Текст книги "Мозгоед"

Автор книги: Анастасия Монастырская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– А теперь?

– Теперь вы заражаетесь сифилисом.

Примерно те же эмоции испытал Тигран, когда, что называется, приступил к делу в одном из бунгало. И сразу нежное признание. Понятно, что либидо отбило сразу и чуть ли не навсегда.

– На следующий день ее повезли в местный КВД. Гоша настоял, чтобы все анализы сдала… В общем, пошутила девочка… Никакого сифилиса у нее не оказалось. Ей-то смешно, а парню каково? К нему же сексопатолога приглашали. Столичное светило. Две недели здесь тусовалось, хватая девчонок за коленки, но Тиграну не помогло. Как Сэмми видит, у него это… «полшестого». Намучилась я с ним, но, в конечном итоге, он все-таки худо бедно что-то изобразил… Представляешь, картина… Вечер, мы выбираемся на вечерний эфир, а я говорить не могу… Язык опух, челюсть, как у Йорика – заклинило намертво, и глотать больно… Но Тигран сияет: ну, просто копейка, которую за рубль приняли. Полина спрашивает: будете ли вы себя объявлять влюбленной парой? Я молчу, Тигран кивает: дескать, хоть завтра в ЗАГС. И тут Саманта берет микрофон: «Я протестую. Тигран – мой парень, и мы еще с ним не поговорили по душам». Блин, суточная работа – коту под хвост. В общем, не получилось у нас с Тиграном пары. И думаю, пока здесь Саманта, у него ни с кем пары не получится.

– А тебе здесь кто-нибудь нравится?

– Вот ведь парадокс: порядочных девчонок намного больше, чем хороших парней. Неужели мужики и правда вымирают? – невыразимая печаль открыла два огромных глаза. – Как же тогда жить? И главное, с кем?!

****

В силу своей профессии я терпеть не могу неврастеников. Женщины еще куда ни шло – против них даже Фрейд не мог устоять. Но мужики?! Мужик-неврастеник – это противоестественно. Исключение из правил. Другое дело, что бывают исключения, которые со временем превращаются в правило. Куда ни плюнь – попадешь в жопу изысканного юнца, у которого амбиций, как прыщей. Хотите примеров? Легко! Вот он – сидит рядом. Большой художник с приставкой экс. Впрочем, сам он так не считал. Как сказал классик, для того, чтобы стать звездой, нужно просто стать звездой. Универсальная формула, вот только не всякий может ею воспользоваться.

– На ком сейчас держится шоу?

– На мне, разумеется. Я безумно интересная личность. Ну, и Алиса, разумеется, помогает. Остальные так, ни рыба, ни мясо…

– А что в тебе такого интересного?

На уловку он не поддался:

– Как только человек начинает себя хвалить, то сразу выглядит полным идиотом. Сумасшедшим быть не хочу.

– Идиот – в переводе: человек думающий.

– Да? Не знал… Хотя я много читаю. Журналы там всякие, Интернет опять же… Вообще-то я гордый человек, это все говорят. Умный опять же. Со своей харизмой.

Действительно, умный: слово «харизма» знает. Сейчас еще про экстраординарный уровень IQ заговорит.

– Вы умный человек, док, многое видели, знаете. Так неужели вы думаете, что реалити-шоу – это плохо? Вы согласны с тем, что реалити-шоу эксплуатирует интерес к сексу и наносит вред нравственному развитию молодежи, что здесь популяризируются аморальные стереотипы поведения: использование ненормативной лексики, ссоры, интриги и скандалы?

– Депутатов цитируешь? Хорошее дело.

– Вы не ответили на вопрос.

Март искренне пытался мне понравиться. Странно. В обычной жизни он постоянно хамил и дерзил окружающим – дескать, я-то сыр французский со слезой, а вы плесень страдающая… Посредине разговора он мог встать и гордо уйти – с высоко поднятой головой. Ему все время казалось, что его хотят унизить или оскорбить. Вот и щерился без всякой на то причины. Был еще один пунктик – Март панически боялся сойти с ума. В психиатрии это называется лисофобией. Как-то мы сидели с Никитой за кружкой пива у нас дома (Ленка еще была со мной), и он вдруг уставился в телевизор:

– Классический невроз навязчивого состояния, – сказал Никитос, кивнув на Марта. – Интересно было бы в его мозгах покопаться…

– Тебе только дай волю – любую черепную коробку вскроешь.

