Текст книги "Терпение (СИ)"

Автор книги: Анастасия Дмитриева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Анастасия Дмитриева

*лунный свет*

ТЕРПЕНИЕ

ПОВЕСТЬ

(из цикла «ПРЯМУХИНСКИЙ ПОВОРОТ»)

«…терпением вашим спасайте души ваши…»

Евангелие от Луки,

гл.21, ст.19.

Часть первая

«1»

Июльское вечернее солнце подкатилось к покрасневшему горизонту. Над обмельчавшей за жаркое лето Осугой поднялся туман. Оглушительно пели кузнечики. Любка шла по дороге в Коростково, хмуро поглядывая на собственную тень и недовольно отмахиваясь от назойливых мушек. У нее была веская причина для плохого настроения.

          Уже подходя к деревне, она увидела костер позади огородов, и несколько фигур у него.

– Ну, Аська, подруга! Спасибо тебе скажу! – пробурчала Любка.

          Ася была действительно подругой Любки, да и куда им было деться друг от друга? Росли они вместе, в Прямухино, в школе сидели за одной партой. Кроме того, их год рождения выдался неурожайным, так что дружить Любке было больше не с кем, в их и без того малокомплектном классе больше девочек не было, да и после выпускного вечера дорогам их было негде разойтись. Так что дружба их была вынужденной, особенно сегодня, когда Ася с друзьями была там – на костре в Коростково, а Любка, по определенным причинам догадавшаяся об этом, шла к ним затем, чтобы отомстить за себя и, по возможности, устроить скандал.

          – Опа, Любка катит! – весело проговорил кто-то.

          Любка решительно прошла к костру и уселась на полено. С костром возился ее родной брат Пашка, рядом сидели Ася со своим парнем Лешкой, тут же развалился  бывший одноклассник Колька и закадычный друг Роськи  Илюха.

          – Чего замолчали? А Роська где? – спросила она.

          – Поляну везет с Андрюхой, – хмуро пробурчал Пашка.

          Любка ухмыльнулась, хотела что-нибудь съязвить, но промолчала. Нужно было дождаться Роську.

          Роська был двоюродным братом Аси. Любка знала его  всю свою жизнь, но вот почему-то в восьмом классе посмотрела на него каким-то другим взглядом. Может быть, потому что была весна, а может быть, потому что вокруг были или мальчики, которые казались совсем несуразными, или родные братья. А влюбиться хотелось. Потому что Ася была уже влюблена по уши в городского Лешку, и потому что просто пришла пора. Хотя, кто уже вспомнит, о чем подумала Любка весенним вечером, когда пришла в гости к однокласснице и застала там ее брата. Роська переходил в последний класс, казался ужасно взрослым, а заодно и красивым. Любка, конечно, переживала по этим двум пунктам –  во-первых, из-за разницы в возрасте, а во-вторых, из-за своей внешности. У них в школе первой красавицей уже  считалась Ася, а Любка – так, ничего особенного – курносая, немножко конопатая, с косичкой. Но видимо как-то очень откровенно смотрела она на Роську, а может быть просто судьба у них такая, но он неожиданно для всех начал таскать Любке цветы охапками, шоколадки тоннами и даже рисовал ее портреты в тетрадках. Народ на них подивился, и решил, что после того, как Любка отучится, Роська в армии отслужит, сыграют селом свадьбу, да и ладно. Однако жизнь развела их дрожки, и вот год прошел, как Роська вернулся из армии, а село планирует праздновать его свадьбу, да не с Любкой, а Самсоновой Викой.

          Ася, конечно, знала Любкин характер, поэтому самолично приняла решение не звать подругу  на костер, на котором Роська прощался с холостой жизнью.  Любка, конечно, это понимала, но ничего не могла поделать с обидой на Асю, Роську, а заодно и на всех прочих. Она выдергивала травинки, бросала их в костер и вспоминала, как она почти два года жила счастливым ожиданием Роськиных писем, а он писал ей часто, почти каждую неделю. Все его письма до сих пор аккуратно сложенные в коробку из-под сапог хранятся в страшной тайне от домашних в клети за сундуком. Ровно шестьдесят семь писем и четыре открытки.  Благодаря этим письмам Любка узнала, что Роську, оказывается, зовут Ромой, и окрестила его навсегда Ромашкой. И он вместо подписи рисовал ромашку. А потом он перестал писать, и Любка лезла на стены, и Ася почему-то прятала глаза, и брат Пашка советовал плюнуть на Роську, на письма и вообще на весь белый свет.

