Текст книги "Ребёнок моего мужа (СИ)"

Автор книги: Алиса Селезнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

− Что ж Вы молчите? Предлагайте, не стесняйтесь. У Вас БАДы? Спортивное питание? Вода? Что именно?

Лана усмехнулась. Слегка. До чего же сильно эта «спортсменка» заблуждалась! И надо же какая в себе уверенная!

− Как Вас зовут?

− А вот это уже что-то новенькое. Пришли и не подготовились. Непрофессионально как-то. – Женщина откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу. – Инга Валерьевна.

− Приятно познакомится, Инга Валерьевна! А я Иоланта, и пришла я поговорить насчёт Ковалёвой Виктории.

− Ковалёвой Виктории? – В голосе директора клуба послышалось удивление. – А Вы, простите, ей кто?

Лана наклонила корпус вперёд и чуть понизила голос:

– Вы замужем?

– Допустим.

– И я замужем. А эта девушка перешла мне дорогу. Наглая она. И беспринципная.

– Я бы сказала, пробивная. Мне вот, наоборот, такие нравятся. Она бы с другим характером не выжила. – Инга Валерьевна тоже наклонилась вперёд и положила на стол длинные пальцы, украшенные золотыми перстнями. На безымянном и, правда, сияло гладкое обручальное кольцо без всякого намёка на бриллианты. – Но, я смотрю, Вы тоже не робкого десятка.

− У меня выбора нет.

− И что Вы хотите от меня?

– Расскажите о ней всё. Всё, что знаете. А я в долгу не останусь. – Инга Валерьевна склонила голову на бок и чуть оголила ровные, идеально белые зубы. Она явно была заинтересована. Либо сбита с толку. Лана продолжила: – Виктория действительно работала в Вашем клубе?

– До конца прошлого месяца работала.

– А потом её сократили?

Инга Валерьевна замялась и слегка пожевала нижнюю губу.

– Я была у дочери в Праге. Не знаю толком, что произошло. На тот момент тут мой муж хозяйничал. Я вернулась, а её нет. И заявление по собственному желанию на столе лежит. Он сказал, что она сама уволилась. Сказала, что устала. Может, разругалась с кем-то. Вспыльчивая она была, заводилась с пол-оборота. А как забеременела, вообще слова поперёк сказать было нельзя. Я её давно уволить хотела, но жалела. Мужа нет, квартира съёмная, беременная, да ещё и детдомовская.

– Детдомовская?

– А Вы не знали?

– Нет.

– Ну по ней и не видно. Она там не с рождения жила. Лет в тринадцать или четырнадцать попала. А вообще мамина дочка была. Мать у неё учителем работала. Началку вела. Они вдвоём жили. Отец то ли умер, то ли ушёл. Из родственников только тётка, сестра у матери. И вот ближе к сорока мамашке её женского счастья захотелось, и она какого-то мужичка к себе привела, а тот возьми да окажись наркоманом. Женщину эту моментально на иглу «посадил». Начали вещи из дома продавать, потом она у коллег денег назанимала и с родителей до кучи на рабочие тетради собрала. В итоге, конечно, ничего не купила. На уроки приходила пьяная и обкуренная. В общем, уволили её по статье, а вскоре кто-то в опеку позвонил, так Вику в интернат и отправили. Тётка хотела забрать, но не успела, заболела онкологией, а там уж ей не до племянницы стало. Квартиру мать продала. То ли за долги, то ли чёрные риелторы обманули. Умерла в сорок пять. Вике, как сироте, дали какой-то дом в области. Она его продала, да только на те деньги, что выручила, в городе даже комнату купить не смогла.

– Ясно. – Лана со знанием дела кивнула. Рассказ директора «Идеала» сочувствия к сопернице в ней не вызвал. – Это она Вам рассказала?

− Нет, моя одноклассница. Она в опеке работает. Из-за неё я Вику к себе и взяла. Уж больно просила помочь.

− А про ребёнка её Вы что-то знаете? Может быть, она с кем-то встречалась? Мало ли, вдруг её кто-то из клуба забирал?

