Текст книги "Терпение (СИ)"

Автор книги: Анастасия Дмитриева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

          Олег пришел за ней на следующий день, долго наблюдал, как жена отрывает доски от кухонных окон, наконец, приблизился, чтобы помочь.

          – Не надо! – сухо остановила его Наталья, когда он положил руку на доску.

          – Наташка, не чудила бы ты! – проговорил Олег, убирая руку.

          – Да кто чудит? – Наталья вытерла ладонью запотевшее лицо, – Уж отчудилися… Теперь все, дай пожить спокойно…

          – А кто тебе мешает?

          – Ох, Олег, не надо со мной разговоры разговаривать только, все уже. Поздно.

          – Что ты людей смешишь на старости лет? – нервно усмехнулся Олег, – Что ты кому доказать хочешь?

          – Ничего и никому. И вообще – мне наплевать на людей. Мне пожить бы чуть-чуть… Понимаешь? Просто пожить. Ничего больше не надо. Просто тебя не видеть, отдохнуть… – Наталья присела на завалинку, расправив подол халата, – Ты же знал, что я уйду.

          – За что же ты меня ненавидишь так? – Наталья видела, что у мужа задрожали руки, – Что ты за баба такая? Другая бы ноги целовала, ведь все тебе простил…

          – Простил? – перебила его жена? – Начинается опять! Простил он меня! Ни одной целой косточки, ни живого местечка на мне не оставил, все стулья об меня переломал! Простил он! Не люблю я тебя, не могу! Понимаешь ты это? Ради детей только терпела, не могу больше! Всю кровь ты мою выпил, все, хватит!

          – Значит, не вернешься?

          – Нет, Олег. Можешь убить  меня, но к тебе я больше не вернусь, ни за что! – твердо проговорила Наталья.

          – Как знаешь… – шепнул Олег, Наталья увидела, что в глазах у него блеснули слезы, и брезгливо отвернулась от него.

***

          В этом году Нюрка поступила в университет, на педагогический факультет. Хоть Надежда и пыталась втолковать дочери, что лучше уж на бухгалтера пойти учиться, или на юриста, но Аня никого не послушала, сдала экзамены, получила место в общежитии, и остаток лета пыталась представить, как это она теперь будет жить в Твери. Она совсем перестала общаться с Любкой, потому что не знала, как сестра отнесется к тому, что Роська теперь ухаживает за ней.

          Любка же старалась не думать об этом. Она помогала Юле, которой еще трудней стало, когда в сентябре у них с Пашкой родился Сережка. Пашка по такому случаю угостил чуть ли не всю деревню, накупил жене, сестрам и матери подарков,  а к ноябрю созрел для венчания. Так получилось, что сначала окрестили Сережку и Асиного Костика, а на следующий день венчались Паша с Юлей.

          В этом году ноябрь был морозный, уже выпадал снежок, таявший с неохотой, воздух был прозрачный, звонкий. На венчание собрались родственники, друзья, соседи, так что храм наполнился, как бывает только на Рождество и Пасху. В длинном светло-сиреневом платье, с высокой прической, со скромным белым букетиком в руках, Юля, стройная, красивая как будто  сошла со старинного портрета, и казалось, что это одна из сестер Бакуниных венчалась морозным ноябрьским утром со своим возлюбленным. Любка училась петь на клиросе и сегодня с особым чувством старательно подпевала матушке Ольге.

Тихие не скорбные слезы заблестели на глазах женщин, когда отец Олег, взяв венец, перекрестил им Павла и дал ему целовать образ Спасителя, прикрепленный к передней части венца.

– Венчается раб Божий Павел рабе Божией Иулии во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

После священник благословил Юлю ее венцом.

– Венчается раба Божия Иулия рабу Божию Павлу во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

          Когда священник отпустил молодых на брачный пир, и церковь опустела, Любка, задержавшаяся, чтобы убрать на место ноты и погасить свечи, услышала высокий звон недавно установленных колоколов. Она радостно перекрестилась, и сердечко ее зашлось в томительной надежде, что когда-нибудь для нее с ее женихом зазвонят на Прямухинской колокольне…

          После нешумного скромного застолья у Паши с Юлей, Любка возвращалась домой с Нюркой, приехавшей из Твери специально на свадьбу брата.