***

          – А чего, друг вам и выпить не поставил? – нагловато спросила Любка у брата.

          – Я тебе каким языком сказал – с Андрюхой поляну везут, – по-прежнему недовольно ответил Пашка.

          – Слышь, Аськ, а чего Викуля-то не пришла?

          – Ну, так типа мальчишник сегодня. Она там с девками тусит, – с неохотой ответила Ася.

          – А ты чего тут?

          – Чего ты тормозишь? Мне чего, к Викуле идти, что ли?

          Любка пожала плечами, хотя все было понятно – девчонки никогда не дружили с Викой, какая-то кошка пробежала между ними давно, правда, какой масти она была, уже никто не вспомнит. Через пару минут появились и Роська с Андреем. Андрей протянул Илюхе пакет и уселся рядом с Любкой.

          – Чего мало так? – возмутился Илюха.

          – Все предусмотрено, – усмехнулся Андрей.

          – Ну, смотрите, а то еще народ должен подойти, – предупредил Илюха.

          – Да мы уж догадались, – проговорил Андрей, многозначительно глядя на Любку.

          Роська продолжал сидеть на мотоцикле.

          – Ну чего ты там прячешься? – не выдержала Любка. – Иди, я тебя поздравлять буду!

Ну, привет, что ли, – проговорил Роська, усаживаясь на землю.

Илюха открыл бутылку настойки и протянул Любке.

– Дорогому гостю и первый тост! – засмеялся он.

          – Давай, Любк, отожги! – засмеялся Лешка, который уже отпивал от другой бутылки.

          – Ну чего? Типа счастья тебе, – почти шепотом проговорила Любка и залпом выпила почти половину.

          У костра одобрительно загудели.

          – Вот так поздравила! – покачала головой Ася.

          Роська пристально смотрел на Любку. А она вспоминала, как примчалась к нему, когда узнала, что он вернулся из армии. Как ее не пустили в дом. И как потом по деревне пошла слава, что Любка путалась два года с дачниками, что только вот Вика, да родная мать уберегли Роську от гулящей жены… Глупо конечно, но почему-то Роська поверил. Две недели сидел дома, а потом вызвал Любку, привез на Осугу и спросил, наконец, у нее – правду ли про нее говорят. В ответ Любка только плакала. Долго так стояли они там, где раньше целыми ночами сидели у костра, признавались друг другу в любви, встречали закаты. Там, где Люка обещала ждать два года, где она ни разу не дала Роське повода усомниться в ее честности.

          – Что ж ты, поверил такому! Да за такое морды бьют, а ты – поверил! – ответила наконец Любка.

          – А зачем им врать? Матери моей, зачем мне врать?

          – А если б и так – ты бы не простил, да? – зачем-то спросила Любка.

          – А я и не прощаю, слышишь? Не прощаю. И не попадайся мне больше. Все. Забудь.

          Люба могла бы кинуться в ноги, клясться, доказать даже свою невинность, но она только оскорблено молчала.

***

          На костер подошли еще ребята. Пили, смеялись, косились на Любку. А она молчала, пила, когда предлагали, и вспоминала, глядя на бледного Роську, который тоже видимо, мучился воспоминаниями.  Андрюха извлек откуда-то гитару. Запел:

Белый снег, серый лед,

На растрескавшейся земле.

Одеялом лоскутным на ней,

Город в дорожной петле.

          Остальные дружно подхватили:

А над городом плывут облака,

Закрывая небесный свет,

А над городом – желтый дым,

Городу две тысячи лет,

Прожитых под светом звезды по имени Солнце…

          Наконец количество пустых бутылок выросло настолько, что всем уже по большому счету было все равно,  по какому поводу пить. Ася с Лешкой куда-то ушли, остальные сидели кучками, что-то оживленно обсуждали, Андрюха как заведенный пел Цоя. Любка поднялась и, слыша только удары собственного сердца, подошла к Роське.

