Текст книги "Год кометы и битва четырех царей"

Автор книги: Альваро Кункейро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Она вернется?

– Нет. Раз в этот год кометы она потерпела неудачу, будет дожидаться следующего.

– Так же, как молодая женщина, задушенная в Монце?

– Может статься, эта темная пришелица и была она самая.

Мария обеими руками прижала к груди чашку из-под молока.

– Она могла тебя уничтожить!

– Пожалуй, она этого не хотела. Возможно даже, не собиралась сыграть со мной и злую шутку, как тот пришелец в таверне «Два лебедя». Может, она устала жить вдали от людей, искала партнера, честного провинциального мужа, чтобы прожить с ним много спокойных лет, мягких, как хорошо отчесанная шерсть. Я с каждым годом старел бы, она – нет.

IV

Поскольку присутствие темных пришельцев в округе было доказано, объявили перерыв на час, а за это время консулы провели переговоры с генералом, командующим вооруженными силами, и с начальником пограничной стражи, убеждая их в необходимости разыскать и задержать всех странных путников.

– Как только опознаете, сразу же надеть наручники! А каждому участнику патруля заткнуть уши ватой, чтобы не слышно было, что они там поют!

– Можно и воском! Вспомните Улисса!

– Ну, с воском долго возиться!

– И пусть патрули запасутся мешками. Если кого убьют, сразу скрутить, сунуть в мешок, завязать и поставить пломбу с гербом города.

– А еще можно, как надели наручники, сделать ему укол снотворного, чтобы зря не разглагольствовал.

– И на все свой номер: на мешок один, на пломбу – другой, на дозу снотворного – третий… Слишком уж много народу бродит по дорогам! Надо бить тревогу!

– А что, были уже какие-нибудь происшествия?

– Да что мы знаем о сиренах! Вот вы, генерал, сослались на Улисса!

Премьер-министр потряс колокольчиком.

– Действовать надо рано утром, – сказал он, – когда тень от людей и предметов особенно отчетлива. Патруль, заткнув уши, молча надвинется на пришельца, припрет его к стене и заставит смотреть на крыши или на реку. И сразу – наручники. На них один номер, на ножных кандалах – другой.

– Тогда зачем мешок?

– А это на усмотрение командира дозора.

– И забить ему кляп в рот? Этим часто пользуются насильники и грабители во Франции и в Чикаго!

– Спокойно, господа, спокойно! Так кто-нибудь из вас еще предложит, чтобы начальник стражи собственноручно вырывал язык у каждого странного гостя!

– Да это и не помогло бы! Ваш покорный слуга получает выпуски романа про греческие чудеса под названием «Мореход из Периклеи», который выходит по частям; так вот в последнем выпуске рассказывается о том, как сирене положили в рот хищную рыбку с четырьмя рядами зубов. Сирена после обеда спала с открытым ртом, а рыбка, такая голубенькая, несъедобная, взяла да и отгрызла ей язык, он показался ей сладким.

– Сладким? – спросил председатель-старейшина, разворачивая очередную кофейно-молочную карамельку.

– Во всяком случае, душистым!

– Вернемся к делу! – умоляющим тоном произнес усталый премьер-министр и простер руки к светильнику, стоявшему посередине стола, как бы потягиваясь; руки у него были белые, холеные, на пальцах левой он носил несколько колец, и на одном из них была таинственная надпись каббалистическими знаками, то есть она состояла из одних только начальных букв каких-то слов: ТГП/НПМ/ПТКЭВ/СПВР. Это кольцо когда-то прислала ему жена из Генуи, куда она сбежала от него с белокурым скрипачом, выступившим с концертом, сбор с которого поступил в фонд защиты Константинополя от турок. Вино подавали бесплатно, говорили, что музыкант сродни Палеологам[56]56
  Палеологи – последняя династия византийских императоров (1261–1453).


[Закрыть]. А расшифровывалась надпись так:

 
Ты говоришь, прощанье
не причиняет муки?
Пусть тот, кто этому верит,
сам потомится в разлуке.
 

