Текст книги "Искатель. 1994. Выпуск №5"

Автор книги: Алистер Маклин

Соавторы: Кен Парди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

С восточной стороны к уцелевшему домику примыкала крепкая пристройка – шесть футов в высоту, столько же в ширину, восемь футов в длину. Деревянный пол, блестящие алюминиевые стены и потолок, большие обогреватели, прикрученные болтами к внутренним перегородкам и стенам. Здесь стоял небольшой гусеничный тягач, который, однако, занимал почти все внутреннее пространство. Закрыв за собой внутреннюю дверь, я очутился в домике.

Там стояли металлические столы, скамейки, хитроумные приборы и устройства, с помощью которых можно было автоматически записывать и расшифровывать информацию о состоянии погоды в Арктике. Но даже не представляя себе назначение большинства этих приборов, я без труда догадался, что здесь размещалась метеостанция. После беглого, но довольно пристального осмотра я, однако, не заметил ничего странного: все предметы находились на своих местах. В одном углу на пустом деревянном ящике стоял передатчик с наушниками, а вернее, приемопередатчик. Рядом, в тяжелой деревянной промасленной коробке, лежали пятнадцать последовательно соединенных батареек. На стене, на крюках, висели две двухвольтные контрольные лампочки. Взяв проводки, подсоединенные к лампам, я подключил их к внешним клеммам собранного из батареек аккумулятора. Если бы батарейки работали, лампочки тут же бы ярко вспыхнули. Но этого не произошло – выходит, Киннэрд не врал, когда говорил, что аккумулятор полностью разрядился.

Выйдя из метеостанции, я направился к последнему домику – тому самому, где лежали обгоревшие тела семи полярников, погибших в пламени пожара. Постояв немного в дверях, я, набравшись наконец решимости, зашел внутрь, расстегнул меховую парку, снял шерстяные рукавицы, поставил большой фонарь на стол, достал свой, – карманный, и опустился на колени.

Внезапно открылась дверь, я обернулся и увидел капитана Свенсона. Я не ожидал, что он появится так скоро. За ним вошел лейтенант Хансен, его рука со сломанными пальцами была обернута шерстяной тряпкой. Значит, капитан Свенсон звонил по телефону, чтобы вызвать подкрепление. Свенсон выключил свой фонарь, снял снегозащитные очки и маску. Он невольно поморщился от отвращения и побледнел. Хоть мы с Хансеном и предупреждали капитана о том, что его здесь ожидает, тем не менее к такому зрелищу он не был готов. Я вдруг подумал, что Свенсону вот-вот станет дурно, однако краска, выступившая у него на щеках, меня успокоила.

– Доктор Карпентер, – проговорил он сухим неестественным голосом, – я требую, чтобы вы немедленно вернулись на корабль и больше никогда не покидали свою каюту. Я бы предпочел, чтобы вы сделали это добровольно. Мне бы очень хотелось избежать возможных осложнений, как, надеюсь, и вам. Если же я ошибаюсь, у нас вполне хватит сил изолировать вас. Роулингс с Мерфи поджидают снаружи.

– Не слишком ли круто, капитан? – сказал я. – Роулингс с Мерфи могут здорово простудиться, стоя снаружи. – С этими словами я опустил правую руку в карман штанов, нащупал рукоятку пистолета, затем обвел невозмутимым взглядом капитана и старпома и спросил: – С чего это вдруг вам пришла в голову эта умопомрачительная идея?

Свенсон посмотрел на Хансена и кивнул на дверь. Хансен развернулся и было направился к двери, но я остановил его:

– По-моему, это уже слишком! Неужели вы даже не хотите меня выслушать?

Хансен почувствовал себя крайне неловко. Такой поворот в наших отношениях был ему не по душе, как, впрочем, и самому Свенсону, хотя капитан действовал так, как и следовало действовать, отбросив прочь излишнюю сентиментальность.

