Текст книги "Шанс дается раз (СИ)"

Автор книги: Алиса Чернышова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Привыкшие к роскоши и праздному времяпровождению, жительницы Павильона Цветов, конечно же, уютное гнёздышко покидать не желали. Собственно, потому они и явились ко мне, обещая поддержку, верность, деньги и всяческие блага, если я замолвлю за них словечко перед Императором.

Оглядев их хмурым взглядом, я спокойно проинформировала:

– Его Величество – не тот человек, который станет по просьбе наложницы менять свое решение, а я – не тот, который станет о подобном просить. Потому вам лучше уйти.

Слова мои вызвали немалый резонанс. Они кричали, плакали, сыпали проклятьями, умоляли. Я равнодушно слушала все это, наблюдая, как евнухи выталкивают нежданных гостей прочь.

– Ты ведь закончишь так же! – выкрикнула одна из них.

– Вполне вероятно, – признала я спокойно.

На душе было до странности муторно. Причины, побудившие Змея так поступить, понять было несложно, более того, он сделал все правильно. Но инцидент оставил в моей душе неприятный осадок.

Видя моё невеселое состояние, лысый евнух, чьего имени я так и не запомнила, сообщил:

– Госпожа, сегодня прислуга выходит в город, дабы закупить все для Павильона. Освободилась довольно большая сумма денег, выделенная казной на следующую неделю содержания Сада, и Император распорядился передать её в Ваше распоряжение. Там около двухсот золотых монет. Что для Вас принести?

– О, я пойду и сама все куплю! – воскликнула я, радуясь нежданной удаче. Двести монет были немалой суммой, и я прикинула, что вполне смогу купить себе небольшой домик, куда можно было бы изредка сбегать от надоедливых людей. Помимо всего прочего, хотелось нормально поесть, не опасаясь яда, поскольку от голода уже сводило живот, побродить по Талье и, конечно же, заглянуть в Библиотеку. В планах моих было повидаться с Мари и Дираном, узнать, что случилось с Микешем, и встретиться с Эллиной. Впрочем, желаниям моим не суждено было сбыться.

– Госпожа, это совершенно недопустимо. Вы не можете покидать Павильон! – возразил евнух твёрдо, и в его глазах, обычно подобострастных, промелькнула сталь.

– Послушайте, мы оба понимаем, что Его Величество мне это позволит! – проговорила я раздражённо. С моей точки зрения, глупо было даже предполагать, что Эйтан откажет мне в такой малости.

В глазах мужчины промелькнула какая-то странная тень, когда он проговорил:

– Думаю, Госпожа, Вы ошибаетесь. Так или иначе, Вы покинете Сад только с позволения Императора.

Я нахмурилась, пытаясь представить, как выглядит ситуация с точки зрения евнуха, и не могла не признать, что в словах его есть резон. Просто так выпускать куда-то женщину, принадлежащую Императору, он действительно не имел права. Вздохнув, я решительно проговорила:

– Что же, пойдёмте к Его Величеству.

– Мы не в праве отвлекать Его Величество от дел, – жестко сообщил евнух. Я коротко кивнула, принимая ответ, и бросила:

– Оставьте меня.

Кажется, мужчина хотел что-то добавить, но, перехватив мой взгляд, молча вышел из комнаты.

Первым порывом моим было выбраться из Павильона через потайной ход и отыскать Эйтана, но я заставила себя усмирить гнев и успокоиться.

«Вечером нам будет, о чём поговорить», – сказала я самой себе, с тоской думая о завтраке. Мой таинственный недоброжелатель понял, что я предпочитаю сама готовить себе еду, и начал приправлять ядом непосредственно продукты. Пока что амулеты, коими был напичкан особняк, спасали, но я прекрасно понимала – долго это продолжаться не может. Была, конечно, надежда, что злоумышленником была одна из наложниц, но чем дальше, тем меньше мне в это верилось.

