Текст книги "Дождь (ЛП)"
Автор книги: Аманда Сан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Доброе утро, – сказала я. Казалось, что руки и ноги щипает стайка трясогузок.
– Все в порядке?
– Да, – в голове зазвенел колокольчик фурин.
– Я кое-то тебе принес, – он сунул руку в карман пиджака и вынул оттуда кулак, чтобы я не видела, что там.
– Подарок на расставание? – я не хотела говорить этого вслух, но говорить с ним сейчас было сложно. Зачем мне подарок? Я думала, что он хочет, чтобы я держалась от него подальше.
Он покачал головой, не глядя мне в глаза.
– Ои, – сказал он. – Все совсем не так. У нас нет выбора, – он протянул руку мне и ждал, пока я вытяну свою. Он раскрыл ладонь, коснувшись пальцами моей.
Мы словно оказались в одном из хокку Басё, что я проходила во время подготовки к переезду. Красота увядающего цветка.
На голой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.
Подарок упал на мою ладонь. Это был маленький мешочек из бледно-желтой ткани с розовыми лепестками вишни. На верхушке мешочка висел маленький золотой колокольчик и плетенная розово-желтая ленточка, чтобы прицеплять к сумке или телефону. Спереди были розовые кандзи, идущие сверху вниз.
– Это омамори, – сказал Томо. – Талисман из храма Сенген. Я приобрел его утром.
– Ты прошел через врата? – удивилась я, он покачал головой.
– Я обошел, – он подмигнул, словно это было забавно.
Смешно не было.
– Он напоминает мне о твоей юката на Абекава Ханаби. Тогда мы не думали, что нам придется попрощаться.
В горле пересохло, голос дрогнул.
– Тогда мы как раз попрощались, Томо.
– Знаю, – сказал он. – Но я этого не осознавал. Я думал, у нас есть возможность. Есть право выбора.
Казалось, это было так давно. Я вспомнила палатку с колокольчиками фурин. Звон шанса, как сказал тогда продавец, шанса выбрать, как дальше будешь жить.
– Дай свой кейтай.
Я вытащила телефон из сумки. Он прицепил к нему ленточку, все это время позвякивал колокольчик, словно у потерявшегося котенка.
– Что там написано? – спросила я, глядя на кандзи.
Губы Томо были бледными. Он, похоже, не спал всю ночь.
– Яку йоке мамору, – сказал он. – Защита от зла.
Холодок сковал сердце.
– Ты – не зло.
– Зло, – сказал он. – Так и есть.
Я не знала, что сказать. Я хотела разбиться на миллион осколков. Он вложил телефон в мою ладонь. Колокольчик звякнул.
– Можно я провожу тебя в класс, Кэти? – мое имя таяло на его языке, словно сахар.
– Конечно, – прошептала я.
Мы вошли вместе в гэнкан. Безмолвно переобулись по разные стороны комнаты, согласно нашим классам. Мы встретились у двери. Он открыл ее, и я прошла в коридор.
Его пальцы скользнули по моему запястью, он осторожно взял меня за руку.
Я взглянула на него, теплое прикосновение разбило все мои попытки отгородиться. Я не могла этого вынести. Мы ведь просто должны разорвать эту связь? Это пытка.
Мы стояли там, где я увидела его впервые, на ступеньках, когда Мию отвесила ему пощечину, когда его рисунки посыпались на меня.
– Ски, – прошептал он, сверкая глазами. Я люблю тебя.
– Ски, – отозвалась я.
Его рука отпустила мою, словно сквозь пальцы просыпался весь песок. Словно в песочных часах, наше время вышло.
– Сайонара, – сказал он. Так прощались, когда все было кончено, когда не собирались возвращаться.
– Нет, – сказала я по-английски. Я не могла это произнести. Не хотела. Я прошла по коридору в сторону своего класса. Он следовал за мной, как призрак.
Я шла медленно, не желая заходить в класс. Тогда все закончится.
Все уже закончилось.