          – Как тебе в общаге живется? – спросила у сестры Любка, пряча от холода руки в рукава.

          – Да непривычно как-то. Домой все время охота, – пожала плечами Аня.

          – Роська-то хоть приходит к тебе? – неожиданно для самой себя спросила Любка.

          – Приходит, – почти шепотом ответила Аня, ежась то ли от холода, то ли от вопроса.

          – Ты не думай, Нюрка, если он тебе нравится, я ничего такого… Он парень хороший, я даже рада буду, если у вас сладится с ним.

          Нюрка удивленно посмотрела на сестру.

          – Да я честно тебе говорю, – улыбнулась Люба. – Ты не думай ничего такого… Если у нас не сложилось, тебе-то до этого что?

          Они подошли к своей калитке и остановились.

          – Ты  вправду не обидишься? – спросила Нюрка, не поднимая глаз.

          – Да не обижусь я. Ты-то тут при чем? – Люба вздохнула, – А он тебе самой-то хоть нравится?

          – Очень, – шепнула Аня. – Только, как же ты-то?

          – Я-то? Знаешь, мне как-то даже дышать легче стало, как все разрешилось у нас. Хуже нет ничего, как ждать… А что дальше будет – пусть как будет, знаешь, как в жизни все меняется быстро…

***

В этом же морозном ноябре Ася окончательно поняла, что с Колькой она жить не может. Но что сделать, чтобы прекратить эту пытку, не знала. Она все ходила вокруг мужа, но заговорить с ним не могла.

– Что-то ты опять надумала? – спросила, наконец, мама.

– Разойтись с ним хочу, – честно призналась Ася.

– Дура, – покачала головой Анна. – Лучше мужика не найти тебе.

– А мне, может, не надо лучше! – с вызовом сказала Ася.

– Тебе чужого мужика надо, да? По клетям с ним шарахаться?

– Мама! – с обидой вскрикнула Ася.

– Что, мама? – Анна хлопнула рукой по столу, – Ты о сыне подумай, какая ж ты дура у меня!

– А обо мне кто подумает?

– А о ком Колька думает, когда деньги зарабатывает, да с сыном нянчится,  пока ты за Лешкой бегаешь? О ком он думает, когда ночами все курит на крыльце?

– Да уж не обо мне… – усмехнулась Ася.

– А о ком же? Что ты мелешь?

– Говорю, что знаю… – Ася пожала плечами, – Это ты со стороны смотришь, а я-то знаю.

– Что-то вы намудрили, – покачала головой мама. – Только я тебе одно скажу – с Колькой живи.

Ася психанула и, накинув куртку, выскочила на улицу. Она дошла до магазина, заглянув в который облегченно вздохнула – за прилавком стояла Любка, с которой Асе почему-то захотелось поговорить сейчас. Она переждала, пока отоварится пара покупателей, и, облокотившись на прилавок, спросила «Че-то ты не заходишь к нам?».

– Да некогда Ась, – пожала плечами Любка.

– Чем так занята?

– Работаю, Юльке помогаю, петь учусь…

– Молодец ты…

– Ну, а ты что маешься?

– Да так, маетно как-то.

– Похоже, что с Колькой у вас не больно-то хорошо все? – спросила Любка, тоже облокотившись на прилавок.

– Да уж, небось, все в курсе… – поджала губы Ася, – Разбежимся мы, наверное.

– Аська, не дурила бы ты… Чего тебе еще надо? Думаешь, лучше будет? А Лешка твой что?  С глаз долой – из сердца вон…

– Н и что же, Ромка-то у тебя уже из сердца вон? – с улыбкой спросила Ася.

– Ну, во-первых, он у меня с глаз не долой, они же с Нюркой вроде того, встречаются… А потом, знаешь, Ася, все так меняется в жизни, сама не успеваю понимать, как так получается… Бывает ведь такое, что живешь рядом с человеком, и не замечаешь его, а потом…, – Любка тряхнула головой, – да ладно, ерунда все.

– Значит, с Ромкой все решено у вас?

– Давно уже… И Проехали, и забыли.

– Как бы нам с Колькой и проехать, и забыть… Я с ним жить не могу. Хоть бы кто увел его, что ли… – говорила Ася, рисуя пальцем по прилавку, – Тебе не нужен мужик случайно?

