Текст книги "Дерзкий поцелуй"
Автор книги: Алисса Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
20
Господи милостивый и милосердный, что же она наделала?
Ругаясь на чем свет стоит, Эви схватила кухонное полотенце и, стараясь не обжечься, выхватила окорок из духовки. Он еще не готов. Еще слишком рано. Она сунула его туда не более часа назад.
Так откуда же взялся этот резкий запах, от которого у нее щиплет глаза? Свалив окорок на деревянное блюдо, Эви поспешила распахнуть заднюю дверь и окна. Вся кухня насквозь пропахла – она подошла к окороку и наклонилась, чтобы понюхать, – чесноком, для начала.
Неужели она переборщила с ним, когда закладывала внутрь? Она оглядела палочки, торчащие из мяса, и решила, что их количество никак нельзя назвать чрезмерным – столько, сколько требуется.
Или все дело в перце, который она тоже добавляла весьма аккуратно, или в горчице?
Хотя, может быть, виновато само мясо. Оно показалось ей грубоватым,еще когда она нашпиговывала его чесноком. Но тогда Эви сочла, что для окорока это вполне нормально.
Она осторожно отрезала кусочек сверху, где мясо уже пропеклось, и положила его в рот.
И тут же выплюнула его обратно.
– Фу! – Эви принялась яростно тереть язык кончиками пальцев, прополоскала рот водой, съела большой ломоть хлеба – словом, предприняла все, что пришло ей в голову, только бы избавиться от отвратительного привкуса… того, что совсем недавно должно было стать ветчиной. Эти процедуры заняли у нее довольно много времени, но она добилась того, что к ней вернулась способность пережевывать пищу без позывов к рвоте.
И, хотя кончик языка у нее по-прежнему пощипывало, она остановилась посреди кухни, уперев руки в бока, и с отчаянием взглянула на безнадежно испорченный кусок мяса, который рассчитывала приготовить на ужин.
– Проклятье, проклятье, проклятье!
– Неприятности?
Она даже не вздрогнула при звуках голоса Мак-Алистера, прозвучавшего с порога, равно как и не стала напоминать ему, что не стоит подкрадываться исподтишка к леди, которая занята серьезными размышлениями. Вместо этого Эви сердито ткнула пальцем в ветчину.
– Она испорчена. Безнадежно. И это я ее испортила.
– Ветчину? – Он подошел к столу. – Да, запашок немного резковат, но, я уверен, ничего страшного не произошло.
Эви шумно выдохнула и уронила руки.
– Нет, все кончено. Она совершенно несъедобна. Какой кошмар!
– Вы преувеличиваете.
Ну вот, опять он заговорил этим нежным, успокаивающим тоном, каким разговаривают с маленькими детьми.
– Вы так думаете? Нет, вы действительно так думаете? – Опасно прищурившись, Эви ловким движением отхватила кусок мяса, наколола на вилку и протянула ему. – В таком случае, почему бы вам не попробовать?
Одна бровь в непритворном удивлении взлетела на лоб.
– Еще один вызов, Эви?
– Если хотите.
– И что будет, если я его приму?
– Я обещаю устроить вам пышные похороны. Ни один человек не в состоянии съесть эту так называемую ветчину и остаться в живых.
– А я хочу, чтобы вы признали, что я был прав и что вы преувеличиваете.
Она равнодушно передернула плечами.
– Как вам будет угодно.
– И еще я хочу, чтобы вы сообщили миссис Саммерс о своих подозрениях.
– Вы имеете в виду хитроумный план выдать меня замуж? – Эви вновь пожала плечами и прислонилась бедром к краю стола. – Конечно, но два ваших условия подразумевают и два моих. – Девушка лукаво улыбнулась. – Вы обещаете прожевать этот кусочек как минимум четыре раза, прежде чем проглотите.
В темных глазах Мак-Алистера впервые мелькнула легкая тень беспокойства.
– А вы очень уверены в себе.
– О, да. Да, конечно, уверена.
– Я тоже. Ну, и какой же главный приз вы хотите получить, если я проиграю?
Не раздумывая ни секунды, Эви выпалила единственное свое желание, которое никак не шло у нее из головы.
– Поцелуй. На моих условиях.
