Текст книги "Сердце ведьмы"

Автор книги: Алисия Дин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Брендон выдал ее секрет. И еще больше усложнил ситуацию. Но из всех неприятностей самым ужасным было его предательство. Теперь, когда Равин смотрела на него, вместо радостного волнения она чувствовала, как будто кто-то изнутри разрывал ее на части. Ей следовало бы знать, что простым смертным доверять нельзя.

Равин понадобилась вся ее сила воли, чтобы сдержаться и не навредить ни Брендону, ни всем остальным. Насмешки и оскорбления продолжались все оставшиеся годы учебы в школе. Она всегда была «странной», «чудачкой». Когда Равин повзрослела, ей стало легче подавлять желание отомстить, но само желание – причинять вред другим детям – путало ее. Она знала, какой опасной может стать, если потеряет контроль над своими эмоциями.

А сейчас потеря контроля действительно причинила вред другому человеку. Возможно, именно это стало серьезным основанием для созыва собрания жриц.

Если только они не собрались по какой-то другой причине. Возможно, они хотят разработать план, как остановить убийцу. Сейчас, когда насилие внешнего мира коснулось одного из их членов, жрицы, возможно, станут более активными в оказании помощи по поимке преступника. И, если у них это получится, роль Равин в том, что произошло, будет очевидной.

Они с сестрой перешли через мост; вода по обе стороны была прозрачной и мелодично журчала у гладких камней ручья. Чем ближе ведьмы подходили к поляне, тем сильнее был запах флоксов, белены и белладонны; как только Равин заняла свое место в кругу, прохладный порыв ветра стал трепать тонкую мантию вокруг ее оголенных ног; все тело покрылось гусиной кожей.

Ночь была безлунной. Свет исходил только от костра в центре ритуального круга и свечей, мерцающих на алтаре и чудесным образом не гаснущих на ветру. Отблески пламени отражались на лицах собравшихся. Все были в капюшонах.

Сорина стояла напротив Равин с другой стороны алтаря. Элсбет сжала правую руку Равин, а муж Элсбет, Адалардо, держал ее за левую. Равин было интересно, смогут ли они почувствовать ее опасения через простое прикосновение. Влажные ли у нее ладони? Передалась ли им ее внутренняя дрожь?

Воздух был наполнен ароматом горящего в костре дерева и запахом надвигающегося дождя. Здесь, в молодом лесу, за огромным домом верховной жрицы Ваноры, шабаш был защищен густой листвой нависающих деревьев.

Ванора стояла на коленях перед алтарем, ее лицо скрывал капюшон. Она взяла ритуальный кинжал, рукоять которого была украшена черным орнаментом, и опустила его серебряный кончик в чашу с соленой водой. Ее голос, очень мелодичный и необычный, поднимался над пламенем.

– Я заклинаю тебя, о Создание Воды, изгнать всю нечисть и грязь этого мира! Благословенным будь! Творение Соли, пусть все опасности и преграды будут отброшены прочь, и пусть все хорошее придет сюда. Я молю тебя о помощи! Научи нас, как остановить зло. Защити все невинные творения. Заслони от порочности и враждебности. Дай нам добра и света.

Равин вместе с другими членами общины подняла свой кинжал с земли. По очереди все опустили кончики кинжалов в чашу с соленой водой, которую держала Ванора. А затем все как один подняли клинки к небу.

В голове Равин возникло лицо убийцы. Она крепко сжала в руке клинок… и почувствовала, как тело подалось, когда она вонзила кинжал ему в сердце. Сдавленный вздох вырвался из ее груди, Равин резко подняла голову. Кинжал был символическим, использовался только для ритуалов, им никогда ничего не резали, тем более не причиняли боль другому человеку. Она быстро огляделась, не слышал ли кто ее вздоха. Ее лицо покраснело от стыда.

Остальные, казалось, ничего не заметили. Они в унисон повторяли слова ритуального заклинания, все голоса слились в один:

– Хранитель всего святого и праведного. У тебя есть власть над злом. Мы взываем к тебе: будь свидетелем нашего обряда и защити нас. Мы верим в тебя. Круг распадается… сила добра распространяется.

