Текст книги "Бегство от одиночества (СИ)"
Автор книги: Алиса Ганова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
– Сесиль? Вполне может быть. Саймон был зол на нее, очень зол, а в гневе он мог наговорить грубые слова…
– А куда Сесиль могла уйти?
– Не знаю. Достаточно покинуть штат – и она недосягаема для Холла. Она появилась в Байборо внезпно, и так же может исчезнуть.
– А Кристина? Мисс Норт что-то говорила про Кристину.
– Сесиль утверждала, что дочь от Саймона, но только Господь знает истину. Когда грозит виселица, человек готов на крайний шаг, лишь бы избежать ее. Допускаю, что одна из подруг должна заботиться о девочке, пока Сесиль не даст знак.
– Но мы говорим о врагах Саймона, а были ли враги у мисс Норт?
– А вы не допускаете, что у них могли быть общие враги? – намекнула хозяйка.
– Например, Зильберы?
– И не только. Если хотите узнать все сплетни и с головой окунуться в ненависть и злобу, подайте в газету объявление о вознаграждении за полезную информацию.
– Отличный совет, спасибо! У меня тоже была такая мысль, – обрадовался Таггерт. – Скажите, если у вас отличный слух, попытка покинуть дом скрытно осталась бы незамеченной?
– На ночь я запираю дверь на ключ и уношу его с собой. Вам достаточно оглядеть двор, чтобы убедиться самому, что при всем желании леди в нескольких пышных юбках не может выбраться из окна второго этажа. А если бы попробовала, ветками разорвала платье. Я не утверждаю, что вылезть в окно невозможно, но это требует отменной сноровки, ловкости и более подходящей одежды. Дерево растет несколько поодаль от дома, и обязательно требуется лестница, которую я бы обязательно заметила.
– Могу я оглядеть сад?
– Конечно.
Когда детектив ушел, Айзек приготовился к неприятной беседе. Приняв расслабленную позу, он невозмутимо посмотрел на Алексию.
– Зачем вы приехали? – женщина пронизывала его взглядом.
– Почему вас это интересует?
– Одинокие люди имеют свойство привязываться. Я волнуюсь за мисс Норт.
– Я тоже волновался.
Вдова Грапл растянула губы в улыбке, но радости в ней не было. Она не поверила ни единому слову.
– Я больше склонна думать, что была задета ваша гордость, поэтому вы приехали.
– Думаете, мне чужды человеческие добродетели?
– Лицемер – человек, который убил обоих родителей и просит о снисхождении, ссылаясь на то, что он сирота. Так сказал Линкольн. От вас сбежала любовница, и вы разыскивали ее из-за добродетели? Не смешите меня. Кроме того, вы всем своим видом демонстрируете важность, и мне это претит, потому что я не признаю иных признаков превосходства, кроме доброты.
– Вам нравится обличать? – скривил кислую улыбку собеседник.
– Кто я такая, чтобы обличать? Я лишь задала вопрос: «зачем вы приехали», но в ответ услышала ложь.
– Почему вы отвергаете возможность, что я испытывал тревогу и волнение. Я же небездушная статуя.
– Вполне допускаю, но вы забыли уточнить, что волновались о себе. И именно ваше задетое самолюбие стало причиной вашей поездки.
– Вы вольны думать, как вам угодно.
– Хорошо. Но тогда я не вижу причин для вашей встречи с Ханной.
– Это не вам решать!
– Мне! Это мой дом! Это я была рядом и Саймон, когда ей было плохо!
– Не моя вина, что она уехала!
– Но отчасти она это совершила ради вас!
– Вы заблуждаетесь!
– Нет, это вы не замечаете очевидного. Ханна не настолько наивна, чтобы верить Лидии, зато она была уверена, что грязные слухи не коснутся вас. И теперь вы сидите в моей гостиной и ведете себя как победитель!
– Она должна была рассказать мне!
– Она предпочла выгородить вас и уйти сама, не дожидаясь вашего каприза!
– Нужно было сидеть дома, а не разгуливать по городу!
– Сидеть в клетке? Чтобы вам было спокойнее, и вас не терзали сомнения? Мудрое решение, – задела его миссис Грапл.
– Я не вижу причин продолжать наш разговор.
– Ведите себя по-мужски: не стоит изображать лицемерную добродетель. Лучше будьте подлецом, но умейте держать удар. Это хотя бы вызывает уважение.
