Текст книги "Терпение (СИ)"

Автор книги: Анастасия Дмитриева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

          – Да ладно тебе! – не выдержала, наконец, Маринка, – Ты тоже особо никого на свою не звал!

          Против этого аргумента Леха ничего не смог возразить.

          Уже у Маринки он принял добрую порцию водки, стыренной со свадьбы, вследствие чего начал приставать к хозяйке, которая, впрочем, сопротивляться не собиралась. Поэтому Лешка остался у нее еще на пару дней, так и не доехав до своего дома, тем более его там никто не ждал, бабушка его умерла два года назад. Вечером накануне предполагаемого отъезда в город, он попытался, правда, сделать вылазку в деревню. Свое взяла тоска по прошлому, захотелось увидеть Асю. И Маринка, подчиняясь чувству ревности, произнесла роковую фразу.

          – Иди-иди, одного сына схоронили, сделай ей другого, – проворчала она, глядя на него исподлобья.

          Что-то зацепило Леху в этой фразе, но он пока не мог понять, что именно. Он присел к Маринке на диван и внимательно посмотрел на нее.

          – Что смотришь? – усмехнулась она, и уже не смогла сдержаться, – Твой у Аськи сын-то был!

          – Костик? – шепотом спросил Леха, хотя уже все понял.

          – А у нее другого не было сына-то...

          – Точно, сходится, – подсчитал он в уме.

          – Да она сама мне сказала. И Колька, кстати, знал. И любил его, как родного. Больше Аськи походу. Ты только меня не выдавай, вообще-то не надо было говорить, – Маринка уже успела пожалеть, что проговорилась.

          Леха отмахнулся от нее, поднялся, прошел по комнате к окнам, потом вернулся к дивану.

          – Как же мне в голову-то не пришло это. Говорили же, что она по залету вышла за него. – Лешка покачал головой, – Ну дает Колян, я бы не смог.

          – Да уж, ты делал, Колян растил... Когда утонул Костик-то, его искали все долго, так думали, что Колян того, умом двинется, как он все его звал, звал... Потом сам ему могилу рыл. Ему мамка его, Аська все говорили, нельзя своим могилу рыть, а он – все равно, рыл... И потом гроб тоже опускал сам. И плакал. Страшно так...

          – Где его схоронили-то? – спросил Леха.

          – Так в Прямухино, где отец Колькин, знаешь, лежит? Вот рядом.

          – Понятно, – кивнул Леха и пошел к двери.

          – Давай-давай, скандаль, – равнодушно вздохнула Маринка и, нашарив на диване пульт от телевизора, щелкнула кнопку. Леха выходил из дома под звуки какого-то сериала.

***

          Ася отлеживалась дома после Ромкиной свадьбы. Кольки не было – можно было расслабиться. Он вообще в последнее время не баловал ее своим присутствием, что Асю не сильно огорчало. Кто-то застучал в дверь, она даже не повернула головы, и мама, кряхтя, пошла открывать. Когда из-за стены послышался мужской голос и в ответ мамино ворчание, Ася поднялась, накинула куртку, вышла в коридор и там ухватилась за стену, боясь упасть – мама ругалась с Лехой.

          – Что тебе нужно? – перебивая их обоих, из темноты коридора подала голос Ася.

          – Аська, я на минуту. Надо мне! – крикнул Леха.

          – Мам, ну ты иди тогда, – с трудом переставляя ноги, Ася вышла на крыльцо.

          Тетка Анна презрительно взглянула на Леху, хотела что-то сказать дочери, но лишь поджала губы и ушла в избу. Ася закрыла за мамой дверь и прижалась к ней. Леха долго разглядывал ее носки, халат, куртку, не решаясь посмотреть в глаза, боясь разочарования, которое все же наступило – Ася изменилась не в лучшую сторону, а грязные волосы и недавняя пьянка не придавали ей шарма.

          – Ну, что? Нравлюсь? – с вызовом спросила она.

          – Ты сама-то как думаешь?

          – Да что мне думать... – криво улыбнулась Ася, – Я же эта... рыба для акулы, да?

          – Ты о чем?

          – Забей! Закурить есть?

