Текст книги "Любовница"

Автор книги: Аманда Квик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Ифигиния беспомощно молчала. Она слышала о кондомах. Очаровательная итальянская графиня однажды за чаем описывала им с Амелией эти приспособления. Новейшие модели изготовлялись из овечьих кишок и снабжались маленькими красными шнурочками.

Тихие звуки раздались со стороны темного дверного проема. Женский смешок… Мужское шиканье и снова пьяный смех.

– Проклятие! – Маркус принялся быстро застегивать бриджи.

– Что случилось?

– Мы больше не одни. – Маркус одернул ее юбки и быстро расправил их.

– Кто-то здесь? В зале?

– Да. С вами все в порядке? – Маркус с некоторым беспокойством взглянул на нее сверху вниз.

– Да, конечно. – Ифигиния чувствовала себя до странности безжизненной. Ее почти не беспокоила возможность быть обнаруженной в столь двусмысленном положении.

Реальность нахлынула вместе с воспоминанием о том, что заставило ее настойчиво просить лорда Лартмора разрешения ознакомиться с его коллекцией. Ифигиния заколебалась и посмотрела в дальний конец полутемной залы.

– Нет необходимости прятаться. – В голосе Маркуса звучала насмешка. – Вы выглядите нетронутой. – Он провел пальцем по ее обнаженному плечу. – И не скажешь, что несколько секунд назад вы изображали здесь одну из этих статуй.

– Но я пришла сюда с определенной целью.

Маркус помрачнел:

– Неужели?

– Да. Я не могу упустить такой шанс, он может больше не представиться. Вот так, сэр. Поторопитесь,

Новый взрыв пьяного смеха раздался у самых дверей зала. Посетители остановились перед первой эротической статуей.

– Что, черт возьми, вы собираетесь делать, Ифигиния?

– Здесь есть еще один выход в другом конце зала. Лартмор говорил мне, что отсюда можно попасть прямо в библиотеку.

– Дьявол! И что же… – И тут он все понял. – Нет. Ни в коем случае. Мы не станем заниматься сегодня вашим идиотским расследованием.

– Но другого шанса может не быть!

– Проклятие, Ифигиния! Это же вздор. Давайте-ка лучше поскорее выберемся отсюда и поищем укромное местечко, чтобы закончить начатое.

Ифигиния вспыхнула и изумленно уставилась на него:

– Разве того, что было, недостаточно?

– Не смешно, мадам, – скривился Маркус. – Я сгораю от желания.

– Вы слишком упрямы, сэр. Идемте же! Сюда… – Ифигиния схватила его за руку и потянула за собой мимо нагромождения статуй.

Маркус позволил увлечь себя прочь из зала.

– Я раскаюсь в этом, не так ли?

– Не будьте глупым, – шепнула Ифигиния. Она повернула ручку двери – та легко поддалась. – Ну вот и все, – снова прошептала Ифигиния.

Маленькая библиотека Лартмора, предназначавшаяся строго для научных занятий, была погружена во мрак. Призрачный лунный свет позволял разглядеть лишь свечу на письменном столе лорда.

Хриплый мужской смех донесся из зала скульптур:

– Ну просто одна из этих чертовых статуй, ей-богу! Ну прямо статуя!

– Проклятие! – пробормотал Маркус. – Мы не сможем вернуться той же дорогой.

Он быстро втолкнул Ифигинию в библиотеку и повернул ключ, оставив за дверью громкий женский стон.

– Все в порядке, Маркус. Они не знают, что мы здесь.

Он резко повернулся к ней:

– Отлично, мадам. Вы привели меня сюда. И что теперь?

– Я хочу лишь быстро осмотреть стол Лартмора. – Ифигиния зажгла свечу и подняла ее выше. Лицо Маркуса помрачнело.

– Ищете черный воск и печать с фениксом, Ифигиния? Или хотите стянуть что-нибудь поценнее?

Уязвленная в самое сердце, она гневно посмотрела ему в лицо:

– Вы не слишком-то высокого мнения обо мне, не правда, ли, милорд?

– Согласитесь, ситуация весьма неоднозначная.

– А вы, естественно, нашли самое однозначное решение.

– Принимая во внимание пикантный характер наших с вами отношений, вы должны признать мое право интересоваться вашими действиями.

