Текст книги "Моя по праву зверя (СИ)"

Автор книги: Алисия Небесная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 7

Проснулась сама. Без будильника, без шума машин под окном, без привычного городского гудения.

Ночь прошла спокойно. Даже слишком. После города тишина давит, как груз. Но спала я хорошо, будто вырубилась и впервые за долгое время выспалась.

На часах было девять. В доме пусто. Отец, как всегда, ушёл рано. Записок он не оставляет – никогда этого не любил.

Голод поднимался остро. На кухне нашлись яйца, бекон, хлеб и масло. Старый холодильник гудел в углу, заполняя пространство вместо голоса радио. Я нашла сковородку, и только с третьей попытки зажгла плиту. Придётся привыкать к этим древним штукам или уговорить отца купить новую.

Бекон зашипел, яйца пошли пузырями – жирно, вредно, зато вкусно.

Сделала кофе – растворимый, в гранулах. В городе я бы покрутила носом. Здесь – нормально. Даже приятно: обжигающий, горький вкус в кружке и запах дыма со сковороды.

Села за стол. Из окна на кухне открывался вид во двор: тренажёры, деревянный настил, старая разметка. Сейчас пусто. Тихо. Даже слишком.

Надо бы пройтись по территории. Понять, чем живёт стая. Может, заглянуть в магазин – если здесь вообще есть что-то вроде магазина. Не знаю, чем питается отец, но мне точно нужно больше, чем яйца и хлеб. Хотя бы овощи. И шоколад.

Вчерашний разговор с Райаном всё ещё вертится в голове. Я изо всех сил стараюсь не прокручивать его снова. Стараюсь – ключевое слово.

Сегодня нужно идти к Совету. Обязательная формальность, говорил отец. Но одно это слово выбивает почву из-под ног. Нет сил, нет желания стоять перед теми, кто решает, кто ты есть и что имеешь право чувствовать.

Что они мне скажут? Что я сбежала? А что бы они сделали на месте мамы? Мне было пять. Это был не мой выбор.

Это был её выбор. Уйти. Забрать меня. Начать с нуля в городе – без рангов, без иерархии, без взглядов, прожигающих до костей.

Закончив завтрак, иду в комнату. Надо разобрать вещи. Их немного – только самое нужное. Я заранее понимала: местный гардероб вряд ли оценит короткие юбки, топы и каблуки. Всё это я оставила у подруги. Там, где мне по-настоящему было комфортно.

Но я верю: вернусь. Вернусь в город, найду работу, сниму квартиру. И буду жить, как жила мама.

По-своему.

К полудню наводится какой-никакой порядок в комнате. Теперь она хоть немного моя.

Моё покрывало. Фото с мамой в рамке. Пара книг. Несколько интерьерных мелочей – шкатулка, свеча с запахом корицы, старый блокнот с заметками. Я могу устроить себе место, где мне дышится. Даже здесь.

Выдыхаю. И иду на улицу.

Тепло. Солнце мягкое, не городское. Лес вокруг живой. Под ногами хрустят еловые ветки, песок пружинит. Воздух чистый, даже слегка пахнет хвоей и землёй. Не асфальтом. Не выхлопами.

Волчица внутри тянется вперёд. Неспешно, как будто вытягивается после долгого сна.

Хочет идти. Хочет дышать этим. Чувствовать. И я позволяю.

Первым делом решаю найти местные магазины.

Совет – это, конечно, важно, но не в приоритете. Папа не говорил, что я должна явиться к ним в первой половине дня. Так что я решила: сначала – еда, потом – территория, и только потом – все эти формальности.

Магазины тут всё же есть.

Небольшие, но вполне себе рабочие. Один у главной площади, второй ближе к окраине, ещё пара – как пристройки к домам. Кто-то держит лавку прямо во дворе.

Ассортимент нормальный. Не супермаркет, но и не заброшка.

Овощи – свежие, мясо – охлаждённое. Даже сыр есть не в пластике, а нормальный, твёрдый.

Беру курицу, несколько упаковок яиц, помидоры, лук, зелень, сыр, макароны, пачку риса. Увидела кофе в банке получше – сразу в корзину.