Потому, покинув особняк, я сорвала с ближайшего дерева несколько яблок и принялась бездумно их жевать, глядя в ненавистное искусственное небо. Ишири, видимо, ушла в город, а до вечера было ещё очень и очень долго…

Я вошла в покои Императора через четыре часа после заката, когда одна из дождливых ночей вступила в свои права. Эйтан уже ждал меня и тут же устремился навстречу. Меж его бровей залегла задумчивая морщинка, и нечто странное почудилось мне во взгляде, обращенном на меня.

– Добрый вечер, – сказал он быстро, словно желая заполнить образовавшуюся тишину, и голос его прозвучал настолько фальшиво, что я невольно поморщилась.

– Добрый, – признала я, – Дождливо сегодня, и я замечательно выгляжу. А теперь – говори то, что ты действительно хотел сказать.

Змей криво усмехнулся, и, прихрамывая, отошёл к окну. «Кажется, его нога болит сильнее, когда он нервничает», – отметила я для себя.

– Полагаю, мне нет нужды делать вид, что я не знаю, о чём ты? – уточнил он.

– Все равно не поверю, – сказала я честно, и, помедлив, добавила:

– Это ведь ты запретил ему выпускать меня, верно?

– Да, – признал Эйтан спокойно. Я вздохнула:

– Хорошо. Почему?

Змей молчал долго. Я уже боялась, что он не станет со мной говорить, но Император внезапно повернулся и заглянул мне в глаза. От взгляда его мне стало дурно – столько противоречивых эмоций плескалось там.

– А куда бы ты пошла? – ответил он вопросом на вопрос. Ничего крамольного в мыслях моих не было, потому я послушно принялась перечислять:

– Я бы заглянула в Библиотеку, встретилась с Эллиной, Маритой, Дираном, узнала, как там Микеш, наелась бы до отвала и купила бы себе дом.

По мере того, как я говорила, брови Змея приподнимались все выше. Дослушав до конца, он уточнил:

– Зачем тебе дом?

– Чтобы отдыхать там от людей и Дворца, – пояснила я спокойно, про себя добавив: «И чтобы было, куда уйти, если ты меня выбросишь за ворота».

– Ты можешь просто приказать им уйти, когда устанешь от них. Тебе не обязательно иметь для этого отдельный дом! – воскликнул он, все больше распаляясь. Злость его буквально витала вокруг, оставляя меня в недоумении. Тогда я по-настоящему не понимала, в чём дело.

– Ты и сам понимаешь, что кто-то из них все равно маячит над головой, а я люблю одиночество, – сказала я так мягко, как только могла.

– Почему ты не питаешься в Павильоне? – снова начал спрашивать Змей.

Я вздохнула:

– Ты прекрасно знаешь, что каждое третье блюдо мне подают с весьма эксцентричными приправами.

Император покачал головой:

– Я приказал установить специальные амулеты.

– Я не могу спокойно есть, зная, что рано или поздно отравитель найдёт способ обойти магию, – признала я. Взгляд Эйтана стал ещё более злым.

– Отлично. Кто они, эти люди? Диран, Микеш – зачем тебе с ними видеться?

Вопрос был задан небрежным тоном, но я сразу поняла – вот оно. Эйтан просто не выносил самой мысли, что существует кто-то, кроме него, к кому я могу спешить. Для самого Змея я была единственным более-менее важным существом в толпе жестоких, жадных до власти безумцев с горящими алчностью глазами, в просторечии именуемых политиками, и он боялся меня потерять. Не потому, что я была какой-то там безумно важной или необычной персоной – нет, дело не в том. Просто Змей доверял мне, как никому иному, и ему претила сама идея о том, что моё внимание может принадлежать кому-то другому.

И, что самое страшное, глядя на его расстроенное лицо, я призадумалась: а так ли мне нужно в город? Если на одной чаше весов будут старые друзья, нормальная еда и глоток свободы, а на другой – его хорошее настроение, что я выберу?

Лгать самой себе – гиблое дело. Я знала ответ на этот вопрос, и он пугал меня до дрожи, потому что доказывал: Эйтан давно приобрёл громадную власть надо мною, и это страшило больше, чем все пережитые мною опасности.

