Текст книги "48 часов"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

От полудня четверга, до рассвета пятницы

– Дайте мне поспать!

Я крепче закрыл глаза. Я мертв. Нет меня. Рука, потряхивавшая мое плечо, представлялась мне огромной лопатой. И все-таки мне пришлось открыть глаза.

– Который час?

– Уже больше Двенадцати. Вы не можете спать до вечера.

– Двенадцать? Я просил вытащить меня из постели в пять утра. Да знаете ли вы…

– Посмотрите сюда!

Хатчинсон подошел к окну. Я кое-как слез с кровати и на негнущихся ногах последовал за ним. Чувствовал я себя отвратительно, хуже быть не могло. Хатчинсон кивнул в сторону окна и спросил:

– Что вы об этом думаете?

– А что я могу думать, если в этом проклятом тумане ничего не видно?

– Вот именно – туман. Вспомните сводку, которую передавали ночью. Вы забыли? Они говорили, что к утру туман рассеется.

Туман мгновенно рассеялся в моей несчастной голове. Я бросился поспешно одеваться, выбирая менее промокшую одежду. Впрочем, она вся была влажной и холодной, но мне было не до того. Мысли мои были уже далеко. Пираты затопили «Нантсвилл» в понедельник вечером во время отлива, но водолазы наверняка не могли сразу начать работы. На следующий день – тоже, так как, судя по состоянию моря в относительно защищенной гавани Торбэя, к «Глотке мертвеца» просто нельзя было подобраться. Но вчера вечером работы начались, это несомненно, поскольку в ангаре на Дюб Сджэйре не было их катера. Владельцы «Нантсвилла» утверждали, что сейф на нем старый и не устоит перед современным автогеном. На его вскрытие пиратам нужно было не больше двух-трех часов. Можно было не сомневаться, что Лаворски и компания оснащены по последнему слову науки и техники. Перетранспортировка слитков золота могла закончиться уже к сегодняшнему утру. При сменной работе двух команд, по три водолаза в каждой, поднять слитки наверх можно было достаточно быстро. И все-таки не настолько, чтобы справиться с восемнадцатью тоннами в течение одной ночи. Это подсказывал мне и мой собственный опыт в спасательной службе, где меня и подобрал дядюшка Артур. Нет, нашим славным героям нужна была еще одна ночь. Но этот туман стоил любой ночи! Ничто не мешало им продолжать работу и с наступлением дня.

– Тряхните, пожалуйста, дядюшку Артура и скажите ему, что мы выходим в море. На «Файркрэсте».

– Он захочет идти с нами.

– Ничего, он прекрасно понимает, что должен остаться. Вы скажите ему одно: «Глотка мертвеца».

– А разве мы идем не на Дюб Сджэйр?

– Вы же знаете, что мы не можем атаковать их до наступления полуночи.

– Да, я забыл… Вы правы, раньше полуночи мы не можем их атаковать.

«Глотка мертвеца» вовсе не подтверждала своей репутации. Погода была мягкой, и невысокие волны лениво катили с юго-запада. «Файркрэст» спокойно миновал остров Бэллар, обогнул северный мыс восточного побережья Дюб Сджэйра и направился на юг со скоростью, близкой к нулевой. Мы заткнули выхлопные трубы под водой, и поэтому шум мотора был почти не слышен в рубке даже при открытых дверях. Впрочем, двери рубки были оставлены нами открытыми совсем не из желания наслаждаться шумом собственного мотора.

К этому времени мы уже прошли половину того отрезка поверхности воды, расположенного восточнее «Глотки мертвеца», который я вчера видел с борта вертолета в виде кипящего котла. Сегодня вода была абсолютно спокойной. В первый раз я увидел, что Хатчинсон проявляет признаки озабоченности.

Он ориентировался исключительно по эхолоту и карте и ни разу даже взгляда не бросил за окно рубки. Только иногда посматривал на компас.

– Вы уверены, Калверт, что здесь на глубине четырнадцати саженей есть отмель и именно здесь находится затопленный корабль?

