Текст книги "Любовница"

Автор книги: Аманда Квик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 15

Ему показалось, что Вселенная сорвалась с кругов своих, перенеся его далеко от того места, где он был мгновением раньше. Свет звезд струился совсем по-другому. И луна изменила свой ход.

Ифигиния сказала, что любит его.

Снова.

Вполне определенно.

Маркус внимательно посмотрел на Ифигинию. Она вовсе не казалась взволнованной и испуганной, как той ночью в храме Весты, когда ей показалось, что она убила его своей невинностью.

– Маркус? – Она сосредоточенно нахмурилась. – С тобой все в порядке?

– Нет…

Но он не мог объяснить, что с ним… и что вообще вдруг случилось. Он не мог произнести ни фразы…

Словно пушинку, он подхватил ее с сиденья и сжал в объятиях.

Со слабым изумленным вздохом она уронила свой веер. Маркус приник поцелуем к ее губам. Легкая шаль соскользнула с ее плеч на пол кареты.

– Маркус… – Ее руки обвились вокруг его тела. Она прильнула к нему.

Не отрывая губ от ее рта, Маркус задернул занавески на окнах. Карета погрузилась в глубокую темноту.

Он целовал ее. Целовал глубоко, жадно, со всепоглощающей страстью, которую носил в душе с той самой ночи в храме Весты. Казалось, Ифигиния не имела ничего против его необузданного желания и нетерпения. Она крепче прижалась к нему. Ее пальцы запутались в волосах Маркуса, голова легла ему на плечо.

Маркус коснулся ее ноги, обтянутой тонким чулком. Ладонь его скользнула вверх к ее колену и, миновав подвязку, на мгновение задержалась на теплой шелковистой коже. Пышные юбки Ифигинии пенились вокруг его руки, струились по ногам. Наконец он нашел горячее местечко, к которому стремился, – и застонал, почувствовав, как оно увлажнилось. Там пахло розами и женским желанием – самым дурманящим запахом на земле. Все тело Маркуса сотрясла судорога вожделения.

Он заметил, как дрожат его руки. Надо вздохнуть поглубже и успокоиться. Ведь он дал себе клятву не повторить ошибки той ночи. Он больше не будет грубым, неотесанным фермером – он подарит блаженство этой женщине.

Он так хотел доставить ей удовольствие!

Однажды он не сумел сделать этого, и теперь обязан исправить свою оплошность.

Маркус усадил Ифигинию, она с готовностью развела ноги. Белая пена юбок затопила черные подушки дивана. Маркус взялся за застежку бриджей.

Ифигиния вдруг уперлась в его плечо:

– Что ты делаешь?

– Я хочу любить тебя. – Он наконец освободил свою напрягшуюся от желания плоть.

– В карете?! – Лунный свет, пробивавшийся сквозь задернутые занавески, позволил разглядеть ее широко распахнутые глаза.

– Или здесь, или на ступеньках перед твоим домом. Я не в силах ждать, пока мы доберемся до постели. Дотронься до меня!

– Да… О да! – Она осторожно убрала руку с его плеча. Схватила зубами кончик пальца перчатки, потянула. Потом следующий палец.

Медленно-медленно она освобождала свою руку из белой атласной перчатки. Смотреть, как она один за другим вытаскивает пальчики, оказалось одним из самых мучительных эротических переживаний в его жизни.

Наконец она справилась, перчатка повисла у нее в зубах, выхваченная из тьмы лучиком света. Ифигиния протянула руку, пошарила, а потом осторожно сомкнула пальчики на копье его желания.

– Маркус! – Перчатка выпала у нее изо рта.

На какое-то мгновение ему показалось, что сейчас произойдет то, за что он возненавидел себя в прошлый раз. Он задохнулся, не веря, что выживет.

– Маркус? – испуганно позвала Ифигиния. – С тобой все хорошо? На этот раз у тебя не будет удара?

Маркус едва удержался от смеха и только слабо улыбнулся ей:

– Нет. По крайней мере не сейчас. Я хочу войти в тебя, Ифигиния. Но не хочу торопить тебя. На этот раз ты сама поведешь меня в храм любви.