Его лицо потемнело.
– Нет. Выберите что-нибудь другое.
– Почему? – Его быстрый отказ добавил льда в ее голос. – Какая разница, что я выберу? Я же преувеличиваю, вы не забыли?
Мак-Алистер заговорил после короткой паузы:
– Да, так оно и есть. – Он взял вилку и одарил девушку тяжелым взглядом. – Вы уверены, что хотите этого? Я заставлю вас выполнить условия нашей сделки.
– Я не нуждаюсь в угрозах, чтобы сдержать свое слово, – напомнила ему Эви. – Я поговорю с миссис Саммерс сразу же после того, как пошлю за владельцем похоронного бюро.
Вместо ответа он быстро поднес ветчину ко рту.
До сих пор Эви была уверена, ну, просто совершенно уверена в том, что ничто не сможет поразить ее сильнее, нежели вид Мак-Алистера, стоящего по грудь в воде и обвешанного водорослями.
И еще никогда до сих пор собственная ошибка не доставляла ей такого удовольствия.
В тот самый миг, когда ветчина коснулась его языка, на лице Мак-Алистера выражение самодовольного превосходства сменилось комическим ужасом. Челюсти его застыли, глаза увлажнились, он поперхнулся.
Ему не удалось прожевать ветчину даже один раз. Он подскочил к раковине и поспешно выплюнул ее, а потом принялся яростно полоскать рот.
Эви наблюдала за ним с нескрываемым восхищением, а он озирался по сторонам в поисках стакана воды.
– Вы что, заложили в нее все специи, которые нашли в этом доме? – выдохнул Мак-Алистер, прополоскав рот третий раз подряд.
Эви едва расслышала его. Она хохотала, согнувшись пополам, и слезы текли у нее из глаз.
– Хуже, – выдавила она наконец. – Намного хуже.
Мак-Алистер выпрямился и схватил со стола полотенце, чтобы вытереть рот.
– Что вы сделали с несчастным окороком?
Эви смахнула слезы с глаз.
– Понятия не имею. Но никакие слова не смогут передать то удовольствие, которое я получила, глядя на вас.
Он хмуро покосился на нее, а затем перевел взгляд на ветчину. Эви сжалилась над ним и налила ему стакан разбавленного водой зля из графина на полке.
– Вот, выпейте. Это должно помочь.
Она смотрела, как он жадными глотками опустошает стакан и, подождав, пока он допьет его до конца – почти, но не совсем, – добавила:
– Мне бы не хотелось во второй раз ощущать вкус этой ветчины на губах, когда я поцелую вас.
Эви и сама не знала, что заставило ее сказать эти слова – скорее всего, тот же самый необъяснимый порыв, поддавшись которому, она столкнула его в пруд, или то страстное желание, для утоления которого ей отчаянно требовался поцелуй. Впрочем, какой бы ни была причина, она ничуть не сожалела об этом. Добиться искренней и непроизвольной реакции от обычно сдержанного и стоически строгого Мак-Алистера дорогого стоило.
А его нынешняя реакция на ее слова и впрямь оказалась для нее неожиданной. Он поперхнулся и, хотя брызги слюны не полетели во все стороны – и на нее тоже, что Эви, строго говоря, должна была предвидеть, – основательно и надолго закашлялся.
Она сочувственно заохала, но искренности ее сопереживания странным образом противоречило выражение удовольствия на ее лице.
– Ой, быть может, налить вам еще эля?
Мак-Алистер с некоторым трудом оторвал стакан от губ и опустил его на стол.
– Нет. Благодарю вас.
Он вперил в нее тяжелый взгляд, а потом, приведя ее в состояние полнейшей прострации, сказал:
– Давайте побыстрее покончим с этим.
– Вы… – Она растерянно уставилась на него, не находя от возмущения слов. – Мне послышалось, или вы действительно сказали: «Давайте побыстрее покончим с этим»?
Мак-Алистер коротко кивнул в знак согласия.
А Эви всерьез задумалась над тем, чтобы скормить ему остаток ветчины. Мысль была весьма соблазнительная, но, во-первых, у нее просто недостало бы физических сил на то, чтобы силой накормить взрослого мужчину, а во-вторых, девушка зацепилась за слабую, отчаянную надежду, что она все-таки неправильно поняла его. Этого просто не может быть, иначе…иначе…
Побыстрее покончить с этим?
