Текст книги "48 часов"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Я подумал, что у всех полицейских одинаковые деревянные голоса, независимо от того, шотландцы ли они, жители Лондона или из глухой деревни. Похоже, этот голос – просто неотъемлемая часть мундира. Я не отреагировал на его замечание.

– И что ж мы такого украли?

– Химикалии. Грузовик принадлежал химическому концерну Ай-Си-Ай.

– Химикалии! – я с улыбкой повернулся к Ханслету. – Боюсь, что наше судно действительно нашпиговано химикалиями. Однако сомневаюсь, что их наберется аж на двенадцать тысяч фунтов.

Наступила полная тишина. Первым отозвался Макдональд:

– Сэр, можете ли вы объяснить, что означает ваше заявление?

– Охотно, – я закурил сигаретку и, крайне довольный произведенным эффектом, приступил к объяснению. Видите ли, сержант Макдональд, это судно принадлежит правительству. На борту вы могли заметить флаг Министерства сельского хозяйства и рыбоводства. Мы биологи, и нашей специальностью является морская флора и фауна. Каюта на корме переоборудована под биологическую лабораторию. Посмотрите на полки они завалены профессиональными книгами. Если у вас еще остались какие-то сомнения, могу дать вам два телефона в Глазго и Лондоне, где серьезные, ответственные люди подтвердят мои слова. Можете также позвонить на пост, обслуживающий шлюз Кринана. Именно там мы провели прошлую ночь.

– Прекрасно, – ответил сержант, на которого мои слова как-то не произвели особого впечатления. – В таком случае прошу вас, сэр, рассказать, куда вы плыли вчера вечером на надувной лодке.

– Прошу прощения, о чем вы говорите?

– Вас видели, когда вы около пяти часов покинули «Файркрэст» и направились куда-то на надувной лодке.

Мне приходилось слышать о мурашках, бегающих по позвоночнику, но в эту минуту по моей спине передвигалась целая тысяченожка, обутая в тысячу ледяных сапожек.

– Вы вошли в канал. Почтальон из Торбэя по фамилии Макилрой видел вас, сэр.

– Мне очень не хочется бросать тень на репутацию государственного служащего, но мне кажется, что ваш почтальон был просто пьян, – меня крайне поражало, как можно потеть, ощущая эти ледяные мурашки. – На судне нет и никогда не было резиновой надувной лодки. Можете искать ее с лупой, и, если найдете, я подарю вам деревянную спасательную, которая действительно есть на катере.

Лицо сержанта дрогнуло. Он явно несколько утратил самоуверенность.

– Вы, значит, не покидали судна, сэр?

– Отчего же! Покидал. На спасательной лодке. Я обогнул остров Гарв и взял там несколько интересующих меня образцов. Могу вам их показать. Я хотел бы еще раз подчеркнуть, что мы находимся здесь отнюдь не на отдыхе.

– Я не хотел вас оскорбить, сэр.

В его глазах я сошел с пьедестала плутократа и занял свое место в шеренге обычных людей, вынужденных зарабатывать себе на жизнь. Это несколько смягчило сержанта.

– У мистера Макилроя, – сказал он, – уже не те глаза, что раньше. Тем более при свете заходящего солнца. Наверняка, сэр, вы не похожи на человека, способного высадиться на острове в проливе и перерезать телефонную связь Торбэя с материком.

Тысяченожка снова начала свой галоп по моему позвоночнику. Итак, мы отрезаны от материка. Обстоятельство, крайне выгодное кое для кого. Мне не пришлось бы потратить много времени, чтобы найти того, кто это сделал. К обитателям потустороннего мира он наверняка не принадлежал.

– Вы что, действительно думаете, что это сделал я? Вы подозреваете меня?

– Мы просто ничего не можем упустить, сэр. Как вам известно, сэр, до задержания преступника все находятся под подозрением.

Он был явно смущен. Еще бы! Я ведь не просто принадлежал к работающему люду, но прежде всего к тем кто работает на правительство. А человек, работающий на правительство, заведомо достоин уважения и доверия.

