Текст книги "Любовница"

Автор книги: Аманда Квик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава 10

Подходящее место, подходящее время, подходящий мужчина…

Ифигиния совершенно потеряла от счастья голову, когда осознала это. Казалось, все, что она делала, после того как в прошлом году вырвалась из оков своего чопорного Дипфорда, было всего лишь подготовкой к этому моменту.

Теперь она свободна. Свободна от обязанностей перед сестрой, свободна от удушающих правил маленькой деревушки, свободна от пронзительных взоров вечно недовольных соседей.

В последний год она стала хозяйкой своей судьбы и теперь была действительно свободна – свободна впервые в жизни отдаться любви.

Нужно воспользоваться моментом. Думать о последствиях она будет потом. А сейчас ее ждало величайшее приключение в ее жизни, и, вполне вероятно, такого случая больше никогда не представится.

Привстав на цыпочки, она обвила руками шею Маркуса. Дрожь пробежала по его телу. С глубоким хриплым стоном он еще сильнее впился в ее рот, страстно прижал к себе ее тело, принуждая стоять неподвижно, пока он знакомится с ее губами.

С тихим вздохом Ифигиния прильнула к нему, трепеща от ощущения силы и тепла мужского тела.

– Моя сладкая леди Звездный Свет. – Его большая ладонь медленно скользнула по ее шее. Маркус откинул прочь легкую белую шаль, обнажив плечи Ифигинии. – Ты даже представить себе не можешь, как мечтал я снова дотронуться до тебя!

– Да… Пожалуйста, трогай меня! Пожалуйста, Маркус! – Она повернула голову, чтобы поцеловать его руку. Легкая шаль соскользнула с ее плеч и упала к ногам.

Она была одурманена лунным светом и прикосновениями Маркуса. Все казалось нереальным, и в то же время никогда еще ее чувства не были так обострены, как сейчас. Пальцы Маркуса нежно скользили по ее спине, отыскивая застежку платья.

Дрожь пронзила тело Ифигинии, когда Маркус нащупал наконец тесемки, развязал их и осторожно опустил вниз лиф ее платья. Она почувствовала нежное дуновение душистого ночного ветерка на своей обнаженной груди.

Ифигиния уткнулась лицом в галстук Маркуса.

– Прекрасны! – Он накрыл ладонями ее соски. – Как они прекрасны!

Груди ее набухли и стали еще чувствительнее под его ласками. Ифигиния затрепетала при мысли о том, что хотя Маркус однажды уже ласкал ее с такой же невероятной интимностью, однако он никогда еще не видел ее наготы.

До сегодняшней ночи ни один мужчина не видел ее обнаженного тела.

«Кажется, я должна чувствовать себя опозоренной», – подумала Ифигиния. Но откровенное восхищение, звучавшее в голосе Маркуса, привело к совершенно обратному – Ифигиния чувствовала себя прекрасной и неотразимой.

Жажда исследовать его тело, так же как он изучает ее, победила все последние сомнения. Ифигиния протянула руки и принялась дрожащими пальцами развязывать галстук Маркуса.

– Да, – прошептал он.

Через несколько секунд концы длинного галстука были распущены. Ифигиния подняла глаза на Маркуса. Резкие черты его лица казались черно-белой гравюрой в игре тени и лунного света. Глаза его сверкали. Губы кривила еле заметная улыбка откровенного мужского желания.

– Маркус? – Она не знала, как попросить его об этом. Она знала только, что хочет сейчас гораздо большего, чем нежные поцелуи под луной.

– Почему бы и нет? – ответил Маркус, как будто прочел ее мысли. Медленно провел большим пальцем по ее подбородку. – Я думал дождаться, пока мы сможем уединиться в вашей спальне, но бывают минуты, когда нельзя ждать. Невозможно, немыслимо.

Наклонившись, он поцеловал изгиб ее плеча. Ифигиния задрожала в его руках. Ладони ее, скользнув под сорочку, изучающе погладили сильное гладкое мускулистое тело.