– Мне она сказала, что это случайная связь. И помощи вроде как ждать не от кого. Я ей посоветовала эту «случайную связь» найти и алименты потребовать. Но только попозже. Чтобы точно не отвертелся.

– Она Вас послушала. Всё сделала так, как научили. – Лана открыла кошелёк и положила поверх бумаг Инги Валерьевны купюру достоинством в две тысячи рублей. – Спасибо за уделённое время.

А затем встала отряхнула юбку и подошла к двери, но, взявшись за ручку, снова повернулась к директору.

– А Вы её найти не пытались, когда из Праги вернулись?

– Я ей звонила, но она предпочла трубку не брать, а я, знаете ли, не Мать Тереза, чтобы всех страждущих утешать. Её дело. Хочет дуться, пускай дуется. У меня муж молодой. На десять лет меня младше. Мне надо ему время уделять.

– Ясно.

– Иоланта?

– Что?

Инга Валерьевна отодвинула от себя отставленную купюру.

– Деньги забыли. Приберите, а я найду, как заработать. Надеюсь, у Вас тоже всё получится.

− Непременно. – Убрав в карман купюру, Лана благодарно кивнула новой знакомой. − У меня всё получится.

Глава 10

Покинув клуб, Лана наглухо застегнула плащ и обмотала шарф вокруг шеи. На улице заметно похолодало. Дождь по-прежнему сидел в тучах и проливаться на землю не спешил, однако ветер усилился. Он без жалости срывал с деревьев ещё зелёную листву и бросал в лица прохожим. Несколько женщин, идущих ему навстречу, набросили на головы капюшоны.

Лана, несмотря на непогоду, шла улыбаясь. Её встреча с хозяйкой «Идеала» прошла успешно. Инга Валерьевна оказалась приятной женщиной и не только ответила на многие вопросы, но ещё и подкинула пищу для размышлений. Итак, Вика сказала правду.Или почти правду.Она действительно работала в этом клубе и действительно из него ушла. По словам директора, сама. Но знала ли Инга Валерьевнавсё? Мог ли её муж попросить уволиться Вику, оттого что она разругалась с кем-то из посетителей или тренеров, а терпеть её склочный характер ему не хотелось? Или он надавил на неё и заставил написать заявление из мести, потому как, выражаясь языком той же Вики, она когда-то ему «не дала».

Либо… Лана резко остановилась и едва не врезалась в какую-то женщину, завёрнутую в плащ цвета мокрого асфальта. На неё внезапно снизошло озарение. А если… Если Инга Валерьевна ошибается. И её муж, тот самый, что на десять лет её младше, крутил шашни с этой Викой, не отходя от стойки ресепшен. И Вика носит его ребёнка? Но… Новая мысль, быстрая, как вспышка света, осадила первую и не позволила ей до конца раскрыться. Почему тогда Вика не повесилась на шею ему? Чего испугалась? Ингу Валерьевну?

– Здравствуй, Иоланта, – Женщина, одетая в плащ цвета мокрого асфальта, опустила капюшон и улыбнулась печальной улыбкой. Лана нехотя взглянула ей в лицо и тихо ахнула. Той, которую она едва не сбила с ног, оказалась Полина Лебедева. Её бывшая соседка по «Зелёнке». Несколько лет назад, когда Облонские ещё снимали квартиру, Полина, её муж и двое детей жили с ними на одной площадке. Пару раз даже захаживали к ним в гости.

– Здравствуй, Полина.

Полина была на десять лет старше Ланы и страдала точь-в-точь такой же проблемой. Врачи поставили ей бесплодие ещё в двадцать пять. Но она долго не сдавалась, лечилась везде, где только можно, ездила по святым местам и без конца бегала по бабкам-ведуньям. ЭКО пробовала дважды, но не получив должного результата, решилась на усыновление. И уговорила мужа. Они взяли из детского дома двух мальчиков. Братьев. Савву и Тимофея. Савве было в ту пору пять, а Тимофею только-только стукнуло два. Оба хорошенькие, как ангелочки. Лана бы ни за что не поверила, что их мать лишили родительских прав из-за беспробудного пьянства, если бы не узнала это от самой Полины. Тут уж, как говорится, не скроешь. Не было, не было детей, а потом раз и сразу двое, причём даже не младенцев. Лебедевы, правда, вскоре перебрались в другой район, где никто не знал об их секрете, а потом и Лана с Владом решились на ипотеку. Влад, однако, иногда с мужем Полины Александром виделся, чаще всего, конечно, по работе. Александр заведовал магазином стройматериалов. От него Облонский и узнавал про шалости Саввы и порой пересказывал жене.