Даже маленькую шоколадку себе позволила. Потому что могу.

Продавщица кивает мне без лишних вопросов. Здесь никто не улыбается без причины – и мне это нравится.

С сумкой в одной руке и пакетом в другой возвращаюсь домой.

Дорога – знакомая: песок, корни, редкие камни. Стаю я всё ещё не обошла, но успею. Главное – теперь в холодильнике будет еда, которую можно есть.

Папе, думаю, понравится.

Пока раскладываю продукты по местам, уже в голове составляю примерное меню на обед. Что-то простое, но съедобное: курица с овощами, салат, рис. Если не сгорит – будет победой. Мама бы точно оценила.

Открываю окно. С кухни видно тренировочный круг. Там уже собираются оборотни – человек шесть-семь, в основном молодые.

Кто-то тянется, кто-то разминается в парах. Один бьёт по деревянному щиту, другой меряет шагами площадку. Молча. Без бравады. Но в каждом движении чувствуется напор.

Они двигаются отточенно, не играясь – вкладываются всерьёз. Невольно задерживаю взгляд. Даже интересно.

Нарезаю салат, мелко, как мама учила. И вдруг замечаю, что ритм ножа совпадает с чужими ударами. Глупо. Но взгляд всё равно снова и снова возвращается к окну.

Волчица внутри оживает. Ей не важен мой салат – её интересуют те, кто сейчас на кругу. Их сила. Их запахи. Салат готов. Убираю кухню, закрываю холодильник и понимаю: сидеть дальше в доме не хочу. Надо выйти. Пройтись.

Всего-то пятьдесят метров до площадки – и будто другая жизнь.

Волчица встрепенулась. Не резко, но ощутимо. Она следит. Считывает движения, улавливает запахи. И главное – ищет. Его. Райана. Вчера она просто обезумела от его запаха.

Мощный, хищный, слишком явный. Не похожий ни на один из тех, что я знала раньше. Я едва удержала её: внутри всё металось, то сопротивляясь, то тянуясь к нему.

Сегодня она тише. Но только потому, что затаилась. Стоит мне снова попасть в зону его запаха – и всё вспыхнет.

Делаю вид, что просто гуляю. Неспешно подхожу к тренировочному кругу, держась чуть в стороне. Будто наблюдатель.

И в этот момент замечаю: из круга на меня уже смотрят. Пара внимательных, слишком любопытных глаз.

Глава 8

На тренировочной площадке всё выглядело… правильно. Настояще. Не как в городе – не показушно. Здесь каждый двигался, как будто от этого зависела его жизнь. И, может быть, так и было.

Стояла чуть в стороне, у невысокого деревянного ограждения, делая вид, что просто прохожу мимо. Оглядываюсь. Волчица внутри была на удивление тиха, но я знала – это не спокойствие. Это наблюдение. Она принюхивалась. Чувствовала. И затаилась.

– Эй, ты новенькая? – голос вывел меня из размышлений.

Поворачиваюсь. Парень лет двадцати, может чуть больше. Высокий, с короткими светлыми волосами и самоуверенной улыбкой. Пахло от него потом, пылью, металлом – и свежей кровью. Рана на плече, тонкая полоска, ещё не до конца затянулась. Спарринг? Наверное.

– Белла, – говорю коротко.

Он будто не слышит. Или делает вид. Делает шаг ближе, чуть склонив голову.

– Я – Рой. Тренируюсь здесь почти каждый день. Если хочешь, могу показать, кто есть кто. Проведу, познакомлю.

Мальчик альфа. Нет – скорее, юный бета, мечтающий вырасти в альфу. Запах у него лёгкий, не доминантный, но он держит осанку, как будто уже вожак. Не чувствует опасности. Или игнорирует.

Я чуть улыбаюсь. Не для него. Просто странно, неловко. Глупо. После всего, через что прошла, мне предлагает экскурсию мальчишка с руками в свежих ссадинах.

– Я только смотрю, – отвечаю. – Пока.

– Да ладно, – он делает шаг ближе, вытягивает руку. – Тут всё проще, чем кажется. Главное – держаться уверенно.