Ритуал закончился, они погасили костер и свечи. В полной тишине участники шабаша прошли через задний двор в трехэтажный красный особняк эпохи Тюдоров, принадлежащий Ваноре.

Часто, когда Ванора устраивала вечеринки, дом был освещен разноцветными огнями, слышался смех гостей и звон посуды. Этой ночью здесь было тихо и почти темно. Кое-где в здании между большими оконными проемами стояли столы с миниатюрными лампами и зажженными свечами.

Равин поднялась наверх и переоделась в блузку и джинсы. Члены общины, которые внешне ничем не отличались от простых смертных людей, жили и работали как все, приезжали сюда в обычной одежде и в доме Ваноры облачались в мантии для участия в ритуале.

Когда Равин вышла из комнаты, ее мать стояла в гостиной. Затаив дыхание, девушка отвернулась и попыталась пройти мимо, но Гвендил все равно подошла к ней. Она быстро приблизилась, не позволив дочери ускользнуть.

– Равин, дорогая. – Улыбка озарила ее красивое лицо, которое было похоже на лицо Сорины, разве что старше. – Как дела? Я так о тебе беспокоилась. – Гвендил раскрыла руки для объятий, но Равин не подошла.

– У меня все хорошо, мама.

Руки Гвендил опустились, а улыбка исчезла. Она кивнула.

– Ну что ж, хорошо. Ты сильная. – Это не прозвучало как комплимент, да и Равин не восприняла это так. – Я знаю, у тебя все будет хорошо.

Они чувствовали себя неловко в приглушенном свете гостиной. Равин удивилась тому, что они обе даже не притворяются, что заботятся друг о друге. Слишком большая пропасть была между ними. Слишком много обид, слишком много раздражения. Равин считала, что мать, как и она сама, притворяется ради Сорины.

Равин почти не помнила своего отца: он умер, когда ей было шесть лет. Но она запомнила его доброту, его спокойствие, в отличие от нервозности матери. Он любил показывать волшебные фокусы своим дочерям, и эти фокусы были совсем не похожи на те, что показывают большинство отцов.

Однажды он повел Равин и Сорину в кино. Равин сидела рядом с ним, уставившись на экран. Отец наклонился и прошептал:

– Смотри сюда.

Он указал рукой на помост, и экран начал вращаться по часовой стрелке, все быстрее и быстрее. Зрители замерли и удивленно зашептались. Отец хохотал так громко, что попкорн выскакивал у него изо рта. Равин бережно хранила это воспоминание, потому что это было последнее, что она помнила об отце. Через несколько месяцев он умер. После этого жизнь Равин и Сорины превратилась в ад.

Мать никогда не заботилась о детях, а только об очередном мужчине в своей жизни.

Дверь в гостиную открылась, Ванора вышла из спальни и подошла к ним.

– Равин, могу я с тобой поговорить? – спросила она.

Сердце Равин остановилось. Сначала она искала предлог, чтобы убежать от матери, теперь еще сильнее встревожилась из-за желания Ваноры с ней побеседовать. Сейчас она узнает причину, по которой собрались жрицы.

Равин кивнула и прошла в кабинет Ваноры. Подождала, пока жрица села за большой стол красного дерева, стоявший посреди комнаты, и устроилась напротив нее.

По лицу Ваноры, на котором не было морщин, нельзя было определить ее возраст, хотя она уже перешагнула седьмой десяток. Ее огненно-рыжие волосы были уложены в красивую прическу. Губы почти не потеряли свой цвет. Хотя черты ее лица были несколько холодными, Ванора вовсе не была такой. Много раз за эти годы Равин имела возможность убедиться в доброте этой женщины.

– Сегодня было что-то не так, – заявила Ванора.

Ее пристальный взгляд был проницательным и решительным.

– Да?

– Круг был слабым. Ты же знаешь, что для успешной работы нам необходимо внимание и энергия каждого.

Равин кивнула. Впервые ей не очень хотелось, чтобы ритуал прошел успешно.

– Да, я знаю.

– Ты сегодня была сдержанной. Не хочешь рассказать мне почему?

Равин посмотрела на руки, лежавшие на коленях.

– Простите.

– Это извинение, а не ответ, – заметила Ванора.

Равин пожала плечами, все еще не глядя на жрицу.

