Текст книги "48 часов"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Я взял из рубки канат, отвел нашего пленника в каюту на корме и приказал ему сесть спиной к одному из наших генераторов. Он и не пытался сопротивляться. Я обмотал его канатом, а потом привязал к генератору. При этом я крепко привязал его ноги, а руки оставил свободными, чтобы он мог привести в порядок свои раны с помощью полотенца и холодной чистой воды, которую оставил рядом с ним в ведре. Уходя, я проверил, нет ли поблизости от него острых инструментов, с помощью которых он мог бы освободиться или, возможно, покончить жизнь самоубийством. Впрочем, и та и другая возможность были мне безразличны. Его судьба меня не беспокоила.

Покончив со всем этим, я запустил мотор, поднял якорь, включил навигационные огни и пошел по направлению к «Шангри-Ла». Неожиданно всю мою усталость как рукой сняло.

Среда: с 20 ч. 40 мин. – до 22 ч. 40 мин

На расстоянии около двухсот метров от «Шангри-Ла» я опустил на тридцать метров якорь, погасил навигационные огни, включил габаритные и прошел в салон.

– И как долго мы будем теперь ждать? – спросил дядюшка Артур.

– Недолго. Я предлагаю вам надеть дождевик, сэр. Сейчас начнется снова ливень, и мы двинемся.

– Вы думаете, что за нами наблюдают в бинокль?

– Без сомнения. Они по-прежнему наблюдают за нами и гадают, что могло случиться и что стало с их бандитами, которые отправились нас интервьюировать. Естественно, если Скаурас и компания преступники.

– Тогда они явятся, чтобы выяснить все это.

– Не раньше чем через час, а может быть, даже два.

Они еще надеются на возвращение своих эмиссаров. Они могут предполагать, что или наши приятели потратили больше времени на дорогу и приплыли после нашего ухода, или у них что-то случилось с лодкой.

Дождь снова с силой забил по крыше салона.

– Нам пора, сэр.

Мы вышли через двери камбуза, на ощупь добрались до кормы, спустила на воду лодку и сошли на нее по трапу, Я отвязал канат, ветер и течение с большой скоростью понесли нас к порту, в результате чего мы проскочили мимо «Шангри-Ла» на расстоянии не меньше ста метров. Мне пришлось включить мотор, и мы поплыли обратно к судну Скаураса.

С правого борта «Шангри-Ла» на балке был закреплен большой катер. Кормовая его часть находилась метрах в пяти от освещенного трапа. К нам навстречу вышел матрос в дождевике и смешной шапочке, какие носила вся команда этого судна, и принял у нас канат.

– Добрый вечер, друг мой, – сказал дядюшка Артур. – Сэр Энтони на борту?

– Так точно, сэр.

– А мы можем его увидеть?

– Будьте добры подождать… О Боже! Да ведь это вы, адмирал!

– Адмирал Арнфорд-Джессон. А вы, как мае помнится, тот человек, который отвозил меня на берег после обеда.

– Так точно, адмирал. Я проведу вас в салон, сэр.

– Я полагаю, моя лодка может постоять тут немного? – спросил дядюшка Артур, давая мне понять таким образом, что я понижен до чина его водителя.

– Конечно, сэр!

Они поднялись на палубу и исчезли на корме. Несколько секунд я рассматривал тоненькую проволоку, по которой поступал ток к прожектору, освещавшему основной трап, и пришел к выводу, что особого сопротивления он мне не окажет. После этого я пошел за ними, но был вынужден укрыться за вентиляционной трубой от возвращавшегося матроса. Я не сомневался, что через двадцать секунд он поднимет крик, обнаружив пропажу водителя адмирала. Меня уже, однако, не интересовало, что случится через двадцать секунд. Я уже добрался до приоткрытых дверей салона.

– О нет, – говорил дядюшка Артур, – я очень сожалею, что был вынужден нарушить ваш покой… Благодарю, совсем немножко… Не слишком много содовой, благодарю.

Адмирал решительно возлюбил в эту ночь виски.