– Почти не сомневаюсь. Нигде в другом месте они не могут этого сделать. Вот посмотрите, здесь, например, глубина менее десяти метров, но их это не может устроить, так как во время отлива из воды торчали бы мачты. Отсюда и до отмели, о которой я вам говорил, все пространство практически занято рифами, да и наклон дна слишком отвесный, так что затопленное судно могло бы просто соскользнуть вниз. Там, где глубина от тридцати до шестидесяти метров, работать можно только с очень сложным специальным оборудованием.

– Но это чертовски узкая отмель, – пророкотал Хатчинсон. – Максимум двести метров. Как они могли быть уверены, что судно осядет именно на нее?

– При идеально спокойной воде это не проблема. А они свое дело знают.

Хатчинсон выключил мотор и вышел из рубки. «Файркрэст» медленно продвигался во мгле. Дальше борта не было видно ровным счетом ничего. Вскоре Хатчинсон вернулся.

– Боюсь, что вы правы, – сказал он. – Кажется, я слышал шум мотора.

Я тоже напряг слух и услышал характерный шум компрессора.

– А почему вы этого боитесь? – спросил я.

– Потому что догадываюсь, что вы собираетесь делать. Ведь вы хотите тоже спуститься на дно, не правда ли?

– Дело не в том, чего я хочу. Не настолько уж я ненормальный, чтобы хотеть этого. Но… Если я не сделаю этого, уже сегодня во второй половине дня весь груз с «Нантсвилла» будет снят, катер отправится на Дюб Сджэйр за остальной добычей, и задолго до полуночи эти господа исчезнут вместе со всем товаром. Так что мне придется этого захотеть.

– Калверт, вы должны взять половину нашей доли награды. Половину! Ведь мы ничего не делаем!

– Согласен на холодное пиво в торбэйском отеле.

А пока прошу отвести «Файркрэст» в надежное место и удерживать его там. Я не намерен по возвращении с «Иантсвилла» провести остаток жизни, кружа в водах Атлантики.

В его глазах отчетливо читалось: «Если вернетесь…» Но он промолчал и направил судно к тому месту, где слышался шум компрессора.

– Осталось около одной десятой мили, – наконец объявил он.

– Трудно быть уверенным в этом тумане.

– Бросьте якорь.

Я повиновался. Но использовал не обычный, подвешенный на цепи, а маленький, укрепленный на нейлоновом канате длиной около сорока саженей. Якорь тихо лег на дно. Я закрепил конец каната, вернулся в рубку и принялся прилаживать на спине баллоны.

– Запомните, – напутствовал меня Хатчинсон, – как только всплывете на поверхность, отдайтесь волнам. Отлив начинается на северо-востоке, и волны сами принесут вас сюда. Уже на расстоянии двадцати метров вы услышите подводную выхлопную трубу. И пожелайте себе, чтобы к этому времени не рассеялся туман, иначе мне придется отсюда сматываться, а вам вплавь добираться до Дюб Сджэйра.

– Да, весьма заманчивая перспектива. А сами вы что будете делать, если они погонятся за вами?

– Нет проблем. Они не оставят своих водолазов, поскольку совершенно не заинтересованы в том, чтобы потом на «Нантсвилле» была обнаружена парочка трупов.

– Немножко такта, Хатчинсон! Не надо мне сейчас рассказывать о трупах водолазов.

Их было трое на палубе «Нантсвилла». Они работали с предельной скоростью, какую только можно достичь на большой глубине, в этом мире медленных движений. Добраться до них не составило для меня труда. Я плыл, ориентируясь по звуку компрессора, и нырнул только на расстоянии трех метров от их катера. Под водой я быстро нашел кабели, сигнальные канаты и основной толстый стальной трос. Именно он-то мне и был нужен как указатель направления. Я медленно плыл вдоль него, пока не увидел впереди свет. Тогда я отклонился вбок и продолжал спускаться, пока мои ноги не ощутили под собой опору. Это была палуба «Нантсвилла», и именно на ней был укреплен двойной прожектор. Соблюдая возможную осторожность, я стал приближаться к источнику света.