– Я не знаю.

– Знаешь. Я понимаю, что ты подверглась суровому испытанию, но нам нужна твоя сила. Мы должны помочь властям поймать этого человека.

Холодок пробежал по спине Равин.

– Я… я не могу им помочь.

– Можешь. Но не хочешь, – ответила Ванора.

Равин перешла на шепот:

– Мне кажется, я боюсь.

– Конечно, боишься – это же естественно. Но, преодолев страх, ты станешь сильнее. Благодаря страху ты обретешь силу, чтобы победить своего врага.

– Извините. Но я… я не могу.

– Можешь, Равин. Ты должна. Жрицы просили, чтобы ты пришла на совет. Они переживают из-за того, что могло произойти, пока ты была в руках убийцы. У них есть подозрения по поводу твоего спасения.

Колени Равин подкосились, и некоторое время она не могла вымолвить ни слова.

– Что? Совет жриц? Когда? Где?

– Я уговорила их отложить совет. Убедила их в твоей преданности. Но они не потерпят нарушения правил. Ты это знаешь.

Равин кивнула.

– Знаю.

Сила членов общины, их магия держались на взаимном доверии благодаря проводимым ритуалам и соблюдению законов. Эти законы были строгими и обязательными. С каждым нарушением сила ведьмы ослабевала. В конце концов так можно было полностью потерять силу. Но утрата силы – это еще не все. Если жрицы узнают о нарушении правил общины, созывается специальный совет, чтобы определить, достаточно ли эти нарушения значительны, чтобы послужить причиной изгнания. Много раз, когда такое случалось, изгнанная ведьма обращалась к черной магии. Такой результат был для Равин неприемлем.

Ванора улыбнулась, ее лицо потеплело, как будто внутренняя доброта вылилась наружу.

– Не отчаивайся, моя дорогая. Я верю в тебя, но и ты должна верить в свою общину. А сейчас иди. Давай посмотрим, сможем ли мы помочь властям поймать этого монстра.

Равин вышла из кабинета Ваноры, чувствуя, что получила некоторое утешение от их разговора. Ванора двадцать лет была верховной жрицей и из-за напряженных отношений между Равин и Гвендил стала девушке почти как мать. Когда произошел случай с кошкой, мать почти не слушала Равин. Девочка не успела закончить свой рассказ, как мать заметила, что, возможно, ей нужно похудеть, тогда дети будут к ней добрее. Ванора, напротив, добродушно и спокойно объяснила, что дети бывают жестокими, но они не осознают, к чему это может привести.

– Я знаю, это трудно, – сказала она, – но такие испытания сделают тебя сильнее. Ты должна сопротивляться желанию отомстить. Вместо этого молись, чтобы твои обидчики поняли свои ошибки и нашли в своей душе мир и сострадание.

Равин не стала молиться за других детей, но с тех пор мысленно повторяла слова Ваноры всякий раз, когда другие ученики проявляли жестокость. Так продолжалось весь трудный подростковый период. Тогда, как и сейчас, слова Ваноры придавали Равин уверенность, вселяли в нее надежду.

Как бы там ни было, Равин чувствовала себя виноватой за то, что думает только о Железном Дровосеке. Ее сестра пыталась организовать самый счастливый день в своей жизни, и хотя Равин не была в восторге от желания Сорины выйти замуж за простого смертного и категорически возражала против того, чтобы рассказывать ему об общине, она понимала: Джастин действительно сделал ее сестру счастливой. Она была предана Сорине душой и телом и дала клятву выбросить этот случай из головы. Если полиция поймает негодяя – замечательно. Если силы общины окажут помощь в его задержании – отлично. Если он расскажет властям о том, что случилось… что ж, тогда это будет не так хорошо.

Сколько бы Равин ни старалась сосредоточиться на счастье сестры, плохое предчувствие не покидало ее. Равин знала, что все уже никогда не будет так, как прежде. Она проведет свои дни так же, как проводили их осужденные сотни лет до нее: в ожидании петли, тесно затягивающейся вокруг шеи.

ГЛАВА 12

Ник продолжал жить в сером одноэтажном кирпичном доме с тремя спальнями, в котором они поселились еще с Энни. Сейчас, когда его жены не было в живых, две спальни были лишними. У него больше не оставались гости на ночь, и уж тем более ему не нужна комната для детей. Были только он и Пес. И так будет всегда.

