Текст книги "Сказка о Снежной Королеве"
Автор книги: Алина Дворецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– Рома, скажи мне одно… – Катя вдохнула побольше воздуха, – это она? Это то, чего она добивалась все это время?
– Я не понимаю, о чем ты.
Катя постаралась придать своему голосу твердость:
– Тебе придется выбрать между твоим ребенком – я даже не говорю о себе – между твоим ребенком и этой стервой!
– Я не буду ничего выбирать, – сказал Ромка.
Кате показалось, что она бьется головой о бетонную стену. Ее муж… этот тупой деревенский мужлан, этот баран… он уперся и не хочет сделать ни шагу назад. Он будет тупо и бессмысленно настаивать на своем.
– Ты хочешь, чтобы я и она существовали в твоей жизни на равных правах?
– Я еще точно не знаю, чего я хочу. Но очень скоро прав у нее будет гораздо больше, чем сейчас.
У Кати по спине побежали мурашки. На какое-то мгновение ей показалось, что волосы на голове поднимаются дыбом. Язык во рту стал горячим и толстым и не поворачивался, чтобы выговорить хоть что-то.
– Почему?.. Что?.. – она встала и вновь села. Что-то такое происходило… Должно было произойти что-то…
– Она беременна, – просто сказал Ромка.
И улыбнулся – глупо и счастливо.
* * *
Теперь целыми днями Катя прокручивала в голове какие-то безумные планы. Она не могла учиться, не могла работать… Все надеялась, что это сон, что она проснется и вернется в реальность, где не будет ни Анжелики, ни ее предполагаемого ребенка. Это не может быть реальностью! Должно же произойти хоть что-то! У этой идиотки может случиться выкидыш, в конце концов! Или, может быть, Снежная Королева сделает аборт? Неужели она всерьез собирается рожать ребенка от Ромки?
Это было непостижимо. Катя не могла плакать, не могла радоваться. Целыми днями она тупо смотрела в стенку, пытаясь придумать, что делать с этим событием. Иногда еще посещали приступы внезапной злости – на себя, на Ромку, на Анжелику, на жизнь… короткие и яростные, завершающиеся слабостью и бессилием. Катя вновь и вновь прокручивала в голове тот разговор с Ромкой… выражение его лица, когда он сообщил про беременность своей любовницы. Глупое, счастливое выражение лица… О Господи! Его радовало то, что он станет отцом. Отцом ребенка чужой женщины.
Катя по-прежнему рылась в вещах Ромки каждое утро, пока он мылся в ванной. Она была мазохистски удовлетворена, когда обнаружила в бумажнике мужа два билета на «Машину Времени». Это было доказательством правильности ее мучений. Он собирался пойти на концерт со Снежной Королевой. У них двоих была какая-то своя жизнь. Свои развлечения и свой будущий ребенок.
В какой-то момент Катя почувствовала, что не в силах одна нести этот груз. Подруга Ирка выслушала скупую Катину речь, закурила, задумалась.
– Если хочешь, изобьем ее, – предложила она наконец.
– Что? – встрепенулась Катя.
Она, конечно, отмахнулась от этого соблазнительного предложения, посмеялась даже над ним… но в голове у нее оно засело крепко. Мало-помалу созрел и план.
В Катиной группе учился некто Олег Петров – невысокий лохматенький блондинчик, довольно смазливый. Катя не обратила бы на него никакого внимания, но… вот странность – он обратил внимание на Катю. Подшучивал над ее обручальным колечком, иногда подсаживался на лекциях, а однажды спросил впрямую, почему Катя такая замкнутая, неужели ее никто не интересует, кроме мужа. «Может, сходим куда-нибудь?» – предложил как бы между прочим. Кате он был неприятен – эта его смазливость, светлые волосы и особенно – родимое пятно на правой щеке. Но сейчас… Катя тщательно обдумывала каждое слово, прежде чем завести разговор с Олегом. Она даже записала текст своей речи на бумажке. «Понимаешь, у меня есть одна проблема… Если бы ты помог мне ее решить… Ты мне кажешься самым подходящим из всех, и я не прочь пообщаться с тобой поближе… Все это мне нужно вовсе не потому, что я так люблю своего мужа, просто женщины странные создания, и я не исключение… Ничего особенного тебе делать не нужно… Видишь, как я доверяю тебе!» Текст был написан и тщательно запрятан (под ковер) – Катя начала сближение с Олегом. Все должно было получиться так, как надо.
* * *
Анжелика позвонила Роману на работу с просьбой срочно встретиться. Было девять утра, Роман только что занял свое рабочее место – и в ответ на его вопрос: «В первой половине дня?» – Анжелика заявила категорически: «Прямо сейчас».
Тридцатью минутами позже они сидели в «Барракуде» на Лиговском, и Анжелика делала вид, что с преувеличенным интересом разглядывает давно знакомые ей фанерные макеты рыб.
– Я буду краткой, – заявила она наконец, резко переведя взгляд на дымящуюся чашку капуччино. – Я хочу, чтобы ты абсолютно искренне ответил на два моих вопроса. Это очень важно для меня.
Роман вздрогнул.
– Спрашивай, – сказал он осторожно, внутренне готовясь к худшему.