– Вы хотите заниматься со мной любовью, но при этом ни капли не доверяете мне, разве я не права?

– Ифигиния…

– Не стоит, милорд, – надменно вскинула голову Ифигиния. – Я все прекрасно поняла. Можете успокоиться – я здесь не для того, чтобы украсть фамильное серебро Лартморов. Я провожу расследование.

– Разве я не говорил вам, что Лартмор не похож на вымогателя?

– Да, я слышала ваше мнение на сей счет, но у меня есть и свое.

Ифигиния выдвинула ящик стола, пытаясь найти ванночку для воска. Та сразу же попалась ей на глаза.

– Понятно. – Маркус прислонился к углу стола и скрестил руки на груди. Не говоря ни слова, он наблюдал, как Ифигиния изучает печать и остатки красного воска, приставшие ко дну ванночки. – Вы всегда игнорируете чужое мнение?

– Долгие годы меня заставляли прислушиваться к чужим советам, милорд. А также следовать им. Но теперь, слава Богу, я женщина независимая.

– Вот как? Независимая?

– Именно так. Черт возьми! На этой печати какой-то дурацкий цветок, а совсем не феникс!

Маркус равнодушно скосил глаза на печать:

– А чего вы ожидали? Только полный идиот станет использовать собственную печать и воск для письма с угрозами. Ведь в таком случае его легко узнают.

Ифигиния сердито сверкнула глазами. Мастерс прав. Но это совсем не значит, что она позволит ему недооценивать свои способности – граф и без того недопустимо высокомерен.

– Я с самого начала полагала, что у вымогателя могут быть две печати, одну из которых он использует исключительно для своих грязных посланий, – пояснила она. – Он может даже пользоваться разным воском – одним для обычной переписки, другим для преступной.

– Ну так что?

– А то, что я надеялась найти или вторую печать, которую злоумышленник вряд ли станет прятать, или же следы черного воска в ванночке.

– Ванночка… Конечно же! – Маркус с невольным уважением посмотрел на нее. – Почти невероятно, чтобы злоумышленник пользовался двумя разными ванночками для плавки воска.

– Даже если он пользуется разным воском, плавит-то он его, разумеется, в одной плошке. – Ифигиния пристально разглядывала ее. На краях ванночки остались следы лишь красного цвета.

– Ну как? – вежливо поинтересовался Маркус.

– Никакого намека на черный воск.

– Я же предупреждал вас. У Лартмора есть свои недостатки, но он ни в коем случае не вымогатель.

Ифигиния сунула ванночку обратно в ящик.

– Меня всегда раздражали люди, говорящие «я же предупреждал»…

– Я учту.

– Будьте так любезны.

Маркус окинул ее долгим взглядом:

– Мне кажется, наши отношения будут весьма непростыми, миссис Брайт.

– А мне они кажутся элементарными.

– Неужели?

– Именно так, – холодно подтвердила Ифигиния. – Нас объединяет общий интерес, милорд. Мы оба пытаемся найти вымогателя, хотя вы, кажется, больше заняты проблемой доказательства моей виновности, милорд.

– Совсем напротив, Ифигиния. Кроме поисков злодея, нас с вами объединяет и еще кое-что.

– Что же, позвольте спросить?

– Страсть, моя дорогая. Необузданная, откровенная страсть. Или вы забыли, чем мы только что занимались в галерее Лартмора?

– Нет, не забыла, – зарделась Ифигиния. – Небезынтересное занятие.

– Благодарю вас, – насмешливо склонил голову Мастерс.

– Однако я начинаю подумывать о том, как бы избежать подобных занятий в дальнейшем.

Глаза Маркуса блеснули в свете свечи.

– Как же вы надеетесь этого избежать?

– Вы увидите, милорд, – я женщина с характером. И обычно я добиваюсь всего, чего хочу добиться. – Она поставила на место свечу. – Ну а теперь пойдемте отсюда. Здесь больше нет ничего интересного.

– Не согласен, – вызывающе-вкрадчиво проговорил Маркус, отступая от стола и беря ее за руку. – Мой интерес сильно возбужден, дорогая миссис Брайт. И точно так же, как и вы, я привык добиваться всего, чего хочу добиться.

