Текст книги "Ненавижу"

Автор книги: Анастасия Монастырская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Все дело в этом блике надежды. Если он возвращается, то все на свете можно исправить, все, кроме смерти. И, значит, ЕГО жизнь, МОЯ жизнь попрежнему у НАС в руках. Нужно только преодолеть внутренний страх и сделать шаг вперед. Всего один шаг. Вот только шли мы в разных направлениях. К тому же, как известно, параллельные пути не пересекаются. Кто сказал? Неважно. Но сказал.

Мне сотни раз хотелось позвонить или на худой конец создать сообщение. Виртуальный мир проще, чем реальный. В нем можно стереть ошибку, все начать сначала. И так до бесконечности, шлифуя поступки, события, имена. Вот бы сейчас, встать, подойти к столу, нажать пару кнопок и навсегда увязнуть в невидимой паутине. Подушечки виртуальных пальцев привычно наберут код, и я тихо его спрошу: "Помнишь?". Я бы все отдала, лишь бы на секунду прожить снова ту яркую и короткую жизнь, с того самого момента, как вошла и сказала:

– У вас дым над головой…

Но флюиды гениальности больше мне не принадлежали. Одинокая женщина заполняет пустоту по-разному: кто-то с головой уходит в работу, кто-то растворяется в детях, кто-то заводит йорширского терьера или мопса с блестящими глазами и приплюснутым носом. Моя тайная страсть – игрушечный отдел. Раньше любила Гостиный двор, теперь все чаще пропадаю в Лукоморье. Заезжаю после работы и брожу меж длинных коридоров-стеллажей. Покупать не покупаю, но обожаю трогать насыпных зверят, мять плюшевые бока фиолетовых слонов и апельсиновых мишек, перебирать локоны фарфоровых кукол. И украдкой впитывать возгласы малышей, их жадное и требовательное – Хочу!

А чего хотела я? Встретить, вцепиться и больше никогда себя не отпускать. На свете можно исправить все, кроме смерти. Я так часто представляла, что вот он сейчас окажется рядом, и я наконец скажу то, о чем молчу. О том, что мне почти пятьдесят, но я как девочка влюблена в бывшего мужа, променявшего меня на молодую женщину с ребенком. Но я простила. И каждый день, вернувшись из игрушечного мира, жду его звонка или шагов на лестнице. Он – это я. Вот и вся правда. Зачем отказываться от самой себя? И неважно, что нужно будет что-то говорить, объяснять – это все потом, когда тело ощутит близость самого любимого человека. Он поймет, раз я поняла. Нет ничего важнее, чем МЫ. Все остальное – не в счет. И Шекспир был прав, когда написал историю двух влюбленных. Но когда он приходил, я опять молча пила кофе, укладывала спать на нашу постель и не могла прилечь рядом. Чужой.

Ну, вот и подобрались к самому главному – ради чего я затеяла всю эту игру в реалити-шоу.

***

В то утро Селезнев как обычно спал в моей постели. Я как обычно позвонила Марине и предупредила, чтобы она не волновалась: ее муж у меня. Спит. И даже похрапывает. Марина привычно бросила трубку, А я включила телевизор.

Ба! Знакомые все лица! Постаревший Мазурик в который раз вещал о человеческих грехах с биологической точки зрения. Ведущий едва ли не конспектировал.

– Мы разобрали все библейские пороки, – сказал он, наконец. – И установили, что все они – результат химических реакций, происходящих в нашем организме. Но тогда возникает вопрос, можно ли их подавить посредством медикаментозных средств, или, скажем, научиться ими управлять?!

– Вы знаете, ваш вопрос из разряда того, можно ли обмануть детектор лжи или нет, – Семен Петрович довольно огладил бороду. – Гипотетически – можно, практически – удается лишь единицам. Но желающим могу посоветовать – попробовать.

– Вы тоже боретесь со своими пороками?

– Рискую показаться нескромным, но у меня их нет.

За спиной раздалось сопение.

– Рассола нет?

– Рассола нет. Есть пиво. Холодное.

– Ты святая, Алиса, а Маринка мне по утрам пива не дает. Говорит, вредно.

– Молодая еще, – почти спокойно отозвалась я. – Постареет – поймет, что в это жизни нет ничего вредного, кроме самой жизни.