– Я смотрю, тебе совсем делать нечего, – выпрямилась Любка. – Ты его еще на рынок свези, может, кто купит…

– Эх, Любка… Мне теперь из себя пай девочку строить нечего… Таких я делов наворочала… – Ася покачала головой, – гадина я…

– Ну, это ты хватила…

– Знаю, что говорю, – перебила ее Ася, – я ведь и тебе, походу, дорогу-то перешла…

– Интересно, – Любка наклонила голову набок, – Когда это?

– А, – махнула рукой Ася и выпрямилась, –  пойду я… Чего зря болтать, ты же у нас правильная, воспитывать будешь…

Любка хотела что-то возразить, но Ася развернулась  вышла из магазина.

А в начале декабря Ася проговорилась Коляну, что беременна, и что она приняла решение делать аборт. Они сидели за столом друг против друга, и он пытался взять ее за руки, но она все время убирала их.

– Ася, не надо, что ты… – просил ее муж, – Ведь и мой ребенок же, как же ты одна решила так?

– Вот ты тогда и рожай, – резко ответила она. – А меня задолбало уже все – тошнит, потом пузо опять это, потом пеленки…

– Ась, ну ребенок же…

– Да какой там ребенок? Говорят там так – сопля еще…

– Твой ребенок, наш! – разгорячился Колька, – Ну неужели тебе не жалко?

– Маленько жалко… – кивнула Ася. – Но я тебе честно скажу… Я от тебя рожать не хочу… Понимаешь?

– Понимаю… – сразу как-то стих Колька, – ты тогда от себя роди,… что я тебе такого плохого сделал, что ты меня так ненавидишь?

– Все, Колька! – замазала она на него руками. – Даже и говорить не хочу больше. Ты мне ничего плохого не сделал, я знаю, что я против тебя овца паршивая, но рожать не буду. Решено. Завтра еду в больницу, и забудем это.

– Ты моего ребенка убить хочешь! – снова закричал Колька. – Как так – решено? Я не позволю!

– Как это ты мне не позволишь? – зашипела на него Ася.

– Если ты аборт сделаешь, я тебя убью… – решительно сказал Колян, поднялся и начал одевать  сапоги.

– Не убьешь! Я знаю, ты мочалка потому что…

Колька только злобно что-то буркнул себе под нос, схватил куртку и выскочил из избы.

Ася уткнулась лицом в стол и зарыдала. Ей на самом деле даже жалко и страшно было делать аборт, но она не хотела ребенка от Коли. И не хотела его именно сейчас, потому что надумала все же принять предложение Лешки и уехать в Тверь.

На улице Колька встретил тетку Анну с коляской – они возвращались с прогулки.

– Коленька, что ты? – тихо спросила Анна.

– Вы у Аськи паспорт отберите, или чего там еще… – проговорил он, одевая кутку, – она аборт ведь делать надумала… Не давайте ей…

– Охти! – воскликнула Анна, – Вот ведь до чего дошло…

– Вот так…

– А ты-то куда, Коленька? – дотронулась до его рукава Анна.

– Да мне уйти счас лучше а то подерусь опять… – честно признался Коля, и пошел к дороге.

– Николаш! – окликнула его теща. – А твой хоть ребенок-то?

– Мой, – не останавливаясь, ответил Коля.

Он хотел зайти к Паше, чтобы предупредить его, что будет ночевать у матери в Коростково. Уже почти год, Паша с Колькой работали вместе в Твери на лесопилке, в одну смену, поэтому ездили на работу тоже вместе. По пути к Паше он проходил мимо магазина, из которого вышла Любка и, увидев его, остановилась как вкопанная.

– Привет, – как-то ошалело сказала она. – Я как раз к вам иду.

– Привет, – хмуро ответил Колька, – Аська дома.

– Да я к тебе вообще-то, – Любка подошла поближе.

– Чего? – удивленно приподнял бровь Колька.

– Кольк, тут это… – Любка вздохнула, мысленно обругала Маринку, которая заставила ее говорить это Кольке, – батя твой помер ведь…

 – Ни че се… – помолчав, выдавил из себя Колька.

– Вот так… – с жалостью проговорила Любка.

