Текст книги "Мы победим! Тайные тюрьмы Сальвадора"

Автор книги: Ана Мартинес

Соавторы: Шафик Хандаль
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Я хочу, чтобы мне вернули отнятый вчера приемник.

– А у кого он? – спрашивает Кастильо.

– У капрала Эрнандеса.

– Позовите его!

Возвращается полицейский с капралом Эрнандесом.

– Капрал, сходи за приемником и верни его ей.

– А ты, Хосефина, не подаришь его мне?

– Нет, я хочу его забрать с собой.

Капрал уходит за приемником. Все предельно услужливы. Один из полицейских замечает, что на мне очень большие туфли, и спрашивает:

– Где твои туфли?

– Там, наверху, в камере. Я схожу за ними. – Хочу воспользоваться случаем, чтобы вернуться в камеру и по крайней мере обнять Ану Хильму и Лиль Милагро, но ничего не выходит. Как я ни настаиваю, меня не пускают. Лейтенант отправил за туфлями одного из полицейских.

Кроме меня, в кабинете – Челе Мена, Мендоса по прозвищу Друг Доктора, капрал Эрнандес, Линарес, сержант Паломо и другие. Челе Мена подходит ко мне и говорит:

– Значит, уезжаешь, Фина. Счастлива, небось, чертовка! Повидаешь другие страны.

В свою очередь, другой полицейский просит:

– Пришли мне открытку. И пусть твои друзья не точат на меня зубы. Я ведь не издевался над тобой.

– Лет через восемь снова вернешься в страну, не так ли, Фина? – спрашивает Паломо.

– Нет, Фина там закончит учебу и останется, верно?

– Не знаю, – отвечаю я.

– Куда там! – возражает Челе Мена. – Вот увидите, она скоро снова будет здесь. Тайком, но вернется, я уверен. А что? Переоденется – и готово!

– Нет, если она уедет далеко, – вставил один из них, – это будет нелегко сделать.

– Хочешь почитать газету?

Паломо передает мне газету, в которой помещены фотографии трех убитых телохранителей.

– Кофе хочешь? Горячий.

– Нет, – отвечаю я.

Здесь же находится один из водителей отдела. Показывая на него, Паломо жалуется мне:

– Мы чуть не разбились с ним, когда ездили за твоими документами. Мы считали, что они все находились в муниципалитете Санта-Аны, но там не обнаружили твоего свидетельства о рождении. Хорошо еще он догадался заглянуть в удостоверение личности, и мы поняли, что оно в Метапане, и примерно в половине четвертого пришлось гнать туда. Еще немного и перевернулись бы. Скорость держали 120 километров в час, даже по извилистой дороге в Метапан. Там заканчивают строить дорогу и посыпали ее щебенкой. Мы боялись, что муниципалитет закроется или мэр уйдет, и тогда пришлось бы его искать. Чуть не угробились. Видела бы ты, Фина, по каким дорогам пришлось сегодня ездить.

Подумать только: еще сегодня утром они мечтали отомстить за смерть своих бывших коллег, служивших телохранителями Помы, а сейчас обстоятельства заставляли их спешить, чтобы точно выполнить требования моих товарищей.

Из душа выходит Марсело. Он гладко выбрит.

Кастильо распоряжается принести ему одежду. Со склада приносят большую картонную коробку с одеждой. Челе Мена помогает Марсело.

– Смотри, Марсело, вполне приличные брюки. Померь. Или, может быть, вот эти черные?

Вся эта одежда была награблена на захваченных ими явках наших организаций.

– Давай померь вот эти. В самый раз. А сейчас поищем рубашку. Возьми-ка вот эту красную. Не старая и к брюкам подходит. Иди в душ и оденься.

Марсело уходит и возвращается уже одетый. Но найти ему подходящую пару ботинок оказалось не очень просто. За последние восемь месяцев у него так выросли ногти на ногах, что упираются в носки ботинок и причиняют боль. Ему приносят ножницы, но ничего не получается, потому что ногти стали такими твердыми, что нуждаются в хорошем резаке.