– Ваш почтенный возраст не дает вам право советовать непристойности.
– Зато я никогда не боялась выражать чувства, как и Саймон! Он не был идеальным, у него было много недостатков, но он делал все возможное, чтобы к мисс Норт относились с уважением.
– А обратил бы ваш мистер Вуд на нее внимание, если бы встретил ее в растрепанном рабочем платье и замызганном переднике? И стал ли он изображать джентльмена перед горничной? Или обрюхатил бы и вышвырнул вон?
– Если вы сами сделали из нее леди, не стоит продолжать относиться к Ханне как к служанке. О ее грязном замызганном переднике помните лишь вы, а не другие. И если кто-то видит в ней леди, почему она должна тянуться к вам, если для вас всего лишь служанка?
– Да, служанка. Да, я помню ее такой. Я, как Пигмалион, вылепил из нее ту, которую хотел видеть рядом. Однако Галатея сбежала и снова оказалась среди грязи и глины. И это мое право, и только мое желание: браться ли мне за дело вновь или плюнуть!
– Кхе, кхе! – покашлял Таггерт, который несомненно уже некоторое время вслушивался в диалог, стоя в проходе. – Я думаю, что за Галатеей кто-то подглядывал. Посмотрите миссис Грапл, не узнаете ли вы эту вещь?
– Это запонка, но не Саймона. Откуда она у вас?
– Нашел втоптанной в землю под окном комнаты мисс Норт. Совершенно случайно, только потому что обратил внимание на сильно изломанные ветки дерева. А еще нашел вот такой клочок! Не признаете из чьих штанин?
Почти мгновенно щеки самодовольного Айзека пошли красными пятнами ярости, и он с силой сжал подлокотники кресла. Таггерт с хозяйкой со мстительным удовольствием наблюдали за ним. Когда же их взгляды встретились, Алексия и Лиам поняли друг друга без слов, что на лицо все признаки ревности.
– Мне эти предметы не знакомы, – ответила вдова. – Возможно, мисс Норт знает. Ханна! Ханна! Посмотри!
Когда Ханна спустилась, Айзек сидел разъяренный и стучал пальцами по деревянному подлокотнику кресла.
– Добрый вечер, мистер Таггерт, мистер Бернс, – с достоинством произнесла она и заметила, как его глаза нехорошо прищурились. В былое время он бы орал, но сейчас был вынужден сдерживаться.
– Скажите, мисс Норт, вам знакомы эти вещи? – обратился детектив.
– Эта запонка похожа на те, что я видела у преподобного Морриса.
– Шлюха! – с ненавистью прошипел Айзек.
Ханна растерялась и, смотря на него расширенными глазами, хлопала ресницами.
– Он наведывался к вам в комнату? – поинтересовался Таггерт.
– Нет! – возмутилась Ханна. – Что вы такое говорите! Я видела их на мистере Моррисе, когда он ужинал с нами по вечерам. Как вам могло в голову прийти подобное?! А этот кусок ткани мне совершенно не знаком.
– Правда?! – возмутился Айзек. – Что-то не верится. У тебя под окнами толпы бегают, а ты все скромницу разыгрываешь!
– Это нашли под моим окном?! – поразилась собеседница.
– Да! Удивлена?
– Нет слов! – прошептала она, побледнев.
– То есть вы не знали? – допытывался Лиам.
– Нет! – у нее сдали нервы, и она топнула ногой. – За мной подглядывали! Боже мой, какая мерзость!
– А нечего было в пеньюаре расхаживать! – успел вставить гадость Айзек.
– Сам подарил!
– Чтобы ты ходила передо мной, а перед непонятно кем!
– Я не ходила! – выкрикнула Ханна.
– Мисс Норт, а вы уверены, что это вещь преподобного?
– Дайте посмотреть внимательнее, – она протянула руку, и Таггерт увидел, как дрожит ее рука. – Посмотрите, тут с боку даже есть небольшая гравировка, видите букву М. Серебряные семейные запонки.
– А если к куску штанов приглядеться, ничего не увидишь? – не успокаивался взбешенный Айзек.
– Идиот! – рыдая, выкрикнула Ханна.
– Дура! – не остался в долгу мужчина, выкрикивая вслед убегающей мисс Норт.
