Текст книги "Его извращенная фантазия (ЛП)"

Автор книги: Ана К. Блэклейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– В этом всем столько всего перевернутого, – бормочу я. – Но ты права.

Я оглядываюсь вокруг, вдыхая утренний воздух, и мой взгляд падает на вывеску Versace. У Мии на губах появляется озорная улыбка.

– Вот теперь разговор, – бросает она, хватая меня за руку и направляясь к дверям.

Адди

Эксклюзивное платье от Versace выглядит на мне, черт возьми, чертовски хорошо, если я могу так сказать о себе.

– Нет, ты выглядишь потрясающе, – говорит Миа, и я осознаю, что произнесла это вслух.

Платье шелковое, со смелым разрезом, который открывает мою обнаженную ногу с каждым шагом. Верхняя часть – корсет в форме сердца, который поднимает мою грудь так, что это выглядит неприлично шикарно.

– Это платье не для груди "я-мама-троих", – протестую я. – Для него нужен подиумный парижский силуэт.

– Именно, но элегантность не то, что ищет твой парень, – возражает Миа, поправляя нижнюю часть платья, чтобы оно лучше облегало мою задницу. – Он ищет взрыв сексуальности, которым ты и являешься.

– Если этот бренд вообще что-то и символизирует, – сжимаю зубы, – так это секс.

Продавщица вмешивается с широкой улыбкой.

– Этот бренд символизирует ваше совершенство, мадам, – добавляет она, с профессиональной грацией поправляя ткань на моем плече. – А в этом платье вы буквально олицетворяете его.

Миа бросает на меня хитрый взгляд в зеркало:

– Слушай профессионалов, Адди. Ты уже звезда. Просто не забудь про туфли на шпильке – с этим разрезом они обязательны.

– Только если не упаду, – фыркаю я, но начинаю соглашаться: в этом образе есть что-то гипнотическое.

– Это платье вдохновлено эксклюзивным нарядом, созданным для Клаудии Шиффер в девяностых как личный подарок. Уникальная работа, которая никогда не появлялась на подиуме, – заявляет продавщица с широкой улыбкой.

Я улыбаюсь в ответ, хотя Миа наверняка сказала бы, что она этого не заслуживает. Когда мы вошли в магазин, одетые в джинсы и свободные лонгсливы, мой с блестящей надписью Dancing Queen, а ее – с кричащей Boss Bitch красного цвета, эта дама едва на нас взглянула. Но все изменилось, когда за нами вошли охранники. Ее высокомерное выражение лица мгновенно сменилось на радушное, а на губах появилась широкая улыбка, такая же, как сейчас. Правда, держать ее на лице явно дается ей с трудом.

– Это слишком, – заключаю я, качая головой. – Моя грудь вывалится прямо на стол.

– Нет, не вывалится, – уверяет меня продавщица. – Даже если вам так кажется. Не забывайте, это платье от Versace.

– Да она знает, это не первое ее платье от Versace, – тут же встревает Миа.

– Все равно это чересчур, выглядит отчаянно, – я снова качаю головой, глядя на свое отражение в зеркале.

– Не с правильным украшением, – сладким, как яд, голосом вставляет продавщица.

– Корсет тут жесткий, как пояс верности, – добавляет Миа, поправляя и натягивая ткань. – Ненавижу это признавать, но она права, – она кивает в сторону продавщицы.

– Серьезно? – я перевожу взгляд с одной на другую, чувствуя, как в меня вливают уверенность, которую я не просила, но которая начинает работать.

– Серьезно, – уверяет Миа. – Считай это твоим бронежилетом для первого свидания. И давай уже подберем к нему идеальную пару сережек.

Платье обнимает мои изгибы, идеально подчеркивая талию. Ткань ощущается на коже, как небесное прикосновение.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – говорит Миа, ее лицо появляется рядом с моим в зеркале. Она протягивает руку, чтобы продавщица поставила в нее бокал, и выгибает брови, явно наслаждаясь тем, что заставляет женщину чувствовать себя не на высоте. – Думаешь о том, как Джакс сойдет с ума, увидев тебя, и как он будет поклоняться этим сиськам?

