Текст книги "Ребёнок моего мужа (СИ)"

Автор книги: Алиса Селезнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Лана продолжала думать о свиной вырезке. Нянечка вела себя точно рачительный мясник: «Смотрите, этот кусок просто загляденье! Лучше во всём городе не найдёте, и вообще Вы его как хотите использовать? На гуляш? Отлично! Тогда не проходите мимо. Жира в нём совсем чуточку. Будет безумно вкусно!»

Никаких других чувств у неё не возникало. Ни любви, ни нежности, ни умиления. С содроганием она прокручивала в голове тысячи историй о приёмных детях, которые прочла за последний год, однако и отдалённо не ощущала ничего похожего на то, о чём писали все женщины с форумов. Те-то наперебой кричали, что с первого взгляда, с первой минуты общения, влюбились в представленных им детей.Это были их сыновья и дочки!!!На Лану же столь чудесное озарение не снизошло. Мальчик, которого на все лады расхваливала нянечка, был ей чужим. Сердце у неё не замирало и не ухало, ладони не потели, в груди не ныло.Её ребёнокнаходился внутри неё, и она, чувствуя бескрайнюю вину перед сироткой, дотронулась до собственного живота.

– Мы только улыбаемся редко, – со вздохом призналась нянечка. – Но, я думаю, это поправимо. Он просто по маме сильно скучает. Ищет её глазами везде, а найти никак не может. Нас всех незнакомцами считает.

Только после этих слов Лана внимательнее вгляделась мальчику в лицо, а спустя секунду он и сам поднял на неё глаза. И вот тогда Лана ощутила трепет. Мальчик был сероглазым. Как Коля из самолёта. Как Аринин Илья и как она сама. Однако поразило её другое, причём поразило до покалывания в кончиках пальцев. Нет, не цвет глаз.Взгляд! Так, как смотрел этот мальчик, груднички обычно не смотрят. Так глядят старики, которые прожили на свете не одну сотню лет.С тяжестью. И от тяжести брошенного на неё взгляда Лана попятилась назад.

– Ну, что? – обратилась к ней Софья Степановна. – Что скажете?

Лана смутилась и опять дотронулась до своего живота. От этого прикосновения ей стало спокойнее.

– Мне нужно посоветоваться с мужем. Он задерживается, поэтому…

– Я уже здесь!

За спиной послышался задыхающийся голос Влада. Лана обернулась. Лицо у её мужа раскраснелось, волосы намокли и прилипли ко лбу. По всей вероятности, от машины до отделения он бежал бегом без единой остановки на отдых. Белого халата на нём не было. Расстегнутая куртка болталась.

– Телефон на работе оставил. Меня охранник сюда отправил, – признался он, покашливая и похлопывая себя по груди.

Софья Степановна натянула на губы доброжелательную улыбку, нянечка вновь примерила на себя обязанности мясника и принялась крутить мальца во все стороны. Лана же решила просто понаблюдать за мужем. Она была готова дать руку на отсечение, что Влад влюбится в ребёнка за считаные мгновения.

Однако проверенная годами интуиция Лану сегодня подставила. Чем больше Влад смотрел на мальчика, тем суровее становилось его лицо. В глазах появилось что-то среднее между презрением и брезгливостью. Нянечка завела песню про повороты с животика на спинку и обратно, но он резко оборвал её на полуслове:

– Как зовут мальчика?

Все три женщины уставились на Облонского, как на диковинное животное. Особенно удивлённой выглядела нянечка.

– Это так важно? Дадите любое имя, какое вам нравится, – ответила она слегка обиженно.

– А фамилия как? – прорычал он. Лана почувствовала, что краснеет. Влад никогда в присутствии детей по-хамски себя не вёл. Напротив, рядом с ребятишками он обычно становился доброжелательнее и спокойнее. Сейчас же его в прямом смысле колотило. Лана не понимала, что происходит, и ей было дико стыдно.

– А как Ваша фамилия? – спросила нянечка.

– Облонский.

– Вот и у него будет такая же.

– Асейчасу него какая фамилия?

Глаза у Влада потемнели. Лана втихаря схватила его за руку и крепко стиснула пальцы. Он оставил это без внимания, упорно продолжая требовать назвать фамилию мальчика. Ошарашенная Софья Степановна захлопала глазами.