– Да ты на него только посмотри! Он же просто ходячая клиника!

Если верить Никите, мы все ходячие клиники. Кто-то – в большей степени, кто-то – в меньшей. Но кое-что в поведении Марта меня настораживало. Взять, к примеру, последнюю стычку с ведущей Полиной. Та попыталась вызвать его на откровенный разговор, но парень ее недвусмысленно послал – аккурат на три буквы.

– Это моя работа, если ты не в курсе, – обиделась Полина, отвергнув нецензурное предложение. – Я должна разговаривать с вами, обсуждать ваши проблемы, разрешать конфликты. Иначе вы все тут друг друга перегрызете. Все ребята это понимают – один ты ведешь себя, как городской сумасшедший, даже смотреть противно.

– Твоя работа? – взорвался Март. – А что входит в твою работу? Насрать в душу, а затем, прикрыв нос батистовым платочком, разгребать собственные фекалии в поисках золотых зерен. «Зачем ты так поступаешь, Март? Ведь ты очень хороший, Март! Ты очень добрый, Март! А теперь расскажи мне, что вы делали с Алисой, когда остались вдвоем? Вы целовались? А как? По-французски? Как романтично! А что было потом?!» – передразнил он. – Мне плевать, что ты обо мне думаешь! Я же не спрашиваю тебя, сколько раз ты лизала сегодня жопу своему бойфренду, или кто там сейчас у тебя! Оставьте меня в покое! Вы мне все надоели, понятно?!

– Почему ты так себя ведешь? – Полина расплакалась прямо в эфире. – Ведь в душе ты совсем не такой: ты добрый, мягкий, нежный…

– Начинается… – процедил Март и демонстративно покинул место съемок.

В вечернем эфире он вел себя совершенно иначе:

– Полинка! Извини, что я тебя вроде как обидел. Не хотел, честное слово, не хотел, – покачиваясь, он стоял на самом краю крыши. Секунда, и шагнет вниз. – Сам не ведаю, что творю. Видишь, вон обезьяна сидит с бритвой в руке?! Чик, и нет меня. Что смотришь, шимпанзе?! Сюда иди!

– Март, слезай! Разобьешься!

– Я не фарфоровая кукла, чтобы биться! И у меня на сердце ожог! Сейчас я тебе его покажу – вот только сердце выну!

– Кто-нибудь, снимите его оттуда!

– Кишка у вас тонка! Полинка, ау! Пока не простишь, не слезу!

– Простила уже, спускайся!

– Сначала частушку в твою честь пропою:

 
Дорогой, куда идешь?
Дорогая, по воду.
Дорогой, не простудись!
Да по такому холоду.
Дорогой, куда идешь?
Дорогая, в лавочку.
Дорогой, не позабудь!
Купить помады баночку.
 

Все бы ничего, но, говорят, именно эту частушку любил Сергей Есенин перед тем, как ему являлся Черный человек. И Март не мог об этом не знать – литературный институт за плечами и даже два курса режиссуры. Иногда играл, иногда действительно был серьезен.

Сейчас Марта тянуло пофилософствовать:

– Зря вы сюда приехали, док! В наших мозгах копаться то же самое, что искать в сырных дырках смысл жизни. У нас там пусто, док!

– И у тебя пусто?

– У меня – нет. Из любого правила бывают исключения. Но речь не обо мне.

– А о ком? О чем?

– Зачем вас сюда позвали? Ведь неспроста, правда?

– Организаторы считают, что на проекте сложилась тяжелая психологическая ситуация. Многие участники пребывают в депрессии или находятся на грани срыва.

– Бред! – Март весело встряхнул длинными волосами. – Все нормально, просто ребята устали немного. Мы же перед камерами двадцать четыре часа в сутки. Тут даже посрать нельзя без того, чтобы на тебя не посмотрели. Раздражает дух общежития: каждый на виду, никакого интимного пространства. Везет только тем, кого в бунгало оправляют. Поэтому за них такая и битва разыгралась в последнее время. Столько фиктивных пар образовалось.

– А ваша пара? Фиктивная?

– Так я вам и сказал, – хмыкнул Март. – Давайте остановимся на таком варианте: Алиса очень меня любит. Устраивает?

– А ты?

– А я позволяю себя любить, этот вариант мне нравится больше, чем предыдущий.