За восемь лет, что женщины не виделись, Полина сильно постарела. Ей всего-то было сорок четыре, максимум сорок пять, но выглядела она на добрые пятьдесят с хвостиком. Бледная, измождённая, глаза потухшие, как прошлогодние угли. Лана даже на секунду испугалась, будто ожившую покойницу увидела.

– Как ты, Полина?

– Да потихоньку.

– Саша как? Как мальчишки? Савва, наверное, уже в классе седьмом?

– В восьмой бы пошёл.

– Пошёл бы?

Полина вздохнула и снова накрыла голову капюшоном. Лана успела заметить на висках бывшей соседки проблески седины.

– Давай в кофейне посидим полчасика. Давно не виделись.

– Давай.

Кофейня «Ваш кофе рядом» располагалась за углом, почти напротив «Идеала», между кондитерской и магазином сладостей. Коричневая, но уютная, с розовыми кожаными диванчиками и деревянными столиками. Как раз для свиданий или для встреч старых подруг.

– Нам два латте, – обратилась Полина к официантке в белом переднике и повесила плащ на вешалку. Волосы у неё были совсем короткие, короче, чем у Юльки. Светлое, вязаное платье висело мешком.

Лана села у окна, Полина пристроилась напротив. Пару-тройку минут, пока варили кофе, обе женщины молчали и делали виду, что разглядывают интерьер. На самом деле обеим было на него глубоко плевать.

– Месяц назад мы сдали Савву в приют, – произнесла Полина, как только стройная, подтянутая официантка поставила на стол два пластиковых стаканчика и вернулась за свою стойку. – У меня просто уже сил не было. Я терпела, когда он обливал одноклассников супом, когда разбивал стёкла в спортзале, когда скручивал колпачки на колёсах. Даже когда он угнал чужую машину. Дня не было, чтобы классная руководительница мне не писала или не звонила. В суворовское его не взяли. Учился плохо. По всем предметам одни двойки. Не мог хорошо. Ни памяти, ни мышления – ничего. А я ведь его лечила, в санатории отправляла, каждый вечер вместе с ним над уроками сидела. Когда перешёл в четвёртый класс, наняла репетитора. В седьмом репетиторов было уже трое. По русскому, английскому и математике. А знаешь, что самое ужасное? Что я от них даже результатов не ждала. Нет, учителя не виноваты. Мы с разными пробовали. Просто интеллект низкий. Но я всё равно отправляла. Чтобы знать, что в эти часы он чем-то занят. Что в эти часы он ничего не натворит. Мозгов у него только на плохое хватало. Кого ударить, кому подножку поставить. Последней каплей стал магазин. Не супермаркет, слава Богу, просто небольшой ларёк. Савва разбил окно и залез туда ночью, а там сигнализация сработала. Худо-бедно откупились. Заплатили директору и за окно, и за моральный ущерб, он в полицию не пошёл, а я решила, что с меня хватит. Всю ночь проплакала, Саша тоже сам не свой был. Тимофей не такой. Он и учится хорошо. Пятый класс закончил без единой тройки. Тоже агрессивный, но на хоккей ходит и всю энергию там выплёскивает. А Савва всё бросил. Футбол, водное поло – ничего не интересно, ничего не хочется. Ему бы по гаражам бегать да фонари разбивать. Думаешь, у него дома нет чего-то? Думаешь, мы ему эти сникерсы не покупали? Покупали… Но ему так не надо. Ему надо своровать, угнать, избить. Год-два пройдёт, он насиловать начнёт. Вот она генетика, Лана. В чистом виде. Свинья не родит бобра, а того же поросёнка. Что взять с сына алкоголички и наркоманки?

