Текст книги "Мозгоед"

Автор книги: Анастасия Монастырская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Он помолчал, собираясь с мыслями.

– Две недели назад меня вызвала гримерша. Поля сидела в кресле перед зеркалом и спала. Мочка левого уха в клочья разорвана, кровь также была внутри уха… На висках – глубокие царапины. Под ногтями Полины я нашел следы запекшейся крови. Получается, что она сама пыталась разодрать на себе кожу! Я пытался ее разбудить, но без толку: проспала до вечернего эфира, а когда проснулась, не помнила ничего. Было еще кое-что: гримерша показала маленький кусочек мха, который достала из левого уха Полины.

– Ничего история, – одобрил я. – Сказки народов мира отдыхают.

– Не веришь?! А если я тебе скажу, что ту фигуру видели еще пятеро?! И у всех мочки левого уха практически отсутствуют? Парням еще ничего, а для девчонок трагедия.

– И все они столкнулись со своим полуразложившимся отражением?!

– Нет, – признал Гоша. – Некоторые видели не себя, а других… Инга – Алису. Боб – Дашу. Стася – Олега, Тигран – Стасю. Трое уже мертвы. Тебе не кажется это, как минимум, странным?!

Хм, а вот это уже серьезно. Если бы «очевидцем» оказалась Даша или Стася, я бы не поверил. Но прагматичный Боб? Или Инга, которую можно убедить в каком угодно комплексе, но только не в отсутствии здравого смысла. Вряд ли им мог кто-нибудь померещиться от большого воображения. Я попытался припомнить, отсутствовала ли у них у всех мочка на левом ухе, и не смог. У всех девушек – длинные волосы, парни носили банданы или панамы с логотипом проекта.

Гоша выжидательно смотрел на меня.

– А ты кого-нибудь видел? – стараясь показаться равнодушным спросил я.

Режиссер никого не видел, да и мочка левого уха у него была в полном порядке.

– Помянем?

После полуночи наступает час самых откровенных признаний. Почему, и сам не знаю. Видимо, в воздухе такая концентрация отчаяния и безнадежности, что хочется либо вывернуть наизнанку душу первому встречному, либо покончить счеты со всем, что тебя держит в суетном мире. Только одна ночь в году бывает исключением – с 31 декабря на 1 января. В такую ночь никто не думает о смерти, и смерть этим пользуется. Почему с Новым годом связаны надежды на лучшее? Почему люди так радуются, встречая неизбежное? Уходящий год уже известен, он завершен, и именно его нужно благодарить за то, что ничего плохого не произошло. Вместо этого мы взываем к неизвестности и заранее говорим ей спасибо. Но кто сказал, что она будет лучше?

Я чувствовал, что Гоша готов рассказать мне что-то очень важное. Он балансировал на стыке откровенности и лжи. Секунда, и желание говорить правду перевесило.

– У тебя никогда не бывает чувства, будто ты попал в ловушку. Что бы ты ни делал, как бы ни пытался вырваться, как бы ни подстраивался под обстоятельства – заранее знаешь, что обречен. Одним днем больше, одним днем меньше, но выхода уже нет. Впереди смерть.

– Ты о деньгах?

– И о них тоже, – после паузы сказал он. – Ты ведь думаешь, что я их, как последний мудак, потратил. Съездил с девушкой на Бали или на Бора-Бора и спустил на ветер. И будешь почти прав. Так и собирался сделать, но не успел. Деньги лежали здесь, в сейфе. А когда открыл – упс-с! Испарились дензнаки. Были, и нет. И, что самое интересное, никаких следов.

– Кто знал об этой сумме?

– Многие знали. Тайны из нового шоу я не делал. Про то, что нашлись спонсоры, тоже говорил. Вот про Полю молчал, это верно. Не хватало, чтобы Луша узнала. Ты не представляешь, на что способна эта гламурная девица, когда ее оставляют в стороне. Порох в глянце! Так что про возможное участие Полины в новом проекте рыбой молчал.

– Участие Луши в новом шоу изначально не предполагалось?

– Да кому она нужна?! – скривился Гоша. – Если бы не контракт, давно бы с ней распрощались.

– Но сама она относится к своей телевизионной карьере более чем серьезно.

– Ее право. Любой человек должен относится серьезно к тому, что делает.