          – Ну что, Ромашка, прокатишь меня напоследок?

          – Поехали, – легко согласился Роська, как будто только того и ждал.

          Они сели на мотоцикл, и последнее, что слышала Любка – это как резко оборвал песню Андрей, и кто-то присвистнул. Потом все потонуло в реве мотоцикла.

          Любка и не сомневалась, что Роська привезет ее на Осугу, на их место.  Они остановились, Роська выключил фару,  и все потонуло в лунном свете, разбавленном туманом.  Круглая желтая луна висела над речкой,  где-то протяжно, жалобно, как ребенок, кричала птица, слегка шевелились густые тени. Любка села на старое бревно, лежавшее здесь уже несколько лет,  и закрыла лицо руками.

          – Чего не поступаешь никуда? – откуда-то сзади спросил Роська.

          Любка с Асей в этом году окончили школу, но обе остались в деревне, отказавшись от возможности учиться дальше. Почему Ася не стала учиться, даже она сама не знала, а Любка просто ждала, что Роська вернется. Надеялась на что-то. Но ему об этом сказать она не могла.

          – Лень… – Тихо ответила она. – А ты в Мытницах жить будешь?

          И Роська, и Вика жили в Мытницах, в паре километров от Прямухино. Любе совсем не хотелось знать, где будут жить они вместе, просто не знала, что спросить, потому, что на самом деле хотела поговорить о другом, но даже алкоголь не прибавил смелости.

          – Не знаю еще…

          Роське хотелось ответить, что он будет жить где угодно, хоть в чистом поле, лишь бы не видеть Любку. Забыть о ней. Отвыкнуть от мыслей о ней. Больше всего ему хотелось сейчас, чтобы он не знал ничего об изменах Любки. Он любил ее. Видел во снах. Вздрагивал, когда видел кого-то хоть отдаленно похожего на нее. А уж когда ее видел, и вовсе сердце останавливалось. Но простить не мог. Слишком много боли она ему причинила. Слишком страшно было читать письма матери и друга Ильи о похождениях Любки и ее заверениях, что Роська ей все простит, потому что любит ее до одури.

          – Тебе Илья письма те писал? – вдруг спросила Любка.

          – Какие письма? – спросил Роська, хотя понимал о чем речь.

          – Ну, про меня-то…

          Роська сел рядом на бревно.

          – Любка, какая теперь разница, кто и что писал? – спросил он.

          – Какая разница? Тебе все равно? – она хотела посмотреть ему в глаза и не смогла. – Тебе все равно – было это или нет? Тебе все равно – помню я или нет? Мне больно, Ромашка, знаешь, как больно? Я думала, что ты переступишь свою гордость тупую, придешь, поговоришь. В конце концов, ты же знал, что я честная, что я тебя люблю! Ну как так можно? Вику ты не любишь. Я знаю. Ты мстишь, тупо, подло мстишь, как баба худая! Только мстить-то мне не за что. А Илюха твою Викулю любит, он ради нее с моста прыгал, неужели не мог бы тебе письма написать? Как ты так легко поверил ему и не поверил мне?

          – Ты глупости какие-то говоришь! Ну что они с матерью писали вместе что ли?

          – Ромашка, так мамка твоя меня не любила! А Викуля – соседка, на виду, да и мало ли что там…

          – Любка, ты сериалов насмотрелась…– покачал головой Роська.

          – Да в жизни всякое бывает.

          – Да что ж моя мамка на школьный развод такой пошла?

          Любка заплакала.

          – Любка, ты сама тогда что же молчала?

          – Ну, каким же надо быть тупым, чтобы во все это поверить! – сквозь слезы проговорила Люба.

          – Ты в армии не была. Там все по-другому понимаешь и даже думаешь по-другому.

          – А ты не был в моей шкуре, когда даже мать родная на тебя косится. Если бы ты не поверил, никто бы не поверил, а ты поверил, что я…

          Роська вскочил и заходил по берегу.

