Текст книги "48 часов"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Трижды я делал попытки взобраться с надувной лодки на борт «Файркрэста», и трижды мне не удавалось этого сделать. Высота борта не превышала ста двадцати сантиметров, но для меня это была целая гора. Десятилетний мальчишка с легкостью преодолел бы это препятствие, но я не был десятилетним мальчишкой. Я был очень старым Калвертом.

Я окликнул Ханслета, но он не пришел мне на помощь, хотя я звал его трижды. «Файркрэст» был темным, неподвижным и мертвым. Куда он делся, черт побери?! Спал он, что ли? Или сошел на берег? Нет, этого он сделать не мог, так как обещал оставаться на судне на случай, если с нами захочет связаться дядюшка Артур. Значит, спит? Я почувствовал, как во мне поднимается слепая и бессмысленная ярость. Это уже было слишком! Особенно после того, что мне пришлось пережить! Я заорал изо всех сил, а потом ударил по стальной обшивке рукояткой люгера. Но Ханслет не появился и после этого.

Наконец на четвертый раз мне удалось вскарабкаться на палубу. То есть в конце концов я все-таки лег брюхом на борт, держа в руках нос резиновой лодки, а потом просто свалился на доски палубы. Закрепив лодку, я пошел на поиски Ханслета, приготовившись сказать ему пару теплых слов.

Однако мне пришлось оставить их для себя. Я обыскал судно от носа до кормы, я не пропустил ни одного помещения. Ханслета не было. Не было и следов поспешного ухода или борьбы. Стол в каюте не был накрыт, а на камбузе не было грязной посуды или остатков еды. Всюду было чисто, все было в образцовом порядке. Только Ханслета не было нигде.

Я прошел в салон, опустился в кресло и попробовал объяснить себе его отсутствие. Эти попытки продолжались минуты три, потому что я вообще не был способен о чем-либо думать. Я встал и вышел на палубу, чтобы убрать лодку и подвесной мотор. Хотя теперь я не собирался изощряться в поисках места хранения для них… Впрочем, у меня не было и сил для этого. Я просто выпустил воздух из лодки и убрал ее вместе с мотором в задний трюм. Если кто-нибудь еще решит обыскать судно, я просто всажу в него пулю. При этом он может представиться даже полковником жандармерии, директором следственной полиции, генеральным инспектором или кем-то там еще. Все равно я сначала всажу в его ногу пулю, а потом уже выслушаю, что он там хотел мне сказать. Ну а если я признаю одного из моих приятелей с «Нантсвилла», я буду целиться в голову.

Я прошел обратно на корму, чувствуя себя совершенно больным. Вертолет покоился на дне моря вместе с пилотом, грудь которого разворотили очередью из пулемета. Одного этого было достаточно, чтобы я чувствовал себя умирающим.

Я разделся и крепко растерся полотенцем, и эти несложные движения окончательно лишили меня сил. Ничего удивительного, последние три четверти часа тоже никак нельзя было назвать отдыхом. Я бежал, спотыкался, ударялся о стволы деревьев этого проклятого леса, искал и надувал лодку. А спуск ее на воду был уж чистейшей акробатикой. Конечно, это было делом крайне изнурительным, но чтобы у меня была такая полная пустота в голове и ватные ноги… Я ведь был сильным человеком, сильным и весьма тренированным… Приходилось признать, что полное изнурение коснулось не столько тела, сколько сердца и мозга.

С трудом одевшись, я, конечно, не забыл и о шейном платке. Синяки, оставленные на моей шее клешнями Квинна, теперь расцвели всеми цветами радуги. Я заглянул в зеркало и увидел в нем собственного дедушку. Лицо деда на смертном одре – глубокие морщины, желтая кожа. Только что кожа на лице не имела восковой гладкости, а была буквально пошинкована иглами сосен. Я производил впечатление больного черной оспой.