В общем-то, она обошлась с ним деликатно. Прошел год, и однажды дождливым вечером беглянка вернулась. Премьер-министр ничего ей не сказал, повел в ванную, велел раздеться, сам налил воды, подсолил покрепче и держал в ванне двое суток. Потом с утра подвесил ее, пропустив полотенца под мышками, на сук яблони, чтобы просушить, и она жарилась на солнце, пока оно не зашло. С тех пор держит ее в доме и не берет с собой в гости, тем более на концерты. Изредка разрешает пригласить подруг и поболтать за кувшином сидра, а она в течение вечера раза четыре меняет наряд и прохаживается перед гостьями, точно манекенщица. «Заграничная модель!» – объявляет она. Когда жена премьер-министра уходила переодеваться, подруги шушукались, соглашались с тем, что предыдущий наряд действительно пошит модным генуэзским портным – не иначе подарок скрипача императорских кровей.

– Сирена, оставшись без языка, отправилась слушать своих подруг где-нибудь у берегов Сирии или Бретани, и в ушах ее скапливались их сладкозвучные песни. И она в случае надобности могла воспроизвести их, как эхо, через ушные раковины и смущала моряков не хуже, чем если бы пела сама.

– Тогда пускай каждому пришельцу забивают кляп и в уши!

Вояки отправились на облаву.

– А если не окажется стенки, к которой можно было бы припереть пришельца? – спросил командующий вооруженными силами. – Неужели таскать с собой и стенку?

– Ну вот еще! – ответил начальник дозорной службы. – Начхать на стенку!

Когда заседание возобновилось, Паулос начал рассказывать о втором признаке влияния кометы.

– Речь идет о реке, – сказал он. – Река течет вспять, от устья к истокам! Нет, нет, не пугайтесь, господа! Она оборачивается вспять на одно лишь мгновение, короткое, как вспышка молнии. Я не мог решить, откуда лучше наблюдать за обратным течением воды: с моста или же от родника в отрогах горы Лошадь. Выбрал последнее. Было это в полнолуние, ровно в двенадцать ночи. Где-то далеко залаяла собака. И вдруг во всем мире наступила необыкновенная тишина, более полная, чем бывает ранним утром после сильного снегопада. Ухо улавливало самые слабые шумы на громадном расстоянии. Могу утверждать, что слышал, как скачет лягушка в festuca pratensis[57]57
  Трава луговая (лат.).


[Закрыть], как шелестит северный ветер, обтекая края луны, как дышит сова в развалинах замка…

– Это в трех лигах от того места, – пояснил консул по бедствиям и кораблекрушениям, коротышка, заядлый охотник.

– Да, и еще слышал, как в кипарисах щегол чешет клювом перышки на голове щеглихи, есть у птиц такая полуночная ласка. И вдруг родник умолк, будто кто-то ножом перерезал струи из всех четырех труб. А вода в бассейне свилась воронками и поднялась в трубы. Поток, стало быть, повернул обратно. Как я уже говорил, все произошло в мгновение ока. Река обернулась серебристым облаком и возвратилась к истокам. Русло оголилось, запрыгали рыбы, но серебристое облако сразу же вышло из истоков, превратилось в воду, и река потекла спокойно, как всегда в конце лета. Из труб источника полилась вода. Когда река всей своей тяжестью плюхнулась обратно в русло, слегка дрогнула земля, птицы испугались, слетели с веток, потом вернулись. Залаяли разом все собаки, сколько их было в лесу. У истоков, когда вернулась вода из устья, запахло солью и водорослями, как бывает при отливе, – этот запах запомнился мне с детства: мой опекун Фульхенсио принимал морские ванны. Река должна была подниматься к истокам очень мощно, всей массой воды, которая еще не просолилась и не стала морской.

Если бы я рассказывал об этом в Академии Сфорца, уместно было бы упомянуть Данте, Чистилище, встречу с Музыкантом Казеллой, dove l’acque del Tevere s’insala[58]58
  Где Тибр горчает, растворясь в соленом (II, 101, перевод М. Лозинского).


[Закрыть].

Но в городе обычно прибегали к другим доказательствам, доказательствам не такого поэтического свойства, а потому, возможно, и менее рациональным. Паулос медленно развязал небольшой черный кожаный кисет и выложил его содержимое на тетрадь, лежавшую перед ним на столе. Разложил предметы так, чтобы их лучше было видно, там оказались: зеленоватый рачок, раковина устрицы и серебристая рыбка с черными и красными пятнами на спинке.