Все смотрели на нас. Мы, видимо, выглядели ужасно. Но они смотрели так пристально… откуда они знали, что мы расстались? Я коснулась ладонью лица. Что-то не так?
Томо тоже заметил и встревожено посмотрел на меня.
Может, они слышали о турнире кендо? Но никто не поздравлял его за прекрасные результаты. Никто ничего не говорил так громко, чтобы было слышно. Они шептались.
– Что-то не так, – сказала я, мы заглянули в кабинет.
Стайка второклассников стояли перед классом, прижав руки ко ртам или опустив руки. Никто не обратил на нас внимания.
Я вошла в класс.
Огромные кандзи, написанные чернилами, растекались по стене класса, захватывая и доску, простираясь от пола до потолка. Чернила медленно стекали вниз, словно кровь, собираясь в лужицы на полу.
«Сын демона. Ты не скроешься».
– О нет, – прошептала я, глаза расширились. Такого я еще не видела. Сзади послышался грохот, я обернулась. Томо дрожал, его сумка лежала на полу, содержимое высыпалось. Его глаза были огромными и испуганными.
– Кэти, – пропел Танака из коридора, приближаясь к нам. – Томо-кун, – усмехнулся он. – Не тот класс, балбесы.
– Что это такое? – спросила я, указывая на зловещие кандзи.
– Какая-то дурацкая шутка, – сказал Танака. – Такое во всех кабинетах.
Голос Томо было едва слышно.
– Во всех?
– Ага.
Томохиро вырвался в коридор, я не отставала. Он двигался по коридору к еще одной группе учеников, что смотрели на исписанную чернилами доску.
От предательства не сбежишь. Ты убьешь.
Я вскинула ладонь ко рту, мне становилось дурно. Такого не должно было случиться.
Томо вырвался из класса и промчался по коридору. Он спешил к моему классу, 1-Д. Он рывком распахнул дверь, она врезалась в стену.
Я вошла в класс следом за ним.
Есть только смерть. Она должна умереть.
Это ведь не обо мне? Быть такого не может.
Ноги подкосились.
Кто-то подхватил меня. Я лишь отметила, что это не руки Томохиро.
– Кэти! – сказал Танака. – Ты как? – Томо не мог отвести взгляда от доски. Я выпрямилась с помощью Танаки. Он оказался сильным, хотя и был тощим. Он помогал мне стоять, а Юки спешила к нам, огибая парты. – Знаю, – сказал Танака. – Выглядит ужасно. Но не расстраивайся так, ладно? Это лишь дурацкая шутка.
Хотелось бы.
Юки коснулась рукой моего плеча.
– Но кто мог такое сделать?
Сузуки-сенсей вошел в кабинет и резко остановился, увидев огромные кандзи.
Воцарилась тишина, он тоже был потрясен.
Томохиро был мертвенно бледным. Я видела, что его руки дрожат.
Лицо Сузуки побагровело.
– Кто это сделал? – спросил он, кипя.
Никто не ответил. Я осмелилась взглянуть на Томохиро. Ему нужно уходить, пока его не заметили. Он был не из нашего класса, а если они обвинят его в написании этих кандзи? Танака говорил, что стиль каллиграфии Томо легко узнать. Так ли это? Его ли это вина? Как и те фейерверки, чернила вышли из-под контроля. Это не мог быть никто, кроме него.
– Кто это сделал? – завопил Сузуки, все вздрогнула.
– Мы не знаем, сэр, – сказал Танака. – Такое в каждом классе.
– Танака, вызовите директора.
Танака кивнул и с тревогой посмотрел на меня.
– Тебе уже лучше?
Юки взяла меня за руку.
– Я ей помогу, – сказала она. – Иди, – он благодарно взглянул на нее. Я вряд ли упала бы снова, но была рада ее поддержке.
– Юу Томохиро, – рявкнул Сузуки. – Идите в свой кабинет. Сейчас же.
Томо не сдвинулся. Он неподвижно смотрел на доску.
– Кто это сделал? – голос Томо дрожал.
Я уставилась на него. Что он имел в виду? Он же видел, что это чернила?