          – Ну какой бред! Целый год ты молчала, и теперь…

          – Я ждала тебя…

          – Ну почему не поговорила?

          – А ты почему?..

          Роська почувствовал, что сейчас заплачет. Любка как будто тоже поняла это, подошла к нему и обняла. Он прижал ее к себе. Так было тяжело на душе, так больно, что он почти физически ощущал эту боль.

          – Поцелуй меня… – шепнула Любка.

          Он поцеловал ее, и земля поплыла куда-то из-под ног… Роська забыл все – обиды, страхи, Вику, мать. Остались только они вдвоем и луна в небе.

          Перед армией, когда они все время проводили вместе, Роська берег Любку, не позволял себе лишнего, хоть и знал, что она верит ему абсолютно и не будет против. Но он даже в мыслях не допускал большего, чем поцелуй. А сейчас понял, почувствовал, что Любка не смогла бы так загулять, что она была честна, и не понимал, почему поверил этим письмам.

          Любка отстранилась.

          – Все ты сломал, Ромашка… – вздохнула она. –  Теперь поздно… Ничего не исправишь.

          – Еще не поздно, еще можно исправить все…

          – Может быть, – согласилась Любка, – только ты забыл спросить меня кое о чем.

          – О чем?

          – Прощаю ли я тебя…

          – Не прощаешь? – спросил Роська и почувствовал, как внутри разливается холод.

          Любка отрицательно покачала головой.

          – Почему?

          – Потому что ты не просил этого, и потому что ты бы меня не простил,  – не глядя на Роську, проговорила Любка и пошла в сторону дороги. – Можешь не провожать.

          Роська долго смотрел ей вслед. Потом сел на бревно и уставился в одну точку.

***

          Роська вернулся домой уже на рассвете. Нашел спортивную сумку, начал скидывать в нее вещи.

          – Роськ, ты чего? – сонно спросила мать, не вставая с кровати.

          – Уезжаю.

          – Чего? – Ирина села. – Куда?

          – Не знаю еще. Подальше от вас всех.

          – А Вика? Свадьба?

          – Да пошли вы…

          – Роськ, ты че же говоришь? Вовка, – Ирина толкнула мужа в бок, – Ну ты хоть скажи ему, чего он творит!

          Отец не спал. Он молча наблюдал за Роськой.

          – Сами вы творите… – пробурчал он.

          – Божечки мои! – всплеснула руками мать. – Что творится!

          – А что творится? – Роська остановился посреди избы. – Как там говорится – время собирать камни…

          – Время бежать из этого дурдома, – поддержал его отец.

          – Вова! Ну ты-то хоть думал, что говоришь! – Ирина поднялась с кровати и подошла к сыну. – Роськ, что стряслось-то?

          – А ничего мам… Тебе бы сказки писать. У тебя получилось бы неплохо.

          – Чего?

          – Чего-чего… Хорошие истории придумываешь… Вот и сочиняйте тут дальше. С Викой.

          – Роська! Да ты пьяный что ль? Ничего я не пойму!

          – Это я не пойму! – вдруг закричал Роська. – Не пойму, зачем вы про Любку напридумывали, зачем влезли вообще? Я вам что – теленок? Куда привяжут – там и стой? Не будет этого! Хватит!

          – Разрубил Гордеев узел, – засмеялся отец.

          – Вы оба с ума посходили? – растерянно спросила Ирина.

          – Мать! – еще громче заорал Роська, – Ты мне жизнь сломала! Так и знай! – и выскочил из дома.

          Ирина выбежала за сыном на крыльцо.

          – Что тебе Любка напела, то ты и слушаешь? А матери родной слушать не хочешь?

          Но Роська молча сел на мотоцикл и уехал. Ирина заплакала. На крыльцо вышел Вова и закурил.

          – Стыд-то какой… Что мы Самсоновым теперь скажем?

          – Что наш сын бросил их дочку в день свадьбы, – равнодушно проговорил Вова.

          – Вова! – всплеснула руками Ирина, – ты как не родной, в самом деле! У сына наперекосяк все, я ты шутишь!

