Текст книги "Тайная жизнь Маши Ромашкиной (СИ)"
Автор книги: Амалия Март
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Глава 18
Руслан
Долбаное солнце. Долбаные птички. Долбаное похмелье.
Переворачиваюсь с боку на бок, издавая протяжный стон. Все тело болит и ломит. Голова как чугунная, прилепилась к подушке, не оторвать. Силюсь открыть глаза, но тут же сжимаю их, из-за острой боли, пронзившей насквозь.
Сейчас бы воды, аспирина и сна, да побольше. Но коварный отходняк категорически против того, чтобы я встал с постели. Вроде не мальчик уже, пора прекращать такие загулы, но вчера явно что-то пошло не так.
Смазанные картинки проплывают перед глазами короткими вспышками. Но их не собрать, пока голова трещит по швам. Остаётся только послевкусие: разочарование, тоска, боль. И вполне физическая.
Размытые картинки врываются в сознание мешаниной из образов. Я цепляюсь за них, хочу удержать, встряхнуть, расставить по местам, как головоломку, но тщетно.
Мелкая в моих руках. Пальцы касаются оголенной кожи на ее боках и проходятся по ребрам – раз, два, три. Я вдыхаю запах ее волос, сладкий и пряный, уносящий в далёкое прошлое. Я хочу, чтобы она осталась в моих руках и перестала бежать. Я хочу остаться здесь и перестать вести себя как идиот. Я хочу.
Звонок в дверь раздается громче, чем может выдержать мой опухший мозг. Кого там еще черти принесли? Разве сейчас не раннее утро, мать её, субботы? Да пошли все нахрен! Опять, небось, ярые сторонники Христа расхаживают, или ещё лучше – провайдеры интернета.
Переворачиваюсь на другой бок и накрываюсь одеялом. Никого нет дома! Но настойчивое дзынь-дзынь продолжает разрывать перепонки и мои натянутые нервы. К настойчивым звонкам в дверь присоединяется телефон. Мать твою! Мне дадут сегодня поспать?!
На экране высвечивается радостное лицо моей сестры, и я немного смягчаюсь. Ну как на Ленку можно злиться?
– Да? – хрипло выдаю я.
– Русик, ты что, дрыхнешь ещё? – визжит систер.
– Допустим.
– Не дома??? – возмущенно-нравственно, как умеет только она.
– Дома я, дома, – потираю переносицу и отодвигаю трубку подальше. Всё-таки сестра слишком громкая для такого утра.
– Так какого фига ты не открываешь, я названиваю тебе в дверь уже минут десять.
– Щас, – вздыхаю, отключаюсь, и, собрав все имеющиеся во мне силы, привожу тело в вертикальное положение. Шаркающей походкой направляюсь в коридор, только сейчас осознав, что на мне трусы и носки. Прикольно. Замёрз ночью что ли?
Открываю дверь и прищуриваюсь от искусственного освещения подъезда. Сестра огибает меня и несется по коридору, по пути сбрасывая туфли.
– Русик, не обессудь, терплю уже полчаса! – кидает на ходу и скрывается в туалете.
Все той же шаркающей походкой заядлого алкоголика направляюсь на кухню и жадно присасываюсь к чайнику. Блин, чего ж так хреново сегодня? Вроде на минималках вчера был: бокал пива и пару вискаря. Детская доза для меня. Но отчего-то все тело ломит как после столкновения с асфальтоукладчиком.
Я смотрю на нее несколько долгих минут. Она не отрывает взгляд от окна, сначала хмурится, сводя идеальные брови на переносице, а потом с полуулыбкой. Узнать бы, что она там разглядела такого? Но я не в силах отвести от нее свой взгляд. Маленький нежный ангел, фарфоровая куколка. Странное чувство переполняет мою грудную клетку. Я не помню, что чувствовал минуту назад или год, я не в силах понять сейчас и то, почему так сильно сжимаю ее ладонь. С ней ведь так нельзя, правда? Она создана для ласки. Я поглаживаю ее ладонь, остро ощущая прилив чувственной энергии.
За спиной появляется Ленка, громко причитая о том, что ее мочевой пузырь только что пережил и прерывая поток картинок.
– Чай будешь? – хриплю я.
