Текст книги "Княжна (СИ)"
Автор книги: Алина Островская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Выхожу из машины, разминаю шею. Если бы не гнал, как сумасшедший, ехали бы ещё часа два, не меньше. Открываю ее дверь. Сложила руки на груди в протестующем жесте, горделиво вскинула подбородок, взгляд отводит. Это же просто смешно.
Закидываю хрупкое тело на плечо, как на заправке, в другую руку беру дорожный чемодан. Он мне кажется тяжелее этой пушинки. Сомневаюсь, точно ли Лёша подкармливал ее, как рассказывал?
Она снова протестует, не надоело?
– Ты без обуви, хочешь пройтись по снегу босиком?
Затихает. Хорошая девочка. Чувствую себя кроманьонцем, несущим свою добычу в пещеру.
В доме тепло, вкусно пахнет едой и хвойными дровами, стопкой сложёнными у разожженного камина. Ставлю чемодан и нехотя выпускаю из своих рук девушку. Ее близость благотворно влияет на меня. Она, точно кошка, с осторожностью осматривается.
– Чувствуй себя, как дома, – пытаюсь быть гостеприимным. Девушка в ответ гневно сверкает глазами.
– Это вряд ли, – упрямится.
– От тебя зависит, как ты проведёшь здесь время. Как пленница или дорогая гостья, – приподнимаю подбородок, чтобы взглянуть в глаза. Льдисто-голубые. Разъяренно метают молнии. Задерживаю взгляд на красивых, манких губах.
С опозданием понимаю, что пленник в этом доме я.
Аделина
Он смотрел мне в глаза, а казалось, в душу. Тёплое прикосновение пальцев на моем лице, его близость, необыкновенно приятный аромат парфюма – все будоражило кровь, заставляя сердце биться чаще. Мир сужался, оставляя только меня и его, угрожающе возвышающегося, напротив. Он прожигает меня тёмным взглядом, слишком жарким, слишком соблазнительным, притягательным, интимным.
Обреченно прикрыла глаза, осознавая, что пропала.
– Меня зовут Адель…, – шепчу, нарушая первое правило и что-то мне подсказывает, не последнее. Он случайно касается моей щеки, убирая локон, упавший на лицо.
– Тебе очень идёт, – хрипло шепчет. – Поужинаем?
Молча киваю. Он с вздохом делает шаг назад, снимает пальто, помогает раздеться и мне. Обнимаю себя руками, в попытке защититься от тех ощущений, что накрывают меня с головой.
– Не против, если экскурсию по дому устрою завтра? – в приятный голос вплетались новые ноты, о значении которых остается только догадываться.
Снова кивнула, не найдя в себе силы подать голос. Волнение цепями сковало горло – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Внимательно осмотрела комнату, в которой оказалась. Просторная, днем, наверняка, очень-очень светлая, учитывая огромные окна, при этом, невероятно уютная. В интерьере преобладают тёплые шоколадные, строгие чёрные и благородные белые цвета. Удачное сочетание природных материалов – камня и дерева, в сдержанном минимализме. Ничего лишнего. Берлога холостяка.
Кстати, насчёт холостяка… Не женат ли он? Таких мужчин разбирают ещё щенками. Кусаю губу, стараясь унять остро пульсирующую боль в области сердца. Не отвлекайся от интерьера, Адель!
С улицы мы сразу попали в гостиную. Она разделена на две зоны. Первая – зона отдыха с огромным диваном в форме буквы «П», плазмой на полстены, стеклянным журнальным столиком интересного дизайна, пушистым ковром и широким современным камином с живым огнём внутри. Вторая – обеденная зона с длинным деревянным столом, предполагающим большую, шумную компанию и мягкими чёрными стульями-креслами.
Стол сервирован на двоих: белоснежная скатерть, красивая посуда необычной формы, до блеска натертые бокалы и море разных угощений, выглядевших, не хуже, чем блюда из ресторанов Парижа. В стеклянной вазе букет белых роз, источающих тонкий аромат. Мои любимые цветы, как он узнал? Наверное, случайность.
– Очень уютно, – восторженно выдохнула себе под нос, но мои слова были услышаны.
– Я рад, что тебе нравится, – тихо прозвучало за спиной. Он стоял близко, критически близко, для моего самоконтроля. Чувствовала его тепло каждой клеточкой и меня бросало то в жар, то в холод. Может всё-таки простыла?