– Позвольте уточнить кое-что, – осторожно начала она. – Вы ведь имеете в виду нашу сделку?
– Да.
Значит, она поняла его правильно. В ее душе боролись гнев, недоумение и уязвленное самолюбие. Встревоженная тем, что на глазах у нее выступили слезы, она решила дать волю спасительному гневу и холодно поинтересовалась:
– Неужели я должна напоминать вам о том, что всего несколько дней назад вы сами предложили аналогичное пари?
– Я помню об этом.
Поглощенная собственными эмоциями, девушка не заметила, как на скулах у него заиграли желваки, а руки сжались в кулаки.
– Но почему? – жалобно пролепетала она. – Если ваши первые впечатления оказались настолько неприятными…
– Они ничуть не показались мне неприятными. Совсем напротив.
Эви боролась с желанием вцепиться ему в волосы. Или в свои.
– Я вас не понимаю.
Мак-Алистер хмуро смотрел на раскрасневшуюся девушку, стоявшую перед ним.
Пожалуй, он ведет себя как последний дурак.
Но, интересно, чего она от него ждет? Что он будет прыгать до небес, обрадовавшись очередной пытке? Ради всего святого, стоит ей оказаться в пределах досягаемости, как он мог думать только о том, как бы уложить ее на ближайшую ровную поверхность– вот и сейчас он уже несколько раз оценивающе поглядывал на стол в центре кухни – и облегчить боль, которая терзала его изнутри на протяжении восьми проклятых лет.
Неужели она не видит, как действует на него? Разве не понимает, что устоять перед искушением для него будет практически невозможно, как только она окажется в его объятиях?
Но тут Мак-Алистер обратил внимание на растерянное и обиженное выражение ее лица. Нет, очевидно, она ничего не понимает.
– Дело не во мне, – буркнул он. – Таковы все мужчины.
В том, что его слова ничего не прояснили, не было ничего удивительного.
– Я… что?..
– Вы не разбираетесь в мужчинах и не понимаете их.
Несколько мгновений Эви беззвучно шевелила губами, прежде чем ответить:
– До сих у меня не возникало трудностей с пониманием Уита и Алекса.
– Они – члены вашей семьи, это совсем другое дело.
– А что, семейные узы отныне способны изменять пол?
– Нет, это просто совсем другое дело.
– Не понимаю, что вы имеете в виду.
Она с вызовом скрестила руки перед собой, отчего ее грудь стала еще соблазнительнее и призывнее. Когда же Мак-Алистер с трудом поднял глаза на ее лицо и увидел, как она в гневе прикусила пухлую нижнюю губку…
Желание, которое грызло его изнутри, подобно дикому и свирепому зверю, наконец-то прорвалось наружу.
Он шагнул вперед, испытывая странное, почти извращенное наслаждение оттого, что глаза у нее внезапно расширились в испуге, а дыхание прервалось.
– Они никогда не хотели поцеловать вас так, как мужчина целует женщину, – прорычал он.
Руки ее бессильно упали.
– В общем, да, но…
Он сделал еще один шаг вперед, и она попятилась.
О, как же ему нравилась эта игра! Он наслаждался доселе незнакомым ему чувством всемогущества, сознавая, что она полностью находится в его власти. В кои-то веки, хотя бы один-единственный раз,но она вынуждена будет отступить.
– И еще они не думают об этом, не думают каждую проклятую секунду каждого дня.
– Я…надеюсь, что нет, не думают.
Он безжалостно надвигался на нее.
– Они не пытаются представить себе, каково это – остаться с вами наедине, вот так. Как той ночью, в лесу. Или в гостинице.
Она перестала пятиться назад и с мужеством отчаяния вскинула голову, глядя на него в упор.
– А почему вы должны воображать себе это? – запинаясь, пролепетала она. – Вы же знаете, что я тоже хочу поцеловать вас.
Он подавил уже готовый сорваться с губ стон и бережно коснулся большим пальцем ее нижней губы.
– Потому что воображение мужчины не ограничивается одним поцелуем.
