Текст книги "Моя по праву зверя (СИ)"

Автор книги: Алисия Небесная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 14

Райн

Чёрт бы побрал эту стерву. Внутри всё сжимается. Волк рычит, вырывается – готов выйти, растерзать, заткнуть. Нас только что вырвали из самого важного – из того момента, когда Белла не отпрянула. Не оттолкнула.

Она приняла меня – моё дыхание, мой запах, меня самого. А теперь голос Рейчел.

Холодный, как лёд. Вязкий, как яд. Он просачивается сквозь дверь, обволакивает стены, вползает в комнату, как плесень. Она знает. Проклятье, знает, что я здесь не один. Что Белла со мной.

И всё же продолжает говорить. Громко, нарочито. Каждое слово – как гвоздь.

Отец слышит. Белла – тоже. И именно на это она рассчитывает.

– Селена воспитана. Уравновешенна. Сильная пара. Преданная, – льёт мёд голосом, которым травят. – Не то чтобы…

Пауза. Долгая. Ядовитая. Она не называет имени. Не бросается обвинениями. Но каждый, кто слышит – слышит главное. Это не просто намёк.

Сжимаю челюсть, но внутри – грохочет, злость стучит в виски и отдается в ладонях, будто вот-вот вырвется наружу.

Рейчел – хищница в шелке, воспитанная хладнокровно, привыкшая брать без спроса и держать мёртвой хваткой.

Она улыбается, когда режет по живому, и не отпустит то, что считает своим – даже если давно потеряла над этим контроль.

И всё это я знаю на вкус: как кровь на языке, когда сдерживаешься слишком долго.

Белла рядом замирает. Я слышу, как дыхание у неё сбивается, как плечи напрягаются под пледом. И это бесит сильнее, чем слова Рейчел.

Дверь открывается.

Они входят в дом, как в собственное владение – шаги уверенные, взгляды скользят по комнате.

– А волчица едва пришла – а уже под пледом у твоего сына, – тянет Рейчел, ядовито-медовым голосом, делая вид, будто просто констатирует факт.

Я встаю между ней и Беллой, чувствуя, как волк внутри навострил уши – готов рвать, если понадобится.

Отец смотрит долго, прищуренно, взгляд скользит по мокрым волосам Беллы, по пледу, по моей спине – и не говорит ни слова, но я знаю: вывод он уже сделал.

– Райан, – отец смотрит прямо. Спокойно. Но это спокойствие – как натянутая струна. – Что происходит?

Слова негромкие, но внутри всё откликается. Он – вожак, и сейчас говорит не родитель, а тот, кому подчиняется стая.

– Мы промокли, – отвечаю просто, сдержанно. Спина прямая, взгляд – в его глаза. Даже сын не может позволить себе слабость здесь.

Рейчел перехватывает инициативу мгновенно.

– Юная леди, – её голос мягок, как шёлк. И так же легко душит. – Вы, наверное, не в курсе, но приглашение на Совет – не каприз, не прогулка по бутикам. Это обязанность. Или… вы об этом не знали?

Белла вздрагивает. Глаза опускаются. Пальцы чуть сильнее сжимают плед.

– Простите… Я… забыла, – тихо. Не испуганно – но сдержанно, будто стыдно самой за этот пробел.

Рейчел улыбается. Медленно.

– Разумеется, – её интонация скользит, как лезвие. – В городе ведь всё проще, правда? Там можно забыть даже о собственных границах. О том, на чьей земле ты стоишь. И чью постель случайно делишь.

У Беллы перехватывает дыхание. Щёки заливает румянец. А внутри меня – гул. Тот самый, перед тем как рвёт связь с самоконтролем.

– Рейчел, – голос отца звучит ровно, но с явным предупреждением. Он не удивлён – он просто фиксирует происходящее, как нечто предсказуемое.

Но она будто не слышит. Или делает вид, что не слышит.

Смотрит прямо на Беллу. Губы улыбаются – но взгляд холоден, точно лёд в бокале.