– Вот что оставила река, вернее, та ее часть, которая поднялась к роднику!

Секретарь по затмениям, ярый филателист, вытащил из кармана лупу и начал разглядывать вещественные доказательства.

– Почему вы не взяли с собой свидетелей? Теперь мы должны вам верить только потому, что вы принесли рачка?

– Древние объясняли этот странный поворот рек вспять по аналогии с явлением магнетизма, но считали его чудом. На эту тему написано довольно много. Так что прецеденты были. И кроме того, мог ли я сфабриковать ложные доказательства, когда речь идет о будущем города, моего города? Давайте рассуждать вместе, господа. Могу допустить, что в полночь, при полной луне я не видел – в буквальном смысле этого выражения – возврата реки к роднику, одному из ее истоков. Возможно, это просто-напросто мне приснилось, но, как только мы попытаемся истолковать мой сон в связи с научно доказанным астрономами появлением кометы, сразу возникает несомненная реальность, на основании которой мы можем делать предсказания. Предвидеть будущее! Для чего мы здесь собрались? Допустим, я задремал у родника и мне приснился сон. Но сон – тоже реальность, его толкуют астрологи, и он становится чем-то таким же осязаемым, как этот дом. Разве сны – не один из основных способов познания реального?

Паулос обернулся к своим коллегам-астрологам – те согласно закивали.

– Но нет, я не грезил! Я видел! И эти вещественные доказательства я нашел наутро, пошарив в бассейне у родника.

Паулос ласково погладил рачка, перевернул рыбку, приподнял и бросил обратно на тетрадь раковину. Он знал, что выиграл. Предсказания неприкасаемы, в Конституции они определены как основополагающие принципы.

– А кроме того, у меня есть свидетель. Дожидается в приемной.

Премьер-министр позвонил в колокольчик.

– Пригласите свидетеля!

Педель отворил дверь. Вошел мужчина среднего роста, в парусиновой робе и резиновых сапогах. На правом плече он держал весло. Левой снял шерстяную шапочку – у него были густые спутанные волосы, такие же чернющие, как брови и короткая борода. Румяные щеки, веселый взгляд. Перевел дух, прежде чем заговорить (такая была у него привычка), и объявил:

– Симон, сын Симонаи Марии, лодочник на переправе у соляных копей, женат, пятеро детей, гражданин с правом совещательного и решающего голоса, прихожанин церкви Святого Михаила.

Снова перевел дух и, подняв весло к потолку, присягнул.

– Говори! – приказал премьер-министр.

– Я был в лодке у перевоза возле соляных копей. Перевез на левый берег шесть или семь человек из семейства, которое прозывают Французовым, потому что дед их был родом из Франции, умел изготовлять гребни из бычьих рогов. И теперь они все промышляют этим ремеслом, а еще изготовляют рожки для альпийских пастухов, с пищиком или без него. Они возвращались со свадьбы, от всех пахло вином. Когда причалили, жена одного из них, которого зовут Гастон, такая светловолосая да разговорчивая, достала из сумки булочку с ликером и угостила меня, а я погреб обратно к правому берегу не спеша, больно уж хороша была ночь, да и притомился я за день, думал, к полуночи-то дотяну до причала, оттуда слышно, как бьют часы на церкви Святой Марии. Вышел из протоки в реку, как раз когда стали играть куранты. И вдруг в тихой и ясной ночи ни с того ни с сего рванул шквалистый ветер, а я-то в это время как раз вынимал весла из уключин, чтобы уложить их на дно лодки, – если б ваши милости были лодочниками, то знали бы, что в этом месте грести не надо, река сама донесет до каменного пирса, надо только направлять лодку одним веслом с кормы. И вот сел я в корму и опустил весло в воду, но тут лодка качнулась и дрогнула. Я глазам не поверил: весло встретило не попутное течение, а встречное, да такое сильное, что оно его отшвырнуло назад вместе с лодкой. Правда, это продолжалось совсем недолго, я даже не успел сообразить, в чем тут дело, но лодка вроде бы висела в воздухе, потом плюхнулась обратно в воду, а весло исчезло. Вот это самое!

