Текст книги "Ребёнок моего мужа (СИ)"

Автор книги: Алиса Селезнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Сбросив на ходу сапоги и зажав нос рукой, Лана стремглав бросилась к плите прямо в пальто. Сегодня на ней было светло-серое с синей окантовкой и без капюшона. То прежнее, ярко-голубое с юбилея, висело в глубине шкафа, а белое шёлковое платье и вовсе было отдано на благотворительность. Вот уже десять лет Лана неизменно следовало одному принципу: от вещей, которые напоминают о плохом надо избавляться без сожаления.

− Что случилось?

На Владе был её фартук. Розовый с гипюрной оторочкой, а сам он стоял возле духовки и что есть силы махал полотенцем над иссиня-чёрным пирогом в круглой железной форме. Выглядел пирог плохо, а точнее, сгоревшим вкрутую.

− У «Шарлотки», оказывается, очень тонкая грань между «ещё не готова» и «есть уже невозможно».

Лана молча отобрала у мужа форму, взяла нож и срезала у злосчастной «Шарлотки» часть верхнего слоя. Шутка про тонкую грань не показались ей ни смешной, ни остроумной.

− Внутри по-прежнему сырая. Открой окно или включи вытяжку. Ничего страшного. Со всеми случается. И у меня по первости пироги сгорали.

− Завтра испеку вишнёвый. Уверен, он получится лучше.

Лана пожала плечами и вернулась в прихожую. Стоять на жаркой кухне в пальто было смерти подобно. Она мгновенно вспотела и принялась вытирать лоб подвернувшимися под руку салфетками. Влад следовал за ней хвостиком.

− Как прошёл твой день?

− Устала.

− Ты сегодня долго. Я заждался.

− Поздно пришла на работу. Кое-кого навещала. Начальник попросил задержаться.

− Кого?

− Вику. Она из роддома никуда не делась и проситтебяо помощи.

Влад насупился.

− Пусть живёт, как жила. И выкручивается своими силами. Больше к ней не ходи!

− Я и не собиралась. Это ты у неё постоянно околачивался.

Примостив сумку на тумбочку, Лана бросила мимолётный взгляд в зеркало. Ещё утром на нём виднелись жирные следы от пальцев, сейчас же оно сияло чистотой так, будто его языком вылизали. Пол под ногами блестел, на коврике под порогом не было ни соринки, все тапочки у стены стояли параллельно друг другу, и даже зонты висели на одном уровне.

− Ты сделал в прихожей уборку?

− Не только в прихожей, во всей квартире. Я же в отпуске. Хотел быть полезным.

− Славно.

− А ещё я приготовил равиоли. Они получились лучше «Шарлотки». Я проверял.

− Спасибо. Ты умеешь быть очень милым, когда хочешь.

Других слов у Ланы не нашлось. Поставив на платформу для обуви сапоги, она тщательно вымыла руки, причесалась и собрала волосы в низкий хвост. Переодеваться в домашнее не стала. На всё про всё у неё ушло минут десять, и за это время Влад успел вернуться на кухню, снять проклятый фартук, выключить свет, зажечь свечи и разложить по тарелкам обещанный ужин.

− Раз уж сегодня пятница, а впереди выходные, мы могли бы сходить в кино. Я нашёл несколько неплохих фильмов.

Голос его звучал вкрадчиво. Горелым на кухне уже не пахло. Теперь там пахло дорогим мужским парфюмом с нотками апельсина и миндаля. Лана обожала этот аромат, и Влад знал об этом. Когда она вошла, он встал и отодвинул для неё стул, а, когда села, по-джентельменски придвинул стул обратно.

− Не задирай его! Он пытается заслужить твоё прощение, − просипел внутренний голос. Лана не стала с ним спорить.

− Да, он действительно пытается попросить прощения.

− К тому же он тебя не изменял. И вернулся, как только узнал, что ребёнок не его.Вернулся к тебе.

− Верно, он мне не изменял.Физически. Только вот, где бы он был сейчас, если бы ребёнок оказался его? Делал бы равиоли, зажигал бы свечи, суетился бы над пирогом? Нет! Он бы был при Вике. Занимался кроваткой или ездил по магазинам, а может, забирал её из роддома.