Наконец я увидел двоих. Они стояли в своих утяжеленных сапогах над открытым люком. На них были, как я и полагал, классические шлемы и скафандры с воздушными трубками и сигнальными тросами, видимо, объединенными с телефонными проводами. На мне был другой костюм. В моем нельзя было бы работать в таких условиях из-за слишком маленького резерва сжатого воздуха, в то время как они могли находиться здесь целых полтора часа и отводить от тридцати до сорока минут на поэтапное всплытие. У меня не было намерений провести там столько времени. Да что говорить! Я бы с удовольствием не пробыл там и минуты, так громко и быстро билось мое сердце. Боялся ли я? «Еще чего! – сказал я себе. – Такие, как я, никогда не боятся! Это только давление. Только давление воды, которое мешает мне дышать».

Стальной трос, вдоль которого я спускался, закончился металлическим кольцом, на котором, на четырех цепях, висела квадратная стальная корзина. Двое водолазов вытягивали из трюма приблизительно по одному железному ящику в минуту и устанавливали их в корзине. Ящики были небольшими, но казались очень тяжелыми. Неудивительно! Четыре слитка золота по тринадцати килограммов каждый… Целое состояние.

Исходя из того что на «Нантсвилле» находилось около трехсот шестидесяти таких ящиков, я попробовал вычислить время, требующееся для всей операции по перегрузке. В стальной корзине можно было уместить шестнадцать ящиков, и, значит, на это должно было уйти шестнадцать минут. Подъем корзины, ее разгрузка и возвращение на дно – еще минут десять. Итак, двадцать шесть минут на шестнадцать ящиков или сорок ящиков в час и шестьдесят – за полуторачасовое погружение одной смены. К этому следует добавить сорок минут на подъем водолазов (первая пауза продолжалась не менее двенадцати минут, вторая – двадцати четырех) и двадцать – на передачу своих костюмов другой смене и спуск ее на дно. В сумме это давало час. Короче говоря, на подъем шестидесяти ящиков с золотом уходило два с половиной часа, по двадцать четыре ящика в час.

Теперь самым важным был вопрос: сколько ящиков еще оставалось в трюме. Следовало это проверить немедленно, так как запас воздуха в моих баллонах уже не оставлял мне много времени.

Как раз в это время трос напрягся, и стальная корзина стала медленно подниматься вверх, в то время как оба водолаза направляли ее движение с помощью шестов, чтобы не дать ей зацепиться за корабельную оснастку.

Я осторожно приблизился к краю люка, противоположному тому, у которого стояли эти двое, и с еще большей осторожностью нырнул в него. Впрочем, особые предосторожности на самом деле были излишни, так как фонарь, которым пользовались водолазы, отбрасывал очень узкий круг света. Мои заледеневшие и уже опухшие руки сразу коснулись трубки воздуховода и сигнального троса, и я быстро отдернул их. Подо мной, справа, я заметил движущееся пятно света. Несколько движений руками – и я увидел его источник. Он находился на шлеме третьего водолаза, орудующего внутри сейфа. Сейф отнюдь не был открыт ключом, в его боковой стенке зияло огромное отверстие, не оставлявшее сомнений в том, что здесь пользовались автогеном. Отверстие это было величиной не менее ста восьмидесяти на сто двадцать сантиметров.

Я подплыл ближе и заглянул внутрь сейфа. Лампа под потолком позволила мне разглядеть металлические ящики, установленные прямо под отверстием. Их оставалось еще сто двадцать штук.

Что-то скользнуло по моей руке, и я увидел, что это тонкий нейлоновый шнур, который этот тип пытался привязать к ручке ящика. Я быстро отодвинулся, хотя он стоял нагнувшись и спиной ко мне. У него явно были какие-то сложности, но в конце концов ему удалось завязать несколько узлов на ручке ящика, после чего он вытащил прикрепленный к поясу нож.