И он показал весло высокочтимым консулам и ученейшим астрологам:

– Береза! Легкое и не гниет.

– А как ты его нашел?

– Я-то подумал, что выпустил его из рук, когда лодка дернулась, а весло встречным течением отбросило назад, да к тому же в том месте живет водяная крыса, нутрия, она по ночам всегда подплывает к лодке и давай круги крутить, шныряет у самого борта, пока я поднимаю весло, такая шустрая, ни разу я ее не зацепил по блестящей спинке. Самка. Когда ждет приплода, подплывает ближе, а я, как замечу, что она раздалась в боках, покупаю в таверне сладкое печенье и подношу ей на кончике весла. В общем, мы с ней подружились! Вот я и подумал, что, может быть, этой самой нутрии в полнолуние захотелось поиграть и она утащила мое весло, чтобы потом вернуть или оставить где-нибудь поблизости от причала.

– Как же ты его нашел?

– На следующее утро мне его принес господин Паулос, спросил, не мое ли, он нашел его возле Вороньего брода, оно застряло на перекате. И следов от зубов нутрии на нем нет!

– Астролог Паулос Соискатель рассказал тебе, что отучилось?

– Ага!

Лодочник Симон ни разу не перевел дух за время своей речи, зато теперь вздохнул раз шесть или семь подряд. Последний раз вздохнул так сильно, что по столу полетели разные бумажки.

– Раз мое весло и мою лодку подхватило встречное течение, значит, река повернула вспять! Волна подхватила лодку, и мне показалось, что я падаю свысока, когда вода снова вошла в свое русло. Тут мне все стало понятно!

Паулос предложил лодочнику свой фужер с подсахаренной водой. Симон выпил и глубоко вздохнул:

– Лучше бы, конечно, герцогского красного!

Симону дали два реала, и он ушел, а консулы решили собраться завтра утром после мессы, чтобы выслушать рассказ Паулоса о третьем знаке.

V

– И какой же это знак?

– Единорог!

Паулос пришел пораньше и с помощью педеля повесил на стену французский эстамп: на лесной поляне лежит белый единорог, положив голову на колени молодой девушки, которая обняла его за шею. К раме Паулос приладил красную занавеску с золотой каймой, и вот теперь потянул за шнурок, подвешенная на кольцах занавеска отошла в сторону, и собравшиеся увидели картину. Белокурая девушка в длинном небесно-голубом платье, полностью скрывающем ее ноги. Когда Паулос решил показать эстамп консулам, он внимательно всмотрелся в него и нашел в девушке известное сходство с Марией, подумав при этом, что лучше бы выглядели босые ноги на зеленой траве, художнику (это была репродукция средневековой миниатюры) ничего не стоило нарисовать еще красные, желтые и белые цветы. Девушка сидела у родника, поляну окружали ветвистые деревья, то ли дубы, то ли каштаны с густой листвой, на ветвях сидели пестрые птицы. К поляне выходила тропинка желто-кирпичного цвета, по которой, надо думать, и пришел единорог. Было раннее утро, судя по бледному свету меж стволов деревьев, но вся сцена освещалась золотистым сиянием, окружавшим девушку и животное. У девушки глаза открыты, а у единорога – закрыты. В правом нижнем углу изображен фазан. Паулос спрашивал себя, откуда бы он сам наблюдал за приходом единорога, привлеченного теплыми полудетскими коленями. Пожалуй, стал бы позади фазана, и если когда-нибудь этот эпизод из его жизни был бы запечатлен на холсте, то в картине смешались бы сюжет французской миниатюры и его реальные поиски знаков влияния кометы, он был бы изображен с протянутой к фазану рукой – этим жестом он как бы просил птицу не взлетать. А если бы эту сцену поставили в театре, Паулос выходил бы слева, а фазан одновременно с ним – справа (пришлось бы нарядить фазаном с пышным хвостом какого-нибудь карлика). Фазан вытягивает шею и крутит головой, раскрывает и складывает хвост. Чтобы создать такой трюк, понадобится опытный бутафор. Оба, фазан и Паулос, выходят на сцену в ту минуту, когда единорог кладет голову на колени невинной девушки. Паулос и фазан глядят друг на друга с удивлением, и каждый подает какую-нибудь реплику.