– Вы не хотите целовать меня, потому что предпочли бы… сделать что-нибудь еще?
Мак-Алистер едва не расхохотался, хотя ему было совсем не до смеха. Что-нибудь еще.Нет, надо же такое придумать! Он предпочел бы сказать по-другому: «Все».
– Это не предложение сделать выбор «или-или». Первый шаг является прелюдией ко всему остальному. Начав, трудно остановиться.
Наконец-то, о, наконец-тов ее глазах показались проблески понимания.
– О, значит, вы…
Мак-Алистер не дал ей возможности задать очередной вопрос.
– Но, поскольку вы начали первой…
Он подошел к ней вплотную и подхватил девушку на руки. Ему не следовало так вести себя. Он совершенно точно знал, что не следовало.
Но он ничего не мог с собой поделать.
Руки Эви уперлись ему в грудь.
– Все должно быть по-моему. Вы согласились…
Он медленно наклонил голову.
– Я солгал.
– Но…
– Я – не Коул, Эви. Мне позволительно лгать, потому что я никогда не дорожил своим словом.
От изумления у нее приоткрылся рот, и он накрыл ее губы своими.
Все мысли о том, что он должен, а чего не должен делать, вылетели у него из головы в тот самый миг, как он ощутил прикосновение ее губ. Хотя, говоря по правде, все его благие намерения пошли прахом еще тогда, когда она только предложила ему сделку, а когда она скрестила руки на груди, от них не осталось и следа. Но сейчас,сейчас он чувствовал тепло ее тела, гулкий и громкий стук ее сердца и нежный трепет ее рук.
Он поддался соблазну, который уже посещал его однажды, когда он увидел ее с пером в руках, и нежно прикусил ее нижнюю губу. Она охнула, вздрогнула и потянулась, чтобы сомкнуть руки у него на шее. Ее напрягшиеся соски коснулись его груди.
Он запустил руку ей в волосы и запрокинул ее голову назад, не отрываясь от губ, настойчиво требуя большего, требуя полного подчинения.
Впоследствии он не раз пожалел о том, что утратил самообладание.
Нет, его поцелуй не был бережным и нежным. Не было никаких робких прикосновений и трепетных вздохов. Поддавшись неукротимому желанию, которое он слишком долго сдерживал, Мак-Алистер прижал ее к себе, заставляя стоять неподвижно, и устроил пиршество. Его губы жадно ласкали ее, язык скользнул в теплую райскую благодать ее рта, впитывая его влажную сладость. Он пил ее и не мог напиться, она, как хорошее вино, кружила ему голову, и он не мог оторваться от ее губ.
Он повернулся боком, прижимая ее к столу. Его рука скользнула по ее спине вверх и вниз, на мгновение замерла на талии, комкая ее юбки и, наконец, накрыла ее грудь.
Он обвел большим пальцем прикрытый тканью сосок, заглушив поцелуем ее жалобный стон.
Мак-Алистер услышал собственное рычание. Ему было мало. Ему всегда будет мало ее.
Он смутно помнил, как приподнял девушку, усаживая ее на стол, как грубо раздвинул ей ноги, чтобы встать между ними. Он почтивспомнил, как его пальцы завозились с пуговицами платья на ее спине.
Он начал приходить в себя только тогда, когда над головами у них пронзительно скрипнули половицы – напоминая им, где они находятся.
Он рывком отстранился от нее, тяжело дыша. Внутри у него бушевал ад.
– Проклятье. – Стремясь вернуть себе самообладание, он оперся о стол руками, так что Эви оказалась между ними. – Проклятье! Чертов дурак.
Он почти сделал это. Он едва не взял ее прямо на кухонном столе.
Одним движением он подхватил ее и поставил на ноги.
– Больше никаких споров и пари, Эви, – прорычал он и, злобно оскалившись, резко развернулся и быстро вышел из кухни.
Если не считать дрожащей руки, которой она оперлась о стол позади себя, несколько долгих минут Эви стояла совершенно неподвижно. А пошевелиться ей хотелось отчаянно. Ее вдруг охватило непреодолимое желание броситься вслед за Мак-Алистером, но она понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет (в доме полно других людей), к тому же она просто не могла сдвинуться с места. Ноги отказывались повиноваться ей, перед глазами все плыло, в голове царила звенящая пустота, и девушка отстраненно удивилась, что вообще может стоять.