– Сама придумала или кто подсказал?

– Сама.

– О! Мазурик! – обрадовался Селезнев, выхрюкав полбутылки ледяного пива. – О чем спорит?

– О грехах…

– Своих или чужих?

– Общечеловеческих.

– А… – снова довольное бульканье. – Хорошо! Дураки они, о грехах рассуждать. Вот как бы они реалити-шоу на эту тему сбацали, то я бы посмотрел. А то как Фомы Аквинские придумали себе греховный рейтинг и, ну, осуждать. Представляешь, Алиска, всех бы наших знакомых в это шоу? И Мазурика туда же. Первым эшелоном. Умора!

Он сидел на моей постели – похмельный, родной, любимый и совершенно чужой, а я смотрела и не могла наглядеться. Почему, но почему я его отпустила? Почему?

– Я пошел?

– Иди.

Так родилась идея этого бредового шоу. Очень уж мне захотелось принести потом Селезневу сценарий и сказать: это я придумала. Подспудно мысль: если он узнает все о своей дорогой Мариночке, то, может быть, вернется?! Все тот же блик надежды, но на большее, если вдуматься, у меня все равно нет никаких прав.

***

Нет, все-таки флюиды гениальности заразительности. Попробуйте-ка организовать и воплотить в жизнь реальное шоу, оставаясь при этом в тени?! Этакая шоу-невидимка. Для этого нужно быть гением, не так ли? И мне это удалось, удалось ведь!

Трех героев я определила сразу – Марина, Мазурик, Вадим. В конце концов, каждый должен платить за свои грехи и почему бы это не сделать публично?! Конечно, если сделать телевизионное аутодафе, то на него придет только сам сценарист. Никому не хочется под свет телекамер перетряхивать свое грязное белье, даже если в финале тебе пообещают машину с автоприцепом. Я часами наблюдала за Мариной: ради чего она, у которой все есть, согласилась бы принять участие в реальном шоу? И вдруг поняла: если бы ей пообещали убрать меня, то она с радостью бы ринулась в эту замысловатую авантюру. Вот оно – исполнение желаний, воплощение своей идеи фикс. Наверняка, у Мазурика и Вадима также есть особые мечты. Так сказать, с грифом «секретно». Любая навязчивая идея как бес, не дает ни минуты покоя. Выжирает изнутри, царапает солью по голому мясу. Но именно она и есть смысл твоего существования – лишившись идеи, ты лишишься себя. Как это произошло со мной. Идея реалити-шоу завладела мной полностью, я даже на колкости Марины перестала реагировать: потом, голубушка, потом… У тебя еще будет шанс себя показать. А пока нужно продумать все возможные детали.

И я с головой ушла в историю реальных шоу. Кто становится их героем? Отечественные теоретики были категоричны: молодежь, и только молодежь. Западные высказывались более осторожно: реалити-шоу – магнит для ущербного человека, того, кому в жизни чего-то не хватает. Любви. Денег. Известности. Власти. А кому-то всего, вместе взятого. "Есть особый тип людей, – писал в своей статье зарубежный эксперт Стэн Мо. – Эти люди эмоциональные эксгибиционисты. То, что мы обычно привыкли скрывать, они сознательно выставляют напоказ и, более того, получают, от этого удовольствие. "Я хочу показать, как мне плохо, одиноко и больно. Я приду на реалити-шоу и покажу это! И вы уйдете, какой я особенный! Я не такой, как все!". Но горькая ирония как раз и состоит в этом парадоксе: ты – такой же, как и все, только голый. Физически. Морально. Нравственно. Эмоционально. Эмоциональная обнаженность, на мой взгляд, самое страшное, что несет с собой реалити шоу.