Продавщица чуть не спотыкается, потянувшись к подносу с напитками. Имя "Джакс" само по себе может и не редкость, но когда пара девушек выбирает сексуальное платье – и получает эксклюзивное обслуживание – в дизайнерском магазине на Пятой авеню, сразу становится понятно, о ком идет речь.

Я бросаю на нее взгляд, затем понижаю голос до шепота:

– Я думаю о том, что он заставит меня делать. О всех тех пунктах в контракте.

– Как будто ты этого не ждешь, – слишком громко отвечает Миа.

Я хватаю ее за локоть, притягивая ближе.

– Он ясно дал понять, что я не должна вести себя, будто я его... – какое слово тут вообще уместно? – ...женщина, – решаю я, нахмурившись.

– Да уж, – фыркает Миа, покачивая бокал. – Он точно убедится, чтобы все думали, что ты просто та самая "игрушка для удовольствия", а не реальная королева в его жизни. Но, сестра, – она подмигивает мне, – мы обе знаем, кто тут реально рулит.

– Мне плевать. Эта сучка посмотрела на нас так, будто мы дно общества, когда мы вошли. Будто она больше заслуживает быть здесь, чем мы. А ты выглядишь просто потрясающе в этом платье – как чувственная богиня страсти, божественная роза в полном расцвете. Ее аж корежит от зависти, что ты превратилась в такую, и я хочу, чтобы она тоже знала, кто тебя обожает. И да, я не сказала его полное имя.

Я отмахиваюсь, решив оставить все как есть. Спорить с Мией сейчас бессмысленно, да и отрицать, что ее слова звучат как музыка для моих ушей, тоже глупо.

Я снова оглядываю себя в зеркале.

– Выгляжу как настоящая воплощенная похоть.

– Да, неотразимо похотливая, – подтверждает она, с удовольствием рассматривая меня.

После еще трех магазинов, примеряя блестящее серебряное колье у туалетного столика в ювелирном, я слышу, как Миа поднимает очередной бокал шампанского с кремового дивана позади меня. Уже далеко за полдень, но моя лучшая подруга обладает невероятной стойкостью к алкоголю, так что ее слова все еще звучат четко.

– Знаешь, кажется, я только что поняла, почему мне так нравится Джакс Вон. Несмотря на то, что он тот еще мудак, заставивший тебя стать его личной шлюхой, конечно.

Я оглядываюсь, убеждаясь, что охранники не слишком близко. Похоже, они все еще тусуются в фойе, а продавец здесь не такой навязчивый, как в Versace или Jimmy Choo, где мы взяли туфли, так что я решаю подыграть.

– Ну давай, рассказывай, что же ты там поняла? – спрашиваю, прикладывая колье к шее и разглядывая себя в зеркале.

Миа делает глоток и широко улыбается:

– Он знает, чего хочет, и получает это, черт возьми. И это, между прочим, включает тебя. Такой мужчина просто не может не будоражить.

–И почему же?

– До меня дошло, пока ты мерила то платье под осуждающим взглядом этой отвратительной, просто отвратительной бабы.

Я смеюсь, обожая, как она дважды выделяет это слово. Стоит только слегка ее подпоить, и Миа тут же превращается в аристократку из Лондона с корнуэльским акцентом и неуемной жаждой сплетен. Я люблю ее до чертиков за все, чем она является.

– Он видит твою настоящую суть и пытается тебя спасти.

Я кручу на пальцах подвеску на шее.

– Да он хочет меня, Миа. Жестко и без тормозов.

– И это тебя заводит до чертиков, мать его.

Ну конечно, это же Миа – ей всегда нужно добить до конца. Она ставит бокал с шампанским на маленький круглый столик у дивана и неспешно подходит ко мне, проводя пальцами по моим волосам.

– Скажи, что сейчас ты не чувствуешь себя королевой, – мягко провоцирует она. – Потому что выглядела ты ею: в том платье, в тех туфлях, а теперь еще с этими украшениями. Вот кем ты должна была быть всегда. Это то, что я чувствую всем сердцем, когда смотрю на тебя. Ты знаешь, что еще? Я уверена, что этот мир просто просрал шанс понять, какая ты на самом деле особенная.

Я закатываю глаза, но она продолжает, не давая мне вставить слово.