Фазан(в сторону, обращаясь к публике). Единорог! Никогда не думал, что в Золотом веке еще водятся единороги!

Паулос (в строну, также обращаясь к публике). Настоящий единорог, у него только один рог с коричневым кончиком! И девственница тоже настоящая!

Фазан(в сторону). О, если бы его появление предвещало обилие муравьев в нынешнем году!

Паулос(в сторону). Прекраснейшая сцена! Но каков ее смысл? Смогу ли я истолковать появление единорога? Ведь от моего толкования, возможно, зависит судьба города! Вижу ли я в этом знак мирной и счастливой жизни людей в напоенной ароматом спелых плодов стране или же смысл сцены в том, что единорог искал убежища на коленях девственницы, спасаясь от гибели мира? (Медленно приближается к девушке и единорогу, прижимает палец к губам.) Тс-с! Единорог уснул! Удобный момент для того, чтобы спросить ее кое о чем! (Подходит ближе) Глядите-ка – и она уснула! О нагоняющий сон зверь, ты нарочно домешал мне!

В угоду публике можно вложить в уста Паулоса слова о том, что в груди его внезапно вспыхнула любовь к девушке в небесно-голубом платье. Также неплохо было бы включить в сцену диалог Паулоса с какой-нибудь из птиц, например с вороном, которому приписывают долголетие и мудрость. Фазан – тот медлит с ответом, а ворон отвечает сразу, сыплет поговорками, может даже процитировать Вергилия или Сенеку. Он будет разговаривать с Паулосом, сидя на суку. Придется нанять чревовещателя вроде того неаполитанца, что приезжал на ярмарку в прошлом году и очень хорошо говорил за собаку, которая будто бы вслух вспоминает о том, как учуяла куропатку или как обнаружила под кроватью хозяйки любовника. Это был француз, странствующий торговец средством для сведения волос, ходил по домам и, если хозяйка ему приглянется, предлагал испробовать это самое средство, а волосы сводят обычно под мышками. Рассказывая, как француз щекотал женщин, собака смеялась, будто видела приятный сон.

– Что вы сказали? – переспросил председатель-старейшина.

Паулос как раз в это мгновенье отдернул красную занавеску с золотой каймой, чтобы консулы и астрологи увидели французский эстамп, и повторил:

– Единорог!

Консулы и астрологи зашептались, спрашивая друг у друга, что такое единорог.

– Рог этого животного, стоит принести его в дом, помогает гнать глистов у детей, – громко сказал консул по предсказаниям.

– Порошок из этого рога в Шотландии считается возбуждающим средством.

– В «Энциклопедии» говорится, что единорог – несуществующее животное!

– Нет, господа консулы и дорогие коллеги, единорог существует. На ущербе луны он появился на поляне в лесу, на южном берегу лагуны, пройдя по Римской дороге у вехи Адриана[59]59
  Адриан – римский император (117–138).


[Закрыть]. Неужели мы будем отрицать существование единорога на том вишь основании, что это животное чаще всего невидимо, непостижимо, как сон? Идя по такому пути, мы, чего доброго, дойдем до утверждения, что и человеческая душа не существует. Невидимость и нереальность – разные вещи!

– Тише! Тише! – взмолился премьер-министр совсем уж усталым голосом.