Неустойчивая психика? Да! Желание привлечь к себе внимание? Безусловно! Большинству этих людей требуется помощь психиатра, как до начала реалити-шоу, так и после. Ведь шоу – пародия на жизнь. Ты живешь в иллюзорном, придуманном мире, где совершенно другие правила. Но не это самое страшное. Самое страшное – другое. Время здесь прессуется, сжимается: фактически, день, проведенный на реалити-проекте, приравнивается к неделе в настоящем мире, неделя – к месяцу, месяц – к году. Они выходят оттуда эмоциональными, искореженными старичками, уверенные в своей популярности. Слава – зеркало мертвых. Популярность – осколок этого зеркала. В этом мире герои реалити-шоу не нужны. Они – шелуха телевизионного мира. И когда ты это вдруг понимаешь, то ломаешься. Раз и навсегда. Я не встречал ни одного человека, кто смог выдержать мясорубку реалити-шоу и не сломаться…

Меня часто спрашивают, почему в эти проекты приходит исключительно молодые люди? Потому, что так хотят продюсеры. Они уверены: зрелый человек не решиться принять участие в шоу. Он просто испугается. Молодости свойственна бесшабашность, зрелости – осторожность.

Но представьте себе зрелого человека, у которого нет даже намека на будущее, который ни на что не надеется и которому нечего терять. Совершенно нечего… Таких людей сотни, тысячи, миллионы… И вопреки собственному цинизму, мы все верим в рождественскую сказку. Реалити-шоу – вариант сказки. Так почему бы в него не поверить? Что вам мешает?".

Он оказался прав, это далекий Стэн Мо. Украдкой я приходила на кастинг и наблюдала за возможными участниками: истертые серые лица, затухающая надежда в глазах, у каждого второго – одышка и лишний вес. Мое отражение. Мои клоны. Люди, поверившие в сказку. Но какими однобокими, унылыми были их мечты: Канары, где на золотом песке подают голубые коктейли с зонтиком и оливкой в бокале; норковая шуба, собственная яхта, брак с каким-нибудь заграничным миллиардером, бриллианты… Пошлая жизнь – пошлые мечты. Даже тогда они стеснялись и не произносили самого главного – того, о чем на самом деле мечтают. Может, потому, что признаться в своей мечте – суть расписаться в ее несостоятельности?!

Какая скотская жизнь в этом долбанном государстве, если женщина шестидесяти годов как девочка мечтает о сапфировой норке: "Я в журнале видела, мне должно пойти. У меня когда-то была мутоновая шуба, еще муж подарил, Но теперь ни мутона, ни мужа. А норку очень хочется". Я смотрела на ее руки – огромные, ошпаренные, покрытые цыпками и думала об одном: зачем тебе сапфировая норка?! И она думала о том же, глядя на свои руки, но трогательно вымаливала – а вдруг получится. А там можно и помереть…

Странно: ты долго и больно рожаешь идею, а дальше она отрывается от твоей мыслительной пуповины, и начинает свой собственный путь. Ты думаешь, что способен ею управлять, и только потом, спустя время понимаешь – это она тобой управляет. Твоя идея фикс.

Возможно, если бы я не поставила на Эдика, то все бы и обошлось. Если бы все вернуть назад, хотя бы к тому дождливому вечеру, когда я окатила из лужи Эдика.

***

Ведущий – сердечно-сосудистый центр любой телевизионной программы. Нет ведущего – нет и программы.

Жанна? Но по размышление я отбросила эту кандидатуру, тут надрыв нужен, та самая, природная искренность, которой бы прониклись телевизионные массы. Нужна и импровизация, когда даже при отсутствии рояля в кустах ты его изобретаешь из подручных средств – белой краски и старой занозистой табуретки. Мне нужен был Эдик. А Эдику нужна была я, знавшая все подводные телевизионные камни и сумевшая их виртуозно обойти. Как в старые добрые времена, мы снова были вместе. Он – на свету. Я – в тени. Я придумала ему концепцию, я нашла юристов, наконец, я так или иначе, подарила ему трех героев. Шоу должно было состояться, если бы не этот тщеславный мудак…

Вот и все – к остальному я не имею никакого отношения. Кто же знал, что Эдик притянет к шоу умирающую Аду?! Кто мог подумать, что Светлана Борисовна на старости лет потребует отмщения?! Кто бы мог подумать, что Эдик решится сыграть в свою собственную игру?! Бред.

Но случилось то, что случилось. Когда я смотрела на экран, то думала о своей собственной иерархии грехов: покорность, тщеславие, предательство, трусость, брезгливость, прелюбодеяние и животная страсть.

Светлана Борисовна – покорность.

Эдик – тщеславие.

Вадим – предательство.

Мазурик – трусость.

Ада – брезгливость.

Марина – прелюбодеяние.