***

После того, как Наталья ушла жить в Коростково, Олег запил и умер, видимо, от некачественного спирта, что было не единичным случаем. Коля пришел к ней вечером, устало облокотился на дверной косяк, и сказал, что Олега больше нет. Наталья шумно выдохнула и покачала головой.

– Чего теперь делать-то? – как-то по-детски спросил сын.

– Хоронить…

– Ма, я у тебя седня останусь… – тихо проговорил Колька и сел на порог.

– А Ася как же?

Колька только махнул рукой. Наталья села на лавку у стола, поправила волосы, снова шумно вздохнула.

– Ма, а ты аборты делала? – вдруг спросил сын.

Наталья вздрогнула.

– Ты что это? – испугано спросила она, – Чего такое спрашиваешь?

– Аська аборт хочет делать… – тяжело проговорил Колька.

– Почему?

– Не знаю. Говорит, что от меня рожать не хочет… Я же и поколачивал ее маленько… На вас с батькой смотрел, думал, сам так никогда не буду… И вот – стал…

Наталья поднялась с лавки, подошла к сыну, положила ему на голову руку, стала гладить волосы.

– Сынок, тяжело тебе, значит… Ведь не любите вы друг друга…

– Нет…

– Что же вы наворотили… Хоть бы кто любил – другое дело…. Можно было бы еще жить…

– Тебя вот батя любил… – Колька посмотрел на мать, но тут же отвел глаза, – все равно жизни не было никому. Вот я и подумал, раз так трудно с любовью с этой, лучше уж так… просто, когда никто не любит….

– Господи! Коленька, – Наталья прижала к животу голову сына, – да как же так жить, без любви-то? Зачем ты на муку такую пошел?

Колька молчал, и Наталья, проводя рукой по лицу сына, почувствовала на своей ладони его слезы…

Пока Колька готовился к похоронам отца, Ася сделала аборт. На следующий день после разговора с мужем, она собрала сумку, поцеловала еще спящего Костика в носик и тихонько выскользнула из дома. Когда проснулась тетка Анна – было уже поздно, она побежала за дочерью, но той уже и след простыл.

Колька копал могилу, заказывал гроб, а Ася лежала на холодной койке, смотрела в потолок и чувствовала внутри себя пустоту. Она все-таки убила ребенка. Она поняла, что аборт – это убийство, в тот момент, как совершала его, почувствовала крик внутри себя, немой крик своего ребенка, невинной души, жалкого комочка, ставшего ненужным своей матери, метавшегося в ее животе перед тем, как быть разорванным на мелкие кусочки. Она смотрела на серый больничный потолок и чувствовала, что вместо утреннего токсикоза в ней просыпается ненависть к себе, к своей жизни, ко всему окружающему миру… Ее муж хоронил своего отца, она убивала их ребенка…

Ася вернулась как раз на поминки. Почерневшая, высохшая, она прошла вдоль поминального стола до того места, где сидел Коля со стопкой в руке. Он собирался ее выпить, когда в дом зашла Ася, и теперь так сидел, не зная, что делать.

Над столом повисла тишина, которую нарушила Наталья.

– Асенька, садись, я счас, тарелку тебе… – Наталья вскочила, побежала на кухню, загремела там посудой.

Кто-то молча освободил ей стул рядом с Колькой, который по-прежнему сидел, не шелохнувшись.

– А мама где? С Костиком? – спросила она у мужа каким-то не своим голосом.

Колька медленно повернулся, осмотрел ее с головы до ног, как будто не узнавал, и снова уставился куда-то в стол.

– У нас они, – ответил ей Роська, сидевший напротив.

Наталья молча поставила тарелку перед Асей, положила вилку.

Ася наконец села. Колька опустошил свою рюмку, молча поднялся и вышел из избы. Ася опустила голову, слушая, как кто-то вышел за Коляном.

На крыльце Колька дрожащими руками достал сигарету.

– Что это ты? – спросил у него, вышедший следом Паша.

Колька закурил и сел на ступеньку. Паша сел рядом.

– Она ведь аборт сделала… – тихо проговорил Коля.

– А ты знал?

– Я просил не делать…

– Ясно…

Они помолчали какое-то время.

– Я убью ее наверное… – вдруг сказал Коля.