Лана молчала. Ей нечего было сказать. Да и что тут скажешь? Когда она вместе с Владом пришли в школу приёмных родителей, первое, что попросила их сделать психолог – это не обвинять биологическую мать их будущего ребёнка. Ни сейчас, ни потом. Или хотя бы не говорить о ней плохо при ребенке.

– Обвинять легко, – продолжала она на первом занятии, когда уже собрались и другие пары. – Обвинять порой даже душа требует. Особенно, когда приёмные дети не слушаются, когда закатывают истерики, когда вытворяют что-то плохое. Ты такой же, как твоя мать-алкоголичка, такой же, как отец-вор. Такой же плохой, и ты должен быть благодарен мне за то, что я вытащил тебя из грязи. Порой эмоции сильнее нас. Но вы должны помнить одно. Вполне возможно, родители любили этих детей, любили сильно, но зависимость оказалась сильнее. И нам стоит их простить и… поблагодарить. Моя дочь приёмная. От неё отказалась биологическая мать, она была ВИЧ-инфицированной и не могла оставить ребёнка, но она сделала для неё очень и очень много. Всю беременность принимала специальные препараты и предупредила о своём статусе врачей, чтобы те сделали ей кесарево. Она оградила своего ребёнка от ВИЧ, и я благодарна ей за это. Я благодарна всем женщинам, которые отказались от своих детей в роддоме или донесли их до больницы, а не бросили в мусорку, не оставили в мороз на улице. Конечно, любой из вас сделал бы для этих детей больше, но не в их ситуации… Постарайтесь понять, те люди сделали всё, что могли. Некоторые поступали куда хуже…

– Мы его сдали, а через неделю он сбежал, – вновь произнесла Полина. Глаза у неё увлажнились. – Искали всем домом. Пришлось писать в общий чат жильцов. Теперь на меня все пальцем показывают. Все осуждают. Говорят, смалодушничала и предала. А они ведь не знают, каково это. Каково идти утром на работу и думать, что он натворит сегодня.

– На каждый роток не накинешь платок. Осуждают, потому что дураки. Умные осуждать не будут.

– А ещё мне очень страшно Тимошу потерять. Он, конечно, совсем малыш был, когда мы его взяли. Ему меньше от детского дома досталось. Не было такой депривации. Но на брата он всё равно смотрит. Как бы по его стопам не пошёл. Хотя, конечно, он старается. А Савва… Савва – это моя боль и самое моё большое наказание. Столько его по логопедам таскала, по психологам, по кружкам развивающим, а всё равно ничем не помогла. Деньги, силы, время – всё в пустую. Думаешь, не любила его? Любила. И терпела. Без конца терпела. Но и этого мало оказалось.

– Я могу тебе чем-то помочь? – хотела было спросить Лана, но в самый последний момент передумала. Чем она поможет? Полине грамотный психолог нужен. Или время. Или и то и другое сразу.

– Спасибо, что выслушала. – Полина улыбнулась и сделала небольшой глоток кофе. Лана последовала её примеру. Латте оказался холодным. Они разговаривали так долго, что странно даже, как он коркой льда не покрылся. – Я сегодня совсем расклеилась, даже не спросила, как вы.

– И мы потихоньку.

– Ребёночка не родили?

– Пока не родили, но планируем.

– Ну, и правильно. – Полина встала и, накинув плащ, оставила на столике купюру в пятьсот рублей. – Сегодня я тебя угощаю. Я же позвала.

Лана улыбнулась и тоже надела свой плащ. Из кофейни женщины вышли вместе и вместе дошли до автобусной остановки. Автобус Полины пришёл первым. Глядя ей, вслед Лана думала о Савве. На личико он наверняка стал, как картинка. Пройдёт два-три года, и за ним выстроится очередь из молоденьких глупышек, падких на внешность и брутальность. Лишь бы он не наделал им детей. Таких же, как сам.

Глава 11

Первые выходные сентября Облонские решили провести на даче у Александры Фёдоровны. Начало осени выдалось сухим и тёплым. Влад копал картошку, а Лана помогала свекрови собирать яблоки и обрезать от ботвы морковь.