Глава 7

Два дня спустя Ифигиния сидела за столом в своей библиотеке и рассматривала эскиз оформления первого этажа дома. Они с Амелией затеяли новый архитектурный проект, и необходимо было разработать целую серию эскизов к нему.

Они собирались построить новую площадь городских зданий, которая в будущем получит название Брайт-Плейс, в память родителей Ифигинии. Название проекта до сих пор хранилось в глубокой тайне, его знали лишь родственники Ифигинии и ее доверенное лицо Адам Мэнваринг. Эта секретность объяснялась необходимостью продолжения игры в любовницу Мастерса. Ифигиния боялась сплетен.

Бог знает что может произойти, если она преждевременно откроет свое авторство! В лучшем случае на всех балах и приемах ей не дадут прохода потенциальные инвесторы. А в худшем – вопросы будут расти как снежный ком, и в конце концов любопытные докопаются до ее прошлого.

Дома будущей Брайт-Плейс должны быть совершенно не похожи на те, что повсеместно строятся теперь в Англии, решила Ифигиния. Но она не собиралась и слепо копировать конкретные античные образцы. Ей хотелось создать гармоничный сплав лучших черт античной и современной архитектуры.

В решении этой задачи важен был не только внешний облик зданий, но и их интерьер. В своем проекте Ифигиния не могла не учитывать особенностей английского климата. Ее здания будут строиться из лучших материалов, а в технике строительства она рассчитывала позаимствовать кое-какие идеи, почерпнутые из теоретической статьи Маркуса о возведении фундаментов.

Ифигиния давно дала себе клятву не повторить судьбы отца и не стать пленницей античной традиции. Но она не собиралась также и создавать карикатуры на классику, дав волю своим опасным артистическим склонностям, унаследованным от матери.

Ее целью был изящный синтез. Решая эту задачу, Ифигиния опиралась на то, чему научил ее отец, – четкое видение перспективы, выдержанность стиля, знание классических деталей ансамбля. Но кроме этого, ее проект был отмечен дерзкой оригинальностью, которая была завещана Ифигинии матерью.

Она прекрасно понимала, что своим предыдущим успехом с площадью Утренней Розы она обязана прежде всего тому, что в полной мере учитывала особенности английского ландшафта. Она не хотела повторять распространенной ошибки многих архитекторов и не пыталась слепо перенести на английскую почву здания, рассчитанные на сухой жаркий климат Греции и Италии. Покупателям нужны дома, в которых будет тепло и уютно и в сырость, и в мороз.

Ифигиния критически пересмотрела все новейшие достижения современной архитектуры. Во всех комнатах ее особняков предусматривались высокие потолки и великолепные широкие окна – архитектурный стиль отца. Мистер Брайт был трепетно влюблен в традиции Древней Эллады…

Классические черты она дополнила изящными лестницами и легкостью, воздушностью внешнего облика в противовес тяжеловесной античности. Глубокий художественный инстинкт подсказывал ей, что эти архитектурные стили будут превосходно сочетаться друг с другом.

Ифигиния отложила ручку и выглянула в окно на улицу.

Занимаясь своей любимой работой, Ифигиния обычно начинала мыслить четко и логично. Поэтому иной раз, когда нужно было обдумать что-нибудь важное, она принималась чертить наброски какой-нибудь библиотеки или гостиной.

Но сегодня не помогал и этот испытанный способ. В мыслях ее царил хаос.

Вчера вечером была та же история.

Ифигиния с раздражением понимала, что не может сосредоточиться с той самой минуты, как Маркус ворвался в бальный зал Фенвиков, подхватил ее на руки и унес в ночь…

Облокотившись на стол, Ифигиния подперла ладонью подбородок. В ее жизни всегда хватало забот – начиная от воспитания Корины и кончая опасностями путешествий. Но никогда еще не приходилось ей иметь дело с человеком, похожим на графа Мастерса.

До сих пор в глубине души она лелеяла воспоминания о том, как Маркус ласкал ее в лартморовском зале скульптуры… Интересно, помнит ли он? Или для него это настолько привычное занятие, что он давно уже забыл об этом эпизоде?