Его голос дрожал от злости.
– Кто решил, что это смешно? – он огляделся, глаза его от ярости сузились. Я сжалась от страха. Только не теряй контроль. Это только ухудшит ситуацию.
– Юу, – рявкнул Сузуки. – Вон.
– Может, ты и сделал, – послышался голос из конца кабинета. Все застыли, а я смотрел на говорившего ученика. – Мы слышали, что случилось на турнире, – сказал он. – Чернила растеклись по полу, когда ты ударял того парня. Ты мог написать эти кандзи. Ты ведь ходил на кружок каллиграфии с Ичиру?
Значит, видели это и другие.
Вмешался другой ученик:
– Я видел, как тебя забирает полиция. Я слышал, что ты сломал руку Такахаши, чтобы выиграть.
– Все это ложь, – сказала я, не успев себя остановить.
– Я слышал, что тебе пришлось перевестись в другую школу, потому что ты чуть не убил ребенка, – сказал еще один ученик.
– Хватит, – приказал Сузуки. – Юу, в свой кабинет. Остальные, держите свое мнение при себе, пока не пришел директор. Мы не знаем, чьих это рук дело, а беспочвенные обвинения смысла не имеют.
Томохиро дрожал и глубоко дышал. Он смотрел на последнего говорившего.
– Ты ничего не знаешь, – сказал он. – Я ничего этого не делал. Я бы никогда никого не ранил, – его глаза вспыхнули, он взглянул на меня. – Никогда.
– Но это было, – сказал ученик. – Ты едва не убил его.
– Это был не я! – крикнул Томо. – Это не я! – он направился к передней части класса, сбивая парты. Они падали на пол. Я вцепилась в Юки.
– Юу-сан, – позвала Юки, но он не слышал.
Он коснулся кандзи – смерть. Он прижал ладони к доске и принялся размазывать чернила, пока иероглиф не перестал быть читаемым.
– Ямэнасай! – приказывал Сузуки, но Томо не остановился. Он направился к следующему символу, его ладони уже почернели, а он размазывал кандзи. Чернила разлетались в стороны, напоминая произведение современного искусства, капая ему на белую рубашку и пиджак, капая не кожу, где оставались расстегнутыми верхние пуговицы.
– Юу, ямэнасай!
Слезы застилали глаза, когда я смотрела на него. Он вырвался из класса и бросился в соседний, врезаясь руками в очередной кандзи, и чернила капали на его волосы и пуговицы.
– Чигау! – вопил он. Все не так. Это не правда. Я не такой. И все это скрывалось лишь в одном слове. – Чигау! Чигау!
– Томо, – крикнула я, пересекая коридор. – Хватит.
Он посмотрел на меня с болью во взгляде, от которой мне стало еще хуже. Я чувствовала его боль всем сердцем.
Он выдохнул и побежал по коридору. Я не отставала, я не могла его потерять.
– Томо! – крикнула я, но он не замедлился. Я слышала его крики боли, когда он пробегал холл, оставляя за собой чернильный след.
Он вошел в мужскую раздевалку в спортзале, где и готовился обычно к тренировке. Я закрыла за ним дверь. Задумавшись, я закрыла за собой дверь на замок. Если его и захватят чернила, это должно остаться в секрете.
Вдоль стены с белым кафелем был ряд кранов с глубокими раковинами. Томо боролся с вентилем, скользкие от чернил руки дрожали и не могли его повернуть. Слезы текли по его лицу, размывая пятна чернил на его лице, огибая синяки.
Наконец, вентиль повернулся, он подставил руки под кран, чтобы смыть чернила.
Но воды не было.
Из крана лились чернила, пачкая раковину и делая руки Томохиро абсолютно черными.
Он взвыл и открыл другой кран, полилось еще больше чернил.
– Томо, – сказала я, потянувшись к другому крану. Мы повернули все вентили, но изо всех текли чернила. Я пыталась выключить их, но чернила продолжали течь, заполняя раковины и черными ручейками стекая на пол.