Демоны, таившиеся до поры до времени в моей душе, заговорили, щелкая иллюзорными челюстями.

Нет, нет, нет! Никто, никогда не будет иметь власти надо мной!

– Ты собираешься отвечать на мой вопрос? – раздраженный голос Эйтана ворвался в мои мысли, вызвав прилив неожиданного гнева. Захотелось оттолкнуть, ударить побольнее, разозлить, отомстить за то, что он сделал меня такой слабой. По-хорошему, в таком душевном состоянии нужно делать только одно – разворачиваться и идти спать, дабы не наворотить откровенных глупостей. Однако, в тот момент я была слишком взбешена, чтобы останавливаться – постоянное нервное напряжение вылилось в полную потерю самоконтроля.

– О, да! – усмешка покривила мои губы, – Хочешь ответ? Пожалуйста! Я хочу с ними увидеться, поскольку я люблю их. Они – мои друзья, они мне дороги. И я не обязана каждый раз спрашивать у тебя разрешения, поскольку то, что я делаю – это моё сугубо личное дело! Захочу – уйду, захочу – приду. Это понятно?

Глаза Эйтана опасно потемнели, и я поняла, что своей несдержанностью переступила крайне зыбкую черту. Змей, будучи человеком весьма властным и упрямым, не терпел подобных отповедей, и, что самое печальное – я прекрасно об этом знала, но осознанно ударила в одно из самых больных его мест.

И нечего удивляться, что, стремительно сократив расстояние между нами, Эйтан резко проговорил, чеканя слова:

– Запомни, девочка: в этой стране мне принадлежит все, и ты – в том числе. И я не потерплю, чтобы какие-то неизвестные мне мужчины общались с одной из моих наложниц. Это – понятно?

– Позвольте, Ваше Величество, но я – не Ваша наложница! – напомнила я холодно, переходя от злости на «вы», – Если мне не изменяет память, Вы обещали мне пост Младшего Советника Тальи…

Он презрительно покривил губы:

– Ты и сама прекрасно знаешь, что я ничего не обещал. И вообще, ты – моя женщина, так будь добра вести себя, как пэри, а не гулящая простолюдинка! То, что твой отец не сумел правильно воспитать свою дочь, злит и возмущает, но не в том суть: ты знаешь и сама, что отныне твой дом – Павильон. И изменить это не в твоих силах – только привыкнуть. Не ты ли мечтала быть пэри? Осознай, наконец: твоя мечта сбылась! Наслаждайся!

Странная ирония, прозвучавшая в последнем слове, заставила вздрогнуть. Горечь и боль в моей душе поднимались удушающими волнами, заволакивая разум алой плёнкой. С искренним изумлением я почувствовала закипающие на глазах злые слёзы и взбесилась ещё больше: уже очень долго не было людей, способных заставить меня плакать по-настоящему.

Этот факт окончательно лишил меня душевного равновесия. Тряхнув головой, я проговорила, с отвращением чувствуя, как дрожит и прерывается мой голос:

– Ты сам его ненавидишь, этот проклятый искусственный мир! Ты сам, сам сбежал из Павильона, так за что ты обрекаешь меня на жизнь там?!

Он замер, молча глядя на меня, и я вдруг вздрогнула от бешеной бури эмоций, что отразилась во взгляде серых глаз.

Он понимал. Он прекрасно осознавал мои чувства и почти ненавидел себя за то, что не мог дать мне большего.

Во власти Императора – тысячи жизней, корабли, оружие, здания и скот, но, к сожалению, это могущество зачастую иллюзорно из-за сотен условностей, связывающих венценосных особ по рукам и ногам. Очень часто случалось так, что сиятельный Император, фактически владеющий всей страной, на практике был обычным рабом крупных политических сил и глупых древних правил, по которым, по мнению консерваторов, должно было жить общество. Одна из таких вот непреложных истин гласила: Император не имеет права содержать любовниц или любовников вне Павильона – такая честь была дозволена только Старшей Жене, которой я не могла стать по определению. Если бы Змей поселил меня где-то в административной части Дворца, это посчитали бы нарушением вековых традиций, что повлекло бы за собою неминуемый скандал. Чтобы предотвратить его, нам пришлось бы встречаться украдкой и ото всех прятаться. Меня такая перспектива не слишком пугала, но Эйтану, привыкшему получать желаемое, сама мысль о подобном, видимо, претила.