– Да, беседа получилась содержательной. Миссис Грапл, мы спешим, но если у нас возникнут вопросы, надеюсь, вы позволите навестить вас вновь. Благодарим за гостеприимство! – Таггерт почти насильно вытащил Гриндла за руку и, когда за ними закрылась дверь, подытожил:
– Вы ревнуете!
– Да ни черта я не ревную!
– Завтра уезжаете?
– Да!
– Вам все надоело?
– Да!
– А морду набить Моррису хотите?
– Да! Нет! – спохватился мужчина.
– Все же хотите! Тогда предлагаю задержаться. А то пеньюар покупать вам, а как пялиться – так им. Мы их всех найдем! Обещаю!
Соблазн был велик, поэтому Айзек, он же Элиас, решил покинуть Байборо не завтра, а чуть позже.
Остаток дня готовились к ночному выслеживанию развратника.
Гриндл и Таггерт сошлись во мнении, что тот, кто подглядывал, вполне мог убить Саймона из ревности, иначе зачем человеку приходить под окна к молодой женщине?
– Таггерт, думаете: преподобный мог сидеть на дереве и наблюдать? Не представляю, чтобы Мэриетт выпустила его из дома в позднее время. Может быть, запонка попала туда случайно? Да и мог ли Моррис кого-то убить?
– Почему нет? – возразил Лиам. – Я занимаюсь сыском больше пятнадцать лет и насмотрелся всякого. Видел юную леди с кроткими глазами и безупречной репутацией, отравившую свою семью. Не пожалела даже младшего брата, которому не было пяти. Слышал о звоннице, нападавшим на женщин с молотком из засады. Одну убил на территории прихода, в колокольне, сразу после службы. Профессия оказала влияние, и я стал циником, которого трудно удивить. Не стоит делать поспешных выводов. Если повезет, сцапаем его на горячем!
– Поставим шерифа в известность?
– Скажем Холлу, тот скажет жене, и весь город узнает. Да и кому захочется опозорить город на весь штат? Хочешь сделать хорошо – делай молча! Я придерживаюсь такого правила.
– Но вдова знает о наших планах и Ханна. Я бы тайком спрятался в кустах, не договариваясь с миссис Грапл.
– Напугаем хозяйку – она поднимет крик, и точно никто не придет.
– А если Ханна предупредит любовника?
– Сами верите? Мисс Норт грозит виселица, она на грани истерии, в лице осунулась. Да и на что ей Моррис, охраняемой цербером Мэриетт, если в руках Хоут? Сомнительное предпочтение.
– Вы так думаете?
– Не помню, кто сказал, но мне понравилось: ревнивцы вечно смотрят в подзорную трубу, которая вещи малые превращает в большие, лилипутов – в великанов, домыслы – в истину. И вы, Элиас, не исключение: от ревности стали слепым глупцом.
– Будто вы не собственник.
– Ну, до вас мне далеко! Да и бестолку ревновать: склонного к изменам не удержать, а безгрешного сомнениями можно оскорбить и подтолкнуть. Успокойтесь.
– Легко раздавать советы, – Айзек злился. В голове крутилось подозрение, подкрепленное найденными уликами, что Ханна вовсю пользовалась свободой и ничуть не горевала о разлуке с ним. Теперь ему уже не казалось случайностью, что Моррис увидел её в пеньюаре.
Час от часу настроение становилось сквернее. Опасаясь выдать своё состояние и тревогу перед пастором, он решил на несколько дней перебрался в гостиницу, где остановился детектив. Однако пришлось наведаться в дом Моррисов, чтобы прихватить необходимые вещи.
Стоило Айзеку вновь лицезреть перед собой затравленного супругой преподобного, сомнения ослабли, и он начинал колебаться, что Ханна могла совершить подобное. Он уже сам был не рад, что Таггерт нашел мусор под ее окном.
В большой суматохе они купили непромокаемые плащи, одеяла, запаслись бутербродами и, когда едва полностью стемнело, отправились во двор вдовы.
Чтобы не пугать женщин, Лиам, как и договаривались, осторожно постучал два раза по три дроби, подавая знак, что пришли.
Пока обходили сад, Айзек едва не напоролся глазом на ветку. Было темно, и не видно ни зги, потому что с этой стороны дома не было окон, и ничто не освещало им путь. Грязно ругаясь и прикрывая глаза ладонями, добрались до нужного дерева и стали выбирать место.