– Знаю, что ты терпеть не можешь, когда я так говорю, отмахиваешься, мол, это все лесть. Но черт, я танцевала в клетке рядом с твоей столько лет, и...

У меня внутри все переворачивается.

– Тссс! – Я отчаянно озираюсь. – Потише, блин!

– Ага, – она слегка сбавляет тон, но явно еще не закончила, склоняясь к моему уху. – Скажем так, я слишком долго знаю тебя и была достаточно близко, чтобы понять, из чего ты сделана. И дело не только в танцах.

– Примерно то же самое сказал и Джакс, – тихо отвечаю я. Не прямыми словами, конечно, но он сказал, что в Джуллиард конкретно охренели, раз не взяли меня.

Воспоминание об их отказе пронзает меня, словно нож. Эти слова – что я двигаюсь, как стриптизерша, а не балерина. Как будто мой внутренний порыв – это не талант, а каприз подростка, несмотря на все мои чертовы усилия.

Джакс и Миа? Они заставляют меня чувствовать себя так, будто я все еще могу мечтать. Они напоминают, кем я была до того, как этот отказ размазал меня по асфальту. Каждый по-своему, но оба способны залечить те раны, которые я думала, уже никогда не затянутся.

ГЛАВА V – Наслаждение и боль

Адди

Машина останавливается на Аллеи миллиардеров, швейцар открывает для меня дверь, и я выхожу в совершенно другой мир. Боже, я чувствую себя Золушкой. Ночные ароматы, шум города, магия, ощущаемая где-то на грани сознания, – все это превращает меня в принцессу на грани эйфории.

Я стою в тонком черном пальто, под которым красное платье, волосы свободно падают на спину мягкими волнами – Миа изрядно повозилась с плойкой, чтобы сделать их такими. Каблуки у меня такие высокие, что икры выглядят как выточенные из мрамора, но, кстати, они совсем не доставляют дискомфорта.

Или я просто слишком нервничаю, чтобы почувствовать что-либо кроме возбуждения, пробегающего током по всему телу.

На этой части Аллеи, насколько я знаю, нет никаких баров или ресторанов, но в принципе, заведения, которые действительно имеют значение для людей уровня Джакса Вона, не светятся на каждом углу. Так что я особо не удивляюсь, когда хостес ведет нас – меня и телохранителей – к лифту в глубине холла. Лобби, кстати, почти пустое, если не считать пары расслабленных, гуляющих туда-сюда людей.

Хостес молчит как рыба, пока лифт щелкает этажами, поднимаясь все выше. Мое сердце колотится быстрее с каждой секундой, заставляя меня переступать с ноги на ногу, едва сдерживая накатывающее волнение. Она не делает своего оценивающего взгляда слишком очевидным, но я прекрасно замечаю, как ее взгляд пробегает по мне, а выражение лица слегка меняется.

К тому моменту, как я выхожу из лифта, дыхание у меня сбивается. Мы на такой высоте, что, кажется, весь горизонт у наших ног. Но как только шпильки моих туфель утопают в мягком, словно масло, ковре, меня тут же окутывает теплая, почти расслабляющая атмосфера.

Вокруг полно людей, они разговаривают, держат бокалы, их спокойствие больше напоминает мне оперный театр, чем современный бар на крыше. Хостес ведет меня к дальнему углу, подальше от всех этих сверкающих люстр и подносов с разноцветными коктейлями. Из бокалов поднимается пар, как будто это не напитки, а ледяные горы, обдуваемые ветром.

Это место просто из другого мира, все в нем кричит о высшем классе. Женщины здесь старше, чем те, которых я обычно вижу в барах Манхэттена, и, что самое поразительное, они совсем не пластиковые. Даже если кто-то из них и делал пластику, то это был высший пилотаж – они выглядят естественно, как будто природа сама выбрала лучших и собрала всех здесь.

Их одежда дорогая, но не кричащая – в отличие от моего наряда. Черт, я здесь единственная, кто выглядит так, будто старалась слишком сильно. Макияж вроде бы минимальный – только тушь, без всяких тональных, но эта ярко-красная помада – прям как чертов маяк в шторме.