          – А потому что нечего было лезть в его жизнь… – философски заметил муж.

          – Я не могу больше! – заплакала Ирина. – Всю жизнь как о стенку с тобой бьюсь!

          Ирина искренне считала себя несчастной. Сразу после школы она вышла замуж за одноклассника Володю, мечтала перебраться с ним в город, но он как-то охладел к этой идее сразу после свадьбы. Сам стал работать в колхозе, потом вместе с младшим братом отучился в техникуме, стал заниматься ремонтом техники, работал и по деревням, и в райцентре, но семью в город перевозить наотрез отказался. Тогда Ирина стала внушать Роське идею о городе. Она гипнотизировала его с первого класса, что надо поступать в ВУЗ, жить в городе, хорошо зарабатывать, выгодно жениться и ни в чем себе не отказывать. В мечтах она видела сына большим начальником, а когда он влюбился в Семенову Любку, рухнули надежды на удачную женитьбу и на все остальное заодно.

          В семье Семеновых было четверо детей. Старший Андрей, на год младше Роськи был Пашка, Любка – на три года младше и в добавок была еще младшая Нюрка. Ирина понимала, что, если сын жениться на Любке, то жить они будут с ней, потому что другого варианта не было – у Семеновых дом полон детей, у Ирины с мужем только Роська. Родительский дом мужа занимала семья его младшего брата Виктора. Поэтому Ирине не давала покоя соседская дочка Вика. У ее отца Олега было два дома – от родителей жены и от его отца, и всего двое детей. И уж  дочку Олег бы явно не обидел и пустил жить с мужем в свободную хату. Но не только меркантильный интерес заставил Ирину обратить внимания на Вику. Она просто приглянулась ей. Пусть не красавица, зато отличница, смелая, бойкая, деловитая. Поэтому когда Вика предложила Ирине написать те  злосчастные письма Роське в армию, Ирина легко согласилась. Позже она, конечно, поняла, что Вика обманула и ее, когда сказала, что Любка гуляет напропалую. Но было уже поздно. Для пущей убедительности они подговорили Илюху, одноклассника Вики, который действительно был влюблен в нее, написать Роське, предупредить его о Любкином легком поведении. А потом уж и сама Ирина как бы невзначай написала сыну. Даже добавила, что сама чуть ли не свидетелем была…

          Она почти пожалела о своем поступке даже не тогда, когда поняла, что они с Викой оболгали Любку, а когда Роська вернулся из армии. Две недели он лежал на кровати, отвернувшись к стенке,  и ни с кем не разговаривал. Потом запил. И вдруг как-то так получилось, что загулял с Викой. Причем настолько серьезно, что Олег потребовал свадьбы. Ирина уже подумала, что все сошло на нет, и вдруг сегодня… Ей было стыдно перед людьми и страшно, что сын отвернется от нее навсегда.

***

          Любке показалось, что она только успела заснуть, как в окошко, рядом с которым стояла ее кровать, тихо, но настойчиво постучали. Она откинула занавеску – за окном стояла Ася. В доме было еще тихо, и поэтому Любка поняла, что еще рано. Она показала жестами Асе, что хочет спать, но та почему-то показала ей кулак. Пришлось выходить.

          – Блин, дайте поспать человеку! – недовольно прошипела она уже на крыльце.

          – Ты бы молчала, человек! – тоже шепотом ответила Ася. – Из-за тебя вообще, похоже, никому нет ни сна, ни отдыху.

          – Чего это?

          – А то… Тетка Ира к нам принеслась щас. Роська в город уехал.

          У Любки перехватило дыхание и сон как рукой сняло.

          – Ты чего учудила, Любка? – серьезно спросила Ася.

          – Во дает… – задумчиво проговорила Любка. – Как же это он?

          – Что у вас произошло там?

          – Аськ, ничего, совсем ничего. Просто он понял, что я ему не изменяла.

          – Как это понял?

          – Ну глаза у него открылись на это дело, что ли. Понял. Только поздно. Понимаешь, какая штука получается – он ведь до этого мне мстил, а теперь – Вике. Гад какой-то он.

