Текст книги "Личная ведьма для инквизитора (СИ)"

Автор книги: Альма Либрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Может быть, это какая-то сестра и очередной мужчина её матери? Или…

Я наконец-то заметил, насколько хитро и невозмутимо смотрел на письмо Казик и как упорно пятилась к приоткрытой двери Иоганна, собираясь улизнуть.

– Стоять! – рявкнул я, и дверь, поддавшись велению моей магии, захлопнулась самостоятельно. – Гера… – я повернулся к невесте. – Подозреваю, тебе сейчас очень хочется меня убить.

– Хочется, – подтвердила Гертруда.

– Понимаю, – мне самому сейчас тоже хотелось устроить здесь побоище. – Но прежде чем я начну оправдываться, не могла бы ты зачитать вслух то, что ты видишь в письме?

Я был уверен, что сейчас этот боевой пульсар прилетит мне между глаз, но Гертруда оказалась куда более разумной. Она спокойно протянула руку, взяла у меня лист бумаги и пробежалась по нему глазами.

– Любимый Лю! – прочитала девушка вслух. – Мне очень жаль, что тебе доводится тратить столько времени на эту ведьму! Но ты должен понимать, что оно того стоит. Да, пусть тебе придется притворяться, что ты до смерти влюблен в эту женщину, разыгрывать страсть перед нею…

– Довольно, – остановил девушку я. – Для меня там совершенно другое письмо.

– Что? – удивленно спросила Гертруда.

Вместо того, чтобы что-то доказывать, я спокойно взял из её рук лист бумаги и вслух зачитал первые строки:

– Любимая Герушка! Пишет тебе твой Эдуард… Как жаль, что ты вынуждена терпеть рядом с собой этого инквизитора! Но ты должна помнить: оно того стоит. Пусть тебе придется притворяться, что ты до смерти влюблена в этого мужчину, разыгрывать страсть перед ним, ты должна помнить: после мучений, когда все утрясется, ты сможешь его бросить, и мы наконец-то воссоединимся, но не будем уже страх, что утеряем наследство.

– Но этого не может быть! – ахнула Гертруда. – Я не знаю никакого Эдуарда! Мне даже человек с таким именем неизвестный!

– Ха, – хмыкнул я. – Можно подумать, что у меня среди знакомых десяток Эдит фон Грайс, и от каждой дочка! Иди сюда, сама глянь!

– Но ведь на конверте…

Девушка протянула мне конверт, но не успела разжать пальцы прежде, чем я до него дотронулся. Буквы, начертанные на конверте, тут же запрыгали у нас перед глазами, и я невольно усмехнулся.

– Надо же, – пробормотал себе под нос, удивленно рассматривая, как стремительно меняется подпись.

Ещё секунду назад я видел, что письмо предназначалось мне и было от некой Эдиты фон Грайс, теперь же оно адресовалось Гертруде от Эдуарда фон Грайса. Конверт мигал у нас в руках, как будто заколдованный, и я понял наконец-то, насколько абсурдным было содержание этого письма.

Гертруде ведь совершенно незачем было мне лгать! Когда я прибыл сюда, она вообще не собиралась соглашаться на брак. Что мешало в самом начале оговорить, что у неё муж и дочь?

Мы бы уведомили друг друга о таких условиях, ведь первой целью было именно получить наследство. Чувства возникли уже после…

Ну, ладно, у меня – не после, но это мелочи. Я-то точно знаю, что у меня и детей никаких нет! Впрочем, у Гертруды, наверное, тоже.

– Иоганна, – голос Геры прозвучал так ласково и нежно, словно она сейчас собиралась как минимум убить свою подругу. – Дорогая, куда это ты собралась?

– Я? – вздрогнула женщина, остановившаяся уже у самой двери и отчаянно пытавшаяся улизнуть незамеченной. – Я… Да мне просто… Понимаешь, у овец… яйца не собрала… и курицу сегодня брить собиралась…

– Курицу сегодня брить собралась, говоришь? – протянула Гертруда. – Ну-ка иди сюда. Я тебе сейчас универсальное заклинание дам! Поможет срезать и перья, и шерсть, и даже волосы на любой курице. Хочешь, прямо сейчас попрактикуемся?

