Текст книги "Мозгоед"

Автор книги: Анастасия Монастырская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

13 июля

Улыбайся – завтра будет хуже!

Они спорили до хрипоты. Я лежал на кровати в темноте и прислушивался к тому, что происходило за раскрытым окном. Влажная душная ночь не давала заснуть. Кто же из них убийца? Несмотря на смерть Алисы, я по-прежнему не снимал подозрений с Инги и Марта. У каждого был свой мотив, чтобы расправится с ветреной красавицей. Другое дело, что я не мог представить утонченного Марта, снимающего скальп с головы своей любимой. Что же касается Инги, то ее горе было искренним и неподдельным. Впрочем, история знает немало примеров, когда убийца разыгрывал целое представление возле своей жертвы.

Но зачем? Зачем убивать, если шоу фактически закончилось?! Бегство Гоши – лишнее тому подтверждение. Шоу больше нет. Каждый предоставлен сам себе. Настораживал меня и список жертв: Паша, Стася, Олег, Полина, Тигран, Вета, Даша и Алиса. Из всех них только Алиса имела реальный шанс завоевать главный приз. Зачем тогда убивать остальных? Или дело не в главном призе?

Я вдруг вспомнил о схожих порезах на руках Даши, Алисы и Инги. Может быть, отгадку надо искать здесь? Инга! Ее нужно найти! Ей грозит опасность! Теперь я точно знаю!

Я попытался подняться, и с ужасом обнаружил, что ноги не подчиняются. Я их не чувствовал. Попробовал поднять руки. С тем же результатом! Ручки мои, ау! Что с вами?

Страх комком встал в горле. Позвать на помощь? Язык пластилиновой лепешкой лежал в пересохшем рту. Перед глазами все плыло. И вроде не пил сегодня. По крайней мере, не больше обычного. Если только не считать воды…

Вода! И Луша, протягивающая бутылку. Неужели отравили? Более нелепой ситуации и представить себе невозможно.

– Твоя проблема в том, что ты слишком много думаешь, – прошелестел чей-то голос. – Столько мыслей, что можно потеряться. Непорядок! Хочешь, посмотрим, что у тебя в голове? Разложим по полочкам…

Кто здесь?

Я рефлекторно дернулся: тело опутали прочные нити. Что за шутки, черт возьми!

Грудь обожгло. Я сначала даже не понял – огонь или лед. Кажется, лед. Паленым вроде пока не пахнет. Но, с другой стороны, и нос отказал – запахов совершенно не чувствую. Интересный яд…

– Боишься? – прошелестел тот же голос над ухом. – Меня все боятся. Я все время среди вас. Так интересно… Люди такие странные, думают, переживают, но ничего не делают. Я хочу в тебя забраться, но мне нужно разрешение… Я вежливый, без разрешения не могу…

Из горла вырвался протестующий хрип, на большее я оказался неспособен.

– Спасибо! Я знал, ты мне не откажешь. Не дергайся, просто приготовься – будет очень больно.

Я почувствовал, как что-то длинное, скользкое и холодное скользит по плечу. Вот оно неловко коснулось мочки уха и застыло на секунду, принюхиваясь и прислушиваясь, все ли спокойно. Затем свернулось острой пружиной, готовясь к прыжку.

Мир взорвался болью! Раскаленный стержень медленно протискивался сквозь ушную раковину. Я корчился от боли, хотел кричать, но не мог.

– Дыши глубже! – посоветовал кто-то внутри меня. – Дыши, черт тебя дери, иначе умрешь! Дыши!

Я послушно вздохнул. Голову обхватил раскаленный обруч, в висках пульсировала раскаленная лава.

Как больно!

– Как вкусно! – прорычал кто-то во мне. – Обожаю интеллектуалов!

Дальше ничего не помню.

14 июля

Особенно невыносимы идиоты, которые смотрят на тебя как на равного.

– Эй, док, с тобой все в порядке?

Я с трудом открыл глаза.

Голова гудела. Во рту хрустел кислый песок.

– Док, ты чего? Ты… – Надо мной навис растерянный Фима. – У тебя вся подушка в крови.

– Все нормально, – прохрипел я, сев на кровать. – Уже встаю. Вот встал уже. Который час?

– Десять почти. Мы тебя сорок минут уже дожидаемся внизу, а ты дрыхнешь… – Фима как-то странно смотрел на меня.