По крайней мере последние два дня Маркус не напоминал ей о той сцене. Теперь он держал себя образцовым джентльменом – и это после того, как совсем недавно с такой легкостью превратил ее в трепещущее бесплотное существо, покорно тающее в его руках!

Возможно, Маркус просто передумал заниматься любовью с женщиной, которой не доверяет…

Ифигиния нахмурилась, провожая взглядом повозку зеленщика, катившую вниз по улице. Она решительно не собиралась позволять Маркусу снова ласкать себя… По крайней мере до тех пор, пока он не станет доверять ей, уважать ее и пока – хотя бы немножко! – не влюбится в нее.

Неужели она желает слишком многого?! Ведь сама она влюблена в него… И поэтому вправе рассчитывать хотя бы на теплые чувства с его стороны!

К сожалению, она не была уверена в том, что Мастерс узнает свою любовь, когда встретится с ней… Жизнь сделала его слишком осторожным, слишком циничным, слишком сдержанным, чтобы он мог легко сдаться на милость чувств. Он будет с опаской относиться к любым чувствам – ведь они грозят пробить брешь в его душевной неуязвимости.

Ифигиния не знала, какие события так повлияли на характер графа, но в одном она не сомневалась – Мастерс перенес глубокую душевную травму. Она готова была проявить сочувствие и понимание. И даже пойти на определенные уступки. Но если Маркус надеется сделать ее своей любовницей, ясно давая понять, что не верит ей, не любит ее, – он глубоко ошибается!

По-видимому, он и сам осознал это, все-таки он чрезвычайно умен… Может быть, именно поэтому он больше не пытается форсировать их интимные отношения. Этот человек трижды все взвесит, прежде чем сделает следующий шаг.

Дверь библиотеки приоткрылась.

– Ифигиния? – В комнату вошла Амелия. В застегнутом наглухо, под самое горло, строгом сером платье она казалась значительно старше своих лет. – Миссис Шоу сейчас подаст чай.

– Отлично! Чашечка чая не помешает. Мне нужно собраться с мыслями до прихода мистера Мэнваринга.

– Он сейчас приедет. – Амелия бросила взгляд на часы. – Наш мистер Мэнваринг абсолютно пунктуален. Да, кстати, я составила предварительный список вдов и незамужних женщин, которые хотели бы участвовать в нашем новом проекте.

– Все они члены инвестиционного фонда, который мы создавали для строительства площади Утренней Розы?

– В большинстве своем да, но есть и новые лица. Например, мисс Сандерс и мисс Крест. На прошлой неделе я встретила их в музее. Обе работают компаньонками и сумели отложить небольшие суммы для инвестирования в наш проект.

– Превосходно, – протянула Ифигиния, и тут же ее осенила новая идея. – Ты напомнила мне о разговоре с миссис Осворс на Пэлл-Мэлл. Она спешила на встречу с новой компаньонкой, которую порекомендовало ей агентство «Вичерлей».

– Меня это ничуть не удивляет, – поморщилась Амелия. – Агентство «Вичерлей» как раз и обслуживает особ, подобных Осворсам.

– Название агентства прозвучало для меня как удар грома… Ведь ты работала именно там?

– Да, – поджала губы Амелия. – Вичерлей уже много лет занимаются этим делом.

Раздался вежливый стук в дверь. Ифигиния обернулась:

– Что случилось, миссис Шоу?

Миссис Шоу, огромная и величественная, словно античная статуя, приоткрыла дверь:

– К вам мистер Мэнваринг, миссис Брайт.

– Просите.

Экономка отступила, пропуская посетителя. Ифигиния и Амелия приветствовали его улыбками.

– Я не слышала, как подъехал ваш экипаж, мистер Мэнваринг, – сказала Амелия.

– Сегодня такой замечательный день, что я решил пройтись, – смущенно улыбнулся Адам Мэнваринг. Его взгляд с нежностью остановился на Амелии, которая казалась слишком рассеянной, чтобы заметить это.

Адам в свои двадцать семь был очень серьезным и здравомыслящим молодым человеком. Младший сын небогатого сквайра, он не имел никаких прав на наследование северных отцовских земель, поэтому вынужден был искать собственную дорогу в жизни. Отличная память на цифры и факты позволила ему получить предыдущее место секретаря.

