Текст книги "Мозгоед"

Автор книги: Анастасия Монастырская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

7 июля

– Что-то у меня настроение сильно испортилось…

– Это с какой такой радости?

Я даже не слышал, как в комнату вошла Даша Колитова, местный клоун в юбке. О ней придумывали анекдоты, над ней смеялись и даже грозились отправить в психушку. Не без причины, конечно. Поведение Даши порой действительно было неадекватным. Масса комплексов, помноженная на хроническую неврастению, способна искалечить любую психику, а женскую и подавно. Пожалуй, впервые в жизни я видел человека, который до боли, до ненависти к себе жаждал признания. Неважно, в какой области. Если на проекте кто-то хорошо танцевал, Даша также начинала дикие пляски на потеху остальным. Если кто-то отлично готовил, то на следующий день Даша вызывалась дежурить на кухне. До сих пор не понимаю, как именно ей удавалось приготовить вполне съедобные продукты, чтобы потом кастрюля со щами или борщом оказывалось в мусорном ведре. Как-то она решила запечь рыбу – в процессе приготовления нормальный окунь превратился в рыбу фугу. Удивительный кулинарный талант!

Она красила губы и ногти в ярко-красный цвет, носила черные чулки в сеточку, короткие юбки. Мнила себя женщиной-вамп. Заметив Дашу, мужчины спасались бегством. Отказов она не понимала, а потому не принимала. Больше всего на свете мечтала выйти замуж, но замуж никто не брал. «С тобой не жизнь, а сплошные колики», – сказал как-то один из потенциальных претендентов на руку и сердце. Даша искренне обиделась и решила мстить всем мужчинам. Правда, месть у нее получалась такой же бессмысленной и глупой: «Я ухожу! И только потом, спустя годы, ты поймешь, что именно потерял. Меня!». Мужчина вздыхал с облегчением, и радовался, что ему так быстро и изощренно отомстили. Даша устремлялась к новой жертве, но и с ней повторялось то же самое.

За маской циничной разбитной особы скрывалась красивая растерянная женщина, которой недавно исполнилось двадцать восемь лет. Честное слово, иногда я даже жалел ее. Но только не сейчас! Судя по многообещающей улыбке, меня выбрали в качестве следующего кандидата в женихи. Такой поворот событий не нравился и очень настораживал.

Даша присела рядом со мной и еще раз погладила меня по лицу. Ее пальцы пахли укропом.

– Хочешь, я составлю тебе компанию на ночь?

– Лучше я один побуду… Устал очень.

– Искать убийцу – дело тяжелое, – кивнула она. – Только вы не там ищите, потому и устаете сильно.

– С чего ты взяла, что мы не там ищем?!

– Ну, вы ищете того, кому убийство выгодно, так?

– По-моему, разумный подход. Так всегда делают, когда ведут расследование.

– Но убийств ведь несколько, – не согласилась Даша. – Способы разные, мотивы тоже разные. Взять две убитые пары. Они никак не могли претендовать на главный приз. Тогда зачем их убивать?! Все и так знают, что приз получат Боб и Злата. Они единственные, кто продержались дольше всех. Или Полина… Гоша теперь Германа окучивает, хотя он здесь совершенно ни при чем.

– Кто такой Герман? – я осторожно убрал холодную ладошку со своего лица и сел на кровати. – И почему к нему должны привязаться?

– Он Полинку очень любил, несмотря на то, что она ведущая. Даже предложение ей делал. Но она с каким-то магнатом встречалась, и Герману пришлось уйти. Несколько дней назад он хотел вернуться на проект, и они с Полиной по громкой связи поссорились, это все слышали. Но убивать ее…

– Ревность – непредсказуемая штука…

Обычно люди живо реагируют на подобные банальности и пускаются в откровения, однако Даша оказалась умнее, чем я себе представлял. Уловка не сработала:

– Ревность была у Стаси, про это все знали. Только она иногда притворялась: накричит на Олега, а потом сидит в углу и смеется. Ей нравилось, когда люди воспринимали ее серьезно.