– Дайте мне еще полчаса.

Он явно хотел еще что-то сказать, но промолчал. Махнул рукой и вышел.

В ванной комнате я сунул голову под холодную воду и стоял так с минуту. Стало легче. Но когда взглянул на себя в зеркало, то ужаснулся – под глазами залегли красно-синюшные круги, зрачки расширены, белки глаз красны от лопнувших сосудов. С волос стекали холодные капли воды.

Я провел по голове рукой, приподнял волосы и прикоснулся к левому уху, едва не заорав от ужаса – мочка была изжевана и висела лохмотьями. Я сунул палец в ухо и чуть не оцарапался – внутри была застывшая корка крови. У девчонок были ватные палочки. Где же они? А, вот! Морщась от брезгливости, я намочил палочку и аккуратно ввел в собственное ухо. Есть! Там действительно что-то было… Теперь осталось только подцепить и вытащить. А-а-а! Я недоуменно уставился на то, что еще секунду назад было в моем ухе – кусок мокрого склизкого мха. Гадость какая!

Кап… капелька крови упала на плечо. Ухо по-прежнему кровоточило. Кое-как я прилепил к нему пластырь, оделся и вышел на улицу, не забыв про собранную накануне сумку с вещами. Солнце ударило по глазам, и я надел солнцезащитные очки. Заодно и народ не распугаю.

М-да, компания подобралась на редкость разношерстная – Фима, Март, Инга, Боб и Злата. От последних подобного подвига явно никто не ожидал. Злата плакала. Похоже, идея прогуляться по лесу принадлежит Бобу. Странно, вчера он придерживался совершенно другого мнения.

– С тобой все в порядке? – спросила Инга.

– На себя посмотри, – ласково огрызнулся я. – На тебе лица нет.

– А на тебе уха, – горько усмехнулась Инга. – Я всю ночь проревела, только под утро заснула. Как подумаю, что она там лежит, не по себе делается.

– А ты не думай, – беззлобно посоветовал я. – Слишком много мыслей – приманка для мозгоеда.

– Теперь ты в него веришь?

– Теперь я не знаю, во что верить.

– Это большая глупость, – из корпуса вышла Луша. Как всегда безупречна – как только что сделанный маникюр. Красивая, гладкая и пахнет ацетоном.

Я повел носом:

– Духи у тебя – вырви нос. Французские?

– Французские! Дэн, вы должны остаться здесь и ждать помощи! Ты не черта не знаешь о здешних местах. Тут медведи водятся!

– Да? Откуда знаешь? – поинтересовался Фима. – Энциклопедию местной флоры и фауны прочла на досуге?!

– Дэн, ты же взрослый человек, – не отставала Луша. – Куда ты тащишь людей? Они обезумели от страха! Повторяю: мы должны сидеть и ждать, когда за нами приедут!

– Роль попугая тебе совершенно не идет, – я снисходительно похлопал ее по плечу. – Ребятки наши совершеннолетние и могут сами выбирать – ждать неизвестно кого рядом с разлагающимися трупами или попробовать самостоятельно выбраться из этого кошмара.

– Ты не понимаешь, – простонала Луша. – Ты ничего не понимаешь…

– Да? Тогда, может, попробуешь объяснить?!

– Не могу.

– Если ты скажешь сейчас, что все это – шоу, то я за себя не отвечаю, – сказал я. – Разобью в кровь твое хорошенькое личико без всяких рефлексий.

И пошел к воротам.

За мной потянулась вся честная компания. Остальные смотрели нам вслед и не решались сделать единственно верный шаг. Может, правильно, что не решались.

****

– Думаешь, Луша с ними в сговоре? – спросил меня Фима, как только мы оказались за пределами территории.

– Имеешь в виду руководство канала? Вряд ли. Слишком уж она растеряна. Потому и ведет себя неадекватно. Если бы знала условия игры, разговаривала бы совсем по-другому.

– Скорей всего, она перепугана до смерти, – встрял Боб. – А сейчас и вовсе в истерике бьется – ни одного защитника не осталось. Нормальные мужики ушли в лес, в лагере остались хлюпики.

Мы быстро прошли мимо полянки, где вчера нашли Алису. Инга закусила губу, Март нервно закурил, и только Фима внимательно оглядывался по сторонам.

– Куда идем, док? – спросил он, когда тропинка исчезла в лесной чаще.