– Некоторые, вижу, привыкают слишком быстро, – говорит почти ласково. – Ещё вчера не знала, где находится стая, а сегодня уже под пледом с наследником. Что ж… кровь, конечно, сильнее привычек. Воспитание не всегда поспевает.

Белла почти не двигается. Ни слова, ни жеста. Но её тело напряглось, а дыхание стало прерывистым. В ней поднимается волна – но не истерика. Глубже. Тише. Стыд, злость, обида – всё сразу. Всё в тишине. И мне – как будто по коже оголённым проводом. Боль – не её. Уже моя.

Мне достаточно одного взгляда на Рейчел, чтобы понять – она довольна. Она видит реакцию. И наслаждается.

Она делает шаг – будто хочет что-то объяснить:

– Простите, всё не совсем…

– Не надо, – я не оборачиваюсь. Ладонь мягко касается её запястья. Одно короткое, но уверенное движение. Всё, хватит.

Я поворачиваюсь к отцу и Рейчел, но не говорю ни слова. Они больше не важны. Разворачиваюсь и ухожу.

В спальне открываю шкаф. Не смотрю, что беру. Рука сама находит старую футболку и свободные штаны. Они немного поношенные, с выцветшими швами, но мягкие и уютные. Мои.

Футболка велика, но это не важно. Главное, что она чистая, теплая и моя.

Возвращаюсь. Белла стоит, опустив глаза. Её щёки пылают, но подбородок больше не дрожит. Она держится. Я молчу. Просто подхожу и протягиваю одежду.

– Там, – кивок в сторону спальни. Коротко. Без давления. Но понятно: теперь она – под моей защитой.

Белла не спорит. Просто берёт одежду, прижимает к груди и уходит. Быстро, тихо. Только звук шагов по полу – мягкий, сдержанный. Дверь за ней закрывается, и в комнате снова воцаряется тишина.

Я разворачиваюсь к отцу. Рейчел всё ещё рядом. Стоит, будто ни при чём, но в каждом её движении – удовлетворение. Цель достигнута. Она скинула яд и теперь может уйти. Лицо безупречно – ровное, вежливое, но это не лицо, это маска. Улыбка приличия, за которой – холод и расчёт.

Хочется прекратить этот обман. Выгнать её, заставить извиниться перед Беллой и мной. Но я пока не альфа.

– Мы можем идти? – спрашиваю, глядя прямо в глаза отцу. Ни раздражения, ни просьбы – только ожидание.

Он чуть хмурит лоб, будто обдумывает. Потом кивает.

– Лучше, если ты сам проводишь Беллу домой. Рею нужно знать, что с ней все в порядке.

Я молча киваю. Он прав. Это важно. Для её отца, для стаи. Никаких слухов, никаких лишних разговоров.

Внутри меня все кричит: оставь её. Оставь здесь. Но я сдерживаюсь.

Рейчел уходит, не прощаясь. Только её каблуки стучат по деревянному полу, как четкий ритм метронома. Отец провожает её взглядом, затем поворачивается ко мне. Его глаза, цепкие и проницательные, задерживаются на мне. Он читает меня, как открытую книгу. Лёгкий кивок. Неоднозначный. Но я считываю: понял, принял, запомнил.

– Я доверяю тебе, Райан, – сказал он тихо, но уверенно. Коснулся моего плеча – коротко, по-мужски. Это был не жест поддержки, а признание. Затем развернулся и ушёл, не оглядываясь.

Я остался один. Взял футболку, которая лежала рядом, и натянул её через голову. Сел на край дивана и стал ждать.

В тишине. Без размышлений. Лишь волк внутри зашевелился, ощутив её присутствие.

Она появляется медленно, почти робко.

Моя футболка на ней – велика, сползает с плеча, обнажая влажную кожу. Волосы всё ещё влажные, прилипли к шее. Щёки – красные, не то от стыда, не то от тепла. Глаза не поднимает.