– Ты погоди со всем этим… Остынь… Видел, какая она? Ей тоже, небось не радостно…

– Я ее больше не вижу, – с закрытыми глазами проговорил Коля.

          Вечером, когда все разошлись, за столом сидели Коля и Ася. Тетка Анна с Натальей повезли Костика домой, а Ася сама решила остаться с Колькой. Ей может быть даже хотелось, чтобы он убил ее.

          Они сидели рядом, смотрели в стену напротив, Ася теребила залитую красным скатерть.

          – Я здесь буду жить, – так неожиданно заговорил Коля, что Ася вздрогнула.

          – А я?

          – Костик будет жить со мной. Ты – как хочешь… – медленно проговорил Коля.

          – Тебе все равно, где я буду жить?

          – Да.

          – Но сюда жить пустишь?

          – Да.

          – А убивать будешь?

          Коля посмотрел на Асю, пожал плечами.

          – Я бы развелся с тобой, да Костика жалко… Да и тебя тоже…

          – Меня жалко? – удивленно посмотрела на него Ася. – И теперь жалко?

          – И теперь… – опустил голову Колька, – Теперь может быть еще больше…

          – Ты простишь меня?

          – А тебе надо, чтобы я тебя простил?

          – Это был и твой ребенок… – Ася закрыла лицо ладонями, – Он живой был… Я чувствовала…

          Колька молчал.

          – Значит, не простишь? – сквозь слезы спросила Ася.

          – Сейчас – нет…

          Викуля приехала только на следующий день после похорон. Ее привез Денис – сначала отвез на кладбище, потом домой, где были мама и Колян.

          – Здравствуйте, – Наталья протянула руку Денису.

          – Добрый день, – от Дениса пахло туалетной водой и кожаным пиджаком.

          Колян молча протянул ему руку и жестом пригласил за стол.

          – Что ж ты вчера не могла приехать? – спросил он у сестры, когда все расселись.

          – Да только вчера вечером и узнала. Леха дозвонился, мы уезжали, там связи не было, – пряча глаза, стала оправдываться Вика.

          – Понятно все, – сухо проговорил Коля, разливая по рюмкам водку.

          – Ладно, давайте помянем, – тихо проговорила Наталья.

          – А Аська где? – спросила Вика, выпив.

          – В Прямухино, вещи собирает, – закусывая, ответил Коля.

          – Уезжает, что ли?

          – Мы здесь жить будем…

          – Понятно, а я как же? – спросила Вика.

          – А что, ты разве будешь в деревне жить? – спросил Колька, вопросительно глядя на Дениса.

          – Ну вообще-то это и мой дом тоже… – раздраженно пожала плечами Вика.

          – Если будешь в нем жить – живи, я уйду в дедкин дом. – Равнодушно ковыряя вилкой в салате, ответил Коля.

          – Вика, ты можешь в Коростково жить. Хоть со мной, хоть дедов дом тебе наладим, если, конечно, будешь жить-то… – сказала Наталья, поглаживая руку дочери.

          – Понятно, вы, значит, за меня все решили, да? – обиженно проговорила Вика.

          – Да мать же твою!– выругался Колька, со звоном бросив вилку на стол, – Что тебе неймется? Хоть во всех трех домах живи, только от меня отстань!

          – Чего ты завелся-то? – взвизгнула Вика. – Не надо мне дом твой!

          – А чего тогда мне сидишь мозги крутишь? – Тоже закричал Колька.

          – Да ладно вам обоим! – попыталась перекричать их мама, – Что вам делить? Свои же все!

          – Да пошла она, –  махнул рукой Коля и вышел из избы.

          – Мам, ну че он в самом деле? – со слезами спросила Вика.

          – Ты не обижайся на него, Вика, не ладится у него с Асей-то… – вздохнула Наталья.

          – Ясно, если она с Лехой все крутит… – согласилась Вика.

          – А вы в Твери жить  будете? – осторожно спросила Наталья, глядя на Дениса.

          – Ну да… – Вика опустила голову.

          – Хорошо… Денис, а Вы чем занимаетесь?

          – Строительством, – сквозь зубы проговорил Денис, – Пойду я покурю, – и тоже вышел из дома.

          – Ма, не любит он расспросов этих… – прошептала Вика, когда он вышел.

          – Понятно все… – вздохнула Наталья.