Я проверил свои люгер и «лилипут», которые, перед тем как покинуть Дюб Сджэйр, вложил в водонепроницаемый футляр, после чего позволил себе принять хорошую порцию виски. Это на меня хорошо подействовало. Мои красные кровяные тельца вновь стали на ноги и постепенно начали свой хоровод. Мне показалось, что неплохо было бы подкрепиться еще, и я уже протянул руку к бутылке, по именно в эту минуту я услышал шум мотора. Оставив в покое бутылку, я выключил свет, хотя сквозь плотные шторы его и так не было видно снаружи, и занял позицию за открытыми дверями салона.

По сути дела, я был уверен, что это совершенно излишняя предосторожность, поскольку моторка могла только привезти назад Ханслета. Но почему, черт побери, он не использовал нашу лодку, укрепленную на корме? Видимо, кто-то отвез его на берег, а теперь привез обратно.

Мотор заработал медленнее, потом выключился, снова включился, замолк, и я услышал удар по корпусу «Файркрэста», гул голосов, шаги на палубе и шум удаляющегося мотора.

Шаги раздались прямо над моей головой. Гость был один и направлялся в сторону рубки. Это была уверенная поступь человека, который знает, куда идет. Но это не были шаги Ханслета. Я сжался в укрытии, вытащил люгер, снял его с предохранителя и приготовился достойно встретить гостя, в лучших традициях жителей шотландских гор.

По стуку дверей рубки я определил, что гость побывал в рубке, а потом покинул ее, и я увидел сноп света его карманного фонарика, которым он освещал лестницу, спускаясь ко мне в салон. Внизу он на мгновение остановился, и луч фонарика стал обшаривать стену в поисках выключателя. Я сделал шаг вперед, обхватил согнутой рукой его шею, одновременно дав ему коленом по почкам и сунув дуло люгера в его правое ухо. Приходилось действовать жестко – это мог быть мой друг Квинн. Крик боли убедил меня в ошибке.

– То, что у тебя в ухе, это не слуховой аппарат, мой мальчик, – предупредил я, – это дуло люгера. Легкое нажатие на спусковой крючок – и тебя нет. Для тебя же лучше не нервировать меня.

Перспектива путешествия в иной мир явно не устраивала его, и он остался стоять неподвижно, только из его горла вырывались какие-то нечленораздельные звуки. То ли он хотел что-то сказать, то ли глотнуть воздуха. Я немного ослабил свою хватку.

– Медленно протяни левую руку и поверни выключатель, – велел я.

Он сделал это очень осторожно и, действительно, очень медленно. В салоне стало светло.

– Подними руки вверх… Выше!

Образцовый пленник выполнял все мои поручения очень старательно. Я развернул его внутрь салона и велел сделать три шага и повернуться ко мне лицом.

Он был среднего роста, на нем была каракулевая куртка и меховая казачья папаха. Холеную седую бороду разделяла пополам полоска черных волос. Другого такого украшения, наверное, в мире не было. Загорелое лицо было красным от гнева, а может, от удушья. Он без моего разрешения опустил руки, уселся на диване, достал монокль и, сунув его себе в глаз, уставился на меня с холодной яростью. Я посмотрел на него точно так же, положил люгер в карман, налил в стакан виски и подал его контр-адмиралу сэру Артуру Арнфорд-Джессону, командору Ордена Бани и владельцу целой коллекции других наград, кстати, моему шефу.

– Вам следовало постучать, сэр.

– Действительно! Вы всегда так принимаете гостей?

Судя по его голосу, я слишком долго сжимал его шею.

– У меня не бывает никаких гостей, адмирал. И друзей здесь у меня нет. Тут у меня только враги. По крайней мере, те, кто до этой минуты приходили сюда, были врагами. Впрочем, вас я никак не ожидал.

– Остается надеяться, что меня вы действительно не ожидали, – он помассировал себе шею, глотнул виски и закашлялся. – Я и не собирался сюда… Калверт, вы хоть имеете представление, сколько слитков золота находилось на борту «Нантсвилла»?

– Я знаю их стоимость – около миллиона фунтов стерлингов.

– Восемь миллионов, если хотите знать точно. Как правило, золото, которое дядя Сэм гребет лопатой в Европе, чтобы заполнить свой Форт Нокс, перевозят в небольших количествах. По соображениям безопасности. Но в этот раз Английский банк был уверен, что беспокоиться не о чем – на борту были наши агенты. Банк задержал доставку, и поэтому на корабль загрузили сразу тысячу четыреста сорок слитков, впрочем, не информируя об этом ни единого человека. Сейчас банк в панике. А правительство!.. И мне придется всю эту кашу расхлебывать!