Пожимаю руку. Вежливо. Потому что так легче, чем выслушивать ещё пять минут попыток произвести впечатление. Его пальцы тёплые. Не цепкие, но задерживаются чуть дольше, чем нужно.

Мелькает улыбка – настоящая, без задней мысли. Он даже кажется искренним. Но я чувствую, как внутри моя волчица приподнимается. Не рвётся, не рычит. Просто вскидывает уши. Не на него.

На пространство позади.

Запах срывает дыхание быстрее, чем я успеваю отдёрнуть руку. Он здесь.

Пахнет, как ночь. Как кровь. Как власть, которой не нужно доказывать своё право.

Я поворачиваюсь ещё до того, как голос зовёт по имени.

И всё меняется.

Он стоял у края площадки. Тень от ближайшего дерева закрывала часть лица, но глаза… Эти глаза я помню. Холодные, внимательные. Такие не смотрят – они оценивают. И в этот момент я не была исключением.

Он всё видел.

Каждое слово. Каждое движение. Каждую микросекунду, когда я смеялась, как нормальный человек. Когда позволила Рою прикоснуться.

Ошиблась.

Райан двинулся к нам. Спокойно. Медленно. Но с такой тяжестью в каждом шаге, что даже воздух вокруг словно стянуло. Волчица внутри зарычала, отступила.

Этот волк своё не делит.

– Белла, – сказал он моё имя тихо.

Но сердце дрогнуло.

В этом голосе не было гнева. Не было угрозы. Но было всё – и приказ, и притязание, и граница, которую я только что пересекла.

Я не успела ответить. Даже не поняла, что сказать. Потому что его взгляд уже переключился на Роя.

– Рой, – Райан сказал спокойно, почти лениво, – раз уж тебе хочется внимания моей пары, покажи, что ты его заслужил.

Площадка замерла.

Рой встрепенулся. В груди у него дрогнуло – почувствовала это почти физически. Но вслух он только фыркнул, словно не понял, в чём подвох.

Корд. Высокий, массивный, с руками, как у скалы, и взглядом, который давно не задаёт вопросов. Его вызывали, когда требовалось поставить на место, не обсуждая.

– Как скажете, Альфа, – сказал Рой. Но голос у него уже сел.

Смотреть на это нет не желания не сил, Но Райн не собирается уходить, короткая перепалка, моя вспыльчивость не дают результата.

Делаю шаг назад. Потом ещё один. В груди всё сжато. Тело просит бежать. Волчица – молчит. Слишком пристально следит за ним, чтобы отвлекаться на страх.

Нужно уйти. Сейчас. Пока могу.

Разворачиваюсь – и в ту же секунду его пальцы смыкаются на моём запястье. Не больно. Но так, что остановка – неизбежна.

– Куда ты собралась, Белла? – голос низкий, и от него по коже идёт дрожь.

– Домой, – выдавливаю. – Мне это всё не нужно.

– Ошибаешься, – хрипло.

Он разворачивает меня к себе. Шаг – и я уже спиной прижата к его телу. Его рука скользит к талии. Крепко. Надёжно. Без права вырваться.

А он склоняется ближе – к уху, к шее, туда, где кожа чувствует даже дыхание.

– Смотри, Белла. И запоминай, – хрипит. – Это мир, в который ты вернулась. Здесь не прячутся. Здесь учатся понимать цену. Сразу.

Перед глазами – ринг. Корд заносит руку. Удар – и Рой снова летит в пыль. Его рот в крови. Он не поднимается. Просто стонет.

Может, он и глупый. Но не настолько, чтобы встать снова.

– Он больше не прикоснётся к тебе, – говорит Райан. Спокойно. Уверенно. – Ни он, ни кто-либо другой.

Я дёргаюсь – инстинктивно. Хоть как-то. Но его хватка только крепче.

Он не держит, как палач. Он держит, как владелец.

– Ты можешь кричать, Белла. Можешь злиться, спорить. – Его губы скользят ближе к виску. – Но ты всё видишь сама. Это – порядок. Это – стая.

– Это дикость, – шепчу.

– Это мы, – отвечает он. – Ты просто давно оторвана. Но волчица – помнит.

Моя грудь тяжело поднимается. Плечи дрожат. Я не боюсь – я закипаю. И оттого, что он прав. И оттого, что не могу – развернуться и ударить, уйти, закричать.