          – Чего тебе понятно? – раздраженно спросила Вика.

          – Что жениться вы не будете с ним…

          – Тьфу ты, – Вика отвернулась от мамы и куда-то в угол буркнула, – Началось…

          – Да живи, как знаешь… – спокойно пожала плечами Наталья, поднимаясь.

          – Да счас все так живут!

          – Ну, все мне не интересны, – собирая посуду со стола, сказала Наталья.

          – Мам, не начинай ты…

          Вдруг Наталья с грохотом уронила тарелки на стол и закрыла лицо руками.

          – Ты чего? – испуганно вскочила Вика.

          – Господи! – заплакала Наталья, – Какие ж вы горемычные! Я думала, хоть вы счастливые будете, да как вас от беды-то убережешь, если вы сами в силки лезете…

На крыльце молча курили Колян с Денисом.

– Пойдем-ка, – вдруг позвал Дениса Колька и спустился с крыльца.

– Куда это? – Денис пошел за Коляном.

Они повернули за дом, дошли до сарая, Колька толкнул дверь и показал в темноту.

– Там вот Илюха повесился, – хрипло проговорил он.

Денис молча смотрел в сарай.

– С которым Вика жила, – пояснил Колька.

– Я знаю, – кивнул Денис, – Только что ты этим хочешь сказать?

– То, что на его месте мог быть любой  другой…

***

          Чувство вины пред Коляном, перед убитым ребенком, заставило Асю переехать к мужу в Мытницы.

          Коля уехал на работу, Ася с сыном осталась одна. Ей было тяжело, хоть и мама, и свекровь приходили к ней на целый день, она томилась дома, уходила за деревню, плакала, вгоняла себя в еще большую тоску. Душа ее погружалась в такой мрак, что глаза не видели солнца, хоть погода и стояла морозная, солнечная, но Асе казалось, что она уже никогда не сможет улыбаться. Она только снова и снова прокручивала в голове прошлое, пыталась понять, когда и в чем так страшно ошиблась, почему рухнул ее мир. Иногда она пыталась представить, каким бы родился ее ребенок, кто бы это был – мальчик или девочка… Кончилось тем, что вернувшийся с работы в пятницу вечером Колька, дома застал только свою мать с Костиком. Наталья не смогла сказать, где Ася. Колян сначала не хотел искать жену, но Наталья упросила его дойти до Прямухино.

          Ася была у Маринки. Они втроем с Мишкой пили крепкий Маринкин самогон, закусывали вареной картошкой и солеными огурцами. Мишка первым сдался, начал засыпать еще за столом, потом ушел в переднюю избу, где заснул на диване. Под доносящийся из комнаты Мишкин храп, Ася хмуро призналась Маринке, что сделала аборт.

          – И на фига? – спросила Маринка.

          – Так уж получилось… Так что у меня сегодня поминки по ребенку…

          – Че ты, с мужем живешь, дом есть, Колян работает… Знаешь, как я родить хочу… А ты – аборт…

          – Да, че-то я везучая на залеты… – покачала головой Ася.

          – Походу ты и замуж по залету вышла?

          – Да, – махнула рукой Ася, – как я замуж вышла – врагу не пожелаешь…

          – Нормальный мужик, че ты? Ладно бы алкаш какой…

          – Нормальный… Сволочь он, вот кто! – неожиданно закричала Ася. – Все же ведь знал, сам же говорил, что понимает все, что все нормально будет! А сам колотит меня!

          – Ну, – заулыбалась Маринка, – тебя лупить – святое дело… Прямо из мужниной постели к Лехе в клеть бегать… Это тебе еще повезло, что Колян у тебя жалостливый такой, а вон,– она кивнула в соседнюю комнату, – Мишка тебя бы вообще удавил, это к бабке не ходи – точно!

          – А вот мне интересно… – наклонив голову набок, спросила Ася, – кто это видел, кто растрепал-то про клеть вообще?

          – Как кто? – Маринка рассмеялась, – Ну ты даешь! Да Леха и растрепал, с Викой на пару…

          – Не может быть этого, чего ты треплешь, не знаешь если! – Ася махнула рукой, задела стопку, самогон разлился по вытертой, разрезанной местами клеенке, постеленной на столе.