Для Марсело подыскивают ботинки, в то время как Челе Мена щеголяет в ботинках Марсело! Они совсем новые, их ему подарили на день рождения, то есть в день ареста.

Хорошие ботинки достались Челе Мене!

Одевшись, Марсело садится рядом со мной, а Кастильо говорит:

– Сейчас за вами приедут. Уже семь часов.

Через какое-то время появляется капрал Эрнандес и сержант Паломо.

– Все готово, мой лейтенант.

Мы спускаемся по лестнице на улицу. Там стоит автомобиль марки «Тойота», с занавешенными стеклами. Около него трое. Один из них – белый, с каштановыми волосами, несмотря на вечер, в темных очках, очень хорошо одетый, с пистолетом 45-го калибра на поясе. Увидев его, я думаю, что это, наверное, агент ЦРУ. С ним разговаривает господин низкого роста, крепкого телосложения, седой, хмурого вида. Немного поодаль еще один, моложе этих двоих, одетый в гуаяберу. Когда мы подошли, он открыл заднюю дверь машины. Нас сопровождают лейтенант Кастильо сержант Паломо и капрал Эрнандес. Кастильо приказывает:

– Наденьте им наручники.

Нам надевают наручники и говорят: – Вот здесь, сзади, вы и поедете.

Услышав это и видя, что дверь открыта, я уже было подняла ногу, чтобы сесть в машину, когда седой остановил меня:

– Погодите-ка. Прежде я хочу кое-что вам сказать. Вы уезжаете ввиду особой обстановки. Эти господа будут вас сопровождать. Не создавайте им лишних хлопот. Еще раз повторяю, вас отпускают ввиду особого случая.

И угрожающим тоном добавил:

– У нас было десять тысяч способов уничтожить вас, но тем не менее мы этого не сделали…

Произнося эти слова, он повысил голос. Нетрудно было заметить, как он злился. Вынужденный отпускать свою жертву, он проклинал свое поражение.

Страха от его угроз я тогда не испытывала, напротив, мне доставляло истинное удовольствие видеть бешенство одного из самых мрачных и зловещих убийц, шефа самой репрессивной службы страны, начальника Национальной гвардии полковника Рамона Альфредо Альваренги, непосредственного виновника гибели многих лучших представителей нашего народа. Он еще не кончил говорить, когда я, невольно улыбаясь, обратилась к нему:

– Может быть, хватит?

Вместо ответа он лишь злобно посмотрел на меня.

Я уверена, что он был готов убить нас на месте своими собственными руками. Он сожалел, как сам признался, что не убил нас раньше одним из своих десяти тысяч способов. Сколько людей уже испытали на себе эти его способы убийства. Я поднялась в машину, и за мной последовали остальные. Напротив нас сели Эрнандес и Паломо, которым было приказано охранять нас, пока мы не покинем территории страны. Какая ирония судьбы! Только что они были нашими тюремщиками и палачами, а с этого момента становились нашими телохранителями и отвечали за нашу жизнь. Какая сила была способна так их преобразить? Просто дело в том, что это было в интересах представителя класса, незаконно удерживающего политическую и экономическую власть в стране. В данный момент необходимо было сохранить нас живыми и невредимыми и для гарантии к нам приставили двух телохранителей из Национальной гвардии.

Все четверо мы расположились в задней части автомобиля. Марсело и я с одной стороны, а сержант Паломо и капрал Эрнандес напротив. Сообщив нам, что мы направлялись в дом господина, управлявшего автомобилем, они предупредили, чтобы мы не пытались ничего предпринимать.

Ситуация для них была необычной, и им постоянно казалось, что их могут убить. Голоса у них дрожали, и нарочитая веселость выдавала их беспокойство.

Обсуждая положение, в котором они оказались, Паломо говорит:

– Послушай, Фина, а что, если твои товарищи захотят разделаться с вами, чтобы вы не проболтались, и по дороге устроят нам засаду? Мы ведь и пикнуть не успеем. Помрем вместе.

А капрал Эрнандес вставляет:

– Вы ведь не думаете, что вас хотят убить?

