Текст книги "Княжна (СИ)"

Автор книги: Алина Островская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Мы провели классный день, бальзамирующий израненную душу.

Вечером, на нашем пороге с бутылкой красного полусладкого и огромной коробкой эклеров материализовалась Ариадна. Внутри вновь засияло солнышко. Поддержка близких дорогого стоит.

Злату наш щебет особо не интересовал и она удалилась заниматься своими делами, а затем и вовсе уснула. Мы лихо справились с первой бутылкой вина и я из заначки достала вторую. Ее мы чинно цедили остаток вечера, обсуждая мое приключение, если это слово сюда вообще подходит. После моей исповеди, Ариадна залпом выпила целый бокал и некоторое время молчала.

– Ну, знаешь… если так подумать…, – начала она издалека, – кто-то зубную пасту не закрывает, стульчак там не опускает, носки разбрасывает, – медленно перечисляет, артистично жестикулируя, – что там ещё, – щёлкает пальцами, подбирая нужные варианты, – вот, молоко прям из пакета пьёт! Это прям фу, – морщит аккуратный носик, – кто-то оказывается женатым… у всех свои недостатки, – пожимает изящными плечиками, забавно округляя глаза.

– Ты сейчас шутишь, да? – изо всех сил стараюсь сдерживать истеричный смешок.

– Согласна, у него изъян… чуть-чуть серьёзнее, – с трудом выискивает слово помягче, – но, какие мужчины, такие и недостатки, – с профессорским видом отправляет в рот ломтик сыра.

– Хочешь сказать, что зря я тут панику развела? Мол, убивает иногда и ничего страшного? У кого-то вон про даты совместные забывает и нормально, живут же люди?

– Не то чтобы прям так, но суть ты уловила правильно, – искренне закивала головой, ввергая меня в шок.

Заметив замешательство на моем лице, рассмеялась и быстро добавила:

– Я имею в виду, что не убивает же он невинных старушек, монашек или детей. Он разбирается с такими же бандитами.

– Ты полагаешь, что их жизни не имеют цены?

– Я полагаю, что они получают по заслугам. Ну не производит он впечатление серийного убийцы, получающего кайф от самого процесса…

На этом мои аргументы иссякли, потому я налила ещё вина и выпила его в три больших глотка. Какая-то часть меня активно поддакивала словам подруги, выискивая разумное зерно в подобных рассуждениях. Другая часть вставала на дыбы, противясь ее доводам.

Бред какой-то.

– Душно тут у тебя, – оттянула ворот свитера подруга и провернулась к окну приоткрывая его «на проветривание». – Скажи-ка, милая, на чем катается твой бандюган? – протянула она, с энтузиазмом вглядываясь в ночь за окном.

В одно мгновение я оказалась возле неё. Сердце подскочило к горлу, замерло на несколько секунд и рухнуло в пятки, развивая умопомрачительную скорость. В ушах гулко забарабанил пульс, ладошки вспотели. Что он здесь делает…так поздно… так близко….

– Ты в порядке? – нахмурилась Ариадна, придерживая меня за плечи, – ааа, это он, – догадалась, сверкая улыбкой. – Иди к нему.

– Да ты что, нет! – попыталась высвободиться из ее рук, но она крепко вцепилась в меня, выталкивая в коридор. – Что ты делаешь?! – кошкой шиплю, но как можно тише, не разбудить бы сестру.

– Поговори с ним! Без эмоций, спокойно. Задай все вопросы, что тебя волнуют и прими окончательное решение!

– Не могу! Я пьяненькая! Наделаю глупостей! – борюсь с цепкими пальчиками подруги, но она, как бульдог, не отодрать. Упрямо тащит меня к выходу.

– Истина в вине, – уверенно заявляет, всучивая мне в руки пальто и выставляя за дверь. – И чтобы раньше утра дома не появлялась! – грозно шикнула, закрывая перед моим носом дверь. Ну вот, дожилась, выперли из собственной квартиры.

Металась из угла в угол лестничкой площадки с придурковатым видом (наверное). Как выглядела со стороны точно не знаю, уж слишком увлеклась нешуточными баталиями, развернувшимся в моей дурной (тут уж никаких сомнений) голове.

Нет. Не. Пойду. И точка! Как в глаза ему смотреть?