          – Да ладно тебе… От кого еще-то знать? – наблюдая за растекающейся лужицей проговорила Маринка.

          – А вообще-то это вы все и виноваты…

          – Чего это еще? В чем? – Маринка удивлено уставилась на Асю.

          – А в том, что мне про Леху не сказали. Ведь все знали, что он с другой там в городе крутит шашни-то… Хоть бы одна сволочь мне сказала… Я же ведь думала, что он на мне жениться-то хочет… Как дура уши развесила… Что, кишка тонка была у Любки мне сказать? Теперь стоит, смотрит на меня, осуждает. Святоша, мать ее… – Ася плакала, ожесточенно вытирая слезы, но они набегали снова и снова.– Хоть бы пожалел кто… Все только жить учат, задолбали уже.

          – Ну так Колька тебя жалеет… – вставила Маринка.

          – Да ненавижу я его! – закричала Ася так, что даже Мишка перестал храпеть, – Противно мне от него! Тряпка он, мочалка!

          – Да что же тебе надо-то? Лешка твой мужик, да? По бабам таскаться, это мужик? – тоже закричала Маринка.

          – Ты не трогай Лешку! Я сама все! Сама! К нему бегаю, как дворняга, подачки жду! Сама, ясно?

          – Да уж, яснее некуда, – усмехнулась Маринка.

          Почти сразу после ее слов, в избу зашел Колян, наполнив кухню морозным воздухом.

          – Фу блин, хоть топор вешай у вас тут, – тихо проговорил он, усаживаясь на приступку. – Чего орете так – на улице вас слышно.

          – Коленька, ты садись, выпей с нами. – Заискивающе проговорила Маринка.

          Колька поднялся, подошел к столу, из пластиковой бутылки плеснул себе самогонки в Асину рюмку, выпил и снова сел на приступку.

          – Давай,  одевайся, домой пошли, – сказал он Асе.

          – Не пойду я с тобой! – крикнула Ася.

          – Я тебя спрашивать не буду. Сказал – пойдешь! – спокойно, глядя себе под ноги, проговорил Колян.

          – Да пошел ты! – нервно засмеялась Ася.

          Тогда Колька  нашел на вешалке ее куртку, схватил Асю за руку и начал выволакивать из дома.

          – Руки убери свои! – закричала Ася.

          – Хватит орать, домой пошли, – с этими словами Колька вытолкал Асю из избы.

          Уже на крыльце их догнала Маринка.

          – Сапоги-то ее! – она протянула Кольке сапоги.

          Он молча взял сапоги, сунул их вместе с курткой подмышку, не выпуская Аси, и потащил ее по дороге. Так, босую и без куртки, он тащил ее по морозу до Лопатино. Иногда Ася вырывалась, падала на заснеженную дорогу, но Колька тут же поднимал ее и тащил дальше. Несколько метров даже протащил её волоком.

          – Дай хоть одеться, урод! – закричала Ася уже в Лопатино.

          Видимо на морозе уже стал проходить хмель, ее стало трясти. Колька бросил ей сапоги и куртку, подождал пока она оденется. Потом схватил снова и потащил в Мытницы. Ася уже поняла, что ей не вырваться от него, и всю дорогу крыла его матом. Домой он не стал ее затаскивать, завел в сарай и только тут отпустил. Ася упала и испуганно стала отползать от него.

          – Ты что? – хрипло спрашивала она, – Что ты? Не надо… – Хмель прошел совсем, ей было страшно.

          Колька молча запер дверь и сел на пол. В сарае стало совсем темно, только луна немного светила в маленькое оконце над входом. Он закурил, осветив на мгновенье себя огнем зажигалки. В тишине слышалось частое дыхание забившейся в угол Аси. Она смотрела на то потухающий, то вспыхивающий в темноте красный уголек сигареты и покорно ждала, что Колян будет делать дальше. Но он выкурил сигарету, потушил ее, и продолжал сидеть молча. Наконец он достал из кармана фонарик, зажег его и  положил на пол, направив свет на Асю.

          – Ну что, поговорим? – наконец спросил он.

          – Выключи, – закрываясь ладонью от света, попросила Ася.

          – Обойдешься. – Колька встал и подошел к Асе. – Может тебе еще кофе принести? – спросил он, склонившись  над ней.