Внутренний голос пристыженно умолк. Наверное, обиделся. Попыток защитить Влада он больше не делал. Зато сам Влад говорил не переставая. Жестикулировал и часто смеялся. Лана из его монолога не поняла ни слова. Она думала о своём, думала о том, как больше двенадцати лет назад поставила ему одно важное условие. Ни при каких обстоятельствахне поднимать на неё руку. Это было главное правило в их семье, и Влад его придерживался. «Пальцем меня заденешь, и я сразу уйду», − пообещала Лана в тот день, когда они приняли решение жить вместе. И она не шутила. Ударь он её, и она бы хлопнула дверью в тот же миг. Потому что знала: один раз стерпишь, и битьё станет нормой. Мужчина, ударивший женщину, не мужчина. По крайней мере, Лана считала так. Нет, в детстве её не били и в юности тоже не трогали, но это был её ещё один жизненный принцип. Даже при самой отвратительной ссоре, даже во время самого жгучего занятия любовью. Не бить! Никогда! К счастью, они оба были сторонниками классического секса. «Пожёстче» любили другие. Например, одна из Ланиных школьных подруг. Та буквально визжала от восторга, когда её душили. А её бойфренд визжал от восторга, когда душил сам. Закончилось в итоге всё печально. Подруга лежит в могиле, а её бойфренд сидит в тюрьме. Как говорится, доигрались. Именно поэтому первый фильм «Оттенков» Лана смотрела с ужасом и беспрестанно волновалась за Анастейшу. Она боялась, что Кристиан в какой-то момент не рассчитает силы и убьёт её, а героиня даже слово «красный» сказать не успеет. Грея и БДСМ Лана никогда не романтизировала, но понимала в чём успех истории. По сути, это обычная сказка про красавицу и чудовище, просто на новый лад. Для взрослых. И Лана, сказать по правде, никогда не думала, что в её жизни случится нечто подобное. Не физический, но моральный садизм. Без плёток, без шлепков, без креста и цепей, но с уровнем боли, которую бы не причинили даже все перечисленные предметы разом.

− Лана?

− Что?

− Ты слышала меня?

− Слышала.

− О чём я говорил?

− О билетах в кино.

− Нет. – Влад устало вздохнул и потёр висок. – Я говорил про Париж. Я в отпуске, и мы могли бы уехать. На неделю или даже дней на десять. Взять тур по всей Западной Европе. Посетить Вену, Брюссель…

Лана качнула головой.

− Я не хочу.

− Хорошо. Может, тогда махнём в Испанию?

− Я никуда не хочу. С тобой уже никуда. Я от тебя хочу только развод.

В правой руке Влад держал вилку с равиоли. До рта он её так и не донёс. На секунду вилка замерла, а затем упала в тарелку.

− У нас был трудный период. Я вёл себя, как последний кретин. Особенно в ресторане, поэтому я прошу прощения. Я сильно тебя обидел, но давай не будем пороть горячку. И не будем повторять второе февраля.

− Я его и не повторяю. Второго февраля я была на эмоциях. Сначала «пролёт», потом Валя со своими рассказами, бесчисленные лекарства во мне, гормоны скакали… Сегодня ничего этого нет. Тогда это произошло спонтанно, а сейчас… Я не первый день думаю о разводе. И даже не первый месяц. И жить с тобой больше не хочу.

− В тебе говорит обида. А ещё ревность, злость, уязвлённая гордость, боль… − Через весь стол Влад протянул к Лане руку, но она её не коснулась. Их пальцы так и остались лежать в нескольких миллиметрах друг от друга.

− У меня к тебе ненависти нет. Но и любви тоже не осталось. Ты всё вытравил. Всё уничтожил. Вчера у меня к тебе была только жалость, а сегодня и она прошла.

Чтобы не смотреть на мужа, Лана отвела взгляд и отыскала глазами испорченный пирог. Влад не успел его выбросить. Многострадальная «Шарлотка» стояла на плите. Сверху чёрная, внутри сырая.

− Наверняка найдутся люди, которые в два счёта её сожрут и даже спасибо скажут. Едят же некоторые обои со стен и ремни кожаные. Когда в желудке пусто, жрут даже землю. Голод не тётка. А тут что? Всего лишь сырая и горелая. Если выбора нет, любая еда – милость. Но я не до такой степени нищая. Мне не шестьдесят и даже не сорок. Как сказала твоя мать, мне всего-то тридцать пять − я красавица и умница, и у меня выбор есть. Мне ни к чему уплетать горелое и сырое. И ни к чему жить с таким, как ты.