Когда хостес раздвигает бархатные шторы, ведущие в отдельную кабинку в самом конце зала, становится окончательно ясно, насколько эксклюзивно это место. Настолько, что сюда приходят люди, которые хотят оставаться инкогнито даже для кинозвезд. Те, кто не смешивается с обычными смертными, даже с лучшими из Уолл-стрит. Люди уровня Джакса Вона.

Я захожу за шторы – и замираю. Огромные окна от пола до потолка открывают захватывающий вид на горизонт, самые знаменитые небоскребы Нью-Йорка мерцают где-то совсем рядом, словно можно протянуть руку и дотронуться. Но это не панорама заставляет мои колени подогнуться. Причина в мужчине, который стоит напротив меня, вставая со стула у единственного стола в этой кабинке.

Все стены вокруг стеклянные, с видом на город, кроме той, за которой остались шторы. Это как парить над Манхэттеном, с видом, растекающимся вплоть до набережной.

Эти дикие зеленые глаза вроде бы уже должны были стать для меня привычными, но, как и это место, они никогда не перестают захватывать дух. Как и его элегантная уверенность, с которой он легким движением указывает на стул напротив, приглашая присесть.

Я замечаю, что за мной увязались телохранители, только когда один из них отодвигает стул, предлагая мне сесть. Я опускаюсь на него молча, краем глаза замечая, как хостес что-то говорит на прощание, прежде чем тихо исчезнуть. Но вся моя концентрация на Джаксе – он слишком завораживает.

Я решаю, что он тоже не должен отрывать от меня взгляд. Первым делом расстегиваю брошь, удерживающую пальто на плечах, и слегка толкаю его, чтобы оно плавно скользнуло вниз, обнажая внушительное декольте. Телохранитель за моей спиной подхватывает пальто с ловкостью, словно поймал порыв ветра, и уходит так же бесшумно.

На мне ожерелье, инкрустированное камнями, похожими на тающие сосульки, но это далеко не то, что бросается в глаза первым. Верх платья выставляет грудь напоказ так откровенно, что сложно не заметить. Глаза Джакса моментально скользят вниз, следя за изгибами, и я, перегибаясь через стол, опираюсь локтями на его идеально расставленные приборы, подперев подбородок ладонями. Все это чистый перебор, и мне плевать.

– Надеюсь, ты одобряешь, как я распорядилась твоими деньгами, – произношу я тоном дивы из пятидесятых, который я когда-то освоила в Snake’s. Мужики до сих пор от этого млеют.

Но глаза Джакса возвращаются к моему лицу, и он не отводит взгляда. Я провокационно подаюсь вперед, выставляя грудь еще сильнее. Ноль реакции. По крайней мере, внешне.

– Твоя подруга, мисс Роджерс, получает постоянную работу в центральном офисе. Контракт уже составлен, завтра она его подпишет, – сообщает он холодно.

– Спасибо, – выдыхаю я. – Мне сказать ей?

– Все уже улажено. Теперь твоя задача – сосредоточиться на мне. Выполнить свою часть сделки, – в его идеальном лице что-то меняется, как будто за маской проступает темное обещание.

Я должна провести этот вечер безупречно. Если Джакс собирается использовать меня для своего удовольствия, то я подниму планку так высоко, чтобы никакая женщина после меня не смогла ее достичь. Я оставлю на нем след, заставлю помнить меня десятилетиями, даже если потом он выплюнет меня, как потерявшую вкус жвачку.

Я держу глаза полуприкрытыми, соблазнительно, как научилась еще в клетке, даже сквозь маску. Это часть того, кем я стала благодаря танцам, и со временем это превратилось в инстинкт. В обычной жизни я чувствую себя дико неловко, когда использую этот навык, но сейчас, когда на моей коже шелк, волосы мягко струятся по плечам, сверкающие «сосульки» ожерелья тают на груди, а сама грудь буквально бросается в глаза, – я чувствую себя комфортно как Ада-Роуз, впервые вырвавшаяся из клетки.

На заднем плане звучит музыка, приглушенный шум голосов доносится из-за бархатных штор. Я ерзаю на месте, пытаясь справиться с напряжением от взгляда Джакса. Несмотря на его внешнюю отстраненность, он заставляет меня чувствовать себя увиденной. Как будто я – самое интересное, что он видел в жизни. Это разливается теплом по всему телу, но в то же время лишает меня власти, поэтому я отрываю взгляд и перевожу его на сервировку стола. Хрустальные бокалы, столовые приборы из серебра, идеально расставленные тарелки.