– Ковалёв.

Влад резко развернулся и потащил Лану к лестнице.

– Неужели, – крикнула им вслед работница опеки, – вам совсем ребёнок не понравился? Может, стоит ещё раз…

– Не понравился! – не останавливаясь ни на секунду процедил Влад и ускорил шаг. Рядом с ним Лана чувствовала себя куклой на ниточке. Шуба, как и сумка, по-прежнему находились у неё в руках. А Влад всё шёл и шёл вперёд. На первом этаже он резким движением сорвал с неё халат и бросил на стол охраннику. Затем так же резко застегнул свою куртку и завернул Лану в шубу.

– Пойдём в машину, – со злобой пророкотал он и с силой толкнул дверь на улицу.

Первые минут пятнадцать они ехали в полном молчании. Лана приходила в себя. Она не знала, как теперь покажется на глаза в органах опеки. После такого громкого «хлопанья дверьми» им больше не позвонят, а на их деле ярко-красным фломастером выведут слово «Неадекваты». Первый раз забыли о встрече и не приехали, второй раз устроили скандал на ровном месте. Мда… Красота, да и только. Есть чем на работе похвастаться!

– Может, скажешь, что случилось? – наконец не выдержала она. Их внедорожник поймал «красный», и Влад с остервенением ударил по тормозам, остановившись минимум сантиметров на пятьдесят дальше положенной линии. – Чем тебе так не угодил этот ребёнок?

– Его фамилия Ковалёв.

– И что? Чапаев, Репин? Какая разница? Нянечка тебе правильно сказала. Если мы его усыновим, у него будет наша фамилия.

– Мы его не усыновим!

Лана тяжело вздохнула и с величайшим непониманием уставилась на мужа. Он сделал то же самое. На светофоре загорелась отметка «десять».

– Ты правда не понимаешь?

– Я не понимаю.

Лана действительно не понимала. Влад знал что-то такое, что до неё никак не доходило. И он хотел, чтобы она догадалась, а она не могла. Наверное, сказывалась беременность. Хотя в этот раз как-то рановато. Обычно бесконечно тупой Лана начинала ощущать себя в конце пятой недели.

Он покачал головой, но всё же сжалился и объяснил.

– Это сын Вики.

Глава 30

Вернувшись домой, Лана сразу ушла в спальню и долго лежала на кровати, глядя в потолок. Влад остался в гостиной и коротал вечер за просмотром телевизора и игрой в «стрелялки». Лёг спать он лишь во втором часу ночи, но вырубился, едва коснувшись головой подушки. Наверное, специально мучил себя до посинения, до глаз в кучку, лишь бы забыться. У Ланы так не получилось. Большую часть ночи она провела без сна, а на утро чувствовала себя разбитой. В голове не укладывалось: как же она не узнала «Серёженьку»? Вероятно, не очень-то вглядывалась.Тогда. В их первую встречу в роддоме он был в два раза меньше, чем сейчас, да ещё и спал. Лана помнила только его широко раскрытый рот, зато Влад, рассмотревший когда-то мальчика в мельчайших деталях, естественно, помнил всё остальное.

Утром за завтраком Облонские вели себя подчёркнуто вежливо. Влад самолично поджарил хлеб с яйцом и заварил свежий чай, Лана нарезала салат из огурцов и заправила нежирным йогуртом. Другой темы для разговора, кроме погоды, у них не нашлось, и они мусолили её, пока вконец не устали.

– Крещенские морозы ещё закончиться не успели, а синоптики уже метели обещают.

– Да-да, и те вроде как собираются бушевать весь февраль.

– Тяжко будет проехать. И аварий за это время случится уйма.

Когда Влад ушёл, Лана принялась мыть посуду. Перед самым Новым годом она ушла с «удалёнки», но в связи с беременностью вновь решила на неё вернуться. Месяца через полтора, если не будет сильного токсикоза. А дальше… Дальше надо доносить.

На работе, хвала небесам, работы было немного, и, сбежав за десять минут до начала обеденного перерыва, Лана решила наведаться в краевую детскую больницу. Ситуация, что произошла вчера, покоя ей не давала. Странное чувство тревоги так и давило на грудь. Гештальт ни в какую не хотел закрываться, и Лана решила разбередить эту рану ещё раз.