– Вымой руки, ванная там, – показал на одну из дверей, – и давай приступать. Я голоден. Зверски. – Низкий тембр голоса заставляет непроизвольно содрогаться. На ватных ногах поплелась в уборную, попутно соображая была ли двусмысленность в его словах.
Ванная оформлена в том же стиле: чёрная плитка, дерево, стекло, панно с зелёным мхом на стене. Круглое зеркало отображает мой потерянный взгляд. Надо рассуждать логически. Мужчина красивый? Очень. Богатый? Судя по всему, да. Могут ли быть у него проблемы с женщинами? Очевидно, что нет. Зачем ему я? В голове прозвучали некогда сказанные слова Лики: мужчины приходят в «Гейшу» за удовлетворением духовных потребностей, при этом, желая остаться свободными. Хорошо, тогда зачем он так себя ведёт? Адель, может, ты просто фантазируешь? Или у него манера общения с женщинами такая. Мужик отвалил кучу денег, чтобы его развлекли, не пытаясь сцапать, а ты расплываешься, как мороженое на солнце, вместо того, чтобы работать.
Взбодрилась. Не мешать работу и личное! Будет сложно, но ты должна справиться. Вымыла руки, улыбнулась себе и вышла из ванной комнаты другим человеком.
Он стоял, заложив руки за спину, вглядываясь в темноту. Комнату наполнило тихое звучание музыки. Что-то похожее играло в машине.
– Я готова, – тихонько произнесла, чтобы не напугать. Мне показалось, он задумался.
– Превосходно, – устало выдохнул и жестом пригласил за стол.
– Должна признать, дом производит неизгладимое впечатление. Выдержан стиль, уделено внимание деталям. Все оформлено со вкусом, – разглаживаю белую тканевую салфетку на коленях, – в нем чувствуется темперамент хозяина, – поднимаю взгляд и понимаю, что за каждым моим движением пристально следят.
– И каков же темперамент хозяина? – вскидывает брови в удивлении, разливая вино в пузатые бокалы.
– Энергичен, импульсивен, несдержан, нетерпелив, вспыльчив, при этом, внимателен, умен, харизматичен, гибок, с отменной, молниеносной реакцией на происходящее – перечисляла черты характера, загибая пальцы, задумчиво потёрла подбородок, – ярко выраженные лидерские качества. Живая, подвижная мимика, резкая жестикуляция, твёрдая, стремительная походка. Думаю, ты – холерик.
В приглушенном свете опасно блеснули глаза.
– Страстен, неудержим, ненасытен, – продолжает загибать пальцы на моей руке, знакомо ухмыляясь. Я непонимающе хлопаю глазами, с трудом удерживая отваливающуюся челюсть. Окончательно запутал меня! – Откуда такие познания в психологии?
– В клубе нас учат этому, – стыдливо опускаю глаза. – Учили, – поправляю себя.
– Почему в прошедшем времени? Угощайся, пока не остыло, – показывает на жаркое, салаты, закуски.
– Я уволилась и не должна была быть здесь. Но, как ты помнишь, потеряла сережку, – густо покраснела, вспоминая то, что произошло между нами в кабинете. А это ты как объяснишь, Адель?
– Эту? – достаёт из кармана сверкающую кругляшку и кладёт на стол. Улыбка не только на лице, наконец она коснулась и глаз.
– Даа, – выдыхаю, поднимая ошеломлённый взгляд. Он улыбается шире. Осознание тяжело бьет по голове. – Ты сразу ее нашёл, да?
– Ты так быстро убежала из бара, я просто не успел…, – чувствую, лукавит!
– В эту самую секунду, я отрабатываю долг за неё! – хмурюсь, но хочется рассмеяться от того безобидного выражения, что застыло на его лице.
– Как неловко получилось, – раскатисто смеётся. Вот наглец! – Вижу, сегодня ты без украшений, – весело сверкает глазами.
– Боюсь повторения вечера в казино, – подношу бокал к губам и делаю глоток. Провокация удалась. Задорный блеск в серых глазах сменился тёмным, трепыхающимся огоньком, челюсти сжались, на них выступили желваки.
