он наполнял свою загробную жизнь. – Собеседник отстаивал свою позицию, а Варя его внимательно слушала. – В его спасении было все просто, при жизни ему нужно было оставить репродуктивное потомство, а после уйти в безопасное место и умереть, так, чтобы, не обременять своих соплеменников. В тот момент он нуждался только в спокойствии, которое в условиях дикой природы всегда оставалось для него вне досягаемости. Но человек в какой-то определенный момент с увеличением опыта и багажа накопленных знаний и открытий стал придумывать правила, следуя которым он обеспечивал себе право на Спасение. Чтобы не приходилось самому выбирать для себя испытания, чтобы, не быть предвзятым, решено было выбрать духовного наставника, который мог бы упорядочить правила игры и растолковать их несведущим простолюдинам. На все времена жрицы обеспечили себе верховенство власти над последователями, адептами, которые, кстати, никогда не были в дефиците.
– Я проговариваю про себя какую-то искаженную теорию классовой борьбы, теорию развития человека, и все потому, что просто не хочу думать о себе, – Варя вмешалась в разговор.
– Вскоре человеку разумному стало мало простой идеи спокойного пребывания в небытие, – голос продолжил, не обращая на нее никакого внимания. – Ведь один человек уже заметил, что у второго, внешне на него похожего, но совершенно другого, появилось в руках нечто блестящее. И подумал человек: «Хорошо бы мне тоже такую штуку заиметь. Прикольно будет, умерев, попасть в комнату с такими стенами, пусть там вообще все будет сиять!» Полагаю, что уже позже какой-то абстрактный фараон набрал полные легкие воздуха и решительно выдохнул, подняв указующий перст, он велел своим слугам закопать его со всеми любимыми прибамбасами и цацками, а еще и проводить его на Суд с полагающимися ему танцами и жертвами. Жена также могла ему там пригодиться.
Варя на миг открыла глаза и, осмотревшись по сторонам, усмехнулась. Она живо представила себе, как царствующая особа размещает среди ухабов свою умывальницу, ловко прихваченную с собою с того света. Супруга за такую выходку будет пилить его еще целую вечность. Но больше всего, как подумала Варя, ему будет не хватать былого чувство целостности. В груди на месте сердца, запрятанного в одну из погребальных урн, образуется пустота. Туловище превратиться в барабан.
– Вся идея посмертного спокойствия начала рушиться в людском сознании в момент, когда он задумался о противном исходе. В какой-то части эта мысль служила инструментом возмездия за понесенные обиды и потери, доставленные одному мыслящему существу другим таким же. – Голос стал нарастать и звучать жестче. – Мысль о неизбежности наказания, вызываемая чувством беспомощного гнева, желанием мстить, приводила к неизбежному воображению инструментов пыток и мук, которые ждут обидчика в загробном мире. Самое страшное, что все эти муки ада придуманы некогда невинными жертвами, не станет же злодей сам свою казнь вершить.
– Не говори зла, не думай зла. Оно материально, Его войско ждет новых пополнений, – напомнил о себе третий голос.
– Людская беда в том, что нам не дано останавливать свои мысли, мы не можем прекратить думать даже на долю секунды. Мы – участники программы по расширению Вселенной, реализуем вложенный ею в нас потенциал, оправдываем ее надежды. И чем больше знаний нам передает прошлое поколение, тем меньше мы тратим времени на то, что уже открыто и изучено, мы это начинаем применять и совершенствовать. Мы никогда не будем стоять на месте, если продолжим вкратце пересказывать ранее сделанные открытия и теории своим потомкам.
Первые христиане, пропагандируя свою веру, реализовали гениальный план по заманиванию в свою общину все новых и новых приспешников. Стоило язычникам, к тому моменту уже крепко проштрафившимся перед своим Пантеоном богов, услышать о предложенном однозначном спасении, как они быстро усвоили для себя учения Христа. Чтобы, обеспечить контроль и мир, конечно, этих варваров стоило постепенно учить уважению и недопустимости насилия в обществе, все больше походившем на тоталитарное государство. В таком государстве власть правителя была неоспорима, так как давалась ему Богом, у него было право распоряжаться душами и чувствами людей.