Охранник, дежуривший на посту, мало чем отличался от тех, что сидели в отделении невынашивания и роддоме. Купюра в две тысячи рублей показалась ему вполне приемлемым аргументом, и Лана без всяких проволочек поднялась на четвёртый этаж. Правда, до комнаты знакомств ей дойти не удалось. Вчерашняя нянечка наткнулась на неё в первом же коридоре и стойко загородила собой проход.

– Я бы хотела увидеть мальчика, – объяснила Облонская.

– Зачем? – насупилась женщина. – Как я поняла из вчерашнего разговора, ребёнок Вас и Вашего мужа не заинтересовал, поэтому я не вижу смысла его мучить.

Услышав настолько категоричный ответ, Лана замялась. Она не знала, как объяснить, что весь вечер и почти всю ночь думала о матери этого самого ребёнка. Что же с ней такое приключилось? Может, онкология, как у Александры Фёдоровны? Хотя какая онкология? Вику вдоль и поперёк под микроскопом изучали во время беременности. Заведись у неё что-то подобное, и оно бы тотчас обнаружилось. Тогда, возможно, тромб оторвался. А что, вполне вероятно. Лана про такое читала. Тромбоз после родов не редкость, особенно у тех, кто прошёл через кесарево сечение.

– Вы сюда помолчать пришли? Тогда, пожалуйста, не отнимайте моё время.

Из-за Ланиного нервного покусывания губ нянечка нахохлилась ещё больше и стала похожей на разозлённую курицу:

– Вам кажется, что раз он маленький, то ничего не чувствует. Так вот, он всё чувствует и очень даже хорошо. Люди приходят, смотрят на него, а затем уходят и оставляют. Знаете, что после такого бывает? Ребёнок начинает болеть, потому что ощущает себя ущербным. Начинает думать, будто с ним что-то не так, и разучивается делать то, что умел делать раньше. Но Вы мне, конечно же, не поверите.

– Нет, отчего же? Я Вам верю. Я про такое читала.

Лане вдруг резко стало жарко, хотя она и стояла на сквозняке в одном кашемировом платье. Приподняв брови, нянечка чуть сбавила тон.

– До вас три пары приходили и после вас ещё одна. Все отказались.

– Четыре пары? – озадаченно переспросила Лана. – Их-то что не устроило?

– Да, всё одно. Из-за матери.

– Из-за матери?

– Точнее, из-за её смерти. Убили её, вот все и боятся. Хотя чего боятся, не понимаю…

– Как так убили? – Лана приложила ладонь ко рту. Жар в её теле схлынул так же резко, как появился, зато съеденная впопыхах в такси булочка запросилась обратно.

Нянечка посмотрела по сторонам, словно опасалась, что её кто-нибудь услышит, и понизила голос до еле разборчивого шёпота:

– Зарезали её. Как поросёнка зарезали. Девочка-то молодая была совсем, года двадцать два-двадцать три. Жила в хрущёвке. А хрущёвка, сами знаете, какая. Ни консьержа, ни вахтёра. Один жилец вышел, другой совершенно посторонний человек зашёл. Дела никому нет. Пенсионеры по квартирам сидят, молодые на работе. Уж не знаю, почему она дверь открыла. В общем, ей к лицу тряпку с хлороформом приложили, а в грудь и в живот три ножевых ранения нанесли, а потом дверь захлопнули. Соседи даже писка не слышали. Умерла на месте. Полицию часов шесть спустя вызвали. Те же соседи. Мальчика услышали. Он от крика буквально разрывался. Чуть не умер, бедненький, от обезвоживания. Привезли к нам еле живого. Наши врачи чудом откачали. Ваш муж вчера всё про имя спрашивал. Так вот, Боренька его зовут, и это имя очень ему подходит. Знаете, что оно означает?

Лана на автомате покачала головой.

– Борец. Вот он за жизнь и борется.