          Леха достал сигареты, дал одну Асе. Щелкнул зажигалкой. Пока она прикуривала, обратил внимание на ее грязные ногти, и презрение стало вытеснять жалость.

          – Пришел-то чего? – спросила она, затянувшись.

          – Ты что же мне про сына-то не сказала? – тоже закуривая, спросил Леха, – Правда это хоть? Или так – пьяная брехня?

          – Что он твой-то был? – спокойно спросила Ася, – Правда. Твой. Только, если бы он жив был, фиг бы об этом узнал, дорогой. Отец его Колька. Был.

          – Зря ты мне не сказала...

          – А то что? Ты бы меня не подкладывал под разных ублюдков там? Или может быть женился бы?

          – Я бы признал его, вот что... Своим бы признал...

          – Колян-то вот даже и не признавал никого, – улыбнулась Ася, – Просто любил... Понимаешь? Если бы он задумался хоть, я бы, может и тебе сказала, но он знал, что от тебя рожаю, и ни слова не сказал...

          – Ага, лупил только тебя...

          – А это уже не твоего ума дело, чистенький ты наш! – рявкнула на него Ася, – За Костю ни разу не упрекнул даже. Мужик потому что! Не то, что ты!

          – Какой мужик? Тряпка! – разозлился Леха.

          – Тебе не понять. Колька любить умеет, прощать умеет, он даже мне не изменяет! А ты, ты и есть тряпка, мне изменял, жене изменяешь! Детей своих не любишь! Пришел мне тут претензии предъявлять! Вали давай отсюда! Ненавижу! – развернулась и, дернув дверь, убежала в дом.

          – Ну, чего он приходил-то? – спросила мама.

          – Ничего, – заплакала Ася, – прогнала я его.

          Леха дошел до своего дома, завел машину и рванул на кладбище. Там он быстро нашел могилу Костика – к ней кто-то, видимо, Колян, прогреб тропинку. Он долго смотрел на фотографию на памятнике – сын был похож на Асю, но было в нем и какое-то едва уловимое сходство с его, Лешкиными, детьми. Потом он взял из машины коньяк, блокнот и ручку, списал с памятника года жизни Костика, и, вместо Колиных фамилии и отчества, написал свои.

          – Памятник тебе закажу, сын, – отпивая коньяк из горлышка, сказал он, – если бы я знал, что мой ты... Я бы тебе утонуть не дал, это все мамка твоя. Обиделась на меня... – Он обвел взглядом кладбище, увидел рядом чей-то крест, – вот и где Бог ваш? – обратился он к могиле под крестом, – Что это за Бог такой, который такое допускает? Не надо мне такого Бога! Семь лет пацану было! Какого же Ты допустил? – Кричал он уже на небо, – Какого же тебе от его смерти надо было? Удавил бы лучше Аську шалаву, за что пацаненка малого? Колькин? Да ни за что! Мой он, я тебе еще отомщу за это! – грозил он кулаком то ли невидимому Богу, то ли уже Кольке. – Одни уроды кругом!

          Он допил коньяк, бросил тут же бутылку, сел в машину и поехал в Тверь – заказывать новый памятник для сына. Но не доехал и до Торжка – машину занесло на гололеде, и пьяный Лешка не мог с ней справиться.

***

          На следующий день Вика принесла Асе новость о смерти Лехи. Они сидели на кухне, пили водку и молчали.

          – Колька-то где? – спросила Вика.

          – Не знаю я,– пожала плечами Ася, – Может, у мамки своей, – и добавила, – Приходил вчера ко мне Леха-то.

          – Зачем?

          -Да так... поругались мы с ним. Вот. – Ася провела ладонью по лицу, – Леха, Леха...

          – Ты лучше бы Коляна нашла, – Вика постучала пальцем по столу, – как бы он не срулил от тебя...

          – Куда он срулит?

          – Налево, куда еще.

          – К кому? – Ася оглянулась на дверь в комнату, в которой была мама и шепотом сказала, – Не может быть, чтобы у него кто-то был, он Любку все забыть не может.

          – А тебе в голову не приходило, что его уведут у тебя? – наклонив голову набок, спросила Вика, – он не железный, небось, ему-то тоже любви охота.

          – Кто? Кому он нужен? – Ася разлила остатки водки по стопкам.