– Средневековье. Сколько чудовищ зародилось именно в это время, – задумчиво произнесла Варя.
– Стоит только представить, что в те годы муки ада становили единственным людским кошмаром. Теперь человеку не было гарантировано Спасение, напротив, отныне каждый был обречен на мучения, каждый заранее грешен и в чем-то повинен. В вину ставилось само привычное существование, появление в этом мире, свидетельствовало о неизбежном мучении. Правила ужесточались по мере того, как духовники, обезумившие от своих учений, постарались сделать все возможное, чтобы уничтожить в человеке все человеческое.
Нет, все же стоит только представить, какие существа населили эти земли после того, как лжепророки зачитали перед публикой список грехов, а также список последующих за их свершением мук. А какие страшные образы рождались в головах у жертв, подвергнутых инквизицией пыткам, сожжению. Ведь, уходя в неизвестность, ощущая невероятную боль, они могли представить, что дальше может быть только хуже. Эти ребята вычитали в Библии строки про одержимость бесами, пораскинув мозгами, они пришли к удивительному для себя выводу, что это же неиссякаемый способ запугивать паству. Они цокали языками и возмущались тому, что раньше этому не придали значения. С этого момента легион Тьмы получил лаз, ведущий прямо к человеку.
Какие варианты кар, способы пытки мог вообразить разум человека, некогда добровольно отказавшегося от неотъемлемых людских радостей. Он, живя в затворничестве, стесняя себя в реализации потребностей, заводился от мысли о том, что женщина, уличенная в соитии с Дьяволом, будет предана огню, а прежде проведет несколько дней в темнице, оставаясь при этом абсолютно голой. Да-да, абсолютно голой, если вы понимаете, о чем я. Муки, ожидающие испорченную девицу после смерти, должны быть соразмерны с ее грехом и схожи с ним по своей природе.
Варя вновь открыла глаза, она не знала, сколько времени прошло, но ничего вокруг не успело измениться. Трубка была так плотно забита, что от нее все еще шел густой дым. Девушка крепко затянулась, понимая, что таким образом она выпускает свои мысли из-под контроля. Она немного успокоилась, подумав о том, что Вурд не стал бы подвергать ее опасности, передавая ей покурить. Вскоре она погрузилась в состояние похожее на сон, но все еще оставалась начеку, могла в любой момент открыть глаза.
Покойница не отдыхала, ее разум оставался подвижным, а тело потрясывало от измороси, оседавшей на одежде. За закрытыми веками она продолжала видеть то, что находилось впереди нее, и думать она могла лишь об этом бескрайнем тумане.
Путники пробыли на том берегу почти сутки, все это время Варя спала, а Вурд медитировал. Солнце успело промелькнуть над их головами, рассеялся и вновь образовался туман, но все это осталось ими незамеченным. Болото вновь погрузилось во тьму, и Вурд открыл глаза, размял онемевшие руки. Ветер замер, воздух выглядел горячим, но таковым не являлся, напротив, он стремительно остывал. Во всем чувствовалось беспокойство, постепенно из омута восставали тени, которые вели себя как-то необычно и достаточно осознано.
В их бесформенных силуэтах проявлялся некий отличающих их образ: у некоторых проявились черты лица прежнего носителя, предметы их одеяний, другие не выпускали из рук драгоценные им предметы. Одна из теней оставалась неподвижной, поэтому с легкостью можно было рассмотреть пистолет, который она держала у своего виска. Теперь они представляли собой меньшую угрозу, так как, увидев то, что их связывает с жизнью, путники могли догадаться, что каждая из них ищет в своей жертве, что может быть послужить для нее зацепкой.
Варя старалась рассмотреть как можно больше деталей, ей хотелось разгадать, какие именно воспоминания могут храниться в этих подающих признаки разума погребальных урнах. Их образы становились отчетливей, вскоре они напоминали актеров немого кино. Но они совершенно не взаимодействовали друг с другом, каждая из них была сама по себе и, быть может, даже не ведала о существовании себе подобных.