Иоланта прислонилась к стене и схватилась за живот. Четыре месяца назад, разговаривая с Викой в роддоме, она была уверена, что жизнь эту пигалицу за содеянное накажет. Смерти ей, однако, Лана никогда не желала, тем более вот такой – собачьей. Как по заказу, вспомнился первый Викин приход, абсолютно хамское поведение и эта её «наполовину девственница». Только сейчас Лана осознала,чтоименно Вика вложила в столь несуразное словосочетание. Её изнасиловали ещё ребёнком, а потом она долго копила на операцию по восстановлению девственности, словно надеялась, что кусок кожицы между ног поможет ей всё забыть, однако никакая операция её не вылечила. По крайней мере, психологически. Вылечила бы, и не было бы ни клофелина, ни баров, ни вымогательства.

А ещё Лана вспомнила все эти её пижамки с мишками и розовые носочки. Превратившись в аферистку, в душе Вика продолжала оставаться маленькой девочкой, ребёнком, который отчаянно нуждался в любви и заботе.А ещё в матери. В матери, которая от неё отказалась ради «пресловутого женского счастья», а после ради бутылки. Вот в чём заключалась карма Вики. Не в смерти. Она любила жизнь, но своего сына она любила больше. Она так за него боролась, но всё равно не смогла уберечь от детского дома. Дома, который так ненавидела...

– Скорее всего, это кто-то из её «клиентов», – произнесла Лана хрипло.

По лицу нянечки пробежала судорога.

– О чём это Вы?

– Нет-нет, она не была проституткой, – поспешила исправить положение Лана. – Но она была клофелинщицей. Подсаживалась к богатым мужчинам в барах, а после обворовывала. Когда забеременела, у некоторых вымогала деньги. Возможно, и после родов провернула пару таких же фокусов. Поддержки у неё не было. Работы тоже, а есть наверняка хотелось, тем более с грудничком.

– Вы её знали?

Лана кивнула.

– И она принесла Вам много горя?

На этот вопрос Лана решила не отвечать. Не рассказывать же всю «Санту-Барбару» с первой серии.

– Ладно, – вздохнула нянечка. – Пойдёмте. Сейчас время сна, но я Вам его покажу.

А затем Лану переодели в полноценного медицинского работника. Не накинули белый халат на плечи, как поступали раньше, а заставили надеть и застегнуть на все пуговицы. На голову водрузили шапочку, нос и рот закрыли маской.

В отделении для детей, оставшихся без попечения родителей, стояло две кроватки. В первой лежал Викин Боря, во второй – мальчик поменьше.

– У Паши ДЦП, – объяснила нянечка, кивнув на второго ребёнка. –Мать отказалась от него при рождении. Имя ему пока не выбрали, но мы с сестричками зовём его Павлушей. Приёмные родители уже начали оформлять документы. Вот-вот назначат дату суда. Старший ребёнок у них тоже с ДЦП, поэтому по сравнению с другими у них преимущество. Они знают, как с таким управляться. В Доме малютки сейчас карантин, поэтому Борю и Павлушу пока не забирают, а мы с сестричками радуемся. Там-то малышей пруд пруди, а у персонала иммунитет. Им жалеть и сюсюкать некогда. У нас же их всего пока двое. Мы их и на руки берём, хотя не положено, и играем, как можем, и животик гладим для лучшего пищеварения. А там всё по часам, и, как следствие, депривация и отставание. А Боря такой мальчик замечательный. Сама б взяла, да не дадут мне. Седьмой десяток уже разменяла, какие дети? А у вас с мужем родные есть?

– Нет, – едва не выпалила Лана, но, вспомнив о недавнем криопереносе, решила конкретизировать: – Пока нет.

– Ясно, – многозначительно кивнула нянечка и поправила на Боре одеяльце. Мальчик спал на боку, положив под щёчку левый кулачок. – Многие бездетные пары так поступают. Берут ребёнка из детского дома, а затем зачинают сами. На них будто благодать свыше падает. За то, что спасли чью-то жизнь. Правда, некоторые, как узнают о беременности, сдают приёмных в детдом обратно. Правильно, зачем они, если родной на подходе? У меня так соседка сделала. Сначала взяла, а спустя год вернула, да вот только дочка у неё мёртвая родилась, и из приюта ей ребёночка уже взять не позволили.

От рассказанного Лана содрогнулась.

– Нет, мы такое бесчинство творить не собираемся. Если кого-то возьмём, возвращать не станем.

– И правильно, – согласилась нянечка, – а то бесчеловечно как-то. Будто не ребёнок, а мебель, которая в интерьер не вписалась.