          – Ничего не понимаю. Я сейчас в Мытницы. Тетка Ира просила, чтобы я сказала.

          – Викуле?

          – Ну да. Надеюсь, не убьет она меня.

          – Блина… Надеюсь она меня не убьет. Вот закрутило как… – Любка тряхнула головой. – Ладно, ты давай шуруй, потом расскажешь, как чего было, а я спать.

          – А тебе на Роську что, пофигу? – возмущенно спросила Ася.

          – Ну, от Викули он отделался, значит, все нормально. Побегает и вернется.

          – Так вы-то с ним как расстались?

          – Да никак. Кривенько как-то все у нас. Обиды много. Ладно, иди уже!

          Ася шла в Мытницы и пыталась представить себе масштаб предстоящего скандала. На краю деревни ее встретила тетка Ира, которая уже успела вернуться из Прямухино.

          – Так, Ася, ты главное без паники там.  Скажи, что он псих, или еще чего-нибудь. Что я его остановить не смогла, – суетливо заговорила тетка Ира.

          – А может быть правду сказать? – Ася остановилась и посмотрела в глаза тетке.

          – Какую это? – Ира отвела взгляд.

          – Ну, что Роська про то, что вы его обманули узнал…

          – А вот и скажи… – спохватилась тетка. – Только уж не мы, а она, куда уж нам-то…

          Ася усмехнулась и пошла к Самсоновым.

***

          На лавке у дома Вики сидел ее брат Колька, бывший Асин одноклассник.

          – Привет! – поздоровалась Ася.

          – Здорово, если не шутишь…

          – Да уж, какие там шутки… Вика-то где?

          – Видать, вчера Роська с Любкой  докатался? – криво усмехнулся Колян.

          – Ты с чего это взял?

          – Дак уехали-то они вместе.

          – А, и ты там был? – удивилась Ася.

          – Был.

          – Не видела тебя. Так Викуля-то дома?

          – Где ж ей быть. Там.

          Ася вздохнула и поднялась на крыльцо.

          – Вот блин… ситуация… – прошептала она и толкнула дверь.

          В доме невесты уже было полно народу. Поэтому на Асю никто не обратил внимания. Она беспрепятственно прошла в избу и увидела за перегородкой у зеркала Вику, которую подруги.

          – Девчонки, мне бы на секунду с невестой переговорить! – без приветствия заговорила Ася.

          Викуля никогда не дружила с Асей и Любкой. Можно сказать, что между ними была скорее вражда. Поэтому сейчас все удивились желанию Аси пообщаться.

          – А чего такое-то? – глядя в зеркало, спросила Вика.

          Ася про себя усмехнулась. Вика немного косила, и через зеркало это было особенно видно.

          – Да у меня так сказать поручение от жениха. Сюрприз, что ли.

          – Ну ладно. – Вика повернулась. – Девчонки – брысь!

          – Вика, тут такое дело… – заговорила Ася, когда они остались одни. – Короче говоря, Роська уехал в город сегодня утром.

          – Как так?

          – Ну, как.… Взял мотоцикл, заехал за Илюхой, тот его свез к автобусу.

          – Ты чего? А я?..

          – Ну а ты… отменяй свадьбу…

          – Любка, небось, постаралась…– прошипела Вика и выругалась.

          – Он узнал, что ты его обманула.

          – Я? – Искренне возмутилась Вика.

          – Ну, когда про Любку всякое писала ему.

          Вика закрыла лицо руками и процедила: «Уйди отсюдова!».