А три года назад Ифигиния и Амелия приняли его к себе на службу. Адам был предан им. Его преданность вначале основывалась на чувстве искренней благодарности молодым женщинам, которые наняли его как раз в тот момент, когда он уже отчаялся найти приличное место. Молодость и отсутствие связей мешали Адаму обзавестись постоянной клиентурой.

Сейчас верность Мэнваринга имела уже гораздо более прочные основания, чем простая благодарность, – ее подкрепила серьезная финансовая заинтересованность. Адам собрал все свои деньги и вложил их в строительство площади Утренней Розы. В прошлом году он в числе других инвесторов – вдов и незамужних женщин – получил первую солидную прибыль.

Хотя Ифигиния полностью доверяла Адаму, она предпочла не посвящать его в план разоблачения вымогателя. Мэнваринг пребывал в уверенности, что Ифигиния скрывает свою роль в новом проекте лишь затем, чтобы ей не докучали желающие участвовать в деле.

Адам не вращался в обществе и не интересовался сплетнями. Однако он прекрасно знал, что представляют собой пресловутые члены высшего общества и – что самое важное – каково их финансовое состояние.

– Присаживайтесь, мистер Мэнваринг. – Ифигиния сделала вид, что не заметила, как вспыхнул Адам, заглядевшись на Амелию.

Ей очень хотелось хорошенько встряхнуть кузину. Неужели та не понимает, что они с Адамом просто созданы друг для друга?!

Ифигиния поняла это две недели назад, сразу после того, как они с Амелией впервые лично познакомились с Адамом – прежде они лишь переписывались.

Честное, открытое лицо Адама позволяло без труда прочесть все его мысли и чувства. Не было никаких сомнений в том, что он питает к Амелии самые нежные чувства, но никак не может набраться храбрости, чтобы подступиться к ней.

– Как продвигаются дела с Брайт-Плейс? – спросила Ифигиния подсевшего к столу Адама.

– Счастлив сообщить вам, что предварительная работа почти закончена. – Добродушное лицо Адама стало очень серьезным. Он склонился над столом, раскладывая перед Ифигинией аккуратно заполненные бумаги. – Вот последние договора о праве собственности… Я нанял ту же строительную компанию, что работала над площадью Утренней Розы… Осталось лишь составить список инвесторов.

– Я набросала предварительный список, – вступила в разговор Амелия.

– Превосходно. – Щеки Адама вспыхнули. – Старые имена?

– Да, кроме двух новых.

Адам с нескрываемым восхищением взглянул на нее:

– Как хорошо! Кстати, многие уже прослышали о нашем проекте. Ко мне обратились несколько состоятельных джентльменов, узнавших о прошлых прибылях наших инвесторов. Так вот, они хотели бы поучаствовать в нашем новом начинании.

Ифигиния резко вскинула голову:

– Надеюсь, они не знают, что мы с мисс Фарлей являемся руководителями предприятия?

– Нет, конечно же, нет! – поспешно заверил ее Адам. – Вы же знаете, я никогда не нарушу вашей конфиденциальности! Когда меня спрашивают, я всегда говорю, что двое руководителей проекта желают остаться неизвестными.

– Отлично, – расслабилась Ифигиния. – Я не хочу, чтобы заинтересованные в проекте инвесторы растерзали меня на части на первом же званом приеме. Думаю, это было бы весьма некстати.

– Прекрасно вас понимаю, – с готовностью согласился Мэнваринг.

Амелия взяла перо и приготовилась вписывать новые имена в свой список.

– Что это за джентльмены?

– Я захватил с собой список с их фамилиями. – Адам поспешно выхватил листок из пачки принесенных им документов. – Позвольте… Вот – Мэттью, Конклин, Дженеретт, Додгсон…

Амелия застыла.

Ифигиния в изумлении уставилась на Адама:

– Вы сказали – Додгсон?

Адам непонимающе нахмурился:

– Да… Мистер Энтони Додгсон. По слухам, у этого джентльмена сейчас очень сложное финансовое положение, и он стремится поправить его путем вложения средств в выгодные предприятия… Вы разве знакомы?

– Нет. – Ифигиния старалась не смотреть на побелевшее лицо Амелии. – Я никогда не встречалась с ним. Зато много слышала… Этот человек не относится к людям, с которыми мы хотим иметь дело, не правда ли, мисс Фарлей?