Отодвинув тарелку, Лана встала из-за стола и стряхнула крошки с подола в раковину. Равиоли действительно были ничего. Она всё-таки успела их попробовать.

− Послушай, Лана, послушай! – Влад метнулся к ней, как искра пламени. Обнял и, прижав к себе, принялся гладить по волосам. – Родная моя, хорошая! Не покидай меня! Не уходи! Второго февраля я тебя не остановил, и вот что вышло. Прошу, давай хоть сейчас глупости делать не будем.

Лана осторожно высвободилась из его объятий. Если бы он держал её так в прошлый раз… Если бы предпринял хоть что-то, она бы ни за что не ушла, и всё действительно могло сложиться по-другому. Но сейчас… Сейчас это было уже не то.

− Я больше не могу тебе верить. Ты столько раз обещал, а потом нарушал все свои обещания. Что, если мы опять поссоримся, и ты вновь проснёшься в чьей-то постели, и та женщина на самом деле окажется от тебя беременной. Мне снова придётся проходить весь этот ад? Снова, да?

Желваки на скулах у Влада задвигались. Лицо покраснело. Лана видела, как он отчаянно пытается найти слова. Пытается и не может.

− Не убивай нас, − наконец выдавил он. Чтобы сформулировать эту фразу у него, казалось, ушла целая вечность. − Всё ещё можно исправить. Я ошибся, но ведь это случилось всего единожды. Первый раз за двенадцать лет.

− Нас уже нет, Влад. Давно нет. Измена, оказывается, не самое страшное. Есть вещи куда хуже.

Она прошла мимо него и взяла сумку с полки в прихожей. Проверила телефон, паспорт, наличные деньги и банковскую карту. Голова у неё была как никогда холодной и ясной. Мысли – спокойными. Думая о такси, Лана провела пальцем по экрану и увидела сообщение от Юльки:

«Я уволилась с работы. Пошли они все нафиг, сволочи. Задолбали».

Кто именно сволочи: дети, родители или администрация, Юлька не уточняла, но разъярённый красный смайлик с надувшимися щеками ясно давал понять, что она не шутит. Юлька из школы действительно ушла.

− Юля…

Когда Лана подняла глаза, Влад стоял перед ней на коленях. Высокий, красивый мужчина, с бескрайней лёгкостью взваливающий на плечи сорокакилограммовый мешок с картошкой, смотрел на неё с мольбой. Но… в ней вновь ничего не дрогнуло. Ничего не пошевелилось. Когда-то она его любила, сильно любила, жить без него не могла. Думала, что, если он её оставит, то она умрёт, поэтому так долго всё и терпела. А теперь… Теперь ей даже жаль его не было.

− Не уходи. Я тебя прошу, не уходи!

Лана качнула головой. И в сотый раз ей вспомнился «Хуторок», улица и белое шёлковое платье.

− Я тоже тебя просила. Но ты всё равно уехал. К своему, как ты думал, сыну. А его мать, оказывается, с тобой даже не спала. Вика − клафелинщица. Она сама мне об этом сказала. Утром. Так что всё это время тебя разводили, как кролика.

Лана повернулась к мужу спиной и прошагала к сапогам, надела пальто и завязала на шее шарф. Влад молчал. Должно быть, переваривал полученную информацию.

− Снова отправляешь меня к молодой и фертильной? – Произнёс он через несколько секунд. Лана стояла уже на пороге. Оборачиваться она не стала.

− Нет, не буду. Хочешь, найди себе молодую и фертильную, хочешь, живи один, хочешь, иди к Вике. Мне всё равно. Мне будет всё равно даже, если ты зоофилом станешь.

Толкнув дверь, она вышла на лестничную клетку и тотчас села в лифт. Лифт привёз её на первый этаж. Двери подъезда были открыты настежь. Дождь накрапывал едва-едва, ветер почти не чувствовался, деревья стояли голые и одинокие. Все листья с них уже слетели, а вот снег ещё не укутал. Лана приветливо помахала им рукой. Крепитесь, мол, ждать осталось недолго. Всё будет хорошо. Она знала это, исходя из собственного опыта. И, вынув из сумки телефон, набрала номер Китайгородской.

− Алло. – Голос у Юльки был тоскливый.

