Текст книги "Душа Ужаса. Мозаика осколков души (СИ)"

Автор книги: Алия Якубова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Часть III

Глава 1

Какая неуютная ночь… Даже луна не пожелала смотреть на этот грешный мир и спряталась за тучами. На улицах царили серые сумерки, кое-где рассеиваемые тусклым светом фонарей. Конечно, тому, что шел сейчас по улице, и чьими полами пальто играл сквозняк, так как ветром назвать это было затруднительно, не так уж и нуждался в свете, но оптимизма это не прибавляло.

Он не любил этот квартал: пристанище самых сомнительных заведений и личностей, поэтому стремился как можно быстрее миновать его. Не из стразха, а ощущения какой-то грязи. Человеческие ужасы, низменные желания, разбитые надежды, казалось, пропитали здесь каждый дюйм. Мужчина дошел почти до конца, когда что-то заставило его остановиться, да так резко, будто у его ног развернулась бездонная пропасть.

Здесь, среди всего этого смрада, витал отголосок духа. Духа столь древнего, равного ему. И при этом потонувшего в боли, горечи и извращенной похоти. Мужчина обернулся, ища источник, и наткнулся на тусклую вывеску очередного увеселительного заведения. Разница была лишь в том, что оно оказалось знакомым. Хотя это скорее лишь усиливало отвращение, чем утешало. Но интерес оказался выше.

Придав лицу беспристрастное, ничего не значащее выражение, мужчина вошел, тряхнув медными волосами, позволяя им рассыпаться по отороченному черным мехом воротником.

Дверь задела колокольчик, издавший какой-то обреченный звон, и тотчас на свет божий, если таковым можно назвать то, что излучали притушенные красные светильники, вышел хозяин заведения. Смазливый, вертлявый. Окинул вошедшего цепким взглядом, и тотчас склонился в подобострастном поклоне:

– Господин Фаул! Я и помыслить не мог, что столь важная и могущественная персона соизволит посетить мое скромное заведение! Для вас все, что угодно! Лишь намекните на ваше желание!

– Ты, в самом деле, держишь заведение с Детьми Ночи, Слир?

– Всем надо на что-то жить, – почти застенчивая улыбка. Наверное, так же улыбалась бы змея, случайно цапнувшая кого-то. – Зато любой каприз за ваши деньги. Что вы желаете? Девушку умоляющую вас о боли, юношу? Или…

– Перестань, – раздраженно отмахнулся Фуар. – Меня это не интересует. С каких пор ты используешь в своем грязном бизнесе обладателей древней крови?

– О, что вы…

– Отвечай! – голос мужчины, словно холодная сталь, резанул душный воздух. Сила взвилась над ним подобно плащу.

– Один, только один! Если Черный Принц желает его… я не знаю… – глаза Слира забегали.

– Имя! – потребовал Фаул, хотя уже знал его, снова уловив запах той крови, но ему нужно было подтверждение.

– Деймос.

Осталась внешняя холодность, но внутри что-то оборвалось, он потребовал:

– Я хочу его видеть!

– Это не бес… платно.

– Этого хватит на все, – Фаул кинул на стол пухлую пачку купюр. – Веди и расскажи, что он здесь делает вообще. Обманешь…

– О, нет, Черный Принц… – залебезил хозяин заведения, поспешно пряча деньги. Пройдемте. Вот в эту дверь. Он в конце коридора. В особых… апартаментах, – и, столкнувшись с недобрым взглядом, тут же продолжил: – Он сам пришел! Клянусь! Может, он умом тронулся или еще что… Годы давят… Но он сам! Клиентура у него одна из самых извращенных, но только люди! За одну ночь с ним много платят, очень много. Он позволяет им все. Не секс, не столько секс… Он сильная жертва. Идеальная для публики подобного сорта. Он не наслаждается тем, что с ним делают. Ни одного мига наслаждения. Но позволяет… – голос Слира стал сиплым, он споткнулся под тяжелым взглядом спутника и все же продолжил: – Он не берет себе денег, нисколько. У него точно что-то с головой.

С этими словами хозяин открыл окошко массивной железной двери, жестом предлагая заглянуть. Фаул придвинулся ближе, подобравшись, словно хищник, изготовившийся к прыжку.