– За вашу красоту, миссис Скаурас. Господа, ваше здоровье. Я вас не отвлеку надолго. Мы очень обеспокоены, я и мой приятель… Минутку… Я полагал, что он идет за мной…

В эту самую минуту я и вошел, опуская одновременно воротник штормовки, закрывавший мне пол-лица, и снимая капюшон, скрывавший оставшееся.

– Добрый вечер, миссис Скаурас, – вежливо сказал я. – Добрый вечер, господа. Прошу простить мне мое неожиданное появление.

В салоне находилось шесть персон, расположившихся у камина. Сэр Энтони стоял, прислонившись к переборке, остальные сидели – Шарлотта Скаурас, Доллман, Лаворски, лорд Чарнли и какой-то незнакомец.

Меня очень занимала их реакция. На лице Скаураса я увидел удивление или беспокойство, смешанное с неудовольствием. Шарлотта ответила на мое приветствие с какой-то натянутой улыбкой. Кстати, я имел возможность убедиться, что дядюшка Артур не преувеличивал, говоря о ее синяке. Он действительно был весьма внушителен. Незнакомец не отреагировал вообще. Лаворски и Доллман как будто превратились в мрамор, а лорд Чарнли производил впечатление человека, которого внезапно тронули за плечо во время ночной прогулки по Сельскому кладбищу. Причем это впечатление отнюдь не было созданием моего воображения. Подтвердил его Сухой треск бокала, упавшего из рук лорда на ковер. В этой викторианского, стиля мелодраме наш аристократ маклер не был тем, у кого чиста совесть. Другие, конечно, тоже, но они умели это скрыть. Их лица выражали то, что их хозяева хотели выразить.

– Бог мой, Петерсен! – голос Скаураса выражал удивление, хотя и не такое, какое должен вызвать входящий в комнату покойник. – Я и не подозревал, что вы знакомы, господа.

– Знакомы. Мы много лет работаем вместе в ЮНЕСКО, Тони, – дядюшка Артур часто выдавал себя за британского сотрудника ЮНЕСКО. Это действительно было прекрасным прикрытием для его заграничных вояжей. – Морская биология, правда, не слишком связана с культурой, но все-таки это очень важная наука. Петерсен – один из лучших моих сотрудников, Он прекрасный лектор, умеющий захватить аудиторию. Я доверял ему много миссий в Европе, Азии, Африке, Южной Америке, – это был факт; правда, там речь шла не совсем о лекциях. – Я даже не знал, что он находится здесь, но мне сообщили об этом в гостинице… О, прошу прощения! Мы прибыли совсем не для того, чтобы рассказывать вам о себе, нам нужно было спросить вас о Ханслете, коллеге Петерсена и в какой-то мере моем тоже. Мы не можем нигде его найти. И в поселке его тоже никто не видел. А поскольку «Шангри-Ла» стоит на якоре ближе всех к нам, мы подумали…

– Боюсь, что ничем не могу вам помочь, – сказал Скаурас и скинул вопрошающим взглядом остальных. – А вы?

Он нажал кнопку звонка, появился стюард, которому было поручено опросить экипаж.

– Когда пропал ваш коллега, мистер Петерсен? – спросил наконец Скаурас.

– Понятия не имею. После полудня я покинул судно и отправился искать образцы фауны, которые мне сейчас нужны для экспериментов… Некая разновидность ядовитых медуз, впрочем, следы встречи с ними вы видите на моем лице, – я преувеличенно громко рассмеялся и потер свои шрамы. – Ханслет остался на судне работать в лаборатории. Когда я вернулся, его не было.

– Ваш коллега умел плавать? – спросил незнакомец, высокий брюнет лет сорока с быстрыми, глубоко посаженными глазами.

Лицо без выражения, казалось, было местной специализацией, так что и я пытался удержать свое в неподвижности. Не было это слишком легким делом.

– Боюсь, что нет, – не задумываясь ответил я. – И боюсь, что вы подозреваете то же, что и я. На «Файркрэсте» корма не снабжена перилами. Один неосторожный шаг и…

Я прервался, потому что в салон вошел стюард и доложил, что никто из экипажа не видел Ханслета.

– Я должен немедленно сообщить об этом сержанту Макдональду, – сказал дядюшка Артур.