Погода была терпимой, и комфортно разместившись в кустах на свернутых одеялах, мужчины решили, что дело будет пустяковым, но уже скоро осознали, сколь сильно ошиблись. Таиться во влажной траве среди летающей и зудящей мошкары, норовившей пролезть под одежду и укусить, было неприятно и нервно. Места укусов горели и жестоко чесались, но положение стало хуже, когда после долгого лежания замерзли нос, уши, руки.
Вытирая влажный нос холодной рукой, детектив заметил:
– Элиас, я подумал, что сидеть до самого утра не стоит. Тот, кто подглядывал, должен придти вечером, когда стемнеет, потому что смотреть в окно на спящую женщину, укрытую толстым одеялом не так интересно, как на переодевающуюся. А когда женщины переодеваются вечером? Когда принимают ванну или готовятся ко сну.
– Радует, что умная мысль посетила вас не к утру, – улыбнулся деланной улыбкой озябший Гриндл, пытаясь согреть руки дыханием.
– Было бы замечательно, если бы вы, пользуясь вашими близкими отношениями с мисс Норт, уточнили, когда она все это проделывает, и мы знали бы, когда поджидать мерзавца. Уж он-то об этом осведомлен лучше нас.
– Хотите, чтобы я постучался в дверь и нагло поинтересовался? Как вы?
– Согласитесь, что проще поджидать неделю или две по три – четыре часа, чем ночи напролет.
– А давайте подадим объявление, что каждый день с полдевятого вечера до полуночи мы поджидаем извращенца на месте? – огрызнулся Айзек, скидывая одеяло. Осторожно прошел между деревьями и, поднявшись на крыльцо, постучал.
– Это я, Элиас! – приглушенно прошептал в щель, когда услышал шаги за дверью. Едва повернулся ключ в замке, мужчина настойчиво протиснулся в дом, чтобы не привлекать внимание редких прохожих, ведь любой из них мог быть тем, кого они выслеживали.
Он ожидал увидеть вдову, но никак не Ханну, да еще в неглиже. Мелькнула мысль, что подобная случайность неспроста, но она быстро была позабыта, поскольку Айзек сосредоточился на разглядывании женских округлостей под тонким батистом, скромно украшенным вышивкой.
«Мерзавка! На голое тело в прозрачной сорочке!» – отметил мужчина, хозяйским взглядом окидывая соблазнительную фигуру. От дуновения ветра, прядь выбилась, и Ханна подняла правую руку, чтобы поправить волосы. Неловкости она не чувствовала, зато Айзек почувствовал, как кровь прилила к его щекам и другим частям тела от возбуждения.
– Еще бы голая открыла дверь, – процедил сквозь зубы. – Где миссис Грапл?
– Уже спит, – ответила растерянная Ханна, стараясь не смотреть на него. Но, чувствуя, как он заинтересованно рассматривает ее, радовалась. – Мы собирались спать.
– Хоть бы прикрылась!
– Глупо изображать тихоню, если вы думаете обо мне низости. Лучше страдать за дело, чем безвинно.
– Ну, да, зачем оправдываться, – съязвил гость, продолжая пристально разглядывать глубокий вырез. – И во сколько он обычно приходит посмотреть на тебя?
– Не знаю! До сегодняшнего дня я даже не подозревала о его существовании.
– А когда узнала, решила не разочаровывать?
– Я плотно задернула шторы.
– Придется открыть как раньше, ты же хочешь, чтобы мы его поймали? – воздержание и воображение пробуждали вожделение, но он не мог протянуть руки и получить то, что привык считать своим, поэтому злился, чувствуя, что пойман на крючок. – Если всегда в подобном наряде открываешь двери, не удивлюсь, если придется переловить весь город.
– Не думала, что так выйдет, – она обняла свои плечи, пытаясь прикрыться.
– Не верю, – насмешливо заметил гость.
Оправдываться было бесполезно. Любое слово раздраженного Айзека лишь распалило бы больше, потому она молча смотрела в одну точку и не сразу поняла, что в гостиной воцарилось тишина. Сперва Ханна не поняла причины, но, заметив, что он пристально рассматривает ее лицо, покраснела от стыда. Оказывается, она безотчетно покусывала нижнюю губу, а Айзек хорошо знал, что Ханна так делала, когда желала соблазнить его.
