Текст книги "Его извращенная фантазия (ЛП)"

Автор книги: Ана К. Блэклейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

По комнате прокатывается волна ошарашенных вздохов, а у меня ощущение, будто сердце выпрыгнуло из груди.

Глаза Кэмдена расширяются, как будто бомба взорвалась слишком близко.

– Невеста? – шепчет Джефф, явно в шоке.

А я... я ржу, как дура, абсолютно инстинктивная реакция.

– Мы еще не обсудили детали, но да, – спокойно выдает Джакс, как будто это ничего не значит.

У меня голова кружится так, что я уже не уверена, где я вообще нахожусь во времени и пространстве, но почти уверена, что где-то рядом появилась Эшли. Ближе, чем была. Нет шансов, что она это не услышала. Миа тоже услышала. Она тянется к плечу Кэмдена, чтобы остановить его, но он отходит в последний момент.

Я даже не успеваю понять, что он собирается делать, пока он почти не хватает меня за руку. Почти. Джакс перехватывает его движение раньше, чем наша кожа успевает соприкоснуться, и выкручивает его руку так сильно, что Кэмден взвизгивает, этот звук будто ножом режет мне по ушам.

Кэмден падает на колени, а глухой хруст ломаемой кости словно ударяет меня в живот. Рука Джакса уже не обнимает мои плечи, но я все еще ощущаю его жар, следы его пальцев, оставленные на моей коже.

В его глазах пылает жажда причинить боль. Дернув за вывернутую руку Кэмдена, Джакс заставляет его подняться, только чтобы резко развернуть и бросить прямо на одного из его дружков. Тот отлетает назад под тяжестью Кэмдена, чуть не падая, из-за чего двое из их компании отшатываются, ошарашенные происходящим, а двое других срываются вперед в ярости.

Один из них пытается вмазать Джаксу хуком, но тот уклоняется так резко, что кулак нападающего влетает в челюсть случайного зрителя. Парень стонет, заваливаясь на своих друзей.

– Ты охренел, что ли?! – орет один из ребят, помогающий пострадавшему.

В следующую секунду Джакс хватает нападавшего за футболку и рвет ее к чертям. В идеально плавном движении, каком я еще никогда не видела, он выхватывает из рук другого парня бутылку пива и разбивает ее о голову того, кто на него кинулся, будто это обычный вечер для него. Когда тот стонет и складывается пополам, судорожно щупая голову на наличие порезов, Джакс добавляет ему толчок ногой под зад. Мужик валится лицом вниз, и это заставляет двоих его друзей рвануть на помощь.

Джакс плавно уходит с их пути, давая им врезаться друг в друга, и начинает обматывать кусок порванной футболки вокруг левой руки. А потом, без всякого предупреждения, он с размаху бьет кулаком по осколкам бутылки, разбросанным на полу.

Время замирает, уши звенят.

Вот оно. Так он заработал шрамы на кулаках. Он делал это раньше, не раз, и, черт возьми, он в этом мастер.

Но стоп. На его лице нет ни единого шрама.

Кто, блядь, вообще настолько хорош?

Из того, что разворачивается передо мной, становится ясно, что Джакс Вон именно такой. Он держит кулаки перед лицом, осколки стекла сверкают так же опасно, как его взгляд. Один кулак выглядит так, будто способен содрать мясо с костей, благодаря стеклам, торчащим из его импровизированной обмотки, а второй с белеющими костяшками напоминает мощный молот для дробления кости.

Один из парней с криком "смелости" бросается на Джакса, оскалившись, но тут же получает его голым кулаком в зубы. Зубы, кстати, вылетают изо рта вместе с кровью. Голова нападающего резко дергается в сторону, лицо обмякает, а глаза закатываются в орбитах.

Спустя секунду мужик, размером с самого Скалу, падает на пол с грохотом, от которого у людей передергивает плечи, и они шарахаются в стороны.

Другой парень делает жалкую попытку кинуться на Джакса, но, видимо, оценивает перспективы получить в лицо его левым кулаком и тут же пятится назад. В итоге он поворачивается и просто вылетает из комнаты бегом.

Теперь Кэмден цепляется за единственного оставшегося товарища, который еще стоит на ногах. Его глаза, полные ужаса, мечутся от друга, стонущего на полу, к Джаксу, который медленно опускает кулаки. Джакс идет к Кэмдену, даже не запыхавшись после того, как уложил четверых, будто это были обычные школьные забияки.