– Ой, да садись ты! Сама сделаю, на ногах же не стоишь, – смеётся она.
Сажусь на диванчик у окна и, прищурив один глаз, смотрю во двор. Яркое синее небо и радостные улицы, освещенные лучам теплого солнца, словно сошли с рекламного буклета. Картина за окном – противовес того, что я чувствую у себя внутри. Словно природа насмехается, выставляя напоказ разницу между светом и тьмой. Испытывает своей улыбкой. Выводит из себя.
Зарываюсь лицом в ладони, издавая протяжные утробные звуки.
– Это где ты так вчера нахреначился? – спрашивает сестра.
– В бар с пацанами ходили.
– А, ну тогда все ясно. Повезло тебе, что живешь отдельно, без родительских нотаций обходишься! – говорит она, пока возится с чашками.
– Ты ради задушевных разговоров пришла или мочевой пузырь привел?
– И то, и другое, и соскучилась, – ехидно замечает сестра, пока кладет сахар. – Поговорить с тобой хотела.
Передо мной ставится чашка с горячим напитком, а Ленка усаживает напротив. Тянусь к чашке, стараясь сдержать дрожь в руках.
– Ууу, а вечер, видать, не обошелся без приключений, – подмечает сестра, пристально вглядываясь в мое лицо.
– Чего?
– Ну, – обводит она пальчиком контур лица. – Вот это все, не об косяк же?
Встаю с места и иду в ванную. Из зеркала на меня пялится почти Франкенштейн. Блять. Что вчера было?
Удар, ещё один, спотыкаюсь и валюсь на землю. Крепкий, паршивец, а так и не скажешь. Ну, ничего, ему от меня тоже прилетело, пока он не опомнился и не пошел в ответную атаку. Сплевываю кровь и поднимаюсь, растягивая на губах усмешку.
– Сука.
Возвращаюсь на кухню, где сестра уже достала из морозилки упаковку с лазаньей.
– На вот, приложи, – протягивает мне. – Губа как? Может к отцу, пусть зашьет?
– Нет уж, как-нибудь обойдусь.
– Рус, ну, видок у тебя так себе, честно. Так что вчера случилось?
– Смутно помню, – не признаваться же, что всему виной ее старая знакомая. Тем более я до конца не уверен, что там произошло.
Она скрывается за дверью, так и не обернувшись. Забирает с собой свой запах, свое тепло и мое самообладание. Как это произошло? В какой момент времени переключился этот тумблер: с «ненавижу ее» до «она так нужна мне»? Где-то на заднем сидении такси в приступе романтического дурмана? Или когда бешенство закрыло красной пеленой мои глаза? А может, когда я впервые увидел ее слезы? Я все ждал, когда же она раскается за все, что сделала, я мечтал увидеть ее слезы, которые стали бы доказательством признания вины. Но эти влажные глаза были свидетельством совсем иного: я докатился до ручки. Сорвался, испугал даже самого себя.
– Опять ты? – звучит злое за спиной.
– Так вот, я что подумала, – вновь вырывает меня из воспоминаний Ленка. – Можешь ты ему помочь?
– Что? – о чем речь вообще?
– Ну, Рус, блин. Он без работы сейчас, а у тебя крупная контора…
– Ну, во-первых, не у меня, я там просто работаю. А во-вторых, кому помочь?
– Ты меня вообще не слушаешь! Вале помочь. Парню моему, але! – щелкает у меня перед глазами.
– А что, твой Валя самостоятельно работу найти не может?
– Вот представь себе, не все такие как ты, способны сами себя обеспечивать и на крутые тачки без кредита заработать, – ехидно замечает она.
Ох, систер, знала бы ты, что я делаю, чтоб все это себе позволить.
– Ладно, спрошу в отделе подбора, есть ли какие-то вакансии. Напишу тебе потом, – милостиво соглашаюсь я.
– Ну, вот так и знала, что когда-нибудь пригодится медаль с гравировкой "лучшему брату". Сегодня же закажу!
– Ага, ага, – ржу над ее шуткой, отпиваю чай и тут же матерюсь от боли.
Черт, кровь из губы опять пошла.