– Вы прекрасны, милорд, – выдохнула она, восхищенная. – Просто великолепны. Вы напоминаете мне статую Геркулеса, которую я однажды видела в Венеции.

Глухой смех, вырвавшийся из груди Маркуса, быстро превратился в стон наслаждения.

– Предупреждаю вас, мадам, я далеко не статуя, хотя, признаюсь, определенная часть моего тела сейчас действительно тверда как камень.

– Я догадываюсь какая, – прошептала Ифигиния, чувствуя, как прижимается к ней его возбужденная плоть. Это прикосновение одновременно и пугало, и завораживало.

Маркус неохотно отпустил ее, сорвал с себя фрак и расстелил его на полу храма. Ифигиния посмотрела под ноги, быстро подняла глаза – и встретилась со сверкающим взглядом Маркуса. Ей не нужно было ничего объяснять, она и так прекрасно поняла, что он собирается делать – уложить ее на пол и любить ее.

Еще миг – и ей откроются самые сокровенные тайны мироздания. Ифигиния понимала, что если хочет остановиться, то должна сказать об этом прямо сейчас.

Она улыбнулась Маркусу и ничего не сказала. Ее улыбка, казалось, заворожила Маркуса: на мгновение он замер. А потом с хриплым возгласом подхватил Ифигинию на руки и опустил на расстеленный фрак.

Когда он возлег на нее, Ифигиния обвила его руками, притянула к себе и прижала так крепко, словно хотела удержать навсегда.

– Ифигиния…

Ни сдержанности, ни деликатности не было больше в его прикосновениях. Грубыми жадными поцелуями осыпал он, обнаженные плечи Ифигинии, руки его с дрожью скользили по ее телу. Накрыв губами нежный сосок, Маркус принялся легонько покусывать его, а рука его уже поднимала вверх белые шелковые юбки…

Волнующее предвкушение охватило Ифигинию, когда она почувствовала пальцы Маркуса на своих бедрах. Сейчас он будет ласкать ее так же, как тогда, в галерее Лартмора. Она едва могла дождаться, когда вновь испытает неземное блаженство.

– Ты готова, не правда ли? – Голос Маркуса срывался, будто он только что пробежал марафонскую дистанцию. – Когда я вот так ласкаю тебя, ты превращаешься в льющийся с небес звездный свет…

– О! – Ифигиния зажмурилась, бедра ее с силой сжали его руку.

Маркус осторожно продвинул палец глубже, ровно настолько, чтобы заставить Ифигинию задрожать от нетерпения.

– Маркус! О Господи, Маркус! – Она жаждала продолжения, ей необходимо было нечто несоизмеримо большее.

Как описать это нечто? Вместо слов она лишь выше подняла бедра, страстно изгибаясь под телом Маркуса.

– Да ты горячее, чем само солнце. – Он нежно раскрыл ее.

Ифигиния вскрикнула. Пальцы ее вцепились в ткань его сорочки, впились в мускулистые плечи Маркуса. Она даже не заметила, как он убрал свою руку. Потом вдруг увидела, как он расстегивает застежку бриджей.

Она понимала, что сейчас последует. В конце концов, она ведь видела статуи в зале Лартмора. Ифигиния пыталась подготовить себя, но она даже не знала толком, как это будет.

– Поцелуй же меня! – прошептал Маркус.

– Ах да! Да, конечно! – Она горячо обняла его. С этим-то все просто. Она очень хорошо знала, как целовать его, как прижимать к себе все крепче и крепче.

– Боже мой! – прохрипел Маркус. – Ты не даешь мне вздохнуть.

Ифигиния почувствовала, как он лег между ее бедрами, а потом… потом некий предмет начал входить в нее – и предмет сей оказался гораздо больше пальца. Она сразу поняла, что ничего не получится.

– Маркус, боюсь, здесь что-то не так!

– Ты на удивление тесная. – Его голос сейчас был почти неузнаваем.