Я понял, что он намекал на Ингу.

– Ингу, получается, ты любил, она же подставляла щеку для поцелуя?

– Если бы! Но что было, то прошло.

– Неужели?

– Любовь-морковь, ерунда все это. Чувствами можно управлять при помощи интеллекта. Спонтанные страсти – животный примитив, с этим, пожалуйста, в зоопарк. К вольеру обезьян. Там вам и жопу покажут, и секс продемонстрируют, а потом даже от большой любви жучков-червячков из шерсти вытащат и в рот отправят.

– Ты же предпочитаешь холодный интеллект.

– Именно так! А что здесь плохого? Так легче жить!

Он немного нервничал, потому и рисовался, изображая прожженного циника. Впрочем, ничего нового я не услышал: достаточно прийти на любую тусовку, чтобы познакомиться с точно такой же философией, растиражированный в сотнях никчемных головах. Отрицание чувств – идея не новая, вот только не всегда можно от них отказаться. Это ж не чип – вставил в голову, и никаких проблем. Хотя, не спорю, бывают ситуации, когда без эмоций живется и дышится намного легче.

Ну, не нравился он мне! Март из тех, о ком говорят: – не по таланту вые… В общем, живет не по таланту. Удивительное дело, как быстро они поверили в то, что звезды, что им все позволено. Но этот поверил быстрее других. Возможно, у него действительно были предпосылки к тому, чтобы добиться успеха. Вопрос лишь в том, насколько долгий этот успех… Пшик! И нет воздушного шарика!

– Что ты будешь делать после проекта?

– Пойду в режиссеры.

– Вот так возьмешь и пойдешь? Дорогу хоть знаешь? Не заплутаешь?

– А кто ты такой? – Он, наконец, как и все остальные отбросил «выканье». – Кто ты такой, чтобы задавать мне эти вопросы?! Я вообще с тобой говорю из милости. От тебя за версту несет проблемами!

– И какими?

– Тебе виднее! У всех мозгоедов проблемы! – Его колотило от ненависти и гнева. – Что ты вообще знаешь обо мне?

– Все.

Март осекся:

– Как – все?

– Хочешь послушать? Изволь! – Мне надоела роль мудрого дядюшки Фрейда. – Ты приехал на проект потому, что в твоем провинциальном городишке загибался от нищеты и скуки. К тому же чувствовал, еще немного – и уже не подняться. Другие наступают на пятки – молодые, зеленые, но очень голодные. Вот и подался в Москву, прошел кастинг, попал сюда, закрутил любовь с девчонкой. Причем закрутил по всем правилам – розы, слезы и прочая хрень. Другое дело, что тебе не нравятся девчонки, тебя к другим объектам тянет. Тихо-тихо, не надо ручонками размахивать, понимаю – это твое личное дело. И вот сидишь ты здесь уже пятый год, такой вроде красивый, умный, талантливый! Сидишь и пыжишься: ах, меня никто не понимает, не замечает! ах, я такой необыкновенный, другие – дерьмо… Но в глубине души прекрасно знаешь, что всем твоим песням, стихам, литературным опусам – грош цена. Не умеешь ты быть талантливым, и что самое главное – учиться не хочешь. А тут еще приступ за приступом.

– Какие приступы?

– Ну-ну, зачем же скромничать?! Все и так понятно. Я за тобой давно наблюдаю. Типичная картина, надо сказать. Так что даже и не думай о своей исключительности. Спазмы в горле, сердце вот-вот выскочит из груди, холодный пот, тело кажется не своим, выходит из-под контроля. Ты так боишься, что начинаешь думать: я схожу с ума.

– Вас для этого сюда позвали? – он снова перешел на вы. – Психику ломать? Типа кто прессинга не выдержит, то и сойдет с дистанции в последний момент. Так вот – не дождетесь. Я не для того здесь столь времени сидел, чтобы сорваться в последний момент.

Он сплюнул мне под ноги и ушел в дом.

А я почувствовал, что очень устал. Пора бы мне и отдохнуть в своем вип-бунгало. Где оно, кстати? На самом отшибе? Я устало поплелся вглубь территории. Ненавижу людей и их проблемы! Если бы кто-нибудь дал возможность выбрать, жил бы на необитаемом острове. Как Робинзон. И без Пятницы, пожалуйста! Повторяю – людей ненавижу.