Это намерение было поддержано всеми присутствующими, так что мы встали. Дождь опять превратился в ливень. Когда мы подошли к трапу, я сделал вид, что поскользнулся, отчаянно взмахнул руками и, потеряв равновесие, полетел в воду, ухватившись при этом за подмеченный ранее электропровод. В темноте, при проливном дожде и ураганном ветре, наступила суматоха, и прошло несколько минут, пока меня выловили и подняли на палубу. Скаурас разыграл самаритянина и предложил мне весь свой гардероб, но я отказался, и мы с дядюшкой Артуром отплыли в сторону «Файркрэста».

Всю обратную дорогу мы хранили молчание.

– Какую побасенку вы преподнесли им, чтобы объяснить свое присутствие, сэр? Я имею в виду ваше торжественное прибытие к ним на борту спасательного судна военно-морского флота его Королевского величества.

– О, это замечательная история! Я сообщил им, что в Женеве сорвалась очень важная конференция, потому что на нее не прибыл некий профессор Спенсер Фриман. Самое замечательное, что это правда. Все газеты об этом пишут. Фриман отложил поездку по нашей просьбе, но этого, конечно, никто не знает. Я рассказал Скаурасу, что его присутствие на конференции было совершенно необходимым и что был сигнал о его пребывании где-то в этих местах, где он собирает образцы морской фауны, а также о том, что мне поручено сопровождать профессора в Женеву.

– Тогда почему вы отослали свой катер? Это может показаться подозрительным.

– Отнюдь. Если бы Фриман на самом деле находился где-то здесь, я не мог бы его найти раньше завтрашнего утра. И я сказал им, что моего сигнала ожидает вертолет, который вывезет нас отсюда.

– Конечно, вы не обязаны были знать, что телефонная связь нарушена, и ваши объяснения могли бы быть приняты, если бы вы, сэр, перед визитом на «Шангри-Ла» не отправились бы на «Файркрэст». Люди, которые прятали в кормовой каюте Ханслета, конечно, заметили спасательное судно и дали знать о нем на «Шангри-Ла». Таким образом, Скаурас знает, что вы, сэр, лжете, как зубной врач, перед тем как вырвать зуб без наркоза. Короче говоря, вы раскрыты! Поздравляю вас, адмирал, вы имеете честь быть зачисленным в ту же категорию людей, что и я; ни одна страховая компания не захочет вас страховать, даже если вы в сто раз повысите ставку. Не так ли?

– Я вижу, что наш визит на «Шангри-Ла» лишил вас всяких сомнений относительно того, кем являются люди, находящиеся на этом судне.

– Да, сэр. Вы видели реакцию Чарнли, этого патентованного маклера.

– Но ведь это мелочь! А вы делаете из нее такие серьезные выводы, Калверт.

– Очень серьезные, сэр, – ответил я, направляясь в каюту, где лежал мой костюм для подводного плавания. – Кстати, адмирал, вспомните мое падение в воду. Оно было преднамеренным. Я не говорил вам, что, когда я сидел в воде, держась за руль катера моих убийц, я вырезал знак в форме буквы U. На деревянной части руля моторки с «Шангри-Ла» точно такой знак.

– Понимаю, – дядюшка Артур удобно расположился на диване, сверля меня суровым взглядом сквозь свой чертов монокль. – Вы, Калверт, забыли предупредить меня о своих намерениях, – заявил он наконец ледяным тоном.

– Не забыл, адмирал. Я просто не знал, что вы такой блестящий актер, – сказал я, снимая с себя промокшую одежду.

– Разумно. Оставим это. Итак, у вас не осталось никаких сомнений?

– Я бы выразился несколько иначе. Просто это явилось дополнительным подтверждением. Вы заметили, сэр, темноволосого человека, сидевшего рядом с Лаворски? Ну, тот, что интересовался, умеет ли Ханслет плавать. Я готов поставить сто фунтов против пенса, что он не присутствовал на ужине.

– Действительно, нет. Откуда вы это знаете?

– Очень просто. Он в это время командовал катером, с которого был сбит вертолет, убит Уильямс и люди которого устроили охоту на меня. Зовут его Имри, капитан Имри. Мы познакомились с ним на палубе «Нантсвилла».