– Хорошо. Но предупреждаю: я знаю только то, что почерпнула из прошлого опыта… ну и еще несколько впечатлений от статуй в галерее Лартмора.

– Этого вполне достаточно, обещаю. – Он сжал ее ладонями и почувствовал влажное тепло, ждущее его. – Более чем достаточно.

– Ты уверен? – Она провела большим пальцем по наконечнику его копья.

Маркус едва заставил себя усидеть на месте.

– Совершенно уверен. – И раздвинул пальцами нежное гнездышко курчавых завитков. Нашел пышный бутон, легонько погладил его.

– О Господи, Маркус!

Он почувствовал дрожь, пробежавшую по ее телу, – сладкий, недвусмысленный знак того, что она полна желания. Ликующая радость охватила Маркуса.

Пальчики Ифигинии судорожно впились в его ствол. Маркус сморщился и затаил дыхание.

– Я сделала вам больно, милорд?

– Ты едва не убила меня, Ифигиния.

– Ах нет, нет! Прости! Но ведь с вами ничего не случилось, милорд? Я не хотела причинить вам боль! – Тревога быстро заглушила сладостную истому, звучавшую в ее внезапно севшем голосе. – Я же предупреждала, что почти ничего не знаю об этом!

– Я пошутил! – успокоил ее Маркус, еще раз глубоко вздохнув. – Я не собираюсь умирать. – Он продолжал осторожно ласкать ее, глубже погружаясь в горячую влагу, пока рука его не стала влажной. – Честно говоря, я еще никогда не чувствовал себя таким живым.

Ее робкая неумелая ласка грозила разрушить все его бастионы и выпустить на волю страсть. Пот струился по лицу Маркуса, мускулы напряглись. Ифигиния шевельнулась на его коленях, устраиваясь поудобнее. Сжала ноги. Она коснулась лоном его восставшего копья. Тело Маркуса содрогнулось. Тихие вздохи и участившееся дыхание Ифигинии говорили о ее все растущем возбуждении.

А потом, когда Маркус начал уже сомневаться в том, закончит ли она начатое, Ифигиния вдруг направила его в нежное, горячее гнездышко между собственными бедрами. Осторожно, медленно, бережно она села верхом.

Боже, как она узка! Неужели он выдохнемся, прежде чем войдет до конца?

Ифигиния подалась вперед, внезапно резко тяжело задышав. Но вот ее створки тесно сомкнулись вокруг его ствола. Маркус содрогнулся и замер. Далекий предупредительный сигнал прозвучал в его пылающем мозгу. Он напомнил себе, что обязан выйти из нее, прежде чем выплеснет свое семя. Ведь он опять делает это без своего усовершенствованного французского кондома из овечьих кишок!

А потом Ифигиния начала двигаться – и все доводы разума мгновенно улетучились из меркнущего рассудка Маркуса. Требовательная, как ни одна из самых грозных античных богинь, Ифигиния стискивала его, шептала его имя, молила, грозила, просила, требовала. Маркус тихонечко помогал ей, мучительно страдая от желания. Но вот она вдруг задрожала и забилась в его руках:

– Маркус!

И с тоненьким возгласом изумления и блаженства она в изнеможении упала ему на грудь.

Снова где-то вдали прозвучало предупреждение, но Маркус был уже не в силах подчиниться. Он крепко стиснул бедра Ифигинии, взметнул их вверх, подавив ликующий, рвущийся из души крик.

Через несколько секунд он упал на подушки дивана. Ифигиния затихла на его груди.

Стояла тишина. Маркус вслушивался в нее, вдыхая неповторимый, земной запах чувственного удовлетворения, заполнивший тесное пространство закрытой кареты.

Экипаж завернул за угол и через несколько минут остановился. Маркус неохотно пошевелился, зажег один из фонарей… Он позволил себе еще немного полюбоваться Ифигинией, свернувшейся клубочком на его груди, затем реальность заставила его встряхнуться.

– Ифигиния? Мы приехали к вашему дому.

Она пробормотала что-то неразборчивое и прижалась еще теснее. Тихо зашелестели юбки. Маркус понял, что она уснула, и улыбнулся.

– Просыпайся! Торопись, дорогая.