Естественно, он приехал сюда, чтобы кашу расхлебывал я. Что, впрочем, было действительно совершенно естественно.

– Вы должны были предупредить меня… о своем прибытии.

– Я пробовал! Но в полдень вы не вышли на связь. Это элементарная ошибка и, боюсь, очень существенная! Вы, Калверт, проигнорировали приказ, вы и Ханслет! Тогда я понял, что дела очень плохи и я должен взять их в свои руки. Я прилетел на самолете, а сюда меня доставил спасательный катер.

Я припомнил виденный нами в проливе катер, который отчаянно боролся с волнами.

– Где Ханслет? – спросил дядюшка Артур.

– Не знаю.

– Не знаете? – спросил он уже обычным спокойным тоном, который я не выносил. – Калверт, вы больше не владеете ситуацией? Правильно я вас понял?

– Так точно, сэр. Боюсь, что, скорее всего, его похитили. Хотя и не знаю как… Что вы делали последние два часа, сэр?

– Что?!

Почему, черт побери, он не вынет из глаза монокль! Он носил его не из снобизма, его правый глаз практически был слеп, но его вид с моноклем страшно раздражал меня.

– Спасательный катер, на котором вы приплыли, адмирал, должен был прийти два часа назад. Я видел его с вертолета. Почему вы сразу не отправились на «Файркрэст»?

– Я сделал это. Мы подошли к «Файркрэсту» в сумерках, но на борту никого не было. В вашей кладовке я не нашел ничего, кроме фасоли в банке, поэтому я отправился перекусить в другое место.

– Отель «Колумб» тоже не предложил бы вам ничего лучшего. Может, только гренку к этой фасоли, да и то если повезет.

«Колумб» был единственным отелем в Торбэе.

– О нет! Я съел прекрасный ужин. Копченую форель, телячье филе, а к этому – прекрасное рейнское вино. На «Шангри-Ла».

Тень улыбки сопутствовала его словам. Адмирал приоткрыл свою ахиллесову пяту; слово «лорд» было для него самым приятным из всех, но барон с семизначной цифрой годового дохода значил для него столько же, сколько и лорд.

– На «Шангри-Ла»?.. Припоминаю, вы мне говорили, что хорошо знаете Скаураса. Не так ли? Вы говорили, что хорошо знаете миссис Скаурас, а также ее мужа. Ну, и как там старый Тони?

– Прекрасно, – ответил он ледяным голосом.

Дядюшка Артур понимал шутки, но не распространял их на мультимиллионеров.

– А его жена?

– Гм… Хорошо.

– Мне кажется, не слишком. Я видел ее бледной, несчастной, с черными кругами под глазами. Выглядела она почти так же, как я сейчас. Супруг третирует ее. И физически, и психически. Вчера вечером он публично оскорбил ее. А еще я видел на ее руках синяки и кровоподтеки от веревки. Как это объяснить, сэр?

– Это совершенно исключено! Я был знаком с первой миссис Скаурас. Она в начале года умерла в Ницце…

– В психиатрической клинике. Скаурас сам мне об этом сказал.

– Это не играет роли. Она боготворила его, и он безумно любил ее. Человек не может так измениться, А кроме того… сэр Энтони – джентльмен.

– Вот как? В таком случае расскажите мне, как он заработал свои первые миллионы. Вы видели сегодня миссис Скаурас?

– Да. Она появилась позднее, – медленно сказал дядюшка Артур, – когда мы ели филе.

Это опоздание его явно не удивило.

– Мне показалось, честно говоря, что она не слишком хорошо себя чувствовала. На правом виске у нее был синяк, упала, поднимаясь на борт. Ударилась головой о поручни.

– Не о поручни, а о кулак своего супруга. Однако вернемся к моменту вашего прибытия на «Файркрэст», если вы позволите, сэр. Всюду ли вы побывали и все ли проверили?