– А как же «Улыбайтесь, господа…»?

– Барон Мюнхгаузен – последний романтик из тех, кому все-таки удалось вытащить себя из болота. Остальные так и не смогли выбраться из трясины.

– А ты бы смог?

– Я не романтик. Я из тех, кто говорит: «Лучшего друга, чем я, у тебя нет. Если твой дом сгорит, фирма обанкротится, жена уйдет к другому, а тебя не возьмут даже на биржу труда – приходи ко мне, посмеемся вместе».

– И приходят?

– Пока ни одного случая, что тоже хорошо – терпеть не могу чужие проблемы.

– Где деньги возьмешь? – я перевел беседу в меркантильное русло. – Может быть, стоит обыскать территорию и корпус? Большие деньги не так уж легко спрятать.

– Да какая разница, где они сейчас, – слукавил он. – Все равно пропадать! Глупо в свои последние дни думать о деньгах. Это пСшло!

Скажите, пожалуйста, какая цаца: о деньгах ему пСшло думать! Небось, когда брал их, то о пошлости не думал. Если на горизонте показался Бора-Бора, то остальные мысли уже не имеют значения. Я ни минуты не сомневался, что в данный момент Гоша отчаянно рисовался, но черт знает, почему, решил ему подиграть: хочет поговорить о смерти, отчего ж не поговорить?!

– С чего ты взял, что умрешь?! Язва желудка, конечно, малоприятно, но не смертельно. Да и от неврозов сейчас мало, кто отправляется на тот свет. У всех неврозы. Что ж теперь, от жизни отказываться?

– Меня предупреждали, что так и будет, – загадочно протянул он. – Нельзя было строить на этом месте, оно проклято. Тут по ночам болотные огоньки видны…

– Ты мне уже рассказал одну сказку на ночь, – перебил я. – Сейчас заведешь песню про маленьких танцующих человечков. Заснять не удалось, как они корчатся от твоих участников, у которых что ни слово, то полный ненорматив?! Интересно, бывает у привидений пляска святого Витта?

– Забавляешься? – беззлобно уточнил Гоша. – Ну-ну, посмотрим, что ты после скажешь… Между прочим, когда вскрывали гробницу Тутанхамона, тоже никто не верил в проклятие усыпальницы.

– И почему же это место проклято? – ехидничал я. – Здесь кого-то казнили?

– Можно сказать и так. Говорят, здесь в советские времена, особенно в войну, убивали душевнобольных. Вывозили, и…

– Еще скажи, что их расстреливали!

– А зачем пули тратить? Всего-то и надо, что привезти сюда и оставить в лесу. Место глухое, выбраться невозможно. Зимой просто замерзали, летом топли в болотах.

…Есть в этом месте что-то гнилое… Я ведь не в Бога, ни в черта не верил, а тут вдруг осознал, что душа у меня есть, и душа эта до последнего пристанища хочет добраться, ан нет – не дают болота!

– Гоша, что за бред ты несешь? Какие болота?

– Я пять лет здесь, – зашептал он вдруг жарко, нагнувшись ко мне. – Когда строили, кости находили. Человеческие. Сравнительно свеженькие. И на многих – следы насильственной смерти. Мы, когда одно болото осушали, сразу десять скелетов нашли – четыре женских, шесть мужских. Хотели даже сюжет сделать, но меня отговорили – черт знает, как аудитория отреагирует. Да и лишний шум тогда был ни к чему. Представляешь, крутить любовь на костях?! Вон Полинка сейчас в бунгало лежит, тлеет, а душа ее здесь бродит, отмщения просит. Ты сам посмотри – тут по ночам многое можно увидеть. Думаешь, с чего у ребят крыша едет?! Поживи с наше…

Он подтолкнул меня к окну, задернутому плотной занавеской. Гоша резко сорвал шторку, словно хотел показать фильм в пустом кинозале.

….В темном влажном мороке едва шевелились верхушки елей. С жутким скрипом покачивался фонарь, расплескивая тусклый свет по призрачной территории – но редкие блики тут же поглощала тьма. Вдруг со стороны «бунгало страсти», где мы оставили тело Полины, показалась темная фигура. Напрягая глаза, я так и не смог разобрать, мужчина это был или женщина. Порывистые, немного рваные движения: он двигался, танцуя, словно боялся наступить на еловый ковер. Шажок… еще шажок…

Я почувствовал, как тонкие острые иглы впиваются мне в ступни. Неужели заноза? Посмотрел вниз: из-под ремешков сандалий струилась кровь. Что за чертовщина? Но тут голову обхватил стальной обруч и заставил снова посмотреть в окно.