– А ты не бойся и пройдёт все в разы лучше, – звучит очень уверенно и многообещающе. Делаю ещё глоток, в который раз убеждаясь, что с этим мужчиной шутки плохи.
Тариэл
Она сидела напротив. Ее лицо озаряла искренняя, добрая улыбка, озорно светились глаза. Живо, с плещущимся через края энтузиазмом, интересно вещала о весёлых, нелепых, неловких, щепетильных моментах в своей, уже бывшей работе. Иногда задорно смеялась, забавно изгибая брови. В такие моменты на ее щеках появлялись милые ямочки, добавляя облику невинности, чистоты. Я думал, куда ж ещё больше? Мне нравилось ее слушать. Не хотел, чтобы щебет этой райской птички когда-либо кончался, как и этот вечер.
Не мог оторвать от неё глаз. Жадно ловил каждый жест, взгляд, каждое слово, вбирая и заполняя ту пустоту, что чёрной бездной зияла в моей грешной душе. Ни раз ловил себя на том, что тоже улыбаюсь. Внутри растекалось животворящее тепло.
Время от времени, подносила к губам бокал и делала крохотные глоточки, не сводя с меня насыщенных топазовых глаз, смачивая пересохшее от разговора, горло. Цедила один бокал вина весь вечер, отправляя в рот ломтики сыра, фрукты, орешки. Она умела получать удовольствие от мелочей, а это – искусство, которому тяжело научиться.
– Ну, а ты, – робкий взгляд из-под чёрных длинных ресниц, – расскажешь немного о себе или желаешь остаться таинственным, безымянным незнакомцем? – лёгкая, добродушная улыбка на красиво очерченных губах. Если откажусь – она не обидится, поймёт. Эта женщина настолько проста, насколько и сложна. Ее мотивы, мысли, чувства покрыты невесомой вуалью, надежно защищающей хрупкую натуру от постороннего вмешательства. При этом, она открыта.
Необыкновенная.
Приосанился, натянул на лицо одну из своих фирменных ухмылок и изрёк:
– Решила все же узнать имя мужчины, которого целовала? – она театрально-обреченно прикрыла глаза и едва заметно улыбнулась.
– Вопрос о том, кто кого целовал все ещё остаётся открытым, – многозначительно смотрит, напоминая, как я набросился на неё в казино.
– Не припомню, чтобы ты сильно возражала, – глоток янтарной жидкости обжигает и обволакивает внутренности.
– А как же пощечина?
– Это знак завершения первого раунда – не более. Тебе нравилось меня целовать и ты была не против, – на дне ее глаз промелькнуло замешательство, заискрились всполохи.
Она не сводила с меня взгляда, покусывала нижнюю губу, о чем-то размышляла.
– Ты прав, – изрекла она наконец, едва заметно вскинув подбородок. – Мне понравилось, – неожиданное признание застаёт врасплох. Какое-то время чувственно, молчаливо смотрит мне в душу. – Первый раунд окончен. Будут еще?
– Мне бы этого хотелось, – голос самопроизвольно скатился до вкрадчивого шепота.
Задумался, когда вот так в последний раз ужинал с женщиной? Говорил? Когда испытывал хоть крупицу того, что чувствую сейчас? В моей постеле одна сменяла другую. Отличались цветом волос, именами, которые я не запоминал. Дорогие женщины, не имели сутенера, но охотно продавались. Элитные, холёные, знающие себе цену. И цена эта – ресторан, колье с драгоценными камнями, брендовое шмотьё. Они старались ублажить меня, но кто знает, скольких ещё касались их руки, губы? Мысленно брезгливо поморщился. Близость с ними не приносила никакого удовлетворения. Иной раз чувствовал себя раздражённым, грубил. Теперь понимаю: вместо обеда в дорогом ресторане, питался в забегаловках, каждый раз в разных, не понимая почему потом так сильно мутит.
В душе зашевелился червячок. Глупо было прислушиваться к Дато. Медленно осознаю, что план «наиграться» и забыть не прокатит. Но и отпустить сейчас, отказаться от ее общества просто не могу. Эгоистом был, эгоистом и помру.
– Но… я ведь на работе. Нам нельзя… – тихо шепчет в ответ.
– А что можно? – тону в морской пучине ее глаз.
Не узнаю себя.
Она крутит головой. Вижу, противится себе.