Он уставился на газетные вырезки, валявшиеся на кофейном столике. Сам Ник их не вырезал. Когда он уволился из органов, бывший напарник всучил их ему. «Подарок на память», – так он сказал. И Ник сохранил их. Вопрос в том, почемуон их сохранил? Ведь то, о чем в них было написано, он вряд ли хотел вспоминать.

Ник взял в руки рамку с фотографией Энни. На снимке она не улыбалась. Она задумчиво смотрела куда-то вдаль. Он не знал, куда именно она смотрела, не помнил, кто сфотографировал ее, но ему всегда нравилась эта фотография; к тому же это Энни вставила ее в рамку для него. У нее была великолепная улыбка, но это задумчивое выражение лица особенно притягивало Ника. Светлые волосы ниспадали на плечи именно так, как ему нравилось. На ней почти не было косметики.

Фото было простым и живым – именно такой он помнил Энни. Простой и живой… и ушедшей навсегда.

Он положил фотографию на стол и взял стакан. Наполнил его до краев виски. Затем взгляд Ника снова упал на газетные вырезки. Зачем он согласился вести дело Железного Дровосека? Кого он пытался обмануть? Мужчина в тех статьях был другим, он никогда уже не сможет стать таким снова. Если он не откажется от этого дела, то завалит его. К тому же ему снова придется встретиться с Равин Скилер. Ник сам не знал почему, но от этой мысли ему становилось не по себе. Он не мог понять, почему так сильно реагировал на нее, но догадывался, что дело было не только в выпивке. И не в его затянувшемся воздержании.

Не желая анализировать свои чувства, Ник решил подумать о чем-нибудь другом. Осушив стакан, он наполнил следующий. Затем взял телефон и набрал номер офиса Фила. Автоответчик утверждал, что офис закрыт до понедельника, как Ник и предполагал. Было гораздо легче разочаровать кого-то по голосовой почте, чем сказать все лично. Он нажал добавочный номер Фила после соответствующего сигнала автоответчика и оставил сообщение.

«Это Лазитер. Боюсь, мне придется отказаться от этого дела. Зацепок почти нет, и я сомневаюсь, что они появятся. Копы смогут сделать больше, чем я, поэтому мне кажется неправильным тратить твои деньги. Я верну тебе то, что ты мне заплатил». Ник не знал, как он это сделает. Он уже потратил большую часть этой суммы. Но он что-нибудь придумает. «Прости, приятель. Удачи».

Казалось, что теперь ему должно стать легче, но, положив трубку, Ник почувствовал только стыд. Пес подошел и улегся на полу возле его стула. Ник наклонился, погладил его по голове и почесал за ухом, как тот любил. Хоть кого-то он мог сделать счастливым. Даже если это была всего лишь собака.

– Тебе нужно лакомство, мальчик?

Пес залаял и завилял хвостом.

– Да, мне тоже, – сказал Ник.

Он пошел на кухню и вернулся с двумя аппетитными кусками вяленого мяса. Пес с жадностью набросился на них, пока Ник скручивал пробку с бутылки «Джека Даниелса». Сегодня он решил побаловать себя. В конце концов, ведь не каждый день он отказывается от единственного источника доходов.

Ник включил телевизор. По ESPN показывали Кена Гриффи-младшего, вернувшегося в «Сиетл Маринерс» в прошлом бейсбольном сезоне. Ник плеснул в стакан еще виски из полупустой бутылки и искоса посмотрел на экран телевизора.

Кен ухитрился провернуть резкий удар. Он сделал передачу, мяч просвистел как пуля. Ник тем временем пил виски уже прямо из бутылки. Конечно, он не сделал бы этого, если бы рядом находился кто-то еще. Он закрыл глаза, наслаждаясь вкусом напитка.

Удар, еще удар; они следовали один за другим. Почему Гриффи продолжал размахивать, если мяч уже парил над стеной?