– А вы не такой умный, как я думал, – заговорил капитан Свенсон. – Хотя еще недавно, надо признаться, я был уверен в обратном. Но, как бы то ни было, наши действия вполне оправданны, и вы, смею надеяться, понимаете почему. Когда вы впервые ступили на борт «Дельфина», еще в Холи-Лox, мы с адмиралом Гарви отнеслись к вам крайне настороженно, да оно и понятно. Вы назвали себя крупным специалистом по Арктике, уверяли, будто участвовали в строительстве «Зебры». Но мы не приняли ваши слова во внимание и отказались взять вас на борт. И тогда вы поведали нам весьма убедительную историю про передовую базу дальнего обнаружения каких-то там ракет. Хотя ни я, ни адмирал Гарви и слыхом не слыхивали о ее существовании, мы тем не менее вам поверили. Громадные параболические антенны, огромные мачты радиолокационной установки, сверхсовременные компьютеры, которые вы нам так живописали, – куда же все это подевалось, а, доктор Карпентер? Оказывается, все это – химеры, плоды вашего изощренного воображения.

Я слушал капитана не перебивая, а сам между тем размышлял о своем.

– Оказывается, – продолжал Свенсон, – ничего подобного здесь не было и в помине, разве не так? Стало быть, тут что-то нечисто, дружище. Не могу сказать, что именно, но, думаю, скоро мы это узнаем. Я намерен доставить всех домой целыми и невредимыми, и потому мне вовсе не хочется рисковать.

– Значит, воля Британского адмиралтейства и приказы начальника управления боевого использования подводных лодок для вас пустой звук?

– У меня возникли серьезные сомнения насчет подлинности этих ваших приказов, – мрачно возразил Свенсон. – Уж слишком темная вы лошадка, доктор Карпентер. Да и лгун каких поискать.

– Вот вы уже перешли и на оскорбления, капитан.

– Ничего не поделаешь, правда часто глаза колет. Собирайтесь, и пошли.

– Простите, я еще не все здесь закончил.

– Понятно. Джон, будь любезен…

– Ладно, сейчас я вам все объясню. Вижу, это и впрямь необходимо. Выслушайте же меня.

– Еще одна история? – капитан покачал головой. – С нас довольно.

– Как угодно. Но я не сделаю отсюда ни шагу. И весь разговор… – Свенсон снова повернулся к Хансену. Тогда я сказал: – Ладно, раз уж вы настолько упрямы, что даже не хотите меня выслушать, пускай потом суд решает, кто из нас прав. Какое счастье, что здесь трое опытных врачей.

– Что это значит?

– А вот что!

Пистолеты бывают разные. Одни выглядят как безобидные игрушки, другие кажутся уродливыми пугачами, третьи тотчас внушают уважение. А есть такие, которые мгновенно ввергают в ужас; манлихер в моей руке вполне можно было отнести к категории последних. Он и правда внушал ужас. В свете стоявшего на столе фонаря его вороненая сталь сверкнула дьявольским, зловещим блеском. Это было грозное оружие, оно могло напугать кого угодно.

– Вы не станете стрелять, – решительно сказал Свенсон.

– Мне надоело умолять, чтобы вы меня выслушали, так что пусть Бог нас рассудит, дружище.

– Сударь, вы блефуете. Вы никогда не посмеете им воспользоваться, – выпалил Хансен.

– Посмею, потому что слишком многое поставлено на карту. Поймите меня, и не стоит малодушничать, прячась за спины подчиненных. Не толкайте их под пулю. – Я отрезал ему все пути к отступлению. – Лучше сами попробуйте отобрать.

– Стой где стоишь, Джон, – резко приказал Свенсон. – Он способен на все. У вас здесь, вероятно, целый арсенал, – горько усмехнувшись, прибавил он.

– Вот именно. Автоматические карабины, шестидюймовые корабельные орудия – в общем, все что хотите. Но мне хватит и пистолета. Так вы выслушаете меня наконец?

– Валяйте.

– Сначала отошлите Роулингса и Мерфи. К тому же они там, поди, вконец окоченели.

Свенсон кивнул. Хансен отправился к выходу, открыл дверь, отдал короткое распоряжение и тут же вернулся. Я положил пистолет на стол, взял фонарь, отступил на несколько шагов и сказал:

– Подойдите-ка сюда и взгляните.