Я успел было подумать, зачем ему нож, но мои размышления не были долгими. «Номер третий» мог заметить меня краем глаза, пока стоял, наклонившись, мог почувствовать внезапное напряжение нейлонового шнура, когда он скользнул по моей руке… А может, просто его шестое чувство было развито гораздо сильнее моего… Трудно утверждать, что он бросился на меня. На глубине двадцати – тридцати метров все движения напоминают движения при замедленной съемке. И все-таки он оказался слишком подвижным для меня. Медленно реагировало не столько мое тело, сколько мозг, и, когда он напал на меня, мой рефлекс сработал, как он мог бы сработать у мешка с цементом. Свой нож он держал в опущенной руке, вверх пятнадцатисантиметровым острием. Надо сказать, что так держат нож только очень нехорошие люди и только с преступными намерениями. И какого только черта он полез за ножом? Скорее всего, это было чисто рефлекторным движением. Для того чтобы ликвидировать такого, как я, или даже двоих таких, никакой нож ему не был нужен: это был Квинн собственной персоной.

Я смотрел на него как загипнотизированный, питая слабую надежду, что он пригнет голову, чтобы подбородком нажать на кнопку телефонного вызова. Напрасно! Квинн никогда не нуждался в помощи! Губы его растянулись в почти сладострастной улыбке. Подводная маска, которая была на мне, делала практически невозможным разглядеть мое лицо, но он, видимо, догадывался, с кем имеет дело. Его лицо приобрело выражение, которое можно сравнить только с выражением лица человека в момент наивысшего религиозного экстаза. Он согнул колени и позволил воде приподнять себя, пока не оказался почти надо мной, под углом в сорок пять градусов, и тогда он бросился на меня, заранее набирая размах правой рукой.

В то же мгновение я очнулся от сковавшего меня паралича и резко оттолкнулся левой ногой от внутренней стенки сейфа. У меня под рукой оказалась трубка воздуховода Квинна, и я потянул ее изо всех сил, надеясь этим лишить моего противника равновесия. Одновременно я почувствовал в боку острую боль, и что-то резко рвануло мою правую руку. Я упал навзничь на палубу и перестал видеть Квинна. Но не потому, что потерял сознание или Квинн исчез из моего поля зрения. Квинн на моих глазах исчез в потоке кипящей белой пены, потому что для каких бы больших нагрузок ни были предназначены резиновые воздуховоды, они не способны выдержать удар ножа самого сильного человека, какого только я в жизни встречал. Квинн, промахнувшись, сам себе перерезал трубку, по которой к нему шел сжатый воздух.

И теперь уже ничто не могло спасти его здесь, при давлении в три или четыре атмосферы. Вода уже заполнила половину его скафандра. Я взял нейлоновый шнур и, действуя, скорее, инстинктивно, опутал им конвульсивно двигающиеся ноги Квинна, стараясь при этом остаться недосягаемым для его страшных рук. Я не сомневался, что их силы могло еще и теперь хватить на то, чтобы забрать меня с собой. Кроме того, я подумал, что, когда те двое наверху, обеспокоенные появлением воздушных пузырей из трюма, появятся здесь, чтобы проверить, что произошло, они могут решить, что Квинн запутался в шнуре и, пытаясь освободиться, перерезал воздуховод. Связывать ноги умирающему, вместо того чтобы оказать ему помощь, – не слишком рыцарский поступок. Однако меня не мучила совесть ни тогда, ни позже. Квинн был всего лишь безумцем, чудовищем, убивающим для удовольствия. Впрочем, я думал не о нем, а о несчастных узниках Дюб Сджэйра, которые тоже могли погибнуть… Поэтому я просто бросил его подыхать, а сам быстро поднялся к потолку трюма и укрылся там.

Первые два водолаза уже спускались в трюм, разматывая по дороге сигнальные канаты. Я подождал, пока их шлемы окажутся ниже моих ног, ухватился за канат от стальной корзины и, держась за него, начал подъем. Внизу я провел ровно десять минут, поэтому, когда мой ручной лот показал, что до поверхности осталось четыре метра, я сделал трехминутную остановку в целях декомпрессии. Квинн в это время наверняка уже был мертв.

Вынырнув, я поступил так, как советовал мне Хатчинсон, и без всякого труда отыскал «Файркрэст». Тим помог мне подняться на палубу, за что я был ему бесконечно благодарен.