– Так, все, собирайся, поехали к отцу! – строго говорит систер, и я уже не думаю, что это такая уж плохая идея.
Отец смотрит на меня исподлобья, как всегда осуждающе и с разочарованием. Конечно, сын не в отца. Ни светлого ума, ни предрасположенности к медицине, ни семьи в свои тридцать лет. То, что сам себя обеспечиваю в расчет не идет.
Если с мамой все просто и она любит нас с Ленкой такими, как есть, то отец…его любовь нужно заслужить. Чего я делать не собираюсь, потому что, ну, разве детей не должны любить просто потому, что это твои дети?
– Кто тебя так? – загибает он свою докторскую бровь.
– Да так… – уклоняюсь от ответа. – Заштопаешь?
– Надо сделать рентген и КТ. Посиди, сейчас Валентину Федоровну позову.
Отец скрывается за дверью своего кабинета в поисках медсестры. Я смотрю на Ленку и закатываю глаза. Даже странно, что обошлось без нравоучений.
Спустя несколько минут входит объемная женщина в медицинском халате с набором для наложения швов. Я мужественно терплю издевательства, потому что анестезия сразу не действует, и мне видится в этом рука отца. Так и представляю, как он говорит медсестре: пусть ему будет больно.
После неприятной процедуры Валентина Федоровна проводит меня в кабинет рентгенографии без очереди, вызывая шквал недовольства от собравшихся в очередь пациентов.
– Посидишь пару дней дома, – резюмирует отец, рассматривая снимки.
– Что там?
– Жить будешь. Выпишу тебе больничный. Никакого алкоголя, кофе и стрессов. В пятницу придёшь, закрою бюллетень.
– Ок, – киваю я и встаю с места.
– И, Руслан, прекращай вести себя как подросток, стыдно за тебя.
Всё-таки без нравоучений не обошлось.
Ленка остаётся с отцом, очевидно выклянчивает для себя новые шмотки. Конечно, она же девочка, ей не обязательно быть идеальной, иметь работу и вообще… Ее он любит без всяких оговорок. Вызываю такси и засыпаю на полдороге к дому. Уже на подъезде телефон разрывается входящим от мамы. Блин, уже доложил. Мог бы и промолчать из мужской солидарности, знает же как загоняется мать.
– Привет, мам, – бодро начинаю я.
– Русик, что случилось? – так и вижу, как она беспокойно заламывает руки.
– Да все нормально, мам. Так, небольшая стычка. Пару синяков.
– Так, ты лежи дома, никуда не выходи. Все что отец сказал, выполняй. Я завтра привезу тебе продуктов.
– Мам, да не надо, я сам справлюсь…
– Давай без этого, сын. Сказали тебе отдыхать, вот и радуйся.
– Ладно, во сколько тебя завтра ждать?
– Часам к двенадцати. Дам тебе поспать, – смеется она.
– О'кей.
– Целую, сыночек.
– И я тебя.
Падаю в кровать и забываюсь беспокойным сном. Вчерашние события всплывают засвеченной кинолентой, вызывая зуд во всем теле.
– Опять ты? – звучит злое за спиной. – Какого хрена ты за ней таскаешься?!
Поворачиваюсь на звук и вижу белобрысого дружка Мышки. Какой сюрприз. Добрался-таки до ее дома. Игнорирую его, засовываю руки в карманы и иду в сторону дороги. Но его такой исход не устраивает. Белобрысый перекрывает мне дорогу своей тщедушной тушкой, и смотрит на меня с вызовом.
– Она моя. Понял, козел? – тщедушный выпячивает грудь, словно пытается выглядеть больше меня.
– Да похер, – снова пытаюсь его обойти.
– Ты не понял. Ещё раз увижу рядом с ней…
– И что ты мне сделаешь? – даже смешно от такой напыщенной наглости.
– Ты ведь даже меня не помнишь, да? – прищуривается он. – А я как вчера вижу твою рожу перед глазами. Она не досталась тебе тогда, не достанется и сейчас, понял? Она моя, всегда ей была!
Присматриваюсь внимательнее в его лицо, пытаясь понять, узнать, кто же этот тип на самом деле. Но его наглая физиономия ничего мне не говорит. А его слова о том, что Мышка принадлежит ему, лишь выводят из себя.