Он нежно встряхнул ее, заставил сесть. Послышались шаги лакея, шедшего отворять дверцу кареты. Маркус поспешно протянул руку, задвинул щеколду.

– Ифигиния!

– Что такое? – Она очаровательно зевнула и сонно захлопала ресницами. Ее белые юбки были измяты. Один искусно подвитый локон выбился из прически и повис, качаясь за ухом. Белое перо торчало в волосах под совершенно немыслимым углом. – Уже утро?

– Нет, не утро. – Маркус быстро пришел в себя. – Сейчас глубокая ночь, а ты выглядишь так, будто кувыркалась в карете.

Ифигиния фыркнула:

– Кажется, так оно и было.

Маркус помолчал, сосредоточенно заправляя сорочку в бриджи. Потом взглянул на Ифигинию, не понимая причины ее веселья.

«Это сделал я, – вдруг с удивлением понял он. – Я сделал ее счастливой – и это принесло мне гораздо больше удовлетворения, чем создание механического дворецкого или наблюдение за светилами в новый телескоп».

Лакей постучал в запертую дверь кареты:

– Милорд, вы не собираетесь выйти?

– Подождите, Дженкинс. – Маркус поспешно отогнал воспоминания. – Повернись ко мне спиной, – шепнул он Ифигинии. – Весь лиф твоего платья перекручен, а это перо, кажется, сейчас упадет.

– Да, милорд! Ума не приложу, с чего бы это! – Она послушно повернулась и терпеливо ждала, пока Маркус поправлял ее платье.

– Ну вот, давай-ка теперь я посмотрю на тебя. – Он снова развернул ее к себе и критически оглядел плоды своих усилий. Нахмурился, заметив, что непослушный локон по-прежнему задорно подпрыгивает за правым ухом Ифигинии. – Дай шпильку.

Она послушно подняла руки и вытащила одну из своей прически.

– Пожалуйста, милорд. Ради Бога, только не уколитесь!

– Прекратите хихикать, мадам. Лакей вообразит, что я щекочу вас.

– Да, милорд, – кивнула она, но счастливое веселье так и бурлило в ней.

Маркус приколол на место выбившийся локон.

– Надеюсь, он продержится до тех пор, пока вы не войдете в дом.

– Я ни секунды в этом не сомневаюсь. У вас талант к механике, милорд.

Маркус отодвинул занавеску и распахнул дверцу. Дженкинс, терпеливо ожидавший внизу, бесстрастно обернулся и подал руку. Маркус едва сумел скрыть улыбку, когда Ифигиния сошла вниз: столько королевского достоинства было в ее поступи, будто последние полчаса она только и делала, что рассуждала о классических образцах античности. Сойдя на тротуар, она величественно улыбнулась Дженкинсу, на мгновение ослепив старого лакея.

– Благодарю вас, – обронила Ифигиния.

Она станет прекрасной графиней, с восхищением подумал Маркус. Он подвел ее к двери и дождался, пока она войдет внутрь. Колоссальным усилием воли заставил себя остаться снаружи, хотя желание подхватить ее на руки и отнести наверх в спальню было почти непреодолимым.

– В одном вы оказались совершенно правы, милорд, – сонным нежным голоском промурлыкала Ифигиния, когда он собирался затворить дверь.

Маркус замер на верхней ступеньке:

– В чем же?

– На этот раз все оказалось гораздо лучше.

Он усмехнулся:

– Вот как? Похоже, я выдержал повторный поединок. И на этот раз не было необходимости посылать за доктором.

Ифигиния довольно улыбнулась:

– Очевидно, у вас отменное здоровье, милорд.

– Очевидно.

Маркус закрыл за ней дверь и спустился вниз, где его ждал экипаж. Тихонько насвистывая, глубоко вдохнул свежий ночной воздух.

– Отличная ночка, милорд, – заметил Дженкинс, отворяя дверцу кареты.

– И в самом деле, Дженкинс. Передай Динксу, что мы возвращаемся домой.

– Да, милорд.

Маркус забрался в карету и устроился на диване, где они с Ифигинией любили друг друга. На черном бархате белела атласная перчатка. Он поднял ее. На его огромной ладони перчатка казалась нежнее звездного луча. Маркус крепко сжал ее в своей горячей руке.