Опять же, он, понимая все вышесказанное, боялся меня потерять, и этот глубинный, всепоглощающий страх затмевал его разум, порождая злость на самого себя и заставляя выплескивать на меня свой гнев.

По сути, наши чувства в тот момент были сходными. Болтаясь на тонкой бечевке над бездонной пропастью, между неопределённым будущим и пугающим прошлым, мы оба были бездомными смертниками, у которых был один путь – вперёд.

Но было что-то ещё, и это нечто глодало Эйтана, пригибая к земле немалым весом. Я видела, как за последние четыре дня потемнело и осунулось его лицо, какой затравленный блеск появился в глазах, и понимала – происходит что-то, о чем я не знаю.

И можешь осудить меня, читатель, или назвать слабой, но я, такая гордая, такая свободолюбивая, проглотила ком в горле и сказала:

– Я не буду выходить из Павильона, если это действительно нужно. Я не хочу быть наложницей, Эйтан, но для тебя – буду кем угодно.

И злость схлынула, словно лавина с гор, и страсти отступили на второй план, оставив нас, тяжело дыша, смотреть в глаза друг другу. И я шагнула к нему, и положила руку ему на щёку, и мягко спросила, глядя в глаза:

– Скажи мне, что происходит. Что тебя гложет?

Он долго смотрел на меня, и в глазах его отсвечивало приглушенное сияние магических светильников. Между нами плыл, извиваясь в воздухе, пахнущий пряностями дым, в окна врывался тихий шелест дождя, и голос Змея причудливо вплелся в шепот стихии.

– Стараниями моего пьяницы-отца и его ближайших друзей казна практически пуста. Кажется, об этом было известно всем, кроме меня самого, – он говорил с такой горькой иронией, что в моем горле образовался ком, – Эжар Кот уже намекнул мне, что торговый Альянс умывает руки, и что я, как Император, обязан сам разобраться с ситуацией. Но где я мог бы взять эти деньги? Вчера ко мне явился представитель Сакии с предложением: они дадут Ишшарре в моем лице громадную ссуду, при условии, что я возьму в Старшие Жёны леди Камил, племянницу Верховного Жреца Микора, и нареку её Императрицей Экили. Я согласился.

Глава 21. Первый Совет

Tu quoque Brute.

Ю. Цезарь

В то утро Эжар Кот, бессменный глава Торгового Альянса, собирался особенно тщательно, очевидно, переживая перед предстоящим Советом. Волнение Кота можно было понять: его ожидало первое открытое столкновение с новым Императором, от которого можно было ждать чего угодно. Старый интриган нервничал, и дурное его настроение заставляло жителей роскошного особняка, выполненного в старошердонском стиле, прятаться подальше, дабы не попасться на глаза взбешенному Главе.

На тот момент, когда нас с Котом столкнула судьба, ему исполнилось около сорока пяти лет. До точного возраста его, равно как и до некоторых моментов биографии, я так и не сумела докопаться, но более-менее точную картину его жизненного пути составить все же удалось.

Итак, Эжар Кот был сыном пэра Эора, Главы их дома и финансового ведомства при Императоре. Матерью нашего героя была наложница по имени Кати, судя по сохранившимся документам, уроженка Шердонии. Хотя сказать наверняка сложно: Эор, крайне мнительный по отношению к личной информации, позаботился о том, чтобы все упоминания о Кати были стерты.