Он – или я? – шел, ведомый целью, стучавшей тамтамами в висках. Мне уже не хватало дыхания. Бум-бум-бум! Рефлекторно я вытер нос – ладонь была в крови. Я весь был в крови! Хотелось закричать, но теперь я не мог даже пошевелиться!

– Смотри! – кричал кто-то рядом. – Смотри же!

Чем ближе он подходил к дому, тем сильнее меня тянуло туда. Сквозь толстое стекло ноздри уловили болотный запах – флер тлена и ужаса. Чужого ужаса, не моего.

– Иди!

Тело, словно высвободилось из стальной оболочки. С облегчением и какой-то суеверной радостью я прижался к стеклу, ощущая, как сзади шумно и натужно дышит Гоша. Если он приблизится ко мне, то я его убью, – мелькнула в голове странная мысль. И тут же погасла. Это было мое, и только мое окно. Тянуло вниз, словно гигантский магнит приклеился к внутренностям и теперь не желал отпускать. В висках снова загудело и завизжало. Зубы ныли, словно по ним прошлась бормашина…

– Иди!

Длинные желтые ногти (откуда они появились?) отчаянно царапали стекло, оно трещало, поддаваясь натиску. Но что-то по-прежнему не давало вырваться, удерживая меня в комнате из последних сил. Я сопротивлялся, потому, что должен был быть внизу, вместе с тем, кто сейчас стоял под дождем. Он поднял голову, и я увидел его лицо…

– Убей или умри! Убей или умри!

– Стой! – Гоша вцепился в меня, силясь оттащить от разбитого окна. Мы оба теперь танцевали на осколках. – Куда ты, дурак?! Разобьешься!

Он наотмашь ударил меня по лицу. И сразу стало тихо, только на улице шелестел наивный летний дождь. Теплый и соленый, как кровь.

Я упал на пол. Во рту тоже стоял соленый вкус крови – сам себе прокусил язык. Дыхание выровнялось не сразу: в какой-то момент сердце остановилось. Всего на полсекунды. И снова застучало, отсчитывая спасительные удары.

– Ты видел? – жадно спросил Гоша и отхлебнул виски прямо из бутылки. – Ты, правда, его видел?

– Правда. Я его видел. Только не уверен, что это он.

– Неважно. Главное, и ты попался на удочку. А это, Дэн, всего лишь элемент моего нового шоу: «Маньяк под дождем». Как тебе название? По-моему будет хорошо продаваться. То-то же, – с мстительным удовлетворением произнес он. – Каким бы могло получиться шоу! Если бы не Полина и прочие… обстоятельства. Держи!

Он сунул мне бутылку и, высунувшись в окно, крикнул:

– Ребята, спасибо! Клиент готов! Можете идти спать.

В ответ раздалось веселое улюлюканье.

– С посвящением! Все-таки мы тебя сделали! Ты поверил! Если уж психиатр принял все за чистую монету, что говорить об остальных…

Гоша мог радоваться сколько угодно: в данный момент его плоские шутки меня совершенно не трогали. Я лежал на полу и смотрел в потолок, чувствуя, как в тело медленно и неохотно возвращается жизнь.

Пять минут назад я увидел смерть, у которой была походка больного человека, страдающего остеохондрозом, физическое истощение и раздвоение личности. У смерти было лицо. Лицо мужчины, который сидел сейчас рядом со мной и торопливо глотал желтое пойло, словно хотел навсегда забыться и забыть. Он натужно шутил, не зная, что у смерти было его лицо. Смерть пришла за ним. Одним днем раньше, одним днем позже – какая разница?!

Теперь я знал, что дело отнюдь не в массовом психозе, вот только пока не мог понять природу того, что со мной приключилось.

Неожиданная мысль обожгла сознание: почему для проекта выбрали именно эту территорию? Неужели все дело в цене на землю? Насколько знаю, телеканал далеко не бедный, да и от спонсоров здесь никогда не было отбоя. Тогда почему такое странное место? Кто на этом настоял?