Следующие минуты три они молчали. Каждая из женщин думала о своём. Борис продолжал спать, а Лана – смотреть. В ушах у неё почему-то звучали последние слова Вики: «Помоги мне, Лана, помоги…»

– Вы, наверное, сочтёте меня сумасшедшей, – прервала затянувшуюся паузу нянечка, – но я скажу. Мать его, видать, при жизни сильно любила, раз даже сейчас плачет.

– Как так плачет?

– Да просто. Я сначала тоже не понимала. Думала, дверь скрипит или сквозняк, а потом как-то зашла ночью и услышала тоненький такой плач. Будто писк котёнка. Да только в палате не было никого. Знаю, вы молодые в мистику не верите, но…

«Помоги мне, Лана, помоги…»

Испугаться Иоланта не успела. В ушах у неё громом загремел голос Вики. Словно она по-прежнему была жива и стояла совсем рядом с детскими кроватками. Перепонкам стало больно, и Лана закрыла уши руками, но Викин голос от этого никуда не делся. Напротив, он стал ещё громче:

«Помоги мне, Лана, помоги…»

Глава 31

Владислав Сергеевич Облонский сидел на кухне и пил крепкий чай без сахара. Как любила говорить его супруга: гольную заварку. Сегодняшним вечером они ещё не виделись. Иоланта вернулась домой с работы раньше и легла спать, а он не захотел её будить и принялся лущить горький чай. Влад не любил ужинать без Ланы. Ужин в одиночку казался ему чем-то несуразным.

В последние две недели с Ланой творилось что-то неладное, и Влад изрядно переживал за жену. А если она заболела? Заболела серьёзно, чем-то похожим на то, чем болела его мать. И в этом виноват он. Он без конца посылал её на эти проклятые ЭКО. Он изводил бесконечными упрёками. И если в итоге всё это сказалось на её организме, он никогда себя не простит. Если она умрёт, он не сможет жить дальше. Не сможет существовать без неё.

Нет! Влад решительно отодвинул от себя кружку. Он не позволит! Они поедут в Москву, в Новосибирск, в Израиль. Куда угодно, продадут всё, от машины до дачного участка, но он её вылечит. Вылечит и точка! А дальше пусть будет как будет.

– Ты давно вернулся? Я не слышала, как ты вошёл.

Лана застыла в дверном проёме. Немного сонная, чуть помятая, в светло-бежевой хлопковой пижаме с яркой надписью «Счастливая».

– Я не хотел тебя будить.

– Ты голодный?

– Немного.

Она подошла ближе, желая, видимо, разогреть ужин, но он сцапал её, точно кот мышь, и усадил к себе на колени. Её волосы были влажными, слегка лохматыми, от них приятно пахло цитрусовым шампунем. Он зарылся в них носом и крепко прижал жену к себе.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

Почему-то он ей не верил и, взяв большим пальцем за подбородок, попытался заглянуть в глаза, но она, будто из вредности, опустила взгляд.

– Прости меня за вчерашнее. Прости, что вышел из себя. Я не должен был.

Она чуть повела подбородком, словно хотела показать, что всё прошедшее – тлен, и зацикливаться на нём – пустая трата времени.

– Не спросишь, как прошёл мой день?

– Как прошёл твой день?

– Я была в краевой больнице.

– Для чего?

Беспокойство внутри него сменилось жгучим раздражением. Он злился. И злился сильно! Вот зачем она это делает? Для какой такой цели мучает себя, да и его тоже? Прошлое в прошлом, и лучше его не ворошить.

– Мне казалось, мы вчера всё решили.

Его голос прозвучал грубо, но уже спустя секунду он пожалел о сказанном. Не стоит. Не стоит сейчас разговаривать с Ланой на повышенных тонах.

Она посмотрела на него со смесью осуждения и грусти. Он хорошо знал этот взгляд. Не раз его видел. Особенно в доме на Чусовой, в те дни, когда Лана болела ветрянкой.

– Решил всёты. Причём за нас обоих.

Он издал тяжёлый и громкий стон.

– Я прошу тебя. Не начинай. Будут ещё дети, Лана. Нам позвонят, и…

– Я беременна.