– Да пошел ты, – выплевываю ему прямо в лицо.
– Да, я пойду. Пойду прямо к ней. В постель. Раздену и оттрахаю так, как ты даже не мечтал!
С гнусной улыбкой на губах урод поворачивается и направляется к подъезду. Волна бешенства сносит меня с места, и я одним точным ударом припечатываю его к двери. Раздается глухой звук удара о металл. Затем я наношу ему пару ударов прямо в наглую рожу, но он быстро приходит в себя и уклоняется, позволяя моему кулаку вонзиться в дверь. Шиплю от боли, но тут же собираюсь и хватаю противника за грудки.
Тот вырывается из моего захвата и отталкивает от себя. Затем наносит удар, ещё один, я спотыкаюсь и валюсь на землю. Крепкий, паршивец, а так и не скажешь. Ну, ничего, ему от меня тоже прилетело, судя по рассеченной брови. Сплевываю кровь и поднимаюсь, растягивая на губах усмешку.
– Сука.
Несусь на него и сбиваю с ног, заваливаясь сверху. Бью его под дых, слышу приятный моему уху стон боли, и бью еще раз по роже. Но каким-то чудом юркий паршивец выворачивается, и я оказываюсь под ним. Его лицо искажено маской бешенства, глаза сверкают безумием. Он наносит удар за ударом, пока я не отключаюсь.
Не понимаю, сколько прошло времени с тех пор, как я отрубился, но когда прихожу в себя, урода рядом уже нет. Встаю с холодной земли, пытаясь понять, насколько все плохо, но туман в голове не даёт себя продиагностировать. Вызываю Uber, благодаря Гугл карты за то, что они, в отличие от меня, знают где я нахожусь. Заваливаюсь в тачку на заднее сидение и выслушиваю лекцию о том, как достали эти миллениалы с их попойками.
Интересно, он трахает ее сейчас?
Глава 19
Никогда больше.
Я не буду пить на голодный желудок! (Да здравствует ужасное похмелье!)
Я не стану молча терпеть обиды. (Чертов Че умеет уничтожить парой слов.)
Я не покажу своих слез. (Что это за унизительный приступ жалости ко мне он проявил?)
И уж точно не стану растекаться лужицей в его руках.
Эти слова, как мантру, повторяю все выходные. Мою посуду и повторяю. Стираю и повторяю. Ем и повторяю сквозь сжатые зубы. Соберись, Маша, соберись.
Мишка куда-то пропал. Я позвонила ему, как только попала домой той роковой пятничной ночью, он ответил запыхавшийся и будто с заложенным носом. Сказался больным и больше я его не слышала. Было парочку стандартных смс с моей стороны, вроде "как самочувствие" и "позвони, как сможешь". Но они ушли в пустоту, не высветив даже двумя зелёными галочками, оповещающими о прочтении.
Понедельник встретил меня недружелюбно. Серые грузные тучи захватили солнце в плен, разразившись крупными влажными каплями. Скопление людей в вагоне метро перешло всякие границы адекватности, и я вышла оттуда с потерей – без одного наушника и совсем без настроения. А стол Че пустовал.
Хотя он всегда приходит раньше.
Это, наверное, даже к лучшему. При всем моем диком желании собраться и вести себя, как взрослая мудрая женщина, я ужасно боюсь встречи с ним. Но с другой стороны – его отсутствие ничего хорошего не предвещает.
– Маш, – кивает головой на выход Разумовская.
Еще одно секретное совещание?
Подтверждая мои догадки, Инна идет в сторону кабинета начальника. Мы молча проходим к столу и рассаживаемся вокруг Летуновой.
– Ну что? – они смотрят на меня вопрошающе, но мне нечего им сказать.
– Ничего, – пожимаю я плечами.
– Неужели совсем ничего? – подаётся вперёд Инна. – Очередной клиент уплыл к Simonov Group. Забрав с собой жирную долю вложений. И тебе нечего сказать о Че?
– Ну, он клавиатуру сломал…
– Да мы все это видели! Но это говорит лишь о его горячем нраве, но никак не о причастности к шпионажу.
– Может, он проявлял странный интерес к тому, чем занимаешься ты? – спрашивает Летунова, поглаживая живот.