– Петь, танцевать, беседовать, – тяжело сглатывает, – на твой выбор.
– Потанцуем? – протягиваю руку, она, помедлив, вкладывает свою в мою открытую ладонь. Крепче сжимаю ее кисть, словно боюсь, что она испарится. Делаю громче музыку и притягиваю к себе хрупкое тело. Она вздрагивает, когда моя рука касается ее талии. Смотрит в глаза, запрокинув голову, едва достаёт мне до плеча. Маленькая, но внутри стальной стержень. Медленно веду в танце, неуклюже наступаю ей на ноги.
– Прости, не делал этого две тысячи лет.
– Ничего, – мягко, снисходительно улыбается.
– Тариэл, – неожиданно для самого себя говорю.
Вскидывает взгляд, удивлена.
– Тариэл, – повторяет, – вот и познакомились. Необычное имя, – кивает каким-то своим мыслям. Но вопросов не задаёт.
Она кладёт руки мне на грудь и устраивает голову на плече. Вдыхаю ее ни с чем не сравнимый аромат.
Искренне удивляюсь осознанию того, что есть в этой жизни что-то приятнее и интимнее секса.
Глава 8
Тариэл
Уснул только под утро. Сквозь стекло наблюдал, как лес накрывает белым, искрящимся в лунном свете покрывалом, допивая бутылку виски. Нервная система, перегруженная событиями прошедших дней, отказывала мне во сне.
После ужина Адель ушла отдыхать. Для неё была подготовлена гостевая комната, хотя, когда я планировал поездку сюда, совершенно не рассчитывал, что буду засыпать и просыпаться один. Но вчера все пошло не так.
Дьявол. Кого я пытаюсь обмануть.
Все пошло не так ещё пять лет назад, а вчера все окончательно рухнуло в преисподнюю. До встречи с ней я успешно справлялся с главным правилом моего мира: не иметь привязанностей, не иметь слабых мест. А что теперь?
Меня магнитом тянет к этой девчонке. Но быть с ней, значит подвергнуть ее жизнь опасности. О ней обязательно прознают и развернут охоту, чтобы добраться до моей шкуры. Криминальный авторитет, да. Ко мне на поклон приходят уважаемые люди преступных группировок, а мусорские псы жадно едят с ладони, начисто вылизывая ее. Но каждый паскудный шакал спит и видит, как засадить пулю в мою башку и занять место под солнцем.
Жизнь на пороховой бочке – вот, что я могу ей предложить.
Тот, кто убьёт меня, займёт не только мое место, получит статус и власть, но и все то, что когда-либо принадлежало мне, в том числе, и женщину. Так было и в тот день, когда от моих рук умер Грегор. Его взгляд мутных глаз до сих пор преследует в кошмарах. Кровь стекала по подбородку, впитываясь в лохматую черно-белую бороду, а с губ срывался хрип: «Пощади». Он просил не за себя – за свою семью, которую осмелился завести, ведь его «правление» продолжалось десятки лет. Если бы его рука не занеслась над головами моего отца и матери, пыхтел бы и сейчас этот старый ублюдок своей вонючей трубкой.
Тогда мне было двадцать пять. Зелёный. Но смерть родителей разбудила во мне монстра, тихо спящего все это время. Мстил, не зная пощады. Утолял жажду крови убийцы и не заметил, как сам стал таким. Путь к хрычу был устлан трупами верных ему людей.
Но я не смог убить его семью. Маленькая девочка и молодая жена. Пощадил. Не из-за предсмертной мольбы этой драной собаки, нет. Просто все внутри меня было против умерщвления невинных душ. Отпустил, не коснувшись и пальцем.
Будет ли столь милосерден тот, кто займёт мое место? Не уверен. Я вынес урок из жизни Грегора, научился на чужой ошибке.
И потом, захочет ли она быть со мной, когда узнает как запятнана моя душа? Иметь что-то общее с убийцей?
Мог бы и заставить, это в моей власти и характере. Но тогда она не будет сиять, рассеивая ту тьму, что поглотила меня, взяла в плен. Свет, что исходит от неё согревает живым теплом и я на миг забываю, что на самом деле, давно мёртв. И это чувство вгоняет в зависимость не хуже кокаина.