– Гоша!

Но он храпел, лежа прямо на полу. Я немного покрутился на жестких досках, пристраиваясь поудобнее. Закрыл глаза и снова слышал шепот:

– Убей или умри!

5 июля

– Да не кричи ты так! Что просила, то и принес! Я ж не знал, что дамские пальчики – это виноград!

Утром нас нашла Луша.

– Фу! От вас спички можно зажигать! – она ткнула ногой прямо мне в бок.

Спросонья я не понял, и рефлекторно дал сдачи. Тоже ногой. Но попал чуть ниже.

Она взвизгнула:

– С ума сошел?! Нажрались!

– И что, собственно, тебе мешает? – похмельно огрызнулся Гоша. – Валяй! Играла в детстве в «Гори, гори ясно»? Берешь спичку и поджигаешь человека! Очень смешно!

– Особенно для того, кто горит, – без тени улыбки кивнула Луша. – Дэн, будь добр, приведи себя в порядок: мне нужно кое-что тебе показать.

– Знаем мы эти уловки, – Гоша лениво перевернулся на другой бок. – Я бы на твоем месте, Дэн, еще бы поспал. Без одежды она так себе… не обольщайся.

– А в морду?

– А без зарплаты?

– А в суд?

– А пошла бы ты?

Поговорили.

Я с трудом поднялся и поплелся в ванную комнату. Там пахло зубной пастой, стиральным порошком и плохо смытой мочой.

– Зачем ты с ним пил? – Луша встала на пороге и явно не собиралась никуда уходить.

– Почему с Гошей нельзя выпить?

– Но это же вредно!

В ответ я рассмеялся, чем, надо полагать, весьма обидел гламурную штучку.

Помню, как-то подарил Ленке микроволновую печь. Повод не помню. Кажется, это был день сантехника или шопоголика, в общем, полное отсутствие законного праздника. Но почему-то хотелось сделать и себе, и ей что-нибудь хорошее. В общем, принес этот белый гробик домой и целый день развлекался тем, что готовил разные блюда. Когда жена пришла домой, то увидела три десятка тарелок с разной снедью. Местами еда была плохо приготовлена, но кто сказал, что ее нужно есть?! Я же просто экспериментировал!

– Зачем ты ее купил? – спросила Ленка. – Это же вредно!

Слишком много условностей: пить – вредно, курить – вредно, есть разогретые в электроволновке хот-доги – вредно. Даже сексом заниматься – и то вредно. От этого появляются СПИД и дети.

Был у меня период, когда я решил вести правильный, а главное – здоровый – образ жизни. По утрам обливался холодной водой, жрал несоленую спаржу и пил свежевыжатые соки. В обед, давясь, глотал суши, в файф-о-клок – умирал на тренажере. Вечером слушал классическую музыку и ровно в десять шел в кроватку – бай-бай. Через месяц никто из знакомых меня не узнавал: малыш Каспер по сравнению со мной выглядел Аполлоном Бельведерским.

– Что ж вы, батенька, так себя запустили? – спросил участковый терапевт, к которому я зачем-то записался на прием. – Так ведь и до могилы недалеко! Полноте! Живите так, как хотите! Не поддавайтесь моде, условностям и не сопротивляйтесь тому, что вредно. Иногда вредно – это даже полезно.

Но, видимо, Луша этого не знала. И твердо верила в то, что вредно – это вредно, и чтобы жить долго и счастливо, нужно стараться идти туда, куда указывает табличка «полезно». Но на этом пути возможны ловушки: в одном глянце утверждают, что суши – это наше все, в другом, что это сочетание абсолютно несовместимых продуктов. И кому, спрашивается, верить?

Верить можно только себе, да и то, если ничего другого не остается.

– Что ты на меня уставился? – Луша вернула меня к суровой реальности. Я стоял босиком на кафельном полу и ужасно хотел оставить свой след в искусстве – большой и малый. – Ты закончил?

– Пока не начинал. Ты не могла бы оставит меня на несколько минут?!

– Еще скажи, что стесняешься! – фыркнула она.

Самое смешное, это было действительно так.

****

– Так что ты мне хотела показать? – Минут через двадцать жизнь казалась более осмысленной. Чашка горячего кофе, сочный персик и солнце в окно, словно и не было ночного дождя. – Или? – я многозначительно поднял бровь.