– Милорд, ваши достоинства намного превосходят прелести лартморовских статуй!

Маркус слегка подался назад.

Вздох облегчения готов был уже сорваться с губ Ифигинии, но тут, без всякого предупреждения, он вновь подступил к ее нежным лепесткам и одним сильным толчком ворвался внутрь.

– Маркус! – Ифигиния ошеломленно вытаращила глаза. И замерла не дыша.

Однако ее потрясение не шло ни в какое сравнение с тем потрясением, которое испытал Мастерс. Войдя в нее, он почему-то вдруг замер.

– Проклятие! Черт меня возьми!

Странная тишина повисла в храме Весты.

– Это всегда так бывает? – наконец решилась поинтересоваться Ифигиния. – Я-то надеялась, что все будет точно так же, как тогда у Лартмора.

Маркус поднял лицо и сверху вниз взглянул на нее. Суровый приговор сверкал в его взоре.

– Ты девственница.

Слишком поздно Ифигиния вспомнила свою тщательно продуманную легенду о вдовстве.

– Нет! Нет, да нет же! – Она нервно облизнула губы. – Дело в том… ну, просто уже прошло слишком много времени после смерти моего мужа, мистера Брайта. Да и при жизни он всегда без особого энтузиазма относился к своим супружеским обязанностям. Кроме того, он не был… не был столь пропорционально сложен, как вы, милорд… если вы, конечно, понимаете, о чем я.

– Ты чертова девственница. Ты лгала мне.

С болью в сердце Ифигиния поняла, что он просто в бешенстве. Отчаяние охватило ее. Она не знала, что сказать… Мастерс узнал всю правду. Нужно найти способ хоть как-то смягчить его гнев.

– Но ведь, кроме вас, никто этого не знает, милорд. Это же совсем незаметно, правда? В глазах всего света я самая настоящая вдова.

– Сколько же ролей вы играете, мадам?

Глаза ее наполнились слезами.

– Сейчас я не играю никакой роли!

– Ради всего святого, только не плачьте! – Опершись на локти, он взял в ладони ее лицо. – Не выношу слез. И ваших тоже. Даже после всего, что вы наделали.

Обида и гнев захлестнули ее.

– Я и не думала плакать! – презрительно фыркнула она. – А вы, если намереваетесь продолжать в том же тоне, то лучше выйдите-ка из меня и дайте мне подняться. Я не собираюсь валяться здесь и выслушивать ваши гадкие, злобные обвинения!

– Ифигиния…

– Вылезайте, я сказала! – Она взмахнула руками и что есть силы оттолкнула от себя его плечи. С тем же успехом она могла бы пытаться столкнуть с места гору.

– Какой теперь в этом смысл, дурочка? Ведь дело сделано, я уже нанес вам непоправимый ущерб!

– Я вовсе не считаю, что мне нанесен ущерб, тем более непоправимый! – Она сердито сверкнула глазами. – Я хотела вас, милорд. По крайней мере думала, что хочу.

– Но почему?! Почему, черт вас возьми? Или это очередная ваша авантюра? Что-то вроде путешествия по развалинам Помпеи?!

– Да, представьте себе! – разгневанно бросила она ему в лицо, снова пытаясь спихнуть его с себя. – Но вы все, все испортили!

– Какого черта вы выбрали именно меня? – хрипло выдохнул он. – Почему вы не предложили Хоуту или Лартмору стать вашим гидом в этом первом путешествии?

– Потому что мне нужны были именно вы, мерзкий вы болван! Немедленно слезьте с меня!

Он замер, пораженный.

– Ифигиния…

– Прочь, я сказала!

Он вздрогнул, словно она его ударила. В свете луны Ифигиния ясно видела проступившую на его лбу испарину. Темные волосы Маркуса были мокры от пота. Зубы стиснуты. Каждый мускул его тела окаменел, как высеченный из мрамора.

Скрипнув зубами, он начал медленно выходить из ее тела. Ифигиния нетерпеливо заерзала.