Из окошка, словно жаром из печи, хлынуло человеческой ненавистью, похотью и еще какой-то бесконечной обреченностью. Так и тянуло отпрянуть, но Фаул просто заставил себя посмотреть.

За тысячелетия своей жизни он повидал всякого. Вряд ли его можно было чем-то удивить. Но есть вещи, к которым просто нельзя привыкнуть, так как они находятся где-то за гранью понимания.

Первым в глаза бросился человек в костюме настолько заляпанном кровью, что некогда белая рубашка казалась алой. Глаза подернуты безумием, в руке нож. Человек снова и снова вонзает его в обнаженное тело, прикованное цепями к стене. Совершенное даже сейчас, когда на слегка золотистой коже не осталось живого места. Всюду ножом вырезаны какие-то узоры, переходящие в хаотичную вязь ран. Еще чуть-чуть, и это будет просто мясо.

Изредка прикованный издавал какие-то невнятные звуки, хотя должен был бы орать благим матом. Даже вечная плоть не выдержит… такого! Голова измученного мужчины склонена, и тугие черные кудри полностью скрывают лицо. Совершенство и нетронутость волос лишь еще больше подчеркивало весь ужас.

– И это… – Фаул невольно перевел дух, прежде чем продолжить. – Это происходит каждую ночь?

– Да. Но это не худшее. Бывают более… сумасбродные клиенты, – ответил Слир, пряча глаза. – Иногда к утру он похож на груду костей и мяса. Только сердце бьется. Но к вечеру он неизменно восстанавливается.

– Ему же весь день нужно кровью питаться, чтобы восстановиться!

– Нет. Он питается очень… умеренно. Каким бы сильным ни был голод, – Слир весь сжался, чувствуя исходящие от спутника волны гнева. Такого ошеломляющего, что он просто вдавливал в стены.

– Проклятье! Я забираю его. Немедленно!

– Но…

– Только попробуй! Достаточно одного моего слова перед Советом о том, чем ты здесь занимаешься…

Больше Фаул не удостоил Слира даже взглядом. Он просто снес железную дверь. Смазанное движение – и человек оказался впечатанным в стену, нож жалобно звякнул об пол, а цепи опустели, оборванные.

Фаул осторожно положил узника на пол, чтобы закутать в свое пальто. Убрал черные кудри с лица, на удивление нетронутого, но в старых шрамах.

– О, Деймос! Что же ты сделал с собой!

Глаза того, к кому обращались, дрогнули, приоткрываясь, искусанные губы в запекшейся крови зашевелились, и вырвался хриплый сорванный голос:

– Не… на…

– Только молчи! – призвал Фаул, аккуратно сгребая его, поднимая на руки и унося прочь. Прочь отсюда! Из этого насквозь прогнившего места!

Так он и ушел в ночь, по тускло освещенной улице, оставляя за собой кровавые следы на белоснежном снегу.

* * *

До оазиса, сулившего отдых и долгожданную прохладу, оставалось рукой подать. Верблюды шли неспеша, чинно покачиваясь, словно ничуть не тяготились своим грузом. Но именно они задавали темп небольшому каравану. Всадникам на тонконогих лошадях приходилось подстраиваться.

Внезапно караван стал замедляться, пока не остановился совсем. Один из всадников, самый рослый, в алом бурнусе, поспешил к паланкину, за занавесями которого едва угадывалась женская фигура, закрытая плотным покрывалом.

– Что-то случилось, госпожа? – голос всадника оказался глубоким и приятным.

– Не знаю, Димьен. Дай прислушаться. Точно! Я чувствую нашу кровь! Посмотри там! – из-за занавеси паланкина вытянулась не тронутая загаром изящная рука, указывая направление.

Кивнув, всадник направился туда медленной рысью, старательно вглядываясь в песок. И все равно едва не проехал мимо, приняв за кусок дерева то, что было человеческой рукой.

Спешившись, Димьен ухватился за конечность, резким рывком вытащив тело из песка. Но первое же прикосновение убедило, что в теле теплиться жизнь. Древняя и бессмертная.