Седьмой грех – мой, именно с него все и началось. Именно им все и закончится.

Селезнев был со мной, когда ведущий, улыбаясь, опрокинул бокал на проволоку.

– Марина!

И я поняла, что проиграла. Блик надежды мигнул в последний раз и погас. Я не цеплялась – отпустила. Если проигрываешь, то, как минимум, это надо делать это красиво. Как максимум – с достоинством.

Он убежал, а я смотрела на мертвое тело Эдика. Почему-то никто не сообразил дать заставку, и камера, подрагивая, фиксировала эти уродливые останки. Теперь я уверена, что он хотел это сделать с самого начала: создать как можно больше проблем для канала, а потом уйти – теперь ваша очередь – расхлебывайте! А у меня – важное дело, смерть, называется.

Вот так все закончилось. Но закончилось ли? Целый год прошел. И снова дождь, и снова пахнет дымом и листьями. Неделю назад умерла Ада. Как и мечтала – на руках у бывшего, нет, теперь уж настоящего мужа. Лишившись работы, Колобок вернулся к жене. Все-таки у нее пенсия по инвалидности. И вдруг умерла. ДТП. Глупо как-то… Не вписались в поворот на совершенно прямой трассе. Журналист в новостях вопрошал: не политическое ли убийство? Колобок в ответ кивал, окровавленными руками приподнимая голову жены. А она улыбалась! И по губам – исполнилось, исполнилось…

Год прошел. Желания устарели. Но могут ли они устареть? Вчера, к примеру, на ПМЖ в США улетел Семен Мазурик. Провожающих просьба покинуть зону ожидания… Бабоньки, вы только не плачьте, как-нибудь образуется… И бабоньки не плакали – сухие губы, старые лица, прожитая жизнь… А у него, дай бог, она только сейчас и начнется.

Что ж, не такое плохое шоу и получилось: из семи – две мечты получили свое долгожданное воплощение. А если приплюсовать сюда Эдика, то три из семи. Жаль, что Маринке не повезло. Я по-прежнему жива и даже стала ее начальником. Сегодня мою должность обмывали. Приняла известие, пусть и стиснув зубы, но вполне спокойно. По крайней мере, в одном она может быть уверена: Селезнев больше у меня не появляется. Так что ничейный счет. И что меня сегодня тянет на подведение итогов?!

Первый снег… Я выключаю свет и смотрю в окно. Под окном темная «Волга» с заляпанными номерами. И ее запорашивает. Тихо. Только щелкает замок входной двери. Поворот ключа. В проеме – темная фигура.

– Селезнев? Ты?

Мое сердце раскрывается навстречу. Вернулся. Я так часто представляла, что вот он сейчас окажется рядом, и я наконец скажу ему… О том, что мне уже пятьдесят, и я как девочка влюблена… И пусть он променял меня на другую женщину, пусть родил с ней ребенка. Все это неважно… Я простила. Слышишь, я тебя простила! Вернулся!!!

Он подходит совсем близко-близко, и я зарываюсь лицом в холодную мокрую куртку… Как хорошо, что пошел снег… И можно, прижавшись друг к другу, смотреть на улицу и влажный фонарь под окном… Белая мошкара…

Ты – это я. Вот и вся правда. Зачем отказываться от самой себя? Все на свете можно исправить все, кроме смерти. Да?

И в мое счастливое сердце входит нож.

ЭПИЛОГ

– Стас, к телефону!

Он поморщился от визгливого голоса жены. Год прошел, а все забыть не может, будто он в чем-то виноват. А в чем он виноват? В том, что лучший друг повел себя как последняя скотина?! Слава богу, что после этого кризис на бирже случился, и об этом скандале как-то позабыли. А ведь он чуть было импотентом не стал… Теперь от каждой юбки шарахается. Шутка ли, с женой спит двенадцать месяцев без одного дня. Кошмар, а не жизнь!

– Я сказала, тебя к телефону?

– Кто?

– А я знаю? Баба какая-то!

Всяко разнообразие… Показал жене язык и взял трубку:

– Алле! – сознательно схамил, типа. Если ты фря институтская, то фыркнешь и отбой дашь.

Не фря.

