Текст книги "Дерзкий поцелуй"
Автор книги: Алисса Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
11
Мак-Алистера не было целую вечность.
Как минимум полчаса.
Слишком долго, на взгляд Эви. От нечего делать она подошла к окну, не рассчитывая, впрочем, разглядеть что-либо в кромешной темноте сквозь пелену проливного дождя. Двор освещали лишь несколько слабых огоньков, горевших в окнах гостиницы и соседних домов.
Если бы не вспышка молнии, она ни за что не заметила бы одинокую фигуру, стоявшую между гостиницей и конюшней. А если бы этот человек в эту самую минуту не смотрел, подняв голову, на ее окно, то она не узнала бы Мак-Алистера.
Озадаченная, Эви прильнула к стеклу и стала вглядываться в темноту, но он уже растворился в ночи.
Какого дьявола он торчит там под дождем?
Они ведь только что высохли сами и просушили одежду. Его сюртук, конечно, намного лучше защищал от ливня, чем ее злополучная шерстяная накидка, но он все равно промок до нитки. А сейчас, учитывая, что сюртук его все еще оставался влажным, он наверняка промерз до костей.
Он простудится и умрет. Если только его раньше не поразит ударом молния, или не придавит ствол упавшего дерева, или не заденут обломки рухнувшей гостиницы…
Эви так и подмывало распахнуть окно и окликнуть его – точнее, крикнуть в том направлении, где она видела его, – но она прекрасно представляла себе, какой будет его реакция.
Впрочем, нет, сообразила она, я не имею ни малейшего представления, какойбудет его реакция. Откровенно говоря, при вложившихся обстоятельствах она бы с радостью рискнула намочить голову, высунувшись наружу, только бы узнать об этом.
Но потом Эви решила, что выскажет ему свое недовольство после того, как он вернется, поэтому ее поведение должно быть безупречным.
Итак, она осталась стоять у окна, вглядываясь в темноту во дворе и ожидая его возвращения. Возвращения, которое пока что откладывалось на неопределенный срок. Отчаявшись, она обвела взглядом комнату в поисках занятия, которое помогло бы ей убить время. Она пошевелила угли в очаге, встряхнула свое влажное и грязное платье и почистила зубы. Затем девушка принялась вышагивать от стола к окну и обратно до тех пор, пока уставшие мышцы ног не запросили пощады. Тогда она уселась на край кровати и сердито уставилась на дверь. Когда же мягкий матрац напомнил ей об усталости, искушая прилечь и забыться сном, она вновь вскочила на ноги и принялась мерить комнату шагами. Черт побери, неужели он отправился на экскурсию по городу?
Эви остановилась, напряженно глядя в окно, уже, наверное, в сотый раз за последние двадцать минут, но опять не увидела ничего, кроме вспышки молнии, разорвавшей черноту ночи, и пустого унылого двора. Мак-Алистера нигде не было видно.
Она дошла до крайней точки кипения и вполне серьезно подумывала о том, чтобы надеть свою омерзительную накидку и отправиться на его поиски. Ей уже рисовались ужасные картины – Мак-Алистер попал в какую-нибудь ловушку и стоит по горло в воде, – как вдруг в двери негромко щелкнул замок, и он спокойно вошел в комнату.
Эви хотела высказать ему свое возмущение, но замерла, заметив напряженное выражение его лица. Едва удостоив ее взглядом, он запер дверь на ключ, после чего направился прямиком к окну и рывком задернул занавески.
– Не стойте перед окном, – сухо и повелительно бросил он.
– Я… вы недовольны мною?
– Я хочу, чтобы вы держались подальше от окон. Я видел вас со двора…
– Да, и я тоже видела вас, – перебила его Эви, вновь обретая почву под ногами. – О чем вы, черт побери, думали, отправляясь бродить под дождем?
Гневные морщинки разгладились на его лице, а губы изогнулись в мягкой улыбке.
– Я не бродил под дождем.
Эви метнула в него яростный взгляд. Мак-Алистер сбросил с плеч промокший сюртук.
– Я осматривал прилегающую территорию.
– И что же вы обнаружили? Помимо луж и океана грязи, я имею в виду?