Александра Фёдоровна родила Влада в двадцать пять. Он был её вторым ребёнком. Первый умер, едва появившись на свет. С Владом она уже береглась даже от лёгкого дуновения ветра. «Лучше перебдеть, чем недобдеть», – говорила она себе и месяцами лежала на сохранении. Влад родился недоношенным и слабым, врачи никаких гарантий не давали, но оказался живучим. Александра Фёдоровна его выходила, а после молилась, будто на икону. Участвовать в третий раз в лотерее под названием «Дети» она зареклась и каким-то образом умудрилась договориться с районным гинекологом о пересечении труб. Однако новая беда долго ждать себя не заставила. Когда Александре Фёдоровне исполнилось тридцать пять, погиб горячо любимый муж Сергей. Он работал на металлургическом заводе, в доменном цеху, и однажды домна взорвалась. Скончался на месте. Александра Фёдоровна осталась вдовой с десятилетним сыном на руках.

Второй раз замуж она так и не вышла. Жили с Владом вдвоём. Чтобы дать сыну образование, Александра Фёдоровна впахивала на двух работах. Утром в детской поликлинике отоларингологом, а вечером дежурным педиатром в больнице.

Когда Надежда Константиновна впервые её увидела, то ненароком шепнула дочери: «Такая вам жизни не даст. Года не пройдёт – разведётесь». Но Надежда Константиновна ошиблась. У Ланы со свекровью были хорошие отношения. В дела сына и невестки Александра Фёдоровна не лезла, советы по поводу и без повода не давала, с проверками чистоты полов и ковра через день не ездила.

Про бесплодие знала, поэтому перед ней Лана тоже чувствовала себя виноватой. Александре Фёдоровне, как любой шестидесятилетней пенсионерке, хотелось внуков, но кроме Влада, получить ей их было неоткуда. Со своими родителями Лана не «парилась». Те каждые два-три года радовались новому приплоду от Валюшки, а оттого с Ланы ничего не требовали. Александра Фёдоровна тоже не требовала, но ждала. Лана это видела по её глазам. В них всегда немым укором стоял один и тот же вопрос: «Когда?»

И как на него ответить Иоланта не имела ни малейшего представления. Сегодня она сидела на низкой табуретке и кидала в таз толстенькие оранжевые корнеплоды. Те со звоном ударяли по железу и время от времени даже подскакивали. Деревья стояли ещё зелёные. Лана повернула голову и наткнулась взглядом на сухой кустарник. Когда-то им была широкая и вполне крепкая красная смородина. Лана принесла её от соседей в тот год, когда вышла замуж за Влада. Красную смородину она обожала с детства. Ела на огороде у бабушки, да только, когда бабушка умерла, огород продали, а вместе с ним продали и красную смородину. Спустя пятнадцать лет Лана решила исправить ситуацию. Она была уверена, что её дети будут любить смородину так же, как она, а потому посадила ту около забора на даче свекрови и сама всё лето за ней ухаживала. Первый год Облонские часто ездили к Александре Фёдоровне. Первый год у них только на деревню и хватало денег. И вот сейчас, спустя десять лет, смородина засохла. «Как я, – с грустью подумала Лана. – Видимо, отчаялась ждать…»

Александра Фёдоровна проследила за взглядом невестки и почесала между бровей рукояткой ножниц.

– Я уж замучилась её поливать, – произнесла она, будто оправдываясь. – И удобряла, и подкармливала, а она сохнет и всё, зараза такая.

Лана выдавила искусственную улыбку. Её тоже удобряли и подкармливали, а она всё равно сохла. Вот ведь две сестры по несчастью…

– Ты не переживай. Я к Лиде вечером схожу и попрошу новую. Посадим в углу. Рядом с чёрной. А эту выкорчуем и крыжовником заменим.

– Крыжовника ведь и так полно.

– Крыжовника много не бывает. Влад из него очень варенье любит. И так его горстями ест.

– Ясно…– Лана хмыкнула и хорошенько прокашлялась. – Знаете, с ЭКО ничего не выходит, поэтому мы с Владом хотим усыновить ребёнка.