– Лежите смирно! – прикрикнул Маркус. – Проклятие! – С болезненной быстротой он вырвался прочь.

– О-ох! – взвизгнула Ифигиния. – Как больно!

Маркус словно не замечал ее. Нечто похожее на мучительное страдание исказило вдруг черты его лица. Он со свистом вдохнул в себя воздух, крупная дрожь сотрясла его тело – и Маркус в изнеможении рухнул лицом вниз рядом с Ифигинией.

Ужасный стон вырвался из его груди – и он затих, неподвижный.

– Маркус? О Господи, что с тобой?!

Мгновенно забыв о собственной боли, Ифигиния приподнялась на локте, насмерть перепуганная его внезапным загадочным обмороком. Жуткий, парализующий страх пронзил ее.

Маркус умер, умер по ее вине.

Ифигиния встала на колени. Яростно принялась трясти его за плечо. Маркус не шелохнулся.

Она склонилась над ним, пытаясь заглянуть в лицо. Глаза его были закрыты. Мучительная судорога исказила черты.

– Боже праведный, что же я наделала! Милорд, вы живы? Скажите мне! Пожалуйста, отзовитесь!

Она попыталась подтянуть его к себе на колени. Это было непросто, тело Маркуса оказалось невероятно тяжелым. Ей удалось лишь положить его голову себе на колени. Она откинула назад волосы с его лба.

– Господи, да что с тобой, Маркус? – Слезы брызнули из ее глаз. – Я никогда не хотела причинить тебе боль! Никогда, никогда… Пожалуйста, Маркус, ты не должен умереть! Только не сейчас, когда я наконец-то встретила тебя! Я не переживу этого. Я же люблю тебя, Маркус…

Черт возьми!

Впервые после брачной ночи он потерял самообладание.

Выплеснул семя, как торопливый неопытный юнец, впервые оказавшийся с женщиной. Как тогда, в первый раз, с Норой. Ему казалось, что где-то в глубинах его памяти до сих пор звучат ее злые, насмешливые слова…

«У тебя лапы крестьянина, молокосос!»

– Маркус! Маркус, пожалуйста, прости меня! Открой глаза, ты же не можешь умереть!

Он приоткрыл один глаз.

– Ты жив! – Надежда и счастье озарили ее лицо. – Слава Богу! – ори попыталась приподнять его голову со своих колен. – Подождите здесь, милорд. Не шевелитесь. Я сбегаю в дом и позову на помощь.

Маркус открыл второй глаз, протянул руку и схватил ее за запястье:

– Нет.

– Но вам нужен доктор! У вас был какой-то припадок.

– Уж не знаю, к счастью или несчастью, но, похоже, на сей раз я выживу. Мои поздравления, мисс Брайт. – Маркус скривился от отвращения к самому себе. – Надо же, вы сумели заставить мужчину в тридцать шесть лет почувствовать себя неоперившимся юнцом!

Она встревоженно всматривалась в его лицо. С какой немыслимой нежностью касались его щеки ее пальчики!

– Вы в самом деле уверены, что не нуждаетесь в помощи врача?

– Абсолютно. В чем я действительно нуждаюсь, так это в новом фраке.

Какой стыд – так испортить одно из лучших и самых дорогих творений своего портного!

– Вряд ли моему лакею удастся его спасти, – вздохнул Маркус.

– Я куплю вам новый! – совершенно серьезно заверила его Ифигиния. – Во всем виновата я. Поверьте, милорд, я прекрасно понимаю свою вину.

Маркус едва успел проглотить уже готовые сорваться с губ проклятия.

– Я должен был догадаться, что в роли оскорбленной невинности вы окажетесь столь же оригинальны, как и в роли скандальной вдовушки.

– Но, Маркус, я вовсе не оскорблена! И я не зеленая девчонка, только что выпорхнувшая из детской. Я достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения.

– Вы были девственницей, – устало произнес Маркус. – Я никогда не имел дел с девственницами. У меня железное правило на сей счет, и вплоть до сегодняшнего вечера я еще ни разу не изменил ему.