          – А чего, мужик он нормальный! Получше некоторых!

          Ася улыбнулась, вспомнив, как вчера говорила примерно тоже про мужа Лехе.

          – Катька ему уже клялась в любви и верности, так что смотри! – наблюдая за Асиной реакцией, проговорила Вика.

          – Катька? Она же вроде как с Ванькой...

          – Это Ванька с ней носится, как с писаной торбой, а она на Коляна давно уже глаз положила.

          – И ты знала?

          – Догадывалась, – кивнула Вика, – а со свадьбы моей они вместе ушли, ну и потом Катька так загадочно мне все намекала, что с Коляном они то ли поговорили, то ли сговорились уже.

          Ася выпила из своей стопки и, не закусив, поднялась из-за стола.

          – Ты чего прыгаешь? – испугалась Вика, – Смотри, не навороти чего.

          – А я тебя спросить забыла, что мне делать, – огрызнулась Ася, выпила и из Викиной стопки, достала с печки валенки, стала одевать куртку.

          – Аська, брось, давай я к мамке схожу сама, может у нее Колян и правда,– засуетилась Вика.

          – Иди к мужу! – отмахнулась от нее Ася. – Я не Кольку искать.

          – А куда же?

          – Маринке волоса повыдергивать мне надо! – зло прошипела Ася.

          – А она-то тут причем? – удивилась Вика.

          – Она знает, причем, – и Ася вышла из избы.

          Вика выскочила за ней. Они вместе дошли до магазина и встретились с Аней и Маринкой. Вика выругалась, но с девчонками поздоровалась. Аня отвернулась, Маринка ответила ей.

          – У Ани день рождения сегодня! – сообщила она, – Вот мы соображаем.

          – С днем рождения! – буркнула Вика.

          Аня так и не повернулась, только молча пошла в направлении Маринкиного дома.

          – Аська, присоединяйся к нам! – предложила Маринка, – Викуль, тебя уж не приглашаю, сама понимаешь, именинница с тобой вряд ли дружить будет.

          – Да пошли вы! – Вика отвернулась.

          У Маринки Ася уселась за стол, ожидая, пока хозяйка нарежет колбасы, а Аня нальет в стаканы красного вина.

          – Ну, с днем рождения! – сказала она, когда все было готово, и, чокнувшись с именинницей, выпила до дна.

          – А я ведь тебя пришла убивать! – весело сказала она Маринке.

          – Это еще почему?

          – А ведь из-за тебя Леха-то разбился!

          – Чего это? – возмутилась Маринка.

          – А ты ведь ему про Костика-то рассказала, – облокотившись на руки, сказала Ася.

          – Ну прям! – отмахнулась Маринка, – Про него вся деревня знает!

          – Не про то я! – Ася подалась вперед, – Что он его сын, только ты знала. Не Колян же ему рассказал!

          Аня тихо охнула.

          – Что, святоша? – усмехнулась Ася, посмотрев на Аню, – Ты думала, в рай попала? Да, мы такие! Рожаем от одних, замуж выходим за других! Изменяем! Бухаем! Жен бросаем!

          – Ничего я не думала, – Аня выпила вина и посмотрела на Асю, – Просто не ожидала, что Костик Лехин. И все.

          – Вот и не ожидай! И не болтай никому!

          – Надо мне...

          – А ты, – Ася показала пальцем на Маринку, – раз все знаешь, скажи мне лучше, что это Викуля мне про Катьку и Коляна болтала?

          – Тьфу ты! – И Маринка выругалась, – На фига она лезет-то?

          – На себя посмотри! Сама-то лезешь! – Ася хлопнула рукой по столу, – Что? Правда что ли? Может, он и счас у нее?

          – Аська, ты что, мужа своего не знаешь? Честный он, так шляться не будет, – покачала головой Маринка, – но увести его от тебя точно уведут, это к бабке не ходи, понятно.

          – Чего это понятно?

          – Мужику надо, чтобы его ждали, любили, харчи варили. Детей рожали, в конце концов. – глядя куда-то в угол, сказала Маринка.

          – Ты, я смотрю, очень в мужиках разбираешься, а только что-то Мишка от тебя сбежал, – съязвила Ася.