– Для того чтобы убить нас, они не стали бы проводить такую сложную операцию, подвергая риску столько товарищей, – заметила я.

– Это верно, – соглашается Паломо. – Правда, вот если кто-нибудь из правых, настроенных против правительства, узнает об этом и нападет на машину, то мы погорим вместе. Всякое может быть.

– В конце концов, – пытаясь бодриться, добавляет капрал, – моя жизнь ничего не стоит. Я смерти не боюсь, и если придет мой час – что делать? Кроме того, в компании легче помирать, ведь так, Фина? – силится шутить он. А потом обращается к Марсело: – А ты, Марсело, что думаешь? Могут вас убить?

– Вряд ли.

– Ну, это кто знает, – замечает Паломо.

Будучи действительно очень напуганы, они все время нервно пересмеивались. Неожиданно тот, которого я считала агентом ЦРУ, оглядывается и спрашивает о нашем самочувствии.

– Превосходно, – отвечают охранники.

Мы подъезжаем к какому-то дому и выходим из машины. Поднимаемся в подготовленную для нас комнату, где стоят два чемодана с кое-какой одеждой. Принимаем душ, переодеваемся. Потом говорит тот, кого я приняла за агента ЦРУ, а теперь узнала в нем Рикардо Пому, брата захваченного нашими Роберто Помы, что здесь мы проведем ночь и на следующий день поедем в аэропорт, откуда вылетим в Испанию вместе с его шурином доктором Роберто Сельвой, которым оказался второй господин, приезжавший за нами в Гвардию.

– Отдыхайте, все уже готово. Осталось только подождать до завтра, – успокаивает он.

Потом нам приносят бутерброды, молоко, кофе и сигареты.

НЕЗАБЫВАЕМЫЕ СОБЫТИЯ

Мы находились в детской комнате дома доктора Роберто Сельвы. Сам он ушел спать, а с нами остались сержант Паломо, капрал Эрнандес и Рикардо Пома.

Разговорившись, Рикардо Пома почувствовал себя несколько свободней. А поначалу он относился к нам с большим недоверием. По-видимому, ожидал встретить двух бандитов, способных на любую выходку.

Если доктор Сельва вел себя очень любезно, то Рикардо держался на некотором расстоянии. Усевшись на стоявшую напротив кровать, он снял ботинки и, поджав ноги, начал с любопытством нас разглядывать. Спросил, где мы учились. Дальше разговор пошел в основном о политическом положении в стране.

– Вы должны подумать о том, как бы кандидат от Партии национального примирения не вызвал ухудшения обстановки, – предостерегающе заметил Марсело.

– На вас лежит большая ответственность, ведь никого не устраивает, чтобы наша страна превратилась в маленькую Аргентину, – со своей стороны добавила я.

– Конечно же, никто не заинтересован в таком повороте событий. По крайней мере не мы, – промолвил Рикардо, имея в виду, конечно, семью Пома.

– Вы, может быть, и нет, а что касается некоторых других – кто знает. По-видимому, этот генерал Ромеро обещал силой усмирить любую оппозицию, – сказала я.

– Мы бы хотели вести дела в рамках благоразумия, но есть люди, не желающие этого понимать, – взволнованно произнес Рикардо.

– Да, – с сожалением согласился с ним Марсело, – есть люди, полагающие, что все можно решить твердой рукой, невзирая на льющуюся кровь, и, кажется, генерал Ромеро как раз из таких. Во всяком случае, я надеюсь, вы понимаете, что такой оборот вас тоже не устраивает.

Рикардо помолчал немного, потом продолжил:

– Я считаю, что в ближайшие два года наша страна должна воспользоваться ростом цен на кофе. Если за эти два года не будут приняты соответствующие меры, а деньги не будут вложены должным образом, не знаю, что и будет. Вот что нужно уяснить.

– Однако вам будет сложно убедить в этом некоторых людей, – возразил Марсело. – Вы уже видели, что стало с Законом об аграрных преобразованиях, и так будет с любой реформой. Несмотря на свои обещания, правительство не смогло занять твердую позицию.