В общем-то, старый Кот заслуживает отдельных строк хотя бы из-за той роли, которую он сыграл в жизни Ишшарры, благополучие коей было величайшей его целью. Эор Кот всегда выделялся среди других пэров своим аскетизмом и самобытностью суждений, за что его зачастую называли «странным». Разумеется, пэрам сложно было понять отвращение Серого Кота ко всем проявлениям роскоши, его небольшой особняк, обставленный в подчеркнуто строгой, хоть и не лишённой вкуса, манере, и привычку все силы, чаяния и страсти посвящать именно стране. Его нежелание заводить большое количество жён вовсе вызывало недоумение, порождая упорные слухи о мужской слабости пэра и его жадности, что, впрочем, было откровенной ложью. Будучи прогрессивным и неглупым человеком, Эор продолжал упорно утверждать, что большие гаремы – ненужный и порою опасный пережиток прошлого. «Женщины не должны жить вместе в таком количестве и делить одного мужчину, – пояснял Эор свою позицию, – А мужчина все равно, как бы ни хорохорился, рано или поздно начнёт отдавать предпочтение одной-единственной. И тогда начнется ревность и, как следствие, интриги, что навлечёт угрозу на избранницу… Нужно ли это? Вы обвиняете меня в недостатке мужественности из-за того, что я не коллекционирую женщин и не заставляю их томиться в очереди перед моей кроватью. Но можно ли считать всерьёз мужчиной того, кто не имеет достаточно смелости, дабы оставить подле себя только тех, кто ему действительно дорог?»

Эти слова, сказанные Эором на заре его карьеры, оказались в своем роде пророческими – судьба в принципе любит смеяться над теми, кто бросает ей вызов. И как Кот ни старался придерживаться собственных правил, то, чего он опасался, все же произошло, несмотря на то, что имел он всего трёх жён.

Его Старшая Жена Эмиль была статной, гибкой пэри из рода Крысы. Кота в ней при первой же встрече привлекли её ум и практичность, а также – абсолютная преданность. На долгие годы Крыса стала верной спутницей и союзницей для своего избранника, относившегося к ней с почтением и заботой.

Второй женой Эора стала младшая сестра Эмиль. Эта девушка, чьего имени не сохранили даже хроники Дома Крыс, познала мужчину, не имея законного мужа. Её любовник сбежал, растрезвонив о своей «победе» по всей округе, и на голову несчастной пал несмываемый позор, обрекая её, воспитанную для брака, на изгнание и одиночество.

Эмиль сама упросила мужа жениться на этой своенравной девице, и Эор сделал это, деля, хоть и не поровну, свое внимание и почтение меж обеими сестрами.

Третья его женитьба стала неожиданностью для всех. Кати, подаренная ему кем-то из друзей наложница, абсолютно не походила на женщину, которую мог удостоить вниманием разумный, педантичный и ответственный Серый Кот.

Обладательница ярко-рыжих волос, голубых глаз и молочно-белой кожи, Кати отличалась весьма мощным телосложением, громким зычным голосом и страстным, бурным темпераментом. Рядом со спокойным, чуть ироничным Котом, худощавым и жилистым, она смотрелась очень потешно, но Эору было все равно: он любил эту женщину так, как только умел.

С появлением Кати в доме Эора покой, царивший там, был нарушен. Его жёны приняли новую супругу, безродную чужестранку, не слишком радушно. Особенно серьёзные конфликты вспыхивали между Эмиль и Кати: Старшая Жена привыкла безраздельно властвовать в душе Кота, в его доме и кошельке. Кати, в свою очередь, не желала молчаливо покоряться гнету – да и не умела.

В конечном счёте, в один далеко не прекрасный день рыжеволосую наложницу нашли убитой, и все указывало на то, что преступление совершила Эмиль.

Боль утраты буквально ослепила Эора, лишив его всего свойственного ему самоконтроля. Взбешенный, разбитый, он приказал казнить женщину, с которой рука об руку шёл двадцать лет, пережив финансовый кризис, восстановив Торговый альянс и не раз побывав на тонкой грани меж жизнью и смертью. Эмиль умоляла его одуматься, клялась богами, что непричастна к произошедшему, но жестокость Котов, вошедшая в поговорку, сполна проявила себя: Эор не пожелал выслушать жену.

Спустя три дня после казни ему пришлось раскаяться в содеянном и рвать волосы у себя на голове от осознания совершённой глупости. Ибо убийцей, погубившей Кати, была вторая жена.