Проходя мимо стола, где лежал пистолет, они оба даже не взглянули на него. Я остановился около одной из странно деформированных обуглившихся глыб на полу. Свенсон, приблизившись, взглянул вниз. И тут лицо у него побледнело, а из горла вырвался странный гортанный звук.

– Это же кольцо, золотое кольцо… – начал было он и вдруг осекся.

– Как видите, я говорил правду.

– Да-да. Теперь вижу. Право, я даже не знаю, что и сказать. Я чертовски…

– Какое теперь это имеет значение! – отрезал я. – Посмотрите-ка лучше сюда, на спину.

– Шея, – пробормотал Свенсон. – Она же сломана.

– Как вы думаете, почему?

– И чем-то тяжелым… Ну, может, балкой перешибло.

– Только что вы побывали точно в таком же домике. Здесь нет никаких балок. Посмотрите: не хватает одного позвонка размером с полтора дюйма. Если бы шею перешибло чем-то тяжелым, разбитый позвонок бы просто сместился, а его вообще нет на месте. Где же он? Его вышибло. Этого парня застрелили в упор, и пуля, попав в горло, вышла сзади, навылет. К сожалению, одна лишь пуля вряд ли поможет понять, что здесь произошло на самом деле. Судя по диаметру отверстия, стреляли из крупнокалиберного пистолета – может, из кольта тридцать восьмого калибра, а может, из люгера или маузера.

– Бог ты мой. – Свенсон, похоже, был впервые по-настоящему потрясен. Еще раз внимательно взглянув на лежащее на полу тело, он повернулся ко мне и сказал: – Убит. Вы хотите сказать – его убили.

– Но кто? – хрипло спросил Хансен. – Кто же это сделал и зачем, скажите, ради Бога?

– А вот этого я сказать не могу.

Свенсон бросил на меня странный взгляд и спросил:

– Когда вы это обнаружили?

– Прошлой ночью.

– Значит, прошлой ночью… – Капитан говорил медленно, с расстановкой. – И ничего нам не сказали, даже словом не обмолвились. Боже мой, Карпентер, вы бесчеловечны!

– Разумеется, – сказал я. – Посмотрите на эту штуку. Она стреляет очень громко, и, когда я буду стрелять в того, кто все это сделал, я и глазом не моргну. Да, я бесчеловечен.

– Просто я не так выразился, простите, – выдавил Свенсон, стараясь взять себя в руки. Он посмотрел на манлихер, потом перевел взгляд на меня. – Ни о каком сведении личных счетов не может быть и речи, Карпентер. Никто не вправе вершить самосуд.

– Не смешите меня. Морг не самое подходящее место для смеха. К тому же я показал вам далеко не все. А здесь есть на что посмотреть. Кое-что я заметил только сейчас. – Я приблизился к другому скрюченному трупу и сказал: – А теперь посмотрите на это.

– Мне бы очень не хотелось, – спокойно проговорил Свенсон. – Может, вы сами расскажете?

– Хорошо, вы и оттуда все увидите. Это – голова. Я очистил ее. Маленькое отверстие во лбу, ровно посередине, и выходное отверстие значительно большего диаметра в затылке. Оружие то же самое. Да и убийца наверняка тот же.

Капитан со старпомом молчали. Они были слишком потрясены и не могли выговорить ни слова.

– Взгляните, как странно прошла пуля, – продолжал я. – Она вышла высоко – так, будто стрелявший лежал или сидел, а его жертва стояла над ним.

– Да. – Свенсон, казалось, не слышал меня. – Снова убийство. Два убийства. Тут должна работать полиция.

– Конечно, полиция. Давайте позвоним в ближайший участок и попросим тамошнего сержанта побыстрее приехать.

– Все равно это не наше дело, – упорствовал Свенсон. – Я капитан американского военного корабля, у меня совершенно четкое задание, и я намерен доставить в Шотландию людей с «Зебры», тех, что выжили, целыми и невредимыми.

– Не подвергая опасности корабль? – спросил я. – Если убийца попадет на борт, всем нам крышка.