          – Влюбился потому что... Тут уж ни чего не поделаешь, – вздохнула Маринка, – Нашел себе по сердцу, и влюбился. Вот и Колька твой, найдет себе такую, как Любка, да и влюбится.

          – Ему влюбляться опасно, у него одни сестры вокруг, – подала голос Аня.

          – А знаете что? – вдруг улыбнулась Маринка, – Я бы в Кольку влюбилась, если бы Мишки не было! А только за то, что он Аську не бросил, даже когда Любка у него была. Он ведь не только потому, что она его сестрой оказалась, тебя не бросил, – она кивнула на Асю, – а ведь из-за Костика, да и тебя он жалел. И счас жалеет...

          – Ты-то откудова знаешь то? – тяжело дыша, спросила Ася.

          – Эх, бабы, за этим столом у меня кто только не пил! Кто только душу не выворачивал передо мной! Больше, чем перед попом исповедываются! – Маринка тряхнула головой, – Так что, Аська, если не Катюха, то кто-нибудь другой его уведет у тебя, в конце концов! – она помолчала, потом налила всем вина, – давайте лучше за Аньку выпьем, чтобы ей такой, как Колян попался, чтобы жалел!

          – Таких больше нет! – глухо сказала Ася.

          Аня, молча, плакала.

          – Да не реви ты! Молодая еще! Найдешь себе круче мужика! – бодро проговорила Маринка.

          – Какая же поганая эта жизнь! – покачала головой Аня, – так жить нельзя!

          – Выпей! – подвинула к ней стакан Ася, – помогает!

***

          До весны Катя жила в состоянии ожидания ответа от Кольки. В том, что он думает над ее предложением, она не сомневалась. Он приходил к ней, когда бывал у сестры, иногда разговаривал, а чаще просто молчал.  Вечером восьмого марта он вызвал ее на улицу. Тетка Галя, выговаривавшая ей все это время, чтобы она не путалась с женатым мужиком, увидев, как встрепенулась Катя навстречу Кольке, хоть и поджала недовольно губы, но промолчала.

          Колян стоял, одной рукой держась за перила крыльца, другой протягивал Кате ветку мимозы, неизвестно где раздобытую.

          – С праздником! – кивнул он.

          – Спасибо, – Катя приняла цветок, – А чего пьяный-то такой?

          – Ну так это, праздник же, да и страшно мне к тебе трезвым идти, – улыбнулся Коля.

          Катя тоже улыбнулась.

          – Погуляем? – спросила она, и, глядя, как пошатывает Коляна, добавила, – если ты можешь, конечно.

          – Пойдем к нам, – он кивнул в сторону дома, где теперь жила его сестра с Роськой.

          – Неудобно мне, там Вика, – замялась Катя.

          – Нет их! Они все там, в Прямухино гудят!

          – А Ася?

          – Да говорю же тебе, все в Прямухино! Все! – радостно повторил Колька.

          – Ну, пошли тогда.

          Когда они уже заходили к Кольке, их видел Ваня, пришедший поздравить Катю. Он прошел до дома Самсоновых, посмотрел, как зажегся свет у них на кухне, подождал чего-то, потом пнул подтаявший сугроб и отправился домой.

          А Катя, сидела на кухне рядом с Колькой. Оба не знали, что говорить и делать.

          – Выпить хочешь? – наконец спросил он.

          – Нет, да и тебе бы не надо вроде уже, – осторожно сказала Катя.

          – Да, – согласился Коля, – надо было пить валерианку, водка что-то не помогает.

          – От чего не помогает?

          – От страха! – усмехнулся Колька.

          – Да чего ты боишься-то?

          – Первый раз налево пошел, – опустил голову Колян.

          Катя покраснела и тоже опустила глаза.

          – Чего-то я не то сказал, да? – нервно ерзая на стуле, спросил Колька, – Что там по телеку-то хоть? – он вскочил, включил телевизор.

          – Концерт, – он показал рукой на экран, – песни там разные, пляски.

          Катя тоже поднялась и подошла к Коле.

          – Ну что ты переживаешь так? – она взяла его за руку, – Даже мне страшно стало.

          Он молча смотрел ей в глаза.

          – На тебя не похоже, чтобы так, – Катя запнулась, – тайком.