Юная Крыса устала находиться в тени старшей сестры и давно искала способа избавиться от неё, не вызывая подозрений. Кати показалась ей подарком судьбы; настраивая женщин друг против друга, она продумывала до мелочей свой план и, в конечном итоге, воплотила его в жизнь. Ошибку она допустила лишь в одном: как и в глубокой юности, пэри Крыса неправильно выбрала себе любовника, коим был один из телохранителей Кота. Управляющий поместьем заподозрил его в воровстве – слишком уж сильно начали бегать глаза этого замечательно сложенного молодого человека. Не желая беспокоить убитого горем хозяина, служащий на свой страх и риск опоил подозрительного телохранителя специальным наркотиком, способным развязать человеку язык. То, что управляющий услышал, заставило его тут же бежать с докладом к Эору Коту.

Его единственная оставшаяся жена была также казнена, и имя её предали забвению, что было величайшим позором. У Эора же осталось двое детей: десятилетний Эцим, сын Эмиль, и годовалый Эжар, сын Кати.

Снедаемый чувством вины, отец изо всех сил старался сделать сыновей счастливыми. Однако, ещё не было на свете родителя, способного совсем уж равномерно распределять между детьми свою любовь. Эжар Алый Кот, сын Эора, рожденный его любимой женщиной, был несомненным фаворитом в глазах отца.

Впрочем, нужно признать, что у Эора были все причины гордиться младшим отпрыском: Эжар давал немало поводов для этого.

В то время как многие сверстники юного Кота погрязали в пороках, наслаждаясь всеми мыслимыми и немыслимыми удовольствиями, которые только могут дать деньги, Эжар с энтузиазмом вбирал в себя различные знания и умения. Унаследовав упорство и целеустремлённость от отца, темперамент он получил материнский; это воистину взрывоопасное сочетание было в нём дополнено жестокостью, свойственной всем Котам, хитростью и высокомерием.

Эжар любил деньги, скачки, драки, крепкое вино и продажных женщин. О нём отзывались, как о человеке широкой души и редкостной смелости, что странно сочеталось с его абсолютно недетским интеллектом. По сути, Эжар был чужд каких-либо привязанностей, ставя прибыль на пьедестал своего мира. Но был человек, ради которого Эжар сделал бы все: Эор Кот.

Но нужно признать, что любовь мальчишки к родителю несла в себе нечто по-детски собственническое и эгоистичное. Эжар ревновал отца к Эциму, старался во всем обойти брата, впадал в ярость от одного его присутствия и старался всеми правдами и неправдами очернить старшего наследника Дома. В свою очередь Эцим, человек сухощавый, педантичный и покорный системе, ненавидел младшего брата за «неподобающее поведение» и чрезмерное влияние, которое этот неправильный во всех смыслах наследник оказывал на отца. Старший брат лез из кожи вон, дабы соответствовать всем требованиям Эора, старался во всем подражать ему, боготворил его… и снова нырял в пучину отчаяния, видя, с какой любовью Серый Кот то и дело поглядывает на мятежного младшего сына.

Однако, чем старше становился Эжар, тем больше пугал Эора бурный темперамент мальчишки, лишь немного скрытый за тонким слоем свойственного пэрам лоска. Любому чувству, любой идее, любой цели Алый Кот отдавался полностью, без остатка, и переступал через все и всех, следуя за своими желаниями. К пятнадцати годам Эжар успел попробовать почти всех лиссэс Дома Удовольствий, заключить пять воистину гениальных сделок, выступить за повальное уничтожение магов и увеличить доход от подаренных ему на тринадцатилетие мануфактур в пять раз.

И для всех стало шоком, когда Эор отдал освободившийся пост Главы Торгового Альянса старшему сыну, который, в силу своей уравновешенности, так и не успел совершить ничего выдающегося.

Для Эжара решение отца стало шоком и вызвало волну непонимания. Я думаю, Эор, видя сущность сына, просто хотел оградить его от соблазнов верховной власти… но Алый Кот воспринял поступок отца, как тягчайшее предательство, и возненавидел его с той самой страстью, с которой некогда любил.