Иоганна с таким видом ухватилась за свою косу, словно Гертруда уже взяла в руки ножницы и собиралась её отрезать.

– Ты что за письмо мне в дом принесла?

– Да я ж понятия не имела… – охнула Иоганна.

– И у почтальона сегодня выходной!

– Так он по доброй памяти…

– Зачем?! – рявкнула Гертруда.

Я никогда прежде не видел её такой воинственной. Даже не стал вмешиваться в разговор женщин, знал, что буду там лишним. Гера сейчас надеялась восстановить справедливость, и вряд ли существовал кто-то, кто мог ей в этом помешать.

Иоганна, кажется, всерьёз испугалась. Поняла, очевидно, какими могут быть последствия её самодеятельности. Или не самодеятельности…

– Ну-ка, куда это вы собрались, господин дознаватель? – холодно поинтересовался я, поворачиваясь к Хогбергу, который опять попытался скрыться за шторкой. Или, что более вероятно, надеялся свернуть в один из коридоров и поскорее скрыться с наших с Гертрудой глаз. – Скажите-ка, господин дознаватель, не вы ли поучаствовали в создании этих писем?

– Я?! – ахнул Казимир. – Да как вы смеете! Да я бы никогда! Моё дело – проверить, истинными ли являются ваши чувства друг к другу! Можете ли вы противостоять испытаниям! Знаете ли друг о друге то, что положено знать жениху и невесте! Но я не имел никакого отношения к каким-то похабным письмам. Я даже не знал, что существует такое заклинание! Я никогда в жизни не создавал письмо-хамелеон!

– Да?! – не удержалась Иоганна. – Да я и не слыхала никогда ни о каких хамелеонах, пока ты ко мне с этой бумажкой паршивой не приперся! Обманщик! Мало того, что все приворотные пироги сожрал, так ещё и подставить пытаешься! А, чтоб тебя земля побрала! Пусти, Герка! Ни при чём я тут! Я только доставку выполнила! А писал – вот он это письмо писал! На бумаге-хамелеоне! И вообще… Удачной свадьбы!

И, явно решив, что разговор окончен, женщина стремительно вылетела за дверь. Вот только догонять её уже было некому – мы с Гертрудой одновременно повернулись к Казимиру.

– И это называется честным трудом ведьмака-досмотрщика? – холодно полюбопытствовал я. – Обманывать людей, обводить их вокруг пальца? Убеждать в том, что их чувства – фикция? Это считается нынче порядочным? Поведением, достойным державного мужа?

– Я…

– И прописано разве в протоколе?

Казимир попятился, но далеко не ушел. Я поймал его за воротник и, не особенно церемонясь, прижал к стене.

– Если ты ещё раз, скотина, попытаешься как-нибудь нам с Гертрудой помешать, я лично воспользуюсь заклинанием, снимающим личину. Клянусь! И уверен, мы узнаем о тебе много всего интересного! Или, может быть, хочешь уже прямо сейчас? Нет? Вот если нет, то пошел вон отсюда, и чтобы от тебя не было ни единого писка слышно в эти дни! Понял меня?! Ещё одна пакость – и лично уничтожу!

– П-п-понял! – пропищал мужчина. – Я всё понял! Отпусти!

– Я очень надеюсь, Казик, что ты из тех, кому не надо объяснять два раза, – я наконец-то разжал руки. – Не то я в самом деле обращусь куда-нибудь в департамент контроля над магией. Например, насчет нелегального, несанкционированного использования писем-хамелеонов!

Кажется, угроза подействовала. Я понятия не имел, были ли в самом деле эти самые хамелеоны запрещены, но, судя по тому, как улепетывал Казимир, за их использование его точно не должны были погладить по головке. Иначе реагировал бы в десять раз спокойнее, рассказывал бы ещё нам с Герой о том, что ничего такого страшного не случилось.

А не умчался бы прочь так, что аж пятки засверкали.

В какое-то мгновение я подумал, что, возможно, зря церемонюсь. На ладони будто сам по себе вспыхнул колдовской пульсар, и я даже прицелился, намереваясь швырнуть им в Казимира. Плевать на последствия! Пусть бы сгорел, досмотрщик проклятый, в синем пламени! А что? Я инквизитор, знаю, как сделать так, чтобы через несколько секунд от человека были только горелые кости. И боевая магия в этом плане – хороший помощник!