Сложила руки на груди, притопнув ногой. Мне ничего не оставалось, кроме как мысленно проклинать Ариадну за ее самоуправство. Ночь на дворе, все спят, в том числе и Злата. Даже в дверь не побарабанить! А как хочется, кулаки ух, как чешутся.

Нет, ну где это видано, чтобы так нагло выпирали из собственного дома? Подруга ещё называется! Шмыгнула носом. И холодно здесь вообще-то! До утра не возвращайся… Где спать-то тогда мне? Уронила взгляд себе под ноги: холодная плитка, перепачканная уже засохшей грязью. Не спать же мне прям так… Авантюристка и предательница!

Достала телефон и написала ей смс:

«Ну, пожалуйста, впусти погреться»

«Нет. Иди к нему, а то уедет»

«Хочешь, я за тебя на работу ходить буду до конца своего больничного?»

«Нет»

«А духи мои хочешь? Забирай»

«Отрицание и гнев, судя по всему, ты уже прошла. Не надо со мной торговаться! Депрессию можешь миновать, переходи сразу к принятию. Б.р.ы.с.ь. о.т.с.е.д.о.в. а»

Со злостью сунула телефон в карман. Да с чего она вообще решила, что он говорить со мной станет? «А что он по-твоему под твоим подъездом делает?» – заговорил со мной внутренний голос и я поняла, что пора к врачу. Лечиться. Срочно.

Жаль, что Ариадна выгнала меня без бутылки… Согреться не мешало бы. Мысленно хлопнула себя по лбу: рассуждаешь, как последний алкоголик.

В этот момент лестничную площадку заполнил скрежет от соприкосновения стекла с гладкой поверхностью плитки, Ариадна игриво показала мне язык и скрылась в МОЕЙ квартире, хлопнув МОЕЙ дверью. Пригрела на груди змею…

Делать нечего, выдохнула, взяла запечатанную бутылку «Киндзмараули» и поплелась вниз. Раньше сядешь, раньше выйдешь… тьфу, ты.

Перед подъездной дверью сделала глубокий вдох, умоляя всех святых о том, чтобы его там не оказалось и я вернулась домой. То ли невнятно просила, то ли по таким мелочам праведники не откликаются на наш зов, то ли я просто ходячая невезучая катастрофа, но он все так же стоял на месте. Только теперь небрежно-расслабленная поза сменилась ощутимым напряжением мышц, а взгляд серых глаз приковал меня цепям. И я застыла у подъезда, как мышь перед удавом, плотно прижимая к груди бутылку красного полусладкого. Пульс отбивает в ушах ритмы марша, но мой боевой дух отчего-то не поднимается, а очень даже наоборот. Пальцы немеют, подушечки покалывает. Мелкая дрожь сотрясает все тело, словно меня бьет озноб. Плотно сжимаю челюсти, иначе весь дом услышит характерный цокот. Как прикажете беседы вести сквозь плотно стиснутые зубы?

Первый шаг навстречу всегда самый сложный.

Он заложил руки за спину и слегка запрокинул голову, не сводя с меня взгляда. Облокотился спиной на водительскую дверь, выжидая. Ещё шаг. На чувственных губах заиграла едва уловимая улыбка на одну сторону. Шажок, другой и я остановилась на середине.

Между нами несколько метров, толща ледяного воздуха, вереница вопросов, недопонимание, недосказанность, принадлежность к разным мирам и неудержимое влечение друг к другу… Вроде бы всего пару метров, а ощущение, что стоим на разных континентах.

Он не сводит взгляда. Такой же пытливый, изучающий, внимательный. Поза вроде бы и расслабленная, но вижу, как напряжены широкие плечи. Мандраж нежданно уступил место потребности знать. Первая реакция отрицания прошла, теперь мне жизненно необходимо узнать его. Но одного моего порыва недостаточно, желание должно быть обоюдным.

Вскинула взгляд, отыскивая его глаза, мерцающие в тусклом серебряном свете полумесяца. Мне бы смутиться, отвести взор, но я решительно выдерживаю эту тяжесть. Его лицо вновь замирает отстранённой непроницаемой маской. Застыл, словно высечен из благородного камня, и только блеск глаз выдаёт в нем жизнь. Судорожно втянула холодный воздух и плотнее прижала к себе бутылку, отсчитывая до десяти. Если за это время он не сделает шаг ко мне, то развернусь и уйду.