Дядюшка Артур кивал в такт моим словам головой, но мысли его явно были заняты костюмом для подводного плавания, который я натягивал на себя.

– Зачем, черт побери, вы это надеваете? – спросил он.

– О, прошу прощения, сэр! Я как раз собирался сообщить вам, что намерен делать дальше. Я собираюсь совершить маленькую прогулку на «Шангри-Ла», вернее, на ее катер, и оставить там крохотный датчик и пачку сахара. Конечно, если вы, сэр, не возражаете.

– И именно для этого вы уничтожили освещение главного трапа?

– Именно, адмирал. И хотел бы вернуться туда прежде, чем они его починят.

– Не могу в это поверить! – повторял дядюшка Артур, тряся головой.

Сначала я подумал, что он имеет в виду ту скорость, с которой я совершил вторую прогулку на «Шангри-Ла», но оказалось, что он думает совершенно о другом.

– Никак не могу поверить, что Тони Скаурас замешан в этом грязном деле и даже, можно сказать, погряз в нем по уши. Нет, здесь что-то не так. Мы что-то пропустили. Это невозможно! Вы знаете, что он скоро должен получить титул пэра Англии?

– Да? А он мне говорил, что собирается подождать, пока цены немного упадут.

Дядюшка Артур ничего не ответил, В нормальных условиях он принял бы мою реплику как смертельное оскорбление, тем более что ему самому предстояло при переходе на пенсию стать пэром. Ему нужно было быть совершенно потрясенным, чтобы смолчать.

– Охотнее всего я бы арестовал всю эту банду Скаураса, – сказал я. – К сожалению, у нас связаны руки. Мы беспомощны. Но поскольку мы теперь знаем то, что знаем, не окажете ли вы мне маленькую услугу, адмирал, прежде чем мы сойдем на берег? Мне сейчас необходимо знать две вещи… Первое – правда ли, что сэр Энтони заменил на днях стабилизаторы «Шангри-Ла» на верфи Клайда. Очень немного есть верфей, которые могут выполнить такую сложную работу… Люди все-таки слишком часто лгут без всякой пользы… Второе – предпринял ли лорд Кирксайд какие-нибудь шаги для признания за своим младшим сыном титула погибшего старшего. У него, кажется, был титул виконта.

– Хорошо, – усталым голосом сказал дядюшка Артур. – Приготовьте передатчик, я узнаю все, что вы хотите, – мысль, что один из его потенциальных коллег в Палате лордов обычный бандит, все-таки потрясла его. – И прошу вас, Калверт, прежде чем вы выйдете, подайте мне бутылку виски.

Быстрота, с какой дядюшка Артур уничтожал виски, навела меня на мысль, что близкое соседство с нами одной из лучших шотландских винокурен – просто жест судьбы.

Я опустил крышку фальшивого дизеля на пол машинного отделения. Мне показалось, что она весит тонны, и я замер в неподвижности, прежде чем у меня достало сил вернуться к порогу.

– Адмирал!

– Иду, иду! – он появился со стаканом в руке. – Все готово?

– Я нашел Ханслета, сэр.

Он приближался медленно, как во сне.

Наш большой передатчик исчез. Исчезла также вся взрывчатка, аппараты для подслушивания и маленькие переносные передатчики. Чтобы поместить его в столь узкое пространство, им пришлось согнуть его пополам. Голова Ханслета лежала на руках, а руки – на коленях. Лида не было видно. Полусидя-полулежа, он производил впечатление человека, мирно сидящего у согретой солнцем стены в теплый летний полдень… Я сказал ему в последний вечер, что он может спокойно и долго спать… Это «долго» растянется для него на вечность.

Я дотронулся до его лица. Оно было еще теплое. Смерть, видимо, наступила не раньше чем три часа назад. Я постарался повернуть к себе его лицо, голова сразу упала набок, как у сломанной тряпичной куклы.