– Да, есть люди, не желающие идти на перемены, способные улучшить обстановку, – удрученно заметил Рикардо. – А вы к чему стремитесь? Превратить страну в коммунистическую, в которой никто ничего не может сказать, где личность лишена права даже на индивидуальность, даже одеваются все одинаково, как в форму. Здесь, в Сальвадоре, это ни к чему не приведет.

– Но не забывайте об одном, – отстаивала свою точку зрения я – Если вы спросите людей, у которых нечего надеть и поесть, нет работы, предпочитает ли он одеваться по-разному, что вы думаете, они выберут? Не забывайте, что у нас в Сальвадоре тысячи людей, страдающих от недоедания и одевающихся в лохмотья. А какой выход им предлагаете вы? Никакого.

– Я понимаю, что, конечно, эта проблема существует. В стране многое нужно менять. Мы, я хочу сказать, наша семья, всегда пытались убедить в этой необходимости других предпринимателей и собственников, но у нас еще недостаточно авторитета, чтобы к нам прислушивались и верили. Кроме того, мы с братом еще очень молоды, и из-за нашей молодости нам не доверяют. Мы за перемены, но во избежание беспорядков нужно договориться. Поэтому некоторые реформы нужно было отложить, но мы о них не забыли.

– Вы смотрите на вещи с позиций предпринимателя, купающегося в роскоши и богатстве, которого не беспокоит ближайшее будущее. Потому вы и говорите «подождать». Но поставьте себя на место тысяч сальвадорцев, а их большинство, и спросите: сколько еще должны ждать эти люди? Пока вам не удастся убедить других и вы не договоритесь? – спросил Марсело.

– Да, да. Я понимаю, но что мы можем сделать? – развел руками Рикардо. – Мы пытались убедить их, но пока не смогли. А что положительного сделали вы? Убиваете невинных людей, как будто от этого что-то изменится.

– Мы представляем интересы народа и…

– А кто вас выбирал? – прервал нас Рикардо. – Кто назначал? Сколько людей голосовало за вас? Я думаю, нет никого, кто мог бы сказать, что представляет интересы народа.

– Конечно, на ваш взгляд, нет, – продолжил свою мысль Марсело, – вам сложно понять еще и потому, что вы считаете, что представлять интересы народа означает привести смирных избирателей к урнам, как это делает Национальный оппозиционный союз. Действительно, он обладает достаточным влиянием, и так будет в течение некоторого времени, но эти господа не могут надежно защищать интересы народа от ударов правительства полковника Молины и того, которое придет ему на смену, во главе с Ромеро.

– Да, они значительно утратили свои позиции, – отметил Пома с некоторым удовлетворением. – Особенно сейчас, выставив кандидатом военного. Я слышал много критики по этому поводу, потому как военных у нас не очень-то любят.

– А посему авторитет Национального оппозиционного союза будет продолжать падать, и, напротив, будет расти число подлинно народных представителей, – сказала я.

– Не думаю, что голоса будут отданы людям, убивающим других людей, – возразил мне Рикардо Пома. – Мы же предлагаем мирный, позитивный выход, и поэтому я считаю, что Партия национального примирения может через несколько лет стать массовой, способной провести в жизнь любые необходимые реформы.

Марсело невольно воскликнул:

– Вы действительно так считаете? Не заблуждайтесь. Учтите, что в течение всего периода правления Молины ненависть народа продолжала расти. Столько крови, пролитой им, нелегко забыть, равно как подтасовки и фарс на выборах. Тем более что намерения этого Ромеро еще хуже. Вы полагаете, у людей такая короткая память?

На это Рикардо согласно кивает головой: да, обстановка действительно сложная.

– К тому же вы упустили хороший шанс с Законом об аграрных преобразованиях, – вставила я. – Как демагогический шаг он был хорошим козырем. Кстати, почему правительство пошло на попятную? Вы были не согласны с этой реформой?