На первом этаже раздался звук цокающей посуды. Нахмурился. Сказал же, чтобы никто из персонала не беспокоил. Уволю всех к чертям собачьим. Спускаюсь по лестнице, попутно натягивая белую футболку. В голове слова самопроизвольно складываются в витиеватую гневную тираду, которую я с удовольствием вывалю на головы остолопов, что не внимают моим указаниям. Мельком оглядываюсь и не нахожу следов вчерашнего ужина. Надеюсь, это не происки моей больной фантазии и девушка действительно была? Принюхиваюсь. Чувствую аромат кофе и какой-то еды. Голова болит после, выпитой в одну рожу, бутылки виски и недосыпа. От кофе бы точно не отказался. Наверное, эта новая повариха пришла. Напрягся, вспоминая имя, но оно так и не всплыло. Да и хрен с ним, все равно уволю.
Влетаю в кухню, потирая виски, и замираю. Аделина весело пританцовывает у плиты с блинницей в руке, на деревянной столешнице молоко, лоток с яйцами, мука и тарелка с внушительной стопкой дымящихся блинчиков. Я остался незамеченным, слишком увлечена процессом. Золотые волосы собраны в высокий хвост, просторная голубая рубашка в тонкую белую полоску, рукава закатаны, чёрные лосины плотно обтягивают длинные стройные ноги и полушария ягодиц.
Залюбовался.
Прислонился к стене, созерцая картину. Как все-таки органично она смотрится на моей кухне. Девушка отплясывала, виляя бёдрами, и лихо пополняла стопку с готовыми блинами. Наконец она выключила печку, взяла молоко, вероятно, чтобы поставить в холодильник и, развернувшись ко мне лицом, подпрыгнула на месте. Одну руку приложила к груди – напугал, другой вытаскивала наушники. Щеки румяные, то ли от жара печки, то ли от смущения.
– И давно ты так стоишь? Доброе утро, – улыбается, глаза светятся.
– Достаточно, чтобы оценить твои танцевальные способности, – подмигиваю ей, – доброе.
– Надеюсь, ты не против, я немного похозяйничала тут, – неуверенно трет указательный палец другой рукой.
Потянул воздухом носом.
– Если меня накормишь, то так и быть, не стану гневаться.
– Намёк понят. Присаживайся, – она быстро убрала продукты в холодильник, поставила на барную стойку блины, варенье, мёд, сметану, – чай или кофе?
– Кофе, пожалуйста, – уселся на стул, неотрывно наблюдая за ней.
Она кивнула, поставила кружку с кофе и сливки. Себе налила чай.
– Как спалось на новом месте?
– Превосходно. Думаю, это из-за выпитого вина и ликера, – опустила взгляд, робея. – А тебе?
– Пойдёт, – кладу блинчик в рот, – вкусно.
– Хотела бы попросить тебя кое о чем.
– Мм? – не отрываюсь от блинов, реально очень вкусные! Даже голова начала проходить.
– Мой телефон здесь не ловит. Можно я с твоего позвоню? У меня сестра маленькая, беспокоюсь.
Выудил из кармана смартфон, разблокировал и положил на стол. Она просияла улыбкой и набрала номер. Когда послышались гудки, выскользнула из комнаты и тихо заговорила.
Вздохнул.
За тридцать пять лет ни одна женщина не готовила для меня завтрак.
Аделина
Услышать весёлый голос Златы было приятно. Она заверила, что у них все прекрасно и, вообще-то, я отвлекаю от важных дел. Парой слов перекинулась с Ариадной. Подруга сгорала от нетерпения разузнать подробности, но мой намёк о том, что сейчас не самое подходящее время для долгих задушевных разговоров приняла по-военному четко. Я лишь завуалированно намекнула, что тот незнакомец из казино и «умопомрачительный» клиент, как она его называет, один и тот же человек. После моего партизанского сообщения, на меня обрушился шквал эмоций и причитаний. Все завершилось советом: «не упусти свой шанс!»
Распрощавшись с подругой, вернулась на кухню с задумчивой улыбкой на устах. Он не спеша пил кофе.
Тариэл.
Имя редкое, необычное, но у меня такое чувство, что я уже сталкивалась с ним. Весь вечер и утро пытаюсь ухватить ниточку, которая привела бы к искомым воспоминаниям, но тщетно. Так что внутри расплылось чувство неудовлетворенности родственное тому, какое возникает когда очень пытаешься, но не можешь вспомнить слово.