Смотрит в пол. Но идёт ко мне. Шаги лёгкие, будто она идёт по тонкому льду. Не знает, выдержит ли пространство между нами. Смешная. Чужая. Но в то же время – самая близкая.

Я поднимаюсь и протягиваю ей руку.

– Пойдём, провожу, – мой голос низкий и спокойный, без лишних слов.

Не прошу – просто протягиваю руку, как нечто само собой разумеющееся. Она замирает, но всё же тянется – несмело, с осторожностью, будто пробует на прочность.

Я веду её медленно, без давления: не спешу, потому что мне не нужно торопить то, что уже моё.

И стая это увидит, почувствует, примет – так же, как и она, даже если ещё не готова сказать вслух.

Глава 15

Мы шли молча.

Стая, скорее всего, уже спала. В окнах – ни огонька. Воздух тёплый, ночной, пахнет землёй, соснами и чем-то своим, волчьим.

Сначала просто шла. Не глядя по сторонам. Но по мере того как приближались к дому, в голове всплывали обрывки: вспышки света в клубе, музыка, чужие руки, мои слова… Райану.

Становилось стыдно. Настолько, что хотелось провалиться сквозь землю.

Около моего дома он остановился. Почувствовала его движение ещё до того, как он заговорил.

– Сегодня всё закончилось хорошо, – тихо сказал, не глядя мне в глаза, поправил мне волосы. Пальцы скользнули по щеке – так легко, будто меня уже знали наизусть.

– Но если бы я опоздал… или не сдержался…

Я сглотнула.

– Спасибо тебе, – прошептала, не давая себе времени на сомнения, быстро коснулась его щеки губами. – За всё.

Он не ответил. Просто остался стоять у крыльца, пока я открывала дверь и заходила внутрь.

На кухне горел свет. Отец стоял у стола с чашкой в руках. Взгляд – спокойный, но внимательный.

Оценивал. Молчал.

– Всё в порядке? – спросил он, не повышая голоса.

– Да, – кивнула я.

Он кивнул в ответ и, не сказав ни слова, вышел из кухни.

И всё.Больше ничего не нужно было говорить.

Заснула я на удивление быстро – не снимая с себя кофту Райана.

Пахнет им. Тепло, чуть пряно, с едва уловимым звериным оттенком.

Моей волчице запах пришёлся по душе. Слишком по душе.

Проснулась от стука в дверь.

– Белла, вставай. Пойдём, – голос отца был спокойным, но настойчивым.

Я, не открывая глаз, проворчала в ответ:

– Куда пойдём?

– В Совет. Тебя там требуют. С самого утра, – сухо сообщил он.

– Требуют? – переспросила, приподнимаясь на локтях.

Села на кровати, потёрла лицо ладонями, потом встала и подошла к зеркалу.

Растрепанная. След подушки на щеке.

На мне – его кофта. Длинная, тёплая.

– Сейчас, – крикнула отцу, чувствуя, как внутри поднимается что-то похожее на злость. Или тревогу. Или и то, и другое.

Переодеваюсь быстро. Своя одежда – джинсы, чёрная футболка, кожаная куртка.

Ничего особенного, но чувствую себя в этом привычно. Уверенно.

Собираю волосы, умываюсь. На кухне уже пахнет кофе.

Отец молча ставит передо мной кружку и тарелку с бутербродом.

Мы едим в тишине. Он – как всегда спокойный. Я – как на иголках.

– Готова? – спрашивает, когда допивает свой кофе.

– Вроде, – киваю, хотя внутри всё сжимается от напряжения.

Мы идём по центральной тропе. Воздух прохладный, сосновый, чуть влажный.

Совет располагается в здании, похожем на старую часовню: светлый камень, узкие окна, тишина вокруг. Внутри – просторно.

Четыре кресла полукругом, деревянные, массивные. На них – четверо: двое мужчин и две женщины.

Одна из них – я узнаю её сразу. Рейчел.