О да, ещё какой! Только это никак не связано с работой.
– Нет, – вмиг вспыхиваю я.
– Может, старался скрыть, чем занимается сам?
– Нет, – вздыхаю я. – Ничего странного или необычного. Со мной почти не разговаривал, с другими тоже. За всю неделю только инцидент с клавиатурой.
Разумовская сжимает переносицу.
– Кононова тоже ведет себя, как обычно, – констатирует она. – К остальным пока не присматривалась. Но они давно работают и никогда не проявляли негатив к компании и персоналу… – кидает она взгляд на начальника.
– А где Че сегодня? – неожиданно для себя самой выпаливаю я.
– Взял больничный, – говорит Инна. – И это тоже странно. Накануне конференции.
– Что случилось? – не унимаюсь я.
– Да простыл вроде, – отмахивается Разумовская. – Но на конференцию, сказал, что приползет даже с одной ногой. И это мне тоже кажется странным! – стонет она. – Мне все-все в их поведении кажется подозрительным. У меня чертова паранойя! А ещё эта свадьба на носу. И ты уходишь, – кивает она на Летунову и издает протяжный стон, опуская лицо на ладони.
– Может, запустить дезинформацию? – несмело предлагаю я, и два пристальных взгляда вновь обращаются ко мне. – Ну, как в фильмах. Одному говорим одно, другому другое, а какая информация доходит до заказчика, тот и крот?
– Ромашкина, – нахмурив брови, начинает Разумовская. – Ты чертов гений!!!
Она вскакивает с места и начинает бодро расхаживать по кабинету.
– Только сделать нужно все очень тонко. Филигранно! – приподнимает она палец вверх.
Летунова смеётся.
– Ин, ты не обижайся, но ты и филигранность с разных полюсов.
– Поэтому этим и займетесь Вы, госпожа Летунова. Ты же не свалишь рожать в Израиль, пока я здесь не разгребу, да? Не оставишь мне эту жопу медведя?
Я смеюсь над Инной с ее непосредственностью. Ни у кого, конечно, нет сомнений, что место начальника ей по плечу, но кое в чем она не сильна. Например, в филигранности. Она – чистый паровоз, прущий не разбирая дороги. Если бы не ее подруга Летунова, уверена, отдел бы уже давно опустел, потому что уволить всех Инне гораздо проще и эффективнее, чем выявлять крота тихим сапом.
– Пара месяцев еще есть, – снова поглаживает живот Летунова. – Но лучше с этим не затягивать.
– Да понятное дело! – закусывает губу Инна. – Так, мы пока разработаем план, а ты, Ромашкина, следишь за Че.
– Так он же…
– Да на конференции! Глаз с него не спускать, ходить за ним как привязанная, подслушивать все разговоры. Филигранно, конечно!
– Это наш новый корпоративный девиз? – не упускаю я шанса подколоть Инну. – Филигранность во всем?
– Ха-ха, очень смешно. Вали давай работать, на тебе собачий шампунь висит.
Молча встаю и направляюсь в отдел. Улыбка, которая осталась после разговора с нашим креативным главным специалистом, медленно затухает, стоит бросить взгляд на соседний пустующий стол.
Итак, его не будет неделю. Это плюс. Затем мы вместе едем на конференцию, и я должна сделать все, чтобы он постоянно находился в поле моего зрения. Это минус. Я могу успеть морально подготовиться к этому – плюс. Ни фига у меня не выйдет – минус.
Ладно, Ромашкина, все, что тебе остается, прожить эту неделю так, словно после – потоп. Потому что сдается мне, что эта конференция перевернет все с ног на уши.
Глава 20
– Ох, и везет же тебе, Ромашкина, – мечтательно говорит Ирка Серебрякова в пятницу с утра. – После обеда едешь заселяться, да?
– Ага, – я улыбаюсь, но внутри меня потряхивает маленькое землетрясение. Так, балла в четыре, по шкале Рихтера: слабые толчки, приводящие к небольшим разрушениям. Разрушениям моей нервной системы.
Неделя прошла как в тумане: дом – работа, работа – дом. И постоянные прокручивания предстоящей встречи с Че. Что он скажет? Как это будет после той странной сцены у двери подъезда? Как я смогу везде таскаться за ним, не вызвав подозрений?