− А не съездить ли нам в Питер на недельку-другую, раз уж ты уволилась, а я ушла от Влада? – спросила, смеясь, Лана. – Все расходы беру на себя. Я ведь тебе денег должна.

__________________________________

*Пермь расположена на берегу судоходной реки Кама и вблизи Уральских гор. Именно Кама превратила Пермь в «город пяти морей», так как из Перми по воде можно добраться до Белого, Балтийского, Черного, Азовского и Каспийского моря.

Глава 22

– И ты, правда, подашь на развод? – недоверчиво спросила Юля, застёгивая ремень безопасности. Они сидели в самом хвосте самолета. Лана у окна, а Юля посередине ряда. Стоящие рядом пассажиры хлопали дверцами отсеков для ручной клади.

– Правда.

– И имущество делить будешь?

Лана отодвинула занавеску и посмотрела в овальной формы иллюминатор. Небо, несмотря на время года, было голубым и чистым. Дождь, по-видимому, на сегодня решил взять выходной.

– Буду.

Юлька вытянула губы трубочкой и почесала лопатки о кресло. Облонской она не верила, но вслух об этом решила не говорить. Зачем создавать конфликт из ничего?

– Ты бы на моём месте как поступила?

Юлька издала протяжный стон.

– Сложно сказать. Мы с тобой разные, и мужья у нас тоже разные. Я бы расстроилась, если бы забеременела, а ты расстраивалась, когда забеременеть не могла. То, что легко одному, другому вообще не под силу. Это только у Толстого все несчастные семьи несчастны по-разному, счастливые тоже по-разному счастливы. Да и счастье – штука относительная. Для одного счастье в деньгах, для другого в сексе семь раз в неделю, для третьего – в алкоголе. Спустил всю получку на водку и горя не знает. У меня одна знакомая есть из богомольных, так она вообще говорит, что развод – это грех. Замужем уже сорок лет, из них пятнадцать живёт с мужем, как с соседом – неделями не разговаривает. Полки для продуктов в холодильнике разные. Если один заболеет, другой даже в аптеку за лекарством не пойдёт. Но зато не разводятся. Зато живут в браке. Только разве это брак? Я давно решила, если нам с Максом говорить не о чем станет, я мучиться не буду. Чужие люди должны жить отдельно. У меня же тётка психолог. Она мне ещё в день свадьбы сказала: «Выходя замуж, настраивайся на развод. Под луной ничего не вечно. Если сохранять нечего, не сохраняй».

– Мне сохранять нечего.

– Это только тебе решать.

Нахмурившись, Лана откинулась на спинку кресла, Юлька, изобразив недоумение, полезла в сумку за телефоном. Неделю назад Максим улетел в Светлогорск изучать какие-то грибы, и ей не терпелось рассказать ему о поездке в Санкт-Петербург, однако мешала разница во времени. Самолёт из Перми отправлялся в шесть пятьдесят утра, в Калининградской же области была глубокая ночь. Макс спал сном младенца, поэтому Юле пришлось ограничиться коротким сообщением «Вконтакте».

«Улетела с Ланкой в Питер. Билеты купили ночью. Увижу грифонов, поглажу их и от тебя тоже».

– Ого! Сорок три пропущенных, – присвистнула она, когда перевела взгляд на телефон подруги. Горемычный гаджет лежал у Ланы на коленях. – Все от Влада?

– От него, – произнесла она безразличным тоном и, включив режим полёта, убрала телефон в карман стоящего впереди кресла.

– Переживает.

– Слишком поздно начал.

– Ну и правильно. Пусть помучается. Не всё ж тебе страдать. Хочешь, я ему позвоню и навру, что ты с любовником в Амстердам укатила? Или лучше про Лас-Вегас сказать?

Лана шутку оценила и разразилась громким, живым смехом. Вероятно, слишком громким, потому как соседка спереди оглянулась и наградила её уничтожающим взглядом.

– Родителей-то предупредила?

– Маме написала, но она пока не прочитала.

– Когда прочитает, уже поздно будет. – Юлька зевнула и поудобнее устроилась в кресле.

– Не хочу о них пока думать. Давай следующие три недели просто отдыхать и ходить на экскурсии. Нам обеим это не помешает. Полечим нервную систему сменой обстановки.

– Я вообще за любой кипиш! Тем более, если кормят. Сходим в Эрмитаж, посетим Петропавловскую крепость, погуляем по Невскому, полюбуемся Гранд Макетами и найдём тебе нового мужика. Олигарха. С замком в Подмосковье.