Потому что что-то в этом всё равно чувствуется правильно.

Он отступает на шаг, но не отпускает запястье.

– Не пытайся сбежать, Белла. Здесь всё возвращается на круги. Даже ты. Особенно ты.

И взгляд его – как приговор.

В ринге Рой уже валялся в пыли. Тяжело дышал, кровь капала на песок, но даже это не приковывало к себе внимания так, как рука Райана на моем запястье.

Стая молчала.

Каждое дыхание, каждый взгляд тянулся к нам. Словно весь круг затаился в ожидании.

И Райан не заставил ждать.

Он повернул меня к себе. Не резко – уверенно. В его взгляде не было вопроса. Только решение. Принятое за нас обоих. Волчица внутри застыла. Не в страхе – в предчувствии.

Он склонился ближе. Пахло хвоей, кожей, жаром, властью.

– Все смотрят, – прошептал он, и в голосе не было тепла. – Пусть знают, к кому ты принадлежишь.

Он поцеловал – жадно, властно, будто ставил клеймо. Это был не порыв, не страсть – это была метка, акт силы, сделанный на глазах у всей стаи.

И внутри что-то вспыхнуло: волчица поднялась сразу, без страха, без вопросов – зная, кто теперь её альфа.

Глава 9

Райн

– Отпусти меня, – выдыхает она.

Голос низкий, уверенный, но в нём слышится не сила – попытка сохранить лицо и вернуть контроль, которого у неё уже нет.

Я держу её – спокойно, без нажима, но достаточно, чтобы напомнить: я рядом, я – не выбор, я – власть. Не щенок, которого можно обмануть, а альфа, за которым всегда идёт стая. И когда всё сказано без слов – отпускаю.

– Не делай так больше, – тихо, но с нажимом, будто хочет укусить – не испугалась, а бросила вызов, злой, упрямый, настоящий.

Мне всё больше хочется внушить ей одно: таких, как она, не выпускают из виду – за ними охотятся.

– Запомни, Белла, – произношу тихо, но с нажимом, глядя прямо в глаза. – Я могу поставить на место любого, и ты – не исключение.

Она не отвечает, только смотрит – молча, сдержанно, с тем самым взглядом, который делает её другой, особенной.

Она добилась своего – выдернула мою реакцию наружу, как занозу. Стая увидела, кто здесь альфа. Этого пока достаточно. Для всех. Даже для неё.

В кабинете – порядок, как и всегда: ровные стопки, сверкающее стекло, письма с Севера. Но внутри всё гудит. Поскольку в этом порядке её нет, всё оказывается напрасным.

Стук в дверь. Спокойный, выверенный. Даже не нужно поднимать голову – знаю, кто это.

Брендон входит бесшумно, как всегда. Папка в руке, взгляд – скользит мимо. Не смотрит на меня. Не смотрит на бумаги. Смотрит в окно, будто там – что-то, что поможет понять меня лучше, чем я сам.

– Слышал, Рою досталось, – произносит сдержанно. Будто невзначай.

Я неторопливо беру папку. Открываю её, пролистываю и нахожу знакомые заголовки. Всё под контролем. Бумаги остаются спокойными, в отличие от напряжения между нами.

– По делу, – отзываюсь коротко.

Он молчит, но не уходит. Стоит, ждёт.

– А ты не перегибаешь? – звучит тихо, будто не вслух, а шепотом. Мягко, почти по-дружески. С осторожностью.

Я поднимаю взгляд. Вдох – и весь хищник во мне смотрит через глаза.

– Я не играю в доброго. Я – альфа. И если кто-то не понял, я покажу. Один раз. Чтобы больше не спрашивали.

Паники нет, только тишина внутри. Внешне он спокоен, но в глазах проступает тень, чуть глубже, чем обычно. Сомнение? Это понимание, и, возможно, появилось уважение, которого раньше не было.

– Я видел, – говорит после паузы. Голос ровный, но без прежней уверенности. – Но…

Я поднимаю глаза. Не повышаю голос, не встаю. Просто смотрю.