Томо закричал и ударил по рукомойнику руками. Он развернулся и ударил дверь ванной изо всех сил. Она отлетела, ударившись о стену, звук разнесся по раздевалке. Томо рухнул на пол рядом с рукомойником, обхватив руками колени. Он издал придушенный всхлип.
– Я не зло. Нет.
Я села рядом с ним и обняла его, чернила были теплыми и пачкали мою блузку.
– Знаю, – сказала я. – Знаю, – но я не знала ничего. Я не была уверена. Чем больше я видела, тем сильнее убеждалась в ужасающей правде.
– Я не просил такого, – сказал он неистовым голосом. – Я никогда такого не хотел. Почему меня наказывают, если у меня даже не было выбора?
Кто-то ударил в закрытую дверь раздевалки, мы подняли головы с испуганным видом.
– Юу-сан! – в дверь стучал директор Йошинома, его голос был серьезным. – Откройте дверь.
– Нельзя, чтобы меня видели таким, – прошептал он, коснувшись чернильными пальцами моих. – Что делать?
Я посмотрела на дверь на другой стене, что вела к теннисным кортам.
– Беги, – сказала я. – Уходи туда, где безопасно.
– И куда же?
Стук стал настойчивее.
– Юу!
– Иди, – прошептала я. – Домой.
– Не могу. Отец до обеда там, он убьет меня, если я приду во время уроков. И в Торо Исэки я уйти не могу.
– Тогда в Нихондайру.
– Как я дойду так далеко?
– Зато там тихо, так ведь? И безопасно.
Он кивнул.
– Тогда иди, я приду позже.
Его глаза расширились.
– Нельзя. А если станет хуже? Ты должна держаться от меня подальше, Кэти. Обещай, что будешь.
– Ты же знаешь, что я не могу.
– Пожалуйста, – умоляюще смотрел на меня он. Так не честно. – Ты не можешь пойти за мной. Я отправлю сообщение, ладно?
– Юу, если вы нас не впустите…
– Беги, – сказал он. – Уходи, чтобы у тебя не было проблем.
– Уже поздно, – возразила я. – Они видели, что я пошла за тобой. Я останусь здесь и все улажу. Уходи!
– Прости, – он сжал мои пальцы, чернила были теплыми.
Мы словно были в детском саду и играли в грязи, а теперь нам грозило наказание за испачканную одежду. Хотелось бы, чтобы было так.
– Иди! – прошипела я. Директор толкнул дверь, Томо убежал к теннисным кортам, завернул за угол. Он шел к велосипедной стоянке, а что потом? Разве он не привлечет внимания, перепачканный чернилами? Я надеялась, что они высохнут, разлетевшись золотой пылью или светлячками.
– Юу Томохиро! – рявкнул Сузуки-сенсей из-за двери. Я прошла мимо кранов, выключая их, пока направлялась к двери. Сейчас это было легко. Из последних двух кранов текла вода, размывая чернила, я выключила и их. Я открыла дверь, убрав засов. Директор Йошинома стоял вместе с Сузуки-сенсеем, с ними были Ватанабэ и Накамура. Они уставились на меня, ожидая объяснений.
– Ему стало плохо, – сказала я. Больше ничего я придумать не успела. – Он ушел. Он простыл.
– Наверное, – сказал Сузуки-сенсей, – потому он так и поступил.
– Чигаимас, – сказала я, используя вежливую форму слова, которое кричал Томо. Это не правда. Все совсем не так. – Все не так, как вы думаете. Это недоразумение, он этого не делал.
– Тогда почему он убежал?
Директор заглянул в раздевалку с недовольным видом.
– Что тут происходило?
Я осторожно смотрела на учителей. Нужно как-то все объяснить.
– Он пытался смыть чернила, но почему-то они текли и из кранов, – сказала я. – Да, в начальной школе был инцидент, но это был не Томо… Юу. На его друга напала собака, а он все это время винил себя. Это издевательство. Директор. Кто-то решил поиздеваться над ним. Юу бы такого не сделал.
Я замолчала, надеясь, что мне поверили.