Он подал знак председателю-старейшине, и тот позвонила в серебряный колокольчик. Паулос стоял слева от французского эстампа, как раз там, откуда вышел бы на сцену, если бы в городе когда-нибудь, после того как влияние кометы сойдет на нет, была поставлена пьеса о знаке единорога, возвещавшем об этом самом влиянии. Одет он был в сюртук, на груди висел на золотой цепочке медальон Миланской академии с гербом Сфорца, на котором изображена палица как символ того, что семейство это ведет свой род от Геркулеса. Теперь Паулос думал о том, как сыграет его роль актер в пьесе под названием «Тайны года кометы и загадочное появление единорога». Город, конечно, найдет поэта, который написал бы текст этой пьесы, но хватит ли у него воображения, чтобы среди миллионов возможных фраз найти именно те реплики, какие представлял себе сам Паулос? Поэт может вложить в его уста такие слова, что в пьесе будет выведен не Паулос, а кто-то другой. И внезапная любовь Паулоса к девушке покажется неоправданной. Среди фраз, которые будет произносить Паулос, выражая удивление при виде таинственного животного с одним рогом, уместна была бы такая: «И как мог не прийти единорог, если здесь сияет лучезарной красотой эта фея в небесно-голубом платье! Кто, „земную жизнь пройдя до половины“[60]60
  Первая строка «Божественной комедии» Данте (перевод М. Лозинского).


[Закрыть], не возмечтает найти такое упоительное прибежище! Счастливый единорог, как сладко тебе спать!»

Что-нибудь в таком духе, чем поэтичней, тем лучше, побольше пафоса вплоть до рыданий, при звуке которых пестрые птицы начнут слетать с деревьев и садиться на голову и на плечи Паулоса, а самые молодые из них будут порхать в воздухе, соединяясь в пары и клянясь друг другу в вечной любви. Понадобится вечернее освещение, чтобы лучше смотрелись движения крылатых влюбленных, и, возможно, одним чревовещателем не обойтись. Пожалуй, Паулосу лучше всего вписать в завещание те реплики, которые в будущей пьесе покажут, каким он был на самом деле. Актер должен сыграть его отчаяние. Паулос сжимал кулаки и с силой прижимал их к подбородку, как бы стараясь сдержать рвущийся из груди крик. Постепенно, всхлипывая, успокаивался и более спокойным тоном высказывал свои самые сокровенные мысли. Да, перед зеркалом отчаяние получалось у него хорошо. Смеркалось, били часы, Паулос считал удары. Когда пробило восемь, Паулос сделал паузу и сказал упавшим голосом, печально и самоотреченно: «Грусть, о приди, тебя я жду, тебя я жажду! Удел мой – одиночество и мрак!»

– Астролог Паулос Соискатель, начинайте ваше сообщение.

– Согласно имеющимся в нашем распоряжении источникам, единорог останавливается, всякий раз как увидит сидящую на лесной поляне девственницу. Тихонько ложится перед ней, склоняет голову ей на колени и засыпает. Только в эту минуту засыпает. Быть может, он бродил без сна десятилетия. Когда единорог засыпает, положив голову на девственные колени, девушка тоже засыпает, ее убаюкивает исходящий от животного дурманящий запах. Древние авторы полагали, что девственница засыпает, чтобы не увидеть, как притаившийся в засаде охотник убьет единорога и тут же завладеет чудодейственным рогом. Я опускаю как несущественную для моего сообщения алхимическую трактовку темы «Единорог и девица», а также эротическую, согласно которой рог оленеподобного – фаллический символ, а девушка олицетворяет ожидание материнства. Однако пока что никто не смог доказать, что между единорогом и девушкой произошло совокупление, а стало быть, не может быть и речи о ее беременности. Это все штучки современной психологии. Mutatis mutandis[61]61
  Иными словами (лат.).


[Закрыть], комплекс Пасифаи[62]62
  Пасифая – дочь Солнца, жена критского царя Миноса; Венера из ненависти внушила ей любовь к быку, от которого она родила Минотавра (греч. мифол.).


[Закрыть].

– Надо ли это вступление заносить в протокол? – спросил секретарь по затмениям.

– Оно входит в ваше сообщение? – спросил Паулоса премьер-министр.

– Нет, ваша милость. Просто я излагал историю вопроса.

– Не включать в протокол! Продолжайте, астролог!

– Размышляя о возможных знаках, свидетельствующих о влиянии кометы на общественные работы и повседневную жизнь нашего города, я вдруг обратил внимание на одно обстоятельство. Прошу разрешения не называть имен. Не раз приходилось мне видеть на улице или на площади у источника, как какая-нибудь юная девушка отделяется от стайки подруг, скажем, учениц Классического коллежа, и идет домой одна, идет медленно, опустив голову, а под глазами у нее круги. Какой-нибудь легкомысленный молодой человек, завидев ее, возможно, воскликнул бы: «Ба! К ней наверняка впервые пришли эти самые штуки!»