– Надеюсь, сэр, вы не будете возражать, если мы все-таки бегло осмотрим судно, – голос темноволосого таможенника звучал очень мягко. – Ведь связь нарушена… Если бы вы, господа, все-таки были виновниками этой кражи – ну, скажем, один шанс на миллион, – а мы не осмотрели бы ваш катер, мы нарушили бы свои долг. Впрочем, это обычная формальность.

– Разумеется, я никоим образом не хотел – бы, мистер… простите, не запомнил фамилии?

– Томас. Благодарю вас. Будьте добры, – мог бы я взглянуть на судовые документы?

Мог, разумеется, мог!

– Большое спасибо, – он передал их младшему таможеннику. – Прекрасно. Где мой коллега может поработать? Ах да, в этой каюте. А не может мой товарищ, мистер Дюрран, занять рулевую рубку, чтобы сделать фотокопии? Это не займет и пяти минут.

– Пожалуйста, но мне кажется, что здесь ему будет удобнее.

– Мы пользуемся самым современным оборудованием. Наш переносной копировальный аппарат работает в темноте. Пять минут, и все будет готово… Не могли бы мы начать осмотр с лаборатории?

Насколько я помнил, он говорил о формальности. Однако это был самый тщательный обыск из всех, какие мне доводилось видеть в жизни. Через пять минут к нам действительно вернулся из рулевой рубки Дюрран, и они с Томасом прочесали суденышко так, будто искали по меньшей мере «Кохинор». Но это было только начало. Потом мне пришлось объяснять им, чему служит каждый электрический или механический прибор, находящийся на «Файркрэсте». Они заглянули во все ящики, перерыли все шкафы. Они пересмотрели все канаты и веревки в кладовке за лабораторией, и мне оставалось только благодарить Бога, что я ее спрятал там мотор, лодку и все прочее, как вначале намеревался. Они проверили даже гальюн на корме, как будто подозревали меня в способности бросить «Кохинор» туда.

Но больше всего времени они посвятили машинному отделению, и там действительно было на что поглядеть. Все было новенькое, все блестело: два мощных дизеля по сто лошадиных сил каждый, генератор, радиогенератор, насосы для холодной и горячей воды, отопительная система, резервуары для топлива, воды и масла и, наконец, два длинных ряда аккумуляторов, которые особенно заинтересовали Томаса.

– Мистер Петерсен, – заметил он, – у вас тут огромный запас энергии, – он успел уже узнать мою фамилию, хотя и не. ту, которую я получил при рождении. – Для чего вам столько?

– О, ее вовсе недостаточно! Попробуйте запустить вручную эти два мотора. У нас в лаборатории восемь электромоторов, но, если мы используем их в порту, мы не можем запустить дизели или генератор – слишком большие помехи. Кроме того, центральное отопление, насосы для холодной и горячей воды, радар, радио, автопилот, зонды, навигационные огни, лебедка… – я уже стал загибать пальцы, и было похоже, что мне их не хватит.

– Достаточно, достаточно, – вовремя прервал меня Томас, сделавшийся вдруг подчеркнуто вежливым. – Честно говоря, я не так уж хорошо разбираюсь в этих делах, сэр. Если вы не возражаете, пойдем дальше.

Любопытно, но последний отрезок обыска продолжался чрезвычайно недолго. По возвращении в салон я обнаружил, что Ханслету удалось убедить полицейские силы Торбэя воспользоваться гостеприимством «Файркрэста». Макнодальд-старший, правда, не стал благодаря этому благодушнее, но как-то смягчился. Сын же его по-прежнему был напряжен и сидел с достаточно хмурым видом. Возможно, он вообще был противником возлияний с потенциальными преступниками.

Если осмотр салона можно было назвать поверхностным, то обыск двух носовых кают – просто фарсовым.

– Очень сожалею, господа, что не слишком вежливо примял вас. Я великий любитель поспать… Может, выпьете на дорожку?

– С удовольствием, – ответил Томас. – Мы тоже не хотели бы показаться невежливыми. Благодарю.

Через пять минут они уехали. Томас даже не заглянул в рулевую рубку. Правда, там побывал Дюрран. Мы были чисты. Вежливое прощание – и их уже нет.