– Не надо! – только и успела вскрикнуть Гера, хватая меня за руку, и я от неожиданности едва успел погасить заклинание – но всё равно слишком поздно, чтобы не причинить ей вреда.

Гертруда одернула ладонь, но и так было видно, что успела обжечься. Она попыталась было спрятать руку за спиной, шепча при этом какие-то простенькие заклинания против ожогов, но я решительно поймал её ладонь и взглянул на рану.

– Сейчас всё излечу, – прошептал я. – Болеть совсем не будет… Спасибо, что остановила.

Я ещё не до конца осознавал, какими могли быть последствия такого необдуманного поступка, но совершенно не хотел, чтобы из-за меня пострадала Гера. Да, пусть этот Казик живет, фиг с ним, если мы сможем уберечь наше счастье.

Заживляющее заклинание подействовало удивительно быстро. Моя магия с такой охотой впитывалась в руку Гертруды, что сомнений в том, насколько мы должны принадлежать друг другу, практически не осталось. Я не стал ничего говорить, потому что знал – очередные откровения могут испугать Гертруду, – но волшебство буквально кричало о том, насколько мы подходили друг другу.

Знать бы только, дело в магии или в чувствах…

В себе я практически не сомневался, но Гертруда? Мне всё ещё казалось, что несколько минут – и она растворится, как дым, не оставив по себе и следа.

– Удивительно, – прошептала Гера. – Я думала, что тебя на месте уничтожу, когда это письмо увидела. Убью… За обман, за то, что посмел окрутить меня…

– Уверен, испытал примерно то же, – улыбнулся я. – Но мы ведь вовремя поняли, что это всё обман. У меня в голове не укладывалось, как бы ты смогла скрыть от меня дочь.

– А мне так не хотелось верить в то, что ты окажешься такой двуличной тварью, – рассмеялась Гертруда – и, будто решившись на что-то, потянулась к моим губам.

Этот поцелуй не походил на все остальные. Я почти не ощущал привкуса магии в нём, только сладкий, будто от печенья, которое Гера так часто готовила, вкус её губ. И сейчас в моей голове вспыхнуло желание не прижать её к стене и сорвать это мешающее платье, а в самом деле вести под венец. Беречь, как супругу, как единственную женщину, которую я когда-либо сумел бы полюбить.

А ещё до ужаса хотелось, чтобы эти чувства были взаимными.

– Две, – выдохнула вдруг Гера, прерывая поцелуй.

– Что – две? – удивился я.

– Опять две бусины, – прошептала она. – Осталось три. Не думала, что это случится… Настолько быстро. Мне казалось, испытания будут другими.

– Они, наверное, свои для каждого.

Девушка задумчиво кивнула.

– Ты прав, – она говорила так тихо, словно боялась, что может спугнуть эти только-только зарождающиеся истинные чувства, в которых не было ни единой капельки магии. – Ты прав… А ведь это могли быть просто четырнадцать вопросов.

– И хорошо, что это не так, – искренне произнес я. – По крайней мере, теперь мы уверены в том, какие чувства испытываем.

Уверены? Это было неправильное слово. Но я знал, что к пониманию себя мы стали гораздо ближе, чем были бы, если б просто ответили на вопросы в стиле "как его зовут" и "как зовут его фамилиара"…

Глава двадцать первая. Гертруда

– Он ещё и ревнивый, – печально вздохнул Зиг. – И скажи мне на милость, за кого ты собираешься выйти замуж? За ревнивого козла-инквизитора с синдромом врожденного лжеца, который обманет тебя с такой легкостью, что ты даже не заметишь, когда это произойдет!

– Ты очень мило поставил ему диагноз, – отметила я. – Он опять вырвал тебе кусок хвоста?

– Нет! – возмутился фамилиар. – Мой хвост в полном порядке! Но… Но Берта решила, что до свадьбы ни-ни! Она теперь говорит мне, что не может провести всю свадьбу в гнезде, откладывая яйца! А значит, я должен воздерживаться. Почему твой Людвиг не воздерживается, а я должен?!

Я с трудом сдержала громкий смех.