Я медленно повернулся к дядюшке Артуру. Лицо его было теперь холодным, желчным и жестоким. Никогда бы не подумал, что мой шеф может так выглядеть. Нет, решительно придется пересмотреть свой взгляд на него… Хотя… Конечно, дядюшка Артур не достиг бы своего положения, не обладай он определенными качествами. Прежде чем остановиться на его кандидатуре, две-три очень могущественные особы должны были обыскать всю страну в поисках человека, обладающего не только указанными качествами, но и определенной квалификацией. И если их выбор пал на сэра Артура, то наверняка потому, что он отвечал всем этим требованиям. Полное отсутствие милосердия, скорее всего, было при этом на первом плане, по как-то раньше мне это в голову не приходило.

– Разумеется, убит, – сказал дядюшка Артур.

– Да, сэр.

– Каким образом?

– Сломаны шейные позвонки.

– Сломаны? У такого крепкого мужика?

– Я знаю человека, который делает это одним поворотом рук. Это Квинн, убийца Дельмонта и Бейкера… И чуть-чуть не мой.

– Понимаю… Калверт, разумеется, вы найдете этого человека и уничтожите его, – голос звучал спокойно, почти равнодушно. – Средства, к которым вам придется прибегнуть, меня не интересуют. Вы можете воссоздать картину происшедшего, здесь?

– Да, адмирал, – когда речь заходила о том, чтобы восстановить события, которые уже никто не мог исправить, всегда искали меня. – Наши приятели – или приятель – прибыли на борт «Файркрэста» сегодня утром, вскоре после того, как корабль покинул я. Перед восходом солнца. Днем они не отважились бы это сделать. Каким-то образом они обезвредили Ханслета и продержали его пленником целый день. Доказательством этого может послужить тот факт, что он не связался с вами в положенное время, то есть в полдень. Был он еще пленником, когда вы появились на палубе «Файркрэста». Вы не могли об этом догадаться, так как их катер вернулся на «Шангри-Ла» – не торчать же им тут целый день.

– Нет никакой необходимости расставлять все точки над i.

– Прошу простить, сэр. Через час или два после того, как вы, адмирал, покинули «Файркрэст», сюда вернулись Имри и компания и сообщили о моей гибели. Был это и смертный приговор для Ханслета. Убил его Квинн. Способ был выбран, вероятно, по тем соображениям, что выстрелы далеко слышны, а удар ножом оставляет слишком много крови. Затопить «Файркрэст» до полуночи они не могли, а ночью планировали вернуться и отвести его в пролив… Вот так… Но, несмотря ни на что, я все-таки считаю, что Квинн выбирает тот или иной способ убийства потому, что он психопат, убийца по призванию, любящий убивать как можно более жестоким способом.

– Да, – спокойно подтвердил дядюшка Артур. – А потом они стали думать, куда спрятать труп, и остановились на нашем фальшивом моторе. Передатчик и все прочее они выбросили в море или взяли с собой, а на их место засунули Ханслета… – неожиданно дядюшка Артур взревел, да так, что я и предполагать не мог наличия у него таких голосовых возможностей. – Но откуда, черт побери, они могли знать, что мотор фальшивый?! – голос его столь же неожиданно превратился почти в шепот. – Это вы мне можете объяснить? Предательство или преступная, небрежность?

– Преступная небрежность, сэр, вы правы. Моя преступная небрежность. Если бы я мог ответить на все вопросы, Ханслет не лежал бы сейчас здесь. Я не сумел предвидеть важные вещи, а вернее и точнее, понять их. В ту ночь, когда к нам явились мнимые таможенники, я чувствовал, что они нашли что-то ценное для себя именно в машинном отделении. Сначала они старательно осматривали все чуть ли не сквозь лупу, а потом вдруг потеряли интерес ко всему и буквально талоном закончили обыск. Ханслет предполагал, что их открытие связано с аккумуляторами, но я считал себя самым умным и не принял во внимание его подозрений. Будьте добры, сэр, возьмите фонарик и присмотритесь к аккумуляторам.

Он окинул меня ледяным взглядом, но фонарик взял и минуты две рассматривал аккумуляторы.

– Ничего не вижу особенного, – наконец сказал он, выпрямляясь.

– Мнимый таможенник был более наблюдателен. Правда, он, в отличие от вас, сэр, знал, что ищет. Он искал мощный передатчик, а не эту дешевку, что у нас в рубке. Он искал следы толстого кабеля, идущего от батареи, возможно, следы мощных зубчатых зажимов.