– Рад видеть вас снова, Калверт, – сказал он. – Никогда бы не поверил, что когда-нибудь мне придется умирать от страха тысячу раз в минуту, но приходится признать, что последние полчаса попортили мне много крови! Как пошло?

– Очень хорошо… У нас еще есть время. По крайней мере, пять-шесть часов.

– В таком случае я поднимаю якорь.

Тремя минутами позже мы уже двинулись в путь, а еще через три минуты мы уже были посреди «Глотки мертвеца» и плыли на северо-восток вместе с приливом. Я спустился в салон, где шторы были по-прежнему тщательно задернуты, хотя в этом и не было уже никакой необходимости: туман и не думал рассеиваться. Я разделся и занялся промыванием весьма скверной на вид раны, которая тянулась от нижнего ребра до плеча. До меня дошел звук включения автоматического управления, и через минуту на пороге показался Хатчинсон. Густая растительность на лице Тима не позволяла мне по его выражению понять, что он думает о моей ране. Но молчал он достаточно выразительно.

– Что случилось, Калверт? – наконец спросил он меня.

– Квинн. Я наткнулся на него в сейфе судна.

Он молча помог мне наложить повязку. Только когда с этим было покончено, он сказал:

– Квинн мертв.

И это не было вопросом.

– Он перерезал свой воздуховод, – объяснил я и рассказал Хатчинсону обо всем, что произошло внизу.

Мы не сказали друг другу и десяти слов до самого Крэйджмора. Он не поверил мне. И никогда не поверит.

Дядюшка Артур тоже не поверил мне, и я знал, что он не поверит мне даже на смертном ложе. Но его реакция была совершенно иной: он был в восторге. Он действительно был совершенно беспощаден в таких делах. Но самое любопытное заключалось в том, что, как мне показалось, пятьдесят процентов заслуги в проведении этой якобы экзекуции он приписал себе.

– Всего двадцать четыре часа назад, – сказал дядюшка, попивая чаек, – я попросил Калверта найти этого индивидуума и уничтожить его любыми средствами. Должен признать, что способ был выбран исключительно элегантный – перерезанная трубка воздуховода… Чисто и четко, мой мальчик. Поздравляю!

Шарлотта Скаурас мне поверила. Почему? Не знаю, но она поверила мне. Она сняла бинты, промыла мне рану и наложила очень профессиональную повязку. Я вынес все, не моргнув глазом и не скрежеща зубами, чтобы не рушить ее веру в крепость и стойкость тайных агентов. Поэтому, вместо того чтобы кричать, я рассказал ей все, что со мной приключилось, а потом поблагодарил ее за заботу и доверие. В ответ она улыбнулась мне.

Шесть часов спустя, за двадцать минут до назначенного отплытия «Файркрэста», она уже мне не улыбалась. Она смотрела на меня так, как обычно смотрят женщины, когда они полны решимости чего-то добиться, но при этом знают, что ничего у них не выйдет.

– Я очень сожалею, Шарлотта, – сказал я, – но все это не имеет смысла. Вы не можете идти туда с нами. Об этом не может быть и речи.

На ней были свитер и черные брюки, специально надетые для ночной эскапады.

– Мы отправляемся не на пикник, – объяснял я. – Вы сами утром говорили, что там не обойдется без стрельбы. Я категорически не желаю, чтобы вас убили.

– Я останусь внизу, Филипп. Я носа не высуну на палубу. Я вас умоляю разрешить мне сопровождать вас!

– Речи нет.

– Но вы же говорили, что сделаете для меня все на свете!

– Чтобы вам помочь – да. Чтобы вас убили – нет, Я не могу допустить, чтобы с вами что-нибудь случилось, Шарлотта.

– Правда? Я так много для вас значу?

Я улыбнулся и кивнул головой.

– Это так важно для вас, Филипп?