– Не начинай, Зиг, – закатила вместо этого глаза. – Ты же прекрасно знаешь, что у нас с Людвигом ничего не было.

– Он спал в твоей спальне!

– Потому что из его слишком сильно слышно демонстративный храп Казика.

– Обнимал тебя!

– Ну и что?

– Он!.. Этот его… Хвост!

Я закатила глаза.

– Это естественная реакция организма!

– Он тебя облизывал!

– Целовал, а не облизывал.

– Целуют в губы! – запротестовал Зиг. – А облизывают шею! И плечи! И вообще, это позор! Ты, невинная девица, дрыхнешь в объятиях постороннего мужика…

– Который мне жених, – прервала я излияния птицы. – Слушай, Зиг, прекрати, а? До нашей свадьбы осталось несчастных три дня. Ты вполне можешь потерпеть, а тогда попросить Антваса повенчаться с твоей Бертой, уверена, вы обойдетесь и без браслетов. И будет у нас парная свадьба.

– Я – свободный независимый феникс, – проворчал Зигфрид. – Я не стану надевать на свою лапу браслет только потому, что какая-то женщина не способна завести гнездо безо всяких условностей. И вообще, я оскорблен и обижен. Можешь ко мне больше даже не обращаться за помощью, я тебе всё равно откажу.

Судя по тому, с каким видом он отвернулся, демонстрируя мне в очередной раз красивый отросший хвост, Зигфрид собирался как минимум заниматься обустройством свадьбы, и без его участия всё обязано было рухнуть.

Поскольку он ещё и пером о перо не ударил, и даже крыльями в том направлении не пошевелил, я почему-то не сомневалась, что даже если Зиг очень сильно обидится, то от этого наши подготовительные работы особенно не пострадают.

– Не дуйся, – тем не менее, примирительно произнесла я. – Ну уже почти всё. Нам осталось только три испытания… И будет свадьба. Мы с Людвигом сами уже не против, чтобы это случилось поскорее.

Удивительно, но я в самом деле хотела выйти за него замуж. Казалось бы, столько времени сопротивлялась этой простой и понятной мысли, уговаривала себя даже не смотреть в ту сторону, думала, что мне этот брак даже даром не нужен! И что в итоге?

В итоге я действительно собралась выходить за него замуж. И даже хотела этого. Смешно, но дело было даже не в наследстве. Я чувствовала себя в самом деле влюбленной.

И почти поверила в то, что истинная пара – это не про магию. Это всё-таки про чувства.

– Ну как знаешь, – проворчал Зигфрид, который, очевидно, никак не мог простить моё "предательство" и отчаянно жаждал мести. – Вот поженитесь, тогда мы с тобой поговорим о том, что порядочные ведьмы не должны доверять мужчинам!

– Обязательно поговорим, – фыркнула я. – Как только, так сразу.

Я не сомневалась в том, что от Зигфрида ничего нового не услышу. Он в очередной раз будет ворчать о том, что я веду себя чересчур легкомысленно, потом расскажет, что он знал: с этой свадьбы не будет ничего хорошего. А если у нас всё-таки сложится, заявит, что без его невероятно важной помощи мы бы с Людвигом разбежались уже на третий день нашего общения.

Что ж, возможно, и разбежались бы, если б бабушка, Зигфрид и карты не сказали мне, что стоит присмотреться к своей истинной паре. Но теперь-то мне совершенно не хотелось с ним расставаться.

Кто бы сказал, что так выйдет, ни за что б не поверила!

Я мотнула головой, чтобы отогнать подальше все дурацкие мысли, улыбнулась, кажется, в очередной раз Людвигу, хотя его рядом и не было, и, не сдержавшись, ступила к зеркалу.

Обычно я в него смотрелась раз в день, не чувствуя ни малейшей потребности выглядеть красиво. Да, надо было расчесываться, умываться, надевать приличные платья, чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов, но вот само понятие красоты было мне чуждо. Я не акцентировала на этом внимание.