Кончилось это тем, что Эжар, собрав вокруг себя достаточное количество сторонников, восстал против главенствования Эцима в Альянсе. Алый Кот собственноручно убил своего брата, его жену и годовалого сына; власть перешла к нему, а голову предыдущего Главы Эжар отправил отцу – в подарок.

С этого, собственно, и началась его головокружительная карьера в политике, подчинённая, как водится, двум целям: практичной и духовной. Первая состояла в накоплении богатств, вторая – в ненормальном желании превзойти отца.

При Эжаре Коте Торговый Альянс достиг небывалого развития. Воспользовавшись своим обаянием и талантом внушения, Эжар сблизился с Императором и, постепенно спаивая его и втягивая в различные развлечения, приобретал все большее влияние на него. Будучи в фаворе у повелителя, Эжар осторожно и постепенно выторговывал для себя маленькие бонусы, которые постепенно складывались в большую картину.

В конечном итоге, Торговый Альянс оказался единоличным поставщиком различных товаров во Дворец и имел доступ к финансированию всех проводимых в столице торжеств, выдавал патенты на абсолютно все виды торговой деятельности, собирал налог со всех без исключения товаров, пересекающих границу Ишшарры в ту или иную сторону…

В общем-то, думаю, что вы и так вполне представляете себе масштабы этой организации. Добавлю лишь, два факта. Первый заключается в том, что постепенно Промышленный Альянс влился в Торговый.

Началось это с того, что пэр Эпар Ворон возглавил Промышленный Альянс. Титул достался этому худощавому нервному человеку с неприятным острым лицом по наследству, и многие точили когти, стараясь занять его место. Но Эпар, вовремя сообразивший, откуда ветер дует, бросился под защиту Эжара Кота. Таким образом, рыжий мерзавец получил власть над двумя Альянсами, а глупый Ворон – возможность вовсю наслаждаться обществом женщин, изысканными яствами и дорогими винами. Злые языки твердили, что с лёгкой руки Кота в вино Эпара добавляют некий порошок, после употребления которого глава Промышленного Альянса становится весёлым, сговорчивым и слегка рассеянным. Я не знаю наверняка, насколько правдивы эти слухи, но, зная методы Кота, ничуть этому не удивлюсь.

Вторым фактом, свидетельствующим в пользу могущества Алого Кота, было то, что в бытность его Главой количество крепких, дюжих молодых людей с боевой подготовкой, зарегистрированных в государственных архивах как «младшие помощники канцелярии Альянса», возросло в десять раз. По непонятным причинам увеличилось также число пропавших без вести несговорчивых купцов, разбойных нападений и заказных убийств.

В общем, Эжар держал в руках колоссальную власть, которая основывалась во многом именно на благосклонности к нему Императора. После смерти Эшона Эжар оказался в опасности из-за Ордена Тай-лир, который старался вторгнуться в сферы влияния Кота и перехватить власть над торговыми путями. Приход к власти Эйтана стал для Эжара весьма неприятным событием, поскольку юный Император сразу же перекрыл отток финансов из казны, прекратил проведение торжественных мероприятий и отдалил от себя Алого Кота.

Ещё больше волновало его то, что новый правитель был внуком Сахроса и ставленником ордена Тай-лир. При таком раскладе над безраздельной властью Альянса нависла угроза, и переживания Эжара были отнюдь не праздными.

Зал Совета встретил Главу Торгового Альянса тишиной и хором шепотков, витающим под потолком. По обыкновению, Эжар пришёл одним из последних: все кресла, кроме его собственного и Императорского, были уже заняты.

Наблюдая за происходящим в зале через специальное смотровое окошко, я прокручивала в голове все, что Эйтан успел рассказать мне об этом мероприятии.

Как и в большинстве подобных случаев, расположение политиков за столом имело своё значение и отражало расклад, установившийся на тот момент в славной империи Ишшарра. В первую очередь, длинный стол, во главе которого стояло императорское кресло, условно делил членов Совета на «правых» и «левых» в зависимости от того, по какую сторону они сидели. Условно говоря, первые были сторонниками Эжара Кота, вторые – Эстатры Ящерицы.