Судя по всему, у них была мощная моторка – темный, быстро исчезающий из поля зрения силуэт.

– Любопытно! – сказал я.

– Что?

– Я имею в виду их моторку. Вы не заметили, как она выглядела?

– Конечно, нет. Темно – хоть глаз выколи.

Ханслет явно нервничал, а может, просто не выспался, как и я.

– В том-то и дело. У нее не было ни габаритных огней, ни прожектора. Даже рубка не была освещена. Только слабое пятно фосфоресцирующей поверхности компаса…

– Сержант Макдональд работает здесь уже восемь лет. Неужели вам нужен свет, чтобы пройтись по собственному салону?

– Нет. Но в моем салоне, как правило, не стоят на якоре два десятка судов, постоянно меняющих позиции и зависимости от течения и направления ветра. Дорогой Ханслет, в моем салоне никакие приливы и отливы не влияют на направление шагов. Ведь во всей гавани только на трех судах включены габаритные огни, и даже Макдональд должен бы освещать себе дорогу, чтобы видеть, куда плывет.

Это было правдой, я попал в десятку. Там, откуда доходил до нас все более слабеющий звук мощной моторки наших гостей, вдруг появился луч белого света, прорезавший темноту ночи как стилет. Пятидюймовый прожектор осветил яхту метрах в ста от себя, потом луч двинулся вправо, где нашел другое судно, осветил поверхность моря по левому борту и вернулся в первоначальное положение.

– Вы сказали «любопытно»… – прошептал Ханслет. – Сдается мне, что вы выбрали очень точное слово. Так что следует, думать о так называемых полицейских из Торбэя?

– Вы ведь дольше разговаривали с сержантом. Я таскался по катеру за Дюрраном и Томасом.

– Я бы предпочел, чтобы они оказались не полицейскими, – не совсем последовательно заявил Ханслет. – В определенном смысле это бы все упростило. Однако они кажутся мне как нельзя более настоящими. Макдональд производит впечатление типичного старого полицейского. Точно с такими и я, и вы встречались в жизни много раз.

– Верно. Порядочный, честный полицейский. Похоже, он не очень ориентировался в происходящем, его обвели вокруг пальца, как, впрочем, и нас. По крайней мере, до последней минуты.

– Лучше, если вы будете говорить только за себя.

– Томас сделал одно неосторожное замечание в машинном отделении. Вас там не было. Мне припомнилось это, когда я понял, что их моторка не освещена. Он сказал, что не разбирается в судах, что это не его специальность. Возможно, он испугался, что задал мне слишком много вопросов, и хотел как-то успокоить. Не разбирается! Таможенник, который не разбирается в судах!.Они ведь практически проводят на борту большую часть жизни, обшаривают все закоулки. Портовый таможенник разбирается в этом лучше самих проектировщиков, Вы обратили внимание на их мундиры? Можно подумать, что их шил лучший портной с Карнеби-стрит. Неужели их министерство так о них заботится?

– Ну, таможенники, как правило, не ходят в засаленных комбинезонах.

– Конечно нет! Но эти, если верить их словам, не снимали одежду сутки, а «Файркрэет» был их тринадцатым судном. Можно ли было сохранить при этом на брюках такие безукоризненные стрелки? Вы же не станете утверждать, что они специально гладили брюки перед тем, как нанести нам визит. Вернее будет предположить, что, отправляясь к нам, они вынули свои костюмы из шкафа.

– Что они еще говорили? – Ханслет спросил это так тихо, что я расслышал затихающий шум мотора наших гостей. Их прожектор уже освещал вход в порт Торбэй. – Что их особенно интересовало?

– Интересовало их практически все. Нет, минуту! Особый интерес Томас проявил по отношению к нашим аккумуляторам и огромному запасу энергии.

– Вот как? A-вы заметили, с какой легкостью наши приятели, попрощавшись, перемахнули на свою моторку?

– Ну, они делали это уже тысячу раз.

– И у обоих руки были свободны. Иначе говоря, Дюрран оставил у нас свой копировальный аппарат.