Но нет. Я заметил кое-что еще. У некоторых из таких девушек над головой сиял едва заметный золотистый нимб, а суетливые прохожие просто не обращали на него внимания, так как эти девчушки, могу даже сказать – девочки, у которых я заметил нимб, все были белокурые. Разумеется, незамужние и невинные. Больше недели я наблюдал эти нимбы и заметил, что у одних они остаются такими же едва заметными и даже тускнеют, а у других – собственно, у трех – становятся ярче. И я сосредоточил свое внимание на этих трех. Естественно, из веселых болтушек, любительниц попеть и поплясать они превратились в задумчивых и грустных дев, избегали подруг и родных! Я задал себе вопрос: замечают ли их матери этот самый сияющий золотистый нимб, который видел я? Недели две назад я обратил внимание на то, что у одной из них нимб становился все ярче и ярче, у других же – меркнул и сходил на нет. Встретив однажды этих двоих на улице, я установил, что нимб у них вовсе исчез, и прекратил наблюдение за ними.

– Означает ли это потерю невинности? – спросил председатель-старейшина, перестав обсасывать кофейно-молочную карамельку.

– Нет! – ответил Паулос. – Такое суждение представляется мне преждевременным!

– Не могли же они так дружно утратить девичий стыд на одной и той же неделе! – заметил консул по заморским пряностям и острым приправам.

Премьер-министр казался заинтересованным сообщением, равно как и консул по пряностям и приправам, старый холостяк с большой бородавкой на подбородке, служивший когда-то в торговом флоте.

– Тогда я продолжал наблюдать лишь за одной из них, той, у которой нимб становился все заметней. Обстоятельства сложились так, что я смог наблюдать этот процесс вблизи. В определенные часы нимб принимал форму и цвета радуги. Девушка, зная о нимбе, накидывала на голову платок. Тем не менее в трех шагах от нее я мог видеть, как из-под ткани пробивается слабый свет…

– Золотистый?

– Золотистый! В полночь девушка вставала и тихонько спуталась по лестнице, чтобы открыть входную дверь. Мои наблюдения позволяют мне утверждать, что она делала это бессознательно, как сомнамбула, причем дверь открывала не для того, чтобы впустить кого бы то ни было, она никого не принимала тайком – я это подчеркивающей просто надо было выйти из дома. Будто повиновалась таинственному зову. Как вы можете догадаться, это был зов единорога, на который молодая девушка, обладающая известными вам качествами, не может не пойти. Но тогда я еще не понимал подлинной причины сиянья над ее головой и не знал, что тут замешан единорог. Луна пошла на ущерб, и девушка боязливо укрывалась в саду среди айвовых деревьев, садилась на корзину и сидела часами, время от времени срывала какую-нибудь травинку и клала себе на колени. Она выходила ровно в полночь. Я опускаю рассказ о моих долгих, утомительных и бесплодных ожиданиях!

В то утро Паулос часто произносил слово «опускаю». Тему он развивал легко и свободно, теперь даже пожалел, что не потратил полчаса на подробное описание нимба: описывая красоту этого сияния, он мог сказать о девушке так, что консулы и астрологи подумали бы, что догадываются, о ком идет речь. Также нередко он пользовался словом «преждевременно».

– Наконец я был вознагражден. В прошлую пятницу, ровно в полночь, она вышла на улицу и направилась в сторону тополиной аллеи. Сиянье окружало теперь не только ее голову, но и все тело. Улицы были пустынны. Непонятно почему, но в ту ночь никто в городе не полуночничал. Я потом спрашивал многих, и все отвечали, что в тот вечер их одолела внезапная сонливость, у некоторых ей предшествовало повышение температуры на несколько десятых градуса…

– В пятницу? В прошлую пятницу, в двенадцать ночи?

– Да, ваша милость.

Консулы пытались вспомнить, председатель-старейшина чесал в затылке, астролог по земледелию напрягал свою память, зажав нос большим и указательным пальцами правой руки.