– Ручей надо искать. И идти по течению.

– Зачем?

– Ручей впадает в реку. А где река, там и люди.

– Почему мы не пошли по главное дороге? – встрял Боб.

– Потому, что никакой дороги нет, – ответил за меня Фима. – Из-за дождей полная слякоть, только увязнем.

– Ну, и где мы будем искать ручей? – Злата посмотрела на изящно обутую ножку. Словно на вечеринку собралась, а не в лес. – Я пачкаться не хочу. Знаете, сколько эти босоножки стоят?

– Не знаю, и знать не хочу.

– Успокойся. Боб, я заплатила за них сама.

– Ага, только из моего кошелька.

– Ладно, пошли, господа-туристы, – сплюнула Инга и уверенно раздвинула ветви ели.

– Ты, чо, Сусанин, что ли? – не поверил Март.

– Сусанин, не Сусанин, – хохотнула Инга. – Но куда надо – выведу.

****

Спустя три часа мы устроили привал. Девушки достали немудреные припасы и воду.

– А здесь, правда, медведи водятся? – поежилась Злата.

– Нет, конечно. Здесь же Москва рядом, – успокоил невесту Боб. – Какие тут могут быть медведи? Даже зайца с белкой не встретишь.

– Ничего себе рядом, – не удержался я. – Сто один километр – это, по-вашему, рядом?

– Как – сто километров? Почему – сто километров?

– Сто один для точности. Я точность очень люблю. Неужели не в курсе? Я думал, вы только притворялись, что довольны заболоченным участком в три с половиной гектара. Оказывается, действительно не знали. На фига вам собственность на болоте?! В общем, у меня для вас две новости: одна – хорошая, другая – плохая. С какой начнем?

– С хорошей, пожалуйста, – попросила Злата. – Пусть я сегодня услышу хоть что-нибудь позитивное.

– Хорошая новость – мы все еще живы. Теперь плохая – мы понятия не имеем, где находимся.

– Так это правда? Про сто километров? – уточнила Злата. Будучи блондинкой, она постоянно тормозила.

– Ну, может, и все сто двадцать будет. Честно говоря, по карте не вымерял.

– А нам говорили, всего полчаса езды на машине, – растерянно пролепетала красавица. – Правда, на машине нас никто сюда не подвозил.

– На фига нам здесь недвижимость? – возмутился Четвертаков. – Сюда пока доедешь, полдня пройдет.

– Неужели не знали? – в свою очередь, удивился я. – Вас ведь должны были вывозить за пределы проекта…

– Вывозили, – нехотя согласился Фима. – Только мы к тому времени уже накачанные были, ничего вокруг не замечали. Или сексом занимались – вообще время быстро летит… Не поймешь, то ли час, то ли три часа…

– В общем, и тут вас обули, – подытожил я.

– Почему это и тут? – возмутился Март. – Где еще?

– Да где только ни! Начиная с того, что вас напоили, сняли в непристойных сценах. И заканчивая тем, что мы сидим сейчас в лесу, грязные, искусанные комарами и совершенно не представляем, что нам делать дальше.

– А если продолжить?

– А если продолжить, ребятушки, то вы попали. Подписали контракт, но никто из вас не имеет понятия, что именно он подписал. Копии контракта у вас нет. Вы потеряли несколько лет, надеясь на то, что в будущем будете полностью обеспечены. И что теперь? Ничего… Еще вопрос, не посадят ли вас за убийство, черт, уже пятерых…

– Перспективы – обалдеть! – Фима поднялся с земли. – Пойду грибы, что ли, поищу.

– Ты любишь грибы? – удивилась Инга.

– Нет. Но сидеть без дела тоже не люблю.

– У нас же привал.

– Вот и приваливайтесь, а я грибы соберу.

Вслед за ним потянулись остальные. Не думал, что в лесу просыпается страсть к грибам. Впрочем, я не был уверен, что мы говорим об одних и тех же грибах. Возможно, из бледной поганки можно сварить вполне улётное варево. Или из мухомора. Говорят, если правильно приготовить сморчки-строчки, то они бывают условно съедобными. Это я прочитал в газете. Интересно, что подразумевалось под определением «условно съедобный»? Съешь и, возможно, останешься жив?

– О чем ты думаешь? – спросила Злата.

– О грибах, – честно ответил я. – А ты?