– Копировальный аппарат. Я старею. Копировальный аппарат! Стандартное оснащение таможенников. Как же! Но если наш светловолосый друг не был занят снятием копий, то что он там делал?

Мы помчались в рубку. Ханслет вытащил из ящика с инструментами самый большой гаечный ключ и в минуту снял верхнюю панель радиопередатчика. Секунд пять он рассматривал открывшуюся нам картину, потом глянул на меня и принялся устанавливать панель обратно. С первого взгляда было ясно, что нам долго не удастся воспользоваться этим прибором.

Я отвернулся и уставился в темноту за окном рубки. Поднимался ветер. На черной воде появились белые гривки катящихся со стороны юго-запада воли. Резкие рывки якорной цепи сотрясали «Файркрэет». Я чувствовал себя смертельно уставшим, но напряжение последних часов не проходило. Ханслет протянул мне пачку сигарет.

– У каждого своя профессия, – заметил я.

– Что?

– Я хочу сказать, что если ты достигаешь определенных успехов в какой-то области, например в душении людей, то не стоит заниматься другими делами, например уничтожением радиопередатчиков. Только теперь я наконец-понял, – почему мой затылок реагировал судорогой на каждое приближение к нему Дюррана… Где вы порезались?

– Нигде.

– Но у вас на руке кровь… Бы заметили, что Дюрран ни на минуту не снял перчатки? Даже когда держал в руке рюмку. Этот парень неплохой актер. На палубе «Нантсвилла» у него было изысканное южное произношение, а на «Файркрэсте» – великолепный североирландский акцент. Интересно, сколькими диалектами он еще владеет? Кстати, я полагал, что он несколько полноват, а на самом деле у него мощная мускулатура. Так вы заметили, что он не снимал перчаток?

– Представьте себе, нет. Но почему тогда они вообще не пристукнули нас? По крайней мере, вас – свидетеля номер один?

– Вы не в форме, Ханслет. У них были для этого две причины. Во-первых, они ничего не могли сделать с нами в присутствии настоящих полицейских, а что это были настоящие полицейские, мы уже, кажется, с вами договорились. Или им пришлось бы их тоже убить. Но преднамеренное убийство полицейского – на это способен только сумасшедший. А уж в чем-в чем, но в здравом рассудке нашим приятелям не откажешь.

– Но тогда какого черта они вообще притащили сюда полицейских?

– А затем, дорогой мой Ханслет, что присутствие полицейских придает такой акции официальный характер. Когда над бортом вашего судна посреди ночи появляется полицейская фуражка, вам не приходит в голову бить по ней тяжелым предметом. Вместо этого вы вежливо приглашаете ее хозяина на палубу. Кого же нибудь другого вы вполне можете угостить железной палкой по голове, особенно если у вас совесть нечиста, как наши гости вправе были подумать о нас с вами.

– Не исключено, хотя это спорный вопрос. Ну а вторая причина?

– Имри, высылая к нам Дюррана, пошел на огромный риск. Огромный, но вполне оправданный. Он отправил Дюррана прямиком в пасть волка, чтобы проверить, узнает ли его волк.

– Дюррана?

– Да. Я забыл вам об этом сказать, но на «Нантсвилле» мне удалось направить свет фонаря на его лицо. Лица, правда, я разглядеть не мог – это было расплывчатое пятно с зажмуренными от света глазами. Впрочем, я и смотрел совсем не на лицо, а туда, куда собирался бить, – гораздо ниже, надо признаться. Но они-то этого знать не могли. Вот и захотели убедиться, узнаю ли я своего противника. Если бы я его узнал, я должен был бы бросить в него что-нибудь тяжелое и потребовать от полиции его немедленного ареста, поскольку, как говорит старая пословица, кто не со мной, тот против меня. Но случилось чудо – я его не узнал. Теперь они в этом убеждены, поскольку на свете не найдется такого актера, который мог бы так сыграть свою роль и не дрогнуть, стоя лицом к лицу с типом, который зарезал двух его друзей, а его самого чуть не задушил. Одним словом, кризис миновал и непосредственная опасность нам пока не грозит. Наша ликвидация отложена. Раз уж я не узнал Дюррана, то тем паче не узнаю никого из людей, находящихся на «Нантсвилле», а значит, не смогу передать их данные в Интерпол.