Холодная, выверенная, как будто высеченная из мрамора. Костюм светло-серый, губы алые, прическа безупречная. Смотрит прямо. Не улыбается.

– Значит, это и есть наша городская волчица, – произносит, даже не удосужившись назвать меня по имени.

Отец сдержан. Молчит. Я поджимаю губы.

– У нас принято представляться, – говорю, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Рейчел улыбается. Без тепла.

– В стае принято сначала уважать старших.

– Уважение зарабатывается, – парирую спокойно.

В зале повисает тишина. Один из старших членов Совета кашляет, отводит взгляд.

Отец бросает в сторону Рейчел короткий взгляд, предупреждающий, но она только чуть наклоняет голову.

– Вижу, воспитание в городе даёт интересные плоды, – холодно говорит она. – Посмотрим, насколько они приживутся в лесу.

Я не отвожу взгляд. Пусть смотрит.

Пусть знает: я не та, кого можно согнуть.

– Рейчел, будь спокойнее. Девочки не было в стае долго, – спокойно говорит один из мужчин. Его голос глубокий, немного хриплый, но в нём – уважение к самому факту жизни, а не к статусу.

Взгляд – тёплый, цепкий. Почему-то сразу располагает к себе.

– Как скажешь, Артур, – хмыкает Рейчел, не скрывая иронии. Она откидывается в кресле, скрещивает ноги и делает вид, будто ей скучно. Но глаза блестят. Она слушает.

– Белла, – снова говорит Артур, обращаясь уже ко мне. – Мы живём иначе, чем ты привыкла. У нас свои порядки, правила. И Совет надеется, что ты готова их принять.

Я смотрю прямо.

– Я понимаю, – отвечаю спокойно. – Но “принять” – не то же самое, что “прогнуться”.

Кто-то тихо кашляет. Рейчел хмыкает снова, но не вмешивается.

– Уважение к традиции – не прогиб, – говорит второй мужчина. – Это часть выживания.

– Возможно, – говорю я. – Но уважение – это не то, что можно просто потребовать. Его нужно заслужить. С обеих сторон.

Повисла тишина.

Рейчел чуть улыбается, скрестив пальцы на коленях. Смотрит на меня, как будто ждёт, когда я оступлюсь.

– Надеюсь, ты покажешь нам, как это делается, – произносит она. Голос мягкий, но в каждом слове – укол.

Я не отвожу взгляда.

– Я пришла не за тем, чтобы что-то доказывать, – говорю, чувствуя, как внутри сжимается всё. – Я лишь вернула прах мамы домой. На её землю. Это всё.

– Семейный долг? – насмешливо уточняет Рейчел. – Интересно, почему он вспомнился только сейчас.

Я уже открываю рот, но опережает отец.

– Хватит, – говорит спокойно, но твёрдо. Голос не громкий – но зал сразу затихает.

– Белла сделала то, что считала правильным. Её мать ушла из стаи осознанно. Вернуться сюда – её решение. И это достойно, даже если кому-то здесь не нравится, как она говорит.

Я смотрю на него. Внутри всё дрожит – от неожиданной, почти осязаемой поддержки.

– Спасибо, – выдыхаю одними губами.

– Ты давно не была с нами, – вмешивается Артур, глядя уже мягче. – Тебе многое предстоит вспомнить… или переосмыслить. Но ты всё ещё часть стаи. Это главное.

Рейчел молчит, только проводит ногтем по краю подлокотника.

Её молчание – не сдача. Это пауза перед следующим ходом.

И я чувствую – следующая встреча с ней будет жёстче.

Но сейчас я не одна.

И этого достаточно, чтобы выпрямить спину.

Глава 16

Как только дверь за ней закрывается, я разворачиваюсь и иду к бару.

Кто-то решился подмешать моей паре лунный корень с валерьяной, возомнив себя богом, но тем самым подписал себе приговор.

Всё внутри клокочет.