– О тюрьме. Ты только не смейся. Но я тюрьмы больше всего на свете боюсь. Думаешь, нас всех посадят?

Ее совсем не волновали мухоморы и бледные поганки. Жаль… А то бы обменялись любимыми рецептами. В свое время моим однокурсникам хорошо удавалась грибная солянка из ложных опят. Но разговоры о кулинарии придется отложить на потом. Сначала нужно успокоить хорошую девочку. Иначе девочка заплачет и позовет на помощь своего бой-френда. Выяснять отношения с Бобом совершенно не хотелось.

– Успокойся, Злата, всех не посадят.

– А поодиночке?

– Если ты не убивала, то нет. И если Боб не убивал, то и его не посадят.

– Тогда кто же убил? – она наморщила прелестный лобик.

Не умею я разговаривать с блондинками. У них мозги как-то по-другому уложены – крест-накрест. В итоге, начало мысли не совпадает с концом. Блондинка говорит: сегодня хорошая погода, но я все равно возьму зонтик, потому, что он подходит к моей шубе. Ну? Где здесь начало, середина и финал?

Еще хуже блондины. С ними вообще непонятно. Был у меня один депутат, так я отказался с ним работать после следующей фразы: «Возьмем Кольский полуостров, вставим в него телевизор, будем вокруг все время хлеб накручивать – так что же, Илья Муромец, что ли, вырастет, я вас спрашиваю?». Вот и я спрашиваю, как с таким работать? А ведь какие перспективы вырисовывались! Несколько лет мог бы жить припеваючи где-нибудь на Сейшелах.

Впрочем, давайте без клеветы и злых пасквилей. И среди людей со светлыми волосами встречаются вполне достойные люди. К примеру, Злата. По отзывам на форуме, Злата – натуральная блондинка. Следовательно, с самого рождения она думает совсем не так, как мы. Думает много и, по большей части, оригинально. К тому же, ей не надо каждый месяц закрашивать черные корни, что благотворно влияет на нервную систему. Вы не представляете, сколько свободного времени появляется у натуральных блондинок! Была у меня одна… Впрочем, я опять отвлекся…

Оставшись без своего бой-френда, Злата мгновенно преобразилась. Исчез фальшивый налет, наигранность и напускная глупость.

– Болит? – она участливо показала на ухо.

– Ноет.

– Это он приходил, да?

– Кто? – я сделал вид, что не понял.

– Он… Я не хочу называть его вслух…

– И ты поверила в эту ерунду? Такая умная девушка…

– А вот этого не надо, – нахмурилась Злата. – Не люблю пошлых комплиментов. Я вообще комплиментов не люблю, все про себя знаю. Внешность на тройку, макияж на пятерку. У меня амплуа глупой блондинки. Мне его Луша придумала. В каждом шоу должна быть своя глупая блондинка. Важно первой занять это вакантное место, и тогда ты дойдешь до финала. Мне положено быть тупой и без чувства юмора.

– Не надоело?

– А то! – Она красиво улеглась на нагретой земле. – Еще как надоело! А что делать? Я так вошла в роль, что даже сама привыкла думать о себе как о полной дуре. Не поверишь, бывает, читаю книжку по макроэкономике, а в голове одни «муси-пуси». Боб входит, а я ему: «Тигренок! Ты меня любишь?». Какой из него тигренок, скажи на милость? Даже на уссурийского не тянет. На черта мне его любовь, тем более, если ее нет?

– Ты читаешь такие умные книжки?

– Я еще и пою. Хотела записать сольный диск – Гоша так удивился, чуть челюсть не потерял. Она за ним потом по столу прыгала. «Как? Ты еще и поешь?» Спела. Прослезился, а после на ухо сказал: «Никому не говори, что умеешь петь. Все равно никто не поверит. Скажут, купили тебе место на эстраде, а ты только рот открываешь.».

…Четыре шкафа в комнате: два – со шмотками, два – с мягкими игрушками. Скоро тридцатник, а мне по-прежнему дарят плюшевых медвежат. И любовь такая же… плюшевая… Сюсюканье без всяких обязательств. Я, говорит, женюсь на тебе, но потом, если захочешь. А мне уже и не надо. Я домой хочу – к маме. Чего мне от него хотеть? Люди и через два года расстаются, мы же держимся, как партизаны на допросе. Сколько ни пытай – правды все равно не скажем. Вот ушел сейчас, и мне сразу легче стало.