Я снова кивнул головой. Она долго смотрела на меня, и в ее глазах я читал вопрос, а ее губы дрожали от непроизнесенных слов. Потом она сделала шаг ко мне, обняла меня за шею и попробовала задушить. По крайней мере, так это понял я своей совершенно разрегулированной от частых встреч с Квинном башкой. На самом деле она прижалась ко мне, как прижимаются к дорогому существу, прощаясь навсегда. Может, она была медиумом, ясновидящей, может, ее глазам явился бедный неподвижный Калверт, плавающий хребтом вверх в темных водах ангара на Дюб Сджэйре? Что ж, я тоже мог легко представить себе эту картинку. Я понемногу начинал задыхаться в ее объятиях и уже собирался отреагировать так, как надлежит реагировать в таких обстоятельствах, но она неожиданно оторвалась от меня, вытолкнула из каюты и закрыла дверь на ключ.

– Наши друзья уже дома, – сказал Тим Хатчинсон.

Мы обошли Дюб Сджэйр с южной стороны и держали курс вдоль южного берега Лох Хаурона. Моторы мы выключили задолго до приближения к маленькой гавани и теперь, пользуясь приливом, достаточно быстро дрейфовали на северо-восток.

– Вы были правы, Калверт, – снова отозвался Тим. – Они собираются удрать, как только взойдет луна.

– Калверт почти всегда бывает прав, – заявил дядюшка Артур, давая таким образом понять, что это он так воспитал Меня. – А что теперь, мой мальчик?

Туман был уже не такой плотный, и видимость увеличилась до ста метров, так что можно было видеть полосу света в форме буквы Т, образованную плохо прилегающими друг к другу створками ангарных ворот.

– Мы уже на месте, – сказал я. – Ширина «Файркрэста» – четыре с половиной метра, ворот – шесть метров. Никаких навигационных знаков на воротах нет. Зато есть прибой скоростью в четыре узла. Мистер Хатчинсон, вы уверены, что мы сумеем ворваться в ангар на скорости, достаточной, чтобы разбить ворота, но недостаточной для того, чтобы разбиться самим о скалы в глубине ангара?

– Есть только один способ проверить это, – ответил Тим и нажал на стартер.

Разогретый мотор включился мгновенно. Шума его почти не было слышно, так как выхлоп уходил под воду. Не ускоряя хода, Тим повернул на юг, потом какое-то время шел на запад, повернул на север и, сунув в рот сигару, дал полный газ. Спичка, поднесенная им к сигаре, осветила спокойное, сосредоточенное лицо…

С минуту ничего не было видно, Хатчинсон слегка свернул на северо-запад, и мы увидели свет в форме буквы Т. Он стремительно приближался к нам. Я взял в левую руку автомат, открыл левую дверь рубки и замер в ожидании, упираясь одной ногой в палубу, другой в пол рубки. Дядюшка Артур должен был занять такую же позицию с правой стороны. С напряженными мышцами, слегка согнув колени, мы ждали удара – полная остановка «Файркрэста» должна была произойти более чем резко.

На расстоянии сорока метров от ворот Хатчинсон несколько сбавил скорость и слегка свернул с курса. Буква Т несколько сместилась вправо и оказалась прямо перед нами. Пройдя – метров двадцать, Хатчинсон дал «полный вперед», и «Файркрэст» рванулся к тому месту, где должен был находиться невидимый для нас волнорез. На мгновение мне показалось, что мы взяли, слишком влево и вот-вот разобьемся об этот волнорез, но Хатчинсон внезапно рванул штурвал вправо, и мы скользнули ко входу в гавань, даже не оцарапав драгоценное судно дядюшки Артура. В тот же момент Хатчинсон выключил мотор, а я подумал, что, даже посвятив тренировкам всю оставшуюся жизнь, я не буду способен на такой маневр.

Я предупредил Хатчинсона, что причалы находятся с правой стороны ангара и потому именно там должен находиться катер пиратов. Учитывая это, Хатчинсон направил «Файркрэст» под углом к светящейся щели, а потом резко повернул штурвал влево, чтобы ударить в самую середину ворот. За мгновение до удара он включил двигатель на «полный назад», поскольку наш план вовсе не предусматривал возможность разнести в щепки о заднюю стену ангара сам «Файркрэст».