– Если ты все еще хочешь предъявить права на Адалию, – говорит Джакс голосом, от которого сама смерть наверняка бы содрогнулась, – делай это сейчас или навсегда заткнись. Потому что она моя невеста, и я готов сражаться за нее до самого конца. – Он приподнимает бровь. – А ты?

Кэмден не может выдавить ни одного связного предложения. Его друг тоже не пытается геройствовать, тащит Кэмдена к двери.

– Пойдем, чувак, валим отсюда. Ты не выиграешь. Этот псих долбанутый!

– Вот тут мы сходимся во мнении, – мурлыкает Джакс, двигаясь за ними, как хищная пантера.

Каждое движение его тела рассказывает историю о том, как он стал экспертом в таких вещах. О том, что он уже встречался с мужиками, чьи кулаки тоже были в стеклянных осколках. И что, когда бой заканчивался, у одного из них уже не было лица.

Я содрогаюсь.

Кто такой этот Джакс Вон?

А если он реально сорванный на всю голову псих, как я могла так влюбиться в него?

Но нет. Я знаю о Джаксе больше, чем можно выразить словами. Вербальное общение – это далеко не все. Он прямо сейчас рассказывает о своем прошлом своим телом, каждым движением. И за то время, что мы провели вместе, он передал мне о себе больше, чем я могла бы себе представить.

Я моргаю, все еще ошарашенная тем, как он фактически прокричал на весь зал, что я его невеста. Я запрещала себе даже надеяться, что хоть как-то повлияла на Джакса, а он здесь, готов разнести лица целой толпе мужиков и заявить на меня права перед кучей свидетелей.

Причем прекрасно понимая, что завтра это разлетится, как лесной пожар.

Кэмден вырывается из рук друга, пока толпа расступается, давая тому возможность вытащить его из комнаты задним ходом. Он даже не смотрит на меня, его глаза, полные ярости, прикованы только к Джаксу.

Еще одно доказательство, что все это было не про меня. А про его эго и петушиные разборки с миллиардером.

– Это еще не конец, – выкрикивает Кэмден от двери, но его друг тут же отвешивает ему по башке.

– Очень даже конец, придурок, если только ты не хочешь, чтобы нас всех стерли с лица земли.

Кэмден исчезает из виду, издав последний отчаянный вопль. Один из его побитых дружков, здоровенный, как бульдог, весь в татуировках и мышцах, оборачивается на пороге и бросает взгляд на нас.

– Простите, – выдыхает он. – Это было недоразумение.

– Не сомневаюсь, – отвечает Джакс ледяным голосом, который мог бы заморозить сам ад.

После этого парень сгибается в коротком поклоне и исчезает за дверью.

Джакс переводит все свое внимание на меня.

Сердце колотится так сильно, что кажется, сейчас проломит грудную клетку. Я понимаю, что дрожу, только когда он тянется под мой подбородок и поднимает мою голову. Из его кулака, обмотанного порванной футболкой, торчат осколки стекла, как акульи зубы.

– О чем ты думала, маленький ангел? – его голос низкий, но не настолько, чтобы люди рядом не могли услышать. Очевидно, ему уже плевать, узнает ли весь мир о нас. А может, наоборот, он этого хочет.

– Я... – мой голос срывается, дыхание никак не удается взять под контроль. – Я не понимаю.

Он впивается в меня своим психопатским взглядом, в котором читается одна единственная цель – я. Его желание обжигает до костей.

– Я пытался, Адалия, – его голос хриплый, как будто он сдерживает что-то мучительное. – Я пытался держаться от тебя подальше. Когда понял, что не смогу просто взять и уйти, как ни в чем не бывало, я попытался придумать дедлайн. Тот самый, который ты так хотела. Оказалось, есть только один дедлайн, который меня устроит.

Он поворачивается к окружающим нас людям, большинству из которых, к моему ужасу, я читаю лекции. Они стоят, как зрители в кинотеатре, затаив дыхание в ожидании кульминации. И Джакс им ее выдает.

Когда он говорит, его взгляд намертво фиксируется на Эшли и Мэтте.

– Адалия не хотела, чтобы вы об этом знали, потому что думала, что это негативно скажется на ее репутации на работе. Но мисс Уивер была права. Мы вместе. Даже больше, чем вместе.

Он берет меня за руку, своей обмотанной осколками, аккуратно, чтобы стекло не коснулось моей кожи.

– Мы помолвлены.