– Но вы не должны упускать из виду и положительную сторону происшедшего, милорд, – ослепительно улыбнулась ему Ифигиния. – Я больше не девственница, а значит, вы больше не нарушите своих правил.

Он почувствовал новый приступ ярости.

– Проклятие, женщина! Это не повод для шуток. Клянусь, временами ваш очаровательный ротик способен вывести из себя любого, даже самого здравомыслящего мужчину! Если бы только я не лишил вас невинности несколько минут назад, клянусь, я бы не удержался – перекинул бы вас через колено и хорошенько бы отшлепал за ваши глупости!

Улыбка сбежала с ее губ.

– Сэр, я прекрасно понимаю, вы очень рассержены из-за того, что нарушили свое железное правило. Но, право же, вы не должны винить себя!

Маркус сосредоточенно застегивал бриджи.

– Непорочная девственница, притворившаяся вдовой! – Казалось, его хваленый разум изменяет ему. – Я должен был догадаться!

– Ерунда! Как бы вы догадались?

Маркус встал на ноги и посмотрел на нее. На мгновение замер, потрясенный: Ифигиния сидела посреди храма, залитого лунным сиянием, прижимая к нежной груди лиф платья; белые юбки пышно пенились вокруг нее. Волосы в беспорядке, маленькая белая туфелька соскочила с ноги. И по-прежнему таинственная аура чистоты и непорочности окружала ее – как в тот первый раз, когда он увидел ее на балу у Фенвиков.

– Думаю, я знал об этом, – тихо проговорил он. – Но отмахивался от правды, потому что не хотел видеть ее.

Ифигиния нахмурилась:

– Вы всегда так строги к себе, когда нарушаете свои правила?

– Не знаю. – Маркус нагнулся, чтобы помочь ей подняться на ноги. – Я нарушил их впервые. Пошли.

– Куда?

– Обратно в дом. – Он помог ей привести в порядок платье. – Надо постараться, чтобы никто не увидел нас.

– К чему такая осторожность, милорд? – с нескрываемым раздражением покосилась на него Ифигиния. – Разве, что-нибудь изменилось в глазах света? Все убеждены в том, что я вдова, и свято верят в то, что вы мой любовник. Никто не может знать всей правды!

– Я знаю правду!

…И правда эта заключается в том, что он нарушил свое правило и теперь должен быть наказан. Что ж, возможно, женитьба на Ифигинии расставит все по своим местам, подумал он. Его первая жена оказалась искушенной женщиной, притворившейся девственницей. Теперь же он возьмет в жены невинную девушку, изображавшую из себя опытную женщину!

Пожалуй, ему стоит последовать совету Ифигинии и посмотреть на положительные стороны ситуации. На сей раз он женится на собственной любовнице, которая никогда не принадлежала другому мужчине!..

Маркус поднял с пола свой фрак, с мрачным видом осмотрел его. За последние недели он испортил довольно много дорогих фраков – и все из-за своих экспериментов с гидравлической ручкой. Но впервые он умудрился загубить хорошую вещь таким вот пикантным образом.

Он полностью потерял власть над собой.

Он даже забыл использовать свою усовершенствованную модель кондома из овечьих кишок, хотя предусмотрительно положил его в карман.

Не обращая внимания на пытливый взгляд Ифигинии, он взял ее под руку и повел прочь из храма Весты. Ночные сумерки мягко окружали Ифигинию и Маркуса, в молчании идущих к огромному дому. Яснее и ярче сияли им далекие звезды.

Маркус размышлял о том, насколько теперь должна измениться его жизнь. Интересно, как-то Беннет воспримет известие о предстоящей свадьбе старшего брата?

«По крайней мере Ифигиния не станет возражать против того, что большую часть своего времени я буду проводить в библиотеке, – философски подумал Маркус. – Она-то сумеет понять».