После рассказа Полины о Савве Лана только укрепилась в своём желании взять малыша из детского дома. Она не испугалась и не передумала. Школа приёмных родителей ко многому её подготовила. Ещё больше она без устали узнавала сама. Из статей и благодаря форумам об усыновлении. Знала и про депривацию, и про проблемы со здоровьем, и про отставание в развитии. Просто детей слишком много, а работников мало. Отставание неизбежно. Чем раньше ребёнок попал в систему и чем больше времени там провёл, тем больше возникнет проблем в будущем. Всего неделю назад одна из коллег Ланы взяла под опеку девочку. Та не являлась её родственницей, а родные дети коллеги уже учились в средней школе, поэтому какие мотивы ею двигали, Лана не понимала. Возможно, она тоже копила плюсики в карму. Тем не менее всё случилось. Инна стала мамой приёмного ребёнка. Девочке было почти четыре. Слабовидящая, с развитием в лучшем случае на два с половиной года. Врачи диагностировали у неё ЗПР. Лана в отношении своего будущего ребёнка, конечно же, надеялась на другое. Она искренне верила, что ей повезёт больше, чем Полине, и больше, чем Инне, поэтому так яростно и «охотилась» за отказником.

– Это благородно, – произнесла по слогам Александра Фёдоровна.

– Мы хотим взять младенца, – поспешила снять все дальнейшие вопросы Лана. Она очень боялась, что свекровь начнёт говорить про депривацию* и сложности в поведении. Ещё больше Лана боялась, что её начнут отговаривать. – От молодой матери, которая не может его содержать и поэтому отказывается. Всякое же в жизни бывает.

– Всякое, – согласилась Александра Фёдоровна, – но ты должна понимать, что это всё равно будет сложно. Организм готовит женщину к рождению ребёнка девять месяцев. Она постепенно свыкается с материнством, но многие даже после родов не чувствует этой самой пресловутой любви. Даже если ребёнок был желанным и запланированным. Часто любовь приходит во время первого кормления. Просто вырабатывается особенный гормон.

– Я понимаю. В школе приёмных родителей нам всё это рассказывали.

– Это хорошо, что рассказывали. А рассказывали, что отказники не плачут? Бывают, конечно, исключения, но в большинстве своём не плачут. Потому что незачем. К ним лишний раз не подойдут. Кормят по часам, пеленают по часам и на руки стараются брать пореже, чтобы не привыкали к вниманию. Даже младенцев не всех забирают. Некоторые рождаются настолько больными, что их оставляют вполне нормальные матери. Просто не хотят возиться.

– После роддома отказник попадает в детскую больницу, и там его тщательно обследуют. Знаю, со всей документацией и судом уходит примерно полтора-два месяца, но я сделаю всё, чтобы забрать его побыстрее. Я читала про случаи, когда ребёнок попадал в семью через три и даже через две недели после рождения. А ещё мы собираемся приходить в больницу, чтобы он знал, что не одинок, что мама и папа за него переживают.

Лана нахмурилась и с такой силой резанула ботву, что нечаянно поранилась. Не до крови, но было неприятно. Она уже пожалела о сказанном. Александра Фёдоровна стала первой после Юльки, кому она открылась и доверилась. Ни родители, ни Валя о том, что они с Владом решились на усыновление, не знали. Лана думала поставить их перед фактом. Что бы они тогда сделали? Правильно. Ничего!

Правда, сейчас процесс поиска ребёнка она заморозила. В вопросе с Викой всё было не до конца ясно. Сначала нужно расставить все точки над «i», а потом уже двигаться дальше и заниматься усыновлением. Впрочем, после разговора с Ингой Валерьевной у Ланы появилась надежда. Надежда на то, что Влад Викиному сыну никто.

Именно поэтому она пересказала мужу всё, что выяснила, и он молча принял это всё к сведению. Лицо у Влада было непроницаемым, как маска. Конец разговора он подытожил её же фразой: «Давай не будем строить догадки. Давай дождёмся родов».

С другой стороны, своё слово он держал. К Вике по поводу и без повода больше не катался. Его телефон каждый вечер и правда находился у Ланы. Ночью она самолично переводила его на режим полёта. Вика, однако, не сдавалась. Несколько дней подряд она без устали строчила Владу слёзные сообщения:

«В ванной сломался кран. Мы с малышом даже помыться не можем. У тебя есть время приехать и помочь?»