У меня закладывает уши, и, клянусь Богом, я сейчас просто грохнусь в обморок.

– Вот твой дедлайн, – добавляет он, глядя на меня. – Потому что ты – мой наркотик. А я подсел на тебя до конца жизни.

Джакс

ОНА ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЕТ, через какой ад я прошел за последние дни.

Как я ненавидел себя за то, как заставил ее чувствовать. Все это – гребаная часть моего плана, чтобы она не влюбилась в меня. Потому что, если бы она узнала, какой я на самом деле, ее бы просто вывернуло от отвращения. Я даже не мог позволить себе мечтать, что она полюбит меня, как бы дико я этого не хотел.

Поэтому я выбрал грязный путь. Решил вести себя, как конченый ублюдок, чтобы она начала меня презирать и сама меня отвергла. Снаружи это выглядело так, будто я был в экстазе, будто это принесло мне удовольствие такой силы, что мир вокруг взорвался. А внутри... внутри я умирал.

Мой план сработал, но еще никогда мне не было так больно.

Я стал гребаным развалившимся дерьмом, и час назад, когда Никко сообщил, что она вытащила этого козла Кэмдена на тусовку к своим друзьям, меня просто накрыло. Больше не могу. Не могу делать вид, что могу жить без нее. Не могу делать вид, что меня не бесит до чертиков мысль, что она может быть с кем-то еще.

Хочу размазать лицо этого урода по асфальту прямо у нее на глазах, чтобы раз и навсегда вбить ей в голову: она – моя. И точка.

Сказать, что я привык к боли, – это как заявить, что я люблю легкие прогулки по аду. Ха-ха, смешно, да? Но это... это чистая пытка. Всю ночь я просидел с Быком в баре, заливая в себя шот за шотом и дергая себя за волосы, почти выдирая их. Если бы не Деклан, который умудрился остаться трезвее меня, я бы уже успел размазать с десяток морд.

Сейчас я держу Адалию за локоть, тащу ее по коридору и веду вверх по лестнице на следующий этаж. Весь дом уже превратился в одну огромную тусовку, но я заплатил двум качкам, которые снимают квартиру наверху, месячную зарплату, чтобы они провалили отсюда до утра.

– Ты даже не хочешь узнать, как я к этому отношусь? – возмущается Адалия, когда я толкаю ее в комнату, и она выдергивает руку из моей хватки. Похоже, она начинает приходить в себя, уже не просто пластилин в моих руках, который соглашается с каждым моим словом на публике. Еще час назад она только смотрела на меня с открытым ртом, когда я заявил, что она моя. А сейчас она не просто злится – она в шоке.

И правильно делает.

– Знаешь, что я хочу узнать? Почему, мать твою, ты притащила сюда Кэмдена, несмотря на то, что у нас с тобой есть договоренность? – рычу я, стискивая зубы.

Она пятится назад, спотыкаясь о скамью для фитнеса напротив большого зеркала в гостиной.

– Слушай, – она поднимает ладони, пытаясь остановить меня, но я все равно двигаюсь вперед. Медленно. Хищно. Чтобы она поняла, с кем имеет дело. – Это был план, ладно? Ты же взбесился, когда я заставила Эшли думать, что мы вместе. Так что я решила исправить это для тебя. Заставить ее поверить, что я встречаюсь с кем-то другим. Поэтому здесь был Мэтт – чтобы все выглядело убедительно, а не только на нее надеяться. Миа все записала на телефон.

Я останавливаюсь в паре сантиметров от нее, впиваясь взглядом в ее глаза. Там страх смешался с возбуждением, и это сводит меня с ума. Челюсти стиснуты так, что вот-вот треснут. Да кого я обманываю? В этом всем виноват только я. Меня прямо сейчас тянет разбить башкой это чертово зеркало, но желание сделать ее своей сильнее. Она не должна видеть, насколько я сломан. Не сейчас.

– Я не отказываюсь от своих слов, – рычу я, сдерживая гнев. – Ты хотела четкого срока? Вот тебе срок. Пока смерть не разлучит нас. Меньше я предложить не могу.

Она фыркает, нервно и недоверчиво, словно я сморозил полнейшую дичь.

– Пока смерть не разлучит нас? Ты серьезно про свадьбу? – Она начинает смеяться громче, как будто это лучший анекдот в ее жизни. – Ты, блин, о чем, Джакс? Ты пару дней назад обошелся со мной, как с дешевой игрушкой.