К тому же, быть красивой не означало быть счастливой…

Вот только теперь, когда мы с Людвигом жили в одном доме, а я в самом деле поверила в свои чувства к нему, мне хотелось то и дело подойти к зеркалу, поправить прическу, проверить, хороша ли я, убедиться в том, что всё-таки во мне есть во что влюбиться…

– Вот так всегда, – раздался за спиной вкрадчивый женский голос, совершенно мне незнакомый. – Сначала прихорашиваются, а потом ни суп мужу сварить не могут, ни мяса пожарить, только и нанимай им служанку, ты же маркграф, ты же должен!

Я стремительно обернулась, вскинула руку с пульсаром, и замерла, пытаясь понять, кого вижу перед собой.

С этой женщиной я совершенно точно не была знакома. Тем не менее, её черты казались мне узнаваемыми, и, всматриваясь в красивое и вроде даже молодое лицо, я всё больше и больше видела в ней…

Людвига.

Первая дурацкая мысль, что эта незнакомка может быть той самой Эдитой, которая писала письмо, и я зря поверила в разыгранное Людвигом представление, была отметена в течении секунды. Я практически не сомневалась в том, что женщина, которая сейчас стояла передо мною – это мать моего жениха.

Только не сказать, что я была готова к этой встрече.

– Здравствуйте, – произнесла я. – Извините, но… Как вы здесь оказались?

– Воспользовалась направлением из письма, – пожала плечами женщина. – Определила точную локацию. Телепортировала. Не ожидала, что современные пары пишут пригласительные в спальне… Что ж, очень рада, что вы делали это не в постели. Тогда Людвиг не смог бы писать настолько красиво, – её ледяной голос заставил меня вздрогнуть. – И что же, ты – та самая девица Аденауэр, которая уводит у моего сына причитающееся ему наследство и титул?

Я нахмурилась. О матери Людвиг отзывался с любовью и уважением, но говорил, что, гонимая всё той же инквизицией, она вынуждена была стать гораздо холоднее, чем следовало. И теперь с нею отнюдь не так просто иметь дело, как было прежде.

Подозреваю, воспоминания Людвига и так были слишком светлыми из-за того, что он всё же сын этой женщины. Ну, или кто-то немного переморозил свой характер, когда пытался стать железной леди. От женщины так и веяло недовольством.

– Я – та самая девица Аденауэр, которая выходит за вашего сына замуж, – хмуро ответила я. – И благородно готова разделить с ним собственное наследство, доставшееся от кровного отца, маркграфа фон Ройсса. А вы, очевидно, та самая мать Людвига, жертва обстоятельств, из-за которой он, в частности, вынужден был работать в инквизиции?

– Мой сын, я гляжу, был достаточно болтлив.

– Я б назвала это словом "откровенен", – возразила я. – Но вы можете выражаться так, как вам угодно, фрау фон Ройсс.

– Надо же, как уважительно, – хмыкнула женщина. – И не надо так меня рассматривать. От пылкого ведьминого взгляда я не рассыплюсь, не развалюсь на мелкие кусочки и уж точно не исчезну. В родовом поместье вам придется потерпеть меня, гостью, достаточно долго.

На самом деле, мне просто было интересно увидеть, что же Людвиг унаследовал от матери. Волосы цвета воронова крыла, тёмный прищур глаз – это у него было от рода фон Ройсс, а вот тонкие, интеллигентные черты лица – явно от матери. На самом деле, для женщины она казалась несколько грубоватой, словно творец сделал эскиз, но потом убедился, что ошибся – и создал уже Людвига, подкорректировал то, что казалось неуместным.

На его мать надо было смотреть издалека, тогда все черты гармонично комбинировались между собой и создавали красивое, хотя немного отстраненное лицо. Людвиг же, зараза такая, и вблизи, и издалека казался одинаково привлекательным.

Возможно, его для меня таким делала и магия, но я предпочитала об этом не думать, а больше концентрироваться на собственных чувствах. Так, по крайней мере, я чувствовала себя счастливой, а не в очередной раз гадала, правильно ли поступаю, что выхожу за Людвига замуж.

– Ну что ж, – протянула тем временем женщина, не изволившая до сих пор назвать свое имя. – У моего сына не такой дурной вкус, как я боялась…

Да, не в отца пошел, совершенно точно. Мы с этой женщиной, благо, не похожи абсолютно.