– Кто знает, может, он и не…

– Да вы сами не верите в то, что говорите. Конечно, он непременно окажется там. Вам, как и мне, теперь хорошо известно – пожар на станции произошел не случайно. Случайным здесь было только одно – размеры пожара и сила распространения огня. Как раз то, чего убийца не учел. Время и погодные условия оказались против него, впрочем, я не думаю, что у него была возможность выбирать. Единственное, что ему оставалось, чтобы уничтожить все следы преступления, – это устроить пожар. И ему бы это удалось, если бы не я: ведь о том, что здесь произошло неладное, я догадывался еще до того, как мы покинули борт. Убийце надо было действовать крайне осторожно, чтобы самому не стать жертвой своего преступления. Так что хочется вам того или нет, капитан, а убийца рано или поздно все равно попадет на борт вашего корабля.

– Да, но у всех, кто остался в живых, ожоги, у некоторых даже очень сильные…

– А как же иначе? Или, может, вы думаете, он прижег себя в двух-трех местах сигаретой, а потом встал где-нибудь в сторонке и спокойно наблюдал, как тут полыхает? Разумеется, ему пришлось поджарить и себя, чтобы все выглядело натурально.

– Совсем не обязательно, – возразил Хансен. – Он же не знал, что кто-то станет его подозревать и начнет расследование.

– А сыщик из вас никудышный, – коротко сказал я. – За всем этим стоят матерые преступники с огромными связями. Они похожи на гигантского спрута с такими длинными щупальцами, что он смог добраться до Холи-Лох, запустить их в ваш корабль и подстроить диверсию. Почему они это сделали, я не знаю. Но ясно одно: это дело рук профессионалов. Они просчитывают наперед каждый шаг, чтобы избежать любой случайности. Мы не знаем точно, что произошло, когда пожар разгорелся вовсю, – убийца, должно быть, кинулся спасать людей из огня. Было бы очень странно; если б он этого не сделал. Именно так он скорее всего и получил ожоги.

– О Боже! – проговорил Свенсон. – Ну и положеньице у нас, хуже не придумаешь!

– Неужели? Смею предположить – в морском уставе такое вряд ли предусмотрено.

– Да, но что… что же нам делать?

– Обратиться к помощи полиции – ко мне.

– Что?

– Да-да, ко мне. Ведь полномочий, официальной поддержки, возможностей и власти у меня куда больше, чем у любого другого полицейского. К тому же я имею полную свободу действий.

– Кажется, я начинаю верить в это, – задумчиво сказал Свенсон. – Последние двадцать четыре часа я все больше и больше удивляюсь вам. Минут десять назад я признался, что был не прав, и теперь готов повторить это снова. Значит, вы полицейский? Сыщик?

– Точнее – офицер. Военно-морская разведка. Документы у меня в чемодане, и предъявлять их я имею право только в исключительных случаях. – Я подумал, что пока не стоит перечислять документы, которыми я располагал, поскольку сейчас было не самое подходящее время и место.

– Но вы же доктор?

– Да. Военно-морской врач, но это только одна сторона медали. Моя основная специальность – расследование случаев саботажа в вооруженных силах Великобритании. А докторский халат – всего лишь прикрытие, причем довольно надежное. Полномочий у меня больше чем достаточно, я имею право бывать где угодно и разговаривать с кем угодно, оставаясь в глазах всех окружающих ученым-психологом. А будь я просто офицер, это было бы невозможно.

Наступило долгое молчание, затем Свенсон произнес:

– Вы могли бы рассказать все раньше.

– Может, мне надо было растрезвонить об этом по системе корабельной радиосвязи? Спрашивается – зачем? Мне очень не хотелось, чтобы вы проявляли в отношении меня излишнее любопытство и следили за каждым моим шагом.

Спросите любого полицейского, и он вам скажет: нет ничего хуже, когда в его дела суют нос дилетанты-любители, возомнившие себя эдакими Шерлоками Холмсами. Но теперь у меня нет выхода и я вынужден открыть вам свои карты, однако не все, а лишь некоторые, потому что так нужно! Ах, почему вы пренебрегли приказом вашего командования?

– Приказом? – Хансен с недоумением воззрился, на Свенсона. – Каким еще приказом?