Несколько смущенный, тщательно подыскивая слова, он отвечает:

– Дело в том, что этот закон страдал определенными теоретическими и юридическими ошибками и недостаточно соответствовал реальному положению вещей. Кроме того, момент был неблагоприятный: у проекта было много противников. Нужно было отложить его до тех времен, когда мы на деле докажем свою правоту и убедим всех, что мы, и только мы, можем вести народ к прогрессу. Когда мы будем готовы к этому, мы нанесем решительный удар своим противникам и сделаем так, как нужно.

– Выходит, вы не обладали достаточной политической силой, чтобы разгромить крупных землевладельцев и старую олигархию? И вы еще надеетесь, что сможете вернуть потерянное время и подавить их сопротивление? Вспомните о росте цен на кофе и о том, что сейчас эти люди вновь располагают огромной экономической силой, как в прежние времена, – подчеркнул Марсело.

– Но для прогресса страны, для всеобщего благополучия эти деньги нужно правильно использовать, а иначе рост цен не принесет никакой пользы. Этим деньгам нужно найти разумное применение, – парировал Пома.

– Конечно, и это послужит темой еще одной дискуссии, как уже было с проектом Закона об аграрном преобразовании. По правде сказать, у вас очень сложное положение, и я не думаю, что вы легко сможете из него выбраться. Кроме того, я считаю, вы слишком много уступили латифундистам и тем самым еще больше подорвали свой престиж. К тому же вы выдвигаете кандидатом такую личность, как Ромеро. Этот человек, с его претензиями, создаст вам еще больше проблем. По крайней мере при Молине положение вещей несколько нормализовалось, но Ромеро гораздо хуже. Если дело дойдет до боев, то на этот раз жертвы будут не только среди народа. Знайте, какую ответственность вы на себя берете. Подумайте хорошенько, иначе по вине этого господина прольются реки крови.

– Боюсь, как бы этого действительно не случилось. Дело в том, что Молина окружил себя умными людьми, но я не знаю, окажется ли это возможным при будущем правителе? – с сомнением в голосе ответил Пома.

Оба присутствовавших охранника только наблюдали и слушали, но в разговор не вступали. Рикардо Пома выглядел уставшим и временами тревога за брата отражалась на его лице.

– Вы угадали, выбрав в качестве жертвы моего брата. Президент Молина очень высоко его ценит и именно поэтому принял условия Революционной армии народа. Как только нам стало известно, что ваши товарищи потребовали вашего освобождения, мы пошли к президенту, и он пообещал сделать все возможное, чтобы спасти жизнь Роберто. Думаю, что вряд ли он сделал бы то же самое в отношении кого-либо другого… Я надеюсь, за ним хорошо ухаживают, потому что он серьезно ранен.

– Ранен? – воскликнула я. – Откуда вам это известно?

– Он сам об этом говорит. Нам прислали кассету с записью, где он просит поторопиться, потому что плохо себя чувствует. И голос у него очень усталый.

– А куда он ранен? – спросила я.

– Мы не знаем, он этого не сказал. Знаем лишь, что ранен.

– Не беспокойтесь, если он разговаривал, значит, рана не очень серьезная, – успокоили мы его.

– Дай-то бог, – взволнованно проговорил Рикардо.

– Мы можем быстрее выехать, чтобы все ускорить? – поинтересовался Марсело.

– Да, вы обязательно вылетите сегодня в Испанию.

– Хорошо бы иметь соответствующую одежду, – заметил Марсело.

– У нас не было времени достать вам новую одежду, но кое-что найдем. Не зная ваших размеров, мы не могли подобрать, разумеется, что-нибудь приличное.

В ходе разговора Рикардо начал менять свое отношение к нам. Он уже не смотрел на нас с таким недовернем и страхом, понимая, что представлял нас иными.

– Я вижу, вы удивительно спокойны, – отметил Рикардо. – И вы не боитесь, что может что-нибудь случиться? Может быть, ваши товарищи хотят избавиться от вас?

– Нет, мы этого не боимся, – ответила я. – К тому же, волнуясь, мы ничего не добьемся, а ждать мы привыкли.

– А когда вы идете на операцию, вы тоже не волнуетесь. И не боитесь? Чего ради вы все это делаете?