Остров тоже изменился, каждая травинка отряхнулась от влаги и поднялась дыбом. К его берегу прибило трухлявый плот, собранный из тончайших веток. В метре от девушки прошла призрачная бомжиха, опираясь на свои костыли, она ковыляла, как тучная птица. Ее интересовали пищевые и прочие отходы, ей хотелось хотя бы еще разик, одним глазком взглянуть на мусорный бак, ведь он некогда был источником ее жизненных сил. Таким огрызкам от человека еще при жизни хотелось оказаться в подобном месте, им не нужны были другие люди, сами себе они тоже не нужны. Она подошла к трухлявой софе и попыталась сдвинуть ее с места, но ее деревянная ножка сломалось, и попрошайка, чертыхаясь, пошла в сторону берега и растворилась в тумане.
Старый пень оставался на месте, но поверх него проявился призрачный контур ветвистой ивы. Ее листья касались воды, но никак не тревожили ее гладь. Варя подняла голову и ужаснулась увиденному: на могучих ветвях раскачивались трупы висельников. Каждый из них был тенью, неспособной высвободиться из петли. И все эти воспоминания в количестве тринадцати штук принадлежали женщинам, их многослойные юбки, как зонтики, кружили у девушки над головой. У самых корней ивы лежала дамская туфелька.
Вурд оставался неподвижным, смотрел прямо перед собой, сложив руки в молитве, Его губы едва заметно шевелись:
– Ну, же не бойтесь. – Демон улыбнулся. – Вам же интересно, кто и зачем пожаловал на ваше болото?
В небе раздался птичий крик, и туман, как по волшебству, исчез: на противоположной стороне болота на серо-зеленном берегу в камышах стояли две тощие цапли, которые вмиг перевоплотились в двух полуобнаженных девиц. Рассмотреть их лица было невозможно, их скрывала рябь, они были смазаны, черты их губ и глаз постоянно менялись. У них были длинные руки и ноги, плечи, ключицы и ребра торчали наружу, проступая через мертвецки бледную, покрытую мурашками кожу. Их грудь скрывали черно-зеленые волосы, прилипшие к телу и стелящиеся позади них по мокрому берегу. На поясе у них их были повязки из оборванной черной ткани.
– Сестрицы, вы, должно быть, не первый день на болотах, – Вурд заговорил с ними первым. – А потому знаете, что не всякий путник последует за вами в пучину болот, кто-то может, напротив, самих вас увести за собою в погибель.
– Кто это? – шепнула Варя.
– Нимфы, кикиморы, как тебе будет угодно. – Вурд поднес указательный палец к губам и велел Варе помалкивать. – Они невинные, но озлобленные на весь мир девы, не нашедшие себе покоя, но все еще ищущие путь к нему через эти болота.
– А зачем ты говоришь с ними? – Варя поняла, что совершила ошибку, задав Ему еще один вопрос, и решила уйти на другую часть островка, чтобы вновь не встревать в их разговор.
Как только Варя отошла от Демона на расстояние примерно пятнадцати шагов, нимфы, вновь обратившись цаплями, перебрались к Нему на берег. Покойница старалась скрыть свое недовольство, а потому прислонилась спиною к пню и села на его корни, отвернув голову в сторону ничем не примечательной топи. Но она продолжила прислушиваться к их разговору.
– Найдите мне его и приведите сюда. – Вурд говорил грозно и сердито. – Если он осмелится не повиноваться моей воле, проигнорирует мое требование, то напомните ему о том, что его драгоценная жемчужинка все еще со мной и по-прежнему принадлежит мне.