…Что-то мокрое на руке Ника заставило его вскочить. Он открыл глаза. В окно светило утреннее солнце. Пес стоял возле кресла, уставившись на хозяина и виляя хвостом. Ник посмотрел на телевизор. Бейсбол по ESPN закончился. Теперь шла какая-то программа о рыбалке. Резкие удары все еще раздавались в ушах у Ника, только это был уже не мяч. Это был стук в дверь. Кто-то настойчиво хотел войти.

Ник поставил бутылку в вертикальное положение, на миг пожалев, что «Джек Даниелс» выскользнул из его рук, когда он уснул. Он поднялся с кресла и, шатаясь, побрел к двери.

Фил Бодински был темнее тучи.

– Я прослушивал автоответчик и обнаружил твое сообщение. Какого черта? – Фил вошел, не дожидаясь приглашения, и повернулся лицом к закрывавшему дверь Нику.

Ник провел рукой по щетине, пытаясь унять сильную пульсацию в затылке. Он сглотнул, несмотря на сухость во рту. Господи, ему просто необходимо выпить кофе. И закурить.

– Как ты узнал, где я живу?

– Наверное, я лучший сыщик, чем ты.

Ник пропустил эти слова мимо ушей. Он слышал и похуже.

– Да, это точно, – согласился он. – Так какого хрена ты тогда приперся? Ты же лучше меня знаешь, что напрасно тратишь свои деньги.

Фил начал расхаживать по комнате. Ник отвел глаза. Его тошнило и без этого мелькания.

– Что касается денег, – Фил стукнул кулаком в подтверждение своей серьезности, – я неплохо платил тебе за эту работу. А ты решил кинуть меня?

– Я сейчас вернусь. – Ник пошел на кухню. – Хочешь кофе? – крикнул он через плечо, чтобы было слышно в гостиной. Но Фил стоял сзади и смотрел, как Ник справляется с кофеваркой.

– Что я хочу, так это получить ответ.

Ник наполнил кофеварку водой, отмерил четыре ложки кофе и, опершись руками на шкаф, стал ждать, когда тот сварится. Ему нужна была доза кофеина, и большая.

– Я же сказал тебе, что верну деньги.

– Мне не нужны эти проклятые деньги. Я хочу остановить этого мерзавца.

– Если этого не может сделать полиция, с чего ты, черт возьми, взял, что это могу сделать я?

Кухня наполнилась ароматом кофе, заставляя Ника почувствовать себя немного лучше. Он вытащил из посудомоечной машины кружку и наполнил ее прежде, чем кофеварка отключилась. Кофе капнул на горячую поверхность и зашипел. Прислонившись бедром к шкафу, Ник быстро глотал горячий напиток.

Фил снова начал ходить туда-сюда.

– У копов масса работы. И для них это всего лишь очередное дело, – говорил он. – У тебя больше времени. Джо сказал, что ты был профи, просто бульдог. Кроме того, я считал, что ты поймешь меня как никто другой.

– Почему именно я? – Ник достал из шкафа аспирин, взял три таблетки и запил их кофе.

Неожиданно голос Фила стал тихим, почти сочувствующим.

– Джо рассказал мне о твоей жене. Ты знаешь, как это – потерять любимого человека.

Засунув руку в карман пиджака, Фил вытащил желто-коричневый конверт. Он достал небольшую стопку фотографий и сунул их Нику под нос. На верхней фотографии была белокурая женщина. Она сидела на качелях и смеялась. Ее волосы развевались, глаза радостно сияли.

– Это моя жена Линдси до того, как этот сукин сын забрал ее у меня. Она была самой доброй, самой красивой женщиной на свете. Мы думали о детях. Собирались состариться вместе. Теперь я состарюсь один. – Глаза Фила затуманились, и он сердито посмотрел на Ника. – А что бы ты сделал, если бы твою жену зверски убили? Что бы ты сделал, если бы свет твоей жизни погас таким образом?

Фил убрал первую фотографию, показывая следующую. Та же женщина, но она уже не смеялась. Она была искалечена и вся в крови. Полностью обнаженная, с ожогами и ножевыми ранениями на светлой коже.

Виски и кофе перемешались в желудке Ника и попытались вырваться наружу.

– Как тебе удалось достать фотографию с места преступления, черт побери? – спросил он. Его голос дрожал почти так же, как рука Фила, державшая фотографию.