– Так что можно сказать, что мы выкарабкались из этого дела?

– О, нет! Они по-прежнему на нашей тропе.

– Но вы ведь только что сказали…

– Повторяю, они на нашей тропе. Обыскав у нас каюту на корме с такой тщательностью, будто потеряли там выигрышный лотерейный билет, они неожиданно посреди обследования машинного отделения потеряли всякий интерес к «Файркрэсту». Это можно понять только так, что тип по фамилии Томас нашел то, что искал. Вы же видели его потом в салоне, носовых каютах и на верхней палубе. Его уже явно ничего там не интересовало.

– Но что именно он нашел? Аккумуляторы?

– Нет. Я уверен, что мои объяснения его убедили.

– Тогда это означает, что они вернутся?

– Обязательно вернутся.

– Достать револьверы?

– Не будем спешить. Они знают, что мы отрезаны от мира. Рейсовый теплоход приходит в Торбэй из Глазго два раза в неделю. Он был здесь как раз сегодня утром, так что вернется теперь не раньше чем через три-четыре дня. Телефонная связь нарушена и – тут мы можем вполне положиться на Имри – будет восстановлена нескоро. Наш передатчик уничтожен. Купить почтовых голубей в Торбэе невозможно, а это означает, что у нас нет никакой возможности связаться с кем-либо во всей Англии.

– Вы забыли о «Шангри-Ла».

«Шангри-Ла» – это была яхта, стоявшая на якоре неподалеку от нас. Белая сверкающая яхта тридцати метров в длину. Если бы ее владелец расплачивался за нее чеком на четверть миллиона фунтов стерлингов, в виде сдачи ему досталась бы мелочишка.

– На этой яхте наверняка есть суперсовременный радиопередатчик, – продолжал Ханслет. – Кроме нее в бухте есть еще два-три судна, достаточно крупные, чтобы иметь свои передатчики.

– Как вы полагаете, Ханслет, сколько передатчиков будет функционировать к утру на территории бухты Торбэй?

– Один.

– Вот именно! Один. Об остальных позаботятся наши друзья. Они просто вынуждены это сделать, и мы, увы, не можем никого предупредить. Такая попытка выдала бы нас с головой.

– Ну что ж, страховые компании возместят им убытки, – Ханслет посмотрел на часы. – Ровно пять. Самая пора бы вырвать из сна дядюшку Артура. А, Калверт?

– К сожалению, этого нельзя откладывать.

Ханслет надел теплый плащ и направился к выходу.

У самых дверей он обернулся.

– Я погуляю по палубе, пока вы будете разговаривать. На всякий случай… И я предпочел бы иметь при себе револьвер. Наши приятели могут вернуться раньше, чем мы рассчитываем. Сразу после того, как высадят на берег полицейских. Макдональд промолчал, когда Томас заявил, что они проверили уже в гавани три судна. Значит, это правда, и передатчики уже ни у кого не работают.

– Не думаю, Ханслет. Все наши соседи гораздо меньше «Файркрэста», и только у одного из них есть отдельная рулевая рубка. На остальных передатчики наверняка находятся прямо в кают-компаниях. Во многих из них там же и спят, так что Дюрран не мог бы уничтожить передатчики, не истребив вначале хозяев. А это невозможно в присутствии полицейских.

– Хотите биться об заклад на пенсию? Ведь Макдональду не было необходимости подниматься на все палубы.

– Ну, до пенсии я, скорее всего, не доживу… Так что лучше возьмите револьвер.