– Да… – еле слышно пробормотала кузина. Она судорожно сглотнула и попыталась еще раз справиться с голосом; – Нет, конечно же, нет…

Ифигиния решительно посмотрела на Адама:

– Передайте мистеру Додгсону, что мы отказываем ему в праве финансировать наш проект. Мы с мисс Фарлей, конечно, обсудим остальные кандидатуры, но лично я предпочитаю не допускать к участию людей богатых и влиятельных. Существует большая вероятность, что они захотят принять участие в управлении. Мы и без них превосходно, ведем дела.

– Хорошо. – Адам скользнул растерянным взглядом по взволнованным лицам кузин, потом с тревогой обернулся к Ифигинии:

– Могу я поинтересоваться причиной, по которой вы отказали Додгсону? Ведь он, безусловно, спросит меня об этом.

Ифигиния положила перед собой лист с эскизами будущей Брайт-Плейс.

– Можете сообщить мистеру Додгсону, что большинство наших инвесторов составляют вдовы и незамужние женщины.

– Я уже говорил ему об этом.

– Напомните ему также, что многие из них вынуждены работать гувернантками и компаньонками в богатых домах. А поскольку у мистера Додгсона репутация человека, известного совершенно недопустимым отношением к таким женщинам, то они ни за что не захотят иметь с ним дело.

– Я все понял, – сузил глаза Адам. – Я и не подозревал, что имею дело с подлецом. Теперь я с превеликим удовольствием сообщу ему, что инвестиционный фонд решительно отказывает ему в членстве.

Амелия с облегчением опустилась на стул. Листок бумаги трепетал в ее пальцах.

– Итак, закончим на этом. – Ифигиния склонилась над эскизами. – Давайте вернемся к работе.

Блестящий черный экипаж Маркуса с шиком остановился перед домом Ифигинии. Мастерс бросил вожжи лакею и спрыгнул на тротуар.

– Буду через несколько минут.

– Да, милорд. – Лакей осадил норовистых сильных жеребцов.

Когда Маркус поднялся на последнюю ступеньку, дверь распахнулась и из дома вышел строго одетый серьезный молодой человек.

– Прошу прощения… – Он помедлил, увидев Мастерса, и несколько раз моргнул, ослепленный весенним солнцем. Затем взгляд его упал на золотой крест, горящий на дверце черной кареты. – …Милорд! – Он вежливо поклонился и сбежал вниз по ступенькам.

Маркус задержался на верхней площадке лестницы. Потом повернулся и проводил долгим взглядом удаляющегося мужчину. Желваки заиграли на его лице.

Ад и все дьяволы! Он не испытывал ревности – никогда не позволял себе подобных чувств. Он лишь почувствовал внезапное раздражение, увидев незнакомца, выходящего из дома Ифигинии.

Вполне нормальная реакция, успокоил себя Маркус. Любой чувствовал бы раздражение в подобной ситуации… Если, конечно, в Лондоне найдется еще хоть один мужчина, который попадал в такую пикантную ситуацию… В такую необычную.

Дело в том, что граф Мастерс – единственный в Лондоне – мог бы похвастаться чисто формальной любовницей.

Маркус рассеянно снял свои превосходные Йоркские перчатки. Он надевал перчатки, только когда собирался ехать верхом или править экипажем. В остальных же случаях граф позволял себе полностью игнорировать моду. Иногда Маркус думал, что в его характере есть нечто глубоко порочное – именно это нечто побуждало его выставлять напоказ изысканному обществу свои немодные, большие, грубые руки.

– Могу я помочь вам, сэр? – появилась в дверях экономка. Маркус медленно обернулся к ней:

– Доложите, пожалуйста, миссис Брайт, что ее ожидает Мастерс.

– Хорошо, милорд. Заходите, пожалуйста. Миссис Брайт в библиотеке.

Маркус взглянул на закрытую дверь в левой стороне коридора:

– Я передумал. Не хочу доставлять вам лишнее беспокойство. Я сам зайду.

– Но, ваше сиятельство…

Не обращая внимания на замешательство экономки, Мастерс направился к двери, широко распахнул ее и шагнул внутрь. Ифигиния сидела за своим столом – светлое видение в белом муслиновом платьице и кружевном чепце. Рядом с ней ее кузина…

Обе изумленно обернулись.