Наше появление на сцене, если можно так выразиться, оказалось еще более впечатляющим, чем мы предполагали. Мы-то надеялись, что от удара нашего носа лопнет основной засов и ворота откроются посередине. Вместо этого не выдержали петли, и в результате мы вошли внутрь, сопровождаемые страшным грохотом, волоча на себе створки ворот. При этом, естественно, мы порядком потеряли скорость. Передняя мачта, в алюминиевом кожухе которой находилась любимая телескопическая антенна дядюшки Артура, зацепилась за стреху и с отвратительным металлическим скрежетом обломилась прямо над рубкой, в результате чего мы потеряли еще узел. Еще какую-то часть скорости отобрал у нас винт, лопасти которого из всех сил крутились в обратном направлении. И все же у нас хватило скорости, чтобы с грохотом и треском вклиниться между стеной ангара и пиратским катером для подводных работ. И в следующую же секунду нас остановил мощный удар, а ангар заполнили звуки крошащегося дерева. К счастью, их источником оказались висящие у нас на носу ворота, а не корпус «Файркрэста», чего решительно не выдержала бы психика дядюшки Артура. Хатчинсон поставил яхту на небольшую скорость, чтобы удержать ее на месте после удара, и включил мощный прожектор. Не для того чтобы осветить ангар, и без наших стараний хорошо освещенный, а для того чтобы ослепить зрителей. Все это заняло несколько секунд.

Я вышел на палубу с автоматом в руках. Нашим глазам предстало то, что в туристических справочниках назвали бы деловой суетой. Вернее, то, что было ею, до того как наше появление приковало всех к своим местам. Из трюма катера, стоящего у правого борта классического рыбацкого судна длиной метров в двенадцать, на нас завороженно смотрело три пары глаз. На палубе двое держали ящик, а несколько дальше третий уже протянул руки к колыхавшемуся на тросе следующему, да так и застыл. И этот ящик был единственным движущимся в этот момент предметом. Тип, обслуживавший лебедку и весьма смахивавший на мнимого таможенника Томаса, стоял, прижав один рычаг к груди, а другой как бы отпихивая от себя вытянутой застывшей рукой. Вид у него был такой, как будто лава Везувия превратила его в статую еще две тысячи лет назад. Еще двое стояли, склонившись над водой в глубине ангара, прерванные в момент вытягивания наверх большого ящика. Двое водолазов помогали им. Надзирал за работами стоящий слева на платформе капитан Имри. Рядом были и его хозяева – Доллман и Лаворски. Это был великий день реализации их великого дела, и они не хотели потерять ни крошки своей добычи.

Меня лично прежде всего интересовало именно это трио. Я вышел вперед, чтобы увеличить себе зону обстрела и одновременно показать этим господам, что они у меня на мушке.

– Всем троим подойти ближе, – приказал я. – Капитан Имри, сообщите своим людям, что, если кто-нибудь из них шевельнется, я вас убью. Я уже ликвидировал четырех ваших дружков, что мне стоит присоединить к ним еще троих! Тем более что такой негодяй, как вы, Имри, заслуживает смерти, а не пятнадцати лет тюрьмы, как это предусмотрено новыми законами. Надеюсь, вы мне поверите на слово, капитан?

– Верю, – ответил он низким мрачным басом. – Сегодня днем вы убили Квинна.

– Он заслужил свою смерть.

– Да, ему следовало расправиться с вами еще тогда, на «Нантсвилле». И сам был бы теперь жив, и вас не было бы тут.

– Переходите один за другим на «Файркрэст». Первым – Имри. Он наиболее опасен сейчас. Затем Лаворски, затем…

– Стоять!.. Совершенно неподвижно! – услышал я за спиной. Голос был глухой, но пистолет, упирающийся в мой позвоночник, говорил сам за себя. – Шаг вперед, правую руку вверх, не дотрагиваясь до автомата!

Я подчинился и теперь держал автомат только левой рукой за дуло.

– Положите автомат на палубу!

В качестве дубинки в таких обстоятельствах автомат мне пригодиться не мог, а потому я выполнил требование. Два или три раза мне уже приходилось попадать в капкан, а потому я, чтобы показать, что являюсь профессионалом, поднял обе руки вверх и медленно повернулся.

– Ну и ну! Шарлотта Скаурас!