«Файркрзет» был построен всего три года назад на верфях Саутгемптона и оборудован новейшей техникой радиофирмой, работающей на военный флот, по планам дядюшки Артура. Естественно, все это делалось в глубочайшей тайне. Планы, о которых я упомянул, отнюдь не были плодом мыслительной деятельности нашего шефа, а принадлежали конструкторскому бюро какой-то японской верфи, которая уже построила одно такое «рыболовецкое судно» по заказу какого-то индонезийца. В один прекрасный день британский корабль задержал это судно у малайских берегов, где у него произошла авария. Главный корабельный механик поднялся на борт «рыбацкого судна» и, к великому своему изумлению, обнаружил, что два совершенно одинаковых мотора сломались в одну и ту же минуту. Более тщательная проверка привела к выводам, в результате которых дядюшка Артур направил заказ на верфи Саутгемптона, а команда индонезийского судна отправилась в Сингапур, где до сих пор томится в лагере для военнопленных.

Судьба «Файркрэста» была переменчивой и не всегда удачной. Одно время он кружил, впрочем совершенно бесполезно, по Балтике, пока однажды власти Ленинграда и Клайпеды не объявили его «персоной нон грата» в этих водах и не отправили его в Англию. Можно себе вообразить бешенство, которое охватило в связи с этим дядюшку Артура, тем более что ему пришлось выдержать жаркие баталии с одним скуповатым госсекретарем как по поводу балтийского эксперимента, так и по поводу огромных трат на строительство судна. Одно время прибрежная охрана пыталась ловить с помощью «Файркрэста» контрабандистов, но и они быстро отдали его дядюшке без единого слова благодарности, так и не поймав ни одного контрабандиста. Наконец, появилось дело, которым я сейчас занимался, и дядюшка Артур, пребывая в особо оптимистическом настроении, вообразил, что вот теперь-то «Файркрэст» продемонстрируют, как необходимо было его строительство. Увы! После моего рапорта его разочарование не будет иметь границ.

Оригинальность конструкции «Файркрэста» заключалась в наличии двух дизельных моторов; только один из которых был собственно мотором. Другой же был оборудован добавочным подводным выхлопным клапаном. Достаточно было отключить подсос горючего и открутить четыре гайки (остальные были фальшивые), чтобы поднять верхнюю часть левого мотора вместе со всеми его причиндалами, и тогда глазам открывался мощный, суперсовременный радиопередатчик, занимающий более восьмидесяти процентов объема фальшмотора. С помощью этого аппарата и телескопической двадцатиметровой антенны, спрятанной в одной из мачт судна, можно было в любую минуту связаться даже с Луной. Как правильно заметил Томас, у нас были исключительно большие резервы энергии. Но в данную минуту у меня не. было намерений связываться с Луной, наладить контакт мне надо было с дядюшкой Артуром, офис которого, так же как и жилище, находился в Кингтсбридже, в Лондоне.

Оставшиеся двадцать процентов объема кожуха мотора занимала коллекция самых разнообразных предметов такого свойства, что на них с изумлением и озабоченностью посмотрел бы даже заместитель комиссара Скотланд-Ярда. Среди прочего, например, специально для нас сделанные взрывчатые смеси, химические детонаторы и миниатюрные устройства, регулирующие время взрыва, с точностью от пяти секунд до пяти минут. Все, естественно, оборудовано специальными присосками. Находилась там также сумка с полным снаряжением взломщика, включая, натурально, великолепный набор отмычек. Были там и различные подслушивающие устройства, которые выстреливались на внушительное расстояние с помощью обычной ракетницы, стеклянные баночки с безобидными на вид таблетками, которыми можно было усыпить на долгое время по крайней мере батальон, четыре револьвера с внушительным боекомплектом: два люгера и два немецких «лилипута» калибра 4,25 – самые маленькие и весьма результативные автоматические пистолеты, которые можно спрятать в любой части одежды, даже в рукаве, при условии, конечно, что твой костюм шили специалисты из твоего родного министерства. Короче, если бы кому-нибудь пришло в голову использовать все, что здесь находилось, у него на долгое время оказалось бы дел невпроворот.

Ханслет взял люгер, проверил магазин и быстро вышел. Его поспешность объяснялась отнюдь не тем, что внезапно он услышал крадущиеся по палубе шаги, просто он не хотел присутствовать при моем разговоре с дядюшкой Артуром. Я не мог осуждать его – не могу не признаться, что я сам предпочел бы не присутствовать при разговоре дядюшки со мной.