Всадник почти с ужасом уставился на свою находку. Какие-то невразумительные лохмотья почти не скрывали некогда могучего тела, сейчас более всего походившего на обгорелую головешку. Из-за въевшейся в лицо и волосы грязи сложно даже цвет определить, не то, что черты разобрать. Да Димьен и не собирался гадать. Скинув плащ, он завернул в него свою находку и, положив поперек седла, направился обратно к каравану. Все равно здесь ничего сделать нельзя.

Кроме едва слышного сердцебиения находка не подавала никаких признаков жизни. А караван уже добрался до конечной цели путешествия – дому-крепости, почти дворцу в живописном оазисе.

Едва караван зашел во двор, как его окружили слуги, и не только. Навстречу вышли двое молодых людей в одинаковых туниках и сандалиях. Юноша и девушка, столь схожие лицом, что сразу понятно – близнецы. Они направились прямиком к паланкину, занавеси которого дрогнули, откидываясь, чтобы явить миру молодую женщину, почти девушку, укрытую покрывалом от палящего солнца, так что видны оставались только невероятно яркие и мудрые глаза.

– Руфус! Раши! – молодая женщина обняла каждого из близнецов. – Как вы тут одни?

– Все хорошо. Никаких происшествий, – отчитался юноша.

– А что это такое привез Димьен? – поинтересовалась девушка.

– Сейчас посмотрим «что» это или все-таки «кто», – отозвалась женщина и направилась к всаднику.

Димьен спешился, откинул капюшон, так что по плечам разметались светлые, почти белые волосы, и, поудобнее перехватив, снял с коня свою странную ношу.

– Он жив? – поинтересовалась молодая женщина.

– Едва-едва, – признался Димьен, без малейшего напряжения держа в руках этот увесистый сверток. – Куда его, Менестрес?

– Отнеси в купальню. И проследи, чтобы в маленький бассейн воды не наливали. Я скоро подойду.

– Да, моя госпожа.

Димьен удалился, а любопытная Раши не унималась:

– Что это?

– Подумай, – улыбнулась Менестрес, тоже направляясь к дому. – Или ты ничего не почувствовала?

– Нет, почему, – нахмурилась девушка. – Это что-то древнее, старше нас с братом, но едва живое.

– Очень хорошо.

Едва оказавшись под крышей дома, молодая женщина тотчас сняла покрывало, защищавшее нежную кожу от палящего солнца, песка и ветра пустыни. Пшенично-золотые волосы, получив долгожданную свободу, упали на плечи и спину диковинным покрывалом. А тонкое, почти фарфоровое личико не имело ни одного изъяна, и его можно было бы назвать детским, если бы не волевой подбородок и не менее волевой взгляд. Большие, подведенные сурьмой глаза могли осадить любого одним взмахом ресниц.

Изящные руки на манер жителей пустыни украшали многочисленные браслеты и кольцо, а шелковое одеяние почти полностью открывало спину и плечи.

В купальню Менестрес своих молодых подопечных не пустила и даже закрыла за собой дверь.

Мрамор, которым здесь было облицовано все, дарил приятную прохладу, а воздух наполнял тонкий аромат благовоний.

Димьен уже успел избавиться от бурнуса, оставшись в тунике, а свою ношу разложил на лавке, и сейчас как раз старался рассмотреть.

– Жутковатое зрелище, не так ли? – спросила Менестрес, подходя к своему верному телохранителю.

– Это точно. Я никогда еще не видел ничего подобного!

– Именно так выглядит вампир в крайней степени истощения многочисленными солнечными ожогами.

– Да он почти обуглился!

– Вроде того. Но он слишком стар, чтобы солнце могло убить его. Что-то около тысячи лет, может больше.

– Ты знаешь его?

– Нет. Но я забочусь обо всех Детях Ночи, а этот явно нуждается в помощи.

– Но как такому вообще можно помочь?

– Долго отпаивать нашей кровью, или я могу сделать это чуть иначе.

– Это опасно?

– Нет. Не волнуйся. Но мне нужен будет ассистент.

– Я готов!

– Я и не сомневалась, – мягко улыбнулась Менестрес, той самой улыбкой, которой можно тронуть даже сердце каменной статуи. – Пока смотри.