****

«Бунгало страсти», говорите?! Если это бунгало, то я Бонни и Клайд в теле гермафродита. М-да, это, конечно, не Анталия, пять звездочек, это вам… Как бы так сказать, чтоб на санкции за ненорматив не нарваться?! В общем, «бунгало страсти» – это вам не Рио-да-Жанейро. Покосившаяся сараюшка на четырех подпорках. На деревянных стенах выцветшие цветы и звездочки – некролог ремонту. Пять ступенек вверх. Тук-тук… Есть кто дома? Смешно, но я действительно ждал ответа.

От тишины стало не по себе. Словно что-то должно случиться, а у тебя есть всего лишь секунда на принятие правильного решения: уйти в сторону, убежать и больше здесь никогда не появляться. Секунду я упустил.

Лопатки покрылись мурашками – в спину уставился чей-то тяжелый взгляд. Стараясь казаться спокойным и невозмутимым, я медленно обернулся. Никого. Только шорох в кустах, только суетливый шелест деревьев, уставших от жары и теперь подставляющих кроны под щедрые ласки ветра. Уже стемнело, в главном корпусе горел свет. В окнах метались длинные изогнутые тени. Наверху, не боясь быть замеченной, целовалась пара. Я пригляделся: две девушки. Интересные здесь нравы, что ни говори. Еще немного – и начну завидовать. Что есть у меня? Похмельное одиночество. Что есть у них? Всего ничего по человеческим меркам, но вполне достаточно, чтобы прожить успешную и счастливую жизнь. И ведь проживут – в то время как я тихо и незаметно сойду на нет.

На лицо упали тяжелые капли дождя. Забарабанили по дощатому крыльцу. Мне всегда нравился дождь – он как ничто другое в этом мире умеет смывать грехи. Футболка быстро намокла и прилипла к телу. Очень сексуально, будь у меня накачанный торс. Но пивное брюшко, обтянутое мокрой тканью смотрится куда как хуже, и, полный неожиданного презрения к самому себе, я потянул дверь. Скрипучая. Еще один сильный рывок, и она слегка подалась. Как бы ручку с «мясом» не вырвать. Тянем-потянем… Есть! Мокрый и злой я вошел и оказался в кромешной темноте. Инстинктивно прикрыл за собой дверь. Зачем? Сам не знаю.

Внутри стоял затхлый запах. Словно кто-то забыл вынести вазу с увядшими цветами.

Где здесь выключатель? Рука шарила по липкой стене, но не находила… Может, здесь вообще не предусмотрено электричество? Да и зачем оно, если двоих переполняет страсть: вошли, заперлись и давай наверстывать упущенное. Им-то хорошо, а мне каково?

Я сделал шаг и вдруг замер. Странное покрытие они выбрали для пола! Мягкое-мягкое, похожее на мох, чуть пружинит… Я нервно рассмеялся: совсем крыша поехала! Откуда в бунгало мох?! В темноте я присел на корточки и прикоснулся…

В окно ударила молния, осветив на пару секунд комнату.

Черт! Это же…

Я резко выпрямился, и тут же интуитивно нащупал выключатель. Но прежде, чем зажегся свет, я уже знал, на чем стою… на женских волосах. А мои руки испачканы кровью.

4 июля

Нет, я не жизнерадостный, это у меня уже истерика…

– Итак, ты открыл дверь… Что было потом?

Сговорились они, что ли?! Потом был труп. Женский.

– Ты ее узнал?

Не сразу. Обнаженная, она лежала на полу, головой к дверям. Под правой ногой небольшая лужица крови, рядом кисточка. Вместо ковровой дорожки – длинные, тщательно расчесанные волосы, украшенные увядшими цветами. Почему-то именно это первым бросилось в глаза. Затейливый узор из сорванных ромашек и маргариток. И еще один чертополох, уродливым комком застывший у левого виска. Я так и не понял, что убийца хотел этим сказать. Ни одного украшения. Руки сложены на груди. На ногтях безупречный маникюр – красный лак, черный кант. На горле красная полоса. На лице застыло искреннее удивление – посмертная маска. Полину она совершенно не портила. Даже мертвая, была очень красивой.

Я прикоснулся к телу – смерть наступила примерно сутки назад. Плюс-минус несколько часов. Странно, что кровь на стене не успела застыть. Убийца изобразил непонятный символ: то ли иероглиф, то ли абстрактную картинку, выполненную в манере сюрреализма. Я вглядывался в хаотичные линии и не понимал, что именно здесь нарисовано.