Волк ходит по кругу, когтями скребёт рёбра изнутри. Он знает: Белла могла не вернуться. Если чужой волк поставит метку – её тело сломают, запах чужого станет якорем. А для истинной пары это – разрыв, боль и ярость, после которых выжить не дано никому.

Бар встречает тишиной. Музыка выключена, свет давит.

Запахи держатся в воздухе – алкоголь, пот, перегар феромонов. Всё липкое, грязное, чужое. Брендон сидит в углу, в телефоне – отчёты и переписка, пальцы быстро скользят по экрану.

Он всегда такой: вместо стакана – работа, вместо праздности – контроль, правая рука, что держит всё, пока я срываюсь. Поднимает глаза, встречает мой взгляд – и в них не только усталость, но и внимательность друга, который слишком много видел.

Он не задаёт лишних вопросов: по выражению моего лица уже ясно, что всё плохо, и волк внутри рвётся наружу.

– Райан… – осторожно поднимается. – Я думал, ты у Беллы. Всё нормально?

– Почти, – слова тяжелые, голос низкий, будто с хрипом. Я шагаю ближе, волк давит изнутри. – Нашёл что-нибудь?

– Она пришла с подругами, – говорит он, будто заранее оправдывается. – Попросила мохито. Бармен налил. Всё по стандарту.

– Что-то не так, – произносит он тихо. – В её крови обнаружили лунный корень.

Брендон напрягается. Сводит челюсть, но молчит. Понимает: речь уже не о том, кого искать, а о том, кого сломить.

– Я проверю снова, – выдавливает он. – Камеры, смену, список…

– Сменим метод, – шаг ближе, голос низкий, почти шёпот. Но он слышит. Он всегда слышит.

– Поднимешь всех, кто работал вечером. Барменов. Официанток. Охрану. Всех, кто мог дотронуться до её бокала.

Я не мигаю. Не отступаю. Взглядом давлю сильнее, чем словами.

– Мы найдём того, кто сунул моей паре то, что едва не убило её, – бросаю холодно.

Брендон кивает и уходит, а через двадцать минут передо мной уже стоит вся смена: официантки с опущенными глазами, бармен переминается, охранник держится, но видно – ему тоже не по себе.

Воздух в баре стал вязким и тяжёлым, и каждый понимает: сейчас кто-то из них сдастся.

Я провожу по ним взглядом. Медленно. Молча.

И в этой тишине они уже знают: кто-то из них домой не вернётся.

– Начинайте, – говорю, не повышая голоса.

Бармен – первый.

– Она пришла с подругами. Сели ближе к стойке. Заказали по коктейлю… вроде всё было как обычно, – бормочет он, избегая взгляда.

– Без вроде, Мэтт, – отзываюсь резко. – Ты наливал. Ты видел.

– Да, – сглатывает. – Она попросила мохито. Я налил. Но… я на секунду отвернулся. Подошёл мужчина. Не из наших, точно. Лицо незнакомое.

– Что делал? – резко спрашиваю.

– Прислонился к стойке. Сказал что-то… Я не расслышал. Потом Белла подошла, взяла бокал – и ушла обратно к подругам.

– Ты не спросил, кто он?

– Я думал, он с кем-то из девушек. Официантка Кира говорила, что его видела.

Перевожу взгляд на девушку. Та вздрагивает, сжимает пальцы за спиной.

– Он у стойки стоял, – говорит негромко. – Уверенный такой, самодовольный. Ни с кем из нас не говорил. Только смотрел. На Беллу.

– Волк? – уточняю.

Охранник отвечает вместо неё:

– Да. Запах… чужой. Стаей не пахло. Но не одиночка. Похож на… альфу.

Молчу. В голове уже встаёт картинка.

Высокий, тёмные волосы, глаза – холодные. Улыбка, которую хочется выбить кулаком.

– Я знаю, кто это, – произношу медленно. – Дрейк. Альфа южной стаи.

Повисает тишина. Никто не двигается.

– Можете идти, – бросаю, не глядя.

Все молча расходятся. Я остаюсь.