          – Что ты хочешь от меня? – охрипнув толи от страха, то ли от крика тихо спросила Ася.

          – Я хотел от тебя ребенка, – делая паузы после каждого слова, проговорил Коля, – Я хочу, чтобы ты любила Костика. Чтобы жила честно. Я говорил, что убью тебя, если аборт сделаешь? Так вот, Ася, я тебя убью…

          – Не надо, пожалуйста, Коля, я все для тебя сделаю, что только захочешь, я ноги твои целовать буду, не надо! – испуганно заговорила Ася.

          – А мне не надо ноги целовать! Мне вообще от тебя больше ничего не надо!

          Ася зашевелилась, пытаясь подняться, но Коля поставил на нее ногу, придавив к полу. Ася тихо застонала, Колька почувствовал, как горячей смолой разливается по телу ненависть. Он испугался, что и правда убьет жену, хотел отпустить, но почему-то не мог, только сильней наступал на нее.

          – Отпусти! – задыхаясь, захрипела Ася, видимо он наступил ей куда-то в грудь.

          Коля снял, наконец, с нее ногу, сделал шаг назад, и хотел уже выйти из сарая, как Ася неожиданно бросилась на него, стала бить ослабевшими руками. Он откинул ее от себя, Ася упала, но тут же снова поднялась и кинулась на него. Свет фонарика тускнел, видимо садились батарейки. Колька ударил Асю, потом еще и еще. Она уже больше не поднималась, но он встал на колени и продолжал бить ее. Сколько это продолжалось он не помнит. Фонарик погас совсем, когда Колька поднялся и, шатаясь, вышел из сарая.

          Наталья, уложив Костика спать, сидела на кухне, ждала сына. Когда он зашел в избу, она даже вскрикнула – такой он был страшный, помятый, злой.

          – Ты что? Дрался что ли? – спросила она, подбегая к нему, начала стаскивать с него порванную местами куртку.

          Колька прошел к столу и  сел на стул. Наталья с ужасом смотрела на его поцарапанное лицо, разбитую губу, трясущиеся руки в крови.

          – Николаша, что стряслось-то? – со страхом спросила она.

          – Я Аську избил, – срывающимся голосом проговорил сын, – В сарае. Пойди, посмотри, живая она хоть…

          – Да ты что? – заплакала Наталья, – Так сильно бил-то? Чтобы убить?

          – Не помню я. Может, и убил…

          Наталья выскочила из избы. Коля нашел в холодильнике целую бутылку водки, оставшуюся от поминок, открыл ее, выпил из горлышка, проливая на себя и на пол, поставил пустую бутылку на стол, прошел в переднюю, как был, не раздеваясь, упал на кровать и заснул.

          Ася стала бояться мужа, после того, как он ее чуть не убил. Она молчала при нем, старалась меньше попадаться на глаза, стала тише ходить и даже как-то сгорбилась. Тетка Наталья прятала от нее глаза, но Ася и так понимала, что она жалеет не ее, а Кольку. Сам он ни слова с тех пор не сказал Асе. Уехал работать, сказав матери, что вернется только к новому году.

          ***

          В конце декабря на Новый год в деревню приехала Нюрка. Она зашла в избу румяная, повзрослевшая, кинула к печке большую спортивную сумку и весело обняла Любку, которая как раз устанавливала маленькую елочку в трехлитровую банку.

          – Ура! Я дома! – весело пропела Аня.

          – У тебя каникулы уже? – Любка бросила свое занятие, уселась на табуретку посреди кухни и с интересом разглядывала раздевающуюся сестру.

          – Какие там каникулы! У меня четвертого уже зачет, и вообще – вся сессия впереди!

          – Фигово…

          – Нормально, зато потом, если сессию сдам, будут каникулы, чуть ли не месяц! – с этими словами Нюрка сняла шапку, и Любка ахнула – сестра остригла свои волосы, теперь они едва доходили ей до плеч. – Ну как? Здорово постриглась?

          – Вообще-то прикольно… – согласилась Любка, – А чего так решила?

          – Ну… – Аня смутилась, – Как-то помоднее что ли захотелось выглядеть… У нас там знаешь, какие девчонки!

          – А еще, наверное, захотелось Ромку удивить? – с улыбкой спросила Любка.