Дядюшка Артур чертыхнулся и снова склонился над аккумуляторами. Теперь ему хватило нескольких секунд. Он выпрямился.

– Вы правы, Калверт.

Глаза его остались жесткими, но в них уже не было холода.

– Теперь только я понял, что они были в курсе всех моих планов! – вскричал я. – Они знали, что Ханслет останется сегодня один на «Файркрэсте», а я на рассвете отправляюсь навстречу вертолету. Достаточно было кому-то с озера подтвердить, что я там что-то ищу, чтобы они приняли решение об уничтожении вертолета. И весь этот маскарад с разбитыми передатчиками был нужен им для того, чтобы я поверил, что только мы владеем связью в этих краях. Нужно было действительно быть полным слепцом!..

– Вы очень кричите, Калверт, – отозвался дядюшка, – а ваши выводы лишены логики.

– Я ведь говорил вам, что, когда мы с Ханслетом пили на борту «Шангри-Ла», «Файркрэст» посетили гости. Но мы не поняли зачем… О Боже мой!..

– Вы приложили уже достаточно сил, чтобы доказать мне, что я, если речь идет об аккумуляторах, не более сообразителен, чем вы. А теперь вы просто повторяетесь…

– Дайте мне закончить, сэр, – решительно сказал я, хотя знал, что шеф терпеть не может, когда его прерывают. – Они спустились в машинное отделение, все тщательно осмотрели, заметили, что четыре гайки на крышке правого дизеля не покрыты краской, в то время как на гайках левого мотора краска лежит. Им оставалось поднять крышку и подсоединить выход нашего передатчика к своему маленькому, который они укрыли за аккумуляторами. Естественно, все это они привезли с собой, так как очень хорошо знали, что именно им понадобится. Ну а потом они спокойно слушали наши беседы, узнали наши планы, наши намерения и соответственно этому строили свои действия. Они справедливо решили, что не стоит лишать нас связи, так как мы можем найти другой способ, лучше иметь возможность получать информацию непосредственно от нас.

– Но зачем они уничтожили это свое превосходство? – он указал пальцем на пустой кожух мотора.

– Это уже не было превосходством, – ответил я измученным голосом. – По той простой причине, что я уже погиб, а Ханслет был задушен.

– Да-да, конечно. О Боже, какая все-таки жестокость! – он вынул монокль из глаза и кулаками потер себе веки. – И они прекрасно знали, что мы найдем труп Ханслета, когда захотим воспользоваться передатчиком. Теперь я начинаю понимать, что вы имели в виду, когда говорили о страховании нашей жизни. Скаурас и компания не знают точно, что нам известно, но они не могут рисковать, сохраняя нам жизнь. Тем более что речь идет о миллионах фунтов. Они просто вынуждены тихонько ликвидировать нас.

– Надо поскорее убираться отсюда, – сказал я. – Это единственный выход сейчас. Мы и так очень долго здесь торчим. Возможно, они уже в дороге. Оставьте себе, сэр, этот люгер. На море мы будем в относительной безопасности, но сначала нам придется перевезти на сушу Ханслета и этого типа из кормовой каюты.

– Вы правы, Калверт, их надо отвезти на сушу.

Поднятие якоря с помощью электролебедки – занятие не для идиота. Плохо стоящая нога, слишком широкие брюки, развевающийся на ветру плащ – одним словом, кусочек материала, попавший между цепью и барабаном, – и у вас нет руки или ноги. Это опасно даже при хороших атмосферных условиях, но, когда работаешь на скользкой от воды и к тому же раскачивающейся палубе в полной темноте, а с неба при этом падают потоки воды, все это превращается в смертельный номер. Впрочем, если нас услышали бы на «Шангри-Ла», было бы еще хуже.

Возможно, я был слишком погружен в эту работу, а может, звук, издаваемый цепью, заглушал все иные, только я не сразу среагировал на чей-то зов, хотя он донесся до меня дважды.