– Если ты такая умная, тогда скажи, в чем наша ошибка? Что мы делаем не так?

Она снова прикоснулась ко мне:

– Вы думаете, что во всем должна быть логика. Полная ерунда! Вы ищите мотив, но здесь нет мотива и логики, а есть чувства. И еще немного страха. Только они здесь, – она коснулась собственной груди.

– Стоп! Чувства – это тоже мотив. Я убиваю потому, что ненавижу. Или потому, что завидую. Или потому, что боюсь.

– Уже теплее… Только при чем тут мотив? Иногда мы совершаем поступки просто так, не задумываясь о последствиях. Нами просто двигает жажда или голод, у кого что. Сопротивляться совершенно бесполезно. Оно сильнее тебя.

Отчасти она была права. Легче думать, что убийца один, и у него есть веские причины, чтобы методично изводить одного участника за другим. Найди мотив – и ты найдешь преступника. Но все меняется, если вместо расчетливого и хладнокровного убийцы получаем маньяка. Но маньяка, как сказал один из моих коллег, без диагноза не существует. Другой вопрос, что именно побуждает убивать? Пресловутая «жажда крови»? Или так называемое «смещение нравственной парадигмы», когда, совершая убийства, преступник уверен, что убивает во благо своего кумира.

Был в моей практике пациент, который убивал молодых и красивых женщин во имя своего кумира – известной эстрадной певицы, которая давно уже перешагнула через бальзаковский возраст. Стоило певице исполнить новый шлягер, как воздыхатель выбирал очередную жертву. Убийства всегда строились по мотивам песни. Если звезда пела о том, что ее каблук пронзит горло, то длинная стальная «шпилька» тут же обрывала чью-то жизнь. Если обещала «вспороть кому-то душу», то после находили обезображенное тело. Преступления прекратились только, когда звезда трагически погибла. Хотя где гарантия, что маньяк не выберет себе новый объект для подражания и все не начнется сначала?!

И все же самая распространенная версия – помешательство. Помешательство, безумие, сумасшествие – суть одно и то же. Но как обнаружить грань, отделяющую нормального человека от маньяка?! Казалось бы, все просто – достаточно классифицировать маньяков и разделить на типы: сластолюбец, властолюбец, миссионер или визионер.[1]1
  Сластолюбец – тот, кем двигает похоть. Властолюбец – одержимый идеей власти. О миссионере уже было сказано, обычно его благие намерения прямиком ведут в ад. Что же касается визионера, то его посещают видения, либо он слышит голоса, приказывающие убить того или иного хорошего человека.


[Закрыть] В соответствие с выбранным типом намного легче установить мотив: психический, сексуальный, корыстный. Но вот беда – типологий маньяков несколько. Еще один вариант: психически ненормальные, с психосексуальным расстройством, пережившие психологическую травму и просто парадоксально жестокие люди. Однако нередко маньяк по способу совершенного убийства, по поведению соответствует сразу нескольким типам, следовательно, «сортировка» получается ошибочной. Что делать с нашим маньяком, я совершенно не представлял. Временами вообще казалось, что все эти преступления не связаны между собой, и у каждого свой организатор, он же исполнитель. Однако говорить вслух о своих догадках я пока что не собирался, да и кто меня будет слушать?

Я вдруг обнаружил себя на кровати со спущенными штанами. Даша даром времени не теряла и теперь быстро и как-то технично пристраивалась рядом. «А, может, переспать?» – мелькнула шальная мысль. Девушка совсем не против и даже определенными частями тела «за». В конце концов, обет целомудрия я никому не давал. Приняв молчание за знак согласия, Даша принялась за дело. Язык юрко и уверенно исследовал деликатные места: время от времени Даша приподнимала голову, чтобы убедиться, что все идет, как надо. Я лениво гладил ее по голове: продолжай. Все хорошо, правильно, даже приятно, но… очень скучно. Может, она перестаралась? Минут через десять интенсивных упражнений челюсти Даши свело.