Сила взвилась вокруг молодой женщины, разом напоминая, что это не простая смертная, а королева вампиров, Владычица Ночи. Деймос с благоговением наблюдал, как за ее спиной раскидываются огромные черные крылья, а в руках появилось самое грозное оружие – Коса Смерти.

Впрочем, ничего страшного не произошло. Менестрес выдернула из крыла перо и бросила его в бассейн. Как только оно коснулось дна, она коснулась пера самым кончиком косы.

Тотчас перо обратилось в алую лужицу, которая забурлила и принялась разрастаться, словно под ней находился некий диковинный ключ.

Велев Димьену предупредить слуг, чтобы никто не смел заглядывать в купальню до особого распоряжения, Менестрес без труда подхватила на руки то, что больше походило на высохшую мумию, чем на человека, и погрузила в бассейн, который к этому времени успел заполниться диковинной кровью больше, чем наполовину.

Стоило мужчине оказаться в стол странной ванне, как он тотчас обмяк. Но утонуть не мог – Менестрес придерживала его голову над поверхностью. Зачерпнув кровь свободной ладонью, молодая женщина принялась лить алую жидкость прямо на лицо мужчины, приговаривая:

– Пей. Пей, дитя мое.

Кажется, мужчина вообще не понимал, кто он и где находится, но противиться такому голосу не мог. И хоть глаза еще оставались закрыты, рот распахнулся и принялся жадно пить.

Все желание, все инстинкты сейчас не имели значения, уступив место главному: пить, пить как можно больше!

Глотка после десятого с мужчиной начали происходить удивительные метаморфозы: под кожей набухли и задвигались крепкие мышцы, а сама кожа облезала клочьями, обнажая другую: чистую и свежую, без солнечных ожогов.

– Ничего себе! – выдохнул Димьен.

– Да, впечатляет.

– Он совершенно не похож на себя прежнего.

– Так бывает, когда вампир доводит себя до крайнего истощения. Но он силен. Даже когда в его теле осталась только жажда, он не потворствовал ей. Даже тут пришлось поуговаривать.

– Как такое могло произойти?

– Кто знает? Сначала ему нужно восстановиться, все остальное потом.

В этот самый момент мужчина, все еще продолжавший пить, распахнул глаза. Ясные, холодные, без намека на безумие, лишь ужас вспыхнул в них, стоило увидеть кровавый бассейн. Едва не подавившись, мужчина постарался вылезти, вот только изящные, но удивительно сильные руки Менестрес не дали ему сделать это, а ласковый голос проговорил:

– Ш-ш. Все хорошо. Пей. Тебе нужно восстановиться.

– Это… кровь!

– Конечно. Для другой пищи ты не предназначен. Пей же.

– Нет! Нет! Я и так запятнал себя кровью. Я…

– Ш-ш, – снова проговорила Менестрес, сжав виски мужчины, и он тотчас стал успокаиваться.

Владычица Ночи редко прибегала к подобным методам, но сегодня как раз был тот самый редкий случай. Успокаивая измученного вампира, она незаметно скользнула к нему в разум.

Не сказать, что увиденное так уж поразило ее. За свою долгую жизнь вампирша видела, а то и совершала, куда худшие вещи. Но это позволило лучше понять того, кто, оказывается, носил имя «Деймос». Довольно подходящее…

Этот вампир ненавидел сам себя за свои бывшие деяния, но Менестрес почувствовала к нему лишь жалость, не гнев. Жизнь сильно искорежила этого вампира, особенно в детстве и после обращения – едва ли не самые важные годы.

Как ни удивительно, но сломался он относительно недавно, а, значит, все еще можно восстановить при должном умении и старании.

Менестрес видела это так же ясно, как пейзаж за окном, и с каждым мигом она все больше хотела помочь этому измученному вампиру. Не только из чувства долга, но и из сострадания.

Первейшая кровь преобразила Деймоса до неузнаваемости. Когда Димьен, по приказу Менестрес, вытащил его из бассейна, переместив в другой, с обычной водой, то вампир больше не походил на сушеную мумию, а выглядел очень даже крепким воином.

Вода смыла кровь и обнажила многочисленные шрамы на теле мужчины, все еще отказывающегося окончательно приходить в себя. Удивленно оглядев его, Димьен переглянулся со своей спутницей.