– Значит, свидание, да? – говорю, проводя рукой по белоснежной скатерти. Я чувствую, как его глаза цепляются за мои длинные, ярко-красные ногти, которые я успела сделать буквально в последний момент. Он хмурится, как будто это первое, что ему не по душе.

– Мне нравится все естественное в тебе, – говорит он. – Тот факт, что ты почти без макияжа, радует. Не думал, что помада мне тоже зайдет, но эту я одобряю.

Он подается вперед, опираясь локтями на стол, его широкие плечи становятся еще внушительнее.

– Она будет смотреться еще лучше, когда мой член размажет ее по всему твоему лицу.

Мои глаза рефлекторно бегут в сторону телохранителей. Они стоят на приличном расстоянии, у штор, и если вдруг услышали это, то никак не выдали. Но от этого неловкость не исчезает. Джакс спокойно берет бутылку вина и наполняет мой бокал.

– Белое, верно? – мурлычет он.

– Спасибо, – отвечаю я, прокашливаясь. Его аромат – что-то между розовым деревом и необузданной мужской сексуальностью – обволакивает меня, и я изо всех сил стараюсь собраться, чтобы мысли не рассыпались.

– Так ты не ответил на мой вопрос, – говорю я, когда он ставит бутылку и продолжает разглядывать меня, словно музейный экспонат. – Почему свидание? Ты ведь мог просто... ну, заставить меня выполнить... – я снова кашляю, – контракт.

– Ты бы предпочла так? Просто сразу перейти к делу? – спрашивает он, голос мягкий, но с явно ощутимой угрозой под текстом.

– Я бы предпочла узнать, зачем весь этот красивый антураж, будто ты пытаешься меня обольстить. Ты сам сказал, что это не про отношения, так зачем создавать такую обстановку, где все выглядит с точностью до наоборот? — Зачем делать так, чтобы мне было сложнее тебя ненавидеть?

– Потому что я пытаюсь тебя понять, Адалия. Ты очень особенная женщина.

Я фыркаю, надеясь, что ожерелье хоть немного прикрывает покраснение, которое поднимается по моей груди.

– Окей, раз уж мы обмениваемся банальностями, значит, это какая-то твоя фантазия. Отлично, тогда я тебе отплачу той же монетой.

Я наклоняюсь через стол, так сильно, что грудь почти вываливается из декольте. Хлопаю ресницами, поджимаю губы, и я почти уверена, что голос у меня сейчас, как у Мэрилин Монро на ее интервью.

– Вы – единственный для меня, мистер Вон. Никто никогда не заставлял меня чувствовать такое. Вы такой большой и сильный, я не могу перестать мечтать о ваших руках на моем теле.

Если бы его лицо не превратилось в гримасу зверя, я бы, наверное, провела пальцами по его шрамированным костяшкам. Но Джакс сжимает челюсти, его взгляд становится острым, как нож. Ноздри раздуваются, он подается вперед, а его рука змеей обвивается вокруг моей шеи сзади.

Когда он сжимает хватку, я клянусь, мир будто замирает.

– Как бы мне ни хотелось, чтобы эти слова были правдой, советую не играть со мной, Адалия, – произносит он низко. – Мы всегда честны друг с другом – это прописано в контракте, который ты подписала.

– Тогда зачем называть меня таким простым словом, как «особенная»?

– Потому что, если бы ты не была особенной, я бы не потратил столько сил, чтобы заставить тебя раздвинуть для меня ноги, – его глаза, словно расплавленный изумруд, приковывают меня к месту. Между нами становится так жарко, что дышать становится сложно, но я не хочу, чтобы этот момент заканчивался. Мне нравится, как Джакс Вон держит меня за шею. Черт, это до неприличия приятно.

Тяжелые шторы шевелятся, и он отпускает меня. Входит официант, толкая перед собой тележку, на которой дымились овощи и прочие изысканные гарниры, окружая большое блюдо, скрытое металлическим куполом. Он выкатывает ее к нашему столу, выпрямляется с широкой улыбкой, готовый начать представление, но Джакс поднимает руку.