Лана молча сбросила ей телефон знакомого сантехника. На следующее утро сантехник перезвонил Лане. Смеситель в ванной комнате действительно был сломан. Облонским пришлось оплатить и работу, и новый смеситель.

Но Вика на этом не успокоилась. Два дня спустя она высказала пожелание о том, что хочет съездить в торговый центр и просит Влада поработать водителем.

«Малышу пора покупать приданое».

После такого терпение Ланы лопнуло. Окончательно. Влад с женой согласился. Он и без того отправлял Вике два раза в неделю продукты с доставкой и всё оплачивал. Вика доконала и его. Слава всем богам! Наконец-то!

«Покупать вещи до родов – плохая примета. Купим всё, если меня устроит анализ ДНК», – написал он ей.

И… Вика затихла. Её не было слышно и видно целых две недели, однако после очередного осмотра и плановых анализов она всё же о себе напомнила:

«С малышом всё в порядке. Анализы в норме, угрозы преждевременных родов нет. Просто твой сын очень сильно по тебе скучает».

Влад ей ничего не ответил, и тогда наступило полное молчание, но Лана боялась радоваться. На подсознательном уровне она чувствовала, что это лишь временное затишье, и Вика собирается с силами. Другими словами, готовит что-то экстраординарное.

– Дело ваше, – вернула с небес на землю Лану свекровь. – Делайте так, как считаете нужным. Я повторюсь: нет никого благороднее пары, что берет ребёнка из детского дома. Но вы пройдете все муки ада. В системе здоровых детей нет. Или почти нет. Я знаю. Я сирот дважды в год осматривала.

– Но мы возьмём отказника. От девочки-студентки без зависимостей, – снова начала Лана.

– Десять лет такую ждать будете. И не факт, что дождётесь.

Лана промолчала и снова взялась за морковь. Она хотела сказать, что они дождались, что у них уже могла появиться Рита, но слишком не вовремя в их дверь постучала Вика. Редкой меркантильности дрянь, которая, словно клещ, присосалась к Владу и собиралась доить его ещё как минимум месяц.

– У нас всё получится, – сказала она, глядя на нахмурившуюся свекровь. – Я верю. И Вы в нас тоже верьте.

__________________________________

*Депривация – это психическое состояние, которое возникает в результате жизненных ситуаций, где человеку не предоставляется возможности для удовлетворения его важнейших потребностей в достаточной мере и в течение достаточно длительного времени. Психологические исследования сороковых-пятидесятых годов (лет массового сиротства) показали, что дети, лишенные материнской заботы и любви в раннем детстве испытывают задержку и отклонения в эмоциональном, физическом и интеллектуальном развитии.

Глава 12

– Хватит на сегодня работать. – Влад решительным жестом воткнул в землю лопату и посмотрел на жену. – Остальное доделаем завтра, а сейчас давай сходим в лес за грибами.

Александра Фёдоровна пожала плечами, но спорить с сыном не стала. Метнулась на кухню за высокой корзиной, собрала колбасу, яйца, хлеб, овощи с огорода, а на дно положила плед. Так, на всякий случай. Влад и Лана нередко ходили в лес, но по большей части ради пикника. Грибов и ягод от них было не дождаться. Александра Фёдоровна смотрела на это сквозь пальцы. Молодые всё-таки – пускай развлекаются. Лану просить дважды тоже не пришлось. Спина и ноги у неё затекли. Размяться хотелось страшно, но ещё сильнее хотелось сбежать от свекрови, поэтому в чистое она переоделась молниеносно. Будто солдат в армии. За полторы минуты. И принялась подгонять мужа.

– Что ж вы телефон-то оставили? – крикнула Александра Фёдоровна, когда сын и невестка уже выходили на широкую улицу.

– Да не надо, мама, пусть дома полежит.

– Как это так? – всплеснула руками женщина и, кряхтя, подошла к ним. – А если что-то важное? Если со мной плохо станет? Телефон надо всегда держать под рукой. Зря у нас что ли новую вышку поставили? Теперь в лесу связь лучше, чем в городе.