– И буду продолжать, – отвечаю я спокойно, хотя внутри все бурлит, словно раскаленная лава. – В качестве твоего мужа.

Она смотрит на меня, как на сумасшедшего. И она, в общем-то, права.

Я тянусь к ней, обхватывая рукой ее затылок, и притягиваю ближе. Она пытается сопротивляться, но ничего у нее не выходит.

Мои глаза впиваются в ее взгляд, когда я наклоняюсь ближе, а потом жадно запечатываю ее губы поцелуем, от которого у меня самого мозги плавятся. Когда я отрываюсь, чтобы перевести дыхание, контроль над собой еле-еле держится на соплях. Разворачиваю ее резко, ставлю так, чтобы она оседлала фитнес-скамью и смотрела в зеркало.

От вида ее, растянутой на этой скамье, у меня перехватывает дыхание, но я заставляю себя выглядеть холодным, как лед. Пуговицы на ее рубашке выскользнули из петель, и теперь из-под ткани выглядывает кружево лифчика. Ее грудь – большая, черт возьми, самая красивая, что я видел – тяжело поднимается и опускается, пока она пытается унять дыхание. На ней юбка, легкая, развевающаяся, а не эти строгие карандаши, которые она носит на деловые встречи. Такая юбка словно создана для дикого, жесткого секса сзади.

Я провожу рукой по ее выгнутой спине, пока она, оседлав скамью, сидит так, что край юбки открывает кружево ее черных чулок до середины бедра. Хватаю ее за волосы, заставляя откинуть голову назад.

– Три себя о скамью, Адалия, – командую я. – Катись по ней. Трахай ее.

И она подчиняется. Ее тело двигается само, еще до того, как она осознает мои слова. Она качается на скамье, а я держу ее за волосы, пока моя другая рука скользит под рубашку и проникает в лифчик. Она судорожно втягивает воздух, хотя я и стараюсь не причинить ей боль.

Я тянусь свободной рукой к ремню, выдергиваю его из петель с громким хлопком. Потом расстегиваю штаны и достаю член. Она резко втягивает воздух, глядя на все это в зеркале. Ее движения против скамьи становятся быстрее, бедра крутятся, икры напрягаются в чертовых шпильках. А я уже чувствую ее запах, как она насквозь пропитала свои трусики. Все внутри меня переключается на инстинкты, подавляющее желание полностью захватывает.

Пока она даже не понимает, что происходит, я накидываю ремень ей на шею, пропускаю его через пряжку и затягиваю ровно настолько, чтобы она чувствовала каждое мое движение, но все еще могла дышать. Наматываю конец ремня на кулак и тяну назад.

– Джакс... – шепчет она, теперь уже полностью покоренная, с ошейником из моего ремня. Я наклоняюсь и толкаю ее вперед свободной рукой, вжимая грудью в скамью. Ее грудь вываливается из чашечек, и соски, уже твердые, давят на поцарапанную старую кожу.

Шиплю сквозь зубы, думая о том, сколько других мужиков оставили свой след на этой скамье. Мысль режет по нервам, бесит до чертиков, но, черт возьми, еще больше заводит. Эта женщина моя, только моя, и я доказываю это, когда срываю с нее трусики, провожу головкой члена по ее мокрым складочкам и вхожу.

Одна рука стискивает ремень, другая вплетается в ее волосы, пока я загоняю себя глубже. Она вскрикивает, когда я раздвигаю ее, вгоняя в нее каждый сантиметр, заставляя это чувствовать, даже несмотря на ее влажность. Двигаюсь медленно, сначала давая ей привыкнуть к своему размеру, но потом начинаю трахать ее жестко. Смотрю в зеркало, на ее полуоткрытые губы, грудь, что полностью вывалилась из лифчика и вдавлена в кожаную поверхность, ее задницу, поднятую достаточно высоко, чтобы у меня был полный доступ. Это сводит меня с ума так, как никто до нее не мог.

Ее шея крепко под моим контролем через ремень, пока она извивается, гоняясь за оргазмом на моем члене. Я кончаю с рыком, как чертов первобытный мужик, входя в нее до самого конца, чувствуя, как она сжимается вокруг меня, не отпуская.

– Чертова женщина, ты сведешь меня с ума, – рычу, наклоняясь к ее горячему уху. Она стискивает меня еще сильнее, забирая из меня все, что только можно, стонет, извивается.