Раз… он прожигает во мне дыру, вынуждая непроизвольно ёжиться так, словно я нашкодившая школьница. Изо всех сил сопротивляюсь желанию уменьшиться в размерах, стать незаметной и сильнее расправляю плечи. Мы оба неправы и должны сделать пять шагов навстречу друг к другу. Свои я уже сделала, так что упрямо стою на месте с чувством собственного достоинства.

Два… он склоняет голову набок и скользит по мне проникновенным взглядом. Сдерживаю порыв закутаться в шерстяное пальто плотнее, стыдливо скрывая от внимательных глаз свой «домашний вид»: велюровый спортивный костюм цвета бордо.

Три… он задерживается на прижатой к моей груди бутылке и левая стрельчатая бровь изгибается в немом вопросе. А что удивляться? В нашем случае, для открытого разговора необходимо подгореть кровь и развязать язык. Впрочем, для первого вино не обязательный атрибут. Не знаю как у него, а по моим венам струится что-то нечеловечески горячее, иначе не объяснишь вспотевшие ладошки и жар, обдающий щеки и область груди.

Четыре… цепкий взгляд полирует ложбинку на шее и, кажется, замечает как тяжело я сглатываю. На его лице тенью мелькает эмоция… так быстро, что я улавливаю лишь ее шлейф, и это что-то похожее на… сожаление?

Пять… он в два шага преодолевает, разделяющее нас расстояние, возвышаясь надо мной двухметровой горой. Загораживает собой тусклое сияние месяца, погружая нас обоих в тень. Бережно приподнимает мой подбородок пальцем, заглядывая в глаза. На его шее быстро бьется жилка, разоблачая напускное спокойствие. Проводит по щеке большим пальцем, умостив мое лицо в широкой горячей ладони, возобновляя приступы мелкой дрожи по всему телу. До побеления пальцев сжимаю гладкое стекло в руках, унимая вибрирующие волны, норовящие вскрыть все мои карты раньше времени.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, – низкий бархатный голос приятно обволакивает, на миг вынуждая забыть о стойкости и женской врожденной гордости. Усиливает трепетное желание уткнуться в его грудь, спрятаться от всех и вся за крепкими объятиями, снова и снова вдыхать, ставший родным аромат духов. Перечеркнуть все, что было до и забыть, выкинуть из головы. Начать сначала. Но, возможно ли это?

– Вообще-то, это двор моего дома, могу и без особого повода выйти – сложила губы в полуулыбке, перекатываясь с пятки на носок, – а вот что здесь делаешь ты, хороший вопрос.

Он хмыкнул, отчасти принимая поражение, но недолго думая выдал:

– И часто ты выпиваешь в одиночку во дворе СВОЕГО дома, без повода, да ещё и ночью? – старательно скрывает, рвущуюся наружу улыбку, придавая себе максимально серьёзный вид.

– По пятницам, – для убедительности киваю головой.

Он смотрит на наручные часы и иронично приподнимает брови:

– Но сегодня среда… уже как пятнадцать минут.

– Ох, – театрально выдохнула, прикрывая слегка округлившийся рот кончиками пальцев, – ошибочка вышла. Как неудобно. Ну что ж, раз сегодня не пятница, тогда я, пожалуй, вернусь домой, – приподняла указательный палец вверх и поучительно потрясла им.

– Никуда ты не пойдёшь, – прорычал он и в мгновение ока подхватил меня на руки.

Это становится традицией. Чертовски приятной, надо заметить. Он усадил меня на переднее сидение и, немного поразмыслив, пристегнул. Этот жест мне показался довольно милыми: неужели боится что сбегу?

Пока Тариэл обходил машину и занимал водительское место, я лихорадочно подбирала нужные слова, не представляя с чего начать. Он одарил меня пытливым взглядом и завёл двигатель.

– Постой, куда ты? – в мои планы никак не входили ночные катания.

– В твоих руках «Киндзмараули», хочешь сказать, что желаешь испить напиток богов прямо из горла? – даже бровью не повел, пропуская мимо ушей мое возмущение.