– Остынь! – лениво бросила Луша. – Мы с тобой из разных социальных сказок. А сказки, как и параллели, не пересекаются.

– Тогда зачем я тебе нужен?

– Пойдем.

Мы вышли из корпуса и направились к одному из бунгало, стоявшему почти у самого забора. Луша нервничала, хотя и старалась этого не показать.

– Почему ты сдерживаешь свои эмоции?

– Эмоции – признак слабого человека.

– Кто тебе сказал подобную глупость?

– Моя мама.

– А кто у нас мама?

– Такие вещи надо знать!

Мама у нас была заместителем губернатора, кажется, где-то в Екатеринбурге, а может быть, и в Новосибирске. Хотя и там, и там я могу ошибаться. Политики нынче так быстро меняют свои рабочие места, что избиратель рискует запутаться.

В народе «маму» почему-то прозвали железобетонной леди: может, из-за внешнего сходства с Маргарет Тэтчер, может, из-за сурового характера. Любимой служебной привычкой «мамы» была следующая: раз в неделю она выезжала на очередной «объект», где в присутствие местного населения и разнокалиберных журналистов устраивала публичную обструкцию очередному районному чиновнику. Чиновники о слабости мамы знали и готовились заранее: пили водку с валокордином и писали заявление по собственному желанию. Население сначала реагировало не очень адекватно: лезло к «маме», жаловалось на жилищно-коммунальные проблемы, просило повысить детские пособия и пенсии за счет городского бюджета, а потом как-то разом осознало: сколько ни проси, все равно ничего не изменится. Просто у зам. губернатора забава такая – выезжать на «объект».

Надо сказать, что дочку «мама» вырастила знатную – одновременно с телевизионной карьерой, Луша не слезала со страниц глянцевых журналов. Лично меня, надо сказать, это только радовало: я вообще люблю гламурные комиксы. Но были и такие, кого эта семейка дико раздражала.

– Эмоции – нормальная человеческая реакция, – вернулся я к теме разговора. – Если ты их постоянно сдерживаешь, то рискуешь сорваться. Про нервные срывы что-нибудь слышала?

– Только дураки и неудачники выставляют чувства напоказ, – процедила Луша. – Если ты публичный человек, то вообще не имеешь права показывать собственные комплексы и слабости. Признак успешности – невозмутимость.

По-моему, «мама» немного перестаралась в своих уроках. Я хотел об этом сказать, но Луша резко распахнула дверь в бунгало:

– На! Любуйся!

Настоящий домик куколки Барби. Кружевные занавески на окнах. Большая кровать под балдахином. Стены выкрашены розовым, на розовом же потолке узор из белых цветов. На подоконнике розовая герань. На полу – горы одежды. Блузки, юбки, платья, джинсы, нижнее белье. Все дорогое. У кровати – несколько десятков пар женской обуви.

– У вас что, эксклюзивный договор с модным бутиком? – спросил я, насладившись необычным зрелищем.

– Больше ничего не замечаешь? – ядовито откликнулась Луша и одернула балдахин.

На кровати лежали Тигран и Вета.

«Минус два», – подумал я.

Поза Веты была такой же, как и у Полины: руки сложены на груди, длинные волосы красиво уложены и украшены цветами. Тигран лежал на ней, уткнувшись подруге в восковую грудь. Оба были обнажены и, понятное дело, мертвы. Однако видимых повреждений на телах я не увидел.

– Никто еще ничего не знает, – глухо сказала Луша. – Я их нашла час назад.

– А ты как здесь очутилась?

– Это бунгало Алисы. Не знаю, в курсе ли ты, но она шопоголик – в магазин ее отпускать нельзя, сразу накупит кучу барахла. У нас три кладовки забиты ее вещами. Здесь находятся самые модные и красивые. Мне нужен был пояс, Алиса взяла его пару дней назад, и я попросила пояс обратно. Алиса сказала, что на ночь уступила бунгало Вете для романтического свидания. Я решила, что будет уместно их разбудить. Пришла, а тут…

Я осторожно нагнулся над Ветой. Ее губы так пахли миндалем, что хотелось поцеловать эту спящую принцессу, невзирая на то, что между ее ног лежал спящий принц. Но в принцессу никто не бросит камень, она здесь совершенно ни при чем: время от времени сказки деформируются. И виноваты не сказки, а конъюнктура рынка. Рядом с кроватью, на вычурном столике стояла бутылка початого бренди и два фужера.