– Я осматривал судно, только кормовая каюта была заперта, я не смог в нее попасть. Я подумал, что там находится что-то такое, что вы не хотели бы показывать случайным гостям.

– Или что-то, что гость, прибывший сюда перед вами, не хотел вам показать… Например, Ханслета под хорошей охраной. Наши друзья, скорей всего, ждали меня или известие о моей смерти. Если бы я погиб, они убили бы Ханслета или взяли бы его как пленника. Если бы я вернулся, убили бы обоих. К тому времени они уже поняли, что я слишком много знаю, чтобы продолжать любоваться этим светом. Необходимо время, чтобы открыть сейфы и вытащить оттуда столько тонн золота. Наши друзья знают, что время – их злейший враг, и это их очень беспокоит.

– Ожидали известия о вашей смерти? – механически повторил дядюшка Артур. – Не понимаю.

– Вертолет, который вы мне прислали, был сбит сегодня сразу после захода солнца. Пилот погиб, машина на дне моря. Имри и его сообщники думают, что и я там нахожусь.

– Еще лучше!

Дядюшка Артур почти не проявил никаких эмоций, как будто сыпавшиеся на него удары ошеломили его совершенно, но, скорее, можно было предположить, что он обдумывал, как аккуратно, но решительно сказать мне, чтобы я подумал о другой работе. Он закурил тонкую длинную, невероятно черную сигару и затянулся несколько раз.

– Когда мы вернемся в Лондон, – сказал он, – напомните мне, Калверт, чтобы я показал вам секретные папки, где находятся копии ваших рапортов.

– Хорошо, сэр.

– Два дня назад я имел удовольствие ужинать с помощником государственного секретаря. Он спрашивал меня, какая из стран Европы имеет лучших агентов. Я ответил, что не знаю, но в любом случае могу назвать лучшего тайного агента Европы – Филиппа Калверта.

– Очень мило с вашей стороны, адмирал.

Если бы я мог убрать с его лица маску из бороды, виски, сигары и монокля, быть может, истинное выражение его лица позволило бы мне догадаться, что на самом деле рождается в его мозгу.

– Тридцать шесть часов назад, сэр, вы хотели выбросить меня с работы…

– Если вы этому поверили, – спокойно ответил дядюшка Артур, – значит, вы способны поверить во все что угодно, – он выпустил клуб вонючего дыма и продолжил: – В вашем персональном деле можно прочитать: «Неспособен вести нормальное следствие. Легко теряет к нему интерес и устает. Максимальную продуктивность достигает в ситуациях безнадежных, в которых недосягаем». Именно так написано в вашем персональном деле, Калверт. Не стану же я ампутировать себе правую руку.

– Вы знаете, сэр, кто вы есть?

– Старый дьявол в духе Макиавелли, – не без удовлетворения признался дядюшка Артур. – Ну, ладно. Вы знаете, что здесь, собственно, происходит?

– Да, сэр.

– Дайте мне еще порцию виски, мой мальчик, да побольше, и расскажите, что случилось. Вернее, расскажите мне все, что, как вам кажется, вы знаете или о чем догадываетесь.

Я налил ему солидную порцию виски и подробно рассказал обо всем, что случилось и что я думал об этом. Естественно, я открыл ему ровно столько, сколько счел уместным.

Он ни словом не перебил мой рассказ, а когда я кончил, спросил:

– Значит, вы считаете, что место действия – Лох Хаурой?

– Да, так мне кажется. Я не говорил об этом никому и думаю, никто меня там не видел. И все-таки мое описание было кем-то передано. По радио, конечно. Какой-то катер ждал нас, меня и Уильямса. Катер мог прибыть только из Торбэя или откуда-нибудь поблизости. Лох Хаурон слишком далеко; чтобы приплыть оттуда, нужно в десять раз больше времени, чем потратил на это вертолет. Вывод из всего этого очень простой: именно тут, на суше или на море, находится действующий радиопередатчик. А другой – на Лох Хауроие.

– Значит, эта якобы экспедиция из Оксфорда? Хотя… Но они могут иметь передатчик на борту.