– Приказом из Вашингтона, согласно которому я был обязан предоставить доктору Карпентеру полную свободу действий. Будьте же разумны, Карпентер. Я не могу действовать вслепую. Хотя, конечно, я догадывался – и в подводных лодках вы разбираетесь не хуже любого из нас, и вели вы себя чертовски ловко. Потом, эта ваша история с диверсией. Ну, разумеется, у меня были подозрения. А разве у вас самого их не было, окажись вы на моем месте?

– Возможно, и были бы. Но я привык выполнять приказы.

– Ну да, те самые, что так тщательно прячете в своем чемодане?

– Вот именно. И в них черным по белому написано, что это за станция, – вздохнул я. – Что ж, видно, этим все и должно было закончиться. Сейчас вы узнаете и наконец поймете, почему ваше командование настаивало на том, чтобы вы оказывали мне всяческую помощь и поддержку.

– И вам можно верить? – спросил Свенсон.

– На сей раз вы можете верить каждому моему слову. Хотя, то, что я рассказал вам в Холи-Лох, тоже правда – я лишь малость приукрасил ее, Чтобы вы наверняка поверили и взяли меня с собой. Здесь, на «Зебре», действительно было совершенно уникальное оборудование, своего рода электронное чудо, позволявшее следить за ходом предпусковых операций советских ракет и точно определять места их расположения. Система обнаружения размещалась в одном из сгоревших домиков – втором отсюда, если смотреть на юго-запад. Днем и ночью над «Зеброй» на высоте тридцати тысяч футов висел огромный привязной шар-зонд. Но никакого радиоустройства на нем не было. Это была гигантская антенна. Как мне кажется, разлив горящего топлива на столь обширной площади произошел потому, что взорвались баллоны со сжатым водородом, которым накачивали шар. А баллоны хранились как раз на складе горючего.

– Кто из полярников знал, что на «Зебре» имеется такая система наблюдения? Все?

– Нет. Большинство из них думали, что это система контроля за космическим излучением. А о настоящем ее предназначении знали только четверо – те, кто жил в домике, где она находилась. И домик этот, своего рода разведывательный форпост, сгорел дотла. Теперь вам ясно, почему ваш главнокомандующий проявлял столь серьезное беспокойство о судьбе «Зебры»?

– Вы сказали – четверо? – Свенсон задумчиво посмотрел на меня. – А кто именно, доктор Карпентер?

– И вы еще спрашиваете? Четверо из семи, что лежат перед нами, капитан.

Он пристально посмотрел вниз, затем резко вскинул голову и спросил:

– Вы говорите, что узнали о случившемся на станции еще до того, как мы покинули порт. Но каким образом?

– У моего брата был сверхсекретный код, на случай крайней необходимости. К тому же брат был прекрасным радистом, он-то и забил тревогу. В своей первой шифровке, не вдаваясь в подробности, он сообщал, что кто-то дважды пытался вывести из строя радиозонд. А в следующей докладывал, что однажды во время ночного обхода на него напали – он ненадолго потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что из баллонов выпущен весь водород. А без шара-зонда система дальнего обнаружения попросту не действовала. Брату повезло, что он почти сразу пришел в сознание, а то бы замерз насмерть. И после этого вы станете меня уверять, будто пожар возник сам по себе и диверсия здесь ни при чем?

– Да, но как посторонний мог узнать, для чего на самом деле предназначена эта система? – недоуменно спросил Хансен. – От кого, кроме как от вашего брата или тех троих? Голову даю на отсечение, это дело рук какого-нибудь психа. Настоящий профессионал, хладнокровный, расчетливый, никогда бы не укокошил столько людей. Это сделал псих, точно вам говорю!

– Три часа назад, – сказал я, – перед тем как зарядить четвертый торпедный аппарат, мы лично проверили рычаги ручного управления и контрольные лампочки передних крышек торпедных аппаратов. И что же? После проверки выяснилось, что рычаги были приведены в открытое положение и отключены, а провода в кабельной коробке переставлены местами. И вы будете утверждать, что все это проделал ненормальный? Еще один псих?