– Кэти, вернитесь в класс, – сказал Сузуки-сенсей. – Это вас не касается.
Если бы.
– Нужно временно отстранить его, – пробормотал один из учителей, другой кивнул.
– Но…
– Возвращайтесь в класс, – сказал Сузуки-сенсей, я проиграла. Я кивнула и побрела в кабинет.
Но, завернув за угол, я помчалась в гэнкан. Я быстро переобулась, боясь, что меня заметят, но хаос сыграл на руку. Я заглянула на полочку Томо – его блокнот и туфли пропали, от тапочек на полу остались черные следы. Они еще могут меня догнать. Я обула туфли и выбежала во двор, пряча часть волос под пиджак, чтобы не быть такой заметной.
Сбегать с уроков сложно, когда ты – единственная блондинка в школе.
След чернил прекращался у ворот. Я подумывала о парке Сунпу, где можно было подождать сообщения Томо. Он мог пригласить меня в Нихондайру, так ведь? Было ли опасно рядом с Томо? Нет, куда страшнее было думать, как он справляется там один. А если он сломается? Если потеряет себя? Я уже не могла выдерживать, не могла всего осознать. Мне нужна была помощь. Нравилось Томо или нет, но сами мы справиться не могли.
Я резко развернулась и побежала к школе Катаку.
Я бежала по двору, где почти никого не было, ведь ученики были на уроках. Я могла позвонить Джуну, но у него были бы проблемы, если бы учитель услышал звонок на уроке.
Я остановилась у входа в их гэнкан. Как мне найти Джуна? Я даже не знаю, где его кабинет.
Я слышала голоса из-за угла школы, девушки общались и смеялись. Я пошла вдоль школы, ведь они могли мне помочь. Я готовила себя к вежливым вопросам. А если у меня будут проблемы из-за пребывания на территории чужой школы?
Но проблем и так хватало. Я думала о Томо, что в панике едет в Нихондайру, не зная, где сон, а где реальность. Не зная, что случится с ним и со мной.
Я добралась до теннисного корта. Девушки в белых футболках и зеленых шортах – спортивной школьной форме – подбрасывали на ракетках мячики вверх и вниз, стараясь не уронить их.
Вот бы и мой мир не рухнул.
И тут я узнала одну из них – девушку, которую я несколько раз встречала во дворе школы. Она заметила меня, застенчиво идущую вдоль школы.
– Хана, – сказала я, но слишком тихо, чтобы она меня услышала. Она извинилась перед друзьями и побежала ко мне, ее волосы были убраны с лица с помощью плотной белой повязки.
– Кэти, – сказала она по-английски. – Все в порядке?
– Не совсем. Ты не знаешь, где сейчас Джун? Нужно с ним поговорить.
Она оглянулась через плечо на девушек, что притворялись занятыми теннисом, а на самом деле подслушивали наш разговор.
– У тебя будут проблемы, если тебя заметят здесь во время уроков.
– Поверь, я бы не приходила, не будь все так важно.
Она молчала минуту.
– Думаю, он в классе Хасегавы, – сказала она, – но я не уверена. Но тебе повезло, что этим утром мы готовимся к грядущему школьному фестивалю.
Точно, он ведь играл с Икедой. Было сложно представить, что у него была обычная школьная жизнь. Сложно было представить, что у всех нас когда-то она была.
– Помнишь музыкальный класс? – спросила она, я кивнула. – Следующая дверь – актовый зал. Они явно занимаются там.
– Спасибо, – сказала я.
– Постарайся, чтобы вас с другом не видели, ладно? И не говори, что тебе помогла я.
Какой еще друг? Она, наверное, о Джуне.
– Без проблем, – сказала я, она улыбнулась, подняла ракетку, сжимая другой рукой теннисный мяч.
– Ты хорошо на него влияешь. Он не был таким, после того как его отец… Забудь. Еще увидимся.