– Их отравили! – сделал вывод доморощенный Эркюль Пуаро.

– Может быть, сами?

– Хочешь сделать из банального убийства пародию на Ромео и Джульетту?! Нет повести печальнее на свете…

– Прекрати паясничать! Тебе это не идет! – рявкнула Луша. Все-таки мне удалось ввести ее из себя.

– Не тебе решать, что мне идет, а что нет, – я сел на крыльцо и закурил сигарету. – Зови сюда Гошу, будем решать, что дальше делать. Кстати, сколько у вас бунгало?

– Пять. А что?

– Если так и дальше пойдет, скоро в каждом будет по мертвому жильцу.

Она фыркнула и медленно побрела по песчаной дорожке. Судя по всему, Луше меньше всего сейчас хотелось встречаться с Гошей. Интересно, неужели они действительно были любовниками?! А как же тогда принцип разных социальных сказок? Или у любого правила бывают исключения?!

****

Итак, начнем, господа присяжные заседатели. Недели не прошло, а у нас уже семь убийств. И что-то мне подсказывает, это далеко не предел. Впрочем, одна хорошая новость все-таки есть: у нас куча подозреваемых, начиная со светской львицы Луши и заканчивая двумя охранниками. Нет, я передумал: куча подозреваемых – плохая новость. У каждого свой скелет в шкафу, все они ненавидят друг друга. Общее одно – реалити-шоу.

Я подумал и набрал номер, который поклялся забыть навсегда. Но женщины знают, что мужчины склонны нарушать данные клятвы, и поэтому всегда снимают телефонные трубки.

– Привет!

– Привет!

– Как дела? Как ребенок?

– Пока не родила, – осторожно ответила Ленка. – Тебе что-то нужно?

– Нужно.

– Деньги у Никиты.

– Я по делу, а не в долг. И Никита здесь совсем ни при чем. А вот ты можешь мне помочь.

Ленка в свое время проводила исследования российских реалити-шоу, и даже защитила по ним диссертацию. Ей прочили большое будущее, а она стала просто женой и без пяти минут матерью. Но это сейчас к делу не относится.

– Расскажи мне о реалити-шоу «Крыша».

– Господи! Ты таки вляпался, – охнула моя бывшая жена. – Только не говори, что ты сейчас там! Все равно не поверю.

– Придется поверить! Я здесь, и мне нужна информация. Ленка, не тяни, а? У меня батарейка садится.

Последующие тридцать минут я слушал мобильный «доклад».

…Луша, однако, не торопилась. Я ее прекрасно понимал: кому понравится каждый день смотреть на трупы?! Только такому психу, как я. Прикурив вторую сигарету, я прикрыл дверь в бунгало и стал систематизировать полученную информацию.

Итак, пять лет назад в стране начался настоящий бум, связанный с реалити-шоу. Все каналы исправно кормили зрителя новыми проектами, и только один – ТКТ (твое креативное телевидение) неизменно оставалось позади всех. Каналу катастрофически не везло: стоило только выдать на гора классную идею, как ее тут же перехватывали конкуренты. Мешала и сложная система утверждений, принятая на ТКТ. Автор шел к менеджеру, менеджер – к начальнику отдела, начальник отдела – к своему начальнику, начальник – ко второму заместителю, второй заместитель – к первому. Первый заместитель приходил к главному редактору, главный редактор шел к генеральному директору. Генеральный директор долго думал, потом говорил «Гениально!» и бежал к хозяевам канала. Обычно на этой стадии конкуренты и воплощали в жизнь ту самую гениальную идею. Все начиналось заново.

Деньги у канала были. Но, с другой стороны, денег много не бывает, а главный закон успешного бизнеса – преумножай и развивайся. ТКТ же находился в полной стагнации. Никто не знает, как бы пошли дела дальше, если бы генеральный директор ТКТ не любил играть в казино. Наверное, ему везло в любви. В рулетку и блэк джек этот господин неизменно проигрывал. Долги росли, росли и выросли, как репка, большие и пребольшие. Если бы события развивались в начале девяностых, судьба главы ТКТ была бы предрешена. Но в наши дни должников не убивают, тем более, когда у них есть телевидение. Пришли конкретные люди… Так появилось реалити-шоу «Крыша».