– У вас идеальная пара…

– Брось, Дэн, идеальных пар не бывает, как не бывает идеальных отношений. Единственное исключение – когда он и она играют на публику. Вот и мы играем. Скоро уже пять лет. Надоели друг другу до чертиков, а расстаться не можем – как же, приз-то еще не поделен. Надо держаться друг друга, пока есть силы. Сил немного, но до финала продержимся. Стоит отдать должное Бобу – до сих пор он умудрялся держать меня на коротком поводке. И только однажды едва не упустил…

– Ты про ребенка? – интуитивно спросил я.

Она вскинулась:

– Откуда знаешь? Алиса сказала, да? Гадина! А ведь обещала…

– Не поминай мертвых всуе. О них либо хорошо, либо забудь. Ничего она не говорила. Сам догадался. Глаза у тебя больные. А как про детей речь заходит, сразу плакать начинаешь. Когда Стася в детдом ездила, ты с ней зачем-то увязалась, а потом ревела всю ночь.

– Я же плакса. Плачу по поводу и без… Меня Боб так и зовет: наш бесплатный водопровод.

– Без повода ты играешь, а вот что касается детей… Когда ревешь, ты настоящая. Как с той девочкой.

– Я дочку хотела. А тут увидела, и сорвалась. Глаза у нее голубые, и волосики светленькие. На меня в детстве очень похожа. Прямо как две капли воды. Я с тех пор на дождь смотреть не могу: ищу две одинаковые капельки, а дождь стеной стоит, ничего не разглядеть. А я все смотрю и смотрю, вдруг по ту сторону доченька моя… Только руку протянуть.

– Почему не родила, если хотела?

– Это оно настоял, – глухо проговорила Злата. – Ну, чтобы у нас был ребенок. Ему тогда показалось, что шоу должно вот-вот закончиться, а моя беременность упрочила бы шансы на победу. Боб на все готов ради приза. Я не возражала: детей сама давно хотела, врачи торопили. К тому же, совершенно не понимала, чем заняться после проекта. Это ведь только на экране все гладко: приглашения, телеэфиры, съемки, гастроли. А на самом деле – полная фикция. Мы всем давно надоели со своей любовью в прямом эфире. Если эфир не прямой, то и любовь фальшивая. В общем, решила, как будет здорово: я воспитываю детей, Боб зарабатывает деньги. Выбросила таблетки. Боб еще смеялся: то-то сюрприз будет в финале. Пока зрители голосуют, мы фотографию с УЗИ показываем. И младенчик пальчик сосет. Идиллия! Я даже родителям ничего не говорила. Знала, что волноваться будут. Боб им никогда не нравился, и не женаты мы… Зачем, думаю, расстраивать? Потом обо всем расскажу, когда в гости приедем.

– Неужели никто не заметил?

– А как тут заметишь, если срок всего ничего. К тому же, сразу забеременеть не получилось – мы украдкой к врачу ездили, анализы сдавали. А потом будто бог меня услышал. Боб даже не ожидал, что так быстро все произойдет. Несколько процедур, таблетки месяц попила – и вот! Неделя задержки, потом вторая. Я тест сделала – есть!

– Боб обрадовался?

– По нему и не понять. Вроде да. Когда была на третьем месяце, нам принесли контракт. Шоу еще продлили – на год. По сценарию, мы должны изображать пламенную и страстную любовь с легким намеком на чувственность. Никакого секса! То, что люди спят в одной постели, не означает, что они занимаются сексом! Воспитание молодежи, твою мать…

Окурок полетел в сторону. Лицо Златы пошло злыми пятнами.

– И тут я – беременная! Никто еще не знал – ни мои родители, ни его. Только мы с Бобом и наш режиссер. Гоша мне и говорит: «Извини, Злата, но либо ты с нами, либо нет. Твой ребенок никому не нужен». «Мне нужен, – отвечаю. – И Бобу». Смотрю, а Четвертаков молчит, словно его не касается. В общем, мне предложили аборт. Боб сказал, что мы его сделаем. Мы!

– И ты даже не пробовала сопротивляться?