          – Ну да, – кивнул Колька, поняв, что она имеет ввиду, – Надо бы сначала с Аськой поговорить.

          – А ты решил? Да? – с надеждой спросила Катя, – Ты подумал?

          – Ой, Катюха, – он покачал головой. – Не про меня это все! Прости ты дурака, не могу я так. Повелся – ты смотришь так, говоришь, захотелось, чтобы тепло, чтобы по-хорошему. А сам?

          – Хорошо все, я понимаю, трудно тебе, – перебила его она.

          – Трудно, это да. И Аську жалко, понимаешь?

          Она кивнула.

          – Без обид? – спросил он.

          – Что ты, какие могут быть на тебя обиды? – улыбнулась Катя и опустила голову. – Поцелуй меня, – попросила она, не поднимая глаз.

          Колька молчал, слышно было только, как тяжело он дышит.

          – Поцелуй меня, пожалуйста, – повторила она, – и я пойду домой.

          Он притянул ее к себе и поцеловал. Потом она мягко отстранилась и направилась к двери.

          – Я люблю тебя, Коля, – сказала она у порога и вышла из избы.

          Через несколько минут за ней вышел Колька. Он закурил, постоял немного на крыльце, затем запер дверь и отправился в Прямухино. Уже на подходе к Лопатино, он почувствовал себя трезвым, но по-прежнему растерянным. На мосту через Осугу он остановился и долго смотрел на тот берег, где они с Любой объяснялись в любви, где он поцеловал ее в первый раз. Он стоял так долго, выкурив не одну сигарету. Когда уже опустилась ночь, окутав все плотной тьмой, которую слабо разбавлял серый мартовский снег, Коля выбросил на речной лед последний окурок и стал подниматься на Прямухинскую гору.

          Когда он стучал в дверь дома Паши и Юли, то понимал, что перебудит их, но дождаться утра не мог. Ему нужно было выговориться, выплеснуть боль, обиду, накопившуюся в душе за много лет.

          Дверь отворил Павел, увидел Колю и без слов пропустил в дом. На кухне Коля снял куртку и остановился в нерешительности у порога.

          – Не разувайся, так проходи! – шепотом проговорил Паша, закрывая дверь в переднюю избу, предварительно шепнув куда-то в темноту, видимо, Юле, – Колян пришел, мы поговорим, спи!

          Они проговорили до утра, Коля ушел, когда уже рассвело и стали просыпаться дети. Он вернулся в Мытницы, постучал в окошко дома Кати. Она почти сразу выглянула из-за занавески, и через минуту уже стояла на крыльце.

          – Пошли, поговорим, – хрипло проговорил Коля.

          – Ты что, всю ночь не спал? – спросила Катя, увидев его покрасневшие глаза.

          – Да неважно, обувайся, пойдем, – кивнул он на ее ноги в тапочках.

          Катя послушно обулась и вернулась к нему. Они медленно прошли Мытницы, и уже за деревней Катя спросила:

          – Коля, я тебе не нравлюсь, да?

          – Не в этом дело. Если хочешь, я тебе правду скажу, но только, ты захочешь, потому что, правда – штука тяжелая.

          – Всегда лучше сказать правду, – с замиранием сердца ответила Катя.

          – Ты слыхала, наверное, была у меня любовь. – он улыбнулся, – Люба, девочка любимая, добрая, нежная и несчастная. Такой любви никогда нельзя второй раз испытать. Видимо, до поры сам Бог нас друг от друга берег, но в какой-то момент мы все же с ней объяснились. Она меня полюбила. Я-то ее давно, да можно сказать всю жизнь люблю. А она меня вот как-то заметила тоже. Такая она чистая была, когда смотрела на меня, ну вот как у ангела глаза были, а радости сколько! – Коля тяжело вздохнул и продолжил, – Но оказалось, что нельзя нам с ней быть вместе. Если бы я с ней был, это уже рай бы был, наверное. Но что поделаешь, пришлось жить по-другому. Я с Асей остался, а Люба... Люба умерла, нет ее больше.

          – Говорили, она вроде как в монастырь ушла, – робко проговорила Катя.

          – Постригли ее в монашки. Она теперь Нина. Нет Любы больше.

          – Она тебя простила?

          – Да она-то как раз всех простила. Особенная она.