Вернувшись домой, Маркус сразу прошел в библиотеку. У него было достаточно времени, чтобы обдумать свое решение до приезда Беннета с балов и приемов.

Было уже около трех часов утра, когда карета младшего брата подкатила к дому. Сжимая в руке бокал бренди, Маркус ждал, когда распахнется дверь библиотеки.

Ему не пришлось долго ждать.

Беннет решительно ворвался в комнату:

– Ловелас передал, что ты хочешь поговорить со мной.

– Да.

Беннет гордо прошествовал к камину, небрежно оперся на мраморную полку и принял позу угрюмого вызова.

– И о чем же? Разве нам есть о чем говорить с тобой, брат?

Маркус посмотрел на пылающий в камине огонь.

– Я глубоко сожалею о своей попытке расстроить твою женитьбу на Юлиане Дорчестер.

Беннет в изумлении вытаращил глаза:

– Что ты сказал?

– То, что ты слышал. – Маркус отпил глоток бренди. – Я не буду больше пытаться отпугнуть Дорчестера. Я не имею никакого права угрожать тебе урезать твою долю в наследстве, тем более что я никогда не собирался исполнить свою угрозу. Это был блеф.

– Что ты говоришь, Маркус?! Еще одна твоя жестокая шутка?

– Если ты хочешь обвенчаться с Юлианой Дорчестер, то должен будешь подобающим образом содержать ее. Ты будешь и впредь получать свою долю. Завтра я попрошу своего поверенного подготовить бумаги, которые закрепят за тобой твою часть наследства.

Беннет был в полном замешательстве.

– Я не понимаю… Уж не хочешь ли ты сказать, что даешь свое благословение на мой брак с Юлианой?

– Да. – Маркус помолчал. – Завтра я сообщу Дорчестерам о своем согласии на объявление помолвки.

– Но сегодня вечером ты дал им понять, что никогда не согласишься на этот брак!

– Я слишком много наговорил сегодня вечером, о чем искренне сожалею. Приношу тебе свои извинения.

– Извинения? – Беннет был явно потрясен. Маркус встретился с ним глазами:

– Меня оправдывает лишь то, что я хотел защитить тебя от повторения моей собственной судьбы.

– Но Юлиана не Нора, черт тебя возьми!

– Да, – согласился Маркус, – она не Нора.

Беннет затряс головой, пытаясь привести в порядок свои мысли.

– Я не знаю, что и сказать!..

– Ты мой брат, моя семья. Я скорее отрублю себе правую руку, чем лишу тебя наследства. Более того, я скорее соглашусь потерять руку, чем твою любовь и твое доверие.

– Как хотел бы я верить в твою искренность!

Маркус повернул в руке бокал, глядя на танцующие отблески пламени в его гранях.

– Можешь сообщить Дорчестеру, чтобы он просил своего поверенного связаться с моим и начать подготовку к свадьбе. Такие вещи требуют времени, ты знаешь. Несколько месяцев не покажутся чем-то странным, когда речь идет о делах такой важности.

– Но, Маркус, я еще не сделал Юлиане официального предложения!

– Неужели? – Он невозмутимо пожал плечами. – Что ж, теперь все в твоих руках, ибо с моей стороны больше нет никаких возражений.

– Я без промедления поговорю с ней! – с жаром воскликнул Беннет. – Она, несомненно, захочет, чтобы еще до окончания сезона в газетах появилось объявление о нашей помолвке.

– Несомненно. – Маркус отхлебнул еще бренди. До конца сезона оставалось еще полтора месяца.

– Маркус, просто не нахожу слов! – Беннет нервно пробежал пальцами по своим заботливо взлохмаченным кудрям. – Я совершенно не ожидал, что ты так переменишься ко мне!

– Я тоже, – еле слышно проговорил Маркус. Беннет нахмурился:

– Что заставило тебя передумать?

– Я действовал сгоряча, и с тех пор у меня было время строго оценить свои действия. Прости меня.

– Да, конечно, – Беннет смущенно замялся. – Спасибо. Не могу передать, как много это значит для меня! Ты увидишь, Юлиана – очаровательная, тонкая юная леди! Она станет мне превосходной женой!