– Кость тонкая, – продолжила она, как будто осматривала породистого зверька, а не невесту собственного сына. – Лицо ничего такое, черты нормальные. Никаких увечий нет? Ноги-руки ровные, всё на месте? Пальцы? – она – схватила меня за руку, пересчитывая пальцы, как будто верила в тот бред, что у ведьмы должно быть увечье. – Надеюсь, хвоста тоже нет.

Хвоста у меня, конечно же, не было, а вот кому-то хотелось его отрастить, желательно поросячий. Я с трудом взяла себя в руки и не стала использовать ни одно из всех тех паскудных заклинаний, что сейчас сидели у меня в голове и так и просились активироваться, чтобы дать понять будущей свекрови, кто в этом доме хозяйка. Но…

Я велела себе относиться к этому, как к очередному испытанию. Никогда не знаешь, за что загорится белым бусина, а у нас осталось ещё целых три – и три дня на то, чтобы покончить со всеми испытаниями и быть полноценно допущенными до нашей свадьбы.

– Я думаю, – проворковала я, стараясь не шипеть, как та ядовитая змея, которая хочет кого-нибудь укусить, – вы желаете увидеть сына?

– Сына? Да, – кивнула женщина. – Хочу посмотреть, с чего это он вдруг решил жениться на какой-то девице и не спросил, насколько она меня устраивает.

Очевидно, потому что мальчик уже вырос и не собирается спрашивать у мамочки разрешения жениться на понравившейся женщине.

Как и любой нормальный мужчина!

Но вслух я этого не сказала, а только жестом велела женщине следовать за мною.

Судя по тому, как она вздыхала, охала и кривилась, ступая по поместью, ей здесь не нравилось. Я не сомневалась в том, что фрау фон Ройсс ни разу в жизни не была здесь, а сейчас упорно пыталась продемонстрировать, что подобная роскошь для неё – ерунда, что ей претит то, что в доме чисто и убрано, и вообще, настоящие богачи живут совершенно по-другому! Я просто-таки слышала, как она произносила эти слова, презрительно кривя губы.

– А что, слуг нет? – зацокала языком женщина. – Очень странно.

– Я пользуюсь бытовой магией, – ответила я, стараясь хранить спокойствие. – Это быстрее и удобнее.

– Да? – изогнула брови она. – Ну, не сказала бы, что это такое уж хорошее решение. Слуги – это надежнее. Если есть деньги…

– То зачем их тратить на то, что можно безо всяких усилий исправить самому.

– Жадная, значит? – требовательно поинтересовалась женщина, повернувшись ко мне.

– Бережливая, – ответила я с мягкой улыбкой на губах.

Терпение, только терпение. Мне кажется, или одна бусина начала белеть на моем запястье?

Поднеся руку к глазам, чтобы убедиться в этом, я обнаружила, что белеют сразу две. Медленно, но меняют оттенок – то медленнее, то стремительнее.

Я насторожилась. Вообще-то испытания не должны проходиться по два за день, но у нас так уже получалось, и не один раз.

Другое дело, что если параллельно проходят два испытания, то там что-то происходит. Что-то очень серьезное, возможно, даже очень опасное. И Людвиг пока только на пути решения неведомой проблемы.

Единственным разумным моим желанием сейчас было броситься ему на помощь, оставив за спиной надоедливую фрау фон Ройсс. Но я велела себе оставаться спокойной и сделать хотя бы то, что от меня зависит – проявить терпение по отношению к будущей свекрови. Если мы с Людвигом всё-таки поженимся, есть большая вероятность, что она будет периодически у нас гостить. И очень не хотелось бы, чтобы меня буквально дергало от одного её вида.

Это мягко говоря очень не хотелось бы.

– Что там можно столько времени высматривать? – закатила глаза женщина, вновь напоминая о своем присутствии. – Я хочу поскорее увидеть сына и не понимаю, почему должна стоять посреди холодного, неотапливаемого коридора!

На самом деле, в поместье всегда было тепло, я следила за этим, но если очень хочется придраться, то грех не найти столь удобный повод. Конечно же, фон Ройсс воспользуется возможностью и будет подкалывать на каждом шагу – то ей слуг мало, то слишком холодно, то, возможно, она считает опасным для жизни использовать магию во время готовки.

Вторая бусина – интересно, за моё она испытание отвечает или нет? – ни с того ни с сего накалилась, и я ускорила шаг.