За окном барабанил дождь. Этот грех он уже не смоет – хотя бы потому, что не успеет. Поздно. Я повернулся к двери, стараясь не наступить на волосы Полины. Деревянными пальцами набрал мобильный номер Луши:

– Это Дэн. Ты еще на проекте?

– Меня гримируют, – недовольно пробурчала она. – Два часа скуки и пять минут позора – все равно под дождем все размажется. Дэн, давай потом, ладно? Полинка так и не вернулась, мне сейчас за двоих придется отдуваться. А я даже не знаю, о чем говорить.

– Полина не вернется. Она в «бунгало страсти» сейчас.

– О! И тебя взнуздала?! – обманчиво равнодушно сказала Луша. – Когда только успела?

– Судя по внешним признакам, еще вчера, – я не мог оторвать глаз от Полины. – Луша, тут такое дело… В общем, она мертвая… Ты приходи. Сама увидишь.

– Как это мертвая? – через паузу уточнила Луша. – Она что, совсем спятила – эфир мне срывать?

На этот вопрос я не смог дать ответа. Кто знает, думала ли Полина в последнюю минуту о том, что своей смертью сорвет эфир?! Или у нее нашлись мысли поважнее?!

Луша появилась ровно через пять минут. Рядом подпрыгивал Гоша, перепуганный и нервный.

– Где она?

– А ты будто не видишь, – я галантно отошел в сторону. – Вот! Надеюсь, представлять вас друг другу не надо.

Гоша взглянул на труп, позеленел и бросился на улицу. Судя по звукам, из него выходили шлаки. Что ж, для живого организма даже полезно: меньше гадости остается.

Луша, напротив, выглядела на удивление спокойной. Словно каждый день ходила на светские приемы Международной Ассоциации патологоанатомов.

– Надо же, какая фигура: мрамор и тот бы позавидовал. А ведь постоянно жаловалась на целлюлит и лишние килограммы! Никому в этой жизни верить нельзя. Как думаешь, почему она умерла? Может, чем-то подавилась?

– Ага, а потом перерезала себе горло, сняла с себя одежду, аккуратно расчесала волосы, разложила их на полу и улеглась – помирать, – пришел в себя Гоша. – Черт, ну что за непруха! Четвертый случай с криминальным душком, придется теперь милицию вызывать…

– Ты больной?! – взвилась Топчак. – Против нас восемь дел в суде! Им только повод дай – мигом проект закроют.

Хм, как интересно! Мне казалось, она будет только этому рада. Стоп! Почему четвертый случай? Третий, если учесть Олега и Стасю. Или я чего-то не знаю?!

– Как – четвертый? – спросил я. – Почему мне никто не сказал?

– А ты и не спрашивал, – огрызнулась Луша. – Гоша, я думаю, он должен знать. Мало ли чего…

– Не уверен. Сколько он здесь? Даже суток не прошло. Вдруг проболтается…

– Кому? – ухмыльнулась Луша. – Он теперь по уши в дерьме, как и мы. Да и куда денется?! Лес кругом.

Мы по-прежнему стояли над обнаженным трупом.

– Ладно, – вздохнул режиссер. – Умеет баба убеждать, когда надо и не надо… Про Стасю и Олега ты и так знаешь… Теперь вот Полина подкузьмила – не раньше и не позже. Проблемы на проекте начались две недели назад, – Гоша упорно старался не смотреть на меня. – Кто-то отравил суп. Грешили на Дашу Колитову, она совершенно не умеет готовить. Но Дашка в тот день к кухне даже близко не подходила. Я проверял. Она ногу поранила и сидела в корпусе. Суп ели все. Спустя час пришлось вызывать врача – рвота, колики, понос… Троих в тяжелом состоянии мы отнесли в медпункт. Диагноз – острое отравление. Спасти удалось не всех… Паша – был у нас такой мальчик – умер, не приходя в сознание.

– Что? – я не верил своим ушам. – У вас на проекте умер человек, а вы молчите?!

– Мы с трудом замяли ситуацию. И не надо на меня смотреть, как Мария Магдалина во время исповеди! Хочешь – сам брось камень, но осуждать не смей! Это шоу, Дэн! Здесь другие правила, здесь правит рейтинг, а не закон Российской Федерации. Ну, вызвали мы милицию, ну, закрыли бы проект. А дальше-то что?! Кому от этого хорошо? Паше? Его отсутствие никто из зрителей так и не заметил – новенький, серенький мальчик. Был и сам ушел.