– Она моя пара, – произношу тихо, словно это неоспоримый факт, который не подлежит обжалованию. И если кто-то к ней прикоснется – хоть пальцем, хоть взглядом, – он пойдёт в пыль. Не имеет значения, кто он. Независимо от его ранга, клана. Правила предельно ясны. Она принадлежит мне, и это неоспоримо.

Брендон не спорит. Не кивает. Просто замирает у стола – с папкой в руках и взглядом, намеренно не встречающимся с моим. Молчит.

– Работай, – бросаю, опуская глаза обратно в бумаги.

Запаха Беллы. Он всё ещё в лёгких, в памяти, в звере под кожей.

Брендон отступает назад. Делает это медленно и аккуратно, словно опасаясь нарушить хрупкое равновесие или разбудить нечто большее, чем уже потревожено.

В этот момент дверь беззвучно распахивается. Никто не стучит, не ждёт, не спрашивает разрешения.

– Говорят, ты сегодня особенно жёсткий, – звучит знакомый голос. Тягучий, с лёгкой усмешкой.

Селена. Конечно. Кто же ещё.

Брендон выпрямляется, но она уже в кабинете, как будто у себя дома. Уверенно шагает, каблуки щелкают по паркету. Аромат – тяжёлый, сладко-пряный : мед, мускус и горький сандал, тянущийся за ней шлейфом слишком личной ночи.

– Селена, ты забыла постучаться, – бросает бета, даже не оборачиваясь от окна. Голос – сухой, почти равнодушный, но с нажимом.

Она медлит на пороге всего полсекунды, а потом всё-таки заходит, будто забыла, кто здесь бета, а кто – просто омега с амбициями.

– Не твоё дело, Брендон, – мурлычет, проходя мимо, касаясь его плеча скользящим взглядом. – Ты здесь не за тем, чтобы меня воспитывать.

Он резко оборачивается. Она отступает на шаг, но продолжает смотреть ему в глаза.

– Я здесь, чтобы напомнить о границах, – говорит он твёрдо. – Уходи.

Селена поворачивается ко мне, словно ждёт моего решения.

– Оставь нас, – говорю спокойно, но уверенно.

Он смотрит на неё ещё несколько секунд, затем молча уходит.

Дверь закрывается глухо. Селена снова приближается – медленно, как кошка, что метит территорию. Касается моего плеча.

– В стае появилась новенькая, – шепчет. Тепло. Вкрадчиво.

Пауза. Вдох.

– Хочешь, я ей объясню? Либо деликатно, без лишних эмоций, либо, наоборот, доходчиво, чтобы она всё поняла. По-женски, как ты предпочитаешь.

– Не надо, – бросаю. Не поднимая взгляда. Она всё ещё надеется, что может диктовать.

Селена улыбается. Не мило – вызывающе. Приближается, будто у неё есть право.

Её пальцы ложатся на грудь – вольготно, проверено.

– Дорогой, – шепчет она, – ты, кажется, забыл, кто была твоей первой наставницей и указала тебе на твои слабые стороны.

Она знает, как держать тело. Как подавать себя. Как говорить так, чтобы между словами чувствовался намёк на вчерашнюю ночь – даже если её не было.

– Она ведь не местная. Не понимает, как работает твоя стая. Кто кому принадлежит.

Она подаётся ближе. Движется, как кошка в охоте – плавно, хищно, уверенно. Рука скользит вниз, к ремню на моих брюках, пальцы цепляются за пряжку – будто невзначай, но слишком точно.

Она знает, как довести альфу до предела. Как прикоснуться – так, чтобы в теле отозвалось. Как дышать – так, чтобы в крови вспыхнул инстинкт.

Запах от неё тяжёлый, сладкий, с металлической нотой – течёт, и даже не скрывает. Её тело само тянется, говорит за неё громче слов.

Я перехватываю её запястье.

– Ты путала доступность с близостью, Селена. Ты просто лежала подо мной. Потому что я позволял.

Она не отстраняется. Губы приоткрыты, но ставка оказалась неверной.

Я помню, как ломалась. Как стонала в каждом углу этой крепости, цеплялась за стены из-за того, что кровати было мало. Как произносила моё имя, словно это давало ей право.