***

          На полпути из Мытниц, Асю встретил Лешка. Они дружили второй год, вернее лето. Лешка приезжал на лето в деревню к родителям отца из Твери. Он был младше Аси на год, но выглядел гораздо старше. Может быть потому, что напускал на себя вид бывалого, знающего, любил поучить жизни деревенских ребят, которые в свою очередь его недолюбливали за такие манеры. Ася же, напротив, выделяла его из всех уже давно.  Лет с четырнадцати замирало ее сердце, когда летом хлопала дверь у соседей, а Лешкина бабушка жила как раз по соседству. Влюбленность Аси была тайной для всех, кроме Любки,  до тех пор, пока она не разоткровенничалась зачем-то с Маринкой Шишковой, которая незамедлительно разболтала об этом по деревне. У Маринки вообще был особый дар появляться там, где не ждали, узнавать новости первой и первой же разносить их по деревням. Но как бы там ни было, на сей раз, ее болтливость принесла положительные плоды. Алешка узнал об Асином интересе к своей персоне, и с радостью начал с ней встречаться. Впрочем, Ася не засиделась бы одна,  потому что, во-первых, была первой признанной первой красавицей округи, а, во-вторых, так сложилось, что  в Прямухино и окрестностях мальчики вообще рождались чаще девочек.

          Ася думала, что в жизни вообще все должно быть так – если ты любишь, то и тебя полюбят, если ты мечтаешь, то мечта рано или поздно сбудется. Но сегодня, возвращаясь из Мытниц от брошенной невесты, она чувствовала, как сжимается сердце: страшно оказаться в такой же ситуации. Но увидела Лешу, и все тревоги улеглись. Рядом с ним она забывала про все на свете.

          Лешка быстро понял, что Ася сильно влюблена в него, и это, конечно, добавляло уверенности. Пожалуй, он вел себя с ней даже нагловато.

          – Ну, как там все прошло? – обняв Асю за плечи, спросил Лешка.

          – Да оно могло пройти-то? – Ася вздохнула. – Наверное, Любке от Викули достанется еще.

          – Так ей и надо, – равнодушно пожал плечами Леша.

          – Да не виновата она. Они с Роськой ведь любят друг друга, просто как дураки все сойтись не могут.

          Лешка молча посмотрел на Асю. Она выглядела уставшей, но даже после бессонной ночи была очень красива. Не даром ее с детства называли куколкой. Что кукольное было в ее лице – аккуратный, чуть вздернутый носик, губки бантиком, пухленькие щечки с ямочками, немножко наивный, открытый взгляд крупных серых глаз. Даже длинные темно-русые волосы, слегка отливающие на солнце медью, по-кукольному завивались у висков.

Лешка не удержался и, на ходу притянув ее к себе, чмокнул в носик.

          – Ты у меня самая красивая… – шепнул он.

          – А ты у меня самый лучший, – улыбнулась Ася.

          – Интересно, а на самом деле было чего у них? – спросил Лешка.

          – У кого?

          – Ну у Любки с Роськой…

          – Да какая нам разница? Я думаю, что не было. Любка не такая вроде, чтобы с чужим женихом… Да и вообще, она похоже не такая…

          – Не таких не бывает! – засмеялся Лешка.

          Ася, искренне возмутившись, попыталась оттолкнуть его от себя.

          – Ну, чего ты… – удерживая ее, продолжал смеяться Лешка.

          – А ничего! – Ася, наконец, вырвалась и отскочила к пыльной обочине, – я не такая! Понятно тебе?

          – Ну, это мы посмотрим! – тоже разозлившись, выпалил Лешка.

          Дружили они с Асей второй год, он, конечно, рассчитывал на близкие отношения, но пока с ними не торопился.

          – Дурак!

          – Не согласен! – фыркнул Лешка.

          Ася почувствовала, что сейчас заплачет.

          – Лешк, перестань… – жалобно попросила она.

          Лешка отвернулся и оскорблено молчал.

          – Леш, ладно тебе… – Ася подошла к нему и осторожно погладила по спине. – Ты конечно никакой не дурак…

– Ну так и быть… – смилостивился Лешка и, повернувшись к Асе, ослепительно улыбнулся.

***

          Наталья Самсонова не знала, как подступиться к дочери. Да и что скажешь брошенной невесте. Сама она не понимала, почему, но казалось, что и Роська был как будто прав. Что-то ненастоящее было в их отношениях. Сама Наталья хоть и выходила замуж за Олега не по любви, но про чувства искренние узнала. Правда, на свою беду уже после замужества. За что и бывала часто бита мужем. Поэтому рада была за Вику, что Роська вроде как мягкотел. Не желала она дочери такой жизни, какой сама жила.