Лана снова засмеялась. Уже приглушённо.

– Главное – не перепутать олигарха с олигофреном, а то беда будет.

– Точно, – подняла к верху палец Юля. – Слова-паронимы те ещё мерзавцы.

– Простите, пожалуйста, что беспокою, – произнёс кто-то тихим, неуверенным голосом. Юльке нехотя оглянулась. К ней обращалась интеллигентного вида женщина в чёрном пальто и шляпе, задрапированной белой лентой. Рядом с ноги на ногу переминался мальчик лет пяти. – Нас с внуком посадили через проход, а я очень переживаю. Не могли бы Вы поменяться со мной местами?

– Вот ведь капец капецовый, – простонала Юлька и хлопнула себя по лбу, – потому-то я и не завожу детей, чтобы других не бесить.

Интеллигентного вида дама вздохнула и принялась расстегивать пальто. Насупившись, Юлька всё же встала и заняла место по левую сторону от прохода. Лана приветливо улыбнулась мальчику. Снять шапку он уже успел и теперь безуспешно сражался с «молнией». На мордашку хорошенький: глаза серые, нос картошкой, а на левом виске два прыщика, намазанных зелёнкой.

– Подрался? – как бы невзначай поинтересовалась Лана. Ей вдруг дико захотелось такого же мальчика. С большими умными глазами и живым, любопытным взглядом. Жаль… Без Влада ей вряд ли позволят кого-то усыновить. В законодательстве, конечно, сказано, что одинокая женщина или одинокий мужчина имеет на это право, но, как известно, иметь на что-то право и получить это – вещи разные.

– Да нет. Мошка какая-то укусила, а он расчесал. – Поспешно ответила женщина и принялась раздевать внука. – Садись. Коля, садись. У нас похороны, нам ждать было нельзя.

– Соболезную.

Лана хотела пересесть поближе к подруге, но проходящая мимо стюардесса бойко отправила её на выкупленное место. С минуты на минуту к пассажирам должен был обратиться командир экипажа и провести инструктаж на случай чрезвычайной ситуации. Юлька впопыхах опять кому-то писала.

– Спасибо, – застегнув на мальчике ремень, женщина достала из сумки книжку с картинками.

Лана зевнула и приготовилась слушать старшего пилота. Летать она не боялась. Дорога предстояла недолгая. Всего каких-то два с половиной часа, а дальше целых три недели свободы. Всё-таки начальник у неё – мировой мужик! Отпуск дал без всякой ругани, ну и ладно, что за свой счёт. Другой бы мог встать в позу и никуда не пустить, а этот даже рожу не скорчил.

Лана улыбнулась и широко распахнула занавеску. Да начнётся новая жизнь! Жизнь без Влада. Без Боли. И без чувства вины.

Глава 23

Три недели спустя

Самолёт мягко приземлился на землю, и все зааплодировали. Под ногами наконец-то была родная Пермь с её неповторимым колоритом аллей и парков. Особенно нетерпеливые пассажиры зашелестели пакетами. Некоторые успели встать и занять очередь к выходу. Лана не торопилась. Она ощущала сильное недомогание. Из носа у неё не текло, горло не болело, но ноги были ватными.

– Кажется, я простудилась, – пожаловалась она Юльке, почесав правое запястье. На коже выступили две маленькие красные точки. Гнойнички, прыщики, язвочки, Лана не могла подобрать им точное название. Проще говоря, пятнышки. И эти пятнышки, не сказать, чтобы сильно её беспокоили, но выглядели крайне неэстетично, отчего женщина и поспешила укутать их рукавом.

– А я тебе говорила, – закатила свои огромные, зелёные глазищи Юлька, – третья порция мороженого вчера на теплоходе была явно лишней. Ты ещё и без шапки на ветру стояла, вот и ОРВИ и заработала. – Ну, ничего, – добавила она, отстёгивая ремень безопасности и прытко продвигаясь к проходу между креслами, – дома напою тебя чаем с малиной и уложу спать под пуховое одеяло. А ещё надо ванну горячую принять и таблетками закинуться. Противовирусными. Это обязательно и не обсуждается!