И знаю: если Дрейк тронул мою пару – этот вопрос я решу лично.

– Может, не сейчас, брат? – Брендон говорит тихо, но улавливаю в голосе то, чего в нём не было раньше. Сомнение. Осторожность.

Он стоит чуть в стороне, но не уходит. Не убегает. Просто… держит дистанцию. Правильно делает.

Поворачиваюсь к нему. Медленно. В груди всё гудит, но лицо спокойно.

– Нет, Брендон, не в следующий раз. И не завтра, – говорю глухо. – Я хочу понять, кто пустил его на нашу территорию. С разрешения ли, по глупости, или потому что кто-то думает, будто я расслабился.

Молчание.

– И главное, – добавляю тише, но с нажимом, – почему этот ублюдок вдруг так заинтересовался именно моей парой.

Он вздыхает, отводит взгляд. Понимает.

– Это не просто визит, – произношу, больше себе, чем ему. – Это проверка. Продуманная, целенаправленная. Он пришёл не просто так.

Не потусоваться. Не случайно заглянуть. Он пришёл к ней.

Брендон хмурится, поднимает глаза.

– Думаешь, это личное?

Я смотрю вперёд, не моргая.

– Не просто личное. Он просчитал. Он знал, куда идти. К кому. И выбрал момент.

Стая отдыхает, я вне территории, Белла без охраны и в состоянии, где проще манипулировать.

– Подумал, что через неё меня легче сломать, – говорю спокойно. – Просчитался.

Брайн молчит, но я вижу, как у него напрягается челюсть. Он тоже понял.

– Он мог прийти ко мне прямо. По правилам. Бросить вызов, дуэль, спор – что угодно. Но он выбрал грязный ход.

Если Дрейк сунулся на мою территорию и коснулся моей пары – он не просто нарушил границу.

Он сделал первый ход. Теперь правила игры задаю я. И проигрывать – не в моих планах.

Если кто-то из своих знал и промолчал – начну с него. Не стану выяснять мотивы, не буду давать время на оправдания. Просто уберу.

Найти Дрейка оказалось проще, чем ожидал – его след тянулся отчётливо, без попыток спрятаться. Он не маскировался, наоборот – шёл открыто, оставляя за собой запах вызова.

Обернулся, перекинулся и пошёл по следу, ни с кем не разговаривая. Запах омег отсекал сразу – не те, не то, неинтересно. Его след был чёткий, насыщенный, как метка: “Я здесь был”.

Дозорные заметили меня сразу – молча отступили, давая пройти. Не останавливался, просто шёл вперёд, чувствуя, как двое охранников встают за спину. Ни слов, ни вопросов. Они знали, куда и зачем.

След вывел к нейтральной территории – тех самых тридцати метрам между нашими землями и южной границей, куда мы редко выходим без нужды. Сейчас – нужда была.

Дрейк стоял у костра, в окружении своих. Разговаривал громко, смеялся, как будто всё происходящее вокруг его не касалось. Выглядел расслабленным, даже слишком.

Он знал, что я иду. Знал, что найду. И всё равно остался. Значит, был уверен, что пришёл не просто так. Значит, цель у него была. И цель – это Белла.

Глава 17

Я подошёл близко, но не нарушил границ. Он обернулся – будто только сейчас заметил.

– Райан, – протянул он с ленцой. – Ну, наконец-то.

– Ты что здесь забыл? – спросил, не повышая голоса.

Он усмехнулся и сделал глоток из бутылки.

– Расслабься. Это же нейтрал. Или ты теперь её тоже считаешь своей?

– Я считаю своей свою пару. И если кто-то подошёл к ней ближе, чем позволено – он получит. Независимо от координат.

Он прищурился. Глаза блестнули насмешкой.

– А может, ты зря так кипятишься? Я же не сам пришёл. Меня пригласили. Сказали, тут есть новенькая. Омега. Красивая. Независимая. Не связанная со стаей. Намекнули, что она может быть интересна…

– Кто намекнул? – резко.