– А его родители? Друзья?

– Родители, друзья… Ты случаем не идеалист? Деньги решают если не все, то многое. Дали приличную сумму, они и заткнулись – одним ртом меньше, да и на выпивку что-то осталось.

– Что ж ты замолчал? – Луша зло взглянула на режиссера, отбросив носком туфельки прядь темных волос Полины. – Продолжай! Понятно, чистеньким решил остаться. Тогда я скажу. Это еще не все, Дэн. Тут такое творится: пять дней назад на стройке упала балка. К счастью, никто не пострадал. Три дня назад в корпусе возник пожар, только благодаря охране мы смогли потушить.

– Все это случайности, – забубнил Гоша.

– Полина тоже случайность? – Луша кивнула на труп. – Стася? Олег? Какого черта мы тогда психиатра звали?! И ты, между прочим, первый кричал, что нам без него не обойтись!

– Я?! – Гоша, казалось, не мог скрыть изумления. – Ты в своем уме?

Луша не поддалась на провокацию:

– Весь коллектив убежден, что на проекте не все ладно… У кого-то из ребят явно поехала крыша. Причем капитально. У нас на проекте убийца. А ты делаешь вид, что все в полном порядке!

– Я просто не паникую. Подожди, мне послышалось или ты сказала, что убийца среди нас?

– Ты и сам это знаешь. Сложно представить, что пришлый человек перемахнул через двухметровый забор, убил Полину и испарился.

– Ну, если это касается Полины, то это вполне возможно, помнишь того ста… – он осекся, перехватив гневный взгляд Луши.

– А вот об этом не надо! Тот случай к делу не относится. Ты понимаешь, что начнется, если история просочится в прессу?

– Еще как понимаю! У меня уже нервный тик. А что делать?

– Закрыть шоу, – сказал я.

– С ума сошел? – они оба взвились. – Ты хоть знаешь, какие бабки сюда вложены?!

– Гоша, проект идет уже пять лет!

– Хоть все десять! Люблю рекорды!

– А его участники? Ты о них подумал? – не отступал я.

– Ты еще скажи, что им плохо! Каждый получает зарплату и деньги от рекламных продаж. Одеты, обуты так, что другие завидуют. Встают в три часа, ложатся в пять. Едят, что хотят, по вечерам – выпивка и секс. Ежедневно мелькают во всех газетах и журналах, не говоря уже про телевидение. Четверо получили по машине, десять не раз и не два съездили на каникулы. И не в Азов, Дэн, а на Лазурный берег. За мой, между прочим, счет! Где бы они еще нашли подобные условия?

– Нельзя жить в формате реалити-шоу!

– Кто тебе сказал? Знаешь, сколько анкет к нам приходят в неделю? Сотни тысяч! И все хотят за счет телевидения стать богатыми, счастливыми и знаменитыми. Готовы на все!

– И даже убить?

– И даже убить! Желание успеха – это нормально! Каждый хочет быть успешным!

– Ты пошел по второму кругу, Гоша. Давай вернемся к главной проблеме: что нам делать?

– Смерть Полины – это случайность, – рубанул воздух Гоша и вышел из бунгало. – Тема закрыта.

Милицию они так и не вызвали. Ограничились разговором с охраной. Два тупых парня, пачка жевательной резинки и очередной приступ ненависти к людям. Слава богу, на естественной смерти никто не настаивал – вряд ли Полина сама себе перерезала горло. Хотя был у меня пациент, который утверждал, что отделение головы от туловища вполне естественно и натурально. Помер, кстати, от цирроза печени.

Всех участников загнали в главный корпус и приказали сидеть тихо. Никаких съемок, никаких звонков – домашний арест.

– Док, что происходит? – остановил меня Егор, тихий, интеллигентный парень. И как его сюда занесло?

– Несчастный случай. Полина умерла.

– Полина? – он рассеянно потер переносицу. – Почему умерла? Она же и так уволилась.

А вот это уже интересно!

– Когда уволилась?

– Вчера. Только она не афишировала. Хотела сначала с Гошей поговорить. Но дело все равно решенное – она ведь замуж собралась.

– А кто знал?