– Мастерс! – Искренняя радость сверкнула в глазах Ифигинии. Но в ту же секунду что-то похожее на тревогу промелькнуло на ее лице. Она поспешно накрыла огромным каталогом разложенные на столе листы бумаги. – Я слышала, как подъехал экипаж, но никак не думала, что это вы. Вас я ожидала только после часа.

– Добрый день, леди, – Маркус захлопнул дверь и решительно подошел к столу. К сожалению, он не успел взглянуть на бумаги, которые спрятала Ифигиния. – Я решил заехать пораньше, чтобы провести побольше времени в музее.

– Да-да, конечно. – Ифигиния быстро посмотрела на Амелию:

– Не могла бы ты занять их сиятельство, пока я поднимусь накинуть мантилью и шляпку?

– Конечно… – пробормотала кузина.

Ифигиния встала и поспешно вышла из библиотеки.

Маркус и Амелия обменялись долгими взглядами… «Трудно ошибиться, – подумал Мастерс, – эта женщина не выносит меня».

– Кто тот джентльмен, которого я встретил у дверей?

– Мистер Мэнваринг.

– Ясно. Кажется, я не имею чести знать его?

– Вряд ли он вращается в тех же кругах, что и вы, милорд. – Амелия смерила его презрительным взглядом. – Выпьете чаю?

– Нет, спасибо. Кажется, он куда-то спешил?

– Кто?

– Мистер Мэнваринг?

– Вот как? – Амелия взяла со стола пачку бумаги, расправила ее. – Возможно, он торопился на деловую встречу.

– У него внешность секретаря.

Амелия заколебалась.

– Он и есть секретарь, – вымолвила она наконец. – Вы в самом деле не хотите чаю, милорд?

– Нет, спасибо. – Маркус пробежал взглядом названия толстых томов, теснившихся на полках библиотеки.

Солидные и много раз переиздававшиеся труды по классической архитектуре. «Римские древности» Дисгодица, фундаментальная монография Лангли «Античная архитектура. Дополненное и исправленное издание»… Рядом с ними «Домашняя мебель и украшения» Хоупа и дешевое издание «Искусства строительства».

– Как долго вы живете со своей кузиной, мисс Фарлей?

– Почти пять лет, – осторожно ответила Амелия, взвешивая каждое слово.

– Вы жили с ней еще при жизни ее мужа, не так ли? – продолжал расспрашивать Маркус.

– Да… Ну конечно…

– Я смутно припоминаю, что когда-то знавал семью Брайт. – Он помолчал, как бы пытаясь напрячь память. – Из Лейк-Дистрикт, кажется.

Амелия, хмурясь, помолчала.

– Сомневаюсь… У мужа миссис Брайт не было никаких родственников в Лейк-Дистрикт.

– Так, значит, это были йоркширские Брайты! – вкрадчиво протянул Мастерс.

– Нет! – поспешно ответила Амелия. – Они из Девона.

– Ах вот оно что… Знавал я и девонских Брайтов. Они жили возле Плимута.

– Ничего подобного! – возразила Амелия. – Родственники Брайта проживали в северной части графства.

– Значит, в Барнстапле!

– Нет, в Дипфорде! – воскликнула она. – Это крошечная деревушка.

– Тогда я не знаю их.

На лице Амелии отразилось явное облегчение.

– Дипфордские Брайты жили очень маленькой семьей, – деланно беззаботно пояснила она. – Мистер Брайт был последним в роду.

– Какая жалость! Так, значит, у него не осталось никаких родственников?

– Нет.

– Вам нравится Лондон, мисс Фарлей?

– Я нахожу его интересным. – Амелия была почти счастлива переменить тему. – Весьма познавательным.

– Сильно отличается от деревни?

– Естественно.

– Я понял, что вам с миссис Брайт не часто удавалось выбраться в Лондон при жизни мистера Брайта?

– Он был так немощен… Он не любил путешествовать.

– Понятно.

«Ничего мне не понятно, – подумал Маркус. – Что ж, попробуем зайти с другого конца».

– Пожалуй, я все-таки выпью чаю.

– Сейчас попрошу миссис Шоу принести свежий чай! – поспешно вскочила Амелия.