– Этого достаточно.

Официант мгновенно кивает и спешит прочь. Джакс коротко кивает своим телохранителям – одного этого движения достаточно, чтобы они молча удалились, оставляя нас полностью одних.

– Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы ты оказалась здесь, – говорит он, поднимаясь из-за стола и обходя его. – Я хотел, чтобы наш первый раз был особенным.

Он поднимает металлический купол, и запах свежего жаркого накрывает нас. Теперь моя очередь поднять руку.

– Прости, я не могу это есть, я...

– Это веганское, – говорит он.

– Да ну нафиг, – фыркаю я. Ничто веганское не может так пахнуть.

Он плавными движениями накладывает еду на мою тарелку, и я невольно думаю, а хоть кто-то из моих бывших парней запомнил, что я предпочитаю не есть мясо, даже после того, как я им это говорила? Еще я думаю, как, черт возьми, этот мужчина может выглядеть так офигенно даже тогда, когда сервирует мне ужин? И почему от этого у меня внутри все становится таким теплым?

«Вы не сможете совратить меня мечтами о роскоши, мистер Вон, потому что у меня их нет», – напомнил он мне мои же слова из его офиса. – «Я приехала в Нью-Йорк не за славой и не в поисках богатого мужа».

Наполнив и свою тарелку, он садится обратно, берет нож и вилку.

– Так почему ты осталась в Нью-Йорке, после того как Джульярд позволил себе святотатство, отказав тебе?

Он поднимает на меня взгляд, отправляя кусочек «стейка» в рот. Готов слушать. И главное, искренне интересуется.

– Не вижу, как это вообще относится к делу, – говорю я жестко.

– Мне нужено не только твой тело, Адалия, – он опускает вилку, его голос становится низким, густым, пробирая до мурашек. – Я думал, это уже очевидно. Мне нужно твое прошлое. Мне нужны твои секреты.

От этих слов, произнесенных его глубоким, почти звериным голосом, у меня волосы на затылке становятся дыбом.

– Мы уже обсуждали это, – отвечаю, вонзая вилку в «веганский стейк». – Мои причины остаться в Нью-Йорке.

– Это трудно назвать разговором. Я задавал вопросы, а ты уворачивалась, оскорбляя меня.

Стейк тает во рту, настолько вкусный, что глаза закатываются, и я невольно выдыхаю стон. Когда я снова открываю их, Джакс смотрит на меня так, будто голоден, но явно не до еды.

– Так что это было, Адалия? – его голос становится хриплым. – Что держало тебя в Нью-Йорке?

– Ты же помнишь про долги моей матери.

– Работа, которой ты занималась, не приносила достаточно, чтобы покрыть этот долг, – говорит он, поднимая бровь. – А жить в этом городе тоже недешево. Ты едва сводила концы с концами.

– Я зарабатывала на своих выступлениях.

– Нет, не зарабатывала.

– Ты думаешь, знаешь обо мне все, да? – выпаливаю я, швыряя приборы на стол.

– О, я не знаю все. Пока что, – его глаза вспыхивают, как лезвия. – Но я узнаю.

Он смотрит на меня так пристально, будто видит насквозь. И это чертовски бесит.

– Ну, всегда оставалась надежда найти одну из тех высокооплачиваемых работ. Это ведь так в этом городе, да? Надежда никогда не умирает, всегда есть новый шанс – если только ты не попадешь в черный список какого-нибудь магната, который решит выбить у тебя землю из-под ног, – я наполняю последние слова ядом.

– Откуда ты взяла деньги для своей матери, Адалия? – спокойно продолжает он, будто не замечая мой тон.

– Ладно, это уже очень похоже на допрос.

– Я хочу знать женщину, которую скоро буду трахать.

– Ну, придется заслужить ответы, потому что в контракте ничего не говорилось о том, что я обязана выкладывать их тебе на блюдечке с золотой каемкой.

Его рука касается моего колена под столом, и я застываю, держа вилку на полпути ко рту.

– Это был мужчина? Любовник, который тебя поддерживал?