– Тебе не нравится?

– Ты великолепна. А я просто устал.

Возьми вину на себя, и женщина простит тебе все. Ну, или почти все. Даша благодарно вздохнула и прилегла рядом. На потолке метались беспорядочные тени.

– Если ты будешь думать об убийствах, то не сможешь добиться сексуальной разрядки, – сказала она вдруг. – А от этого в половых органах происходит застой.

Какая трогательная забота о моем оргазме! Этой женщине нужно еще при жизни поставить памятник – за гуманизм и веру в человечество!

– Но ведь еще кого-то могут убить!

Она приподнялась на локте:

– От тебя ничего не зависит! Будешь ли ты про них думать или нет… Если он захочет, то еще убьет.

– Он – это кто?

– Мозгоед, разумеется! – совершенно серьезно ответила Даша. – А ты о ком подумал? Он и Пашу убил… Ну, который супом отравился. Все думают, что это я в суп стрихнин подсыпала потому, что Паша меня отверг, а я знаю – не я. Я не люблю убивать людей.

– Кто такой мозгоед?

– Не знаю. Он залезает в голову и копается в мыслях. А когда находит самую тоненькую и слабенькую, то перекусывает ее. Знаешь, какие у него зубы? Длинные и острые, как у волка в «Ну, погоди». И все – уже не убежать, он из тебя высосет самое лучшее, а взамен даст вечное чувство голода. Когда ты поймешь, что не сможешь добиться того, чего хочешь, ты умрешь. Как Полина. Или как Вета. Или как я…

– Ты ж вроде пока живая…

– Но я в любой момент могу умереть. Мы все можем. Он хочет убить меня. Я знаю это, чувствую.

Поверить, что некое виртуальное существо от нечего делать перерезало девушке горло?! Благодарю покорно.

Даша, не мигая, смотрела на меня.

– Дашенька, никаких мозгоедов в природе не существует. Это я тебе как психиатр говорю. Над вами кто-то зло пошутил, а вы поверили. Возможно, гибель ваших товарищей – всего лишь роковое стечение обстоятельств. Вы устали, вы напуганы, не знаете, чего ждать. Потому и ведете себя немного странно: придумываете сказки про мозгоедов и прочую нечисть.

– Ты не понимаешь, что здесь происходит, – одним прыжком она соскочила с постели. – Ты – чужой. Мы спим, а в наших мозгах кто-то есть. Мы ужинаем, а после видим странные картины. Когда же просыпаемся, то вся одежда порвана и в грязи. И никто, слышишь, никто не говорит, где именно мы находимся. Иногда мне кажется, что такого места на карте вообще нет. Как и нас больше нет. Мы никому не нужны.

– У вас бешеные рейтинги! – соврал я. – Проект очень популярен! У каждого столько поклонников!

– Хоть ты не ври, – она тоскливо посмотрела мне в глаза, взгляд смертельно раненного зверя. – К нам теперь людей привозят без роду и племени, откуда-то из провинции, ни у кого родственников нет. Егор вообще перед тем, как сюда попасть, на вокзале жил. Поклонники? Откуда? У поклонников уже давно дети подрастают. Вон только за воротами бродит какой-то дикий старик – даже пытался Полинку утащить в лес, но она стала кричать. Охрана мигом прибежала, и он в лес удрал.

– Ты его видела?

– Кого? Старика? Конечно. Он не первый раз к воротам подходит и все время что-то бормочет. По-моему, он просто сумасшедший.

– А мозгоеда видела?

– Мозгоеда никто не видел. Он же внутри.

Ну да, внутри. Однако кто-то тут говорил про длинные острые зубы. Бедняжка! Если она пробудет здесь еще пару дней, то точно свихнется.

– Покажи руки! – вдруг потребовал я.

Она покорно протянула ладони. Но мне нужны были запястья.

Так я и думал! Трое – это уже серьезно.