– О, но мы не… – начала я, но она уже вернулась к тренировке. Я развернулась и обошла здание, стараясь не выглядеть подозрительной, насколько это было возможно для блондинки-гайдзина в форме другой школы. Как давно умер отец Джуна? Об этом знали все, кроме меня? Я вспомнила слова Джуна возле полицейского участка, когда его там узнали. Разнюхивали ли о его истории журналисты, как моя мама, публикуя потом это в газетах? Хотелось бы найти информацию в Интернете так же, как получилось с Томо. Даже интересно, что я смогу найти.
Я пробралась через гэнкан и лабиринт коридоров к кабинету музыки. Проходя мимо классов, я пригибалась, чтобы меня не было видно в окна, выходящие в коридор. Я чувствовала себя ужасно глупо, но страх заставлял меня вести себя так. Я словно участвовала в сериалах про полицию, которые нравились Джуну, касаясь локтями пола школы.
Я думала о Томо, что бы на поляне в Нихондайре, о небе над ним. Издалека оно выглядело темным, словно вот-вот начнется дождь. Он сидел под огромным деревом и ждал меня? Я поползла быстрее.
Я прошла последний класс и поспешила к кабинету музыки. Я добралась до актового зала, в который вело несколько дверей. Я потянула холодную металлическую ручку ближайшей.
Дверь открылась, выпуская теплый затхлый воздух. Запах был застоявшимся и немного металлическим, словно слюной и жвачкой, словно старые пыльные ковры. Я беззвучно прошла между рядами кресел. Пол шел склоном к сцене, которую освещали три прожектора. Мои глаза привыкли, и я увидела его.
Джун сидел в черном кресле среди мерцающего света. Он был в белой рубашке и синих брюках, пиджак и сумка лежали на краю сцены. На запястье его чернел браслет, которым он прикрывал часть шрамов Ками. Он двигался в этом свете, и шипы на запястье, и серьга в ухе мерцали, напоминая вспышками азбуку Морзе, которую я не понимала.
Он держал скрипку прямо, а смычок в его руке чем-то напоминал шинай, вскинутый перед боем. Я поискала взглядом Икеду за черным пианино, что притаилось в тени на сцене, но ее там не было. Мы с Джуном были одни, а затхлый воздух давил тишиной.
Он провел смычком по струнам.
Богатый звук наполнил воздух, проникая в мое сердце. Паника отступила на миг. Его жизнь была спокойной, в отличие от моей. Джун был спокойным озером, Томо был водопадом. А я была водой, что лилась куда угодно, но не могла придать себе желаемую форму.
Звук скрипки заполнял зал. Мелодия быстро взлетала до высоких нот и возвращалась к спокойным отрывкам. Тон был и грустным, и радостным, горькое смирение с привкусом надежды. Бетховен? Нет… но я знала эту мелодию. Мама слушала ее, когда писала статью о местном скрипаче, что присоединился к оркестру Нью-Йорка.
Бах. Это точно он. Одна из его сюит. Низкие ноты проникали под кожу. Я подняла голову и застыла.
Ленты чернил кружились в воздухе, напоминая замедленное движение узких флагов на башенках замка. Они мерцали радугой, содрогаясь от каждой ноты, извлекаемой Джуном из скрипки. Они развевались в воздухе, словно шарфы. Они касались друг друга, и в свете прожектором мерцали облачка золотой пыли, словно тусклые звезды.
Я никогда еще не видела чернила такими. А Джун даже не рисовал. Это напоминало слова Томо о том, что чернила используют его как холст. Джун был холстом, чернила рисовали вокруг него красивые узоры.
Сюита Баха подошла к концу, Джун начал следующую, не открывая глаза. Но он моргнул, когда его пальцы задели струны, и тогда увидел меня.
Мелодия затихла. Меня окружила тишина.
– Кэти, – сказал он, ленты чернил таяли, оставляя после себя лишь золотистую пыль, словно следы от фейерверка.
– Джун, – ответила я, чувствуя себя ужасно уязвимой. Я вспомнила о чернилах на досках, крики боли Томо и краны, из которых лились чернила.
Джун нахмурился, увидев выражение моего лица.
– Доушта? – спросил он, опуская скрипку. Он оставил инструмент рядом с креслом. – Что случилось?