Это звучало как отдаленный женский голос. Поначалу я подумал, что он донесся с какого-нибудь маленького судна, каких в порту было полно. В конце концов, чтобы измерить, сколько джина выпивается на британских судах после захода солнца, надо было бы задействовать ЭВМ… Но голос раздался снова, с более близкого расстояния. Явная тревога, звучавшая в нем, исключала дальнейшие рассуждения о морском пьянстве. Этот голос взывал о помощи. Я выключил лебедку, и в моей руке неизвестно как оказался «лилипут».

– На помощь!.. Спасите!..

Голос был приглушенный, зовущий, безнадежный. Я тихо направился в ту сторону, откуда раздавался звук, но внезапно задержался, вспомнив о судьбе Ханслета. А если этот голос идет из лодки, где два господина, вооруженные автоматами, только и ждут хоть одного слова или луча фонарика, чтобы нажать на спуск? Тогда Калверт мгновенно окажется в компании своих предков, да и то только в том случае, если те захотят принять в нее идиота.

– Прошу вас, помогите!.. Прошу вас!..

И все-таки я начал действовать. Не потому, что отчаяние в голосе звучало совершенно натурально, а потому, что голос этот принадлежал, без сомнения, Шарлотте Скаурас. Я протолкнул между нижними прутьями фальшборта резиновый амортизатор, постоянно висевший на нем.

– Леди Скаурас? – спросил я.

– Да, это я. Благодарю вас, благодарю. О Боже!

Рот ее, видимо, был полон воды, она тяжело дышала и говорила с трудом.

– Я спустил амортизатор, ухватитесь за него.

– Да, я нашла его…

– А теперь попробуйте, держась за него, вскарабкаться на палубу.

– Нет… Не могу.

– Не отчаивайтесь, я помогу вам.

Я хотел пойти поискать дядюшку Артура, но он уже стоял рядом со мной.

– В воде миссис Скаурас, – шепнул я ему на ухо. – Возможно, это ловушка, но не думаю. Если вы увидите свет, стреляйте не раздумывая.

Он не ответил, но я почувствовал, – что его рука тянется в карман за люгером. Я перешагнул через фальшборт и по канату спустился вниз, до резиновой обшивки судна, после чего протянул руку и схватил пловчиху. Она отнюдь не обладала сложением эльфа, к тому же к ее бедрам был привязан большой пакет. Я же был уже далеко не так силен, как когда-то. Да что – когда-то! Даже настолько, как каких-нибудь двое суток назад. И все-таки, с помощью дядюшки Артура, я втащил ее на палубу. Мы занесли ее в салон и положили на диван.

Думаю, если бы мы сфотографировали сейчас Шарлотту, ни один из больших иллюстрированных журналов не поместил бы снимка на своей обложке. Ее черные брюки и элегантная блузка выглядели так, словно провели в соде больше месяца. Длинные спутанные и мокрые волосы прилипли к голове и щекам, лицо было смертельно бледно, а в огромных глазах плескался страх. Тушь сплывала по лицу темными струйками, и, если ко всему этому прибавить, что красавицей она не была никогда, легко понять, что, считая ее особой привлекательной, я представлял собой чистейший случай отклонения от нормы.

– Дорогая… Дорогая… – повторял дядюшка Артур, снова почувствовавший себя в аристократическом обществе. Стоя перед Шарлоттой на коленях, он неловко пытался вытереть ее лицо платочком. – Ради Бога, что случилось? Коньяка, Калверт, коньяка! Что вы стоите?! Рюмку коньяка!.

Дядюшке Артуру явно казалось, что он в кабаке. К счастью, немного коньяка у меня еще оставалось. К несчастью, совсем немного.

– Если вы позаботитесь о миссис Скаурас, – сказал я, подавая ему стакан, – я, с вашего позволения, закончу подъем якоря.

– Нет-нет! – запротестовала спасенная, закашлявшись от коньяка, – они не придут сюда раньше, чем через два часа… Я это точно знаю… Я их слышала. Адмирал, происходит что-то страшное! Я была вынуждена бежать. Бежать любой ценой…

– Дорогая миссис Скаурас, прошу вас, не отчаивайтесь, – посоветовал дядюшка Артур, как будто наша гостья как раз размышляла, стоит ли ей погружаться в бездну отчаяния и сомнений. – Выпейте еще, дорогая миссия Скаурас.