Он небрежно швырнул сюртук на пол перед очагом.
– Ничего.
– Ничего, – повторила она. – А известно ли вам, почемувы ничего не обнаружили?
Мак-Алистер снял жилет, под которым оказалась почти сухая рубашка.
– Или он не знает, где мы находимся, или же сам поспешил укрыться от непогоды.
Эви не стала спрашивать, кто такой этот гипотетический «он»; она лишь в отчаянии всплеснула руками.
– Помилуйте! На мою жизнь никто не покушается. Вы ничего не обнаружили, потому что там решительно нечего было обнаруживать.
Мак-Алистер ничего не ответил.
Эви почувствовала, что ее буквально распирает от злости и негодования. Она опустила сжатые в кулаки руки и заставила себя заговорить медленно и спокойно, тщательно взвешивая слова:
– Примерно две недели назад я стала невольным свидетелем беседы, которую вели леди Терстон, миссис Саммерс и мистер Флетчер. В результате которой было решено отправить мне письмо с угрозами, дабы джентльмен, которого они почтут своим выбором, получил возможность сыграть для меня роль рыцаря на белом коне. Следовательно, все это… – Попытавшись найти подходящее слово, она вновь всплеснула руками. – Вся эта невероятная глупость – не что иное, как дурно спланированная, недопустимая и неудавшаяся попытка отправить меня под венец.
– Тем не менее вы не можете предложить разумного объяснения тому факту, почему миссис Саммерс отослала вас со мной, – мягко возразил он.
– Да тому может быть дюжина самых разных причин! – вскричала Эви, безуспешно стараясь придумать хотя бы одну. – Не исключено, что она поступила так только для того, чтобы усилить драматический эффект случившегося. С таким же успехом, мужчина, которого они выбрали для меня, может прибыть прямо в коттедж, так что не имеет ровным счетом никакого значения, в сопровождении кого Я туда приеду. Главное – напугать меня до смерти. – Но при этом миссис Саммерс представала сущей дьяволицей, с запоздалым раскаянием сообразила вдруг Эви. – Пожалуй, «до смерти» – сильно сказано. Возможно, просто убедить меня в том, что мне грозит опасность.
– Подобный поворот событий не исключен, если вы правы: Эви подождала, не добавит ли Мак-Алистер еще что-нибудь.
Но он молчал.
– Вы ведь понимаете, что аргумент из разряда «вы не правы, потому что не правы» звучит неубедительно?
Он несколько мгновений пристально разглядывал ее.
– У меня нет желания спорить с вами, тем более – убеждать вас в чем-либо.
Эви коротко и судорожно вздохнула. Теперь, когда Мак-Алистер вернулся, целый, невредимый и относительно сухой, ее гнев – во всяком случае, та его часть, которая подогревалась беспокойством, – начал понемногу утихать. Хотя в глубине души девушка подозревала, что именно отсутствие ее спутника вызвало у нее раздражение и спровоцировало конфликт.
– Я вовсе не стремлюсь…
– Пожалуй, это неизбежно.
– Что именно? То, что мы с вами спорим? – Она вдруг поняла, что по губам ее вновь скользит предательская улыбка. – Я склонна согласиться с вами.
Мак-Алистер взял один из стульев и поставил перед очагом, поближе к огню.
– Присаживайтесь, Эви.
Она с вызовом уставилась на него. Он, не дрогнув, встретил ее взгляд.
– Не представляю, что оскорбительного вы усмотрели в моем предложении.
– Я полагаю все приказы оскорбительными.
– Всемы выполняем чьи-либо приказы, – миролюбиво заметил он.
– Да, но ваши я выполнять не собираюсь.
Эви показалось, что он стиснул зубы, но это длилось столь краткий миг, что она не стала бы этого утверждать. Мак-Алистер вновь сделал приглашающий жест.
– Присаживайтесь, прошу вас.
– Я… спасибо.
Насторожившись оттого, что ей так легко удалось выиграть эту битву, она уселась и приготовилась ждать, когда же он начнет войну.
Мак-Алистер развернул второй стул лицом к Эви, не настолько близко, чтобы касаться ее коленями, но достаточно, чтобы успеть остановить ее, если ей вдруг придет в голову блажь броситься вон из комнаты. В общем-то, он не думал, что она сделает подобную глупость, но Эви, как он уже успел убедиться, способна совершать самые непредсказуемые и неожиданные поступки.