– Как ты догадался? – пользуясь его отвлеченностью на дорогу, украдкой разглядывала волевой профиль. Ничего не изменилось, все та же мужественная красота, лишь темнеющая щетина выступает больше, чем обычно. Но ему это очень к лицу.

Он хохотнул, покачивая головой.

– Аделина, – мое имя из его уст, да ещё и низким густым баритоном, вызывало мелкое покалывание электрическим разрядом вдоль позвоночника, – я – грузин. Разве могу позволить себе не узнать «Киндзмараули»?

А я гадала, что за незнакомый язык. Присмотрелась к нему внимательнее.

– Не похож ты на грузина, – подумала я, а оказалось, что ляпнула вслух. Ой.

Тариэл мельком взглянул на меня и добродушно улыбнулся. Ну как он может быть плохим, неправильным человеком?

– Все просто: моя мама была русской.

Сердце замерло от того, с какой нежностью, с каким трепетом он проговорил эту коротенькую фразу. А слово «мама», будто пропел.

Горло сдавило от нахлынувших эмоций, часто-часто заморгала, сбивая просящиеся наружу слёзы.

– Расскажешь о ней? – тихо-тихо прошептала, накрывая его кисть своей ладонью. Он удивленно взглянул на место соприкосновения наших рук и переплел замком пальцы.

Ночное освещение города желтыми бликами озаряло его лицо и я отчётливо видела как дуги бровей медленно сходились у переносице, а на очерченных скулах заиграли желваки. Глаза он прятал, внимательно следя за дорогой.

Я, кажется, и не дышала. Замерла в ожидании.

– Ее звали Мария, самая младшая дочь в многодетной провинциальной семье учительницы и шахтера. В восемнадцать лет сбежала из дома с моим отцом и вскоре вышла замуж, – нахмуренные брови расправились и на губах заиграло лёгкое подобие улыбки. – Через пару лет на свет появился я, – он мельком взглянул в мою сторону, как бы проверяя, слушают ли его, и тут же вернулся к дороге. – Раньше не обращал внимания, а сейчас вдруг понял, что вы довольно похожи, – лукавый мимолётный взгляд с кривой ухмылкой и его лицо снова застыло безжизненной маской. Как жаль, что я не вижу его глаз, они бы многое сказали, – у неё была пшенично-золотая коса до пояса и ясные серо-голубые глаза, лучащиеся добром. Мягкие, ласковые руки и большое чистое сердце, в котором находилось место всем обделённым и обездоленным. От неё по-особенному пахло свежеиспечённым хлебом и парным молоком…

– Сбежала с твоим отцом? – вырвался из моей груди короткий сдавленный смешок. – Романтично, – пояснила, поймав на себе непонимающий взгляд, – и грустно. Значит ее родители были против…

Тариэл остановил машину возле круглосуточного супермаркета и вышел, чтобы открыть для меня дверь.

– Идём, – он крепко сжал мою ладонь в своей и повёл к магазину. Дабы поспевать за его широким шагом приходилось иногда срываться в бег.

– А что же отец? – запыхавшись бормотала ему в спину, семеня за ним по пустеющему магазину. Тариэл наполнял корзину снедью: тонкие ломтики твёрдого сыра и вяленого окорока, нашинкованная ветчина, сухофрукты, несколько плиток молочного шоколада, хрустящие круассаны с ягодной начинкой. Увлечённый своим занятием, задумчиво хмыкнул.

– А отец – грузин, как ты понимаешь.

Он добрался до пластиковой посуды, прихватил пару шерстяных пледов, у выхода добавил несколько кистей крупного винограда и водрузил на дорожку кассы корзину. Из внутреннего кармана достал портмоне и кивнул уставшей девушке, заметно приосанившейся при виде его.

– Да нет же, каким он был? – наблюдала за его взглядом, с удовольствием подмечая холодное безразличие к флиртующей с ним девушке. И не стыдно же ей, я ведь рядом стою!

Он звучно вдохнул и запрокинул голову, устремляя взгляд в потолок.

– Каким он был? – отстранённо переспрашивает, роняя на меня взгляд. – Самым лучшим.

Тариэл оплатил покупки, кивнул расстроенной кассирше на прощанье, стиснул в своей ладони мою и широким шагом вышел на улицу, увлекая за собой.