– Ну, я, Алиса. Луша была в курсе: Полина ей первой сказала.

– Когда ты ее в последний раз видел?

– Вчера и видел, она в своем бунгало вещи собирала.

– В «бунгало страсти»?

– Нет, в «бунгало ужаса». Мы его так называли, потому, что у нее вечный беспорядок был. Ни одной вещи найти не могла. Ой, прошу прощения… Мне с ней надо поговорить. Марианна!

Он бросился за моей любимой «черешенкой». Марианна демонстративно не замечала парня, а зря – из таких тихих очкариков получаются идеальные мужья-подкаблучники. Сколько ни вей из него веревки, все равно останется с тобой. Была у меня пациентка с бешенством матки. Сначала стеснялась изменять мужу в его присутствии, а потом перестала – дело-то житейское. Да и он не обижался: «Рыбоньке это для здоровья надо, я же помочь ей ничем не могу». Правда, умер в расцвете сил, но кто сказал, что от этого?! Может, он просто устал жить.

Я перевел взгляд на Марианну: она явно нервничала и постоянно оглядывалась на камеру, словно соседство с Егором могло уличить ее в чем-то преступном. Впрочем, кто бы на ее месте не нервничал: не каждый день находишь труп под боком. Выходит, Луша знала о том, что Полина больше не хочет работать в реалити-шоу. Знала, но мне, к примеру, ничего не сказала. Наоборот, почти искренне удивлялась, куда запропастилась соведущая.

Чтобы найти убийцу, нужно понять мотив. Кому выгодна эта смерть? Я обвел взглядом присутствующих: кто-то из них знал намного больше, чем говорил. На смену первого шока пришел страх, я видел, что все они смертельно боялись. Но чего?

****

В операторской также царило общее уныние. Женщины плакали, мужчины нарезались виски. Луша отсутствовала, и это настораживало еще больше.

– Нам надо поговорить, – я потянул Гошу за лацкан.

Тот пьяненько сопротивлялся, но затем все-таки перешел в небольшую комнатку, где устало плюхнулся в расшатанное кресло. Бокал с виски режиссер так и не выпустил из рук – держался за него, как за спасательный круг. Сделал глоток и уставился на меня:

– Решил поиграть в Шерлока Холмса? – мутноватый взгляд только казался хмельным, на самом деле Гоша пока что четко отдавал себе отчет в происходящем. – Встряхнем серое вещество, и, не отходя от трупа, изобличим убийцу. Похвально! Благими намерениями вымощена дорога в ад. Но ты, видать, дорожку решил сократить. Кого подозреваешь? Может быть, меня?

– И тебя тоже, – я спокойно выслушал путаную речь. – Возможно, даже в первую очередь! У тебя был мотив, чтобы ее убить.

– Какой же? – он покатал виски во рту, ощущая, как алкоголь всасывается в слизистую.

Больше всего на свете мне сейчас хотелось выпить, но я тут же одернул себя: не время.

– Чего замолчал? Какого рожна мне ее убивать?

– Полина хотела уйти из шоу.

Пауза.

– Вот сука, – пробормотал Гоша.

Стакан, словно граната, пролетел рядом с моей головой и ударился об стену. Упал, но почему-то не разбился. На полу появилось темное пятно. Пропало виски.

– Вон!!! – визгливо заорал Гоша, когда дверь в комнатенку чуть приоткрылась. Замок послушно щелкнул.

– Сдохнуть можно! – пожаловался Гоша, растирая левую часть груди. – Сорок лет, а уже язва желудка и хронический невроз. Сплю плохо. Бессонница…

– Пить меньше надо.

– Кто бы говорил, – ухмыльнулся он. – Рыбак рыбака за версту почует. Сам закладываешь. И ведь надо полгать, не шампанское.

Мы помолчали. Я вдруг подумал, а нет ли у меня язвы желудка и хронического невроза?! А заодно и цирроза печени: до банального спирта я пока не опускался, но кто знает, что будет в сорок лет: возможно, перейду и на одеколон. Чем отличается бытовой пьяница от алкоголика? Пьяница пьет потому, что вкусно. Алкоголик потому, что надо. Так всегда говорила моя жена. А то, что говорит моя жена, не вызывает никаких сомнений. Эх, Ленка… Сидит сейчас дома, вяжет пинетки. А живот у нее большой-пребольшой… Ткни пальцем, и Ленка лопнет.