– Если ничего не надо, лучше уходи, – как можно спокойнее вымолвила, понимая, что Айзек раскусил план Алексии.
– Когда ты моешься или переодеваешься?
– Что? – ошарашено переспросила Ханна, не веря своим ушам.
– Когда за тобой интереснее подсматривать? – язвительно пояснил мужчина.
– Я… я не знаю, – растерялась она.
– Желаешь утаить любовника?
– Не было у меня любовника! – возмущенно воскликнула Ханна.
– Что, ни одного? Чем подтвердишь сей факт?
– Я не собираюсь ничего доказывать! Поймаете негодяя, спрашивайте у него!
– Обязательно спрошу, с пристрастием! Не боишься, что расскажет про тебя много интересного?
– Мне нечего скрывать.
– Посмотрим!
– Не на что смотреть. Я вам ни сестра, ни жена, ни родственница! Мы – чужие люди.
– Если чужие, оставить тебя наедине с трудностями? Ты в состоянии нанять хорошего адвоката?
– Это тебя не касается!
– А кого? Хоута касается?! – он прищурил глаза и насмешливо усмехнулся.
– Да идите и ты, и Хоут к дьяволу! – разъярилась Ханна.
– Желаешь остаться один на один с жителями этого милого городишка?
– Зачем приехал? Что тебе от меня надо?!
– Для начала – покорности, – невозмутимо, даже надменно диктовал условия Айзек.
– Я была покорной три года! В Аллентауне рыдала от тоски и одиночества, пока ты пропадал днями и ночами! Тебе доставляло удовольствие измываться надо мной! Да, у меня есть любовник, даже не один, и даже не два! И… – не успела выкрикнуть она, потому что Айзек влепил ей пощечину: не сильную, но унизительную. Почувствовав, что нащупала его слабую черту, Ханна остервенела.
– Не нравится?! – ее глаза пылали гневом. – Мне тоже не нравилось. Ты – самодур! – она сморщила нос, выражая презрение. – Да если бы у меня было желание, даже заперев дома, ты не смог бы помешать ответить взаимностью Олафу, Кевину или Фицджеральду, которые за твоей спиной предлагали стать содержанкой. Я любила тебя, так сильно, как только могла, и, чтобы не потерять, молчала! А ты решил, что я безмолвная вещь? Иди к черту, я не твоя прихоть! Пусть я буду сидеть в тюрьме, но…
– Какая тюрьма? Виселица! Тебе вменяют преднамеренное убийство, – цинично, с язвительной насмешкой заметил он, всем своим видом выказывая превосходство.
– И пусть! – кричала Ханна, топая ногой и вытирая слезы. Она не могла больше сдерживать себя. Айзек всегда умел вывести из равновесия, а потом с удовольствием смотрел на ее истерические припадки. – Убирайся! Видеть тебя не хочу!
– Дать адрес Олафа или Фицджеральда? Или остановишь свой выбор на Хоуте?
– Пошел вон! – зарыдала Ханна, раненая его бесцеремонностью настолько сильно, что потеряла самообладание. Еще бы мгновение, и, лишившись остатков здравого смысла, плюнула бы ему в лицо, поэтому рванула к двери, чтобы вытолкать гостя на улицу, но не успела. Едва поравнялась с ним, Айзек схватил ее за руку и, дернув, прижал к себе спиной. Как Ханна ни брыкалась, задеть его не могла, потому что он, зная, как она может брыкаться, был готов к любым выходкам.
– Скучала по мне? – низким, хриплым голосом поинтересовался Гриндл, наблюдая, как ее бессильная ярость переходит в слезы отчаяния. Ханна, крепко прижатая к нему, перестала сопротивляться и теперь плакала навзрыд, свесив голову.
Айзек тоже был подавлен. Нужно было уйти навсегда, громко хлопнув дверью на прощание, но он этого не сделал и теперь испытывал горечь, не менее тягостную, чем любовница.
Потребовалось время, чтобы плач стал приглушенным. Ханна попыталась выпростать руку, но не смогла.
– Пусти, – прошептала, но Айзек не шелохнулся.
– Пусти! – жалобно повторила, громко шмыгнув носом.
Одной рукой он достал из кармана надушенный платок и вытер ей нос, продолжая удерживать другой.