Кроме того, он не был уверен в том, как именно она отреагирует на его вопросы. Он уселся на стул и едва сдержался, чтобы не вздохнуть от облегчения – усталость все-таки давала себя Знать.
– Мне нужно знать как можно больше о природе вашей работы.
– Моей работы? – удивленно переспросила Эви, привстав со стула.
Мак-Алистер кивнул, про себя порадовавшись тому, что девушка ограничилась вставанием и не бросилась к двери.
– Мне следовало спросить вас об этом раньше.
– Так почему же вы не сделали этого?
– Вы выглядели очень уставшей.
– Я и сейчас очень устала, – возразила она.
– Я хотел… – Он помолчал, подбирая нужные слова. – Дать вам время.
Она растерянно заморгала, глядя на него.
– Время для чего?
– Чтобы свыкнуться с этой идеей и принять ее.
На лице Эви отразилось недоумение. Девушка была явно сбита с толку.
– С идеей о том, что мне придется рано или поздно рассказать вам о своей работе? Вряд ли, поскольку я понятия не имела, что вас интересует мой род занятий. Хотя… – Ее милое личико просветлело. На нее снизошло озарение. – Свыкнуться с идеей о том, что угроза и опасность реальны – ведь именно этовы имели в виду, да?
Мак-Алистер согласно кивнул головой.
– Ничего не понимаю. Я же говорила – это ложь. – Внезапно на ее лице отразилось недоверие, щедро разбавленное обидой. – Постойте! Неужели вы полагаете, что только потому, что вы придерживаетесь иного мнения, я должна была…
– Да, – перебил ее он. Не хватало еще, чтобы эта девушка объяснила ему его собственную ошибку. – Я действительно так полагал.
Эви, открыв рот, смотрела на него так, словно не знала, плакать ей или смеяться.
– Ваша наглость и самоуверенность поистинене знают границ, У меня просто нет слов.
Она ошибалась. Это была не наглость, а жизненный опыт.
– У меня есть на то причины.
Эви откинулась на спинку стула, выразительно закатив глаза.
– У таких, как вы, они есть всегда.
Ты еще никогда не сталкивалась с такими, как я. С людьми моего сорта.Но поскольку вслух ничего подобного он произнести не мог, то предпочел промолчать.
Она взмахнула рукой.
– Ну, ладно, приступайте. Итак, что вы хотите знать?
Брови Мак-Алистера полезли на лоб от удивления.
– Вот так просто?
– Разумеется, – заверила его Эви. – Я горжусь тем, что делаю, а возможность поговорить об этом выпадает крайне редко.
– Даже со своими друзьями?
Она чопорно поджала губы.
– Время от времени. Но я не поощряю подобные разговоры и ограничиваюсь лишь самыми общими замечаниями. Мне не хочется впутывать их в свои дела.
– Потому что вам известно, насколько это может быть опасно, – догадался он.
Эви беспокойно поерзала на стуле, подтвердив тем самым его правоту.
– В общем, да. Хотя и не совсем. Просто я считаю, что никто из них не годится для такой работы. Поймите меня правильно, речь не идет о каком-либо пренебрежении или чрезмерном самомнении с моей стороны. Словом… Ну, вот, например, можете вы себе представить, что Кейт отправляется куда-либо инкогнито? Сестра Уита славилась своей неловкостью и неприспособленностью.
Мак-Алистер был уверен, что она при малейшей же возможности прищемит себе вуаль дверью. Он не стал спрашивать Эви о том, почему свою работу она хранит в тайне и от Мирабель. Оба они прекрасно знали, что вплоть до недавнего времени Мирабель сражалась с собственными демонами.
– Кому известно о том, чем вы занимаетесь, в общем или в деталях?
– Если не считать членов семьи – а к ним относятся и Рокфорты, – то лишь тем, кто занят сейчас этим маленьким приключением, то есть мистеру Флетчеру и Лиззи.
– Это все?
– Да.