Он пожал плечами.

– Неважно. Твои разберутся. Я просто решил проверить. Ну, мало ли. Ты же знаешь, как это бывает.

Я смотрел на него в упор. Ни один мускул не дёрнулся.

– Последний раз говорю, Дрейк. Её никто не тронет. Ни по намёку, ни по чьей-то просьбе. А если тронет – закапывать начну лично.

Он сделал шаг назад. Не испугался – просто понял, что перегнул.

– Ладно, не злись. Ошибся. Бывает.

– Не со мной, – бросил и развернулся.

– А девочка-то огонёк, – бросает мне вслед, голос ленивый, но цепляющий. – Фигурка – сам видел. А как танцевала… до сих пор её запах в лёгких.

Я не сдерживаюсь. Резко разворачиваюсь и с размаху заезжаю ему в челюсть.

Хрустит. Его голова отлетает в сторону, он теряет равновесие, спотыкается о камень и едва удерживается на ногах.

Его свита напрягается, но никто не двигается. Я стою спокойно, дышу ровно.

– Это – за слова. Второго раза не будет.

Он вытирает кровь с губ, медленно выпрямляется, смотрит снизу вверх. Улыбки уже нет.

– Думаешь, можешь ударить – и я проглочу? – шипит он, бросается вперёд.

Мы сталкиваемся резко. Альфа на альфу. Он сильный – не пустышка, не позёр. Но ярость на моей стороне. Я чувствую, как он скользит, теряет центр, ловит локтем под рёбра. В ответ – кулак в висок. Слышен рёв, кто-то из его напарников двигается, но охрана останавливае

Падаем в пыль. Искры срываются из костра, где-то рядом трещит сухая ветка, кто-то отдёргивает руку – но никто не вмешивается.

Внутри нас уже не волки – звери. Это не формальная драка, не спор за границы. Это – голый инстинкт. Клыки, рык, удары.

Он пытается рвануться первым – сбивает плечом, целит в рёбра. Попадает. Больно. Я отвечаю – жёстко, без паузы. В грудь, в челюсть, локтем по шее. Он сгибается, но снова встаёт. Упрямый. Альфа. Он не умеет падать тихо.

Я ловлю его за ворот, с силой наваливаюсь сверху и вжимаю в землю.

– Вставай и проваливай. И больше здесь не появляйся.

Он хрипит, дышит рвано, но продолжает дёргаться. Всё тело дрожит от ярости.

– Ладно… – сипит наконец. Голос сбит, но ухмылка не исчезает. В уголке губ – кровь, а в глазах всё тот же чёртов вызов. – Забирай свою сучку. Пока дают.

Я замираю. Он смотрит прямо. Не прячется. Он специально. Он проверяет, дойдёт ли я до конца.

Ответ приходит быстро. Я не думаю – просто бью.

Прямо в челюсть. Без слов. Без паузы. Без расчёта.

– А вот теперь началось, – шипит он и сам бросается вперёд.

Сталкиваемся жёстко. Костями. Телами. Без предупреждений.

Он сильный. Работает плечами, бьёт локтями, целится в рёбра. Один удар – в висок. Голова откидывается, но я ловлю равновесие. В ответ – кулаком в печень, он сгибается, хватает воздух.

Пытается пройти в корпус, сбить, но я встречаю коленом.

Падает – сразу подскальзывается на пыли. Поднимается. И снова идёт.

Альфа. – Думаешь, ты единственный, кто за свою суку рвёт? – рычит он, бросаясь снова.

Мы падаем в землю, катаемся, сбивая костёр, искры сыплются на нас, кто-то из его свиты рвётся вперёд, но мой охранник уже рядом.

– Ты перешёл грань, Дрейк, – рычу. – Это не про слова. Это про выбор.

Он вырывается, бьёт в лицо, кровь течёт по губе. Я хватаю его за воротник и бью в ответ. Раз. Второй. Он захлёбывается, пытается вцепиться в горло. Ошибка.