– Если ты не в курсе, – жестко ответила она, – у моего нынешнего бой-френда до меня была подруга. Они на проекте большую любовь крутили. Ей тоже в свое время сообщили правила игры, но она не захотела подчиниться. Надавили и выставили с позором. Она потом полтора года не могла отмыться от клейма проститутки. Телевидение странная штука – иногда достаточно всего одной минуты, чтобы изменить всю твою последующую жизнь. Такая история, Дэн. Если хочешь, можешь осудить. Мне все равно, сама я давно себя осудила.

– Кто без греха, пусть первым бросит камень.

– И за это спасибо, – глухо ответила она, поднимаясь с земли.

– За что?

– За цитату, разумеется! – Тут на ее лице появилась глуповатая улыбка: – Тигренок, ты вернулся? Мы тут без тебя скучали. Ты меня любишь?

****

– Все в сборе?

– Фимы нет.

– А он-то куда подевался? – неясный страх царапнул сердце. Оно бешено и больно стучало.

– Сказал, что малинник нашел и хочет ягод собрать, – пожала плечами Инга.

– Он же за грибами пошел.

– А нашел малинник.

– Видимо, увлекся, – мне по-прежнему было не по себе. – Где это ягодное изобилие?

– Слева, – показала Инга. – Там еще в низину нужно спуститься.

– Сидите здесь. Я мигом.

Одним прыжком скатился в низину. В ста метрах действительно раскинулся малинник.

– Фима! Ау! Кончай ягоды жрать! Нам пора.

Тишина. Только где-то в глубине кустов раздавалось угрожающее сопение.

– Фима!

Кто-то рассыпал горсть спелых ягод. Форма у них какая-то странная… От земли шел солоновато-железистый запах. Запах крови. Трава примята, словно по ней тащили что-то тяжелое. Черт! И это в сотне метрах от нас. Почему я опять ничего не слышал? Почему?

Идти по красной цепочке было легко и страшно. Через несколько метров я нашел человеческий палец.

Еще через пару метров окровавленный кусок штанины.

Рычание становилось все громче.

Я осторожно раздвинул ветви…

Наверное, эту картину можно было назвать идиллической. Двое маленьких симпатичных медвежат играют на маленькой солнечной лужайке. Мордочки обоих детенышей вымазаны чем-то красным… Тот, что покрупнее, теребил правую ногу Фимы. Второй, помельче, царапал когтями обнаженный и наполовину разодранный живот. Фима смотрел прямо на меня: в мутных, подернутых пленкой смерти, глазах застыло бесконечное удивление. Медвежонок игриво тронул ногу, и тело послушно дернулось.

«Здесь водятся медведи!» – об этом каких-то три часа назад сообщила Луша. И вот, пожалуйста, мишка косолапый по лесу идет, шишки собирает, песенки поет… Гениальная идея – свалить все на медведя… Вот только так ловко перерезать горло мишка вряд ли сумел бы. Что ж, по крайней мере, теперь я знаю, что убийца среди нас. Злата исключается – она все время была со мной. Остаются только Боб, Инга и Март.

Медвежата тем временем весело терзали тело Фимы. Я сделал шаг вперед, намереваясь отобрать мертвую игрушку. С малышами я, наверняка, справлюсь. Не такие уж они и большие. Их нужно всего лишь на всего отвлечь: может, палку в сторону бросить? Я подобрал обломанную ветку, призывно помахал:

– Эге-ге, ребята! А что у меня есть!

Старший медвежонок озадаченно уставился на меня, потом поднял мордочку и горестно завыл:

– Ма-ма!

Справа раздался угрожающий треск веток…

Вот и мама пожаловала! Я отступил назад. Только встречи с разъяренной медведицей мне сейчас не хватало!.. Спокойно, милая, спокойно. Дядя понял свою ошибку. Дядя уже уходит.

Но разъяренная мамаша явно жаждала со мной познакомиться. Я где-то читал, что медведи могут снять с человека кожу целиком – у таксидермистов есть профессиональный термин – снять кожу «чулком». А еще я читал, что при встрече с бурым монстром ни в коем случае нельзя убегать: надо упасть на землю и притвориться мертвым. Вот как Фима. Но если вам попался гималайский косолапый, давайте хук справа и ругайте его почем зря. Иного отношения они не понимают. Так бежать или драться?

Медведица решила проблему за меня, протянув гигантскую лапу. Словно в замедленном кино, я увидел длинные желтые когти… И попятился, рискуя в любой момент быть заживо освежеванным.