Теперь – нет. Ни желания, ни права.

– Приблизишься к ней – и узнаешь, как быстро омега может потерять всё. И остаться никем. Даже без имени.

Запах бьёт в нос. Жаркий, липкий, с примесью отчаянья. Она течёт – а мне плевать. Тело молчит. Волк молчит. Всё, что было – там. Вчера. Сгорело.

– Хватит, – бросаю. Пальцы сжимаются на запястье. Последний раз.

Её зрачки расширяются. Не от страха. От удара по самолюбию. Она не привыкла слышать «нет». А уж от меня – тем более.

– Я помню, – голос ниже, тише. Почти интимный. – Как ты взял этот кубок. Все тогда думали, что тебя вырубят. И я – тоже.

Он разворачивается, подходит к полке и проводит пальцем по медали. Взгляд его останавливается на трещине, словно именно она – та точка, где он стал для неё важным.

– А синяк на скуле был изумительный. Грубый. Такой, что хотелось его коснуться. Не из жалости – из-за его притягательности. Живой.

Он поворачивается, смотрит на меня. Взгляд – тяжелый, давящий. Улыбка – мягкая, почти теплая. Почти. Но я знаю, что за ней скрывается. Она играет. Вспоминает не из ностальгии – ради власти.

– В тот момент я осознала, кто ты на самом деле. Ты не просто лидер стаи – ты её воплощение. Настоящий Альфа. Я стремилась быть не просто рядом, а частью тебя. Я хотела стать неотъемлемой частью твоей силы, чтобы твоё стало моим.

Я молчу. Всё, что она сказала, – правда. Тогда я действительно был в огне. Она была как зажигалка, брошенная в бензобак. С полувзгляда вспыхивали искры. Одно слово – и мы уже срывали друг с друга одежду.

Это не было нежностью. Это была схватка. Кто кого крепче схватит? Кто кого сильнее прижмёт? Кто вырвет крик из чужой груди? Мы не занимались любовью.

Сжимал её за горло, пока она не переставала дышать, а потом сам же возвращал воздух поцелуем. Она впивалась ногтями, оставляя следы до крови – чтобы все видели, что был.

Имел её там, где хотел – на столе, на полу, в душе, в машине – плевал на место, время и свидетелей, главное, чтобы внутри, глубоко, до стонов и следов на коже.

Срывали одежду, не считая – только звук рвущейся ткани, царапины на спине, запотевшие стёкла.

Она не была той, кого берегут. И не хотела быть. Её не интересовало «до» и «после». Только «сейчас». Только как глубоко я войду. Селена шептала грязные слова, выгибалась, цеплялась за стены, и я знал – она не играет.

Именно за это я её и брал – жадно, резко, везде, где хотелось. Потому что с ней не нужно было притворяться.

Но сейчас? Смотрю на неё – и ничего. Ни злости. Ни желания. Ни тяги. Как будто тот огонь сдох. Осталась зола, дым без жара. Перегорело. Она может шептать, как было. Напоминать, как я держал её за волосы, как кончала, шепча моё имя. Может даже тянуться, ластиться, напоминать, что когда-то я её хотел. Но я – нет. Больше нет.

Потому что внутри всё давно вибрирует в противоположную сторону. К той, чья кожа запоминается не из-за привычности, а потому что в ней заключён правильный код. Это инстинкт. Притяжение на уровне животного.

К той, чьи ароматы не смешиваются, а создают гармонию. Они успокаивают и одновременно возбуждают. Волк рычит на её имя даже во сне.

Селена делает шаг. Плавный. Решительный. Словно она всё ещё обладает силой.

Тело не откликается: движение есть, но в нём – пустая механика, без желания, без внутреннего отклика. Перехватываю её руку резко, с тем нажимом, который не допускает двусмысленности.

– Селена. Не сегодня, – произношу спокойно, но в этих двух словах – закрытая дверь, за которой для неё больше ничего нет.

– Ну как скажешь, мой Альфа, – тянет Селена, и её улыбка – как ядом покрытый нож: блестит, режет и пахнет не тем, чем должна.

Уходит медленно, с достоинством, но след остаётся – густой, навязчивый запах и раздражение, которое въедается в кожу, как яд под когтями.