Хансен ничего не ответил. Тогда Свенсон спросил:

– Чем я могу быть вам полезен, доктор Карпентер?

– А вы сами что намерены делать, капитан?

– Продолжать командовать «Дельфином». – Он улыбнулся, но было видно, что ему совсем не до смеха. – Словом, я и моя команда в вашем полном распоряжении. Говорите, что нам делать, доктор!

– Ну что, теперь-то вы наконец поверили?

– Теперь – да.

Мне было приятно это слышать – я уже и сам готов был поверить себе.

Когда мы вернулись в домик, где ютились оставшиеся в живых полярники, то обнаружили, что, кроме доктора Бенсона и двух тяжелораненых, никого не осталось. Теперь здесь царили холод и запустение. Рваная одежда, кучи матрасов, вылинявшие одеяла, рукавицы, миски, ножи и личные вещи – все это в беспорядке валялось на полу. Несчастным и правда пришлось довольно туго, так что им было не до этих пустяков, особенно сейчас, когда наконец пришла долгожданная помощь. Все, что они хотели унести с собой, так это свои собственные ноги. И я нисколько не винил их за это.

Эти двое, судя по всему, так и не пришли в сознание; их лица, обращенные в нашу сторону, были сильно обморожены и покрыты страшными рубцами. Раненые то ли спали беспробудным сном, то ли уже были при смерти. Не желая рисковать, я позвал Бенсона. Тот закрыл за собой дверь, и мы, свернув за угол домика, укрылись за его западной стеной.

Я повторил ему все, что сказал капитану и Хансену. Мой рассказ потряс Бенсона до глубины души, однако свои чувства он ничем не выдал. Таким образом, отныне только три человека из экипажа «Дельфина» знали правду, а вернее – полуправду. Но этого было вполне достаточно. И я очень надеялся, что о случившемся больше не узнает никто.

Затем в разговор вступил Свенсон.

– Где вы решили разместить тех, кого уже переправили на борт?

– В самых удобных местах – в офицерских каютах и матросских кубриках, чтобы все, как говорится, были под рукой. – Он ненадолго замолчал, а потом прибавил: – Я же не знал, что у нас произошли… серьезные перемены.

– Это уж точно. Половину пострадавших надо поместить в кают-компанию, а остальных – в столовую команды, хотя нет, пусть остаются в кубриках. Им там будет удобно. А если они удивятся, скажите, мол, так надо, поскольку они должны находиться под постоянным наблюдением врача. А себе в помощники возьмите доктора Джолли – он, похоже, знает толк в медицине. Пусть поможет этим бедолагам раздеться, приготовит им горячую ванну, а потом обеспечит всех чистым бельем. Доктор Карпентер сказал, что при сильных ожогах главное, чтобы инфекция не распространялась дальше.

– А что делать с их вещами?

– Вы соображаете быстрее, чем я, – пробурчал Свенсон. – Все вещи нужно собрать и пометить. Это относится и к содержимому карманов. Одежду, к сведению всех, надо будет выстирать и продезинфицировать.

– И тем не менее было бы интересно знать, что мы все-таки ищем? – полюбопытствовал Бенсон.

Свенсон взглянул на меня.

– Бог его знает, – сказал я. – Это может быть все что угодно. Но одно ясно совершенно определенно: оружия нам не найти.

– Если кто-то из них ухитрился пронести на борт штуковину размером больше почтовой марки, я ее найду, – заверил нас Бенсон.

– Вы уверены? – спросил я. – Даже если вы сами пронесли ее на борт?

– Что? Я? Что, черт возьми, вы хотите этим сказать?

– Я говорю, что эту самую штуковину могли вам подсунуть в медицинскую сумку или в карманы.

– Господи всемогущий! – Бенсон принялся лихорадочно рыться в карманах. – Такое даже не могло прийти мне в голову.

– Наивный вы человек, – сухо сказал Свенсон. – Ступайте и вы тоже, Джон.