– Рукава подними!

Мама миа! Такого я еще не видел! Длинные, бороздки шли до самого предплечья. Я был уверен – резала себя она сама. Впрочем, как Алиса и Инга.

– Что это?

Даша стыдливо улыбнулась:

– Один человек попросил. Я ему нравлюсь. Мы с ним породнились кровью, то есть духовно. Вскоре станем одним целым.

Они тут все сумасшедшие?

– Он сказал, что сегодня или завтра расскажет всем о наших чувствах. И я буду самой счастливой девушкой на проекте. Мы даже с ним поженимся. Но только потом, когда проект закончится.

– Поздравляю!

– Ну, что ты! Заранее не поздравляют, – она скромно потупилась. – Ты только не говори ему о нас, хорошо? Мне-то не жалко, а он, боюсь, не поймет.

– Не скажу.

– Ты хороший человек, Дэн, только… слишком нормальный. А здесь этого не любят. Будь осторожен.

Ушла. А мне каково?! Сна теперь ни в одном глазу.

****

Выхожу один я на дорогу. Ночь темна, и чего-то там блестит. Дожили! Совсем забыл классику!

– Куда собрался? – У самых ворот столкнулся с одним из охранников. Вроде бы Толя. Или Коля? Все они на одно лицо. Настроение у Толи-Коли было не слишком радужным.

– Погулять хочу. Свежим воздухом перед сном подышать.

– В два часа ночи?

– Почему бы и нет?

– Дыши тут. Зачем ворота открывать?

– За воротами воздух более свежий. Там свободой пахнет.

– Да? – под массивным лбом шла тяжелая работа мысли. – Точно?

– Сам посуди, здесь накурено, травкой вот пахнет, презервативы на земле валяются. А там тишина, туман по дорожке стелится, и никого.

– Ладно, тогда я сам с тобой пойду, – решился он вдруг и поманил к самому забору: – Тут пролезть можно, а ворота открывать не надо – заметят.

Мы вышли на дорогу. Никого. Даже тумана и того нет. Я почувствовал легкое разочарование, словно давешний старик мне что-то обещал и обманул.

– Ты чего все оглядываешься? – охранник заметил мою нервозность. – Ждал что ли кого?

– Да так… Ребята говорили, что тут старик какой-то голый бродит. Хотел посмотреть…

– Тоже мне большое удовольствие! – фыркнул охранник. – Тот, что Полинку пытался утащить? Перепугалась она тогда до икоты – мы ее потом у себя отпаивали водкой. Хорошо, что еще из начальства тогда никого не было! В общем, замяли дело.

– А чего ему от Полины надо было?

Толя-Коля вдруг понизил голос:

– Вот тут-то самое странное и есть. Когда Полинка успокоилась маленько, мы тот же вопрос задали. Вряд ли снасильничать хотел – старый он… Ребенка он своего искал.

– Чего?

– Того! – передразнил он меня. – Ребенок у него, видишь ли, в болотах потерялся. С тех пор и ищет. А Полинку женой назвал – может, она и вправду похожа, не знаю. Фотографий нам никто не показывал.

– Жену старика действительно Полиной звали, – прокололся я.

– Откуда знаешь? – парень мгновенно напрягся.

– В Интернете нашел. Правда, пока не уверен, что он – это он, но… есть такое подозрение.

– Выбираться отсюда надо, а не в Интернете сидеть. У меня жена дома беременная, и поди-ка пойми, то ли от меня беременная, то ли нет. Говорит, что от меня, а я сколько ни считал, ни фига не получается. А ну как родит? Тогда век ничего не докажешь! Раз в месяц домой отпускают, чуть ли не под контролем. А в последнее время и вовсе запретили: вы, говорят, здесь нужнее, чем там. Деньги, правда, хорошие, грех жаловаться…

– Чего тогда рыпаться?! Зарабатывай! С женой потом разберешься, когда родит. Сегодня не проблема – отцовство установить.