– Сразу предупреждаю, что мы едем за город. Не вздумай убегать, – строгий взгляд из-под бровей не подействовал должным образом, наоборот, подстегнул мое игривое настроение. Так что я лучезарно улыбнулась, шутливо выдвигая свои условия:

– Только если ты будешь честно отвечать на все мои вопросы.

Он изогнул брови и гортанно рассмеялся. На мгновение залюбовалась его красивой улыбкой и, вовремя одернув себя, отвернулась к окну, пряча розовеющие яблочки щёк.

– Агаларову Таро ставит условия маленькая девчонка. Ох, жизнь, ох, ты и проказница. Кому расскажи – не поверит.

– Раз ты не согласен, тогда эта восхитительная бутылка «Киндзмараули» будет испита мной в одиночку, – нарочито серьезно заявляю, призвано вертя вино в руках, как приманку.

– Запрещённые приемы, – сверкает в темноте улыбкой, – а ты точно готова услышать правду? В прошлый раз у нас плохо получилось, – прожигает меня глазами, в миг став чрезвычайно сосредоточенным.

– Готова, – недолго поразмыслив кивнула я.

Длинные пальцы нервно барабанили по простроченной коже руля, в ожидании допроса. Глупо отрицать, что между нами происходят сложные химические процессы, щедро сдабривающие кровь эндорфинами и окситоцином. Отчего, собственно, сердце то замирало, то спотыкалось, то заходилось в бешеной скачке, а в животе беспрерывно щекотало пёрышком. Не знаю, чувствует ли Тариэл хоть сотую доли того, что испытываю я, но он точно небезразличен ко мне. Иначе, мы бы больше не встретились. Значит, нам следует открыть друг другу карты, поговорить начистоту.

Пока я выстраивала иерархию вопросов по важности, он заговорил:

– Отец родился и вырос в Кахетии. Что-нибудь слышала об этой области? – мимолетным взглядом ловит мое отрицательное покачивание головой и продолжает:

– Это восточный район Грузии, славящийся своими виноградниками. Ещё пацаненком отец подрабатывал у виноделов, вначале на подхвате, ухаживая за виноградом и собирая урожай, а затем, зарекомендовал себя и его подпустили к искусству создания напитка. В тот день он не должен был работать на плантации, но рук не хватало и он вышел, чтобы подсобить. Мама, на тот момент, поступила на второй курс медицинского колледжа и отправилась в туристическую поездку со своей группой. Им проводили экскурсию по винограднику, где трудился отец и тогда мои родители встретились. Отец утверждает, что это была любовь с первого взгляда.

– Что мама думала по этому поводу? – улыбнулась этой светлой истории.

– Отца трудно было не заметить: два метра вширь и ввысь, – он хохотнул, – но ему все же пришлось постараться, чтобы добиться ее расположения. Солнце, горы и вино в итоге сделали своё дело. Она вернулась домой, а он отправился за ней.

– И украл.

– Угу.

Он свернул в пролесок, медленно преодолевая ухабы. Через несколько минут из-за высоких сосновых спин выглянуло небольшое озерцо. Тариэл остановил машину задом к водяной глади и повернулся ко мне:

– Прости, не вожу тебя по ресторанам. Не хочу, чтобы нас видели вместе.

– Стесняешься? – вдруг вырвалось у меня.

Он нахмурился и строго посмотрел исподлобья.

– Даже не думала обижаться.

Мы устроили пикник прям в багажнике его внедорожника. Он открывался, как дверца от холодильника, предоставляя возможность удобно усесться и созерцать прекрасный вид на зеркальную поверхность озёра и робкие звёзды.

– Спрашивай, – велел он, разлив вино в пластик.

– Твои родители, судя по всему, были достойными людьми. Как случилось, что их сын пошёл по наклонной? – мягче не вышло. Скосила на него взгляд, щупая настрой. Он кивнул каким-то своим мыслям, сложив руки замком и не уронив ни одной эмоции.

– Я отомстил за их смерть.

Поёжилась ни то от холода, ни то от его ледяного тона, плотнее кутаясь в плед. Разглядывала напряжённый профиль, подсвеченный полумесяцем, то выглядывающим из-за взбитых облаков, то вновь ныряющим в них.