– Не убивал я ее, Дэн! – сказал вдруг Гоша.

И я вернулся в грязную унылую комнату в ста километрах от Москвы.

– Ей-богу не убивал! Кто ж из золотой рыбки уху готовит?! Неделю назад даже предложение сделал, Полина обещала подумать. Как раз сегодня и должна была дать ответ.

У меня отвисла челюсть:

– Ты что, на ней собирался жениться?

– Типун тебе на язык, скажешь тоже… – в правом глазу Гоши лопнул сосуд, и белок налился красным, придавая лицу трагикомическое выражение. – Деловое предложение. Я ведь не дурак – понимаю, что проект трещит по швам, еще немного и лопнет. Перекормили зрителя доморощенными страстями, даром, что в книгу рекордов Гиннесса попали. Но ведь Гиннесс денег на тарелочке не принесет, так? Значит, нужно другое шоу, в которое будут вкладывать бабки. Я полгода над новым шоу бьюсь. И ничего нового пока не придумал. Все уже было: даже людей крокодилам скормить успели.

– Живьем?

– Понарошку, естественно. Крокодил нынче, как зритель – привередлив. Его суррогатом не накормишь. Потом идея родилась: как-то в одночасье. Такого точно нигде не было. Телевизионный триллер – мурашки по коже. Поговорил кое с кем, а там люди серьезные… Договорились. И в последний момент: хотим, говорят, Полину. Как ведущую, спрашиваю? Смеются: можно и как ведущую. Под нее, собственно, деньги и давались. Деньги взял. Полину почти уговорил. А сегодня – труп. Да еще выяснилось, что она меня надуть хотела! Теперь даже и не знаю, как разруливать. Денег, сам понимаешь, у меня уже нет. Знал бы, сам придушил суку.

– Какая теперь разница?

– А принцип?! – Гоша и тяжело поднялся. – Разве принцип не имеет значения? Если подставила – будь добра, отвечай. В этом мире нет мальчиков и девочек, есть взрослые дяденьки и тетеньки. И к каждому свой счет. Ладно, что уж теперь… Сейчас бутылку принесу – выпьем. За помин души.

Принес. Выпили. Закусили… Жизнь не такая уж плохая штука, особенно, если ты живой. Жаль, кое-кому это открытие уже совершенно безразлично.

– Ты в потусторонний мир веришь? – спросил вдруг Гоша. – В привидений, барабашек там всяких?

– Я – психиатр! Забыл?

– Ну и что?

– Я могу верить только в расстройство психики. Если ты видишь привидение, значит, ты просто не здоров.

– Следуя твоей логике, – почему-то обиделся Гоша, – если человек разговаривает с белой горячкой, то он тоже… того?

– Если с белой горячкой, то точно того. Или ты будешь настаивать, что он психически абсолютно здоров?

– Да ну тебя, любую мысль извратишь! Я вот про что: если в мире столько свидетельств о потусторонних явлениях, значит, они действительно имеют место быть. Как ты объяснишь, что группа совершенно здоровых людей, имеющих разное образование и принадлежащих к разным социальным группам, вдруг начинают видеть одно и то же?!

– А чего тут объяснять? Массовый психоз. И не говори, что с ума по одиночке сходят, это мультяшная утопия.

– Дэн, они нормальны, – прошептал Гоша. – И симптомы одни и те же описывают.

– Ты уж определись, пожалуйста: симптомы или видения. Это суть разные вещи.

– И симптомы, и видения… – он подлил мне в стакан. – Может, причина в болотных испарениях? Пятый год живем на болотах…

– А в чем дело? Что они такого видят?

– Началось-то как раз с Полины, – после некоторого раздумья сказал Гоша. – Однажды на площадке она увидела странного человека. Точнее, даже не человека, а расплывчатую фигуру. Вроде как это был мужчина, так ей показалось. Она попробовала с ним заговорить, но он молчал, а потом поднял голову. И Поля завизжала. Сбежалась вся съемочная бригада. Долго ее отпаивали валерьянкой. Потом она призналась, что увидела свое лицо, только мертвое, раздувшееся. После этого случая работать с ней стало невозможно: постоянно срывала съемки, жаловалась на мигрень, несколько раз упала в обморок. Я честным делом думал, что залетела девушка: токсикоз, дело такое… Если бы! Как залетела, так бы и вылетела…