– Ах, сделай меня своей, Джакс, только твоей, – вскрикивает она.

Мое сердце взрывается от ее слов, пока я смотрю, как ее зад дрожит, когда она скользит вверх-вниз по моему члену.

– Ты моя, маленький ангел, навсегда, – рычу я, чувствуя, как дрожу от удовольствия, пока опустошаю себя внутри нее. – Я монстр, но ты принадлежишь мне.

Ее прекрасные голубые глаза темнеют, когда она встречается со мной взглядом в зеркале. Волосы прилипли к ее лицу и влажной шее, она вся раскаленная, дышащая тяжело.

– Не сдерживайся. Хочу видеть тебя настоящего, всего, – шепчет она, извиваясь на моем члене, принимая меня до самого конца.

Я сильнее тяну ее за волосы и ремень, оставляя ее почти без воздуха, пока мы оба снова не срываемся. Все смешивается – наше дыхание, наши тела, наша сущность.

Когда последние волны удовольствия отходят, я притягиваю Адалию к своей груди, ослабляю ремень на ее шее. Она потирает красные следы, оставшиеся на нежной коже, и склоняет голову к моей груди, между полурасстегнутыми сторонами рубашки. Ее светлые волосы разметались по мне, словно хаотичные солнечные лучи. Татуировка с колючей проволокой у меня на шее смотрится на ней, как корона из терний.

– Зачем ты это делаешь, Джакс? – тяжело дышит она. – Зачем делаешь все между нами... таким окончательным?

– Потому что я… – Хочу сказать: «Потому что я, блядь, чертовски влюблен в тебя, и это пугает меня до усрачки», но не могу. Челюсть сжимается. – Потому что я хочу полного контроля над тобой,, маленький ангел.

Моя рука скользит по ее груди, ее телу, и мягко обхватывает нежную шею, пока я встречаю ее взгляд в зеркале. Края бинта, покрывающего мою руку, порваны и торчат, как осколки.

– Я внедрюсь в каждый уголок твоей жизни, как вирус, – продолжаю я тихим, но твердым голосом. – И это единственный способ не позволить мне разрушить все к чертям.

Мои пальцы нежно скользят по ее шее, и от этой мягкости становится только страшнее. Она дышит тяжело, глаза полуприкрыты, губы влажные, приоткрытые. Она хочет большего. Я разворачиваю ее лицо к себе, целую. Сначала медленно, осторожно, а потом резко, глубоко и так, будто это последний раз.

– Выходи за меня, и я положу мир к твоим ногам, маленький ангел, – шепчу я, а затем добавляю, срываясь на хрип: – Откажись – и смотри, как он сыплется вокруг тебя, будто это мать его апокалипсис.

Адди

Только когда мы с Джаксом лежим вместе на кровати в пентхаусе, до меня наконец доходит все, что произошло на той вечеринке.

Он попросил меня выйти за него замуж. В своей долбанутой, психованной манере, но это все равно было предложение. И сделал он это прямо перед толпой гостей.

Он привез меня обратно в пентхаус на машине, за рулем которой был сам, а потом донес на руках до лифта. Я не удержалась и рассмеялась.

– Обычно это делают уже после свадьбы, – сказала я.

– Это символ того, что для меня все уже случилось, – его глаза встретились с моими, и в них была опасность. – Ты моя, Адалия. Ты принадлежишь мне. Свадьба просто закрепит это.

Он хотел, чтобы мы спали в моей спальне, но я настояла на том, чтобы разделить с ним раскладушку в его клетке.

– Я хочу жить и дышать тем, кто ты есть на самом деле, Джакс, – шепчу я сейчас, уютно устроившись в его сильных руках. – Ты просишь меня отдать тебе всю свою жизнь. Для этого мне нужно знать тебя полностью.

– Нет, не хочешь, – шепчет он. – Жизнь со мной будет куда проще, если ты останешься в неведении.

Он нежно прикусывает мою мочку уха, пока я прижимаюсь к нему еще ближе. Его твердый член скользит между моими голыми ягодицами, а ладонь крепко обхватывает мою челюсть.

– Я никогда тебя не отпущу, слышишь? Даже если это меня убьет к чертям.

– Мне нужно знать, что с тобой произошло в тюрьме, Джакс. Не то, что ты там делал, – но то, что сделали с тобой.

Я пытаюсь повернуться в его объятиях, чтобы посмотреть ему в лицо, но он держит меня намертво, его тело за спиной твердое, как бетон.