– Станислав, рада вас слышать, – голос с легкой хрипотцой, как он любит. Голос уверенной, сексуальной женщины. В паху пронзительно заныло. Черт, как давно у него никого не было, жена не в счет. – У меня для вас небольшой презент из Швейцарии.

Напрягся, припоминая. Ну, конечно, Фима… Сто лет не виделись. Старый хрыч… Порномагнат хренов…

– От Фимы? – на всякий случай уточнил.

– От него. Сердечный привет передавал.

– Где? – скакнуло сердце от нетерпения.

Она назвала модный ресторан.

– А как я вас узнают?

– Назовите ваше имя, вас проводят к столику. До встречи… До скорой встречи…

Насвистывая, помчался мыться, бриться, одеваться.

– Ты куда?

– На встречу.

– Какого черта?! – взорвалась жена. – Ты с сыном должен был позаниматься. У него по математике – пара.

– Взрослый парень – сам позанимается, – отмахнулся он, прикладывая к себе то один галстук, то другой. – Какой лучше – серый или голубой?

– Голубой, – издевательски прокомментировала жена. – Как завещал твой верный товарищ. Кстати, не с ним ли встречаешься?

– Перестань! Мы же договорились! – заорал Кожемякин и в пику себе и жене выбрал зеленый. – Рано не жди.

– Интересно, что значит рано? Если сейчас 23.00? – задала вопрос в пустоту и заплакала. – В смысле – рано утром?!

По дороге Стас размышлял – купить цветы или нет. Если купить – то как воспримет. А если не купить – то вдруг обидится. И если купить, то какие? Краткие звонок разрешил все сомнения:

– Хризантемы. Белые. Минимум, семь. И поторопитесь, я жду.

У метро притормозил, купил девять растрепанных хризантем. Без упаковки. Настоящая женщина не признает подобных условностей. Интересно, какая она? Блондинка? Брюнетка? Бюст большой или так себе? А ножки?

Ему всегда нравились свидания "в слепую". Предвкушение заводит намного сильнее самого процесса знакомства. Пока ехал, придумывал ей глаза – черные, с поволокой, ресницы – густые, с золотинками на кончиках, рот – красный, влажный и припухлый, словно не оправившийся от поцелуев. Пышные формы и тонкую талию. А волосы? Золотистые. К блондинкам Михаил всегда был неравнодушен. Ноги длинные, щиколотки узкие, на левой – золотой браслет с брелоками. Хм, не девушка, а картинка. Как бы нам ее назвать? Ольга? Нет. Слишком просто. М-м… Анжелика… Да, Анжелика! Этакий привет Мишель Мерсье. Сколько ей лет? 18? Нет, слишком юная. Он никогда не был поклонником божоле. Двадцать пять? Возможно… Но что может знать женщина о сексе в двадцать пять лет? Ученица! Договорились – тридцать два. И по знаку Зодиака – Скорпион. Он – Телец. Идеальное сочетание для бурного секса.

Припарковал машину к входу ресторана. Осторожно вынул цветы. Прошел внутрь.

Собственное имя сыграло как пароль. И это завело его еще больше.

– Вас ждут. Прошу, – метрдотель провел к столику у окна. Идеальный выбор. Он бы и сам такой выбрал.

Блондинка. Длинные ноги – на левой золотой браслет с брелоками. Нос с чувственной горбинкой. Пухлые, словно опухшие от поцелуев губы, слегка тронутые блеском, черный внимательный взгляд. Изящные, сильные пальцы вертят ножку бокала.

– Это мне? – Улыбнулась, принимая цветы. – Вы угадали, именно такие я и люблю.

– Откройте тайну: как вас зовут?

– Анжела, – с дарением на первом слоге. – Но вы меня можете звать своим ангелом.

– Сделаем заказ? – голова у него кружилась.

– Взяла на себя смелость и уже заказала. Молодая спаржа под оливковым соусом. Форель с гарниром из свежих овощей. На десерт – фрукты. Возражения?

– Идеальный выбор. И как там поживает Фима?

– Фима? Прекрасно. Только скучает. Знаете, Стас, он мне рассказывал о вашем маленьком приключении…

– Каком именно приключении? – почему-то насторожился Кожемякин.

– Ну, как же… Джакузи… Вы, негритянка, тайка и немка…. Вам действительно понравилось?