Влад нехотя сунул гаджет в карман и махнул на прощание матери корзинкой. В воздухе так и витал аромат луговых цветов, поздних и ещё не увядших. Травы по обочинам дороги было по пояс. Облонские шли, держась за руки, к широкому сосновому бору. Эта сторона леса особенно им нравилась. Хвоей там пахло даже на опушке, а вся земля под ногами была усыпана толстыми зелёными иголками. Лана с интересом наблюдала за шустро прыгающими с ветки на ветку белками и жалела, что не принесла им орехов или хотя бы семечек.

О Вике Облонские не говорили принципиально. То, что случилось в городе, должно оставаться в городе. Правда пока крепко сидела внутри их семьи. Наружу её не пускали. Влад стал осмотрительнее. То ли подействовало внушение Ланы, то ли Макс провёл с ним воспитательную беседу, но рядом с Викой его больше никто из знакомых не видел. По крайней мере, шепотков в свой адрес Лана не слышала. Ни её родители, ни Валя с Андреем о Вике даже не подозревали. Узнали бы – давно уже доложили. В фирме «Мегастрой» на Иоланту также никто с жалостью не смотрел. Ну пришла беременная и пришла. Первая что ли, кто зама генерального спрашивал? Не первая. И не последняя. Все уже давно к этому привыкли и не обращали внимания. А секретаршу Катю Лана всё-таки отчитала. Жёстко, слов не выбирая, и пригрозила увольнением. Та, понятное дело, расплакалась, и заверила, что адрес Владислава Сергеевича больше никому никогда не даст. Даже под пытками. Для закрепления результата Влад Катю оштрафовал. Лана успокоилась. В ближайшие месяц-полтора она запретила себе думать о плохом. Она всем сердцем надеялась на положительный исход дела и на сперматозоиды мужа Инги Валерьевны.

– Я и забыла, как здесь хорошо.

Лана радостно раскинула в стороны руки и пронеслась мимо Влада, словно гигантская человекоподобная птица. Из одежды на ней были только синие джинсы, белая хлопковая футболка да тёмные кроссовки на высокой подошве. Влад оделся примерно также, только рубашку поло предпочёл голубую. Она шла ему безукоризненно и соблазнительно обтягивала рельефный живот.

– Ты ведь никогда меня не оставишь, правда?

– Я очень тебя люблю и ни за что на свете не оставлю. – Поймав жену, Влад приобнял её за плечи и повёл в глубь леса. – Между нами никогда ничего не изменится.

После беседы с Ингой Валерьевной Лана смягчилась, поэтому на сладкое у них теперь была не только «Шарлотка». Вика могла поймать Влада как раз на долгом воздержании, поэтому Иоланте приходилось продумывать каждый свой шаг и не пороть горячку. Это юная девочка может позволить себе дуться, капризничать и устраивать истерики, а замужняя, зрелая женщина должна думать головой. Один раз Лана уже пошла на поводу у эмоций, и это здорово ей аукнулось. Прежних ошибок она повторять не собиралась, однако в последние две недели сексуальные аппетиты им с Владом пришлось поубавить. Сначала дали знать о себе старые женские болячки, а потом пришли обильные и болезненные месячные.

Зато сегодня всё наконец-то пришло в норму, поэтому завтра Лана собиралась устроить мужу вечер с продолжением. Даже бельё прикупила новое, чтобы порадовать.

– Давно сюда не ходили. Лет пять, наверное, – Влад вёл жену к их любимой поляне. Та располагалась в самом центре леса. Самое забавное, что примерно на середине пути к ней хвойные деревья полностью сменялись лиственными. Лане такое явление казалось прямо-таки сказочным. Руки человека это постарались или природа, она точно определить не могла, но всякий раз, заметив, что за чередой сосен идёт высокая, раскидистая осина, а после неё сразу яблоня, радовалась, как ребёнок.

Удаляясь всё дальше в лес, Облонские вовсю строили планы на зимние каникулы. Лана хотела сигануть на Новый год на Байкал, Влад же предлагал Красную поляну. Консенсус пришёл неожиданно. Мимо проплыли две бабульки с корзинками, которые с восторгом вспоминали Калининград и Балтийское море, и… Облонские решили прислушаться. В конечном счёте, Калининград – это почти Европа. Туда хоть раз да надо съездить!