– Поверь, тебе это знать не надо.

– Если у тебя есть право на секреты, – настаиваю я, – то у меня оно тоже есть.

Он смеется, но смех этот холодный, без намека на веселье. Опасный, да.

– Ну попробуй.

Я сглатываю комок в горле. Что-то явно не так со мной, раз его доминирование, его фактическая клетка под названием «помолвка» заставляют меня быть не просто возбужденной, а какой-то счастливой до чертиков. Кажется, я только начинаю понимать, кто я на самом деле, с тех пор как встретила Джакса Вона. Все, что было до него, было лишь попыткой подогнать себя под чужую форму, которая вообще никогда мне не подходила.

Я засыпаю в его объятиях, и ко мне приходит абсолютное блаженство.

Когда я просыпаюсь ближе к утру, у меня на лице улыбка. Джакс дышит ровно за моей спиной, шевелится, когда я осторожно убираю его руку, чтобы встать.

– Что ты делаешь? – хрипло спрашивает он, глаза приоткрыты. Я не могу сделать ни одного движения, чтобы он не узнал, и, по какой-то долбанутой причине, это меня заводит.

– Просто хочу попить воды. – Я смотрю на панель возле двери, вспоминая, что она открывается только после сканирования его глаз. – Тут есть какой-нибудь код, который я могу ввести вручную, чтобы выйти?

– Есть, – говорит он. – Это твой день рождения.

Я резко оборачиваюсь к нему, но он снова закрывает глаза, не давая мне ничего прочитать в его взгляде. Натягиваю тапки, накидываю ночной халат и размышляю, когда он успел прописать этот код в панели. Прямо перед вечеринкой, где решил меня «забрать», или еще раньше?

Дождь тихо барабанит по окнам от пола до потолка, пока я направляюсь на кухню. Чувство блаженства обволакивает мое сердце. С наивной улыбкой на лице открываю холодильник, чтобы взять бутылку воды себе и одну для Джакса.

Но тут я замечаю, как мой телефон вибрирует на гладкой белоснежной поверхности острова.

Поднимаю его, и сердце с тяжелым глухим стуком падает куда-то вниз.

Двадцать восемь пропущенных звонков от Снейка и одно сообщение.

С трясущимися пальцами открываю текст.

“Думаешь, что, переспав с каким-то мажорчиком, избавишься от контракта со мной, Ада-Роуз? Хрен тебе. Хочешь выйти – доставай мне Королеву ночи. У тебя три долбаные недели, чтобы выполнить условия.

Не явишься – готовься смотреть, как твоя новая сладкая жизнь развалится к чертям. И да, будет больно. Можешь не сомневаться, твой новый любовничек не сможет ничего сделать. Я таких, как он, десятками пережевывал и выплевывал за тридцать лет правления в подпольном Нью-Йорке.

К тому же, ты ведь не хочешь, чтобы он узнал про твою двойную жизнь, верно? Хотя... не то чтобы у него самого ее нет. Интересно, он рассказывал тебе, что с ним случилось в тюрьме? Любопытно? Тогда все просто: приходи, и я расскажу тебе, кто этот мужик в твоей постели на самом деле.

Три недели, Адалия. Используй их с умом.”

Я перечитываю сообщение снова и снова, дрожа с головы до пят. Потом, трясущимися пальцами, удаляю его, удаляю звонки, сам номер Снейка – который до этого был замаскирован в моих контактах как “Бухгалтерия танцевальной школы”, – и блокирую его. Последнее, что мне сейчас нужно, – это чтобы Джакс полез в мой телефон и раскопал всю грязь из моего прошлого.

Снейк никогда раньше мне не писал и звонил только в самых редких случаях. Ему не нужно было показывать свое настоящее мерзкое лицо. Все шло гладко: я приходила, делала свое дело, забирала деньги и уходила. Но теперь весь мир знает о нас с Джаксом. Черт, не удивлюсь, если это завтра окажется на шестой странице.

Медленно возвращаюсь в комнату, где мой любовник все еще спит, дыша ровно, пока дверь передо мной становится все больше и больше.

Три недели. У меня есть только три недели, чтобы насладиться им. Чтобы дышать им. Чтобы он тек по моим венам, разрушая меня, ломая, уничтожая. Три недели, прежде чем эта искривленная сказка сгорит дотла, унося с собой мое сердце.

ПРОДОЛЖЕНИЕ следует …

Перевод канала – t.me/booook_soul