Прижимаю его к земле, рывком наваливаюсь сверху. Он бьётся подо мной, но я сжимаю сильнее.

Обе руки на его плечах. Колено в грудной клетке. Он хрипит, но зубы стиснуты.

– Повтори. – Я наклоняюсь ближе, дыхание горячее. – Ещё раз назовёшь её так – и я тебе выбью челюсть. Не ради понта. Ради стаи. Чтобы каждый видел, чем платятся такие слова.

Он бьёт затылком в землю, но уже слабее. Плевок. Злоба в глазах.

– Хрен с тобой… – выдыхает он, сплёвывая кровь в пыль. Но в голосе – не сдача, а злоба, стёртая о землю.

– Я никого не забираю, – рычу, наклоняясь ближе. – Я защищаю то, что моё. Потому что она – моя пара, а не чья-то цель. Не вздумай повторить. Даже взглядом.

Я вжимаю его лицом в землю. Жёстко. До скрипа камней под кожей. Он хрипит, но не отвечает. Остался лежать.

Поднявшись, оборачиваюсь к своим. Стая смотрит молча. Все всё поняли.

– Больше никто не приближается к ней с грязными мыслями. Ни чужие, ни свои.

И если кто-то решит, что может – лучше сразу копайте себе яму.

Дом встретил тишиной. Стаскивал футболку прямо на ходу, бросал её куда придётся, плеснул в лицо ледяной воды, даже не глядя в зеркало. От кожи тянуло потом, пылью, кровью – и зверем, который сидел во мне. В воздухе оставался её запах – Беллы.

Хотелось только одного: рухнуть и отключиться. Плечи ломило, костяшки саднили, а в голове застрял его голос – дерзкий, наглый, называющий её по имени. Я поймал себя на мысли: что бы она сделала, если бы слышала это? Лучше не думать. Просто закрыть глаза.

Но сон вырвало чужим взглядом.

Веки распахнулись, тело само пошло в режим контроля: резкий вдох, рывок на локоть.

И я вижу её – силуэт у стены. Тонкий, прямые плечи, короткое платье обрисовывает линию бёдер. Волосы собраны, тень от них ложится на шею. Она стоит тихо, но я уже чувствую – всё во мне смотрит только на неё.

Селена.

Она смотрит на меня с ленивой полуулыбкой, словно просто зашла «пожелать доброго утра»

– Ты спишь крепко, Райн, – произносит, голос мягкий, как шёлк, но в нем что-то натянутое, слишком намеренное. – Даже не почуял, как я вошла.

– Не почувствовал, потому что не ожидал, что кто-то полезет без разрешения, – отзываюсь хрипло, не поднимая головы.

– Ты давно не звал, – подходит ближе. – Но я ведь всегда рядом, Райан. Я не претендую. Я просто… напоминаю.

Она садится на край кровати. Кладёт ладонь на простыню, ближе к моим ногам.

Я не двигаюсь.

– Ты думаешь, что всё изменится из-за неё? – продолжает Селена, не глядя в глаза. – Но она ведь чужая. Не из стаи. Она не понимает, как тут всё устроено.

– Это не твоя забота, – говорю спокойно. Но голос уже холодный.

Селена наклоняется, почти касаясь плеча губами.

– А может, всё-таки моя, Райан. Мы ведь с тобой многое делили. Очень многое. А теперь ты молчишь, закрываешь двери… и таскаешь чужую омегу, будто она тебе судьбой назначена.

Я откидываю простыню, встаю.

Нагота меня не смущает. Меня вообще мало что смущает в этот момент.

– Выйди, Селена. Сейчас.

Она задерживается. На долю секунды.

Потом встаёт, проводит пальцем по моему плечу.

– Подумай, Райан. Пока не поздно. Ты – альфа. А альфы не гоняются за теми, кто не знает, к кому принадлежит.

И только после этих слов – уходит. Молча. Оставляя за собой сладкий, приторный запах духов и горечь угрозы.