– О нет, адмирал! Это всего лишь бородатые подростки, – я поднялся и раздвинул шторы. – Их судно действительно повреждено. Корма сидит на дне. При этом надо заметить, что они сами этого не сделали и несчастным случаем это тоже не было. Кто-то должен был приложить к этому руку. Еще один загадочный случай во время навигации – их что-то на этом побережье стало очень иного в последнее время.

– Зачем вы раздвинули шторы?

– Как раз из-за этих мелких происшествий, адмирал, Я боюсь, что скоро такое произойдет здесь. Ночью кто-то обязательно должен появиться на «Файркрэсте». Наши друзья думают, что мы мертвы, Ханслет и я… Или Ханслет в плену, а я мертв… Они никак не могут оставить «Файркрэст» торчать среди порта. Это могло бы вызвать у многих удивление и тревогу. Значит, они придут сюда на моторке, поднимут якорь, направят судно в канал, прервут подачу морской воды, охлаждающей мотор, откроют кингстоны и пересядут в свою моторку, А дальше им останется только проводить «Файркрэст» поклоном – судно медленно затонет, последовав за вертолетом на дно моря. Для честных жителей Торбзя это будет означать лишь то, что мы с Ханслетом на закате подняли якорь и ушли.

– А потом погибли в сражении с ураганом, так вы думаете?

– Я уверен!

– Не понимаю только, что это имеет общего со шторами?

– Это подтвердит мое предположение, что передатчик находится где-то очень близко.

– Все равно не понимаю, какая связь…

Дядюшка Артур явно нервничал.

– Лучшее время, чтобы затопить судно, – это пик отлива. Особенно если кто-то хочет, чтобы судно утонуло в каком-то определенном месте. Это время наступит не раньше часа ночи, значит, команда наших друзей прибудет на «Файркрэст» около полуночи. Но если теперь, после того как я раздвинул шторы, к нам, задыхаясь от спешки, сразу примчатся гости, это будет означать, что за нами следят и что радист находится неподалеку, на суше или на море.

– Ну и что из этого? – раздраженно спросил дядюшка Артур. – С чего это они должны, как вы выразились, задыхаясь, примчаться сюда?

– Постарайтесь, сэр, понять мою логику. Ханслет у них в руках. То есть будем надеяться, что это так, мне бы не хотелось думать о другой причине его отсутствия… Я – мертв, но у них нет доказательств этого. Неожиданно они видят свет в нашем иллюминаторе. «Калверт воскрес из мертвых! – говорят они. – Или на борту кто-то из его друзей, которых мы не знаем. Следует немедленно их ликвидировать!» И сразу отправляются к нам. Задыхаясь от спешки.

– Не вижу причин так веселиться по этому поводу, – проворчал дядюшка Артур.

– Могу процитировать вам, адмирал, ваши собственные слова: «Если вы поверили в это, вы можете поверить всему что угодно».

– А вы должны были сначала проконсультироваться со мной. Я же вам сказал, что решил взять дело в свои руки.

Дядюшка Артур пошевелился в своем кресле. Лицо его было по-прежнему неподвижным, но я знал, что ему не по себе. Он был прекрасным организатором, но работа исполнителя – всякие там удары по голове, карабкание на скалы, откуда ты можешь каждую минуту сорваться в пропасть, и тому подобное, – это было не для дядюшки Артура.

– Мне очень жаль, – сказал я, – но в таком случае придется по возвращении в Лондой внести изменения в мою характеристику. Особенно в тот фрагмент о лучшем агенте Европы.

– Оставим это, – пробормотал дядюшка Артур. – Значит, вы утверждаете, что ваши приятели вот-вот появятся здесь? Судя по всему, они уже в дороге и вооружены до зубов. Профессиональные убийцы… А нам не следует… приготовиться к достойной встрече? Черт побери, у меня нет даже оружия!

Я протянул ему свой люгер.

Дядюшка Артур взял револьвер в руки, проверил, заряжен ли он, снял с предохранителя и наконец снова уселся в свое кресло с крайне неуверенной миной.

– Вам не кажется, Калверт, что нам следует отплыть отсюда? Они перестреляют нас, как уток.