Чай ожидали в тягостном молчании. Когда миссис Шоу внесла поднос, Маркус взял чашку и подошел к окну возле рабочего стола Ифигинии. Взглянул на залитую солнцем улицу.

– Прекрасный день для прогулок. – Незаметно наклонив чашку, он пролил чай на свежий номер «Морнинг стар», лежавший на краю стола.

– О Боже! – испуганно вскрикнула Амелия.

– Проклятие! Какой же я неловкий!

Амелия вскочила:

– Стол будет испорчен!

– Позовите экономку! – приказал Маркус тем тоном, которым он пользовался в случаях, когда рассчитывал на немедленное повиновение. Этот тон всегда действовал безотказно, позволяя ему всегда добиваться своего.

…Со всеми, кроме Ифигинии, мрачно подумал он. Миссис Брайт вообще не подчинялась приказам.

– Сейчас позову миссис Шоу! – Амелия кинулась к выходу.

Маркус вынул из кармана большой носовой платок и принялся вытирать чай.

– Думаю, ничего страшного не произойдет, если, конечно, вы поторопитесь.

– Бегу! – Амелия неуверенно покосилась на него через плечо. – Кузина обожает этот стол, ведь он выполнен по эскизу ее отца. – Она распахнула дверь. – Миссис Шоу! Пожалуйста, идите скорее сюда! Пролили чай!

Маркус осторожно приподнял край каталога и бросил быстрый взгляд на кипу бумаг. То, что он искал, оказалось эскизом ряда городских зданий. «Брайт-Плейс»– было подписано под рисунком.

Он поспешно положил каталог на место – как раз в тот момент, когда в библиотеку вбежала Амелия.

– Миссис Шоу уже идет, – сообщила она.

– Я собрал большую часть чая. – Маркус смял в руке перепачканный платок. – Газета впитала в себя остальное.

Миссис Шоу ворвалась в комнату с огромной тряпкой в руках.

– Ну, где здесь пролили чай?!

– Вот здесь. – Маркус отошел от стола. – Это я виноват. Но мне удалось почти все вытереть.

В дверях показалась Ифигиния. Поверх белого муслинового платья на ней была белоснежная накидка. В одной руке она держала белую шляпку со страусовым пером, в другой – большой белый фартук.

Несколько секунд Маркус ошеломленно смотрел на нее. Ифигиния казалась такой чистой, такой невинной – чище нетронутого белого снега. Как жаль, что в мире нет ничего более обманчивого, чем невинность…

Он быстро взял себя в руки:

– Небольшая неприятность. Я пролил немного чая на ваш стол. Но к счастью, с ним ничего не случилось.

– Вы меня успокоили! – Она надела шляпку и завязала ленты под подбородком. – Ну вот, теперь мы можем идти, милорд. Я сгораю от желания увидеть коллекцию греческих амфор!

– Конечно, – кивнул Маркус. – А это еще зачем? – Он кивнул на фартук.

– Белый цвет чрезвычайно эффектен, но имеет свои недостатки, – сделала гримаску Ифигиния.

Через полтора часа они стояли в могильной полутьме огромного музейного зала. Весь пол был заставлен обломками статуй, кусками мрамора, разрозненными фрагментами древних построек. Золотистые пылинки танцевали в узком солнечном потоке, лившемся из высокого окна. Глубокая древняя тишина стояла над залом…

Казалось, Ифигиния нисколько не замечает гнетущей атмосферы музея – завернутая в свой огромный фартук, она беззаботно порхала между экспонатами, полная веселого равнодушия к их вековой мрачности.

Ее жизнерадостность так заразительна, подумал Маркус.

Несмотря на то что он в свое время специально изучал наиболее важные особенности классической архитектуры, античность сама по себе никогда особо не интересовала его. Маркус был человеком нового времени. То есть он предпочитал изучение астрономии и возможностей паровых двигателей.

Но сегодня он, к собственному удивлению, вдруг попал под очарование пыльных археологических экспонатов.

Он смотрел на Ифигинию, изучавшую роспись античных ваз… Ей к лицу углубленное созерцание, подумал Маркус. Такой красивой он видел ее лишь однажды – в своих объятиях в галерее Лартмора.