Лана вымученно улыбнулась. Всё-таки подруга у неё замечательная. Самая лучшая в мире! Вон даже пожить к себе пригласила, пока дело с разводом решается. И грозится начать лечить. Прогрессивными методами!

– Пойдём давай! Или ты в самолёте остаться вздумала?

Вздохнув, Лана всё же заставила себя встать и лениво поплелась вслед за Юлькой к трапу. На улице было ветрено. Небо висело низко-низко. Мелкий дождь уже успел закончиться, асфальт, однако, был сырым и скользким.

– Лишь бы багаж долго ждать не пришлось, – молилась она, пока садилась в специальный автобус до здания аэропорта. – А то я точно кого-нибудь покусаю.

Какой-то высокий, темноволосый мужчина уступил ей место, и Юлька весело скосила на него глаза. Иоланта громко прищёлкнула языком и откинула назад голову. От мужчин её в буквальном смысле воротило.

К счастью, в зале для багажа кусаться не пришлось. Бесчисленные сумки и чемоданы доставили быстро. Почти мгновенно. Женщины лишь успели зайти в туалетную комнату и как следует сполоснуть лицо, а дальше их уже ждал длинный коридор и стеклянные двери с зелёной табличкой «Выход».

– Вот блин! Принесла ж нечистая! – процедила сквозь зубы Юлька и едва не выронила ручку своего чемодана.

– Кого принесла? – не поняла Лана. Холодная вода ей не помогла. Рассудок мутился, а температура, казалось, с каждой минутой становилась всё выше.

– Направо посмотри.

И она посмотрела. Там маячило бледное и худое лицо Влада. Вид у него был помятый. Самолёт прилетел в семь утра, и Облонский, судя по его лицу и одежде, то ли не спал совсем, то ли кимарил на скамейке в зале ожидания.

– Здравствуй, Лана! С возвращением!

На нём была его обычная, чёрная куртка, а в руках громаднейший букет цветов. Прям букетище! Щедро завёрнутый в непрозрачную фольгу. Фольги было так много, что понять какие именно она украшает цветы, возможным не представлялось. Лана не стала задерживать на бывшем муже взгляд и безразлично прошла мимо. Ручка новенького фиолетового чемодана в её пальцах не дрожала, маленькие чёрные колёса ехали прямо и другим идти не мешали.

– Лана, давай поговорим!

– Поговорим в суде, – бросила она, не оборачиваясь, и ускорила шаг.

– Нет, сейчас! – Он догнал её и резко повернул к себе. – Я очень скучал. Ты нужна мне. Давай…

– А ты мне нет! Уйди с дороги и забудь, пожалуйста, моё имя.

– А если не уйду.

Лана поискала взглядом подругу. Но та, чуть отстав, уже с кем-то весело болтала по телефону. Наверное, с Максом, который должен был встретить их на стоянке.

– Три недели назад я тебе уже всё сказала. Нам больше…

И тут случилось что-то невероятное. Влад подхватил Лану под колени, взвалил на плечо, как обычно поступал с мешками овощей на даче, и направился широкими шагами к выходу. «Букетище», её сумка и новый чемодан с грохотом рухнули на пол. С десяток людей оглянулось, пара или тройка покрутили пальцами у виска, остальные же грохота не заметили, потому как ошарашенно смотрели на мужчину, который нёс на себе брыкающуюся и кричащую благим матом женщину. Помогать ей, однако, никто не кинулся. Даже тот мужчина, что уступил в автобусе место. Он без малейшего волнения отправился в аптеку. Все, как обычно, были заняты собой.

– Немедленно поставь меня на землю! – орала Лана, колотя Влада по спине и плечам. Шапки на ней не было, и, как только они вышли на улицу, ветер растрепал её волосы, сделав похожей на ведьму.

– Не отпущу. Я тебя больше от себя ни на шаг не отпущу.

Влад нёс жену к их огромному белому внедорожнику, за рулём которого сидел абсолютно незнакомый Лане молодой парень в кепке.

– Открывай, – постучал ему локтем в лобовое стекло Влад. Парень, будто очнувшись от продолжительного сна, толкнул дверь.Заднюю. Влад усадил Лану на сиденье, пристегнул ремнём и, обойдя машину, занял место рядом.

Громко выругавшись, Лана дёрнула за ручку, но… дверь не поддалась. По всей вероятности, запечатали её намертво.