– Если партия решает провести какую-нибудь операцию, – поясняю я, – я, например, горжусь, когда выбор падает на меня, потому что могу выполнить что-то нужное и значительное.

– И вам безразлично, что вы можете погибнуть в операции? – недоверчиво спросил он. – Какие гарантии дают вам ваши товарищи?

– Гарантий, естественно, никаких, и погибнуть действительно можно. Но все равно, если нужно делать, значит, нужно, – сказала я.

– Гм, вы просто сумасшедшие, – пробормотал Рикардо.

– Знали бы вы, – вступил в разговор сержант Паломо, обращаясь к Рикардо, – что им даже не платят как следует. Денег вообще не выдают. Они утверждают, что преданы какому-то делу и ради него готовы идти на все. Правда, что вы именно так говорите?

– Да, это так, – подтвердили мы.

– Невероятно, – буркнул Рикардо. – Наверное, вы поступаете так из ненависти, да? Я что-то не понимаю.

– Нет, не из ненависти. Точно так же, как вы защищаете свои интересы, мы защищаем интересы народа.

– Они утверждают, что защищают интересы пролетариата, – вставил капрал Эрнандес.

Рикардо Пома даже опешил от неожиданности, услышав эти слова из уст полицейского.

– А правда, что именно реакционеры не позволяют бедным жить лучше? – шутливо спросил сержант Паломо, обращаясь к нам.

– А мы ведь тоже бедные, – заметил Эрнандес.

– Вместо того чтобы убивать нас, вы должны были встать на нашу сторону. Солдаты ничего бы не имели против. Нынешняя жизнь их тоже не устраивает. А эти из Аграрного фронта бедняков и пролетариев не любят, – продолжал Паломо.

– Послушайте, – доверительным тоном предложил Эрнандес. – А что, если нам создать единый фронт из Гвардии, служб безопасности, Революционной армии народа и Народных сил освобождения и врезать по богатеям, не желающим ни с чем расставаться? Вот была бы сила, и тогда беднякам не пришлось бы убивать друг друга.

Рикардо выглядел таким растерянным, что Марсело, решив продолжить эту мысль и посмотреть на его реакцию, спросил:

– А как быть с прогрессивными предпринимателями? – Но они не поняли сути вопроса, в то время как Рикардо это заинтересовало.

С этого момента беседа велась в другом направлении и больше всех говорил Рикардо. После своего абсурдного предложения полицейские замолчали. Мы вновь заговорили о проекте аграрной реформы и противоречиях между Национальной ассоциацией частных предприятий и Аграрным фронтом.

Во время разговора Паломо рассказал Рикардо Поме, как однажды они едва не арестовали все руководство Революционной армии народа.

– И что же вам помешало? – с повышенным интересом в голосе спросил Рикардо Пома.

– Средств было недостаточно, а так мы уже знали местоположение явки, где собиралось руководство.

– А где она находится? – желая проверить правдивость слов Паломо, поинтересовалась я.

– В поселке Гватемала.

– A-а… Та, что вам выдал Валье, – скептически протянула я.

– Нет, ее мы раскрыли сами.

– Не понимаю, как это из-за отсутствия средств вы не арестовали этих людей, – недоумевал Рикардо. – Как это может быть?

– Видите ли, у нас в отделе не хватает машин, людей, снаряжения.

– Но почему же вы не просите? Неужели вашему начальству об этом неизвестно?

– Да нет, что вы. Дело в том, что бюджет выделили очень маленький.

– Вот оно что. Это, конечно, серьезно, но сказать: из-за отсутствия средств… Добиваться надо.

– Что мы и делаем, – оправдывался Паломо, – и, возможно, в этом году в отделе станет лучше.

В голосе, интонациях Рикардо Помы ощущался живой интерес, проявляемый им к рассказу Паломо, и озабоченность по поводу того, что он считал абсолютно неприемлемым: не предоставить необходимых средств тем, кто стоит на страже их безопасности, является опорой находящегося у власти политического представителя их класса, то бишь финансовой олигархии.