Сперва он подумал, что ослышался, потом почувствовал, как под его ногами ходуном заходил пол. Стул опасно накренился, и Владу почудилось, что он вот-вот упадёт. Левая рука жены легла ему на плечо, правая коснулась щеки, и он понял, что все подпрыгивания стула – не больше, чем иллюзия.

– Я беременна, – шёпотом повторила она.

Он всё равно не мог поверить.

– Но как?..

– На похоронах твоей матери я встретила Арину и попросила у неё прощения. Она сказала, что прощает меня. Прощает нас обоих, поэтому я и решилась. Решилась ещё на одну попытку. Пятнадцатого января был сделан перенос. Сегодня двенадцатый день. ХГЧ отличный, эмбрион прижился, и сейчас остаётся только ждать.

– Значит, поэтому?..

Он жадно вглядывался в её глаза и фанатично искал подвох. Думал, что она вот-вот вспорхнёт с его колен, засмеется и скажет, что всё сказанное – глупая шутка. А ведь он, в общем-то, уже смирился. Пусть у них не будет детей, лишь бы она была рядом живая и здоровая. Для счастья ему, оказывается, нужна только она.

– Поэтому.

Он обнял её, накрыл своими большими ладонями её пока ещё плоский живот и понял, что плачет. Глупые слёзы обжигали его лицо и щипали глаза. Поверх его рук легли её крохотные, почти детские ладошки.

– Я думаю, у нас будет девочка. И я хотела бы назвать её Анной. Это имя означает благодать или божья милость.

– Хорошо, – согласился он. – Мне нравится. Аня, Анечка, Анюта, Анна Владиславовна.

Лана улыбнулась.

– Но некоторое время нам нужно подержать эту новость в секрете. Счастье любит тишину. Опасная неделя впереди, надо сначала пережить её.

– Я буду нем как рыба.

– А ещё я хочу, чтобы мы взяли Викиного Борю.

Всё его недавнее умиротворение, как рукой сняло. Он убрал пальцы с её живота и со звуком положил на стол. Вышло громко.

– Как ты себе это представляешь? Мы будем смотреть на него и всякий раз вспоминать всё, через что заставила нас пройти его мать. Мы едва не расстались…

На секунду она прикрыла глаза. Он помнил: она всегда так делала, когда ей становилось особенно тяжело.

– Вику убили. Мне сегодня нянечка сказала. Наверное, узнала от представителей опеки. Кто-то зашёл в её квартиру и нанёс три ножевых ранения. Думаю, она взялась за старое. Клофелин, вымогательство, шантаж… Деньги закончились, и…

– Она работала! – вновь повысил голос он просто для того, чтобы Лана его услышала.

– Работала?

– Она всё время с кем-то чатилась, и однажды я заставил её показать мне свой телефон. Как оказалось, она распределяла товар в каком-то интернет-магазине. Поэтому совсем уж она не бедствовала.

– А я когда-то думала, что она чатилась с тобой. Но вряд ли в том магазине много платили. – Лана заправила подсохшие волосы за уши. – У меня перед глазами всё время стоит её маникюр. Ярко-красный. Раньше я сравнивала его с кровью. Всякий раз, когда смотрела на её пальцы, то думала, что она выпачкалась в крови. В конце концов, так и случилось.

Он покачал головой и посмотрел на люстру. Он не знал, что думать. Вздохнув, Лана продолжила:

– Помнишь, ты однажды сказал, что мы должны спасти чью-то жизнь? Это было в тот день, когда ты забрал меня от родителей. Для того чтобы у нас родился ребёнок, сначала обязаны помочь кому-то мы. Нянечка сегодня говорила о том же. Может, всё не просто так. Может, Вика не случайно постучалась именно к нам. Может, еёпривели. По крайней мере, ей была оказана хорошая медицинская помощь. И мы знаем, что она не пила, не курила и не принимала наркотики.

Влад издал ещё один стон. От всего сказанного у него зверски разболелась голова.

– И ты, правда, думаешь, что сможешь воспринимать его без ненависти?

Она тоже посмотрела на люстру. И не отвечала долго-долго, за это время он успел досчитать до тринадцати.

– Смогу. Мы ведь даже родились с ним в один день.

Он устало провёл рукой по лицу. Два месяца назад он дал себе слово во всём её слушаться.