– И что дальше? – прорычала она, принципиально не глядя на бывшего мужа. Парень за рулём вставил ключ, и внедорожник плавно двинулся вперёд. – Дальше что, я тебя спрашиваю?

– Дальше мы поедем домой.

Сложив руки на груди, Лана отвернулась к окну. Внутри неё всё бурлило. Телефон, паспорт и деньги остались в сумке, а сумка валялась где-то в аэропорту. Положение было аховым.

«Впрочем, мы же домой едем, – решила через какое-то время она и даже немного расслабилась. – Всё равно надо вещи забрать. Лишь бы Юля чемодан и сумку подхватила и к себе увезла».

В салоне между тем стало теплеть. Лана расстегнула пальто и прижала к окну голову. Действие адреналина закончилось, и прежнее недомогание вернулось. Слабость усилилась – Иоланта не заметила, как задремала, а когда проснулась, пришла в ужас. Наручные часы показывали десять утра. С момента приземления самолёта прошло три часа, а высотка, где располагалась Ланина квартира, даже и не думала показываться. Более того, судя по местности, она осталась далеко позади. Позади остался и весь город…

В лобовое стекло Лана видела только бесконечную дорогу. Та вилась серой лентой, то поднимаясь в гору, то спускаясь с неё, а по обочинам чернел густо насаженный лес. Часть деревьев стояла голая, часть ещё сохранила порядком посеревшую листву. От злости у Ланы затряслись руки.

– Куда мы едем?

– Я же сказал. Домой.

– А что, мы теперь в лесу живём?

– Мы едем на Чусовую. Я купил небольшой домик. Там живописное, тихое место. На берегу реки.

– Ты вообще что ли? Вообще, да? – Лана от души стукнула бывшего мужа по сопатке. На его щеке от её ногтей мгновенно проявился бордово-красный след. – А ты? – заикаясь, обратилась она к водителю. – Ты понимаешь, что участвуешь в похищении? Вы по статье пойдёте! Оба!

Парень промолчал и посильнее нахлобучил на лоб кепку, однако в зеркало заднего вида Лана заметила, что он лыбится. Ехидно так, будто не верит. От такого отношения ей стало вконец тошно. Вспомнился пятый курс университета и практика. Она тогда преподавала в десятом классе, и один задавака с последней парты лыбился вот также. Считал себя крутым и постоянно её третировал. На всех уроках.

– Идиоты! – закричала она и принялась толкать дверь обеими руками. Та, как и прежде, с места не двигалась. От отчаяния Облонская едва не разрыдалась. Влада в тот момент она ненавидела.

К домику они прибыли минут через тридцать, и Лана поняла, что находится в дачном посёлке под названием «Талица». Это было поистине чудесное место. По крайней мере, летом. Пару раз она здесь уже бывала. Правда, давно, ещё до замужества.

– Вот мы и приехали. – гордо заявил Влад. Лана от досады сжала зубы, правая скула тотчас отозвалась тупой болью.

«Домик» был каменным, светло-розовым, с красной черепичной крышей. На вскидку квадратов шестьдесят площадью, а может, и того больше. От дороги его отделял высокий, железный забор. За забором росло несколько фруктовых деревьев. Довольно высоких и стройных, но Лане тут же захотелось в них плюнуть. Причём в каждое по отдельности. К «домику» она относилась, как к тюрьме. Он вызывал в ней только одно чувство – злобу. Огромную и неистовую. Влад рассчитал всё и до мелочей. На дворе ноябрь, а значит, в посёлке ни души. Все соседи в городе. Она без денег и телефона. Хоть кричи, хоть не кричи. Результат один.

– Пойдём внутрь, Лана. Там хорошо. Тепло и сухо.

– Никуда я не пойду.

– Значит, я отнесу тебя на руках.

Так и вышло. К дверям в «домик» Влад опять нёс её на руках, а Лана из последних сил упиралась, кусалась и царапалась.

– И? – выпалила она, как только он поставил её на ноги. Обстановка внутри была без излишеств. Всё как у обычных людей. Шторы, стулья, стол и шкафы. Слева виднелась белая дверь, которая, скорее всего, вела в спальню.

– Ты сейчас отдохнёшь с дороги, переоденешься и примешь душ, а я приготовлю обед.

– И как долго ты намерен меня здесь держать?

– Пока ты меня не простишь, и мы не помиримся.

– Тогда тебе придётся держать меня здесь вечно.