Наконец она шумно выдохнула. Вот, значит, что это такое – целовать Мак-Алистера, по-настоящемуцеловать. О, это было совсем не то нежное прикосновение губ, которым она наслаждалась раньше. Он не приблизил ее к себе лишь на расстояние вытянутой руки, и вел он себя отнюдь не мягко и осторожно. Девушка даже не была уверена в том, что он сумел сохранить голову на плечах.
Нет, но как же замечательно все получилось!
По губам Эви скользнула медленная улыбка. Оказывается, мистер Джеймс Мак-Алистер способен утратить всякое самообладание.
Впрочем, не совсем и не до конца, вынуждена была признать она, во всяком случае, не так, как она – ему,по крайней мере, ноги повиновались, раз уж он устоял на них, – зато теперь она знает, что это вполне может случиться. А ей очень хотелось, чтобы все повторилось еще раз. И еще. Нет никакой причины, которая может воспрепятствовать этому, думала она, и улыбка ее стала шире. В конце концов, он сказал «больше никаких споров», а не «больше никаких поцелуев».
Так что задача заключалась в том, чтобы вынудить его повторить все это, не прибегая к помощи пари и не бросая ему вызов. Эви мельком подумала о том, чтобы попробовать себя в роли роковой соблазнительницы, но потом решила, что здесь, как и в случае с обмороком, нужна некоторая практика. Но завтра во время прогулки на лодке она, быть может…
– У вас есть все, что вам нужно, мисс Коул?
При звуках голоса мистера Хантера девушка вздрогнула. Господи, она так увлеклась своим фантазиями, что даже не слышала, как он вошел в кухню.
– Э-э… да. Да.
– Вот и отлично.
Эви рассчитывала, что после такого ответа он оставит ее в покое и уйдет, но мистер Хантер продолжал рассматривать ее со странным выражением лица. Смутившись, девушка поднесла руку к волосам… и обнаружила, что прическа у нее растрепалась, и длинные пряди в беспорядке падают ей на плечи.
О Господи.
– Я… э-э… – Она попыталась пошевелить непослушными губами и вдруг со стыдом осознала, что они распухли. Черт побери, она наверняка похожа на пугало. – Я… Я была…
Мистер Хантер любезно улыбнулся, словно ничего не случилось.
– Похоже, вы оправдываете свое содержание.
Эви опустила глаза, глядя себе под ноги.
– Оправдываю с-свое с-содержание?
Он что, намекает на…
– Приготовление еды, – пришел он ей на помощь и рукой указал на ветчину. – Ужин.
– Ужин? А! Да. Правильно.
Она совсем забыла о нем.
– Он пахнет… необычно.
– Вот как?
– Ну, не буду вам мешать.
Поскольку она была решительно не в состоянии сказать что-либо разумное, то предпочла промолчать и растянула губы в дружеской, как она надеялась, улыбке.
Эви улыбалась до тех пор, пока он не скрылся за дверью, а потом, не шевелясь, слушала, как замирают в коридоре его шаги. И только убедившись, что никто не видит и не слышит ее, она испустила долгий отчаянный стон.
Нет, это ужасно.
А ведь это лишь первое из тех унижений, которые предстоят ей сегодня вечером. Не стоит забывать о ветчине и ужине.
Но им придется подождать до тех пор, пока она не сбегает к себе в комнату.
21
Приведя себя в порядок, Эви вернулась на кухню с намерением вырезать середину окорока, которая, вероятно, менее всего пострадала от обработки чесноком и горчицей, и нарезать его ломтями, после чего подать на стол с морковью и картофелем. Девушка надеялась, что не все еще потеряно и что она вполне успеет приготовить что-либо съедобное.
К несчастью, получившаяся ветчина оказалась жесткой, как подошва, и отвратительной на вкус.
Эви решила, что только лояльность, которую, несомненно, испытывали к ней друзья, заставила их попробовать мясо – миссис Саммерс сумела даже выдавить натянутую улыбку, пытаясь прожевать первый кусочек, – прежде чем они признали свое поражение.