Лиззи вполне может оказаться слабым звеном, подумал Мак-Алистер, но у него хватило ума не бросать тень на горничную в присутствии Эви.
– А как насчет тех, кто работает с вами?
– Никто из них не знает, кто я такая. Мы общаемся друг с другом, главным образом, по почте, и большинство из нас пользуются псевдонимами, В те несколько раз, когда я встречалась с другими, я старалась тщательно скрывать лицо.
– Все равно, кто-то же должен знать вас. Как, например, вы узнали о существовании группы единомышленников? Кто поручился за вас?
В самом деле, не может же непосвященный мимоходом наткнуться на тайную организацию, да и сама организация не станет принимать в свои ряды новых членов без должной рекомендации.
– Ах, да, – закивала Эви. – Леди Пенелопа Катлер, подруга моей тетки и фактический спонсор нашей деятельности. Леди Терстон знала о ее работе и познакомила нас, когда убедилась втом, что я разделяю их убеждения.
– Значит, эта идея принадлежала вашей тете?
– Да.
Мак-Алистер задумчиво кивнул. Оказанная поддержка и сама работа, вне всякого сомнения, помогли девушке вновь обрести и себе уверенность, которую разрушил бессердечный отец.
– И как давно это случилось?
– Одну минутку…
Эви задумалась, и на лбу у нее пролегли очаровательные морщинки.
– Примерно шесть лет назад, не возьмусь сказать точнее. Леди Терстон позаботилась о том, чтобы я провела свой первый «лондонский сезон» [6]6
Лондонский (светский) сезон – май – август, когда королевский двор и высший свет находятся в Лондоне. Он начинается с закрытого просмотра картин в Королевской академии искусств и включает посещение скачек, «Королевского Аскота», проведение балов. Заканчивается в начале августа «Каусской неделей».
[Закрыть], не отвлекаясь… на посторонние темы.
– А где сейчас находится леди Пенелопа?
– Она умерла. Четыре года назад.
– Мне очень жаль.
Произнося эти набившие оскомину слова, он чувствовал себя по-дурацки. Точно так же он чувствовал себя, когда она рассказывала о своем отце. Он хотел бы предложить ей нечто более весомое и красноречивое, нежели избитое «мне очень жаль» или «он – засранец». Но с тех пор, как он в последний раз давал себе труд подбирать слова, особенно нужные, прошло очень много лет.
Эви покачала головой.
– Все в порядке. И потом, я не слишком хорошо ее знала.
Мак-Алистер и сейчас сумел удержаться от облегченного вздоха. Но тему разговора все-таки сменил.
– А в чем, собственно, заключается ваша работа?
– Это зависит от времени, места и необходимости. Я пишу письма членам парламента и газетчикам, анонимно, разумеется. Я слежу… – Оборвав себя на полуслове, она склонила голову набок, глядя на него. – Полагаю, вас интересуют только те аспекты, которые могут представлять потенциальную опасность?
Да в твоей работе вообще нет ничего безопасного, подумал он, но предпочел согласно кивнуть, а не вступать в полемику. Будет лучше, если он выслушает сначала самое худшее.
– Хорошо. Я была кем-то вроде связной для женщин – иногда женщин с детьми, – которые хотели сбежать от тягот своей невыносимой жизни.
– Каким образом?
– Их переезд – как правило, за рубеж, хотя и не всегда – организовывается заранее, но всегда существует риск того, что женщина может передумать и вернуться к своему супругу, или отцу, или кому-нибудь еще, и при этом признаться во всем. В качестве меры предосторожности она получает лишь те сведения и денежные средства, которые достаточны для прохождения ею одного отрезка пути. Кто-нибудь из членов нашей группы встречает ее в конце каждого этапа, передавая ей деньги и сведения, необходимые для следующего отрезка. Вот этим я и занимаюсь.
Сердце замерло у него в груди.
– Значит, вы лично встречаетесь с этими женщинами?
– Да, но я скрываю лицо под вуалью и остаюсь с ними ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы передать деньги и…
– И никто в Бентоне не обратил внимания на одинокую женщину под вуалью, которая то и дело появлялась на станции дилижансов?
В тоне девушки зазвучали высокомерные нотки:
– Вы начисто отказываете мне в благоразумии, как я посмотрю. За последний год на станции дилижансов в Бентоне я встречалась всего с двумя беглянками.