– Ты же знаешь, что шрамы, которые получены в человеческом облике, остаются с нами навечно.

– Но их так много!

– Деймос всегда шел по пути воина. Так за него распорядилась судьба. Очень странный ему уготовили удел и долго ломали. И хоть он пережил всех своих мучителей, в конце все-таки сломался. Но самое ужасное даже не это.

– А что же?

– Он прожил немало человеком и больше тысячелетия вампиром, но, кажется, Деймос даже не догадывается, кем он стал.

– Разве такое возможно?

– Как ни удивительно, но да. Видимо, Дети Ночи избегали появляться в его царстве.

– Царстве?

– Именно. Он был рабом, царским псом, а потом сам стал царем по прихоти судьбы. Жестоким тираном, сердце которого, в конце концов, не выдержало и разбилось, сломав его. Деймос покинул свое царство. Более того, он не считает себя вампиром, а думает, что проклят богами.

– Он не сумасшедший? – с подозрением покосился на свою «находку» Димьен.

– Ничуть. Его разум более чем ясен, хотя не скажу, что для него это такое уж благо.

– Но он до сих пор не приходит в себя.

– Придет.

Словно в подтверждение слов Менестрес, Деймос открыл глаза, потом распахнул их широко-широко и снова попытался вскочить на ноги, и снова молодая женщина удержала его за плечи, проговорив:

– Ш-ш, не так резко.

– Кто вы? Я все-таки умер?

– Вовсе нет. Ты жив. Но после такого истощения лучше воздержаться от резких движений.

– Истощения? – переспросил Деймос, удивленно уставившись на свои руки. За исключением того, что они были мокрыми, ничего нового он не увидел.

– Да. Ты слишком много времени провел в пустыне под палящим солнцем. А нам это вредно.

– Нам? Кто вы? И где я нахожусь, если все-таки не умер?

– Не умер. Ты в моем доме, в оазисе Мат-Би. Я – Менестрес, а это мой телохранитель и друг – Димьен. С близнецами Руфусом и Раши ты еще познакомишься.

– Очень приятно, – без особого энтузиазма отозвался вампир. Похоже, то, что он не умер, его разочаровало. – Деймос.

– Я уже знаю. А теперь, Деймос, заканчивай с омовением. Димьен тебе поможет и проводит в покои, где ты сможешь отдохнуть.

С этими словами Менестрес вышла. За время отсутствия у нее накопилось немало дел, в том числе неотложных. Да и караваном тоже нужно заняться.

Деймос быстро закончил мыться и покинул бассейн. Его лицо вновь приобрело замкнутое выражение, и Димьен, то и дело поглядывающй на него, даже не мог толком понять, что тот чувствует. Чтобы как-то разрядить обстановку, он сказал:

– Не беспокойся. Здесь тебе ничто не угрожает.

– Разве похоже, что я этого боюсь? – безразлично повел плечами Деймос.

– Хм… И что же тогда тебя так беспокоит?

– Неважно.

– Что ж, ладно, – Димьена было сложно вывести из себя. – Идем, я одолжу тебе кое-что из своей одежды.

– Зачем?

– Ты привык ходить голым? – удивленно изогнул бровь вампир.

– Нет, зачем так заботиться?

– Мы своих не бросаем. Если Дитя Ночи нуждается в помощи, мы окажем ее.

– Дети Ночи? Кто это? – у Деймоса едва-едва забрезжил интерес к происходящему.

– Ты не знаешь?

– Нет.

– Дети Ночи, ламии, вампиры – это все мы. Не люди, а те, кто охотится в ночи. Ты такой же, как мы.

Деймос покачал головой, но сложно сказать, то ли он не согласился с оппонентом, то ли просто выражал досаду или безразличие.

Дальше завязать разговор не получилось. Деймос отвечал односложно и без интереса, и Димьен решил к нему не приставать. Только следил внимательнее.

Теперь, когда вампир принял нормальный облик и больше не походил на головешку, он казался очень опасным. Но при этом каким-то опустошенным. Безразличным ко всему.

Оставив свою «находку» отдыхать, Димьен пошел разыскивать госпожу.