          – Коля, ну раз ты так любил ее, зачем тебе вообще была нужна эта Ася? Боролся бы за Любу! – Катя остановилась и схватила его за рукав, – тем более, что и она тебя любила!

          – Я скажу, – Коля тоже остановился, – только тебе, ты уж не рассказывай никому. Тут не только Ася. Сначала-то да, Ася вернулась, как побитая дворняжка, что там с ней делали в Твери этой, я не знаю, но душу вымотали, это точно. И понятно было, что у ней, кроме как на меня, опереться не на кого. Ну а потом оказалось, что я Любе брат. У нас с ней отец общий.

          – Обалдеть можно, – ошарашено проговорила Катя, – круче сериала.

          – Жизнь, Катюш, круче, точно, – согласился Коля. – Но знаешь, когда уезжала Люба, видел я ее. В последний раз. Она мне тогда сказала – терпения тебе, значит, она имела ввиду, наверное – терпи с Асей, а еще лучше – полюби ее.

          – И что же? Полюбил? – обреченно спросила Катя.

          – Трудно сказать. Я знаю, что она может быть другой. – Коля улыбнулся, – Когда-то ведь первой красавицей была, да и голова у нее не пустая. Я, наверное, тоже виноват, что все у нее наперекосяк пошло-поехало. Я же вроде как глава семьи, нужно было ее удержать, образумить как-то. А я не смог.

          – Я поняла все, – со слезами сказала Катя, – не ждать мне тебя, да?

          – Нет, Катя, не жди, – Коля погладил ее по руке, – ты хорошая девушка, но зачем я тебе, я ведь, в самом деле, не люблю тебя, и не смогу я Асю бросить.

          – Она-то могла...

          – Нет, не смогла. Вернулась ко мне, – покачал головой Коля.

          – Повезло ей, – буркнула Катя.

          – Не завидуй ей. У тебя вся жизнь впереди.

          После этого разговора Коля пришел домой. Он, не раздеваясь, прошел по избе, попинал стулья, разбудив жену и тещу. Обе испуганно смотрели на него со своих кроватей. Коля поставил стул на середину комнаты напротив кровати Аси, и сел на него.

          – Слушай меня внимательно, Ася, – заговорил он, – переставай давай уже бухать, а особенно смолить. Я и то на крыльцо курить хожу, а ты, дома, хату спалишь, – он кивнул на блюдце с окурками, стоящее на полу рядом с ее кроватью, – чтобы я этой дряни у тебя во рту не видел больше.

          Ася хотела что-то сказать, но Коля не дал ей и рта раскрыть.

          – Молчи, когда я говорю! – крикнул он на нее так, что зазвенела посуда в буфете, – я на пару дней уеду на халтуру с Пашкой. Если приеду когда, здесь будет такой же бардак, и ты как чучело будешь, убью на фиг. Поняла?

          Ася кивнула.

          – Значит, поняла все. Смотри, Ася, убью, тебе такой, какая ты сейчас жить незачем, только небо коптить.

          Ася снова кивнула.

          – Пошел я тогда, – Коля поднялся и направился к выходу. – Да, и косметику эту смой уже с себя, как шалава ходишь, – добавил он.

          – Да чего ты начал-то, – тихо проговорила Ася.

          Коля ударил кулаком в стену. От этого удара на кухне что-то свалилось с полки с глухим стуком. Ася ойкнула и натянула на себя одеяло. Муж подошел к кровати и наклонился над ней. Ася вжалась в кровать, ожидая удара.

          – Ася, или ты меня слушать будешь, или я тебя на кладбище свезу, мне терять нечего. – Проговорил он.

          Она только нервно сглотнула.

          – Ну или разводись. Только и тогда на глаза мне не попадайся. Вещи соберешь и к матери моей отнесешь.

          Коля уехал с тяжелым сердцем. Хотел как-то по-другому образумить Асю, а пришлось снова пугать ее кулаками. Хотя он и знал уже, что больше не ударит ее никогда. Но и жить по-прежнему не было больше сил. Поэтому, когда он вернулся домой с работы, то с невероятным облегчением увидел чистую, намытую избу, такую же чистую и трезвую жену и борщ на столе. Еле сдерживая улыбку, он разделся, вымыл руки, сел за стол и важно отведал Асиного борща.