– Спасибо, – положила телефон на стойку и заняла место рядом с ним. – Почему ты не ешь? – обратила внимание, что блинчики остались в том же составе.
– Тебя ждал, – внимательно посмотрел, как я делаю глоток из своей кружки и морщусь – чай остыл. И взгляд мне тоже кажется очень знакомым.
– Скажи, мы раньше не встречались? – пристально слежу за любыми изменениями в мимике, чтобы не упустить сигнал о ложном ответе.
Он задумчиво делает глоток, не отводя взгляда.
– Почему ты спрашиваешь? – прямо не отвечает.
– Твой взгляд кажется мне знакомым, – признаюсь честно.
– Может видела меня в своих снах? – подмигивает и фирменно ухмыляется.
– Я бы запомнила.
Он вопросительно поднял брови.
– Мне редко снятся сны, – пояснила и поняла, что пить холодный чай – выше моих сил. Поднялась, вылила содержимое кружки в раковину и поставила чайник на плиту.
– Везёт, – хмыкнул и, склонив голову набок, принялся пристально рассматривать меня.
Ариадна права: от него исходит такая густая, мощная энергетика, что невольно ёжишься, покрываясь с ног до головы мурашками.
– Чем займёмся сегодня? – попыталась смахнуть флёр его притягательности с себя. Получается слабо, но я без боя не сдамся!
– Для начала, ты выберешь Фонд, в который я прямо сейчас перечислю деньги за вчерашний вечер, – глоток, наверняка, ледяного кофе, – а потом, мы продолжим знакомство.
Вскинула брови. Максимально странный клиент и заказ.
– Что ж, выбрать Фонд не сложно. Начнём с помощи детям.
Он молчаливо кивнул и вышел из кухни. Убрала со стола, вымыла посуду. Села на место с чашечкой горячего чая. Блаженство. Через несколько минут Тариэл вернулся с ноутбуком. А ещё через пять развернул ко мне экран с подтверждением перевода через онлайн кабинет.
Смутилась.
– Я верю.
Он одарил меня трудночитаемым взглядом и захлопнул компьютер.
– Предлагаю прогуляться.
Кинула взгляд за окно. Глаза заболели от яркости света, отражаемого искрящимися барханами.
– С удовольствием, только фея-крестная готовила меня к балу, а не прогулкам в мороз. Боюсь, стоит мне только высунуть нос в припрятанных нарядах, и украсит твой двор ледяная статуя.
– Так не пойдёт. Ты мне должна ещё шесть дней, – набрал номер. На той стороне ответили сразу.
– Виолетта, привези-ка нам тёплую женскую одежду…
***
Через несколько часов мы брели по заснеженной тропе вдоль хвойного леса. Воздух морозный, кристально чистый. Вдыхаешь – и лёгкие во всю мощь расправляют «крылья». Щечки и кончики пальцев пощипывает холодом, изредка, в медленном танце, на белое полотно опускаются снежинки. От дыхания причудливо клубится густой пар. Солнце ярко светит, но уже не греет. Здесь победила зима.
Тихо.
Не слышно ни людей, ни машин, только уханье совы вдалеке, да хруст снега под ногами. Несколько раз норовила упасть, так что меня крепко держали под руку.
Мы обогнули дом и спустились вниз по оврагу. Ночью я и не заметила в каком живописном месте оказалась. В чаще черно-белых гор, приютилось, ещё не покрытое льдом, озеро, обрамлённое густым, припорошенным снегом, лесом. Темно-синяя гладь, глубина, хранящая вековые тайны.
– Когда я была маленькой, отец часто вывозил нас в подобные места. Ему нравилось чувство единения с природой, – вздохнула полной грудью, рассматривая кайму противоположного берега.
– А потом?
– Потом жизнь стремительно изменилась, – втянула шею, по глаза прячась в вороте объемного свитера.
На меня вопросительно посмотрели.
– Долгая история, – отмахнулась, – и чертовски грустная.
– Как хорошо, что я обожаю драмы, – выразительно посмотрел, подталкивая к рассказу.
Смерила изучающим взглядом, щупая на предмет выявления сарказма или издевки, но нет, собеседник вполне серьёзен.