– Я так сначала и думал, а потом трупы пошли – веселого мало. Сегодня их перетаскивали, чтобы в одном месте лежали. Девчонку жалко – красивая была.

– Слушай, а как отсюда выбраться? – небрежно спросил я.

– А никак! Телефоны отобрали. Ключи от машины не достать. Вертолет уже неделю не прилетает. Даже милицию вызвать не дали. Сидим в глуши и ждем неизвестно чего.

Позади раздался шорох. Отодвинув доску в заборе, на дорогу вышел второй охранник – Коля-Толя. Выражение как в любимом фильме моего детства: «А чего это вы тут делаете? Кино-то уже кончилось!». Воздухом мы тут дышим, вот что!

– Гоша нас совсем спятил, – сообщил Коля-Толя. – Сейчас мимо его комнаты проходил, а он визжит.

– Может, с бабой?

– Какое там! Марианна спит давно. В ее положении сон теперь первое дело. По телефону он визжит – угрожает. Типа если не выполнят его условия, то он что-то там обнародует, и тогда кое-кому мало не покажется.

– Гоша имен не называл?

Коля-Толя и Толя-Коля как-то странно посмотрели на меня:

– Кто ж в этом бизнесе имена называет?

И то верно. В этом бизнесе, что ни имя, то бомба: до последнего не знаешь, где и когда рванет. Но то, что Гоша занервничал, уже хорошо – все-таки не бесчувственный чурбан. Хорошо бы еще выяснить, с кем именно он разговаривал на канале. Неужели с Мордашевым?

– Мужики, а к вам начальство не приезжало?

– Какое начальство? У нас Гоша есть.

– Гоша – пешка. Сегодня он есть, завтра его самого съедят. И у него должно быть начальство. Кто?

– Приезжал тут один на крутой тачке, – вспомнил Коля-Толя. – Полдня провел. Гоша перед ним стелился и остальных заставил.

– Точно! С ним еще доктор был такой, старенький. С каждым из участников беседовал и что-то в блокноте писал. После того, как они уехали, и начались проблемы.

– Ага, а нам домой запретили уезжать.

– С ними Полина еще ходила по территории, а потом они с Гошей поссорились. Орали друг на друга так, что стены дрожали. Гоша сказал, что она еще крупно пожалеет о своих словах…

– Замерз я что-то, пора и на боковую.

– Вы идите, я только докурю, – я показал только что зажженную сигарету. – Не хочу в лагере дымить.

Не слишком убедительно, но сработало. Мужики скрылись за забором, а я зачем-то остался. Сел на холодный песок и уставился на полную Луну. Раньше Луна помогала сосредоточиться, но не теперь. На душе скребли кошки вместе с мышками. Кошки были голодными, мышки испуганными, а еще в душе была мышеловка, и испуганные мышки в нее то и дело попадались. В такую же мышеловку теперь угодил и я. С каждым днем ситуация запутывалась все больше. Теперь я уже совершенно не понимал собственной роли. Зачем я им, если они и так приглашали врача?! Зачем этот фарс? Чтобы потом повесить всех собак на меня? Что-то на животную тему не вовремя потянуло: сначала кошки, потом мышки, теперь уже собаки.

Я снова уставился на желтый диск. Когда я был маленький, то был уверен, что на луне, в стране Лунитарии, живут люди – немного бледные, немного грустные и не очень счастливые. Потому, что не умеют улыбаться. Лунные люди ходят на работу, воспитывают детей и мечтают, что однажды кто-то научит их смеяться. А потом я пошел в школу и узнал, что на Луне нет жизни, а есть только лунные кратеры. Мне до сих пор безумно жаль потерянной страны.

– На Луне живут люди, только их никто не видит.

Я не услышал, как он подошел. Только когда песок захрустел, обернулся. Старик сел рядом и уставился на желтый диск. Он по-прежнему был голый, только, кажется, совсем не чувствовал холода.

– Их никто не видит, – повторил он.

– Почему?