– У нас есть время, адмирал. Ближайший дом или судно находятся на расстоянии полутора километров от нас, на востоке. Это означает, что им надо еще пройти эти полтора километра, притом еще – против ветра. Они, естественно, побоятся включать мотор и придут на веслах. Так что у нас в запасе еще порядком времени. Вернемся пока к озеру Хаурон. Экспедиция к этому делу непричастна – они не смогли бы завладеть даже резиновой лодкой, не то что пятью большими судами. Зато Дональд Макишерн ведет себя весьма подозрительно. Он был до смерти напуган. Но с другой стороны, я не уверен, что, когда мы с ним говорили, в его спину не был направлен десяток стволов. Хотя все это слишком уж ясно и примитивно для профессионалов.

– А может быть, профессиональные преступники рассчитывают именно на такую реакцию своего коллеги? Вы же утверждаете, что Дональд был явно испуган. Именно на это и мог быть расчет.

– Возможно, он и замешан в деле, но не непосредственно. Перейдем теперь к этим ловцам акул. У них есть судно, необходимый инвентарь, и, видит Бог, это действительно твердые парни. Но в их пользу говорит тот факт, что они живут там уже несколько лет, все их знают и уважают. Кроме того, мы легко могли бы при желании проконтролировать всю их систему пересылки рыбьего жира. Итак, остается Дюб Сджэйр. Лорд Кирксайд и его красотка Сью.

– Мисс Сьюзен Кирксайд, – поправил меня дядюшка Артур. – Я знаю лорда Кирксайда, – по его тону можно было понять, что это само собой разумеется. – И если еще можно представить, что я ошибаюсь по поводу сэра Энтони, хотя и за него я мог бы поручиться, то что касается лорда, я совершенно убежден, что он не способен совершить нечестный поступок или вообще как-то войти в конфликт с законом.

– Я тоже. Он крутой человек, но стоит, если можно так выразиться, на стороне ангелов.

– А его дочь? Я ее не знаю. Что вы о ней думаете?

– Очень современная девушка. Производит впечатление такой, которая знает, чего хочет, знает, что говорит, и сумеет постоять за себя. На самом деле она отнюдь не такова. Это, скорее, весьма старомодная девица в модных шмотках.

– Итак, Кирксайды вне подозрений, – в его голосе слышалось откровенное облегчение. – Остаются эти люди из Оксфорда, несмотря на презрение, которое вы к ним испытываете, остров Макишерна и ловцы акул. Я бы все-таки обратил внимание прежде всего именно на них.

Мне было совершенно безразлично, на что он решил прежде всего обращать внимание. Пора было уже выйти на палубу, о чем я ему и сообщил.

– У нас уже осталось, наверное, немного времени? – спросил дядюшка Артур.

– Да, адмирал. Выключим свет в салоне, а то они очень удивятся, заглянув в иллюминатор и никого там не увидев. Зато включим свет в двух каютах, и прежде всего на корме. Задняя палуба будет вся залита светом, благодаря чему нос окажется в абсолютной темноте. И именно там мы и спрячемся.

– Где? – голос звучал не слишком уверенно.

– Вы пройдите в рубку, сэр. Ее двери открываются наружу. Я попрошу вас держать руку на ручке двери. Когда вы почувствуете, что кто-то нажимает на нее снаружи, – могу вас заверить, что движение будет очень осторожным, – вы должны подождать пока дверь не приоткроется на сантиметр, а затем ударить по ней изо всех сил чуть пониже ручки. Если ваш гость после этого не полетит в воду со сломанным носом, то, по крайней мере, ему придется заказывать себе зубные протезы. Ну а я займусь другими гостями.

– Каким образом?

– Я расположусь на крыше салона. Свет с кормы на нее не падает. Против света они увидеть меня не смогут, откуда бы они ни подошли.

– И что вы будете делать?

– Оглушу его или их. Добрая монтировка, обернутая тряпкой, свою задачу выполнит.

– А почему нам просто не ослепить их неожиданно светом и не закричать «руки вверх!

Дядюшке Артуру явно не пришелся по душе мой план.