          Поколачивал ее муж часто, жестоко, сам переживал после сильно, но раскаянья его хватало хорошо, если на пару дней, а потом – все начиналось снова. Даже дети уже к этому привыкли. Колька, правда, пытался заступаться за мать, но Наталья сама ему запретила, знала, что сын еще больше разозлит Олега. Иногда думалось ей, что как дети устроятся, и они с Олегом разойдутся, но чаще казалось, что не дожить ей вовсе до того дня.

          Замуж Наталья вышла в семнадцать лет, чуть ли не с выпускного в ЗАГС свезли. Ни с кем до этого не гуляла, училась хорошо, мечтала об институте, однако же, родители решили за нее. Сладили с отцом Олега они быстро и по-деловому. Сам Олег и слова против того не сказал, он давно на соседскую дочку заглядывался, а его вдовому отцу самому очень хотелось молодую жену в дом привести, да вот сын вроде как мешал такому действию. Родители Натальи видели в их  браке прямую выгоду – за Олегом был  бабкин дом в Мытницах, и других наследников на него не было. Наталья же воспротивиться не захотела, потому что Олег казался ей неплохим женихом, тем более что замуж уже вроде захотелось. Первый год прожили они с Олегом на зависть людям. Родилась Вика, Олег от них не отходил, помогал во всем, Наталья горя не знала. Да на свою беду подружилась с Надькой Семеновой и влюбилась в ее мужа Юрку. Да так влюбилась, что себя забыла. Красивому бабнику Юрке было все равно за кем бегать, поэтому он и подругой жены не погнушался. Тут все беды и посыпались на голову Натальи. Сначала умерла ее мать, Наталья ушла жить к отцу, Олег отобрал у нее Вику, скандалы, горе, переживания свели в могилу и отца. Так, за один год Наталья потеряла родителей, дочь, мужа,  но плакала она почему-то только от страха, что Юрка ее разлюбит. Что он и не любил ее никогда, она поняла только, когда у Надежды родилась Любка. Юрка тогда снова вроде как хорошим мужем стал, и про Наталью вовсе забыл, даже делал вид, что и не знаком с ней. Наталье ничего не осталось делать, как возвращаться к мужу с повинной. Олег ждал ее возвращения, хоть и простить не мог, но принял назад. Они родили еще Кольку, жили вместе, никогда больше не расходились, но с тех пор синяки на теле Натальи не проходили.

          Когда Вика стала встречаться с Роськой, Наталья порадовалась за дочь. Видно было, что Роська не станет ее бить, даже если Вика и грех какой допустит. Но предупредила ее: «Смотри, Вика, живи честно с ним, иначе не будет тебе счастья!»

          – Мам, с чего это ты? – вроде как испугалась Вика.

          – С того, что плохо это, дочка, когда мужик тебя лупит почем зря… И уже ничего не переделаешь…

          – Мама, чего же ты терпишь? – спросила Вика о том, о чем давно не решалась заговорить.

          – А есть за что, вот и терплю… Да и куда деваться-то мне?

          – Ну не знаю… – дочка пожала плечами и прошептала, – ты любишь его, что ли?

          – Ой, Вика… вот чего мне еще не хватает, так это любви… – Наталья шумно вздохнула. – Учись без любви жить, с ней трудно с проклятой…

          И вот стряслось совсем непонятное. Роська сбежал в день свадьбы. Викуля пролежала пластом два дня. Не ела, не пила, орала благим матом на всех, кто пытался приблизиться к ней хоть на метр. Она просто два дня смотрела в потолок, иногда забывалась тяжелым сном. На третий день Наталья села к ней на кровать, потихоньку погладила по голове. Вика прижалась к маме.

          – Доченька моя… – прошептала Наталья. – Все пройдет…

          – Пройдет, а жить-то как? – спросила Вика.

          – Да как жила, так и живи. Люди тебе ничего не скажут, что же, раз он подлец, тебе-то страдать…

          – Мам, не подлец он. – Вика тяжело вздохнула. – Не знаю, как без него жить буду. Так больно, так страшно. Но это не он. Ты на него не думай. Это Любка все. Это она, заразина такая, я ей устрою…