          – Сама варила? – как можно суровей спросил он у нее.

          – Сама! – испуганно кивнула Ася.

          – А ведь хорошо ты готовишь-то, Аська! – похвалил он ее и тут уж улыбнулся.

***

          Этой же весной умерла Надежда, мать Ани, Любы и Паши. У нее обнаружился рак в запущенной стадии, и она сгорела за несколько недель. На ее похороны отец Александр привез сестру Нину. Когда она вошла в дом, то Паша сначала не понял, какая из его сестер – монашка. Аня, переодевшись в траур, была почти точной копией Любы.

          – Ну, здравствуй! – робко поздоровался брат с сестрой Ниной, не зная еще, как ему теперь с ней вести.

          – Здравствуй, Паша! – поклонилась ему сестра. – Как живете? Давно не видела я вас.

          – Да как мы живем, по-разному, – пожал плечами Паша.

          Из комнаты вышла Аня и бросилась к Нине.

          – Люба, как хорошо, что ты приехала, как ты мне нужна! – заплакала она, обнимая ее.

          – Называй меня Ниной, – тихо проговорила сестра, – я тоже рада видеть тебя.

          После кладбища, вместо поминок Аня увела сестру домой к Юле, чтобы поговорить. Юля оставила им блинов и киселя и ушла, как просила Аня.

          – Что ты такая? – просила Нина, отпив киселя, – Маетная какая-то?

          – Ведь Роська-то со мной развелся! Знала ты? – спросила Аня, зажав в ладонях свой стакан.

          – Нет, – сестра покачала головой, – что же так?

          – На Викуле он женился, – со слезами сказала Аня.

          Нина вздохнула.

          – Я жить не хочу, – добавила Аня, – только не говори, что грех, и все такое, знаю я. Но желания жить от этого не появляется.

          – Понимаю, – кивнула Нина, – время надо. Все проходит.

          – Люба, а как жить, пока оно проходит-то?

          – Нина я, – напомнила сестра.

          – Да не привыкну я никак, – тряхнула головой Аня, – я вот думаю, может и мне попробовать, как ты?

          – Что попробовать?

          – Ну, в монастырь уйти!

          – Пожить всегда можешь, хорошая идея вообще-то, – согласилась Нина.

          – А ты не пожалела, что ушла-то?

          – Нет, Анюта, не пожалела.

          И сестры еще долго беседовали, пока отец Александр не напомнил сестре Нине, что он должен вечером отвезти ее обратно.     Уже после похорон Коля узнал, что Люба приезжала в Прямухино, чтобы проститься с матерью. Чувство невосполнимой потери с новой силой захлестнуло его. Почему-то еще больней было от  стараний Аси стать хорошей женой. Он долго, несколько дней после того, как узнал о визите Любы, пил в одиночестве, а потом заболел мыслью о том, чтобы увидеть ее. Просто увидеть, какой она стала, заглянуть в глаза, понять непонятое, но важное – действительно ли ее счастье. Он мучился, томился своей новой идеей. В конце концов, придумал просить у Бога эту встречу, обещая не тревожить ее покоя. Просто увидеть. Коля решил, что раз Люба так любит Бога, что отреклась от всей своей прежней жизни ради Него, то Он должен услышать и его, Колькину просьбу.

          Позже Колян пришел к Ане. Долго мялся у порога, пугая ее неопределенностью, но, наконец, решился и спросил:

          – Аня, а что, Люба, правда, приезжала?

          – Правда, – с облегчением вздохнула Аня, – только она все просит, чтобы ее Любой не называли.

          – Понятно, – кивнул Коля. – И что? Сильно она изменилась?

          – Не знаю, – Аня пожала плечами, – Вроде и та же все, а как-то не по себе мне от нее.

          – Грустная была?

          – Ну мы маму хоронили, понятно, что грустная, – вздохнула Аня, – Но светлая, понимаешь? Как-то мне даже легче рядом с ней стало.

          – А про меня не спрашивала она? – тихо спросил Коля.

          – Нет, – покачала головой Аня, и, спохватившись, добавила, – Уже, наверное, и нельзя ей про тебя-то...