К середине дня я уже за пределами стаи: контракты, встречи, бумаги – взрослая власть не терпит пауз. Но всё это – вхолостую, если внутри гудит одно: её запах.

Брендон за рулём. Молчит, как положено. Если рядом с тобой альфа, который испытывает сильные чувства к омеге, то лучше не вмешиваться.

К воротам возвращаемся под вечер. Солнце садится медленно, размазывая свет по верхушкам деревьев – будто кто-то пролил золото по веткам.

Охрана узнаёт – ворота отворяются без слов.

Я только скидываю куртку на стул – и тут влетает Сэм. Запыхавшийся. Взгляд его метался, словно у дикого зверя, почуявшего опасность.

– Райан…

Голос Сэма срывается – резко, надломлено. Это не «что-то». Он не тревожит по пустякам. Никогда.

Разворачиваюсь.

– Что? – Глухо. Покой окончен. Я это уже знаю.

– Там… новенькая, – выдыхает он и осекается. Смотрит мимо, будто не может сказать.

Молчание тянется слишком долго.

– Белла? – Уточняю. Сердце мгновенно отзывается. Он кивает. Одно движение – и всё решено. Я в пути. Без слов, без вопросов.

Бар бьёт с порога – глухой бас, пьяная ярость, запах волчьей гари, перемешанной с потом, алкоголем и возбуждёнными феромонами.

Что она, чёрт побери, здесь забыла?

Вошёл – и встал, будто врезался в бетон. Она – на столе, освещённая жадным светом, движется, как ток по оголённым жилам.

Юбка едва держится, топ туго затянут. Кожа влажная, губы словно вытерты ладонью. Взгляд мутный, зрачки расширены. Движения плавные, но неуверенные. Это не просто алкоголь. Её куда-то унесло.

Внутри неё пробудилась волчица и теперь танцует, словно каждый взгляд – это не угроза, а знак приглашения.

Она извивается, словно тело не слушается, а живёт само – грудь ходит ходуном, живот подрагивает, руки цепляются за воздух.

Один из самцов приближается к её бедру, и она не отстраняется. Улыбается с лёгкой, расплывчатой улыбкой, в её зрачках горит огонь.

В этом напитке содержится нечто большее, чем просто алкоголь. Его аромат, напоминающий дурман, проникает в ноздри, вызывая ощущение чего-то сладкого, липкого и манящего.

Это не просто веселье и опьянение – это воздействие химического вещества. Оно вызывает жар, делает тело податливым, а разум – затуманенным, делая омегу беззащитной и доступной.

Внутри меня что-то бушует, теряя всякую самодисциплину. Она принадлежит мне. Но сейчас она ведет себя так, словно я не оставил на ней свой след.

– Кто дал ей это? – рычу в сторону бармена.

Он бледнеет, отступает, его взгляд мечется в поисках укрытия. Но уже поздно. Я выхожу на сцену.

Делаю шаг. Моя рука ложится на её талию – жар, словно обожжённая кожа. Влажная, пульсирующая под моими пальцами. Она вздрагивает, пытается оттолкнуть. Слабо. Бестолково. Как пьяная кошка.

– Не трогай… – лепечет, заплетается языком.

Но тело уже знает. Прижимается. Узнаёт силу.

– Белла, – шепчу ей на ухо. Тихо. Ровно. – Игра закончена. Дёргается – поздно. Я срываю её со стола, подхватываю: трофей, за который больше не нужно драться – волчица внутри уже признала, кто здесь право имеет.

– Что ты творишь? – Голос звучит хрипло, дрожит, как будто вот-вот сорвётся на слёзы. Почти стон.

Я молчу, потому что это не Белла – не её голос, не её взгляд, не её воля. Это возбуждение, запах, необычная химия в крови – словно кто-то вложил в неё чужие эмоции.

Кто-то хотел её опозорить. Раздеть на глазах у стаи, превратить в чужую игрушку.

Выношу её на руках – молча, сквозь клубы дыма и взгляды, которые мгновенно опускаются.

Потому что сейчас я – не мужчина. Альфа. Хищник, который унес свою омегу и будет рвать за неё без предупреждения.