Может быть, она бы меня и догнала – своими беговыми качествами я похвастаться не могу. К счастью, ее отвлекли медвежата…

– Ма-ма, – теперь обиженный голос подал младший, у которого братишка полностью отобрал новую игрушку.

Бурая родительница решила вопрос просто: отшлепала обоих и брезгливо обнюхала труп.

Кусты малины царапали руки и лицо, я отчаянно продирался сквозь заросли, сопя от страха и ужаса. И только оказавшись на безопасном расстоянии, сумел перевести дух.

Может быть, подождать, пока святому семейству наскучит новую игрушку? Но где гарантия, что они за это время не сожрут труп? Я не знал, как у медведей обстоит дело с некрофилией, но слышал краем уха, что человечину они даже очень уважают. Представив, что останется от Фимы после такого пиршества, без сил опустился на землю.

Воздух звенел от полуденной жары. Духота даже в чаще леса изматывала, футболка давно пропиталась соленым потом и кровью – наверное, я прекрасная приманка для всех кровососущих, которые есть в этом лесу. К счастью, здесь не водятся ни крокодилы, ни гигантские вараны с острова Комодо – фильмы про них мне особенно нравились. Но одно дело, когда сидишь в уютном кресле перед телевизором и пьешь ледяное пиво, и совсем другое, когда ты в лесу в странной компании, и один из твоих спутников – маньяк. Теперь я знаю точно. Но вот который? Это как игра в наперстки, никогда не угадаешь, под каким наперстком шарик. А шарик в руках у шулера.

– Вот ты где! – мне под ноги скатилась Инга. – Мы так испугались. Сначала Фима, потом ты. Уже час прошел. А где… – она осеклась.

Я внимательно посмотрел на нее. Спутанные влажные волосы прилипли ко лбу. На щеке царапина. Футболка в мокрых пятнах. Джинсы порваны. И теперь уже не поймешь, то ли это дань моде, то ли результат борьбы. Я посмотрел на ее руки – тонкие алые полосы уже начали заживать.

– Фимы нет, – хрипло ответил я. – У него это…медвежья болезнь…

Она тупо посмотрела в сторону малинника.

– Не ходи туда, – предупредил я. – Не надо…

– Это как с Алисой? – после паузы спросила она.

– Примерно. Может, даже еще хуже.

– Куда уж хуже…

Тут Инга была не права: всегда есть куда хуже.

– Ты видела, как он ушел в малинник? Он был один?

– Нет, у меня живот болел… Пришлось уединиться. Сам понимаешь, не буду же я при всех под кустиком сидеть, как та самая мышка, у которой то ли понос, то ли запор… Зато глаза с полблюдца.

Хорошее алиби – каждому бы такое. И ведь даже не проверить. Не будешь же тот самый кустик искать…

– Откуда у тебя царапины на руке?

– Кусты…

– Не ври! Точно такие же полосы были у Алисы и у Даши. Ты тоже в опасности.

– Как пафосно, док!

– Ну и пусть! – упрямо возразил я. – Откуда у вас эти царапины?

– Глупо признаваться, – она задумчиво жевала травинку. – В общем, неделю назад Март сказал, что он не знает, хочет ли быть с Алисой. К нему Дашка отчаянно приставала, вот он и повелся, дурак какой! Где Дашка, и где Алиса? Алиса, естественно, в слезы.

– Она так его любила?

– Она себя любила! – фыркнула Инга. – Больше всех вместе взятых. Если бы Март ее бросил перед самым финалом, то она пролетела бы над главным призом, как фанера над Парижем. А Дашке был нужен только Март. От макушки до тапочек. Мне, сам понимаешь, до Марта дела нет, но взять реванш и показать Алисе большую мстительную фигу – от такой радости я не отказалась. В общем, я тоже к нему приклеилась, как банный лист. Он думал, что всерьез.

– А что Алиса? Скандал устроила?

– На скандал идут глупые бабы, – просветила меня Инга. – Алиска поступила умнее: пригласила нас с Дашкой к себе в комнату, налила по стакану и заставила поклясться, что мы никогда не предадим ее интересов. Вот и резали бритвой себе руки, как пятнадцатилетние соски. Дашка повелась сразу – мигом осоловела, мы ее еще поцелуями ублажили. Так и заснула. Хорошая девочка была, только не очень сообразительная. Такие даже с возрастом не умнеют. А вот со мной Алиске сложнее пришлось…

– Переспали?