– Всего с двумя? – переспросил он.
Это и впрямь сужало число тех, кто мог бы отомстить ей.
– На станции дилижансов в Бентоне – да. Еще двух женщин я встретила в книжной лавке. С другой женщиной, которая прибыла в нанятом фиакре, я встретилась на заброшенной дороге. Еще три женщины ждали меня в окрестных деревушках. В минувшем году все было точно так же, за исключением того, что вместо книжной лавки я воспользовалась таверной Мавера, не встречалась ни с кем на заброшенных дорогах, а на станции дилижансов разговаривала всего с одной беглянкой.
Мак-Алистер нахмурился. Получается, за прошедшие несколько лет она имела дело с достаточным количеством женщин, всякий раз появляясь под вуалью и одним своим видом вызывая подозрения. Не говоря уже о любопытстве, которое всегда возникает при виде таинственной и загадочной незнакомки.
– Рано или поздно, но вас кто-нибудь заметит, – сказал он. Эви недовольно поморщилась, но, к его удивлению, согласилась:
– Знаю. Пройдет еще год, и мне придется оставить эту работу на какое-то время. Заняться чем-нибудь другим или продолжить свою деятельность, но уже в другом месте. Так, как это было в Лондоне.
– Вы встречались с этими женщинами и в Лондоне?
При одной только мысли о том, что Эви бродила по окраинам Лондона в одиночку, у него вспотели ладони.
А она, похоже, не заметила его состояния.
– О да, причем намного чаще, чем теперь, но ведь в столице и женщин больше, и мест для встречи тоже, не так ли? И все-таки спустя некоторое время я решила ограничить свое пребывание там.
Разумное решение, вынужден был признать он. Собственно говоря, все то, о чем она ему рассказала, свидетельствовало о наличии у нее здравого смысла. И вдруг он понял, что именно этот факти приводит его в ярость. Он не хотел, чтобы она проявляла здравый смысл и вела себя разумно. Он хотел, чтобы она продемонстрировала хотя бы некоторую беспечность. Иначе как он может сердиться на нее за то, что она подвергает себя опасности? И это несмотря на то, что он восхищался ее работой и ее мужеством.
Очень маленькая, но эгоистичная часть его сознания требовала найти причину для того, чтобы заставить ее остановиться и образумиться.
И была намерена добиться своего любой ценой.
– Как доставляется вам корреспонденция?
Эви недоуменно нахмурилась – уж слишком резко и неожиданно он сменил тему разговора.
– Она приходит в небольшой заброшенный домик на окраине Бентона, в котором никто не живет. Корреспонденцию просовывают под дверь, где она остается до тех пор, пока я не заберу ее. И, предвосхищая ваш следующий вопрос, отвечу, что бываю я там всего раз в месяц.
– Домик снят на ваше имя?
– Нет, он принадлежит некоей вдове, миссис Идее, которая живет вместе со своей сестрой в Уэльсе. На самом деле женщины с таким именем не существует. Вам лучше поинтересоваться у леди Терстон или у самого Уита, как они все это сумели организовать, – Эви зевнула, прикрыв рот ладошкой, – потому что я не имею об этом ни малейшего представления.
У Мак-Алистера вертелась на языке еще дюжина вопросов, но он сдержался, прекрасно понимая, что сейчас – не лучшее время для того, чтобы задавать их. Эви, которая поначалу держалась вызывающе, обмякла на стуле. Ее клонило в сон, глаза у девушки покраснели и слипались.
– Мы продолжим в другой раз. А сейчас пора спать.
– Одну минуточку, – возразила она, тряхнув головой и чуточку оживившись. – Я тоже хочу спросить вас кое о чем.
Черт возьми, как не вовремя.
– Уже поздно.
– Сейчас вряд ли больше половины десятого.
– У нас был длинный и трудный день.
– И он еще не закончился. – Она вперила в него пронзительный и тяжелый взгляд. – Я ответила на ваши вопросы, Мак-Алистер. Будет справедливо, если вы ответите на мои.
– Мне не грозит опасность.
У него не было привычки играть по правилам. Эви пропустила его слова мимо ушей.