– Боюсь, что ветчина выглядит несколько… э-э… неаппетитно.
Учитывая все нюансы, Эви сочла это заявление недопустимо дипломатичным.
– Знаю. И прошу простить меня. Кажется, я переборщила со специями.
– А я не вижу в ней ничего предосудительного, – заявил Кристиан, доедая последний ломтик. – Если вы точно не будете есть свою порцию, миссис Саммерс…
– Да-да, угощайтесь, пожалуйста, – поспешно откликнулась пожилая женщина.
Пока миссис Саммерс и мистер Хантер передавали Кристиану свои тарелки, Эви украдкой метнула взгляд на Мак-Алистера. Несмотря на всю свою браваду, после того как он вышел из кухни, сейчас она не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Ее тело до сих пор отдавало сладостной дрожью в тех местах, где он касался ее, и даже в тех, куда он не успел дотянуться. Девушка ни секунды не сомневалась в том, что неодолимая тяга, которую она испытывала к нему, явственно видна в ее глазах, вместе с предательским румянцем на щеках. Пусть даже Мак-Алистер был не первым мужчиной, которого она поцеловала, зато он, несомненно, стал единственным, кто поцеловал ее вот так.
Чувствуя, что еще мгновение – и она покраснеет до корней волос, Эви смотрела на него ровно столько, сколько потребовалось, чтобы убедиться – он ничуть не страдает от последствий их страстного поцелуя, несчастный грубиян. Мак-Алистер не заливался краской, не ерзал на стуле и не бросал на нее пытливые взгляды сквозь полуопущенные ресницы – словом, не делал ничего из того, в чем за последние четверть часа успела провиниться Эви. Он сидел совершенно неподвижно, как статуя, и взгляд его – равно как и мысли, очевидно, – не отрывался от стоящей перед ним тарелки.
При виде столь великолепного равнодушия Эви ощутила болезненный укол в сердце.
А потом он поднял голову, взглянул ей прямо в глаза и улыбнулся. Девушка ощутила, как сердце ее наполняется горячей кровью, готовое разорваться надвое… для него.
Никто не имеет права улыбаться вот так, только и смогла подумать Эви. Никто и никогдане должен улыбаться ей вот так.
В легкой улыбке, приподнявшей уголки его губ, не было удовольствия. Ничто не свидетельствовало о его смятении, изумлении иди восторге от обладания тайной, известной лишь им двоим. Эви напряженно всматривалась в его темные глаза, надеясь заметить в них проблеск радости, но обнаружила лишь просьбу о прощении и печаль, которых не понимала.
Ей вдруг захотелось встать со своего места и подойти к нему. От желания обнять его и прижаться губами к его губам у Эви заныло сердце… И еще она хотела узнать, почему в глазах у него плещется печаль.
Но вместо этого она улыбнулась ему в ответ.
Постаравшись забыть о боли в груди, она вложила в свою улыбку всю радость, любовь и прощение, какие только могла отыскать в своем сердце. И не имеет значения, что она не знала, за что прощает его – если он в этом нуждается, то получит ее прощение.
Уголки его губ дрогнули и поднялись чуточку выше.
Ее же робкая улыбка росла и ширилась, пока не перешла в задорную смешливость.
И тут, к невероятному ее облегчению, черные тучи, туманившие его глаза, начали рассеиваться.
Вот так-то лучше, подумала она. Намного лучше.
– Вас это устраивает, мисс Коул?
Эви едва удержалась, чтобы не подскочить на месте – столь неожиданным для нее оказался вопрос мистера Хантера. О Боже, о чем говорят остальные?
– Э-э… да?
– Прекрасно. В таком случае, вы, по мере необходимости, станете помогать миссис Саммерс и Кристиану выполнять свои обязанности. А Мак-Алистер возьмет на себя приготовление пищи.
Поначалу Мак-Алистер выразил удивление столь бесцеремонным заявлением, приподняв бровь, но потом, смирившись, лишь пожал плечами:
– Я умею готовить.