– Не имеет значения. – По щекам Фила потекли слезы. – Единственное, что сейчас имеет значение, – это чтобы ты остановил маньяка прежде, чем он сотворит такое с другой женщиной.

Ник внимательно посмотрел на фотографию, не в силах отвести глаза. Он не знал, сможет ли остановить этого сукина сына. Но знал, что не сможет сказать Филу «нет». Он знал, что несмотря ни на что это было его дело. Он потерпел в жизни много неудач и потерял все, что являлось важным для него. Если он снова хочет смотреть на себя в зеркало, то обязан это сделать, и сделать без промахов.

Он вздохнул и медленно кивнул. Фил достиг своей цели: Ник не остановится, пока он или Железный Дровосек не погибнет.

ГЛАВА 13

– Ты когда-нибудь думал о попкорне и кофе?

Ник посмотрел на Марвина, своего соседа-бухгалтера, и уже не в первый раз удивился, о чем толкует этот парень.

– А что с попкорном и кофе? – спросил он, потирая лицо.

– Почему у них запах лучше, чем вкус? – Марвин скривился, будто сделал глоток из кружки.

– Если ты не любишь кофе, почему тогда пьешь мой?

Обычно визиты Марвина не очень раздражали его. Сегодня же Ник еле сдерживался, чтобы не выпустить несколько пуль из своей «беретты» в тощую задницу этого малого. Ник как раз собирался на встречу с Равин Скилер, когда забежал Марвин. Конечно, Ник мог сказать, что уходит и чтобы тот зашел попозже, но фактически эта задержка была ему на руку. Хотя сейчас он начинал жалеть об этом.

Марвин пожал плечами.

– Не знаю. Что делаешь?

– Может тебе и нечего делать, а я как раз собирался уходить, – сказал Ник. Глаза бухгалтера расширились, а брови исчезли в густых волосах.

– Дело? Железный Дровосек или кто-то другой?

– Как ты, блин, вообще узнал, что я веду дело Железного Дровосека? – Ник не собирался говорить это так резко, но фраза сама вырвалась в порыве гнева.

Восхищение на лице Марвина сменилось страхом.

– Я кое-что слышал. – Он пожал плечами. – Это что, большой секрет?

Ник зажег сигарету. Марвин ненавидел запах дыма. Ник надеялся, что тот ненавидит его настолько, что провалит отсюда к чертовой матери.

Но это не сработало.

– Знаешь, а я ведь могу тебе помочь. – Марвин сел на стул напротив, в его светло-карих глазах было столько рвения. – Я мог бы, например, пойти и побеседовать с кем-то, ну, или что-то вроде того. Посмотрев на меня, никто не догадается, что я сыщик.

Марвин был одет в потертые джинсы «Nike» и дешевую серую спортивную куртку, наброшенную поверх мрачной футболки с надписью «Def Leppard». Ник уже хотел возразить ему, что никто не поверит, будто он вообще где-то работает, но он и так достаточно обидел парнишку.

– Если я решу, что мне нужна твоя помощь, я тебе свистну.

Лицо Марвина расплылось в улыбке. Сначала на одной, а потом и на другой щеке появились ямочки.

– Обещаешь? – Очевидно, он не расслышал многозначительного «если».

– Да, обещаю.

– Спасибо, дружище. Если что, я за дверью, – с этими словами он направился к выходу, отмахиваясь от сигаретного дыма.

Теперь ничто не задерживало Ника. Ничто, кроме страха увидеть ееснова. Равин Скилер. Хуже страха было только ожидание. Именно это и беспокоило его больше всего.

В магазине с ароматическими свечами пахло даже лучше, чем в прошлый раз, когда Ник заходил сюда. В тот раз чувствовался сильный запах ягод. Сегодня пахло корицей.

Когда Ник вошел, его поприветствовала светловолосая девушка по имени Сорина, сестра Равин, как он выяснил позже.

– Добрый день, сэр. Чем я могу вам помочь? Он оглянулся. Равин здесь не было.

– Я заходил к вам на прошлой неделе. Другая девушка сказала, что сможет сделать для меня пятисотграммовую свечу.

– Хорошо. Давайте посмотрим. С каким запахом свеча? Блин, ему нужно увидеть ее сестру. Где она, черт побери?