Они оставили нас, и мы со Свенсоном вошли в домик. Еще раз удостоверившись, что двое тяжелораненых полярников были действительно без сознания, мы с капитаном тут же взялись за дело. Освободив один угол, перенесли туда по отдельности вещи, разбросанные по полу и примерзшие к покрытым льдом стенам. Мы все перетряхнули и перевернули вверх дном. Через четверть часа работа была закончена. Будь в комнате спрятан даже крохотный предмет размером со спичку, мы бы непременно его нашли. Не обнаружив ничего подозрительного, мы снова раскидали все вещи по полу.

– М-да, а сыщики из нас совсем никудышные, – разочарованно проговорил Свенсон.

– Нельзя найти то, чего здесь нет. К тому же мы даже не знаем, что, собственно, ищем. Давайте теперь поищем оружие. Возможно, он спрятал его в снегу, хотя это маловероятно. Убийца вообще-то не любит расставаться с орудием убийства, поскольку не может быть уверен, что оно не понадобится ему снова. Мест для поисков у нас не так уж много. В доме он не стал бы прятать оружие – здесь все на виду. Таким образом, искать нужно в метеостанции и в лаборатории, где лежат трупы.

– Но он мог его спрятать в развалинах сгоревшего дома, – возразил Свенсон.

– Вряд ли. Наш приятель находится здесь уже не один месяц, и за это время, думаю, узнал, что такое ледяной шторм. Любой предмет, окажись он снаружи, тотчас прихватит льдом и завалит снегом. С тем же успехом он мог бы замуровать оружие в быстрозатвердевающем бетоне.

И мы направились к домику, где некогда размещалась метеостанция. Осмотрев каждый ящик, каждую полку, каждый шкаф, мы уже было принялись вскрывать железные ящики с метеорологическими приборами, как вдруг Свенсон воскликнул:

– У меня есть идея. Через две минуты я вернусь.

Он вернулся даже скорее, чем обещал, – ровно через минуту. В руках у него было четыре предмета, слабо поблескивавших в свете фонаря, от которых сильно тянуло бензином. Автоматический пистолет люгер, рукоятка ножа со сломанным лезвием и два маленьких брезентовых свертка – запасные обоймы к люгеру. Свенсон сказал:

– Полагаю, это именно то, что вы искали.

– Где вы все это нашли?

– В тягаче. В топливном баке.

– Но как вы догадались?

– Очень просто. Вы же сами сказали – тот, кто один раз использовал пистолет, вполне мог снова им воспользоваться. Поэтому убийца должен был спрятать орудие убийства в надежном месте, там, где его не прихватит льдом и не засыплет снегом. К тому же этот мерзавец наверняка знал, что на морозе металл сжимается и зарядить пистолет будет трудно, да и смазка может затвердеть. На морозе не замерзают только две вещи – бензин и спирт. Но пистолет в бутылке джина не утаишь.

– Так-то оно так, – заметил я, – но металл все равно мог сжаться: ведь температура бензина всегда равна температуре воздуха.

– Может, убийца этого не знал. А если знал, то решил, что так или иначе это место – самое надежное и удобное, благо всегда под рукой.

Капитан с любопытством следил за тем, как я извлекаю из пистолета пустую обойму, потом он вдруг резко произнес:

– Осторожней! Осторожней!

– А, вы про отпечатки пальцев? После бензина их все равно не осталось. К тому же убийца наверняка орудовал в перчатках.

– Тогда зачем вам пистолет?

– Мне нужен только серийный номер. По нему можно легко вычислить владельца. Вполне вероятно, что у убийцы даже имеется разрешение полиции на ношение оружия, и получил он его, судя по всему, давно. Не забывайте – убийца не рассчитывал, что его заподозрят в преступлении, не говоря уже о том, что кто-то кинется искать орудие преступления. А у него их было два – нож и пистолет. Но от пистолета слишком много шума. И все же ему пришлось его использовать, но потом. Хотя он прекрасно понимал, что рискует. А сначала он действовал ножом, и доказательство тому рукоятка со сломанным лезвием. Судя по обломку, это было тонкое и хрупкое лезвие, оно легко могло сломаться, особенно на морозе, когда наткнулось на ребро или когда убийца попытался вытащить его из тела жертвы.