Глава 2

Менестрес с величайшей бережностью раскладывала привезенные свитки, но, хоть и стояла спиной к двери, безошибочно узнала вошедшего:

– Проходи, Димьен. Как там наш гость?

– Он странен и опасен, как мне кажется.

– Соглашусь, но не совсем. Опасен он, прежде всего, для самого себя.

– А так не скажешь…

– Он был могучим воином. Настолько сильным и беспощадным, что это вошло в легенды, но жизнь сделала его тираном, а вовсе не он сам этого хотел, поэтому и испытывает сейчас к себе такое отвращением.

– Хм. Это предсказуемо. Но вот еще что странно… он не знает о Детях Ночи и не отождествляет себя с ними. Как такое возможно?

– Изредка такое случается. Древнейшие из нас уходили в мир людей и раньше, до уничтожения королевства. Кто-то сливался с людьми, но были и такие, что возомнили себя богами или их жрецами. Боги, бывало, принимали нас.

– Это как-то относится к Деймосу?

– Безусловно. Одно его имя говорит о многом.

– Кажется, так звали одного из спутников Ареса, бога войны, в Элладе?

– Именно. Фобос и Деймос. Страх и Ужас.

– Его назвали в честь этого спутника?

– Нет. Он послужил прототипом. И там, где почитают Деймоса, фактически, почитают его.

– Ничего себе. И он принимал поклонение?

– Относительно. Насколько я поняла, он просто считал себя царем своих земель. А его особенности – что-то вроде божественного дара или проклятия.

– Он не определился?

– Деймоса обратили против воли, до этого с детства воспитывая весьма своеобразным образом. Тот, кто сделал это с ним, считал даром, а он сам все больше склонялся к проклятию.

– Но зачем кто-то вот так вот самовольно обратил его?

– Не могу сказать точно. Кажется, ему нужен был идеальный воин, при этом рабски преданный своему господину. Но что-то пошло не так, случилось нечто весьма болезненное для Деймоса, и он сам стал царем.

– Удивительно! Прожить такую уйму лет и почти ничего не знать о себе, своих способностях! Да как он не сгорел сразу же на солнце?

– У него много силы, очень много. Кажется, он почти не делает различий между днем и ночью.

– Но что нам с ним делать?

– Пытаться исправить то, что с ним сотворили, объяснить, направить.

– А если он окончательно сойдет с ума?

– Маловероятно. У Деймоса крепкий рассудок, раз он смог перенести все это. Меня больше пугает отсутствие воли к жизни.

– Но он же очнулся.

– Очнулся. Но во многом потому, что просто не знал, как можно уйти совсем.

– И что делать, когда он проснется?

– Тебе придется часто быть с ним первое время. Лучше ты, чем я, так ему будет легче. Постарайся осторожно объяснить некоторые его особенности. Если что-то странное и непонятное будет – немедленно обращайся ко мне.

– Хорошо, Менестрес.

– Да, и пусть пока поменьше общается с Руфусом и Раши. У них во многом еще ветер в голове, а лишние треволнения Деймосу сейчас ни к чему.

– Я понял.

– Вот и хорошо. А сейчас отдыхай. Наше путешествие выдалось нелегким.

– Ничего, не в первый раз.

– Конечно, и все-таки не стоит себя изводить.

– А как же ты, Менестрес?

– Я тоже отдохну, не беспокойся.

Димьен поклонился и вышел.

Для своей госпожи он готов был на все, и не только из чувства долга. Когда-то она спасла и его. И хоть не являлась создательницей, Димьен всегда чувствовал некую связь с ней, из которой выросло желание помочь, защитить. И после трагедии с прежним телохранителем Менестрес, он с честью занял это место, старясь быть не хуже, и в то же время помочь смириться с утратой.

Менестрес стала Димьену всем, целым миром: мудрой матерью, любящей сестрой, наставницей, не вызывая ничего лишнего. А ведь более красивой девушки вампир в жизни не видел! Но… это было бы все равно, что совратить сестру. Поэтому он просто не рассматривал госпожу в этом аспекте. Никогда.

И не было такого приказа, какого бы Димьен не исполнил для своей госпожи. С уверенностью, что в нем нет ни глупости, ни вздорности, ни жестокости. Королева вампиров не первое тысячелетие правила своим народом. И пусть сейчас у нее не было царства, но никто из Детей Ночи не забывал о ней, и она могла дотянуться до каждого.