– Еще и с нашим красавчиком… – улюлюкает Карина с исследований рынка, и я сразу напрягаюсь. Они что-то знают? Что-то заметили?
– Пф, – не удерживается от подкола Кононова. – Он на нее не позарится. Твоя девственность в безопасности, Ромашкина, расслабься, – ехидно улыбается в мою сторону.
Густо краснею, как бывает всегда, когда я зла. Утыкаюсь в комп и игнорирую брошенные в мой адрес слова. Пусть думает, что хочет.
– Машка, оторвись там за нас всех! – доверительно шепчет Ирка. – А если в баре будет работать высокий красавчик с пирсингом в губе и татушкой на шее, передавай от меня привет. Ох, что мы в прошлом году там творили! – начинает она обмахиваться бумагами со стола.
– Там есть бар? – удивляюсь я.
– Ромашкина, блин, конечно есть! Это же загородный комплекс! Там и бассейн, и тренажёрка… Ты что, программу не читала?
– Э, только ту часть, где выступающие.
Девчонки все, как под копирку, закатывают глаза.
– Что? – возмущаюсь я.
– Ромашкина… – дружно протягивает пару девчонок.
– Бла-жен-ная… – тихо бурчит Настёна придуманное ей прозвище. И почему я так ей не мила?
– Туда вовсе не слушать лидеров рынка едут, уж поверь, – просвещает меня Ирка. – В первый вечер – знакомства. Большая вечерина, налаживание связей и нужных знакомств, но все прилично. После первого дня обычно какая-нибудь корпоративная игра, где половина народа набухается еще до ее начала. А вот по завершению второго дня – вечеринка-закрытие. Вот там дикий треш. Вот там содомия. Ох, Ромашкина, это же как в Турции побывать, где все включено, включая любвиобильного бармена, – подмигивает она мне. – Мой тебе совет, Машка, захвати с собой платье поразвратнее и оторвись за нас всех. Так чтоб в понедельник тебе захотелось воспользоваться очередным отгулом.
Платье… Развратное платье. Черт. Это же отличный план!
Великодушный главный специалист отпускает меня ещё до обеда, чтобы я собралась. Говорить о том, что сумка собрана еще со вчерашнего дня, смысла не имело. И вот, я срочно набираю подругу.
– Юлька, ты на работе? – без предисловий.
– Нет, – недовольно ворчит она. – Я – дома. Потому что мой муж – идиот!!! – последнее слово она выкрикивает громко, явно не для меня.
– Мне срочно нужно развратное платье. Подыщешь мне?
– О, детка, как долго я ждала этих слов! – вмиг развеселилась подруга. – Что, куда, сколько?
– Доставай все, что есть, я скоро буду.
– Прихвати бухлишка, – шепчет она мне в трубку.
– Мне сегодня на конференцию ехать.
– А это не тебе, – жалостливо произносит Юлька.
Ну, ок.
Заглянув в ближайший к ее дому магазин, я летящей походкой направляюсь к подруге. Мой план настолько прост и непритязателен, что просто гениален. Мне не придется ничего делать, выдумывать сложные конфигурации и прятаться за пластиковой пальмой, чтобы не упустить чертова Че, потому что он сам не отойдет от меня ни на секунду!
А пока я с радостной улыбкой поднимаюсь на пятый этаж, даже успеваю убедить себя, что это все ради дела! И ничегошеньки личного здесь нет.
Юлька встречает меня с красным носом и кислой миной. Но стоит ей увидеть в моих руках бутылку ее любимого крымского портвейна, как вздох облегчения срывается с ее губ.
– Слава яйцам! – воздевает она глаза к потолку, но стоит в коридоре появиться ее мужу, как добавляет. – Не твоим!
И резко развернувшись, уносится на кухню. Мы с Кириллом смотрим друг на друга, как сотоварищи по несчастью.
– Что случилось? – тихо спрашиваю я.
– Постирал ее кашемировый джемпер со своими рубашками в стиралке, – чешет он затылок.
– Бли-и-ин, – протягиваю я.
– Да что не так? Ну, купим мы ей другой! – нервничает он.