– Ну хорошо, – вздохнула и помедлила, решая, с чего начать. – Мой отец был успешным бизнесменом. Руководил строительной компанией, возводящей новомодные торговые центры в Европе, пару объектов было и в Эмиратах. Скупал акции в сфере фармацевтики, машиностроения, нефтеперерабатывающей промышленности. Заботился об экологии, спонсируя проекты по переработке пластика. Его очень беспокоила ситуация с мировым океаном. Мы жили в Париже. Счастливо.
– Неплохо, – хмыкнул.
– Да, он много работал, но и про нас с мамой не забывал. Затем, что-то произошло. Что-то такое, о чем мне не рассказывали, наверное, боялись напугать, ведь я была ещё малышкой. За несколько часов мы собрали вещи и вернулись в Россию. Отец начал пропадать сутками. Возвращался нервный, заведённый, иногда злой. Мама говорила, что он пытался решить проблемы с работой. Я видела, как гаснет его внутренний свет. В какой-то момент, мне показалось, что все наладилось. Родилась Злата и жизнь вернулась в прежнее русло. А потом отца убили. Машина взорвалась прям во дворе нашего дома. Этот страшный хлопок, звон стёкол, мамин плач – до сих пор шумят в ушах, стоит только вспомнить тот день. Убийц не нашли до сих пор.
– Кто занимается этим делом? – прозвучало глухо.
– Таймазов Алан Алимбекович.
Он кивнул.
– Я ходила к нему пять лет назад, носила мамино письмо, знакомилась с делом. С тех пор никакого движения. Писала жалобы во все инстанции, но меня отшвыривают, как надоедливую муху.
– Что было после смерти отца? – вернул меня к воспоминаниям.
– Через год умерла мама. Просто не проснулась. Вскрытие показало, что были какие-то сложности с сердцем, но я не верю. Думаю, ее тоже убили. За день до смерти она написала мне письмо, где сообщила о том, что все имущество переписано на убийц отца. Мы с Златой попали в приют. Когда мне исполнилось восемнадцать я оформила опеку над сестрой и забрала ее. Скиталась в поисках работы, пока не угодила в «Гейшу». Вот такая история.
– Любопытно, – прошёлся ладонью по щетине.
– А ты? Родители? Семья? Дети? – вопрос, который мучил меня всю ночь.
Он обжег меня долгим взглядом.
– Родители погибли, когда мне было двадцать пять. Семьи нет, – скупая крошка информации.
– Соболезную, – опустила глаза, не решаясь задать вопрос о том, как это случилось. Расскажет сам, если захочет. – Двадцать пять… а сколько же тебе сейчас? – предательски полыхнули щеки. – Или все-таки лучше сказать «вам»?
Он внимательно так, изучающе посмотрел мне в глаза.
– Есть предположения? – на губах заиграла ухмылка.
– Тридцать? – выглядит-то он ого-го! Не может быть слишком «старым».
Он зажмурил один глаз и показал пальцем «выше».
– Тридцать три?
Показывает «ещё выше».
– Сорок что ли? – пискнула в ужасе с округлившимися глазами.
Он рассмеялся.
– Нет, тридцать пять. Только не надо начинать выкать, – строгий взгляд из-под нахмуренных бровей.
А я ведь и не задумывалась раньше о его возрасте. Привыкла, что клиенты старше, и уже давно перестала обращать на это внимание. Но сейчас, почувствовала себя неуверенно. Маленькой, неопытной девочкой. Словно в шестой класс вернулась…Между нами пропасть.
– Ты расстроилась? – развернул меня к себе лицом.
– С чего бы? – напускное безразличие.
– Твои глаза отражают все, что ты так усердно пытаешься скрыть, – большой палец обвёл контур нижней губы.
– Я замёрзла. Вернёмся в дом? – была готова сказать все, что угодно, лишь бы прервать это чувственное прикосновение, разливающееся горячими волнами по телу.
– Конечно, – нехотя убрал руку обратно в карман и повёл к дому.
Перед входом в дом он неожиданно сказал:
– Прости.
Не успела спросить за что, как оказалась с головой в сугробе. Он раскатисто рассмеялся. Вот уж не думала, что взрослый, солидный человек станет заниматься детскими «глупостями». За мной не заржавеет. Слепила тугой снежок и кинула в обидчика. Улыбка с красивого лица стерлась, попавшим в него снарядом. Выплюнул снег, смахнул таящую массу с глаз.