Мы замолчали, с любопытством наблюдая за проявлениями такого интереса с его стороны. Он это заметил и, изменив тон, сказал:

– Ну хорошо, это еще следует проверить.

Я прекрасно помнила, как обстояло дело с той явкой. Она действительно находилась неподалеку от поселка Гватемала и служила местом для проведения совещаний руководства партии.

Как-то один из членов руководства случайно заметил в окне человека, пытавшегося заглянуть в дом. Он подошел поближе и узнал Валье, наблюдавшего за теми, кто собрался в доме.

В связи со случившимся, а также принимая по внимание отношение группы Валье к нашей партии, было решено немедленно покинуть явку, поскольку оставаться там было небезопасно. И товарищи приступили к переправке самых нужных вещей в надежное место. Через неделю были арестованы Валье и Мирейя, которые сразу же указали на тот дом. Просматривая материалы, вынесенные из дома, товарищи обнаружили отсутствие некоторых документов. Проверив, не было ли чего подозрительного в доме, и убедившись, что все было спокойно, они решили сходить туда и заодно забрать оставшуюся одежду и электроприборы. С этой целью была создана группа из шести человек, причем в нее вошли также несколько членов руководства. Кроме личного оружия, все были вооружены гранатами. Трое были назначены наблюдать за окрестностями дома, двое вошли в него, а один остался за рулем пикапа. Спустя некоторое время товарищи, находившиеся в охранении, заметили весьма подозрительный потрепанный грузовичок белого цвета марки «Форд». Он медленно двигался, а сидевшие в нем люди пристально смотрели в сторону указанного дома. Подойдя поближе, товарищи подали предупредительный сигнал об опасности. Эвакуация была завершена, и все быстро удалились. Трое пешком, а трое – на автомобиле.

Грузовик некоторое время преследовал их, потом пропал из виду, и больше они его не видели. Это произошло на следующий день после ареста Валье, Так что не из-за недостатка средств, как уверял Паломо, они тогда не задержали наших товарищей. На одном из допросов лейтенант Кастильо похвалялся мне:

– Эту явку, где собиралось ваше руководство, не захватила Специальная полиция, потому что они трусы. Вот если бы это была Гвардия, мы бы не дали им уйти. А они струхнули, увидев, что те вооружены винтовками и что там находился Луис Челе. Единственно, на что они осмелились, – это понаблюдать за пикапом на расстоянии. Мне предложили пост начальника Таможни, другими словами, «Полиции», но если я уйду, то заберу с собой из Гвардии всех моих ребят. На них-то можно положиться, они не подведут.

Паломо не мог сказать всю правду Рикардо Поме, потому что ему было стыдно признать, что произошло это из страха, а не ввиду нехватки средств, как он уверял. Неделю спустя сама Специальная полиция узнала пикап (которым воспользовались партизаны для вывоза вещей из того дома). За рулем тогда находился Чон, полицейские гнались за ним, но об этом случае Марсело уже рассказывал.

И еще Паломо умолчал о перестрелке, происшедшей между Национальной гвардией и Специальной полицией во время операции по захвату явки в местечке Ла-Рабида, оставленной нами ввиду ареста Марсело.

Когда стало известно, что дом принадлежал Революционной армии народа, туда нагрянули агенты «Специальной» и устроили засаду, полагая, что кто-нибудь из наших вернется за остававшейся мебелью. В то же утро туда прибыли и гвардейцы. Увидев свет в окнах, агенты «Специальной» открыли по дому огонь из винтовок, а люди Гарая, находившиеся в нем, решив, что это партизаны, открыли ответную стрельбу. Между ними завязалась ожесточенная перестрелка. В результате были ранены двое парней, проживавших в доме напротив и подъехавших в тот момент на своей автомашине. Ребят арестовали, отобрали автомобиль, и лишь через несколько дней полиция поняла свою ошибку.

Кастильо, обвинив в никчемности Гарая и его людей, заявил, что самым подходящим человеком на эту должность был он сам.

Далее разговор вылился в дискуссию об экономическом развитии страны и его возможностях. Рикардо Пома устроился поудобнее на кровати и начал рассказывать.