– ТАКОЙ ЖЕ ты не купишь!!! – орет с кухни Юлька.
– Держись, – понимающе похлопываю его по плечу.
Юлька она, конечно, не для всех девчонка. Темперамент у нее… мне даже не с чем сравнить, потому что никого похожего на нее никогда не встречала. И словно ей в противовес вселенная создала идеального Кирилла: спокойного и рассудительного, которому по плечам все ее ПМС-настроения. Но это он пока не портил ее вещей… Однажды я потеряла ее резинку для волос, которую она мне одолжила, мы не разговаривали два месяца! Так что, держись, Кирилл, держись.
– А чего ты на работу-то не пошла? – спрашиваю, едва достигаю кухни.
– Потому что сегодня я собиралась идти в этом свитере, – удивлённо смотрит она на меня, мол, ты дурочка что ль?
– А другого у тебя что, нет?
– Ай, – машет она рукой, делая пару мощных глотков прямо из бутылки. – Я подумала, что это знак и не пошла в это гиблое место. Я давно подумываю сменить место!
– Ты же работаешь там пару месяцев всего…
– И уже чувствую, что все это не мое!
– Ой, Юлька, ты как всегда, – смеюсь я. Ей хорошо, можно позволить себе бросить нелюбимую работу, быть эксцентричной и вообще…человеком настроения. Рядом есть надежное плечо, и нет кредитов. Не это ли счастье, к которому нужно стремиться?
– Ну, рассказывай! – она берет два бокала, бутылку и идёт в комнату.
– Я пить не буду, – сразу останавливаю ее.
– Ой, да разве это пить! Пол бокальчика за компанию и все! Все! Не пить же мне одной, как алкоголичке? – смотрит на меня пронзительно своими голубыми глазищами.
– Я только за платьем, и поеду! С Кириллом, вон, выпьете.
– Обойдется, – снова прикладывается к бутылке, а потом дефилирует к шкафу и громко запевает: "Алкоголичка, алкоголичка, не смотря на милое личико, алкоголичка, алкоголичка!"
При этом трясет головой, как рокерша, и выкидывает один за другим платья из шкафа.
– Так ты расскажешь зачем развратное платье? – играет она бровями, пока я примеряю наряды один за другим.
– Только ты никому!
– Ес-сественно! – уже слегка пьяно обещает она.
– Есть важная миссия. Нужно проследить за одним человеком на конференции. Хочу сделать так, чтоб следить за ним не пришлось, и он все время был у меня на виду, – умышленно упускаю имя своего объекта слежки.
– Ох ты ж! Ромашкина, ну, ты прям даёшь! Мо-о-озг… Постой. А как же Миша? – хмурится она.
– Ну, во-первых, я не собираюсь действительно развратничать там! А во-вторых, с Мишей пока не понятно все. Он, вроде как, заболел, но почему-то не отвечает на мои сообщения. Странно, не думаешь? – расправляю на себе очередное платье.
– Ой, мамочки! – подскакивает на месте Юлька. – Это то, что надо! Просто бомба!!! – прыгает она вокруг меня. – Бери его, бери, бери!
Я смотрю на себя в зеркале с сомнением. Не уверена, что смогу в нем ходить. Платье из плотной синей ткани облегает каждую косточку и доходит до колен. Чувствую себя упакованной в футляр. А смелый вырез на груди… ой, мамочки!
– Откуда у тебя такое платье? – кошусь на Юльку.
– А! – машет она рукой. – Думала, в лучшие времена влезу, но жопка оказалась против, – смеется Юлька. – Бери, бери, ты в нем ходячий секс.
– Ладно.
– И то, свое серое возьми, оно, конечно, монашеское, по сравнению с этим, но ты ж на два дня едешь, да?
– Тогда нужно ещё одно, – отрываю взгляд от зеркала. – На три вечера же!
– Ты ж моя девочка, – обнимает она меня. – Добро пожаловать на темную сторону!
Пару бокалов спустя я не помню, почему вообще решила зайти к подруге перед поездкой. Нужно ещё домой за сумкой, потом на электричку, а в голове уже розовые облачка и блестящие звёздочки. Блин, только бы добраться без приключений!