Я вытянул два изолированных провода питания передатчика, соединил их с аккумуляторами с помощью острых, как пила, зубчатых клемм, надел наушники, дал позывной сигнал и стал ждать. Частота, на которой работал мой передатчик, была отрегулирована так, что на нее не мог наткнуться ни один радиолюбитель.

Уже через минуту замигала красная контрольная лампочка, я отрегулировал прием, и электронный глазок загорелся ярким зеленым светом.

– Говорит станция SPFX, 5PFX слушает.

– Доброе утро! На связи Каролина. Хотел бы поговорить с шефом.

– Подождите минутку…

Дядюшка еще спал. Жаль. Внезапно разбуженный в такое время, он вряд ли будет в хорошем настроении… Прошло три минута, потом в наушниках снова загудело.

– Добрый день, Каролина. Аниабелла слушает.

– Добрый день. Моя позиция 481, 281.

Было бы совершенно напрасным Делом искать эти координаты на военных картах. Их можно было найти только на двенадцати специальных экземплярах карт, часть которых была у меня, часть у дядюшки Артура.

– Слушаю вас, Каролина.

– Вчера вечером' я нашел пропавшее судно на расстоянии шести – восьми километров от места, где я сейчас нахожусь. Посетил его палубу.

– Что посетили?

– Его палубу. Прежний экипаж исчез. На борту находится новый, гораздо меньший по количеству.

– Вы нашли Бетти и Дороти?

Несмотря на наличие в наших передатчиках целой системы искажения и глушения переговоров, дядюшка Артур употреблял всякого рода псевдонимы и вел разговор страшно осмотрительно. Он просто обожал эти штучки. По его милости мы все имели женские имена, первые буквы которых соответствовали первым буквам наших фамилий. Таким образом сам дядюшка превратился в Аннабеллу, я стал Каролиной, Бейкер – Бетти, Дельмонт – Дороти, а Ханслет – Харриет. Все вместе это звучало как коллекция названий циклонов в Карийском море.

– Да, я нашел их, – я вдохнул побольше воздуха. – Они уже не вернутся домой, Аннабелла.

– Ах так! Не вернутся, – механически повторил он.

Потом наступила тишина. Мне уже стало казаться, что связь прервалась, когда раздался его голос, совершенно лишенный выражения:

– Я предупреждал вас, Каролина.

– Да, Аннабелла, вы предупреждали меня.

– А судно?

– Ушло.

– Куда?

– Не знаю. Возможно, на север.

– Возможно…

Дядюшка Артур никогда не повышал голоса. Но мне нетрудно было вообразить себе степень его бешенства, особенно когда он сам отказался от всякой конспирации.

– Куда на север? По направлению к Исландии? В норвежские фиорды? Чтобы перегрузить свой груз на другое судно где-то посередине Атлантического океана или в Баренцевом море? Сущие пустяки – каких-нибудь два миллиона квадратных миль! Вы упустили судно! Несмотря на все труды, потерянное время, несмотря на подробнейшие планы действий, огромные затраты. Вы упустили судно!

О планах он мог и не упоминать, тем более что я сам их разрабатывал.

– Вы потеряли также Бетти и Дороти!

Он снова начал употреблять псевдонимы, значит, к нему возвращалось хладнокровие.

– Да, Аннабелла, вы правы. Но это еще не все, сеть кое-что похуже. Вы желаете меня выслушать?

Теперь уже во мне начала подниматься злость.

– Я вас слушаю.

– Я рассказал ему все до конца.

– Понятно, – суммировал он. – Вы потеряли судно. Так же как и Бетти с Дороти. Наши противники вас опознали. Тайна – единственный наш козырь, гарантировавший успех операции, – раскрыта. Ваши возможности… уверенность, что задание будет выполнено, в такой ситуации абсурдна… Прошу быть в моем офисе в девять вечера. Передайте Харриет, что он должен отвести катер на базу.

– Слушаюсь, адмирал, – к чертям собачьим его Аннабеллу! – Я ожидал этого. Что поделаешь, испортил дело. Разочаровал вас, сэр. Вы отстраняете меня от работы.