Потом появятся дети. Возможно, даже сын – наследник. Как странно, раньше его мало заботила передача титула собственному отпрыску. Теперь же мысль об Ифигинии, вынашивающей его ребенка, неожиданно наполнила душу странным собственническим чувством, волнующим ожиданием будущего, о котором он раньше даже не подозревал. Заманчиво!

– Маркус? – задыхаясь, окликнула его Ифигиния. Он догадался, что идет слишком быстро и ей приходится почти бежать, чтобы поспевать за ним.

– Да?

– Вижу, вы очень сердиты. Мне бы хотелось, чтобы вы поверили – я искренне раскаиваюсь в своем поведении.

– Успокойтесь, Ифигиния.

– Я не должна была лгать вам о своем прошлом.

– Поговорим завтра. Мне необходимо все тщательно обдумать.

– Да, милорд, понимаю. Вы ужасно раздражены и, без сомнения, теперь не захотите притворяться моим любовником.

– Не вижу другого выхода, – отрезал Маркус, ибо принял решение сменить роль фиктивного любовника на роль законного мужа.

– Совсем напротив! – быстро возразила Ифигиния. – Есть все основания для того, чтобы продолжить наш спектакль!

– Теперь это совершенно невозможно, Ифигиния.

– Но послушайте же, милорд! Вы же умный человек!

– Вы действительно так считаете? Лично у меня на сей счет есть очень серьезные сомнения.

– Вздор! – с жаром выпалила она. – Вы феноменально умны. И в том нет и не может быть ни малейшего сомнения!

– Хм-м…

– И хотя сейчас вы очень рассержены, я твердо убеждена в одном: вы не поддадитесь сиюминутному порыву чувств и не позволите им одержать победу над здравым смыслом.

– Я ценю вашу веру в мой разум, – мрачно хмыкнул он.

– Да-да, так оно и есть, но я хочу напомнить вам о том, что у меня имелись самые серьезные причины притворяться вдовой!

– Вы выбрали не самое удачное время для того, чтобы напомнить мне о своих сценических талантах.

Они подошли к террасе. Маркус увидел, что большинство окон верхнего этажа уже темны. Гости спят. Отлично, значит, ему с легкостью удастся препроводить Ифигинию в ее спальню незамеченной.

– Сэр, прошу вас не забывать о том, что до сих пор существует причина, толкнувшая меня на решение притвориться, вашей любовницей. Мы просто обязаны оставить все по-старому, пока не найдем вымогателя. Надеюсь, вы не поступите опрометчиво?

– Опрометчиво?

В темноте ее глаза казались огромными, сияющими.

– Вы ведь не прервете нашей «любовной связи»? Вы оставите все как было, правда?

Кажется, она совершенно не в состоянии осознать всех последствий того, что произошло между ними на полу храма Весты! Маркус потерял последние капли терпения.

– Мисс Брайт, хотелось бы напомнить вам, что в данный момент перед вами стоит новая и гораздо более серьезная проблема, чем та, которую вы решали еще час назад.

Она непонимающе захлопала ресницами.

– Вы перестали быть фиктивной любовницей.

Какое-то время она непонимающе смотрела на него. Потом наконец догадалась.

– Кажется, я поняла, о чем вы хотите сказать.

– В самом деле, мисс Брайт?

– Да, конечно. – Она опустила глаза, смущенно разглядывая складки на его сорочке. – Но с какой стати этот краткий, маленький, ничего не значащий эпизод должен изменить характер наших отношений?

– Черт бы вас побрал, Ифигиния!

– Маркус, ну пожалуйста! – Она подняла руку, словно хотела коснуться его щеки, но вдруг остановилась. – Я знаю, вам очень не понравилось то, что произошло сейчас в храме.

– Мое удовольствие или отсутствие такового является наименее существенной частью вопроса, – грубо отрезал он. – Мне кажется, вы просто не в состоянии понять всю серьезность момента!