Старый Калверт и в этом случае знал, как поступить. Я знал, что делать, что говорить и каким тоном; этакий обведенный вокруг пальца тайный агент, ироничный, НО горько разочарованный.

– Что за встреча! Но, черт побери, дорогая подруга, как вам удалось проникнуть сюда?

Она по-прежнему была одета в свитер и черные брюки, но они уже не были такими опрятными, как тогда, когда я ее видел последний раз, поскольку она промокла до нитки. Лицо ее было пепельно-серым и начисто лишено выражения. Карие глаза казались остановившимися.

– Я вылезла из окна моей комнаты и спряталась в кормовой кабине «Файркрэста».

– Великолепно! Но вам следовало переодеться.

– Погасите прожектор! – приказала Шарлотта Хатчинсону.

– Доставьте ей удовольствие, – посоветовал я Тиму.

Он подчинился, и мы оказались сданными на милость пиратам.

– Бросьте револьвер в воду, адмирал! – включился капитан Имри.

– Послушайтесь совета этого джентльмена, сэр, – сказал я.

Дядюшка Артур повиновался, а Имри и Лаворски уверенным шагом двинулись к нам. Они могли теперь позволить себе это, поскольку в руках у всех их людей чудесным образом появилось оружие.

– Да нас здесь ждали! – оценил я ситуацию.

– Естественно, – весело ответил Лаворски. – Наша дорогая Шарлотта предупредила нас даже о точном времени вашего появления. А ведь вы не ожидали этого, Калверт?

– Откуда вы знаете мою фамилию?

– Благодаря Шарлотте, несчастный глупец! Единственной нашей ошибкой была недооценка ваших способностей.

– Итак, миссис Скаурас послужила вам подсадной уткой.

– Скажем лучше – приманкой, – ответил Лаворски, потирая руки.

Было похоже, что он будет смеяться до слез, когда меня начнут резать на кусочки.

– Вы клюнули на эту приманку и проглотили крючок, поплавок и все остальное. Очаровательная приманка, снабженная маленьким передатчиком и револьвером в пластиковом чехле. Впрочем, передатчик ведет свое происхождение из вашего правого мотора… Ха-ха-ха! С той минуты как вы покинули Торбэй, мы знали о каждом вашем движении. Ну, как вам все это нравится, господин тайный агент Филипп Калверт?

– Мне это совсем не нравится. Что вы собираетесь с нами делать?

– О, не стоит изображать ребенка! Наивный вопрос – что мы с ними сделаем?.. Я думаю, вы это сами знаете, Калверт. А вот я хотел бы узнать у вас, как вы нашли этот наш тайничок?

– Я не разговариваю с убийцами.

– Прекрасно! – согласился Лаворски. – Я думаю, мы сначала прострелим стопу адмирала, через минуту – лодыжку, затем – бедро, затем…

– Я понял, – прервал я его. – У нас на «Нантсвилле» был свой передатчик.

– Это мы и сами знаем. А вот как вы обнаружили Дюб Сджэйр?

– Благодаря судну оксфордских геологов. Оно стояло на двух якорях, и спереди, и сзади, в маленьком заливчике, в котором не было рифов, и тем не менее получило пробоину. Естественным путем это никак не могло произойти, а значит, кто-то помог им в этом. Они были слишком близко от вас. Стоило им отойти от пристани, и они оказались бы прямо напротив и ангара, и стоящего на якоре катера для подводных работ. Это было самое ваше бездарное дело…

– Я знал, что он это заметит! – рявкнул Лаворски, поворачиваясь к Имри. – Вспомните, я тогда возражал. Что еще, Калверт?

– Дональд Макишерн с Эйлен Орана. Это его надо было похитить, а не его жену. Затем Сьюзен Кирксайд. Вы не должны были разрешать ей бродить по околице с кругами под глазами. Вы когда-нибудь видели молодую, брызжущую здоровьем девушку с такими кругами? Наконец, след, оставленный хвостом самолета на краю пропасти в том месте, где вы сбросили в воду самолет старшего сына лорда Кирксайда. Вам следовало каким-нибудь способом уничтожить этот след. Он был виден с борта вертолета.