– Хорошо. Беременным нельзя отказывать. Раз ты так этого хочешь, давай возьмём этого Борю.

Эпилог

Девять с половиной лет спустя.

Стоя у окна, Лана наблюдала за тем, как белокурый мальчик бегает за темноволосой девочкой. Дети резвились в саду, резво огибая клумбы с китайскими ромашками и грядки с клубникой. Шоколадного цвета такса по имени Джек носилась вслед за ними и обидчиво лаяла на дроздов, которые норовили поживиться едва покрасневшими ягодами.

– Только не ходите на реку, – крикнула Лана в форточку. – Чуть позже отец сходит вместе с вами.

– Хорошо, мама, – со смехом ответил мальчик и дёрнул девочку за длинную косу. – Теперь ты галя, – обратился он к ней.

Взвизгнув от досады, девочка полетела догонять брата. Растерянному Джеку в срочном порядке пришлось менять направление. Его маленькие лапки без конца путались в высокой траве.

Вот уже неделю семья Облонских жила в домике, который когда-то тайком от жены купил Влад. С пришествием времени Лана сумела полюбить и оценить это место по достоинству. Здесь было тихо и спокойно, а по утрам вкусно пахло полевыми цветами и чуть мокрой от росы травой. Неподалёку располагался лес, рядом бежала широкая Чусовая. Последние пять лет Влад и Лана вместе с детьми проводили в деревне почти всё лето. Утром их будил не будильник, а пение птиц.

Шшш… На плите вскипел чайник, рассказав о своём крайне интересном положении свистом. Лана шустро выключила конфорку. За её спиной громко скрипнула половица. Это Влад вышел из туалета, ударив рукой по выключателю.

– Справляешься? – Он прижался грудью к её спине, и Лана, ощутив сладкий трепет, прикусила губу. Рубашки на её муже не было.

– А ты хочешь помочь? – игриво спросила она, снимая с его шеи мокрое полотенце.

Он приложил её руку к своей щеке и поцеловал самую середину ладони. Похихикав, точно семнадцатилетняя девчонка, другой рукой она взъерошила его волосы. Те были столь же густыми, как и в год их знакомства. Да… С такой шевелюрой лысина Владу не грозит ещё лет тридцать как минимум, но вот седина… Седина его уже победила. Вздохнув, Лана погладила его виски и макушку. Волосы там были совсем белыми.

– Макс и Юля скоро приедут? – задал вопрос он, не желая отпускать её руку. Её пальцы пахли апельсинами. Он видел, как всего минут десять назад она заботливо снимала цедру и опускала оранжевые дольки в соковыжималку. Боря любил апельсиновый сок, а Лана не любила ему отказывать.

– Юлька звонила в половине первого и сказала, что они съехали с основной дороги. Значит, вот-вот прибудут.

– Жаль, – Влад издал притворно-печальный вздох, – я-то думал, мы ещё успеем подняться на сеновал.

Он чуть приподнял её над землёй и жарко поцеловал в губы. Лана шлёпнула его пару раз по голым плечам, но больше для вида, чем для острастки. Годы неумолимо бежали вперёд, но нежность и страсть из их отношений никуда не делись.

– Давай, скажи мне, что в мои сорок пять мне пора бы уже начать думать о святом, – поддразнил он её, как только поставил на ноги. Лана закатила глаза, но уже через секунду рассмеялась звонким и чистым смехом. Она по-прежнему любила своего мужа и знала, что он любит её.

– Мама, папа! – крикнули хором дети, непонятно откуда взявшись на пороге. – Дядя Максим с тётей Юлей приехали!

С трудом оторвавшись от Влада, Лана выглянула в окно. «Лада» цвета «металлик» в аккурат остановилась напротив узорчатых ворот, и Юлька, одетая в длинную белую футболку и узкие синие джинсы, выпорхнула на чуть помятую траву.

Лана вздрогнула. Сегодня с её лучшей подругой происходило что-то не то. Она горбилась и переваливалась с ноги на ногу, точно утка. Наибольшее удивление вызывала её футболка. Та плотно обтягивала тело хозяйки и рисовала вполне видимую выпуклость на животе.

Облонская ахнула и с тревогой посмотрела на мужа. Он взирал на лучшую подругу своей жены так, словно женщина вышла не из машины, а спустилась с инопланетного корабля.