– Значит… то есть вы хотите сказать, сначала он убрал кого-то, кто случайно оказался у него на пути, – свидетеля? – осторожно предположил Свенсон. – Этим самым ножом?

– Этот кто-то и стал его первой жертвой. Кусок лезвия застрял в теле несчастного свидетеля. Но я не собираюсь искать этот обломок – бесполезное занятие, к тому же отнимет уйму времени.

– Теперь я, кажется, готов согласиться с Хансеном, – медленно проговорил капитан. – Не понимаю, зачем было устраивать диверсию на лодке? Зачем убивать стольких людей? Это же бессмысленно! Боже, тут, верно, и впрямь орудовал маньяк!

– Это по-вашему бессмысленно, – возразил я. – Зато убийца так не считал. Я не могу сейчас сказать, зачем ему понадобилось убивать стольких людей. Но ведь зачем-то он это сделал!

– Может, вернемся в домик? – предложил Свенсон. – Я позвоню на «Дельфин» и скажу, чтоб нам прислали кого-нибудь на смену – за теми двумя нужен постоянный присмотр. Не знаю, как вы, а я продрог до костей.

– Я сам присмотрю за ними, – сказал я. – Мне надо еще кое-что обдумать.

– Да, но у вас не так много улик, чтобы построить убедительную версию.

Я мог бы ответить Свенсону, что улик у меня вообще кот наплакал и серьезной версии на них действительно не построишь. Однако я взял фонарь и отправился в лабораторию, где лежали мертвые. Я шагнул во мрак ночи, который тут же сомкнулся у меня за спиной. Я шел туда скрепя сердце, ведь ни один здравомыслящий человек не дерзнул бы вернуться в то месго, где царят ужас и смерть. В этот склеп мог вернуться только тот, кто спрятал там нечто очень важное, зная, что это может однажды пригодиться. Меня влекла туда какая-то смутная догадка, и я решил, что по возвращении на «Дельфин» первым делом выясню, кто распорядился перенести тела погибших в лабораторию.

Изнутри стены лаборатории были сплошь заставлены рядами полок и шкафами с бутылками, пробирками, ретортами и прочей химической посудой. Все это я осмотрел лишь мельком. Вскоре в одном из углов, там, где лежали трупы, я, посветив фонариком, обнаружил: одна половица в том месте чуть выступала над остальными. Поперек ее лежали два обугленных скрюченных тела. Оттащив их в сторону, я приподнял конец половицы.

То, что я увидел под ней, навело меня на мысль, что кто-то, видимо, всерьез решил использовать лабораторию под склад, достойный любого супермаркета. Расстояние между полом и основанием домика было дюймов шесть, там были банки с консервированными супами, говядиной, овощами и фруктами – великолепный рацион, насыщенный всевозможными белками и витаминами. Здесь была даже маленькая сковородка и канистра керосина емкостью галлона на два. А рядом поблескивали выложенные в два ряда никелево-железистые элементы – всего штук сорок.

Вставив половицу на место, я вышел из лаборатории и вернулся на метеостанцию, где больше часа разбирал железные коробки, изучая их содержимое, но ничего интересного так и не обнаружил. Впрочем, кое-что я все же нашел – маленький зеленый металлический ящичек с круглой ручкой – диском настройки и одновременно выключателем, и двумя застекленными круговыми шкалами, но без делений и чисел. Сбоку в ящичке имелось отверстие.

Я повернул выключатель, и один циферблат – судя по всему, индикатор настройки – загорелся зеленым светом. Другой циферблат даже не мигнул. Я покрутил ручку настройки – все осталось без изменений. Этот аппарат, совершенно очевидно, реагировал на какой-то определенный радиосигнал. А отверстие сбоку, как я понял, служило входом для шнура от обычных наушников. Немногие в то время знали о существовании и предназначении подобных приборов, а мне однажды уже приходилось иметь дело с таким – это было транзисторное приводное устройство определения радиосигналов, передаваемых, например, поисково-спасательными приводными маяками, установленными на капсулах американских космических аппаратов и позволяющие поисковым группам определить точное местонахождение капсул, когда те приводняются в океане.