Когда с едой – если ее можно назвать таковой – было покончено, Эви уединилась в библиотеке, миссис Саммерс удалилась к себе в комнату, а джентльмены веселой гурьбой перешли в кабинет со стаканами бренди в руках. Последнее изрядно позабавило Эви. Она всегда считала, что потягивание бренди в кабинете – ритуал, который следует приберечь для формальных званых обедов или сугубо домашних торжеств. Но если сейчас на ее глазах разворачивалось семейное торжество, то оно, несомненно, претендовало на звание самого странного на ее памяти.
Улыбаясь про себя, она перешагнула порог библиотеки, бросила оценивающий взгляд на диванчик у окна – завтра, быть может, – и начала поиски книги, которая помогла бы ей скоротать время. Поскольку читателем она была завзятым, а круг ее интересов – достаточно широким, то обыкновенно задача эта благополучно разрешалась в течение нескольких минут. Но вскоре Эви обнаружила, что по какой-то необъяснимой причине мистер Хантер собрал на полках почти исключительно книги, посвященные искусству ведения торговли и фермерского хозяйства.
В конце концов, ей удалось отыскать несколько философских трактатов, из которых она и выбрала более всего заинтересовавший ее том. Нельзя сказать, что такого рода вещи очень уж ее занимали, но, во всяком случае, это представлялось ей предпочтительнее истории разведения различных видов английских длинношерстных овец.
Зажав под мышкой выбранную книгу, она направилась в свою комнату, собираясь пораньше лечь спать, чтобы до полудня начать завтрашний день, суливший ей прогулку под парусом.
Эви не обратила особого внимания на приглушенный гул мужских голосов, доносившийся из кабинета… как вдруг прозвучавшее собственное имя заставило ее остановиться.
Эви замерла на пороге. Дверь в кабинет была чуть приоткрыта, на дюйм или два, и в щель она увидела – после некоторых маневров, в ходе которых ей пришлось положить на пол книгу, – Мак-Алистера, Кристиана и мистера Хантера, сидевших вокруг небольшого столика на резных ножках, стоявшего в углу.
– Поскольку никто не желает первым поднимать эту тему, полагаю, эта неприятная обязанность возлагается на меня. – Мистер Хантер перекатывал бренди в сужавшемся кверху бокале. – Пожалуй, мы должны выманить преступника – или преступников – из их укрытия.
– Каким же образом? – поинтересовался Кристиан.
Мистер Хантер устремил задумчивый взгляд в потолок, который одновременно служил полом спальне Эви.
– С помощью наживки.
Мак-Алистер, не раздумывая, прорычал:
– Нет.
– Я всего лишь очерчиваю возможности, имеющиеся в нашем распоряжении. Мне не нравится, что мы с вами сидим здесь и лишь протираем штаны, в то время как Алекс и Уит занимаются делом. – Мистер Хантер нахмурился, глядя в свой бокал. – Я чувствую себя лишним. Более того, я ощущаю себя не мужчиной, а слабой женщиной.
– Смотри-ка, какой вы чувствительный, – ухмыльнулся Кристиан. – Это, наверное, из-за вашего лица. Хотите, чтобы кто-нибудь решил эту проблему за вас?
– Мне придетсястать женщиной, чтобы уступить в драке кому-нибудь вроде вас, – в свою очередь, язвительно улыбнулся мистер Хантер. – Причем женщиной старой, слепой, глухой, выжившей из ума, прикованной к постели, безоружной…
– Если вы закончили, быть может, мы все-таки продолжим? – Мак-Алистер вперил в мистера Хантера ледяной взгляд. – Мы привезли Эви сюда, чтобы спрятать ее и обеспечить ей безопасность, а не…
– Ага, значит, она уже стала просто «Эви»?
Мак-Алистер пропустил шпильку мимо ушей.
– Я не позволю подвергать ее опасности или пугать ее…
– То, чего она не знает, не напугает ее.
Мак-Алистер поднялся из-за стола и заговорил, в голосе его звучала холодная решимость.
– Эви останется здесь, в укрытии. Эви останется в безопасности. А если вы надеетесь схитрить и подвергнуть ее опасности… – Он вытащил нож, по-прежнему сохраняя невероятное спокойствие, и с маху вонзил его в деревянную поверхность стола. – То это милое личико станет не единственной причиной, по которой люди будут принимать вас за женщину.