Вот только одно конкретное Дитя Ночи пока вызывало у Димьена сомнения. Он не доверял Деймосу, и пообещал сам себе, что будет приглядывать за ним особенно тщательно.

* * *

Деймос не помнил, как добрался до кровати, на которой просто-напросто отключился. Сверхъестественная плоть брала свое и подключила все ресурсы для восстановления. Поэтому мужчина и сем не заметил, как заснул.

Очнуться не под открытым небом, не в каких-либо казематах, а на мягкой кровати было… странно. Деймос и забыл, когда в последний раз с ним такое случалось. Он давным-давно вообще людей не видел.

Пустыня, судя по всему, тоже не оправдала его надежд на гибель. Тело упорно восстанавливалось. Деймос почти не удивился, когда по пробуждении обнаружил чистую кожу без ожогов и шрамов. Куда более удивительным было отсутствие жажды, которая до этого, кажется, бесконечно выжигала его нутро.

Его накормили. Той единственной пищей, которую принимало тело. Странно. Что-то забытое шевельнулось в душе, очень похожее на любопытство.

Не собираясь разлеживаться, Деймос собрался исследовать место, в котором оказался. А для этого решил облачиться в приготовленную одежду, и это тоже было странно.

Едва осмотревшись, Деймос понял, что находится в огромном доме, окруженном высокими пальмами, дарящими благословенную тень. Даже на многочисленные террасы жара пустыни пробиралось едва-едва. А в самом доме и вовсе царила прохлада сумерек. Не то, чтобы темно, но глаза отдыхали.

Убранство дома поражало роскошью и свидетельствовало о высоком положении хозяина. И еще здесь были на удивление незаметные слуги.

Ничуть не дрогнув, Деймос вышел на террасу, куда все же пробивалось солнце, хотя время, судя по ощущениям, двигалось к закату. Стоило взяться за перила, как мужчина почувствовал чье-то присутствие, и этот кто-то был довольно необычен.

Резко обернувшись, он увидел смутно знакомую молодую женщину. Вроде бы раньше она была под покрывалом… Но сейчас одежда сводилась к широким штанам из тонкого алого шелка с широким расшитым поясом и короткой безрукавки тоже из шелка. Куда больше, чем эта одежда, девушку прикрывали длинные волосы цвета расплавленного золота кое-где подобранные в косички, скрепленные на затылке заколкой. Столь необычный внешний вид дополнялся массивным ожерельем и браслетами, и только одним перстнем с крупным камнем. И еще мягкие туфельки на ногах.

Сам Деймос остался бос. Собственно, только штаны на нем и были. В верх он не влез.

– Уже проснулся? – голос молодой женщины оказался на удивление приятным, а язык знакомым.

Чуть поколебавшись, словно вспоминая, как это – говорить, Деймос коротко ответил:

– Да.

– Это хорошо. А вот с солнца тебе пока лучше уйти. Кожа не окрепла, и снова могут появиться ожоги.

– Хм… Я не чувствую ничего.

– Совсем?

Мужчина кивнул, покосившись на дневное светило. Это было почти больно. За время в пустыне солнце так сожгло его глаза, что они стали переливчатыми от ярко-синего до не менее ярко-зеленого. Причем если один глаз отдавал в зелень, то другой в синеву.

Менестрес точно подмечала эти детали, в очередной раз подивившись причудам сверхъестественной природе их расы. Но сейчас главная забота – это их странный гость. Она подошла ближе к Деймосу и сказала, коснувшись его руки:

– Прошу, пойдем со мной.

Почему-то мужчина был не в силах отказать и послушно поплелся следом.

В доме, и, правда, было прохладнее, особенно в той комнате, куда его привели. Кажется, гостиная или просто чьи-то покои…

Деймос, как завороженный, смотрел, как женщина подходит к стене и достает из потайной ниши ларец, а уж из ларца бутыль и кубок. Последний сосуд быстро наполнился чем-то густым и алым.

Ноздри Деймоса затрепетали, ощутив сладкий аромат. Огромная жажда все еще не была утолена. Но мужчина только стоял и смотрел, ничем не выдавая себя и не собираясь просить.