– Это как-то связано с громким убийством криминального авторитета… как его…, – лихорадочно вспоминала имя, вылетевшее из головы.

Тариэл лишь на миг смерил меня изумлённым взглядом, а затем снова придал себе вид ледяной глыбы.

– Родители осели в России. Мама работала детской медсестрой, а отец открыл небольшой магазинчик с грузинскими винами. Глупо бы было не воспользоваться своими связями с винодельнями Кахетии. Его магазин, в плане разнообразия, был уникальным и со временем стал приносить хороший доход. Помню, как бежал после школы сразу к нему, помогать, – последнее слово выделил интонацией и растворил слабую улыбку трепетным воспоминаниям в глотке «Киндзмараули». – Количество магазинов постепенно росло, на меня перешла обязанность заниматься закупками и я довольно часто летал в Грузию, налаживать партнёрские отношения: обретать новые, укреплять старые. Но, где мёд, там и мухи. Грегор, приметив папин магазин, вначале угощался вином за наш счёт. Затем, угощал всех своих приближённых, а потом и вовсе обложил «налогом». Этот пёс никогда берегов не видел, – прорычал, сжимая свободную кисть в угрожающих размеров кулак. – Вскоре размер «подати» так взлетел, что отец едва сводил концы с концами, но не отчаивался. Предварительно договорился о снижении закупочной цены с одной винодельней, выкраивая свободные деньги, и отправил меня в Грузию подписывать договор. Когда я вернулся с хорошими новостями, мои родители лежали в лужах собственной крови, сочившийся из порезов на горле. Этот ублюдок не поленился и записку для меня оставить: «Надеюсь, ты будешь посговорчивей».

– Боже мой, какой кошмар, – прошептала, прижимая кончики пальцев к трясущимся губам. Он и бровью не повёл, казалось, став ещё больше и холоднее.

– И я убил его. Убил всех, кто встал на моем пути к отмщению, – он оторвал взгляд от рубиновой жидкости в стакане и внимательно посмотрел мне в глаза, – и я ни о чем не жалею. Будь у меня второй шанс, поступил бы так же.

Устремил взгляд вдаль, щупая поредевшие кроны деревьев противоположного берега. Горячее дыхание клубилось паром, поднимаясь к звёздам.

– Молва о том, что со старым самодуром покончено, расползалась дьявольски быстро. Я получил что хотел, но легче не стало. Так что забился к себе в нору, переживая утрату. Через несколько месяцев вакханалии на улицах города, ко мне явились главы основных группировок. Они устали терять людей в бойне, выясняя кому достанется освободившееся место, и призвали меня занять его по праву сильнейшего, – он усмехнулся, – все, как у зверей. Я тогда уже проходил подозреваемым по делу, следователи наступали на пятки, а мотать срок из-за этого ублюдка мне не улыбалось. Так что я согласился, решая сразу две проблемы: вопрос с правоохранителями и прекращая беспредел на улицах, от которого страдали такие же простые люди, как и мои родители.

– Что было потом? – сдавленно прошептала, не справившись с валом эмоций, свернувшихся удушливым комом в горле.

– Жизнь пестрила событиями. Не всегда хорошими, не всегда правильными, – ответил уклончиво, пряча взгляд в чем угодно, только бы не смотреть мне в глаза.

А что ты ожидала услышать? Что он собирал цветы и катался на единороге? С волками жить – по-волчьи выть.

Мы молчали. О чем думал он – одному Богу известно. Но я чувствовала его напряжение и чрезвычайную собранность.

У меня же в голове клубились и путались мысли с яркими всполохами чувств. Развязывалась внутренняя борьба со страхом его потерять. Во всех смыслах этого слова.

– И тебя устраивает такая жизнь? – собравшись с силами все же задала вопрос, на который боялась услышать ответ. Он оторвал взгляд от стаканчика и посмотрел на меня. Проникновенно, изучающе. Скользил по чертам моего лица, задержался на губах, а затем вновь вернулся к глазам, обдумывая ответ.