– Ну зачем так бежать! – возмутилась женщина.

– Вы же хотели увидеть сына!

– Я хотела ещё и рассмотреть поместье! Мне, между прочим, здесь ещё жить!

– Жить? – опешила я, останавливаясь.

– Ну да, – хмыкнула женщина. – Не оставит же меня сын одну прозябать в моем крохотном, неуютном домишке. Я не могу позволить себе такую роскошь, как обогревать его с помощью магии…

– Сила исчерпалась? – ядовито уточнила я.

– Я использую её для дела!

– Мы с Людвигом дадим вам денег, чтобы вы могли нанять себе слуг и отопить дом так, как вам будет угодно, – отрезала я, ясно давая понять, что жить эта женщина со мной в одном доме не будет точно.

Кажется, у отца были какие-то другие дома. Где-нибудь в городе, и чем дальше отсюда, тем лучше, потому что уже пятнадцати минут общения с будущей свекровью мне хватило с головой.

Она, вероятно, собиралась возмутиться и несколькими колкими фразами поставить меня на место, но не успела проронить ни слова. Из центрального коридора, к которому мы сейчас придвигались, доносился знакомый шум – и не менее знакомый властный тон.

– Да, настоящий жених должен беречь магию собственной невесты, а о муже я даже не говорю! Разве это дело – позволять девушке взять всё на себя, пользоваться её заготовками, делать бытовые заклинания? Свадьба должна сопровождаться шумом в доме, это должны делать всё слуги, а не моя Гера! И это мне предлагается согласиться отдать её за тебя замуж?

– Кто это? – нахмурилась фрау фон Ройсс. – Что за женщина вычитывает моего сына?

О, я, кажется, прекрасно знала, что именно это за женщина. Наверное, потому ещё больше ускорила шаг, буквально побежала навстречу родному голосу, надеясь, что успею прежде, чем Людвига доведут до такого состояния, что он уже ни ради любви, ни ради денег не пожелает ко мне жениться.

Я вылетела из бокового коридора в центральный и замерла прямо перед своей бабушкой.

– Ба! – воскликнула, не скрывая удивления. – Ты приехала! Но почему без предупреждения? Мы даже не успели ничего подготовить…

– Я была уверена, – протянула Маргрет, – что тебе понадобится моя помощь. И не ошиблась… Надо же! Лина! Так это твой сын?!

Я повернулась и с удивлением обнаружила, как стремительно сереет и мрачнеет фрау фон Ройсс. Что ж… Кажется, наши родственницы были знакомы задолго до того, как повстречались мы с Людвигом.

Глава двадцать вторая. Людвиг

Когда в дверь постучали, и на пороге дома я обнаружил совершенно незнакомую мне женщину с целым выводком разновозрастных детей, среди которых были и трех-четырехлетние, и уже почти достигшие совершеннолетия, я даже не стал спрашивать – и так было понятно, что к нам в гости пожаловала фрау Аденауэр со всеми бесчисленными внуками. Что ж, не просто так говорила мне Гера, что её мать нарожала слишком много детей. Ума не приложу, как можно обзавестись таким огромным потомством!

И как она ещё выжила после всего этого?

Но всякие дурацкие вопросы у меня отпали в тот момент, когда фрау Маргарет – она представилась, не дав мне гадать, как её зовут, – с порога осыпала меня десятком обвинений и почти по-хозяйски зашла в дом. Несомненно, она бывала здесь прежде, хотя, возможно, и нечасто, иначе как бы так отлично ориентировалась во всех коридорах?

А ещё, наверное, была очень сильной ведьмой, потому что могла с легкостью перечислить, хоть и в упрощенной форме, все заклинания, которые использовала Гера, чтобы подготовить дом к свадьбе.

Дети разбегались в разные стороны, как те муравьи, и я был уверен в том, что скоро придется использовать какие-то заклинания для того, чтобы держать их в узде. Может быть, запереть в какой-нибудь комнате? Например, с Казиком!