– Но я все прекрасно понимаю, милорд! Я представляю, как вас встревожил и даже, наверное, испугал этот ужасный приступ! Господи, да я сама на какое-то мгновение поверила, что вы умерли или что у вас случился апоплексический удар.

– Апоплексический удар! Боже, я просто схожу с ума! Без всяких сомнений…

– Да поверьте же, я не имела ни малейшего представления о том, что моя невинность произведет на вас такое убийственное впечатление! Право же, я очень сожалею, милорд.

Маркус подошел к балюстраде, окружавшей террасу. Остановился, посмотрел на Ифигинию. Ее слова каким-то странным, непостижимым образом совершенно лишили его воли. Он был очарован ею.

– Вы правы, – согласился он. – Откуда вам было знать, что может сотворить ваша невинность с моими слабыми нервами!

– Вот именно! – Она опять ослепительно улыбнулась. – Но ведь вы заверили меня, что теперь вы здоровы? Это правда, милорд?

– Думаю, я полностью исцелился… принимая во внимание характер болезни.

– Вот и славно! Я прекрасно понимаю, что вы перенесли сильнейшее потрясение…

– Потрясение? – перебил он и с готовностью кивнул:

– Да, точнее не скажешь.

– Вы были очень напуганы… И все же постарайтесь смотреть на вещи проще, сэр. Уверяю вас, больше вам не о чем беспокоиться.

Маркус положил руку на балюстраду и с силой стиснул мраморные перила:

– Почему же?

– Потому что даю вам слово чести – никогда больше не буду… – она запнулась и деликатно покашляла, – не буду приставать к вам с любовью, милорд.

Какое-то время он с любопытством изучал ее лицо. Она простодушно ждала ответа, а Маркус стоял и не мог припомнить, удавалось ли когда-нибудь другой женщине вот так же легко лишить его дара речи…

– Весьма глубокомысленное замечание, мисс Брайт.

– Забудьте о том, что произошло! – снисходительно отозвалась она. Потом наклонилась к нему и доверительно понизила голос:

– Если быть совсем откровенной, то мне эти минуты тоже не доставили ни малейшего удовольствия. Так что поверьте – я пока еще не сошла с ума, чтобы отважиться на повторение!

Внутри у него все похолодело. Этот, как она выражается, эпизод оказался полным провалом. И что самое ужасное, он сумел испортить девушке ее первое страстное переживание в жизни.

Несмотря на клокочущий гнев, несмотря на неприятную мысль о том, что ее глупая ложь перевернула всю его жизнь, Маркус вдруг почувствовал себя виноватым. Сегодня ночью он хотел лишь одного – подарить ей блаженство, такое же, какое изведает сам. И вдруг неожиданное фиаско!

– Ифигиния, примите мои самые искренние извинения за все неприятности, которые я принес вам. Если бы я только знал…

– Ах, оставьте, пожалуйста! – Она зажала пальчиками его рот. – Вам не за что извиняться! Если бы я действительно была той, за кого себя выдавала, – резвой вдовушкой, познавшей все прелести любви на супружеском ложе, – вот тогда бы я, конечно, сумела произвести все необходимые расчеты!

– О каких еще расчетах вы ведете речь?!

– Ну, вроде тех, какие я делаю, исследуя пропорции античных зданий, – пояснила она. – Тогда я бы сразу поняла, что ваш… ну, в общем, что у вас все должно быть очень большим.

– Вы говорите о размерах?

– Боюсь, я упустила из виду нечто очень важное, изучая античные статуи, – недовольно покачала головой Ифигиния. – И даже в галерее Лартмора – как я только теперь поняла – я не обратила внимания на очень важные детали.

– Ифигиния…

– Впрочем, в свое оправдание я должна сказать, что еще ни разу за все время изучения античной скульптуры мне не приходилось сталкиваться с образцом, по размерам подобным вашему.

Маркус решительно перебил ее:

– Вне всякого сомнения, это самая любопытная тема, которую я когда-либо обсуждал. Однако сейчас уже очень поздно. Я хотел бы перенести наш разговор на более подходящее время.