– Почему вы решили стать отшельником?
– Мне надоело быть солдатом.
– А почему вы стали солдатом?
Мак-Алистер вдруг разозлился:
– Потому что это у меня хорошо получалось.
– Но вы не могли знать этого заранее, до того, как поступили на службу. – Эви вновь одарила его настороженным взглядом и откинулась на спинку стула. – А вы не собираетесь идти мне навстречу, верно?
Поскольку он понимал, что ответа она не ждет, то предпочел промолчать.
Эви сердито поджала губы, скрестила руки на груди и посмотрела на него с вызовом.
Ожидая лекции, которая непременно должна была последовать, он внимательно всматривался в ее лицо, любуясь высокими дугами бровей, глубокими тенями от длинных ресниц, нежной россыпью веснушек на носу. А ведь веснушки, с волнением сообразил он, высыпали лишь после того, как два дня она ехала верхом без шляпы. Пожалуй, завтра он исправит эту оплошность. Или нет. Ему нравилось смотреть на ее веснушки, он полюбил их почти так же сильно, как и ее каштановые волнистые волосы, особенно когда они небрежно заплетены в косу, переброшенную за спину. Если он отыщет для нее шляпку, она спрячет под нею и косу, и веснушки. К тому же, если она спрячет косу и веснушки, то он, быть может, перестанет наконец бредить о том, как распускает косу и ласково целует веснушки. Но опять же…
Мак-Алистер тряхнул головой, отгоняя от себя непрошеные мысли. Кстати, почему в комнате так тихо? Помнится, Эви собиралась прочитать ему нотацию. Он взглянул на нее. Девушка сидела со скрещенными на груди руками и, прищурившись, не сводила с него глаз. За последние пять минут на ее лице не дрогнул ни один мускул. Она не шевельнулась. И не произнесла ни слова.
Ни единого слова. И ни единого звука.
Черт побери, эта девчонка пытается заставить его первым отвести взгляд!
Эви понимала, что у нее нет и тени шанса победить.
Мак-Алистер наверняка привык целыми днями, неделями, а то и месяцами обходиться без слов. А ее собственный рекорд молчания равнялся времени, проведенному в самом долгом сне.
Увы, Эви не смогла придумать иного, более достойного ответа на его возмутительно холодную сдержанность. Так что ей оставалось лишь гасить огонь огнем. Был в этом некий высший смысл, который очень нравился Эви. Жаль, что на Мак-Алистера все ее потуги не произвели ровным счетом никакого впечатления.
Он откинулся на спинку стула, наслаждаясь покоем. И, похоже, если только она не ошибается, сложившееся положение забавляло его!
Эви прищурилась еще сильнее.
Уголки его губ дрогнули и поползли вверх.
Затянувшееся молчание казалось бесконечным.
Не имея должного опыта в подобных состязаниях, Эви попыталась было сжать руки в кулаки, поерзала на стуле, даже попробовала постукивать босыми ногами по полу в попытке предотвратить неизбежный конфуз. Все было напрасно. Она уже была готова признать свое поражение, как вдруг, к ее невероятному изумлению, он заговорил:
– Мы что, так и будем сидеть всю ночь?
Это не было преднамеренной капитуляцией – скорее, его поступок походил на акт милосердия, – но она не поддалась на его уловку.
– Все зависит от вас. – Сообразив, что только что признала его власть над собой, Эви поспешила добавить: – В некотором роде.
– И чего же вы хотите, Эви?
Она сложила руки на коленях.
– Чтобы вы всерьез отнеслись к моим планам, заботам и вопросам.
– Я отношусь к ним чрезвычайно серьезно.
– Чушь собачья, – выпалила она, запретив себе устыдиться собственной вульгарности. – Вы задаете личные вопросы, но наотрез отказываетесь отвечать на мои. Вы не пожелали выслушать ни единого моего соображения относительно этой дурацкой уловки…
– Напротив. Я выслушал вас. Другое дело, что я не согласен с вами, но выслушал я вас очень внимательно.
Эви в отчаянии всплеснула руками.
– Ну, и как я могу судить об этом? Вы же отказываетесь говорить со мной.