Ведьмак-досмотрщик из своей комнаты даже носа не показывал в последнее время. Очевидно, боялся, что если будет слишком много крутиться под ногами, то вправду схлопочет за всё то хорошее, что нам сделал. О письме-хамелеоне Гера по сей день вспоминала с содроганием. Правда, от него была и определенная польза…

Впервые за долгое время Гертруда вместо того, чтобы отпихивать меня и притворяться гордой, независимой и преисполненной ненавистью ведьмой, отвечала взаимностью. Конечно, не сказал бы, что спать в её постели – это такая уж большая награда, когда все мысли только в одну сторону, и ты полночи думаешь о том, что надо было напиться успокоительного зелья, чтобы по-человечески уснуть, но…

– Слушай, зятёк, ты вообще слышишь, что я тебе говорю?

– Да, фрау Аденауэр, – выныривая из своих мечтаний, отозвался я.

– Да? А почему тогда ничего не исправляешь?

– А что я должен исправить?

Очевидно, что-то очень серьёзное, потому что женщина от гнева даже замахнулась на меня рукой, но вовремя удержалась.

– Унаследовал от этого мерзопакостника боевую магию! – проворчала она. – А в голове пустота, только ветер воет!

– Я не…

Оправдаться не получилось. Фрау Маргрет была непреклонна и, судя по всему, собиралась добиться своего – заставить меня покаяться во всех смертных грехах. Не совершал? Ничего страшного! На будущее! Впрочем, оно и понятно. Эта женщина имела полное право меня ненавидеть, я, в конце концов, мог стать причиной гибели её внучки.

– Да, настоящий жених должен беречь магию собственной невесты, а о муже я даже не говорю! Разве это дело – позволять девушке взять всё на себя, пользоваться её заготовками, делать бытовые заклинания? Свадьба должна сопровождаться шумом в доме, это должны делать всё слуги, а не моя Гера! И это мне предлагается согласиться отдать её за тебя замуж? – возмущалась она, даже не оборачиваясь на меня.

Фрау Аденауэр явно знала, куда направляется, и собиралась ввести в этом доме свои порядки. Возможно, искала внучку – по крайней мере, на её месте я делал бы именно это. Но Гера не заставила себя долго ждать. Раздался знакомый уже мне звук её шагов, и девушка буквально вылетела из бокового коридора, почему-то встревоженная и не сказать что слишком счастливая.

– Ба! – воскликнула Гертруда, не скрывая удивления. – Ты приехала! Но почему без предупреждения? Мы даже не успели ничего подготовить…

Девушка замерла в проходе, не в силах сдвинуться с места, а следом за нею вышла…

Моя мать.

– Я была уверена, – протянула Маргрет, – что тебе понадобится моя помощь. И не ошиблась… Надо же! Лина! Так это твой сын?!

Что ж. Это определенно была моя мама. И, судя по тому, как она помрачнела, нахмурилась и скрестила руки на груди, они с фрау Маргрет Аденауэр были очень хорошо знакомы. Даже слишком! И я мог себе представить, какая примерно история связывала этих двух женщин.

– Мама, – протянул я, глядя на родительницу, – мне кажется, или ты должна была приехать тремя днями позже? Чтобы побывать на свадьбе и тут же уехать домой.

– Я решила погостить. Посмотреть, на что способна моя невеста, – даже не глядя на меня, произнесла мать.

Она не сводила взгляда с фрау Аденауэр, даже отодвинула уверенным жестом в сторону с дороги Гертруду и остановилась напротив женщины.

Две ведьмы явно были готовы хоть сию же секунду уцепиться друг другу в глотки. Или по меньшей мере в волосы.

– Так вот значит за чьего сына ты собираешься выходить замуж, Гертруда, – протянула фрау Маргрет. – Как это мило…

– Людвиг, – ледяным тоном, что стал свойственным ей в последнее время, произнесла моя мать. – Ты ни за что не возьмешь в жены эту мерзкую девку!

Фрау Маргрет тоже изменилась в лице. Теперь сквозь маску благожелательности и спокойного удивления проступал истинный гнев. Она сжала руки в кулаки, готовясь воспользоваться своим даром. Хотя фрау Аденауэр и не была боевым магом, но её сила тоже имела интересные особенности, и я почему-то не сомневался в том, что один удар её магии может потянуть за собой огромные последствия. То, с какой злостью она смотрела на мою мать, уже свидетельствовало о том, что ничем хорошим их стычка не закончится.