– С некоторых пор все очень усложнилось, – вкрадчивый полушёпот трепетом отзывается в груди и я напрягаю каждую мышцу, старательно скрывая мелкую дрожь. На языке вертелся очередной вопрос, но я застыла, купаясь в жидком серебре глаз. Он медленно пропустил сквозь пальцы прядь моих волос, рассматривая их блеск в скромном сиянии месяца.

– Ты так быстро выбегала из кабинета Таймазова, что даже не запомнила меня, – отстранённо шепчет куда-то в пустоту, заботливо заправляя прядку за ухо. А меня вдруг прострелило воспоминанием. Как я могла забыть этот взгляд? Так засмущалась от «внимания» Алана, что не заметила нечто важное. А ведь врезалась в него с разбегу!

– Со временем человек ко всему привыкает и я не исключение. Привык к той жизни, которой жил, но не держался за неё. Мне было совершенно безразлично придёт ли за мной кто-то так же, как я когда-то пришёл за Грегором. Просто плыл по течению. Но теперь мне не все равно…, – Тариэл наклонился ближе ко мне и прошептал последнюю фразу в приоткрытые створки губ.

– И что же изменилось? – перенимаю его интонацию, не отстраняясь ни на миллиметр.

– Прости, мне сложно думать, когда ты так близко, – открыто заявляет, мягко касаясь моих губ поцелуем. А кому сейчас легко? Обвиваю его шею руками, притягивая ближе. Отсутствие сопротивления с моей стороны воспринимается с должным энтузиазмом и нежный поцелуй впитывает горячие, страстные нотки, трансформируясь в нечто будоражащее кровь. Сердце разгоняется, пульс заглушает мысли, создавая в сознании вакуумную пустоту. Его близость делает меня невесомой, легкой, точно перышко. Лишает воли.

– Я сойду с ума, если с тобой что-то случится, – не хотя прерывает поцелуй, привычным движением обводя контур моих припухших губ.

– А что может со мной произойти? – глубоко дышу, приводя сбившееся дыхание в порядок. Он отстраняется, заглядывая в глаза.

– Быть со мной, все равно, что жить у подножия вулкана – никогда не знаешь, в какой момент рванет. За десять лет я нажил себе чёртову кучу врагов, притаившихся и желающих свести со мной счёты. Казино, клубы и место криминального авторитета лишь подливают маслица в огонь, распаляя желание завладеть всем, что принадлежит мне. До тебя у меня не было слабостей, а теперь… у них появился прекрасный шанс поквитаться с Таро.

– Ты не можешь бросить все? Просто уйти из этого… криминала, – пусть мой вопрос и звучит эгоистично, но я должна знать.

– Я уйду, а враги останутся. Мой статус отчасти сдерживает нападки. Пока каждый шакал знает, что у Таро нет слабых мест и моя жизнь для меня не имеет веса, все будут сидеть по норам. Стоит дать слабину или повод усомниться в моей жестокости, как тут же вцепятся в горло.

– Поэтому ты не хочешь, чтобы нас видели вместе, – озвучиваю свою догадку и он едва заметно кивает.

– Я не должен был нанимать тебя в эскорт, но наша встреча в казино…, – Тариэл берет в ладони мое лицо, плавя жадным взглядом, – просто не смог себя остановить. Признаю, это было эгоистично с моей стороны…

– Суть не изменилась. Все, что ты можешь мне предложить – это редкие, тайные встречи и постоянный страх за твою жизнь, – горло раздирает досада, глаза щиплет горькими слезами. Мои слова прозвучали приговором для нас обоих. Он молчал, очевидно, соглашаясь с моим вердиктом. Я видела его окаменевшее лицо, не излучающее эмоций и быстро пульсирующую жилку на шее, тут же выдающую бушующий ураган внутри.

По пути домой прокручивала наш разговор в голове. Результат неутешительный, но я не испытывала злости или обиды. Всегда любила честность.

– Хочу, чтобы ты знал, – заглядываю ему в глаза у подъездной двери своего дома, – я ни о чем не жалею. Будь у меня выбор, я бы ничего не меняла. Береги себя, – встаю на цыпочки касаясь губами колючей щеки. Сердце разрывается в клочья. Уходя обернулась, в последний раз проскользнув взглядом по напряжённой фигуре:

– И спасибо за все цветы, что ты дарил мне на дни рождения.