«Быть не может! – подумала Лана и бросилась открывать ворота. – Неужели действительно беременна?! Мы же две недели назад виделись, и у неё никакого живота тогда даже в помине не было».

– Сюрприз, – вскричала Китайгородская, широко улыбаясь высыпавшим на улицу детям. Оба приветливо помахали ей грязными ладошками.

Со вздохом Лана отперла калитку. Одной рукой Юлька придерживала округлившийся живот, а в другой несла небольшую женскую сумку. Макс, тащивший два раздувшихся баула с вещами и продуктами, отставал от жены ровно на полшага.

– Ты кого-то съела? – немного боязливо спросила Аня, показывая на вставшую колом футболку.

Юлька засмеялась. Боря посмотрел на сестру с осуждением.

– Тётя Юля беременна, – со знанием дела объяснил он.

– Правда? – всё ещё сомневаясь, уточнила Лана.

Максим, обменявшись крепким рукопожатием с Владом, сжал губы в тонкую линию. Глаза у него блестели, и Лана никак могла понять от счастья это или от смеха. Юлька стыдливо опустила ресницы.

– У нас пополнение, – начала она и, отогнув край футболки, вытащила на воздух тощего серого котёнка. Бедняга широко таращил глаза и от страха даже мяукать не мог.

– Ого, – раскрыла от удивления рот Аня. – Какой хорошенький!

– Не смогли пройти мимо, – с гордостью принялась рассказывать Юлька. – Взяли из перехода. Уж больно понравился слоган парнишки, что раздавал котят: «Вот Маша – два рубля и ваша». Знакомьтесь, мы назвали её Маркиза, и дали ему двести.

Чуть наклонившись, Юлька поднесла котёнка к любопытному носу Джека. Тщательно обнюхав серую, вставшую дыбом шерсть, пёс не стал устраивать истерику, а игриво завилял тонким хвостом – Маркиза приободрилась. По крайней мере, шипеть после столь тёплого приёма она больше не пыталась.

– Напоите её молоком, – скомандовала Юлька, передавая Ане котёнка. – И научите лазить по деревьям.

Схватив животинку, дети моментально умчались в глубь сада. Джек опрометью бросился за ними.

– Ох, замучают они её, – покачал головой Влад, забирая у Макса баулы.

– Не замучают. Они что, котёнка ни разу не видели? У них вон целая такса имеется. Тем более через час я её заберу.

– А мы уж подумали, ты действительно «залетела», – укоризненно заявила Лана. – Нельзя так шутить.

Приложив руку к груди, Юлька театрально скорчила моську. Макс, молчавший до сей минуты, как окунь, громко расхохотался.

– Я? Залетела? Да ни в жизнь! Дети – это фу. Вот прям фу-фу-фу! Они же какают! К тому же супруги без спиногрызов более самодостаточные! Вот вы о чём по вечерам говорите? Наверняка, только о том, какое платье Ане купить, и в какой кружок Борьку записать. А мы нет, мы разговариваем о высоком.

– Не то слово о каком высоком! – Максим горделиво поднял вверх палец. – Вчера, например, обсуждали кордицепс*!

Лана прыснула. Влад деловито показал рукой на сарай.

– Мясо-то хоть привезли, грибники наши богемные? Я уже дров нарубил и воды натаскал. Вечером баню истоплю. Так что пока женщины салаты режут, надо успеть шашлыков нажарить.

Макс кивнул. Он вообще никогда ни с кем не спорил и отправился вслед за Облонским. По пути они болтали о том, как лучше запекать мясо: на шампурах или на решётке.

– А, кроме нас, ещё кто-нибудь будет? – спросила Юлька уже на кухне, по-хозяйски завязывая на пояснице передник. Лана в это время мыла в раковине огурцы, помидоры и зелёный лук.

– Нет. Мама и папа сказали, что на даче им в их возрасте уже трудно. Дескать, случись приступ, и «скорая» не доедет. Влад взял им билеты в оперу. Решили показать Насте «Иоланту».

– Ясно. – Юлька стянула отросшие волосы в «хвост». – Вчера я встретила Валю. У неё новый хахаль. Лицо опухшее и красное, под левым глазом синяк.