Я беру бокал с вином. Нервы уже на пределе, мне срочно нужно выпить, но, похоже, это только подталкивает Джакса еще дальше. Его рука скользит под мое колено, сжимая его сильнее. Я пытаюсь вырваться, но его хватка – как стальные тиски.

– Скажи мне.

Сердце бьется так, что готово выскочить из груди. Я понимаю, что долго свои секреты от него не удержу, но мне нужно тянуть время как можно дольше. Мой взгляд падает на его шрамы на костяшках, и меня осеняет идея.

– Как тебе такая сделка? Я рассказываю один из своих секретов, а ты – один из своих, – предлагаю я.

Его хватка на моем колене не исчезает, но превращается из грубого сжатия в легкое, почти неуловимое касание, от которого я едва слышно выдыхаю.

– Конечно, ты можешь не отвечать на мои вопросы, – добавляю я. – Просто скажи «пас», и мы пойдем дальше.

– И ты, я полагаю, получишь такое же право? – отвечает он.

Вместо ответа я делаю глоток вина, не отрывая взгляда от его глаз. Уголок его рта приподнимается, и я понимаю, что только что начала очень опасную игру.

– Я начну, – говорю я, не давая ему перехватить инициативу, и ставлю бокал на стол. – Твои шрамы. Откуда они?

– Тюрьма, – бросает он, как удар ножа. Воздух будто сгущается, и я задерживаю дыхание, прежде чем задать следующий вопрос.

– Как?

– Это уже другой вопрос, а теперь моя очередь, – его голос тихий, но в нем чувствуется скрытая угроза, пока городские огни рисуют теплые блики на его карамельной коже.

– Значит, деньги тебе дал не мужчина? – его челюсть напряжена, взгляд темный, как будто есть ответ, который он просто не готов услышать.

– Нет, – отвечаю я, чувствуя, как напряжение накаляется до предела.

– Кто тогда? Как ты достала эти деньги? И не вздумай говорить, что это все от твоих работ, – он словно разрастается в этом кресле, вытягивая из комнаты весь воздух. Я прижимаюсь к спинке своего стула.

– Это еще два вопроса. Теперь моя очередь, – парирую я.

Он усмехается, обнажая идеальные белые зубы, которыми, кажется, можно проломить череп.

– Ты умеешь держать удар, надо отдать тебе должное.

– Так как ты получил эти шрамы? – я снова скольжу взглядом вниз, на его костяшки.

– Наверное, так же, как ты угробила свои ноги. Стремясь к совершенству.

Я поднимаю бровь и бокал одновременно.

– Этого недостаточно, если ты рассчитываешь на детали от меня.

– Я хочу получить детали. И я их получу, – его глаза темнеют, и я понимаю, что это обещание он точно выполнит. – Но прямо сейчас я хочу кое-что другое.

Я замираю, сжимая бокал в руке. Уверена, вот оно. Этот разговор так его завел, что он не собирается больше откладывать момент «исполнения контракта». Голова кружится, пока Джакс поднимается во весь рост, бросает салфетку на стол и подходит к моей стороне. Он протягивает руку, его голос гипнотически греховен:

– Потанцуй со мной.

Я кладу свою руку в его, которая буквально поглощает мою ладонь до самого запястья. Его пальцы грубые, мозолистые.

– У тебя руки жесткие, как будто ты не офисный работник, – говорю я, поднимаясь на ноги, а он притягивает меня к себе. По его жесту свет в комнате становится мягче, а музыка чуть громче – тихие звуки фортепиано словно касаются самого сердца.

Джакс возвышается надо мной, большой, невероятно красивый, настолько, что кажется нереальным. Но вот он – реальный, ощутимый, сжимающий меня в своих объятиях. Его темный костюм с легким блеском под светом ночного города выглядит просто идеально. Огни мегаполиса отражаются в его зеленых глазах, придавая им изумрудное сияние. Я не могу оторвать взгляд от четких линий его лица, от соблазнительного изгиба губ. А этот запах… Черт, даже не начинайте.

Я качаю головой, когда он начинает двигаться под музыку, увлекая меня за собой.

– Что? – спрашивает он своим голосом, густым, как горький шоколад.

– Все еще не верится, что это происходит. Хотя я даже не понимаю, что это такое.

– Зато мы точно знаем, что это не такое.