– Томохиро, – сказала я, было странно использовать его полное имя. Это напоминало то, как я потакала Томо, называя Джуна по фамилии, только теперь я пыталась сгладить неловкость с Джуном, отдаляясь от Томо. Только из вежливости. Как и все здесь.
– С ним что-то случилось? – спросил он. Встав с кресла, он приблизился ко мне и опустился на край сцены. Если бы он вытянул ноги, то коснулся бы моего локтя.
– В школе, – сказала я. – Когда мы пришли на уроки, все доски были исписаны чернилами. Огромные кандзи от пола до потолка. Это было ужасно. Везде говорилось о смерти и предательстве, о том, что выхода нет.
– Чэ, – выругался Джун, покрутив пальцами серьгу в ухе. – И все это видели?
– Они думают, что это такая шутка.
– Где он теперь?
– Нихондайра. Я думала, ему там безопасно.
Джун кивнул, глядя на меня.
– Хочешь, чтобы я отвез тебя туда?
– О, – я и не подумала, что он это предложит. Да. – Не могу. Я пообещала, что буду держаться подальше от него, пока он не пришлет сообщение, что ему стало лучше. А если из-за меня станет только хуже?
Джун молчал, и это меня не удивило. Он с самого начала говорил, что Томо будет терять контроль, пока не сломается. Пока Ками не одолеет его.
Нет. И это теперь происходило? Об этом он меня предупреждал. Сердце колотилось в ушах. Томо проигрывал чернилам. Что будет, если он посмотрит на меня и даже не узнает? Он… ранит меня?
Слезы полились из глаз, и я не успела их остановить. Я не хотела так плакать ни перед кем, тем более, перед Джуном. Придушенные всхлипы. Я не могла совладать с собой, все тело сотрясалось. Я пыталась подавить следующий всхлип, но от этого звук получился лишь ужаснее.
– Кэти, – сказал Джун, оттолкнувшись ладонями от сцены. Он подошел ко мне, ковер скрадывал звук его шагов. Он обнял меня, окутывая своим теплом.
Я подавилась всхлипом из-за неожиданности. Это было странно, он обнимал меня так, как делал Томо, а я лишь думала: «Это не Томо. Это кто-то другой». Глупая мысль, но я плохо управляла собой в данный момент.
Джун гладил меня по спине, уткнувшись подбородком в мое плечо. Он тихо говорил мне на ухо:
– И все эти слезы, – сказал он. – Все эти слезы из-за Юу, – его руки были сильными, но нежными, светлая прядь щекотала кожу и отвлекала.
Его низкий голос был теплым.
– Со мной ты бы никогда не плакала, Кэти.
Он отстранился, глядя на меня теплым взглядом. Я едва могла его видеть сквозь слезы, воцарилось молчание.
А потом он коснулся своими губами моих.
Меня пронзили тепло и вина. Сердце колотилось в груди. Слезы, что катились по моим щекам, размазывались о его щеки, мы были слишком близко. Он пах лимонами и юзу, чернилами и смолой. От этого запаха кружилась голова, но хуже было то, что мне это нравилось.
Я должна остановить этот поцелуй. Даже если мы и расстались с Томо, в чем я еще не была уверена, это было неправильно. Эти чувства были неправильными. Стоило сделать шаг назад, как Джун приблизился, не отстраняясь. Его руки скользили по моей спине, поднимаясь к плечам, его ладони сцепились за моей спиной. Я пыталась набраться сил, чтобы вырваться.
Это неправильно. Томо нуждается во мне. Пусть мы не можем быть вместе, пусть он сказал мне держаться подальше… Но и Джун был Ками, верно? С ним будут те же проблемы.
Чет, почему я вообще еще не вырвалась? Мы словно потерялись, словно забыли, где реальность. Словно попали в странный сон.
Я попыталась отстраниться, кейтай выпал из кармана. Колокольчик от талисмана, подаренного Томо, зазвенел, когда телефон ударился об пол.