– Значит, буду держать вечно.

Скинув пальто, Лана рывком открыла дверь и ушла в спальню. Сердце у неё яростно колотилось, во рту пересохло. Сев на заправленную синим покрывалом кровать, она трижды вздохнула, приводя в порядок мысли, и оглядела комнату. Внешнее убранство интересовало её мало. Гораздо больше привлекли внимание вешалки с одеждой.Её одеждой из квартиры. Они висели в шкафу ровными рядами. Шкаф стоял открытый.Специально.

– Ну, надо же как замечательно! Какой, оказывается, ты заботливый! – выругалась она и хорошенько пнула дверцу шкафа. Ноге стало больно, дверца обиженно заскрипела. Упав на подушки, Лана закрыла глаза. Влад был страшно упрямый и никогда её не слушал. Всегда всё делал по-своему, а это означало, что он и, правда, будет держать её тут до посинения.

***

Лёжа на кровати, Лана смотрела на реку. В момент приезда она была настолько зла, что попросту её не заметила, зато теперь могла налюбоваться власть. Влад ни капли не преувеличил. «Домик» действительно стоял на берегу Чусовой. Из окна она напоминала широкую шёлковую ленту. Мороз ещё не успел сковать её льдом, и она гордо неслась вперёд, свободная и безудержная.

А вот белый внедорожник преспокойно стоял на участке. Его Лана тоже наблюдала из окна. Парень в кепке, как и следовало ожидать, пропал. Наверняка испугался полиции, потому и поспешил скрыться. Представив, как он топает пешком до самой Перми, Лана похихикала. Впрочем, такой мог и попутку остановить. Чем чёрт не шутит? Вздохнув, она перевернулась на спину и растянулась на кровати во весь рост. Наличие на участке внедорожника почти её не обрадовало. Водить Лана не умела. Пермь не Москва, там такие водители иной раз попадаются, что упаси Вселенная, а пешеходы и того хуже. То мамашка с коляской дорогу в неположенном месте перейдёт, то беременная, то школьник, так что Лане и на пассажирском сиденье бывало страшновато, а уж за рулём и подавно. Реакцией Влада она не обладала, да и не тянуло её никогда на водительское кресло: справа было намного удобнее, жалко теперь ей это удобство аукнулось. Как говорили в старину: «Близко локоть, да не укусишь». Сейчас бы навыки вождения ой как пригодились, если бы Влад вдруг зазевался. Или уснул.

В общем, вышла Лана в гостиную только спустя полтора часа, да и то, потому что до умопомрачения захотела в туалет. Сухость во рту стала сильнее, а ещё сильнее стала слабость. Есть ей не хотелось. Выставленная на скатерть еда раздражала. Особенно пельмени, щедро политые сметаной. Но поесть было необходимо. Хотя бы для того, чтобы вернулись силы. А завтра… «Завтра я объявлю голодовку», – пообещала сама себе Лана.

– Вся мебель от старых хозяев осталась, – объяснил Влад, нарезая тонкими ломтями хлеб. – Я решил пока её не выбрасывать. Чуть позже съездим в магазин и купим новую. Обставим всё по твоему вкусу. А пока несколько дней отдохнём от квартиры и города. Отвлечёмся на новом месте от старых проблем.

От услышанного Лана закатила глаза. Спокойный тон бывшего мужа с каждой минутой раздражал её всё больше.

– Как вы съездили в Санкт-Петербург? Что больше всего понравилось?

Она скривилась и отвернулась.

В Санкт-Петербург они съездили хорошо. На пять с плюсом, если бы не эта её внезапная болезнь. Были и на Дворцовой площади, и в Казанском соборе, и Царском селе. В Петергоф тоже наведались и «Спартака» посмотрели в Мариинке, а вчера вот на теплоходе плавали по Неве. Кто-то с берега обозвал их сумасшедшими, и Лана на такое даже обиделась. Река не замёрзла, так почему ж не поплавать? Юлька, впрочем, быстро нашла произнесённым словам объяснение: завидуют. Все проведённые в отпуске восемнадцать дней она активно подыскивала Облонской ухажёра, но Лана на провокации не поддавалась. Разрыв с Владом она сравнивала с сильным пищевым отравлением. А начинать есть после отравления, как известно, очень и очень трудно. И страшно. Кажется, что ещё немного, и тебя опять вырвет. Нужно время. Много времени…