– Это не романтика, – выдыхаю я, прижавшись к его груди.

– Но все же связь. – От этих слов у меня мурашки по коже.

Его ладонь, лежащая на моей пояснице, начинает подниматься вверх. Пальцы легонько задевают кожу над корсетом, словно дразнят. Он притягивает меня ближе – сначала мягко, но, когда наши взгляды встречаются, усиливает хватку. Его тело, твердое, как чертов гранит, буквально вдавливает меня в себя. Я резко вдыхаю, чувствуя, как грудь выскакивает из корсета, который продавщица так уверенно называла надежным. Надежным, ага. Ткань его пиджака ощутимо касается моих сосков, и я готова провалиться сквозь землю.

Его другая рука скользит в мои волосы, он издает глубокий, почти хриплый стон, обвивая пряди вокруг своего запястья. Ему явно нравится ощущение власти, потому что он тянет меня назад, заставляя поднять голову. Я ловлю его взгляд – дикое, ярко-зеленое пламя на фоне теплой карамельной кожи.

Он наклоняется, его губы останавливаются в каких-то миллиметрах от моих.

– Поцелуй меня, – приказывает он. В его безумных, не мигающих глазах плещется что-то опасное, дикое, и все инстинкты внутри меня вопят: «Беги, пока не поздно!»

Но, черт возьми, все, чего я хочу, – остаться.

Джакс медленно приближается, пока его зубы не касаются моих губ. Из его груди вырывается низкий рык.

– Ты знаешь, что будет, если ослушаешься приказа своего хозяина.

– Наказание, – шепчу я, едва удерживая дыхание. Ткань его пиджака продолжает тереться о мою грудь, и от этого меня буквально трясет. Он прижимает меня еще сильнее, и я должна бы испугаться до чертиков. Но вместо этого я жду. Жду с нетерпением, хоть и знаю – впереди только буря.

– Наказание, – повторяет он, его низкий голос отдается вибрацией в моей груди.

Он впивается зубами в мою верхнюю губу, и я вскрикиваю от боли, но даже не думаю отстраниться. Он мог бы укусить сильнее, до крови.

Но вместо этого его язык скользит между моими губами, а из его горла вырывается звук удовольствия, от которого мурашки бегут по всему моему телу. Я стону в ответ, не в силах сдержаться, наслаждаясь тем, как он реагирует. В животе распускается жадное желание, требующее большего. Я хочу еще. Хочу слышать его стоны, хочу чувствовать, как свожу его с ума.

Я поднимаюсь на цыпочки, приоткрывая губы, позволяя ему вторгнуться в мой рот, словно я его собственность. Его язык движется жадно, властно, а я наслаждаюсь этим, как грешница, забыв обо всем.

Не замечаю, как позволяю ему буквально уничтожить меня поцелуем, пока городские огни закручиваются вокруг нас. Его прикосновения, его запах – это чертовски сильный наркотик.

Но Джакс Вон не заставил меня подписывать этот контракт ради нежностей. О нет, его фантазии со мной – это что-то извращенное и чертовски перекошенное. Его рука, запутавшаяся в моих волосах, сжимается в кулак и резко тянет назад, заставляя меня откинуться, чтобы он мог хорошенько рассмотреть мою обнаженную грудь.

Стыд, смешанный с возбуждением, накрывает меня с головой. Я стою перед ним, выставив свои сиськи из красного платья, как на блюдечке, для его удовольствия. Его рот растягивается в хищной ухмылке, он облизывает губы, наслаждаясь моим унижением. Я вздрагиваю, но его рука на моей пояснице держит меня крепко, не давая вырваться.

– Не стыдись, – хрипло говорит он. – Здесь только ты и я.

– Да, но все там знают.

Его ухмылка становится шире, и я, видимо, совсем ебнулась, потому что это заводит меня хуже любого дешевого ромкома. Он, готовящийся вытворить со мной грязь, и они, знающие об этом.

– Но сегодня ночью на твоей коже будут только мои глаза, – хрипло говорит он, опуская лицо к изгибу моей шеи и вдыхая мой запах. – И в обозримом будущем, пока я не утолю свое желание к тебе полностью. А теперь, играй с этими сиськами. Покажи своему хозяину, как тебе нравится.