– Наверное, ты захочешь назначить свадьбу где-то на весну будущего года.

– Будущего года?! – Казалось, Беннет был в замешательстве. – Но это еще так не скоро…

– Мы могли бы ограничиться шестимесячной помолвкой, но меня уверили, что год гораздо более приемлемый срок.

– Ну, если все дело только в этом, то я даже не задумывался о сроках помолвки. Если честно, Маркус, я уже готов был нанять карету, чтобы везти Юлиану в Гретна-Грин!

Маркус едва не поперхнулся бренди.

– Ясно…

– Что с тобой?

– Ничего. – Маркус откашлялся, глубоко вздохнул и сделал еще один глоток. – Гретна-Грин отменяется. Я уверен, миссис Дорчестер захочет устроить пышную свадьбу своей дочери.

– Еще бы! Юлиана ведь такая послушная дочь! Это одна из ее бесчисленных добродетелей.

– Вот в этом я как раз не сомневаюсь.

– Что ж, согласен, – широко улыбнулся явно довольный Беннет. Он выглядел так, словно гора у него свалилась с плеч. – Я обговорю помолвку с Юлианой и сообщу тебе, на каком сроке мы остановились.

– Разумеется. Это всецело зависит от вас. Дайте лишь поверенному Дорчестера достаточно времени, чтобы все обсудить с Беркли.

– Конечно. Должен тебе сказать, Маркус, я просто поражен таким неожиданным поворотом событий.

– Неужели?

– Ты тоже должен признать, что не в твоих правилах менять свое мнение, особенно по таким вопросам. Ведь одно из твоих правил запрещает подобное.

– Возможно, с возрастом я становлюсь умнее.

– Еще менее характерно для тебя приносить извинения.

«Вот и еще одно правило нарушено, и все благодаря тебе, Ифигиния», – подумал Маркус.

– Да, я знаю.

– Не откроешь мне причину такой неожиданной перемены?

– У меня было время все взвесить, и в ходе размышлений я понял, что ошибался.

Беннет недоверчиво посмотрел на старшего брата:

– А как по поводу остального?..

– Чего остального?

– По словам Юлианы, ты не только грозил лишить меня наследства, если я осмелюсь жениться против твоей воли, но и объявил о собственном намерении вступить в брак. – Беннет с любопытством прищурился:

– Это тоже блеф?

– Нет.

Его лицо озарилось радостью.

– Очень рад!

– Неужели?

– Конечно. Я уже сто лет твержу: тебе пора жениться. Сколько раз я предупреждал, что если будешь продолжать в том же духе, то вскоре сам превратишься в механического человека.

– Я очень надеюсь избежать подобного финала.

– И что же? – снова спросил Беннет. – Кто она?

– Я пока не готов сделать официальное объявление о помолвке. Существует целый ряд формальностей, требующих соблюдения.

– Да-да, понимаю. – Беннет нетерпеливо взмахнул рукой. – Уж если есть столько формальностей, отдаляющих мою свадьбу, то могу себе представить, сколько их в твоем случае! Все-таки в твоих руках судьба титула!

– Да.

– Но мне-то ты можешь довериться, Маркус! Я же твой брат, – улыбнулся Беннет. – Это крошка Чамлей?

– Нет.

– Элизабет Андерсон?

– Ни в коем случае.

– Дай-ка подумать. – Беннет забарабанил пальцами по каминной доске. – Все, знаю – это дочка Хэндерсонов! Вот только как ее зовут… вспомнил, Шарлотта!

– Я решил взять в жены Ифигинию Брайт.

Беннет открыл рот от удивления:

– Ты сошел с ума.

Маркус нахмурился:

– Но ты ни словом не обмолвишься об этом до тех пор, пока я не позволю тебе, ясно? До поры до времени все должно храниться в тайне.

Беннет еще несколько раз открывал и закрывал рот, прежде чем обрел способность говорить.

– Черт бы тебя побрал, Маркус, ты шутишь!

– Я абсолютно серьезен.

– Но она твоя любовница!

– Она женщина, с которой я хочу обвенчаться, и, кажется, я уже предупреждал тебя, что не потерплю неуважительного отношения к ней.