– Скучала по мне? – повторил вопрос, и ей ничего не оставалось, как едва заметно, кивнуть. Он держал бы ее ровно столько, пока бы она не ответила. – Я знал, – умиротворенно произнес довольный мужчина.
– Уходи.
– Не для того приехал, чтобы так просто уйти. Кстати, я тоже скучал. Даже сам не ожидал от себя подобной грусти. Довольна?
Ханна молчала, продолжая громко всхлипывать.
– Поцелуешь перед прощанием?
Уловив, как ее плечи дернулись и опустились, бесстрастно добавил:
– Предстоит ночь просидеть в саду, и все из-за склонной к истерии особе, отказывающейся сжалиться и рассказать, когда отходит ко сну.
– В девять, – глухим голосом прошептала она.
– Сразу бы и сказала. Так нет же, нужно было устроить много шума из ничего.
Когда Гриндл покинул дом, из-под стола, накрытого скатертью, послышалось кряхтение:
– Даже я подумала, что уезжает из города. Подобного изворотливого, проницательного хитреца еще не встречала. Но мне кажется, бой мы выиграли. Аллилуйя! Хотя победа далась тяжело. О, мои ноги и поясница! Помоги вылезти, милая. Надеюсь, твоего платья из-под софы не было видно?
Слушая всхлипы Ханны, Алексия вкрадчиво поинтересовалась:
– А, может, все-таки на Хоуте остановимся? Нет? Ну, ладно, – хозяйка вздохнула. – Да, купидон – злой мальчишка…
* * *
В эту ночь в сад никто не пришел.
Следующим вечером утепленные ловцы расположились более удачно. Учтя ошибки прошлого вечера, они залили во фляги кипяток и, обмотав тканью, держали под одеялами, что позволяло согревать руки. Похолодало, дул влажный ветер, улицы давно опустели. Отсидев в засаде больше пяти часов, они спрятали одеяла в сарае миссис Грапл и, изображая пьяных, окружными путями отправились в гостиницу.
На третью ночь погода испортилась вовсе. Мелкий студеный дождь моросил, не переставая. На обезлюдевших улицах не пробегала даже бездомная собака. Все живое укрылось в тепле или хотя бы под навесом, чтобы не озябнуть, и лишь Гриндл и Таггерт, злые, как сто голодных волков, стучали зубами и вглядывались в темноту, ожидая услышать чужие тихие шаги.
– Он же не дурак, чтобы явиться в такую погоду и оставить следы?
– Скоро узнаем. И прекратите брюзжать. Желаете сбежать и оказаться в тепле, так и скажите.
– Черт возьми, я же нанял вас! Заплатил деньги, и теперь должен выполнять вашу работу?!
– Зато, если повезет, позволю выполнить вам другую мою работу: отметилить негодяя. Хотите лишить себя удовольствия?
Айзек не ответил, лишь недовольно засопел и плотнее запахнул плащ. Прошло не более получаса, а одежда уже была отсыревшей.
– Могу в утешение сказать, что будь мы на севере, было бы гораздо хуже.
Прошло еще немного время, и даже у Таггерта появились сомнения. Он готов был махнуть рукой и убраться восвояси, надеясь, что в другой вечер повезет больше, но только из-за упрямства решил потерпеть еще.
Легкий туман, окутывающий сад, тишина и изморось навевали тоску. Айзек то и дело поднимал голову и вглядывался в светлое окно, в котором иногда мелькала тень. Представив Ханну в тонком неглиже, ему продрогшему захотелось оказаться в комнате, под теплым одеялом, согретым ее телом…
Повернув голову к Лиаму, удовлетворенно заметил, что тот сидит, прислонившись к стволу, и почти дремлет.
«Повезло, иначе не миновать насмешек», – подумал Гриндл и поправил разбуженную плоть, неудобно упиравшуюся в исподнее. Сонливость овладевала и им. Он уже почти уснул, когда где-то совсем близко послышалось чужое громкое дыхание.
«Собака?» – отчего-то подумал сперва, но, ощутив осторожное прикосновение Таггерта, понял, что сегодня им повезет. Сердце екнуло и радостно забилось.
Темная фигура в плаще и, закрывавшей лицо, шляпе остановилась в нескольких шагах от них. Незнакомец согнулся, оперевшись руками в колени, чтобы облегчить тяжелое, прерывистое дыхание.