– Когда там появляется луноход, они прячутся в лунных кратерах. И их никто не видит.

– Прячутся, как вы?

– Я не прячусь. Я просто так живу.

Что ж, тоже ответ. Голос у него был хриплый, прокуренный, на левой руке я заметил свежий порез.

– Вы Зарецкий?

– Теперь это неважно. После того, как она умерла, ничего не важно. Лето сменяет весну, весна – зиму, зима – осень, осень – лето. Смерть сменяет жизнь, и только жизнь не может сменить смерть. Круг заканчивается.

– Все давно изменилось. Вы можете вернуться в Москву. Добиться реабилитации.

– Зачем?

– Чтобы не жить в лесу.

– Лес безопасен, люди – нет, – он медленно расчесывал пальцами седые волосы в бороде, вытаскивая колючки, листики, соринки. Затем неторопливо начал заплетать косу. – Люди по-прежнему хотят уничтожить друг друга. Только теперь им не нравится просто убивать, они хотят, чтобы мучения продолжались долго-долго. Мозгоеды хитрые: сначала они приезжают сюда и долго с тобой разговаривают, но потом…

– Зря вы так. Если есть психические расстройства, то должны быть и психиатры. Я тоже в некотором роде психиатр.

– А где твой белый халат? У того был белый халат. Он мою Полину щупал. Ты – психиатр? – Он горько рассмеялся. – Кто угодно, но только не ты. Мозгоеды – они совсем другие. Они берут твою свободу, твою женщину, твою веру – все, чем ты живешь и ради чего дышишь, и уничтожают у тебя на глазах. И только потому, что ты не такой, как все. Воздух свободы вызывает удушье. Через твой мозг сначала пропускают воду, потом ток. И ты думаешь, что умираешь, хотя не знаешь, что остался жив.

– Зачем вы хотели утащить девушку?

– Она моя жена.

– Она не может быть вашей женой.

– Почему?

– Потому, что ваша жена умерла, – тихо сказал я и еще тише добавил: – Где-то здесь. Вместе с вашим ребенком.

– Что ты?! Как это умерла?! Ты ошибаешься. Поля сейчас живет там, с вами, – он кивнул в сторону лагеря. – Только почему-то больше не выходит. Я, должно быть, ее в прошлый раз сильно напугал. И сына зачем-то скрывает. Хоть сына мне покажи, Поля! Ему сейчас года два или три, точно не помню. Хороший мальчик – умненький, темненький, весь в мать. Ты не знаешь, почему она не выходит? – Зарецкий больно схватил меня за руку. – Наверное, ей что-то про меня наговорили. Да? Наговорили? Ты только скажи правду. Все, как есть. Если так, то я придумаю, как исправить дело. Так уже было однажды. Ей сказали, что я шпион, и она должна от меня отречься. Она поверила, но не отреклась. Дурочка какая… Ей холодно здесь. Очень холодно. Привезли сюда седьмого ноября и сказали, что страна дает еще один шанс – в честь великого праздника. Двадцать человек. И все мы думали, что сумеем выжить. Не важно, осень и дождь, снег, и одежды почти никакой. Главное, мы были свободны. В первый раз за несколько лет мы были свободны. Когда машина уехала, я кричал от радости. Остальные плакали. А потом я увидел, что многие не могут ходить. Может, и Поля так же? Ты только скажи, парень, я что-нибудь придумаю. Я ее вылечу. Нам бы только свидеться. Устрой как-нибудь, а? Скажи ей, что завтра приду, и пусть сына мне до вечера выносит. Волноваться ей сейчас никак нельзя – выкидыш может быть.

Он легко поднялся с земли и процитировал Цицерона:

– Нет ничего мучительнее оскорбления человеческого достоинства, ничего унизительнее рабства. Человеческое достоинство и свобода свойственны нам. Будем же хранить их или умрем с достоинством… Будь осторожен, парень, на сегодня они уже кого-то назначили. Хорошо, если не тебя…