– Но ты же граф Мастерс! – Беннет возмущенно стукнул ладонью по каминной доске. – Одно дело – завести интрижку с особой, подобной миссис Брайт, но совсем другое – жениться на ней!

– Назови мне хоть одну вескую причину, по которой я не могу жениться на ней! – потребовал Маркус.

– Одну?! Да я назову тебе целую дюжину! Мужчина твоего положения должен жениться на юной леди, а не на зрелой женщине… На леди из хорошей семьи. Невинной. Незапятнанной. Нетронутой. Твоя невеста должна быть достойной уважения девушкой – девственницей, грубо говоря, а не искушенной вдовой, состоявшей с тобой в связи.

– Ифигиния Брайт полностью подходит мне. – Маркус положил локти на ручки кресла и сцепил пальцы. – Она из хорошей семьи. Достойна всяческого уважения. И с каждым, осмелившимся оспаривать это, я с удовольствием продолжу беседу на дуэльных пистолетах.

– Проклятие, брат, но ты не можешь говорить это всерьез!

– Твои возражения против моего брака я нахожу столь же вздорными, сколь ты в свое время нашел мои.

– Но это совершенно другое дело!

– Нет, не другое.

– Господи, да она просто околдовала тебя!

– Ты так считаешь? – Маркус задумался. – Нет, я человек науки и не верю в колдовство.

Беннет возмущенно, вспыхнул:

– Я никогда не поверил бы в это, если бы не услышал собственными ушами!

– Доверяй тому, что видишь и слышишь! Такова, мой дорогой брат, одна из первых заповедей научного исследования. А посему, услышав о моем твердом намерении жениться, ты должен поверить в это. Прошу тебя только хранить все в секрете.

– Ты просто спятил, Маркус. Ты унаследовал титул, на тебя возложен долг и высокая ответственность. Ты не имеешь права позволить страстям управлять твоими поступками!

Маркус улыбнулся:

– Что-что? А ну-ка повтори! Очевидно, я ослышался… Не может быть, чтобы мой брат – восторженный певец мятежного романтизма – советовал мне отступить перед собственной страстью!

Беннет поджал губы:

– Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду.

– Да, конечно. Ты хочешь, чтобы я растоптал свои чувства и руководствовался холодным расчетом. Ты говоришь мне то же самое, что говорил тебе я, запрещая жениться на Юлиане Дорчестер.

– Мои отношения с Юлианой совершенно иные!

– Нет, не иные. – Маркус сурово посмотрел на младшего брата. – И не забудь, я не хочу предавать свои планы огласке до тех пор, пока не сделаю официального объявления о помолвке.

– Об этом можешь не беспокоиться! – гневно воскликнул Беннет. – Я не стану выставлять на посмешище ни себя, ни тебя!

– Благодарю. Я сумею оценить твою жертву.

– Ужасно даже подумать об этом, не то что говорить на людях! – Беннет повернулся к двери. – Молю Бога, чтобы он образумил тебя, прежде чем ты надумаешь послать в газеты объявления о помолвке!

– На твоем месте я бы поберег время и силы.

– Проклятие, это просто отвратительно! – Беннет распахнул дверь и обернулся через плечо:

– Она что-то сотворила с твоим рассудком! Остается лишь уповать на то, что ты успеешь излечиться от этой лихорадки!

– Не ты ли беспокоился о том, как бы я не превратился в бездушный механизм? Не по этой ли причине ты советовал мне жениться?

– Даже в самом ужасном кошмаре я не мог представить миссис Брайт твоей женой!

Беннет вышел в коридор и громко хлопнул за собой дверью.

Какое-то время Маркус сидел неподвижно. Потом поднялся, прошел к столику с напитками. Наполнив бокал бренди, он встал у окна.

«Вот я и сделал это, – подумал он. – Я последовал твоему совету, Ифигиния, и нарушил целый ряд своих правил: никогда не объясняй и не обсуждай свое прошлое, никогда не меняй однажды принятого решения, никогда не отступай от намеченной цели.

Так много правил нарушено всего за одну ночь…

Возможно, мой брат прав. Ифигиния что-то сделала с моим разумом…

Но с другой стороны, я больше не чувствую себя механическим человеком».