– Подожди, – спросил я Ленку. – А как же хозяин канала? Кстати, кто он?

– Дурацкий вопрос.

– Его нет?

– Ответа нет. Всеми делами на ТКТ управляет генеральный директор. Шоу изначально делалось на бандитские деньги, это я точно могу тебе сказать.

– То есть деньги отмывались?

– Разумеется! А зачем еще вкладывать деньги в телевидение? – Ленка искренне удивилась. – Неужели ты еще веришь в любовь к искусству?!

– Оставим в покое моих богов. Ты мне вот что скажи: почему для реалити-шоу выбрали такое странное место? На фига строить элитные хоромы на сто первом километре?!

– Но ведь это не просто сто первый километр, – начала она и вдруг осеклась: – Извини, мне нужно идти.

Тут что-то неладно, слишком хорошо я знаю свою бывшую жену. Как только мы касались опасных тем, она всегда резко обрывала разговор. Значит, сто первый километр выбран отнюдь не случайно. Интересно, Гоша-то в курсе?!

А вот и он, родимый!

– Ну, что, милицию будем вызывать? – спросил я.

Он заглянул в бунгало.

– Никакой милиции. По контракту, я должен сначала поставить в известность свое начальство. Что они решат, то мы и сделаем.

– Гош, ты, наверное, не понимаешь, – вкрадчиво начал я. – Сейчас лето. Июль. В тени двадцать два градуса. А у нас три трупа. А трупы, Гоша, пахнут. Ты хочешь, чтобы у нас здесь началась эпидемия? Я уже не говорю о том, что их нужно достойно похоронить.

– Я сначала позвоню, – Гошины глазки пугливо забегали. – Луша, попроси народ не расходиться. Я сейчас к ним подойду.

Она потопталась, словно не хотела нас оставлять вдвоем. Но почему-то подчинилась.

– Стерва, – он выплюнул это слово. – С ней надо всегда кнут иметь. И никаких пряников. И стегать ее этим кнутом, пока вся спесь не сойдет. Ненавижу!

– Что так? – я присел рядом и протянул пачку сигарет.

– А ты будто не знаешь? – недоверчиво покосился Гоша. – Наверняка, уже просветили.

История стара, как мир. Он – мальчик из бедной семьи, который всего добился сам. Она – девочка из богатой семьи, которая с пеленок привыкла быть самой-самой. Они встретились на съемочной площадке. И он сразу же влюбился.

– Веришь, ничего в жизни так не хотел, как ее. Прикасался – и едва не кончал, как мальчишка-переросток. А ведь баб по жизни было не так уж и мало. Даже с негритянкой попробовал.

Но разве может негритянка сравниться со светской львицей?! И однажды Луша пригласила Гошу к себе в бунгало. Розы, шампанское, свечи. Он верил и не верил в собственное счастье. Ладонь коснулась женских пальцев, унизанных дорогими кольцами. Нежная кожа таяла под умелыми и жадными ласками. Затем настала очередь впадинки на шее… Когда же совсем осмелел, то позволил себе вольность – коснуться груди, обтянутой фривольным кружевом.

Луша и не думала сопротивляться, напротив, всячески поощряла пылкого любовника. Но разве мог он подумать, что ночь любви закончится так плачевно?!

– О! И это все, на что ты способен? – расхохоталась она. – У меня тампоны и то больше!

– Я потом уже сообразил, что она заранее все просчитала. Никакого секса все равно бы не было. Ей нужно унизить человека, чтобы почувствовать власть. Она пьянеет только от себя. Утром я узнал, что Луша обо всем рассказала ребятам.

Можно придумать все, кроме психологии. Но вот как раз значение психологии Луша недооценила. Как только были обнародованы подробности злополучного свидания, она автоматически приобрела личного врага. Не прошло и недели, как Луша на собственной шкуре поняла, как может мстить оскорбленный мужчина, обладающий пусть и небольшой, но все-таки властью. Гоша поговорил с оператором (тому она тоже успела наступить на больную мозоль), и с тех пор на столичную диву в телевизоре нельзя было смотреть без слез. Периодически ее под разными предлогами отстраняли от съемок, а потом выносили выговор за срыв съемочного графика. Про задержки зарплаты и говорить не приходится. А тут еще ТКТ начало рекламную кампанию Полины – новой телевизионной звезды. Луша поняла – но было уже поздно.