Нимфы застрекотали, как саранча, и принялись спорить между собой, после Вурд, видимо, поняв, что они Его не понимают, продолжил разговор с ними на неизвестном Варе языке, зато им владели таинственные духи болот. Когда Демон договорил, они обратились птицами и разлетелись по разным сторонам. Он не стал подзывать к себе Варю или же подходить к ней – она Ему наскучила, а внутри у Него все противилось близости с ней. Он уже сотню раз пожалел о том, что девушка с Его же подачи питает на Его счет какие-то глубокие надежды, и слепо желает быть рядом с Ним, невзирая на всю опасность, подстерегающую ее на пути. И Варя чувствовала это. На ее глаза навернулись слезы, и она была не в силах их сдержать. Засыпая, положив голову на мшистые корни пня, последнее, что она видела, это то, как над ней нависла худющая тень и коснулась ее лба.
Покойница встрепенулась, резко распахнула глаза, но была уже не на болотах, а в Городе 1303. Варя стояла посреди спальной комнаты с высокими, длинными окнами, с видом на небоскребы и мерцающие огни большого города, охваченного восстанием. Она бросила взгляд вправо и увидела, что на подоконнике сидит Аня Цвигун, облаченная в длинное красное шелковое кимоно. Она собрала под себя ноги и, кажется, совсем не заметила Вариного присутствия. Покойница сделала пару шагов, и наступила на подарочную упаковку от цветов и ленты, зашуршавшие у нее под ногами. Аня повернула в ее сторону голову и посмотрела на нее белыми, незрячими глазами:
– Дорогой мой, Долгожданный! – Она бросилась к Варе навстречу, но резко остановилась. – Это не Ты! Кто здесь?
– Ты кого-то ждешь? – гневно спросила Варя.
– А-а-а! Это ты! – Никогда раньше она не выглядела такой самодовольной и надменной. – Он предупреждал меня о том, что ты вернешься, чтобы все испортить, чтобы помешать мне! Но это все принадлежит мне одной!
– И что же тебе принадлежит? – Варе захотелось ее удушить.
– Этот величественный город! Все его сады, скверы и улочки – все, что вокруг нас, скоро станет моим. Осталось только завершить пару штрихов. И ты не имеешь права претендовать на мой трон, самозванка!
– О каких садах идет речь? – удивленно спросила Варя.
– А ты выгляни в окно! И ты сама увидишь, как ветви тополей рвутся к небу, как прекрасны яблоневые цветы, уже осыпающиеся на тропинки бульваров.
Варя подошла к окну, но все, что она увидела – это была разруха, апокалипсис. Дома были охвачены пламенем, витрины магазинов выбиты, на улицах толпились мертвецы, вооруженные бейсбольными битами и кусками арматуры, то и дело во тьме дворов мелькали искры пулеметной очереди. Ни о каких садах не могло идти и речи, кругом серость и небо, затянутое кровавыми облаками, висящими прямо на уровне окон Аниной квартиры.
– Ты что, не знаешь, что происходит на улице? – спросила ее Варя.
– Революция, я, полагаю, – Аня коварно ухмыльнулась. – Меня же надо как-то привести к власти, не может же Дева Света сама ввязаться в кровопролитие и разжечь гражданскую войну.
– Ты уже в него ввязалась! И кто сказал тебе, что в твоем царстве есть сады и прочие красоты?
– Вурджел. – Анино лицо озарилось светом, и она потеребила свое кольцо с бесконечностью, надетое на безымянный палец. – Он единственный, Кто ничего от меня здесь не требует, а только оберегает советом и дает мне надежду на новую жизнь, которая становится для меня все более реальной и значимой.
– Так это Он говорит тебе, что за окном все прекрасно! Небось, рассказывает о голубом небе над головой, о теплых летних вечерах, которые так приятно встречать в квартирке с видом на парк.
– Кому-то приходится говорить мне о том, что меня окружает и где я нахожусь.
– Да, кому-то, но не Ему. – Варя потупила взгляд. – И, видимо, это придется сделать мне.
– Не надо! – Аня попыталась ее оставить. – Я не поверю ни единому твоему слову. А если ты собираешься сделать это мне назло, то знай, что в тебе говорит ненасытная и неуемная ревность, ты не можешь смириться с тем, что Ему нужна я, а не ты.