Из «правых» место подле Императора, разумеется, занимал сам Эжар. Кресла после него распределили между собой основные его союзники: пэр Эпар Ворон, худощавый Глава Промышленного Альянса, пэр Экоп Мышь, Глава Судебного Ведомства, пэр Эув Конь, грузный одутловатый Глава Сельскохозяйственного Ведомства, пэр Экад Журавль, круглолицый и радушный Глава Дворцового Ведомства, и пэри Эшита Журавль, Глава Ведомства Обрядов.

Эжар Кот, мощный плечистый рыжеволосый мужчина, вразвалочку прошёл по залу, провожаемый взглядами всех присутствующих, и вальяжно расселся напротив Эстатры Ящерицы, поприветствовав её своей коронной усмешкой. Ящерица осталась спокойна, но зелёные глаза её потемнели: Кот всегда выводил пэри из равновесия. Впрочем, зачастую это было взаимно.

Отдав положенную дань вежливости, Эжар искоса глянул на союзников пэри Эстатры. К его глубокому сожалению, этой женщине удалось сплотить вокруг себя всех недовольных политикой Алого Кота и создать весьма сильную оппозицию.

Возле Эстатры устроился Эор Кот, Глава Финансового Ведомства. По лицу Эжара промелькнула едва заметная тень, когда он встретился глазами с отцом: отношения их так и не наладились. Впрочем, следующая фигура в стане сторонников Эстатры приносила Алому Коту немногим меньше беспокойства: пэр Эрим Пёс, Глава Морского Альянса, также воспротивился в свое время давлению и переметнулся к Ящерице. Этот статный тридцатилетний мужчина, иссеченный шрамами морских сражений, был слишком самолюбив и силён, чтобы становиться одной из марионеток Кота. Глава моряков не хотел радикального обострения отношений, но не был глуп и понимал, что возле Эжара долго не проживет: Кот не любил излишне шустрых сторонников, представляющих потенциальную угрозу его власти. Потому можно сказать, что Пёс переметнулся к Ящерице из безысходности, поскольку в большой политике, зачастую, нейтралитет невозможен. Также на стороне «левых» пребывали пэр Эсс Слон, Глава Военного Ведомства, и пэр Эрив Бык, Глава Дворцовой Стражи.

Хотя следует признать, что костяк групп составляли те, чьи кресла находились ближе к Императору. Последние два-три имени в обоих списках постоянно менялись; так, пэр Эрив Бык, флегматичный мощный мужчина лет пятидесяти, успел переметнуться с левой стороны на правую и обратно не менее пяти раз.

Между тем, время Совета приближалось. Через пять минут после того, как Эжар Кот явил свой светлый лик пред очи Сиятельным пэрам, двустворчатая дверь, ведущая в Зал, распахнулась, впуская Сына Солнца, Императора Ишшарры Эйтана Хитрого.

Как и следовало ожидать, явился Змей не один, прихватив с собою Советника, что было предсказуемо, Старшего Крыса, что откровенно насторожило собравшихся, и меня, что вызвало недоумение, явственно отразившееся практически на всех лицах.

Впрочем, чувства пэров можно было понять: в высшем обществе считалось дурным тоном тащить постельные игрушки на подобные сборища. Впрочем, вслух никто возмутиться не посмел, поскольку прямого нарушения традиций в поведении Императора не было.

Единственным человеком, позволившим себе выказать сильные эмоции, был Экоп Мышь: шок и ужас, отразившиеся на его лице, приятно согрели душу. Я позволила себе задержать взгляд на пару мгновений и почувствовала, как снова предательски заныли прежние синяки. Холодная ярость заклекотала внутри, побуждая отомстить, но я тут же одёрнула саму себя: ещё не время.

Эйтан занял высокое кресло, находящееся на возвышении во главе стола, я присела на стоящий рядом пуф, а наши сопровождающие замерли за возвышением: Советник за правым плечом Эйтана, Крыс – за левым.