– А что я сейчас делаю, по-вашему, как не разговариваю? – парировал Мак-Алистер.
– Да, разговариваете, но кто может знать, когда на вас снова найдет такая блажь? Меня не устраивает подобное ущемление моих прав. А как иначе можно трактовать ваше упорное стремлен ние хранить молчание, при этом настаивая на том, чтобы я целиком и полностью удовлетворяла ваше любопытство по любому поводу и без оного, каковые вы сочтете заслуживающими своего драгоценного внимания?
Мак-Алистер наклонил голову, искоса поглядывая на нее и погрузившись в размышления.
– Итак? – поторопила она его с ответом.
– Я все пытаюсь уразуметь, как можно одновременно быть сдержанным и настойчивым.
Разумеется, он был прав, но Эви была уверена в том, что ничего не добьется, признав это, особенно, если учесть, что онапоставила перед собой совершенно иную задачу.
– Пожалуй, это самое длинное предложение, которое вы произнесли в моем присутствии.
– Подозреваю, так оно и есть. – Он с силой провел костяшками пальцев по своей скуле, не сводя с нее глаз. – Я не привык к долгим разговорам.
Эви вдруг поняла, что он чувствует себя не только непривычно, но и крайне неуютно. В ее душе проснулись угрызения совести, и пальцы рук ее зашевелились, бесцельно разглаживая складки ткани.
– Да, конечно. Простите, что заговорила об этом, но так дальше продолжаться не может.
Он коротко кивнул головой в знак согласия:
– Я постараюсь быть более красноречивым.
– Благодарю вас, – улыбнулась она.
Он не улыбнулся в ответ.
– Взамен вы обещаете строго придерживаться правил безопасности, которые я установил.
– Я… я буду их придерживаться… но оставляю за собой право пожаловаться.
– Справедливо, – согласился Мак-Алистер, и на это раз по губам его скользнула легкая улыбка. Он встал и протянул ей руку. – Вам нужно отдохнуть. Завтра нам предстоит долгий и трудный день.
Эви отчаянно нуждалась во сне даже в том случае, если бы завтра им не предстояло ничего более утомительного, чем провести весь день в приятной полудреме. Она не могла припомнить, когда чувствовала себя настолько уставшей. Пока Мак-Алистер гасил свечи, она забралась в постель, с умиротворенным вздохом ощущая свежесть простыней и пуховую мягкость подушек. Она уже укрылась одеялом до подбородка и смежила веки, когда он взял с кровати второе одеяло, сложенное у нее в ногах, и расстелил его на полу.
Она озадаченно нахмурилась.
– Что это вы делаете?
– Стелю себе постель.
Мысль о том, что он будет спать на жестком деревянном полу, пока она будет блаженствовать на огромной пуховой перине, не доставила ей удовольствия. Это показалось Эви ужасно несправедливым и даже нелепым, учитывая, что прошлую ночь они провели едва ли не в объятиях друг друга.
– Вам нет никакого смысла спать на полу, когда на кровати полно места.
– Меня вполне устроит пол.
Он взял подушку и швырнул ее на одеяло, расстеленное на полу.
– Если вас беспокоит моя близость, то позволю себе заметить, что минувшей ночью…
– Я помню, – прорычал он.
Эви прикусила губу, обиженная его реакцией, но отнюдь не собираясь сдаваться.
– Есть такие дома, где вся семья спит в одной кровати – если им повезло и она у них есть. Дети, мать, отец…
– Мать и отец. Они женаты.
– Конечно. Но на сегодняшнюю ночь это касается и нас. Более того, что, если к нам войдет кто-либо из слуг?
– Дверь заперта.
– Да, но у прислуги есть ключи, не правда ли? Кроме того, ведь это в порядке вещей, когда утром приходит слуга, чтобы…
– Они обязательно сперва постучат.
– Но что будет, если вы не проснетесь, а…
– Я проснусь.
Возражать против подобной самоуверенной наглости было решительно невозможно.
– Но что, если… Разве не может случиться так, что вы…
Эви отчаянно старалась придумать еще какую-нибудь причину, по которой ему непременно нужно лечь в постель.