– Она даже прощение попросила, – усмехнулся Гоша.

– Поздно?

– Поздно.

Если бы Луша знала, что Гоша не играет никакой роли в шоу! Лично мне нравилась подобная ирония судьбы. В ней есть намек на справедливость!

– Почему выбрали это место? Ближе сто первого километра ничего не нашли?

Вопрос его испугал. Рефлекторно оглянувшись на дверь, Гоша понизил голос:

– Дэн, я очень тебя прошу, не лезь в это дело. Выбор места – чистая случайность. Нам предложили по дешевке, мы и купили. Обычная схема.

– Не держи меня за дурака! Победителям шоу вы обещали все, что будет построено за время проекта. Как будете с ними договариваться?!

– А никак! Зачем им этот приз? Здесь даже нормальной канализации нет! Получат хорошую квартиру в центре Москвы и будут счастливы до безумия.

– Тогда зачем?!

– Потому, что это шоу! – заорал он. – Я тебе вторые сутки пытаюсь объяснить, а ты не понимаешь.

– Я не понимаю, почему у тебя здесь люди мрут, как мухи!

– Потому, что они сумасшедшие!

– Они нормальные! – закричал я в ответ и после паузы сказал уже чуть тише: – Только очень нервные. И местами больные.

Гоша тоже нажал на стоп-кран:

– Дэн, я ничего не могу. Я здесь никто… Разве что сделать контрольный звонок. В голову.

– Он что-нибудь изменит?

– Не думаю. Почему такая несправедливость, Дэн? Во всем мире ты никто, если мертв. А у нас, если ты даже жив, то все равно никто.

– Трагедия маленького человека.

– А, читал! Гулливер в стране лилипутов…

В плане литературы даже питекантроп мог бы дать Гоше сто очков вперед. Но какая сейчас разница?!

– Слушай, а кто владеет ТКТ?

– С чего ты вдруг заинтересовался, Дэн?

– Просто интересно, откуда бабки?

– Бабки, Дэн, получают в банке. Как они туда попадают, тайна сия велика есть. Но если бы я знал, то не сидел бы сейчас здесь. Всеми делами на ТКТ управляет Антон Мордашев. Слышал про такого? Ладно, – он поднялся со ступенек, – мне еще с ребятами поговорить надо, а голова раскалывается. Посоветуй, что нужно сказать, чтобы они успокоились.

– Расскажи им анекдот.

Он хрюкнул и ушел.

Антон Мордашев.

Вот и пересеклись наши дорожки.

И почему я не удивлен?

Вот только почему Ленка мне ничего не сказала?

****

Ничего плохого в том, что человек играет в азартные игры, я не вижу. Кто-то снимает стресс с помощью алкоголя, кто-то – с помощью стресса, а кто-то – не мыслит жизни без рулетки. С Николаем мы познакомились в казино, я туда несколько раз водил Ленку на экскурсию. Пока Ленка разглядывала крупье и думала, на что поставить и сколько денег потратить, я лицом к лицу столкнулся с полноватым господином.

– Куда прешь? – он дыхнул мне в лицо перегаром. – Не видишь здесь я?!

Если бы он был бульдозером, пожалуй, еще можно было признать его правоту. А так… Кто он такой?!

Познакомиться мы не успели. Он увидел Ленку, облизнулся и попер на нее. Пришлось дать гендиректору в морду. Ленка завизжала и потащила окровавленного Мордашева в машину. Утром он проснулся у нас. Ленка сварила ему кофе.

– Бля, ничего не помню! – Наутро он показался мне еще менее симпатичным. – Сколько денег потратил, как здесь оказался, и почему у меня под глазом фингал?!

– Все три вопроса ко мне? – холодно осведомился я. Мне не нравилось, какие взгляды он бросал на задницу моей жены. Хотя в глубине души я его прекрасно понимал. – Отвечаю по порядку. Сколько вы потратили, понятия не имею. Здесь вы оказались потому, что вас пожалела моя жена. А фингал под глазом – моя работа. Что-нибудь еще интересует?