– Смотри-ка, догадался, – беззлобно усмехнулась Инга. – Хорошая ночь была, Алиса так старалась, что я даже сама обманулась – надо же, думаю, какая в ней искренность. Как же! Лишь бы до ее драгоценного Марта никто не дотронулся. Только видишь, как все повернулось: ее нет, а я еще пока жива. И умирать не собираюсь.

– Кто же тебя спросит?

В ответ она показала нож. Я пригляделся: лезвие было блестящим и чистым. Алиби опять же. Не придерешься!

Мы молча пошли к остальным. Также молча, подобрали наши рюкзаки и пошли дальше. Рюкзак Фимы висел теперь на плече Боба.

Иногда я ненавижу жизнь. Смерть бывает намного честнее.

****

Лес постепенно менялся. Казалось, что с каждым шагом мы только забираемся вглубь, отдаляясь от людей. Впрочем, Инга так не считала.

– Здесь должна быть вода, – упорно твердила она. – Должна! Раз сказала, значит, будет!

– Может, на дерево влезть? – уныло предложил Боб. – Сверху лучше видно.

– Или на мох посмотреть, – робко посоветовала Злата. – По нему направление угадывают.

– Смотри, – я показал на ближайшую ель. – И что это тебе дало?

– Вроде бы мох должен расти с северной стороны, – неуверенно пробормотала Злата. – Значит, там север.

– И?

– И вот, – развела Злата руками. – Я сказала, где север, а дальше вы уж сами как-то решайте. В конце концов, с вами в лес идти я не напрашивалась. У меня волосы спутались, и макияж потек. И вообще я в душ хочу!

– Придется лезть на дерево, – вздохнул Боб, смерив любимую уничижительным взглядом.

И ведь действительно полез: кряхтя, сопя, то и дело, зависая на сучьях и ветках. Злата внизу театрально ахала и громко подбадривала: «Еще одну веточку, тигренок, еще одну!». Март откровенно зевал. Инга остругивала ножом палочку. А я думал: если он так ретиво лезет на ель, то что ему мешало покорить тот злополучный дуб? – мелькнула предательская мыслишка. Он вполне мог увлечь Дашку, наговорить ей с три короба, а потом убить на дереве. Версия не так уж плоха… И с Фимой они вроде бы отправились вместе…

– Мы не туда идем! – прокричал Боб. – Нам надо взять вправо, там река. Я ее вижу.

– Далеко?

– Километров пять, не меньше.

Мы синхронно посмотрели на Ингу.

– Ну, я не знаю, – пробормотала она. – Мне кажется, что надо идти прямо.

– Мне все равно, – лениво отозвался Март. – Вправо, так вправо, Прямо, так прямо.

– Надо делать так, как Боб говорит, – упорствовала Злата. – Тигренок умный. Он у меня институт закончил.

Я больше не верил никому из них. Наверное, Луша изначально была права: мы не знали ни дороги, ни леса. То, что поначалу казалось легким приключением, превратилось в нешуточную проблему.

– Идем, как сказала Инга, – решил я. – Там будет видно.

Боб неловко слез с дерева и посмотрел на грязные, ободранные ладони.

– Мое дело предупредить, – хмуро сказал он, старательно отводя взгляд. – Ваше дело – отказаться.

****

К вечеру разожгли костер. Девушки принялись готовить нехитрый ужин.

Я следил за плавными движениями Златы и почему-то думал о своей жене. Угораздило же меня когда-то жениться на юной блондинке. Она считала себя очень умной и во всем искала подвох. Если я дарил ей книгу, она начинала плакать: «Ты намекаешь, что я дура». Если дарил цветы, то якобы смеялся над ее заурядностью. Дескать, дашь этой заурядной дуре цветов, и она заткнется. «Ты приглашаешь меня в ресторан, чтобы я там напилась и танцевала голой на столе. Ты подарил мне ожерелье, чтобы я однажды за какой-нибудь гвоздь зацепилась, и мне голову оторвало». Голову ей не оторвало. С головой у нее как раз все в порядке. Просто однажды моя маленькая блондинка выросла и поумнела. А как поумнела, так и развелась. Зачем ей неудачник? Я не винил ее: страсти давно отшумели, чувства впали в кому. И мне нравилось так жить, перемешивая дни и ночи, ни о ком не беспокоясь и ни о чем не думая.