– Это было давно, – поскромничал Стас. – Негритянка была действительно хороша.

– И что в ней было такого, особенного? – спросила Анжела, наколов на вилку спаржу.

Стас зачарованно смотрел, как тонкая зеленая полоска скользнула на розовый язык. Хороша, чертовка, и прекрасно об этом знает…

– Она была очень страстная. Мне говорили, что африканки необузданны в сексе, но чтобы настолько…

– А тайка?

– О… очень изысканна, совершенна, каждое движение – это искусство.

– Немка, надо полагать, немного груба, иногда – инфантильна, иногда – напротив, слишком прямолинейна. И, конечно, ей нет равных в оральном сексе, – розовый язычок прошелся по влажным масляным губам. Чуть задержался, подразнивая, и тут же скрылся в сладкой раковине.

Стас глотнул вина, прошелся оценивающим взглядом:

– У вас большой опыт в сексе?

– После Фимы? – засмеялась блондинка. – Достаточный. Хотите проверить?

– Здесь хорошие номера… – взгляд устремился вверх. – Над рестораном вполне приличный отель. – Люкс?

– На ваш выбор, – кокетливо улыбнулась блондинка.

Провожая взглядом Станислава, Анжела подумала о том, что все оказалось не так уж и сложно. Как говорил кто-то из классиков, кажется, Толстой, можно придумать все, кроме психологии. Психологию Кожемякина она не придумывала. Было время – изучила.

Дама в черных очках, сидевшая за соседним столиком, также проводила взглядом спортивную мужскую фигуру.

– Пусть мальчик пошалит напоследок, придет и его, пардон, ее черед…

***

"Наш специальный корреспондент передает из Парижа:

– Беспорядки вылились на улицы французской столицы. Горят десятки автомобилей, перевернуто и сожжено несколько туристических автобусов. Наши туристы избиты, у них отобрали паспорта и личные вещи. Кто бы мог подумать, что на всемирно известном Монмартре чернокожие будут громить рестораны и бутики. Кстати говоря. Как сообщают нам из российского посольства, сегодня в три час дня, около Эйфелевой башни был захвачен российский певец Филипп Бредосович. На глазах у тысяч свидетелей с него сняли кожаные штаны и нашего артиста публично высекли. МИД России Подготовил ноту протеста… Как нам стало известно, в настоящее время гордость отечественной попсы находится в больнице, где отказывается отвечать на вопросы следствия…

***

Как сообщают наши конфиденциальные источники, в минувшую среду звезда отечественной эстрады Маша Потутина прибыла в закрытый ночной клуб. По существующей договоренности, певица должна была исполнить несколько песен в честь именинника – российского олигарха Бориса Барабонича. Однако ночной клуб оказался пустой. Перепуганную звезду провели на сцену, где высекли. Процесс показательной порки снимался и на фото, и на видеокамеру. Нам удалось достать эксклюзивные снимки. На фото слева: ягодицы Маши до порки, на фото справа – после порки. Как говорится – найдите десять отличий. Возбуждено уголовное дело.

***

– Марина, я на съемках! Что значит, тебе рожать? Еще две недели… Раньше? И воды отошли? Так чего ты сидишь? «Скорую» вызывай. Вызвала? Молодец! Справишься сама? Еще раз молодец. Держись, детка. И без дочки не возвращайся.

Режиссер Селезнев раскурил трубку в виде голову Мефистофеля. Улыбнулся собственным мыслям и сделал добрый глоток темного пива. Съемки закончились четыре часа назад, но как это здорово – сделать тайм-аут и побыть наедине с самим собой. Давненько он не был в таком уютном баре. Музыка в стиле семидесятых, соответствующий антураж, навевающий ностальгию. И главное – никого.

Черт! Накликал. Покачивая бедрами, подошла официантка, и Селезнев против воли окинул ее профессиональным, раздевающим взглядом.

– Еще что-нибудь? – наклонилась, продемонстрировав упругую грудь в низком вырезе блузки. Банальные уловки, но почему они так на него действуют? Седина в бороду, бес в ребро. Мефистофель качнул бородкой:

– Позже…

– Я еще подойду, – пообещала девушка и уже на излете каблука добавила:

– У вас вся голова в дыму…

– Что вы, барышня, это флюиды гениальности. Выпить не желаете?