– Сегодня в девять вечера, Каролина. Буду издать.

– Вам придется долго ждать, Аннабелла.

– Что вы хотите этим сказать?

Если бы дядюшка Артур в принципе мог говорить тихим бархатным голосом, эту фразу он произнес бы именно так. К сожалению, дядюшка обладал только монотонным голосом без всякого выражения, в котором тем не менее было больше веса и силы, чем в голосе лучшего драматического актера.

– У меня тут нет аэродрома, Аннабелла. Теплоход из Глазго придет только через три-четыре дня. Погода все ухудшается, и я не рискну вывести судно за волнорез. Короче говоря, я тут заблокирован.

– Вы меня принимаете за идиота, сэр? Требую немедленно сойти на берег. В двенадцать часов вас заберет вертолет из спасательной службы. Сегодня в девять вечера у меня! И попрошу не заставлять себя ждать слишком долго!

Я все-таки сделал последнюю попытку.

– Сэр, вы не могли бы дать мне дополнительно двадцать четыре часа?

– Вы напрасно занимаете мое время. До свидания.

– Прошу вас, сэр!

– Вы становитесь просто смешным, и зря тратите свое и мое время. До свидания.

– До свидания. Может, оно когда-нибудь и состоится, хотя меня бы это очень удивило.

Я отключил передатчик, закурил сигарету и застыл в ожидании. Ему понадобилось всего полминуты, чтобы вызвать меня снова. Я заставил его прождать, еще столько же, прежде чем ответил. Я был совершенно спокоен – кости брошены и последствия меня уже не интересовали.

– Каролина, это вы?

Я мог бы поклясться, что слышу в его голосе легкое волнение, а это дорогого стоило.

– Да, это я.

– Что вы сказали, сэр, прежде чем отключиться?

– «До свидания». Вы, сэр, сказали мне «до свидания», ну и я ответил вам тем же.

– Вы изволите шутить, сэр. Вы сказали…

– Сэр, если вы хотите обязательно затащить меня на борт вашего вертолета, вам следует вместе с пилотом отправить небольшой вооруженный отряд. Хорошо вооруженный, подчеркиваю это, поскольку в моем кармане пока еще лежит люгер, а уж пользоваться им, как вам известно, сэр, я умею. И если я кого-нибудь убью и предстану перед судом присяжных, вы, сэр, окажетесь рядом со мной на скамье подсудимых, потому что никакие, ваши связи не помогут обвинить меня в таком нарушении закона, которое потребовало моего ареста с применением вооруженной силы. К тому же прошу принять к сведению, что я уже не считаю себя вашим подчиненным, сэр. Условия моего контракта предусматривают, что я могу в любую минуту подать в отставку, если не участвую в какой-нибудь операции. Вы, сэр, отзываете меня в Лондон, а значит, я свободен. Заявление об отставке вы получите, как только здесь начнет работать почта. Бейкер и Дельмонт были не вашими друзьями, а моими, причем с той минуты, как я поступил к вам на службу. Если у вас, сэр, хватает смелости, сидя в своей конторе, изображать судью и сваливать на меня ответственность за их смерть, хотя вы прекрасно знаете, что ничто не делается здесь без вашего согласия, – что ж, будьте судьей. Но не в ваших силах лишить меня последнего шанса свести свои собственные счеты с нашими противниками. Мне уже выше головы весь этот бардак! Всего вам хорошего, сэр.

– Не так быстро, Каролина… – в его голосе появились осторожные, почти мягкие нотки. – Ну что вы так разволновались?

Еще никогда и никто не разговаривал так с контр-адмиралом сэром Артуром Арнфорд-Джессоном, но я чувствовал, что это не произвело на него слишком неприятного впечатления. Хитрый, как лисица, необыкновенно изворотливый, обладающий живым умом, сэр Артур высчитывал возможные ситуации со скоростью компьютера. Сейчас он, скорее всего, решал, какую игру я веду и в какой степени он может принять в ней участие, чтобы в конце концов одолеть меня и загнать в угол.