Мистер, сидевший напротив, тоже поднялся с места и оперся обеими руками о стол.
– Должен ли я понимать это как угрозу, Мак-Алистер?
Мак-Алистер в точности скопировал позу мистера Хантера, так что двое мужчин стояли практически нос к носу, разделенные только блестящей поверхностью стола.
– Как вам будет угодно.
Эви не могла более сдерживаться.
– Довольно! Хватит. В этом нет никакой необходимости. – Она распахнула дверь, вбежала в комнату и остановилась, уперев руки в бока. – Ссоритесь и угрожаете друг другу, как задиристые мальчишки. Стыдитесь!
Девушка ткнула обвиняющим жестом в мистера Хантера.
– Вы! Вы намерены использовать меня в качестве наживки, даже не удосужившись сообщить мне об этом или испросить на то моего согласия. Это низко и недостойноджентльмена. – Она резко развернулась к Мак-Алистеру, прежде чем мистер Хантер успел хотя бы открыть рот, чтобы оправдаться. – А вы! Вы угрожаете хозяину в его собственном доме, втыкая ножи в принадлежащую ему мебель. Подобное поведение решительно недопустимо. А вы…
Она одарила гневным взглядом Кристиана, который имел наглость преспокойно откинуться на спинку кресла и с улыбкой наблюдать за ней.
– И что же наделал я,красавица?
Очень мало, вынуждена была признать Эви, но, поскольку она уже указала и на него обвиняющим пальчиком, то ей придется что-нибудь придумать.
– А вы… Вы наслаждаетесь происходящим и весьма довольны собой. Это неприлично.
Кристиан закашлялся и поспешно поднес ладонь ко рту, но она успела заметить, как по губам его скользнула улыбка.
– Помилуйте, мисс Коул, мне представляется, что слово «весьма доволен» не соответствует действительности…
– Ах, оставьте! – Скорее разозленная, нежели обиженная – и стремящаяся побыстрее покинуть кабинет, прежде чем кто-либо из них уличит ее в том, что она подслушивала, – Эви обвела мужчин презрительным и уничтожающим взглядом, после чего направилась к двери.
Но мистер Хантер загородил собой проход, едва она успела взяться заручку двери.
– Соблаговолите выслушать меня, мисс Коул. Я не задержу вас надолго.
– Не могу представить себе причину, по которой я должна это сделать, – заявила она в ответ, высокомерно приподняв брови.
Из всех присутствующих именно поведение мистера Хантера внушало ей наибольшие опасения.
Нет, наживка, подумать только!
Он сделал шаг назад и отвесил ей низкий поклон.
– Совершенно с вами согласен, но я хотел бы воспользоваться представившейся возможностью и принести вам свои извинения. Наше поведение и в самом деле было непозволительным. Мое, в особенности. И я искренне прошу у вас прощения. В свое оправдание могу лишь сослаться на тяготы путешествия и отчаяние от невозможности принять самое деятельное участие в поимке нашего врага.
Эви сама удивилась, когда услышала собственный голос:
– Я не верю ни единому вашему слову в том, что касается первой части вашего заявления. Но вы очень любезны, по крайней мере, сейчас, – снизошла она. Что же до второй части его речи, то она ни секунды не сомневалась в том, что он сказал чистую правду. – Так что ваши извинения приняты.
Мистер Хантер бросил тяжелый взгляд на двух других мужчин. Кристиан встал и поклонился.
– Великодушно прошу прощения, мисс Коул.
Мак-Алистер же ограничился тем, что едва наклонил голову в знак того, что присоединяется к остальным.
Эви могла бы и обидеться, если бы за последние два дня не узнала его настолько, чтобы распознать в этом сдержанном жесте молчаливое и искреннее извинение.
– Полагаю, все мы пребываем в изрядном напряжении, – тщательно подбирая слова, сказала она. – Быть может, нам не помешает чуточку развлечься. С нетерпением ожидаю завтрашнего выхода в море на лодке, – сообщила она Мак-Алистеру. – А вас я непременно обыграю в шахматы, – обернулась она к мистеру Хантеру. – Кристиан, мне говорили, что вы – замечательный стрелок. Не уделите ли вы мне малую толику своего времени, чтобы дать несколько уроков?