Впрочем, просить и не пришлось. Менестрес (он вспомнил это имя) сама вручила ему кубок, велев:

– Пей.

– Но… – заколебался Деймос, не стремясь потворствовать собственному желанию, пока не узнает, откуда здесь известно о его предпочтениях.

– Пей, – повторила Менестрес. – Я чувствую, как жестокая жажда бьется о твою огромную силу воли. Но сейчас ты лишь напрасно измотаешь себя в этой борьбе. Пей, и мы поговорим.

И Деймос решился. Обхватил кубок и почти залпом осушил его содержимое. Он не помнил, когда пил что-либо подобное… Кровь налили из бутылки, он сам видел, но она была теплой и такой… живой.

Но, несмотря на эти странности, Деймос все выпил и только потом посмотрел на молодую женщину.

Та снова наполнила кубок и опять протянула мужчине со словами:

– Не беспокойся, никто не заплатил жизнью за это. Есть куда более щадящие способы.

– Я знаю, что, насыщаясь, вовсе не обязательно осушать жертву досуха. Но чтобы хранить…

– Есть разные… методы. Это сродни небольшому волшебству. Мы же давно существуем на этом свете.

– Мы? – на этот раз Деймос пил куда медленнее.

– Конечно. Мы, наш народ, который еще называют Детьми Ночи.

– Никогда ни о чем подобном не слышал.

– Я так и поняла. Это-то и странно. Прошу, присаживайся. Разговор наш коротким не получится.

Когда сама Менестрес устроилась на софе, мужчина последовал ее совету, не сводя с молодой женщины взгляда.

– Неужели твоя долгая жизнь, необычный рацион, редкие для простого человека способности не настораживали тебя? – осторожно поинтересовалась Менестрес.

– Меня таким сделали по велению царя.

– Кто?

– Тот, которого давным-давно нет в живых, – сухо ответил Деймос. Странно, эта рана все еще саднила. – Когда-то он прошел через то же самое, только результат царя не удовлетворил.

– Почему?

– Сложно сказать. Пес не соответствовал своей роли.

– Пес, значит… – повторила вампирша.

Ей приходилось слышать о таком явлении, как «ночные псы», но слухи об этом доходили отрывочные и чрезвычайно редкие. Менестрес и не думала, что это относится к Детям Ночи. То, что она слышала, скорее можно было отнести к специально воспитываемым телохранителям или убийцам.

– И много вас таких было? – решила уточнить Владычица Ночи.

– Одновременно только один.

– А у царя ты был которым?

– Не знаю, – нервное движение плеч. – Возможно, третьим.

– А потом ты сам стал царем.

– Да, – за этим коротким словом скрывалась целая бездна воспоминаний и, судя по всему, большинство из них нельзя было назвать счастливыми.

Менестрес горько было смотреть на Дитя Ночи со столь покореженной судьбой. Прожить тысячелетие во мраке с редкими светлыми пятнами… Но нужно было закончить разговор, и она спросила:

– Почему ты так коришь себя?

– Я совершал многие и многие ужасные вещи. Ужасные даже для проклятого существа.

– Кто тебе сказал, что ты проклят?

– Я всегда это знал. На мне знак смерти, – и Деймос как-то странно дернул головой.

– Это чушь, мой мальчик.

– Мальчик? – усмешка получилась тоже с оттенком горечи.

– Как ты думаешь, сколько мне лет?

– Хм… двадцать?

Менестрес улыбнулась, словно услышала неуклюжий комплимент, и ответила:

– Нет. Давным-давно нет. Мне больше трех тысяч лет.

Мозгу Деймоса было нелегко охватить столь большой срок, но он смог. Правда, все равно в неверии замотал головой. Но Менестрес была готова к такому повороту и сказала:

– В чем бы там тебя не убеждали прежде, но ты вовсе не один такой. Нас много. Мы целый народ.

– Народ?

– Именно. Мы зовем себя Детьми Ночи, а люди – вампирами, ну и много как еще.

– Значит, мы не люди?

– Интересный вопрос. Многие из нас были ми когда-то, так же, как и ты, но их обратили. Другие, как я, родились такими, а потом прошли определенный обряд инициации.