Мужчины напряженно следили, как, отдышавшись, незнакомец медленно крался по чавкающей грязи к дереву, и боялись шелохнуться. Гриндл напрягся и приготовился к нападению, но Таггерт успел положить руку на плечо и сжать, предостерегая от опрометчивого поступка. Айзек обернулся, и детектив отрицательно покачал головой, давая знак, что не следует спешить. Им предстояло проследить до конца и полностью увериться, что не произошло ошибки.
Человек подошел к дереву, задрал полы дождевика и начал, если не ловко, то сноровисто, взбираться по ветвям. Поравнявшись с окном, устроился удобно на суке, обхватив рукой ствол, и продолжил суетиться.
Айзек подполз ближе и не сводил с него глаз, пытаясь понять, что тот делает, а когда осенила догадка, его охватила такая ненависть, что он едва не зарычал вслух и не начал швырять камни, чтобы сбить с дерева мерзавца, занимавшегося рукоблудием.
Лиам почувствовал неладное, когда напарник начал судорожно шарить рукой по влажной траве в поисках камня или того, чем можно было бы запустить, и вышел из терпения, но стоило и ему пригляделся к тому, что творит подлец, понял состояние Гриндла и не стал сдерживать. Однако как на грех Айзеку ни одного камня под руку не попалось, а может быть к счастью: при падении с такой высоты негодяй запросто сломал бы шею.
Пока сидящий на дереве рукоблудничал, сосредоточившись на окне, мужчины заняли позиции, отрезающие мерзавцу путь к бегству, и затаились. Кулаки чесались у обоих, и они с нетерпением дожидались, когда он спустится на землю.
Вскоре крона дерева перестала шелестеть. Посидев на ветке еще немного, темная фигура начала осторожно спускаться. Едва нога коснулась земли, Гриндл сильнейший пинком под зад сбил его с ног. Если раньше он горел желанием по-мужски набить морду, то ныне прикасаться к перепачканному семенем негодяю было противно. Таггерту, судя по всему, тоже.
– Ублюдок! Сукин сын! – рычал Айзек, пиная валяющегося в грязи человека и не давая подняться. – Вонючка!
Он бил по ногам, целясь в пах, по ребрам, но не сильно, поскольку ни калечить, ни убивать не собирался, но стоило ему остановиться, избитый начал кричать. Чтобы приглушить вопль, Таггерт наступил орущему на лопатки и вжал лицом в лужу.
– А-фф! – захлебывался в луже человек.
Детектив время от времени поднимал ногу, позволяя негодяю набрать воздуха.
– Только не убейте его! – заголосила миссис Грапл, выбежавшая из дома на шум. Она появилась как раз вовремя, потому что на крики из соседнего дома выскочил мужчина.
– Стоять, воры! – он пальнул в воздух.
– Мистер Вудсток, они поймали извращенца, подглядывающего за женщинами! – закричала она, чем спасла жизнь Гриндлу и Таггерту. – Скорее зовите шерифа!
Избитый, услышав, что сейчас появится шериф, попытался на четвереньках отползти в кусты и скрыться, но ему не удалось.
– Где эта сволочь?! – зарычал сосед и двинулся на звуки борьбы. – За моей Тильдой и девочками тоже подглядывал?! С-скотина!
Вудсток в три прыжка оказался около пойманного развратника и принялся жестоко избивать кулаками. После нескольких оглушительных ударов детектив с трудом оттащил оскорбленного главу семейства от жертвы.
– Вудсток! Вудсток! – кричал он в ухо разъяренному мужчине. – Быстрее за шерифом!
* * *
– Это не я! Не я! – как женщина рыдал привязанный к стулу Аарон Зильбер. С уродливо раскрытым ртом, вывернутой нижней губой, стекающими по подбородку розовыми слюнями, он выглядел ничтожно жалким.
Пойманный отпирался, изворачивался, убеждая, что оказался в саду случайно, привлеченный кошачьим мяуканьем. За каждую ложь Лиам выкручивал ему ухо как нерадивому ученику или унизительно дергал за усы, но перепуганный развратник не переставал врать.
– Перестань реветь, как баба! – не выдержал Таггерт и ударил по лицу, а после поторопился вытереть руку о жилет, потому что Зильбер вызывал у детектива чувство гадливости и неприязни.