– Я не… э-э … дайте-ка подумать. – Ник сделал вид, будто вспоминает. Вообще-то он не забыл. Как тут, блин, забудешь про аромат «Лавандовый сон». Краем глаза Ник заметил движение в углу комнаты и повернулся. Вот она – Равин Скилер. На ней была полурасстегнутая красная блузка с длинными рукавами, надетая поверх черной футболки, и черные джинсы. Волосы свободно спадали на плечи. Проклятье! Она была еще красивей, чем он ее запомнил.

– Равин, ты сделала пятисотграммовую свечу для этого джентльмена? Он был у нас на прошлой неделе, но тогда не было нужного ему размера. Он не может вспомнить запах.

– «Лавандовый сон», – кратко ответила Равин. Не очень дружелюбно. Но все, о чем мог сейчас думать Ник, это: «Она запомнила меня». – Да, у нас есть эти свечи.

Сорина Скилер подошла к полке со свечами и достала одну.

– Вот, возьмите, – сказала она.

И что теперь? Ник получил свою долбаную свечку и потерял предлог. Ему нужно было поговорить с Равин, но он не хотел сразу переходить к допросу. Не хотел, чтобы она узнала, что он частный детектив. Еще совсем недавно она очень неохотно сотрудничала с полицией; он не думал, что с ним она будет вести себя по-другому.

– Простите, – произнес он, когда Равин уже направилась к ширме, из-за которой появилась. Девушка остановилась, не оборачиваясь, но Ник заметил, как напряглись ее плечи.

Через несколько секунд Равин повернулась к нему. Она сжала руки перед собой, потирая правую ладонь большим пальцем левой руки. Девушка посмотрела на него долгим взглядом. Ник переминался с ноги на ногу, рука скользила по бутылке, которую он нащупал в кармане.

– Слушаю. – В глазах Равин отразилась досада, было видно, что она с трудом заставляет себя быть вежливой.

– Вы вдвоем владеете этим магазином? – Ник перевел взгляд с одной сестры на другую.

– Да, – ответила Сорина, – а что?

Ник сделал паузу, надеясь, что они решат, будто он смущен.

– У меня кое-какие неприятности, и я подумал, что, может быть, вы смогли бы мне помочь. Может, у вас есть дополнительная работа или вам нужна помощь торгового представителя?

– Торгового представителя? – пренебрежительно переспросила Равин. – Хотите продавать свечи вроде «Лавандового сна»?

Ник посмотрел на нее очаровывающим, как он себе это представлял, взглядом. Он изучал биографические данные Равин и знал, что сестры потеряли отца в юном возрасте. Это могло показаться бессердечным, но он планировал использовать их уязвимость. Ник оправдывал себя тем, что преследовал только благие цели. Задержание Железного Дровосека важнее душевного состояния этих девушек.

– Вообще-то я могу сделать это взамен на некоторые ваши украшения. Это для моей дочери. Видите ли, я разведен, и опекуном назначили мать. Она не разрешает мне видеться с дочерью, и каждый заработанный мною цент уходит на оплату адвоката, которого я нанял, чтобы получить дочь обратно. Девочке двенадцать лет, я не видел ее уже два года. Я собираюсь скоро с ней встретиться и хотел бы купить подарок.

Что-нибудь особенное. Например, ваши украшения. Знаю, что ей бы они понравились.

Глаза Равин немного потеплели, но она ничего не сказала. А Сорина просто растаяла.

– О, бедняга! Как это ужасно! Конечно, мы можем воспользоваться вашей помощью. – Светловолосая девушка подошла и пожала ему руку. – Мне очень жаль. Представляю, как вам сложно сейчас. – Ник кивнул. Его глаза затуманились, когда он подумал о воображаемой дочери. Ему просто нужно было вспомнить о ребенке, которого хотела его умершая жена, и как он все не находил на это времени.

Он украдкой взглянул на Равин, но она не смотрела на него. Вместо этого она сердито уставилась на сестру. Сорина либо не замечала, либо старалась не замечать этого.

– Я весьма признателен вам, – обратился Ник к Равин, будто согласие исходило от нее.

Она едва заметно кивнула. Еще раз стрельнув глазами в сестру, девушка исчезла в задней комнате.