Глава 16

Тариэл

На следующие несколько недель я с головой ушёл в работу. Спал по несколько часов в день, а в остальное время рыл носом землю, отыскивая татарина. Информация, полученная от мелкой девчонки, хоть и ценная, но не внесла ясности в поиски: машина оказалась оформленной на левого мужика, почившего несколько лет назад. Так что я топтался на одном месте, злой, как черт.

Поиски затягивались и тем, что все приходилось делать самому. Не хотелось думать, что кто-то из моих приближённых лживый прихвостень, но и червячок сомнения подтачивал мою веру, вынуждая действовать в одиночку. Так надежнее. Во всяком случае, пока не выясню наверняка через кого утекала информация. Ниточка обрывалась, с какой бы стороны я ни подходил. Решил оставить этот вопрос подостыть и заняться убийством Разумовского. Может глаз замылился да не вижу очевидного?

Последний раз в отделении полиции был, когда встретил Аделину. Заходил перекинуться парой слов с новоиспеченным полковником Таймазовым, сыном одного из главных бандюков области. Вот так ирония. Времена меняются и главные преступники стремятся к власти.

Вошёл в кабинет к Алану без стука. Все ещё зол на него за непослушание. Он оторвал усталый взгляд от бумаг и заметно оживился при виде меня.

– Сколько лет, сколько зим, – поднялся из-за стола, напрягаясь. Мое появление его не обрадовало.

– Я по делу, – прикрыл дверь, осматриваясь в кабинете.

– Слушаю.

– Скажи-ка, уважаемый, отчего это дело Разумовского кануло в Лету? – по-хозяйски устраиваюсь на стуле, просверливая глазами полковника. Он на миг отвёл взгляд в сторону, обдумывая ответ, и тут же вернул ко мне.

– У всех подозреваемых алиби, – небрежно пожимает плечами, нутром чую, скрывает что-то.

– Давай сюда дело, – хлопаю по столу ладошкой, подмечая каждое мимическое сокращение на его лице. Он не двигается, явно подбирая варианты для отказа. Во мне вскипает ярость, вперемешку с желанием отходить выродка чем-то тяжелым по лицу.

– Быстрее.

– Знакомиться с делом может лишь ограниченный круг лиц. Не имею права, – разводит руками, на лбу проступает испарина.

Любопытно.

– Соскучился по подвалу?

Скольжу взглядом по стеллажам с делами, выискивая нужное. Его реакция только подогревает мой интерес.

– За нападение на сотрудника полиции при исполнении предусмотрена статья, – одергивает китель, теряя уверенность в своём отказе.

– Не заставляй делать тебе больно, – со вздохом снимаю макар с предохранителя.

Он колеблется несколько мгновений, очевидно, не веря своим глазам, ведь на входе в отделение стоит рамка металлоискателя. Затем подходит к стеллажу и вынимает нужный том. Глаза искрятся ненавистью, да мне плевать. Одним жаждущим моей смерти больше, одним меньше, разницы уже никакой.

– Сделай-ка мне кофейку.

Таймазов таращится на меня округлёнными глазами, ошарашенный моей наглостью. Стоит истуканом.

– Бегом, – рыкнул в своей лучшей манере, предавая полковнику ускорения и тот моментально испарился. Каждый раз задаюсь одним и тем же вопросом: как у такого бравого мужика, как Алимбек, мог выродиться такой слизняк?

Со вздохом непонимания открываю увесистый том. Что я там планировал найти – не знаю. Действовал на чуйке. Листал пронумерованные листы, по диагонали перечитывая информацию, где-то задерживался, изучая текст внимательнее. Фото с места взрыва – картина не для слабонервных. Просматривал досье на каждого подозреваемого и…. бинго!

Это что ещё за перчик? Татаринов Олег Вячеславович – начальник охраны Разумовского. Вычеркнут из списка подозреваемых из-за подтвердившегося отдыха с семьей на момент убийства. Не мне ли не знать, как стряпается алиби…

Человек, у которого был доступ к машине и камерам видеонаблюдения 24/7, так просто оставлен без внимания. Даю руку на отсечение, это и есть наш татарин. Не верю я в такие совпадения. Что же тогда получается? Человек, который покушался на меня, засветился в притоне с наркотой, приложил руку и к убийству Разумовского?