Джун отстранился от меня из-за звука, прижимаясь лбом к моему лбу.
– Прости, – прошептал он. – Не следовало мне так поступать.
– Все в порядке, – сказала я и поняла, как глупо это прозвучало.
Из-за света прожекторов весь остальной зал был погружен во мрак. Джун растрепал мои волосы, когда сжимал меня. Он пригладил их и заправил мне за ухо, холодные шипы его браслета коснулись моей кожи.
– Нет, – сказал он. – Я не из тех парней, что отбивают чужих девушек. Прошу, не думай так обо мне. Мне так жаль. Я лишь... Ски да кара, – все потому, что ты мне нравишься. Его слова были пропитаны виной.
Он какое-то время молчал, и я поняла, что это было признание. Что же мне делать? Нужно как-то вежливо отвергнуть его.
– Мне жа…
– Все в порядке, – сказал он, опустив руки. – Просто… Я не могу видеть, как тебе больно, Кэти. Я хочу защитить тебя. Не его, – он провел ладонью по волосам и вздохнул.
Я склонилась и подобрала телефон. Колокольчик звякнул на талисмане, пока я прятала телефон в карман. Нет, Томо. Прости. Мне так жаль.
– Я должна идти.
– Конечно, – сказал Джун. – Я отвезу тебя в Нихондайру.
– Вряд ли это хорошая идея.
– Я все испортил?
– Не в том дело. Просто…
Телефон зазвенел, а Икеда ворвалась в актовый зал.
– Джун, – сказала она, поднимаясь к нам по покатому проходу. – Что происходит?
– Икеда, – сказал Джун, чуть сморщив нос.
Я раскрыла кейтай, надеясь, что сообщение от Томо, ведь я так его ждала. Я чувствовала себя ужасно. Я поцеловала другого парня, пока он там страдал. Я была последней сволочью.
– Вы не были одни, – сказала Икеда.
Джун склонил голову.
– О чем ты говоришь?
Я с ужасом смотрела на сообщение.
Фотография целующихся меня и Джуна. Не может быть.
– Какая-то беременная девушка из школы для девочек севернее Сунтабы, – выдохнула Икеда. – Я разглядела в коридоре ее форму. Когда я спросила ее, что она делает в актовом зале, она убежала.
– О боже, – сказала я. – Это Шиори, – потому Хана и сказала о друге. Шиори и там преследовала меня.
Я развернула телефон, показывая Джуну фотографию и сообщение.
Томо заслуживает лучшего. Расстанься с ним, или он увидит эту фотку.
Икеда отвела взгляд, покраснев.
– Шиори решила меня шантажировать, – недоверчиво сказала я. Неужели она настолько отчаялась?
– Куда она ушла? – спросил у Икеды Джун, но она покачала головой.
– Я ее упустила, – призналась она. – Я хотела убедиться, что с вами все в порядке, потому отпустила ее.
Я забегала пальцами по кнопкам, едва думая, что написать.
Мы с Томо расстались. Не отправляй.
Отчасти это было правдой. Сначала я должна с ним поговорить. Но если он увидит фотографию в своем нынешнем состоянии…
– Мне нужно в Нихондайру, – сказала я. – Немедленно.
Джун кивнул.
– Я отвезу. Мотоцикл ждет нас.
– Я тоже поеду, – сказала Икеда, но Джун покачал головой.
– Мы справимся, – отозвался он. – Будь здесь на случай, если меня будет искать Хасегава-сенсей. Скажи, что мне понадобились новые струны для скрипки. Или еще что-нибудь.
– Сенсей не будет тебя искать, – сказала Икеда, потянувшись к руке Джуна. – О чем ты?
Джун немного отстранился, он старался сделать это неуловимо, но я заметила. И заметила, как вытянулось лицо Икеды.
– Оставайся здесь, – сказал Джун. – Кэти, идем, – он схватил меня за запястье и потащил за собой. Я оглянулась, пока он выводил меня из актового зала. Я видела боль на лице Икеды. Я видела, как ее руки сжимаются в кулаки, пока она смотрит на ковер.