– И в самом деле! – подтвердил секретарь по затмениям. – Мы в клубе играли в ломбер. И в одиннадцать меня потянуло в сон. Когда шел домой, мне казалось, что я сплю на ходу.

– Верно. Моя жена и дочь уснули после ужина прямо за столом. Я-то думал, это из-за супа с салатом-латуком, в этом овоще есть одурманивающие вещества.

– Да-да, я, помнится, тоже заснул, – подтвердил и премьер-министр. – Моя жена, наслушавшись рассказов неаполитанского посланника об адмирале Нельсоне, нарядилась как леди Гамильтон и подошла ко мне с бокалом вина. Как та самая леди к адмиралу Нельсону. Платье это, пожалуй, слишком открытое но, кроме нас, никого в гостиной не было. Когда жена протянула мне бокал, я уже уснул; она постояла, ожидая, не проснусь ли я, и сама уснула. Стоя! Подумать только! Часа в три утра я проснулся, а она стоит передо мной с бокалом вина в руке и спит. Ни капельки не пролила! Да, это было в пятницу, в полночь.

Другие консулы и астрологи тоже смутно припоминали, что в ту ночь их вроде бы сморил сон. Голос премьер-министра немного оживился, когда он стал рассказывать, как жена его предстала перед ним в наряде леди Гамильтон, и теперь ему не терпелось услышать, что же было дальше.

– Продолжайте, астролог!

Председатель-старейшина позвонил в колокольчик, он совсем отвлекся от сообщения Паулоса, представив себе жену премьер-министра в слишком открытом платье. Красивые женщины всегда показывают грудь.

– Чтобы не уснуть при исполнении возложенных на меня почетных обязанностей астролога, я принял возбуждающего, это чудесные капли, хотя могут вызвать и отравление, если примешь больше, чем положено. На улицах не было ни души. На площади, в колоннаде епископского дворца, под фонарем у входной двери спали мертвым сном трое гуляк. Собака, гнавшаяся за котом, уснула на бегу, кот тоже уснул перед кошачьим лазом в двери таверны Лысого – голова в дыре, туловище снаружи. Близилось нечто такое, что мы могли бы назвать чудом! Я следовал за девушкой, которая теперь побежала по улице Вице-Королевы. Вошла в тополиную аллею и направилась к раковине для оркестра. Поднялась по ступенькам и остановилась посреди помоста, сложив руки на груди. Я прекрасно ее видел, так как сияние охватило ее целиком. Потом присела на возвышение, куда поднимается дирижер оркестра. Распростерла руки ладонями кверху на уровне колен. Слышно было, как стучит ее сердце, будто кто-то бьет в маленький серебряный гонг. Девушка, можно сказать, уподобилась луне, так она светилась, словно сама луна влетела в раковину и опустилась за дирижерский пульт.

– Надеюсь, там в четверг подметали! – сказал один из консулов.

– Оркестр теперь играет только по субботам!

– Не перебивайте оратора, господа!

– Я следил за игрой света, которая могла о многом сказать, как вдруг из темноты выскочил олень, перемахнул через ограждавшие помост перила и лег у ног девственницы. Это и был единорог. Я увидел торчавший вверх сверкающий рог, белый с коричневым кончиком. Если верить старинным трактатам, единорог должен трижды поклониться, прежде чем положить морду на колени девушки. Он так и поступил! Склонив голову ей на колени, закрыл глаза и уснул. Девушка обняла оленеподобного за шею и тоже уснула. Как известно, им снится один и тот же сон, только девственница видит себя в образе лани, а единорог – в человеческом обличье. Они встречаются у водопоя на берегу речной заводи, и их отражения при свете ущербной луны сливаются в одно. На этом сон заканчивается, и оба разом просыпаются. И вот единорог поднялся, распрямив передние ноги, словно хотел боднуть луну. Протрубил, как самец косули в весеннем лесу, перепрыгнул через перила и исчез в ночи, видимо, вернулся в свое тайное убежище. Девушка утратила сиянье вокруг тела и нимб и побежала домой. Собака погналась за котом, спящие в портике епископского дворца проснулись, послышались голоса, прокукарекал петух, хотя час его еще не наступил… Когда я пришел наконец к дому девственницы, она уже вошла и заперла за собой дверь.