– О нет, только не это!

Я вздрогнул, думая, что она отпихивает от себя великолепный коньяк, которым я гордился, но быстро понял, что этот крик относится к выражению «миссис Скаурас».

– Называйте меня Шарлотта! Никаких «миссис Скаурас». Шарлотта Мейнер… Шарлотта…

Удивительные существа эти женщины! Они никогда не теряют ощущения, что в данный момент самое важное, а что второстепенное. Команда «Шангри-Ла» как раз закончила приготовление чего-то вроде атомной бомбы домашней работы и собиралась забросить ее в окно нашего салона, а очаровательная дама не думала ни о чем ином, как о том, чтобы к ней обращались по имени.

– Что вас заставило бежать? – спросил я.

– Калверт! – запротестовал дядюшка Артур. – Миссис Скау… прошу прощения, Шарлотта пережила страшный шок. Дайте ей прийти в себя! Она не…

– Нет-нет… – она с трудом приподнялась на жестком диванчике и взглянула на меня с бледной улыбкой, полуиспуганной, полуиронической. – Да, мистер Петерсен… или Калверт… в конце концов, фамилия не так уж важна. Вы правы, актрисы умеют владеть своими эмоциями. Здесь я не на сцене, и все-таки… – новый глоток коньяка вернул цвет ее щекам. – Начиная с какого-то времени я заметила, что на «Шангри-Ла» происходят весьма странные вещи. На яхте появились новые люди, без всякого повода была заменена вся команда. Меня с моей горничной часто оставляли в гостинице на берегу, в то время как яхта совершала какие-то загадочные рейсы. Мой супруг, сэр Энтони, не трудился мне что-либо объяснять. Он вообще очень изменился со времени нашей свадьбы. Я подозреваю, что он принимает наркотики. Видела я у него и оружие… Когда эти странные люди появлялись на борту яхты, муж отправлял меня к себе сразу после обеда… Можете мне поверить, что совсем не ревность была причиной этого, – она печально улыбнулась нам. – Последние два дня меня преследовало ощущение, что приближается кризис… После того как вы покинули нас сегодня, сэр Энтони опять отослал меня. Я покинула салон, но осталась в коридоре и услышала, как Лаворски сказал: «Ваш адмирал, Скаурас, такой же делегат ЮНЕСКО, как я – сын Нептуна. Я знаю, кто он такой на самом деле. И все это знают, Все слишком далеко зашло, а ваш приятель слишком много знает. Его приятель тоже. Так что вам придется выбирать – или мы, или они». Потом заговорил капитан Имри – о, как я ненавижу этого человека! – «В полночь я пошлю Квинна, Жака и Крамера. В час они уже откроют кингстоны «Файркрэста» посреди пролива».

– У вашего супруга милые друзья, – буркнул я.

– Мистер Петерсен, – сказала она, как-то нерешительно глядя на меня, – конечно, если не Калверт, как зовет вас адмирал, или Джонсон, как, я слышала, называет вас Лаворски…

– Я понимаю, такое количество имен привело вас в растерянность. Меня зовут Филипп Калверт.

– Хорошо, Филипп, – она произнесла это имя по-французски, что прозвучало очень приятно в ее устах. – Вы совершенно не отдаете себе отчета в происходящем. Вы еще шутите в такую минуту! Ваша жизнь под угрозой и…

– Мистер Калверт… – прервал ее дядюшка Артур, делая ударение на первом слове, видимо, шокированный фактом, что аристократка и представитель плебса обращаются друг к другу по имени. – Мистер Калверт не всегда удачно формулирует свои мысли, но он прекрасно понимает степень опасности, грозящей нам. Вы очень храбрая женщина, Шарлотта! – ну конечно, аристократы могут обращаться друг к другу по имени. – Вы очень рисковали, подслушивая их разговор. Если бы они заметили…

– Они заметили, адмирал, – уголки ее рта едва заметно приподнялись. – Это послужило одной из причин, почему я здесь. Я приплыла сюда, потому что узнала, что вам грозит опасность, а также потому, что сама имела поводы для опасений. Меня заметил в коридоре сэр Энтони. Он отправил меня в каюту.