          После этого разговора Коля с большей силой пожелал взглянуть на Любу. И почему-то поверил, что Бог обязательно поможет ему осуществить это желание.

***

          Юрий отметил сорок дней со дня смерти своей жены так, как не отмечал ни одного ее дня рождения. Заставил дочку наготовить разносолов, закупил водки на все имеющиеся деньги и созвал всю округу. Сороковой день отмечали включительно по сорок третий. Это мероприятие сплотило все поколения в едином порыве – напиться так, чтобы усопшей уж точно была земля пухом. Застолье исчерпало себя вместе с водкой. Юрий отлеживался несколько дней под присмотром Ани, а, оклемавшись, решительно отправил сиделку прочь и твердым шагом направился к Наталье в Коростково.

          Увидев на своем пороге Юрку, некогда такого любимого и желанного, Наталья только тихо охнула и вжалась в кухонную стену.

          – Здравствуй, Наташа! – с улыбкой проговорил Юрий и сел на пороге. – Как живешь?

          – Хорошо живу, – почти не разжимая губ, ответила Наташа.

          – А я, видишь, к тебе пришел. Померла моя жена-то, – он помолчал и повторил, – К тебе, значит, пришел я.

          – Зачем пришел-то? – с этими словами Наталья оторвалась от стены и тяжело опустилась на стул у стола.

          – Ну как зачем? Мы теперь с тобой вроде того – двое вдовых, так чего в одиночку стареть?

          Наталья долго смотрела куда-то в сторону, вспоминая, как мечтала раньше о том, чтобы Юрка пришел к ней вот так, среди дня, честно.

          – Все хорошо, когда оно вовремя, – вздохнула она.

          – Понятно, – по слогам проговорил Юрка, – Не нужен, значит? А я думал – любишь ты меня.

          – А ты-то сам любишь кого-нить? – Наталья, наконец, посмотрела на него.

          – Ох, бабы, все вам надо знать! – махнул он рукой, – сам-то себя не знаешь, как через мутное стекло смотришь. А ты хочешь понять...

          – Да что тебе знать, не одну жизнь поломал ты, – со слезами проговорила Наталья.

          – Это тебе, что ли? – Юра горько усмехнулся, – Как-то просто у тебя все... Ты своему мужику изменяла сама, я тебя на цепь не сажал. А теперь получается, что я виноват во всем.

          – Ты теперь-то что пришел, виноватых искать? Так я свою вину знаю не хуже тебя, – выпрямившись, сказала Наталья.

          – Да думал, может, хоть тебе нужен, – опустил глаза Юра, – только, видать, вы, бабы, любить вообще не умеете, в одном месте у вас любовь вся и есть.

          – Ну уж кто бы говорил! – проворчала Наталья, – Но мне и правда никто не нужен. Раньше бы я тебе ноги целовала бы, если бы пришел ко мне, а теперь уж мне счастливой быть нельзя.

          – Как это? – не понял Юра.

          – А просто все очень. Я только улыбнусь-то чему-нибудь, так сразу вспоминаю глаза сына моего, когда он про нас с тобой, да про сестру его Любку узнал, так мне уже и радоваться ничему не хочется. Я с тобой потешилась, а ему приходится с нелюбимой женой жить. Вот и получается, я своего Олега потерпеть не могла, к тебе любви своей не перетерпела, зато теперь сынок мой терпит, все мои тяготы Коле достались – терпит Асю, любит Любу. Вот так. – Наталья поднялась со стула и, посмотрев на Юру с жалостью, добавила, – Уходи, не трави ты душу.

          Юрий послушно ушел от Натальи, унося с собой чувство обиды не на нее даже, а на жизнь, которая все так несправедливо, как ему казалось, расставила по местам. Но к Наталье больше не приходил.

***

          После визита Любы в Прямухино, Коля работал в Кувшиново, долго не приезжая домой даже на выходные. Но летом ему было невыносимо находиться все время в городе, да и Асю нужно было контролировать. Он стал приезжать в Прямухино, а Ася изо всех сил старалась не распрогневать его во время этих визитов. Долгое время она предпочитала молчать при нем, но со временем разговорилась, чувствуя, что муж сменил гнев в отношении ее на милость. В очередной выходной она кормила его и рассказывала деревенские новости.