– Ну, держись, – прорычал и кинулся ко мне в сугроб.
Сколько времени мы боролись в ледяной толще трудно сказать. Ни один из нас сдаваться не спешил, так что битва была ожесточённой и долгой. Если смех продлевает жизнь, то ко мне в копилку добавилось ещё лет пять.
Когда над лесом стали сгущаться сумерки, мокрые и уставшие мы поплелись в дом.
– По-хорошему, всю одежду оставить бы здесь, – отряхивал джинсы, облепленные снегом.
– Попытка засчитана, – смеюсь, выбирая комья из спутанных волос. – Здесь поможет только горячий душ.
– Это приглашение?
Нарочито строгим взглядом смерила негодяя. Недостаточно ему снежных измывательств? Он в защитном жесте поднял руки:
– Ладно-ладно, я просто на всякий случай уточнил.
Оставляя за собой снежные следы, моментально превращающиеся в лужицы, как какой-нибудь Йети, проскользнула в гостевую ванную комнату. Тот же хай-тек, что и на первом этаже. Скинула одежду на тёплый пол и шагнула под горячие потоки тропического душа. Заледенелое тело оттаивало, наполняя каждый миллиметр тяжёлой, но приятной усталостью. Выходить не хотелось, но урчащий живот гнал меня к холодильнику. С грустью посмотрела на наряды, которые не пригодились, скользнула в лосины и рубашку. Хорошо, что предусмотрительно взяла их. Высушила волосы, и сплела их в косу.
На первом этаже бурлила деятельность. Пищала микроволновая печь, пыхтел чайник, тихо играла музыка. Мужчина в одних серых спортивных штанах что-то помешивал на плите. Волосы мокрые после душа. Широкая спина со стальными мышцами, ямочки на пояснице. Вопрос на миллион – почему он не женат?
– Мужчина на кухне – редкое зрелище, – подала голос, всласть налюбовавшись обнаженным торсом. Это латентный инстинкт какой-то? Выбирать крепких, атлетично сложенных охотников. Такие и мамонта догонят, и разделают, и хижину соорудят из бивней и меха, и ужином накормят? «Все верно, кто я такая, чтобы противиться зову природы?» – оправдывала своё поведение.
– С тебя был завтрак, с меня ужин, – весело отозвался, не отвлекаясь от плиты, – к тому же, я просто разогреваю жаркое.
Серьезно?
Скользнула на барный стул, отчаянно выискивая недостатки. Не может же он быть идеальным? Наверняка есть скелет в шкафу. Все мы с изъянами.
– Чем бы хотела заняться? – поинтересовался, ставя две тарелки на стол. Откупорил бутылку вина, наполнил бокалы.
– Вообще-то, это я здесь на работе. Так что этот вопрос переадресуется тебе, – ковыряю вилкой мясо, не решаясь поднять глаза. Чувствую пристальный взгляд.
– То, чем бы я хотел заняться запрещено вашим договором, – изрёк будничным тоном, словно обсуждал прогноз погоды.
Щеки моментально полыхнули. Но во второй раз на те же грабли я не наступлю. Затормозила, вспоминая пункты договора. «Запрещено: вовлекать Сопровождающего в совершение преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом Российской Федерации; в отношении Сопровождающего совершать действия физического и нравственного насилия; в одностороннем порядке расширять круг Сопровождаемых лиц; склонять Сопровождающего к действиям сексуального характера; совершать иные действия противоречащие природе и существу договорных отношений». Что-то легче не стало.
– Хочешь использовать меня в совершении какого-то злодеяния? – голос пропадал, пришлось прокашляться.
В ответ меня одарили насмешливым взглядом. Он молча наблюдал, как цвет моего лица меняется от снежно-белого до ярко-пунцового и обратно, в зависимости от главенствующей мысли в голове. Готова поспорить, мои эмоциональные качели, приносили ему небывалое удовлетворение. Больно блаженное выражение застыло на его лице.
– Ещё попытка, – уверенный взгляд серых глаз.
Заерзала на стуле.
– Не смешно, – буркнула.
– Все верно, никто ведь не шутит, – делает глоток из бокала с максимально серьёзным видом, точно на деловых переговорах сидит.