Ник подошел к кассовому аппарату, чтобы расплатиться за свечу. Сорина игриво улыбнулась ему. Что-то озорное появилось в ее лице. Сейчас она нравилась ему почти так же, как ее сестра.

– Кстати, меня зовут Сорина. – Она протянула ему руку, и он пожал ее.

– Ник Лазитер. Приятно познакомиться. И спасибо. Я действительно ценю эту возможность.

– Пожалуйста. – Лицо Сорины стало задумчивым. – Моя сестра Равин порой немного… замкнутая. Почему-то мне кажется, что она вам понравилась.

Ник смущенно улыбнулся.

– Вы хотите сосватать ее?

Сорина пожала плечами.

– Она всегда такая серьезная. И кажется очень одинокой, хотя сама не осознает этого. Я просто подумала, ну, знаете… вы, похоже, заинтересовалисьею. Да ладно вам! «Лавандовый сон»? Вы же схватили первую попавшуюся свечу, не правда ли?

– Так и есть, – признался Ник, – но это произвело впечатление на вашу сестру.

Сорина засмеялась – дивная мелодия разлилась по магазину. Ник подумал: засмеется ли Равин когда-нибудь так же? Похоже, что нет.

– Знаете, я скоро выхожу замуж. Равин может понадобиться помощь, когда я уеду в свадебное путешествие. Кто знает, как у вас тут все сложится.

– Правда? – Ник пожал плечами, вспомнив, что он пробудет здесь недолго.

Ему нужно было выяснить, что этой девушке известно об убийце, и убраться отсюда к чертовой матери. Он не хотел никаких затруднений. Он не мог себе этого позволить.

– Откуда вы знаете, что я не какой-то там псих, желающий обидеть вашу сестру?

Сорина посмотрела на ширму, за которой исчезла Равин.

– Поверьте, вы не сможете сделать хуже, чем ей уже сделали. – Она вновь посмотрела на Ника. – К тому же вам можно доверять, я это чувствую.

«Хорошо развитый инстинкт, ничего не скажешь,– подумал Ник. – Конечно, ты можешь мне доверять. Я знаю тебя всего пять минут и уже успел обмануть».

– Вы хорошо разбираетесь в людях.

– Разбираюсь, – согласилась девушка. – Но сразу хочу предупредить вас: моя сестра делает это лучше. Если по отношению к ней у вас несерьезные намерения… ну… скажем так, вы можете пожалеть об этом.

Что это? Сестра Равин перешла к угрозам? Ник покачал головой.

– Не волнуйтесь. И еще раз спасибо. За свечку… и за все.

– Пожалуйста. Приходите в среду, я покажу, что нужно сделать.

– Звучит заманчиво, – ответил Ник.

Она достала из ящика какой-то бланк и протянула его Нику.

– Не могли бы вы написать краткую информацию о себе для базы данных. Имя, адрес, номер телефона, контакты на случай непредвиденных обстоятельств и тому подобное. Никогда не знаешь, что может произойти. Мне это нужно на всякий случай.

– Конечно. – Ник заполнил бланк и возвратил его Сорине.

Когда он вышел со своей свечой, то удивился, насколько легкими стали его шаги. У него появилось… рвение, что ли. В то же время он пожалел, что до среды было целых два дня.

ГЛАВА 14

Джей осторожно вышел из душа. С водой было сложнее всего. Он вынужден был все время становиться спиной к струе, чтобы вода не попадала на рану. Он был спасен, шел на поправку, но боль…

Он стоял нагишом перед длинным зеркалом в коридоре. Затаив дыхание, Джей все-таки осмелился посмотреть вниз, в область паха. Господи! Его тело покрылось капельками пота, несмотря на то что он только что вышел из душа. Он сглотнул, стараясь сдержать рвоту. Пенис был на месте, но превратился в красно-черную сморщенную массу. Сначала на нем были волдыри, потом они лопнули, и сейчас из них выливался молочно-желтый гной. То место, где раньше были яички, стало обугленным куском плоти, словно вынутым из печи.

Волдыри заставили Джея задуматься о той ночи: о мучении и зловонии. Забавно: запах паленого тела доставлял ему удовольствие, пока это не был запах его собственного тела.