– Учась в университете, я написал работу, в которой доказывал ограниченные возможности Общего рынка. Сделал я это в 1966 году. Уже тогда к такому повороту нужно было быть готовым, но всем было все равно.

– Вот как? – заинтересовался Марсело. – Я не знаю такой работы. Вы ее не публиковали? Было бы интересно познакомиться с вашим мнением по этому вопросу. Где ее можно найти?

– Дело в том, – несколько смущенный, замялся тот, – что писал я ее на английском языке, а перевода нет. Это было, когда я учился в США.

– Интересно. Вы думаете, что можно решить проблемы нашей страны, обращаясь к американцам? Уж в крайнем случае работу нужно было издать здесь и на испанском языке.

– Пожалуй, это верно, – слегка огорченно согласился Рикардо. – Может быть, позднее я так и сделаю. – И задумчиво продолжил: – У нас было много неосуществленных планов, проектов, но сейчас, после того, что случилось, я не знаю, о чем будет думать Роберто, не разочаруется ли он. Вот незадача. Необходимо подождать.

Понимая состояние Рикардо, мы настоятельно просили его успокоиться, объяснив, что поскольку Роберто сумел произвести запись, то его ранение не могло быть очень серьезным.

– Надеюсь, что все кончится хорошо. А в этом случае ваши товарищи оставят нас в покое? Они ничего нам больше не сделают? Мы можем быть уверены, что к нашей семье будут относиться с уважением? – спросил Рикардо.

– Вы ведь уже разговаривали с людьми Де Солы, – сказала я, – и, насколько нам известно, они заверили вас, что уговор будет выполнен неукоснительно. Если все будет выполнено как договорились, то проблем не будет.

– Это тот господин, что разговаривал с вами во время освобождения? – спросил Рикардо. – Мне кажется, что все сказанное им вполне правильно.

– Это он перед вами стремился казаться правильным, но только таким образом можно было добиться освобождения, а иначе они продолжали бы издеваться над нами, и никакой закон не защитил бы нас.

– А что бы произошло, если вас уже не было бы в живых? – спросил Рикардо и сам убежденно ответил: – Поэтому правительства некоторых стран, например, Израиля, не обменивают заложников.

– Да, – заметил сержант Паломо, – лучше этого не делать, не то число похищений возрастет. – И, улыбаясь, обратился к нам: – Вот черт, Фина, если бы мы вас не держали там, обмен бы не состоялся.

– По всему видно, что начальник Гвардии – человек твердый, – заключил Рикардо.

– Еще какой, – в один голос подтвердили сержант Паломо и капрал Эрнандес. – Ох и досадно ему было отпускать вас. Этот человек (имея в виду полковника Альваренгу) никому спуску не дает. И страшно не любит проигрывать.

В обсуждении различных тем шло время.

– С вами интересно беседовать, – заметил Риккардо, – жаль только, что мы вынуждены это делать в такой напряженной обстановке. Мне кажется, у вас много идей…

Через некоторое время Рикардо пожаловался на усталость и, извинившись, сказал, что пойдет спать. Уходя, он предложил нам поесть. Мы отказались.

Полицейские стали описывать события, происходившие ежедневно во Втором отделе, о всех переделках, в каких им довелось побывать. Сержант Паломо рассказал о курсах в Вашингтоне, на которых обучалось много латиноамериканцев, и о том, что многие ехали туда «погулять». Учеба же интересовала их меньше всего.

– Вы, наверное, получите хорошее вознаграждение от семьи Пома за то, что будете исправно нести службу и не спать всю сегодняшнюю ночь.

– От этих жлобов дождешься. Они не то что наградят, а и не вспомнят о нас. Вы посмотрите, что они нам принесли вместо ужина: только булочки и молоко! – И принялись проклинать на чем свет стоит буржуев, а вместе с ними и власть буржуазии, и свое подневольное положение. В этот момент они бессознательно заняли позицию, более отвечающую их классовому положению. Мы слушали, с какой безысходностью они говорили о своей работе, о мизерной зарплате и о том, что для них это был единственный способ заработать на жизнь.