– Это очень опасные убийцы, людей такого сорта надо бить без предупреждения. Может, это и не слишком по-джентльменски, но зато дает шанс выжить. Кроме того, звук по воде расходится очень далеко, а ветер сейчас дует в сторону Торбэя, значит, все должно быть тихо и без выстрелов.

Дядюшка Артур не сказал больше ничего, и мы заняли наши посты. Все еще лил проливной дождь, но теперь меня охраняла прорезиненная накидка. Я лежал на крыше салона и время от времени сжимал и разжимал пальцы. В правой руке я держал монтировку, в левой – небольшой нож… Они появились через пятнадцать минут. Послышался тихий удар резиновой лодки по обшивке левого борта. Я дернул за шнурок, который через открытый иллюминатор рубки соединял меня с дядюшкой Артуром.

Их было двое. Мои глаза успели привыкнуть к темноте, и я увидел первого гостя, бесшумно вскарабкавшегося на борт прямо подо мной. Он привязал канат и подождал своего коллегу, после чего они вместе направились в сторону носа.

Первый из них издал дикий крик, когда дверь, как мы убедились позднее, ударила ему прямо в лицо. Мне повезло меньше, чем адмиралу. Второй среагировал быстрее кошки и был застигнут моей монтировкой, уже падая ничком на палубу. Удар пришелся по плечу или по спине – не знаю, как бы там ни было, я сразу упал на него. В руке он держал пистолет или нож, тоже не знаю, но если бы я потратил хоть мгновение, чтобы проверить, что же это было, меня уже не было бы на свете. Я нанес удар левой рукой, и мой противник перестал двигаться.

Я прошел мимо тела первого гостя, который продолжал стонать от боли, лежа на палубе, миновал дядюшку Артура, вошел в салон и, задернув шторы, включил свет. Потом почти волоком я затащил стонавшего типа в салон и бросил его на ковер. Этого человека я не узнал. Правда, его собственная мать или жена тоже не узнали бы его. Дядюшка Артур любил солидную работу и приготовил для хирурга-косметолога трудную задачку.

– Пожалуйста, направьте на него свое, оружие, сэр, – сказал я адмиралу, который с легким ошеломлением оглядывал дело своих рук, причем лицо его казалось бледнее обычного. – Если он только двинется, убейте его.

– Но… вы посмотрите на его лицо… Нельзя ведь…

– Лучше посмотрите на это, – ответил я, поднимая оружие, которое этот тип уронил на ковер. Американская полиция называла это «танкеткой» – двустволка с отпиленным на две трети стволом и на столько же – прикладом. – Если бы он выстрелил, у вас, сэр, вообще не было бы лица и даже головы. Вы полагаете, сэр, что сейчас уместно будет сыграть роль Флоренс Найтингель, героической сестры милосердия времен войны, при раненном герое?

Это был совсем не тот тон, которым можно было пользоваться в беседе с дядюшкой Артуром, и я не сомневался, что мое персональное дело снова обогатится несколькими страничками по возвращении в Лондон, если, конечно, мы вообще вернемся. Но в данный момент я ничего не мог поделать с собой. Я прошел мимо дядюшки и вышел на палубу.

В рубке я прихватил электрический фонарик и, прикрыв его рукой, чтобы свет не был виден издали, направил луч вниз, на лодку наших гостей. Она была, конечно же, надувной, с навесным мотором. Выполнив работу, они собирались уйти отсюда, не слишком утруждая себя. Я перетащил лодку на правый борт, чтобы ее не было видно из Торбэя, а затем привязал канат к мотору и вытащил ее на палубу. С помощью фонарика я внимательно осмотрел ее. Лодка была начисто лишена каких-либо знаков, ровным счетом ничего, благодаря чему можно было бы определить, какому судну она принадлежит. Я разрезал ее и выбросил за борт.

Вернувшись в рубку, я отрезал метров семь электрического провода в изоляции, вышел на палубу и привязал мотор к ногам убитого, обыскав предварительно его карманы. Они были пусты, впрочем, я подозревал это заранее. Все-таки я имел дело с профессионалами. Я глянул на его лицо. Нет, этого человека мне не приходилось видеть. Я вынул из его все еще сжатой руки пистолет и, высвободив две перекладины из перил, осторожно спустил за борт мотор, а вместе с ним и тело. Черные воды Торбэйской гавани приняли и мотор, и человека без единого звука. Я вернулся в салон и плотно закрыл за собой дверь.