Мак-Алистер подошел к кровати вплотную и заговорил. Голос его прозвучал необычайно мягко, в нем чувствовалась несвойственная ему доселе нежность.
– В чем дело, Эви? Вам страшно? Чего вы боитесь?
Она метнула на него уничтожающий взгляд. Ах, как удобно было бы сказать ему, что да, она боится, очень боится, но…
– В данный момент меня более всего беспокоит то, что вы не выспитесь как следует, проснетесь злым и раздраженным и у вас будет болеть все тело. А из злого и раздраженного человека получается крайней неприятный попутчик.
– Да, это мне известно, – сухо ответил он.
Эви скрыла зевок за улыбкой. Это был камешек в ее огород, и она заслужила его. Но он должен знать правду, решила она. Ей не было никакого смысла притворяться и лицемерить. Она и сама толком не понимала, почему ведет себя именно так. Разве что признать, что ее беспокойство о нем слишком уж смахивает на неравнодушную заботу, а Эви боялась, что это сделает ее уязвимой.
Она принялась рассеянно ковырять пальцем маленькую дырку в одеяле.
– Мне не нравится мысль о том, что вы будете спать внизу, на жестком и голом полу, тогда как вся эта мягкая роскошь здесь, наверху, достанется мне одной.
– Хотите поменяться местами?
– Нет, – ни секунды не раздумывая, ответила она. – Ведь это не япроявляю ослиное упрямство.
Губы Мак-Алистера сложились в легкую улыбку.
– Вас действительно волнует такой пустяк?
Она вновь кивнула, старательно отводя глаза.
– Да, волнует.
Мак-Алистер не вздохнул в ответ, но заколебался, отчего она заподозрила, что ему очень хочется это сделать. А ведь это было почти и одно то же! С явной неохотой он наклонился, подобрал с пола подушку и одеяло и вернул их на постель.
– Подвиньтесь и отвернитесь. И спите.
Эви не стала протестовать против двусмысленного намека на то, что у нее могли быть другие планы на сегодняшнюю ночь, кроме как просто спать. Откровенно говоря, она не стала бы возражать против того, чтобы заняться чем-нибудь еще – например, поцеловать его, – хотя и не планироваланичего подобного. Сколь бы привлекательной ни казалась ей мысль о том, чтобы поцеловать Мак-Алистера, сейчас Эви слишком устала, чтобы всерьез задуматься над тем, как бы превратить теорию в практику.
Она молча отодвинулась на край кровати и повернулась к нему спиной. Матрац прогнулся под тяжестью его тела, когда он присел на постель.
– Постарайтесь выспаться хорошенько, – посоветовал он голосом, который донесся, как ей показалось, откуда-то издалека. – Мы выезжаем с первыми лучами солнца.
Эви скорчила рожицу подушке. Ну почему людям обязательно нужно выезжать на рассвете?
– А что плохого в том, чтобы выехать со вторыми или третьими лучами? – пробормотала она.
– Прошу прощения?
– Ничего. Спокойной ночи, Мак-Алистер.
Эви заснула еще до того, как услышала его ответ.
Мак-Алистер лежал, вслушиваясь в ровный шум дождя и последние, отдаленные раскаты грома. По его расчетам, время приближалось к четырем утра, значит, ему удалось поспать около трех часов.
Скрип половиц в коридоре разбудил его, вырвав из состояния легкой полудремы. Это был всего лишь припозднившийся постоялец, но удостовериться в этом все равно не мешало – как и в случае с таким же скрипом часом ранее и с голосами во дворе за час до него.
Прошлой ночью, в окружении знакомых звуков леса, Мак-Алистеру спалось намного лучше. И расстояние между ним и Эви было чуточку больше. Не успев толком заснуть, девушка повернулась к нему лицом и перекатилась на его край кровати. У него не хватило духу разбудить ее, а перебираться на другую сторону постели, оставив ее напротив двери, не было ни малейшего желания. Но и заснуть, когда ее ноги касались его ног, а на подушке, всего в нескольких дюймах от него, покоилось ее милое личико в ореоле волшебного запаха ее волос, он тоже не мог. А она оказалась соней, отметил он про себя. Переместившись на его край матраца, она больше не пошевелилась, разве что обняла подушку обеими руками.