– Если не ты, то кто? – холодно вопрошала миссис Грапл, тоже жаждавшая добиться от Зильбера признания. – Только у тебя был повод, целых два: ревность и ненависть из-за сгоревшего магазина, так что, если у тебя нет алиби, значит, это был именно ты…
Но Аарон оказался настолько труслив и раздавлен, что добиться от него разумных слов уже было невозможно. Он громко рыдал, оглашая весь дом воплями.
– Зачем вы его так избили? Мне не жалко, но он же совсем идиотом стал! – заметила вдова.
– Это ваш сосед постарался. Подумал, что этот извращенец подглядывал и за его женой. Еле оттащили.
– За старой Тильдой?! Да кому она нужна! – язвительно заметила миссис Грапл. – Грегор себе сильно льстит.
– Важно, что он видел: мы поймали его под вашими окнами, – заметил Таггерт.
– Теперь можно его поскорее увести?! Не могу находиться с ним в одном доме! Так противно, мерзко! – с мольбой просила Ханна, прятавшаяся в углу за спиной Аарона, чтобы он ее не видел, потому что не могла на него смотреть без отвращения.
– Только дождемся Холла, сразу уведем, – пообещал Лиам.
Тогда она выскочила из гостиной и бросилась к лестнице, чтобы скрыться наверху. Недолго думая, Айзек поспешил за ней. Дверь оказалась не заперта, и он вошел без стука.
Ханна сидела на кровати, обняв себя за плечи. Увидев его перед собой, наспех вытерла слезы.
– Я благодарна, очень благодарна, что вы его поймали, – срывающимся голосом произнесла она.
– Это у него работала?
Она кивнула.
– Знаю, не нужно было соглашаться. Саймон и миссис Грапл убеждали меня, но я не послушала.
– Произошедшее должно научить тебя прислушиваться к мнению других, кто лучше разбирается в деле, – поучительно произнес мужчина.
– Мне нужна была работа, а другой не было.
– И только из-за этого ты его так не выносишь? Что он сделал?
– К счастью, ничего. Успела убежать, но противно вспоминать о прикосновениях. Не могу его видеть даже издалека, сразу ощущаю противный кислый запах и начинает тошнить.
– От меня тебя тоже тошнило?
– Нет!
– Докажи! – Ханна смотрела на него с недоверием. – Что? В сказках спасителей целуют. И я бы не отказался, – Гриндл облизнул губы, показывая, что весь в нетерпении.
– Нет.
– Притащу сюда прыщавого Аарона.
– Не надо! – она встала с кровати и нерешительно приблизилась. – Если только один…
– Для начала, – Айзек с желанием, бесцеремонно прижал ее к себе.
Ханна начала вяло сопротивляться, чем только больше раззадоривала его. Она бы с радостью поцеловала, но это означало признаться, что любит его все так же, не менее сильно, чем раньше, чего он и ждал, а Ханна не хотела так просто сдаваться.
Айзек видел в ее глазах желание и был уверен, что она не устоит. Ханна часто дышала, даже склонила голову, открывая шею для поцелуев. Чтобы больше раздразнить, он нежно укусил мочку ее розового ушка, но этого ему показалось мало. Не успела она опомниться, мужская рука оказалась на ее груди, потом с горячностью заскользила по телу и соскользнула на поясницу. От прикосновений, знакомого запаха, смешанного со свежестью и влагой, её бросило в жар.
– Разве ты не этого хотела? – шептал возбужденно-хриплый голос.
– Нет, – солгала она и попыталась вырваться из объятий, пока еще могла.
– Да! – Айзек становился более настойчивым. Он грубо приник к ее губам, и Ханна с жаром ответила на поцелуй. А когда снова стиснул грудь, обвила руками мужскую шею.
– Только после свадьбы! – выдержанно отчеканила хозяйка, удовлетворенно наблюдая, как они отшатнулись друг от друга. – Добрый христианин не воспользуется утешением для соблазнения, мистер Бернс.
Айзек промолчал и, спешно кивнув головой, покинул комнату.
Алексия поймала взгляд Ханны и лукаво подмигнула.
– Так держать! – заговорщицки шепнула женщина.
* * *
К полудню город облетела шокирующая новость. Как только обстоятельства ночного происшествия стали известны, горожане уверились, что Аарон Зильбер вполне мог убить Саймона.