– Когда к вам вернутся спокойствие и хладнокровие, вы хотите сказать?

– Вот именно. Давайте-ка поднимемся наверх и разойдемся по спальням, мадам. Мне необходимо кое-что серьезно обдумать. – Он взял ее за руку и повел к выходу.

– Маркус, – Ифигиния потянула его за рукав, – обещай никому не рассказывать, что я тебе не любовница.

– Успокойся! – Маркус распахнул дверь и провел ее в темный холл. – Мы уже признали, что твоя маленькая роль перестала быть обманом. Мне совершенно нечего скрывать, поскольку сегодня ты стала моей любовницей.

Ифигиния бросила на него проницательный взгляд:

– Но ты никому не расскажешь, что я не вдова?

– Поверь мне, я не больше тебя заинтересован в том, чтобы свет узнал правду.

– Нет, конечно, нет! – Ифигиния несколько успокоилась. – Ты не хочешь также, чтобы свет узнал, как ты нарушил свое правило?

– Да, – буркнул Маркус. – Это весьма затруднило бы дело.

– Что ты имеешь в виду?

– Не беспокойтесь, мисс Брайт. Я все объясню вам в свое время.

– Миссис Брайт, – настойчиво поправила она. – Мы даже наедине должны играть наши роли, если не хотим проговориться на людях.

– Прошу прощения, миссис Брайт.

Оказавшись в своей комнате, Маркус подошел к окну и, опершись руками на подоконник, посмотрел на звезды.

Он никогда не подозревал, что когда-нибудь женится снова.

Значит, он готов нарушить еще одно свое правило. Но сейчас, когда столь свежи были в его памяти запах и прикосновения Ифигинии, он не мог трезво размышлять ни о браке, ни об исключающем его правиле…

Единственное, о чем он мог думать, так это о том, как склонялась над ним Ифигиния, насмерть перепуганная тем, что убила его своей невинностью. До сих пор звучали в его душе ее слова…

«Я люблю тебя, Маркус!»

Естественно, это было сказано в смятении. Она перепугалась, что нечаянно убила его, вот и все.

Это единственное возможное объяснение ее безрассудных слов.

На следующее утро сразу после завтрака леди Петтигрю с искренним сожалением прощалась с гостями.

– А я-то надеялась, что вы задержитесь у нас еще на денек-другой! Мы были так рады вашему визиту, не правда ли, Джордж?

– Превосходный визит, – проворчал Джордж, с трудом скрывая радость по поводу того, что наконец-то убираются восвояси хотя бы эти двое непрошеных гостей.

Леди Петтигрю обернулась к Ифигинии, ждущей на верхних ступенях лестницы, когда же будет готов экипаж Маркуса:

– Миссис Брайт, не могу передать словами, в каком я восторге от того, что мой храм Весты оказался почти точной копией оригинала! Благодарю вас за то, что не пожалели времени на измерения и расчеты!

– Вы были так добры. – Ифигиния с ужасом почувствовала за своей спиной присутствие Маркуса. Его раздражение было почти осязаемым.

– Вы в самом деле уверены, что наши развалины настолько соответствуют храму в Тиволи? – в который раз переспросила леди Петтигрю.

– Да, несомненно, – пробормотала Ифигиния, чувствуя на себе суровый взгляд Маркуса.

– Храм на удивление идентичен оригиналу в каждой своей детали, – вдруг вмешался тот. – Прошлой ночью я лично осмотрел его. Клянусь, немного воображения – и вы с легкостью дорисуете образ настоящей девственницы-весталки.

Лицо леди Петтигрю расцвело неподдельной гордостью.

– В самом деле?

– Не узнаю вас, граф, – удивился лорд Петтигрю. – И не говорите мне, будто мечтали бы увидеть где-нибудь поблизости хоть одну подобную особу! Всему свету известно ваше правило относительно связей с девственницами.

– Лично я совершенно уверена: некоторые правила необходимо нарушить! – раздраженно заметила Ифигиния.