Дядюшка Артур и его пленник успели сменить свои позиции. Опершись о стену, незнакомец вытирал полотенцем окровавленное лицо и при этом жалобно стонал. Должен признаться, что, если бы у меня был сломан нос и размозжены челюсти, я бы тоже жалобно стонал. Дядюшка Артур сидел в кресле, держа в одной руке пистолет, а в другой стакан виски. Он присматривался к делу своих рук со смесью удовлетворения и брезгливости. Он глянул на меня и сказал, указывая подбородком на пленника;

– Он испачкал нам ковер! Что мы с ним будем делать?

– Сдадим его в полицию.

– В полицию? Я предполагал, что у вас есть некоторое предубеждение против полиции.

– Предубеждение – это не то слово, но ведь время от времени следует пересматривать свои позиции.

– А его приятель тоже туда отправится?

– Кто, сэр?

– Ну, сообщник этого…

– А, нет. Я бросил его за борт.

Дядюшка Артур отнюдь не улучшил вид нашего ковра, пролив на него виски.

– Что вы с ним… сделали?

– Пусть вас, сэр, это не смущает, – ответил я, показывая рукой на пол. – Тридцать пять метров глубины и пятнадцать килограммов металла, привязанного к ногам…

– Глубины… моря, вы хотите сказать?

– А что, по-вашему, я должен был с ним сделать? Устроить похороны за государственный счет? О, простите! Я забыл сказать, что он при этом был мертв. Я вынужден был его убить.

– Вынуждены?.. Вынуждены… Почему, Калверт?

– Никаких «почему», адмирал. Я не собираюсь оправдываться. Я убил его, потому что иначе он убил бы и меня и вас, и сейчас мы оба были бы там, где теперь он. Вообще, нужно ли оправдываться, убив человека, на счету которого множество убийств? А если он даже еще никого не убил, то сегодня он прибыл сюда наверняка для того, чтобы это сделать. Я ликвидировал его, не задумываясь, так же как ликвидировал бы скорпиона.

– И все-таки вы не имеете права подменять собой закон!

– Имею и всегда буду иметь в тех случаях, когда вопрос стоит: он или я.

– Возможно, вы и правы, – вздохнул дядюшка Артур. – Должен признаться, есть огромная разница между чтением ваших рапортов, Калверт, и участием в ваших акциях… Но также должен признать, что очень удобно иметь в таких случаях вас под рукой. Ладно… Сдадим этого человека в полицию.

– Но сначала я хотел бы прогуляться по палубе «Шангри-Ла» и поискать там Ханслета.

– Поискать Ханслета? Верно. Но понимаете ли вы, Калверт, что если Скаурас имеет по отношению к нам враждебные намерения, как вы утверждаете, то он наверняка не даст нам искать у себя Ханслета?!

– Вы правы, сэр. Однако я не собираюсь устраивать обыск с оружием в руках. Я бы не прошел там и десяти метров. Я собираюсь просто спросить, не видел ли его кто-нибудь. Если эти люди на борту «Шангри-Ла» действительно бандиты, которых мы ищем, то было бы чрезвычайно полезно понаблюдать за их реакцией, когда они увидят мертвеца, поднимающегося на их палубу. Да еще такого мертвеца, который прибыл с судна, на которое они выслали двух профессиональных убийц. Было бы также очень славно присмотреться к ним, когда минет час возвращения наших гостей.

– Конечно, Калверт. Если они преступники…

– Я буду знать это еще до того, как мы с ними распрощаемся и покинем «Шангри-Ла».

– Каким образом? А кроме того… – он замолчал, сунул себе в глаз монокль и, посмотрев на меня, злорадно закончил: – А кроме того, как объяснить им, что мы знакомы?

– Если они ни в чем не повинны, им не понадобятся никакие объяснения. В противном случае они все равно не поверят ни одному нашему слову.