– Ну да, – Анжелика энергично мешала сахар в чашке – загребущими движениями к себе. – Вы спрашиваете – мы отвечаем. Легко. – Это была прежняя Анжелика – уверенная в себе, ироничная, с презрительной усмешкой в уголках губ. Она менялась так стремительно, что Роман не успевал следить за этими переменами. – Мне не нравится твоя отчужденность. Твое недоверие ко мне. Ты что, в чем-то подозреваешь меня?
Роман нервно отправил свою ложечку по кругу, но, поймав уничтожающий Анжеликин взгляд, передумал и принялся подражать ей – грести ложкой на себя.
– Я подумал… Просто мне пришла в голову мысль, что, может быть, ты ведешь двойную жизнь.
Анжелика сощурилась, откинулась на спинку стула.
– Какую жизнь?
– Двойную.
– Конечно. Я – агент ноль-ноль-семь. Ты не знал?
– Я просто подумал…
– Меня зовут Бонд, – произнесла она надменно, растягивая концы фраз. – Джеймс Бонд. Размешать, но не взбалтывать.
– Извини, – тяжело вздохнул Роман. – Я действительно так почти ничего и не знаю о тебе.
Анжелика подняла левую бровь вверх – еще один ее великолепный жест.
– Ты можешь спросить обо всем, что тебя волнует.
– Иногда ты очень здорово уворачиваешься от прямых ответов.
– У меня такая манера общаться. Ты не умеешь читать между слов?
– Боюсь, что я могу прочитать что-нибудь не то. Мне просто пришла в голову мысль, вдруг ты еще общаешься с Сашей. Что у тебя две жизни.
– У меня двенадцать жизней, – изящным движением она поднесла к губам чашку с кофе, сделала небольшой глоток. – Сейчас я проживаю девятую. Так вот, – Анжелика тихо звякнула чашкой о блюдечко, – первый вопрос. Если когда-то сложится какая-то двусмысленная ситуация, если кто-то будет что-то говорить тебе про меня, а я скажу, что это не так, ты поверишь мне?
– Я никогда никому не верю на слово. Я верю только фактам. Я стараюсь сопоставлять факты и делать выводы.
– Так вот я тебя прямо спрашиваю: если сложится такая ситуация и ты не сможешь сделать выводы из фактов, если ты не будешь знать точно – ты поверишь мне?
Она смотрела ему прямо в глаза – пристально, серьезно, испытующе.
– Я тебе верю, если это вопрос, – сказал Роман. – Верю настолько, насколько позволяют факты. Я не могу быть уверен.
– Я поясню свой вопрос, – Анжелика вновь отхлебнула кофе, вновь звякнула чашкой. – Речь идет о том, доверяешь ли ты мне. В противном случае наши отношения не имеют смысла. Это очень важный вопрос.
Роман не был готов к такому разговору, она застала его врасплох. Ему пришлось мобилизовать все свои силы, чтобы быть правдивым.
– Я понял, – сказал он после паузы. – Я отвечу: я буду верить тебе, если факты не будут напрямую свидетельствовать об обратном. Я очень хочу верить тебе.
– Хорошо, – Анжелика улыбнулась коротко. – Тогда еще один вопрос. Вот мы с тобой сняли квартиру…
– Да.
– Ну и? – она резко крутанула чашку вместе с блюдцем, бежевое облачко пены колыхнулось и поплыло по кругу. – Иногда меня посещает мысль, а нужно ли было вообще ее снимать? Все равно мы фактически не ночуем там.
Нужно было как-то сказать ей это мягче… про пустоту и холод… Роман напрягся, соображая.
– Анжелика, понимаешь, у меня сейчас очень тяжело с деньгами. Я очень много работаю, но денег все равно нет. Я не хочу брать из уже отложенных. Я хочу купить машину весной.
– Я понимаю, – скептически улыбнулась Анжелика.
– В квартире многого нет, – продолжал Роман. – Нужны подушки, посуда, нормальная кровать, в конце концов. Сейчас у меня нет денег, чтобы купить это. Я не могу спать в таких условиях. Ты, может быть, нормально это переносишь, а я нет. Я привык к комфорту.
– Я тоже привыкла к комфорту, – сказала Анжелика. – Но я легко могу отказаться от многого.
– А я вот не могу спать головой на мыши, – заявил Роман.
– Я хотела спросить: мы когда-то будем ночевать в этой квартире вдвоем? – спросила Анжелика прямо.
– Да, – сказал Роман. – Тогда, когда я все устрою там так, чтобы мне нравилось.
– Понятно, – она отодвинула от себя чашку, встала, улыбнулась, потянулась за пальто. – That’s all. Это все, что я хотела услышать. Спасибо.
Роман вдруг понял, что все еще любит ее – такую. Вот такую – уверенную в себе, отстраненную от него, надменную, высокомерно улыбающуюся… готовую в любой момент приласкать или оттолкнуть…
– Я хотел бы быть с тобой всегда, – сказал Роман. – До конца жизни. Чтобы ты была где-то рядом.
– Я не спрашивала, но спасибо, что сказал, – произнесла Анжелика.
– Я очень боюсь испортить тебе жизнь, – признался Роман.
– Да что ты! Даже если ты захочешь, тебе это вряд ли удастся.
– В итоге, наверно, я испорчу жизнь и тебе, и Катерине, – вздохнул Роман.
– О чем ты?
– Я до сих пор не знаю, как мне быть. Я не могу выбирать между вами. Я хочу быть с обеими.
– И не надо ничего выбирать, – сказала Анжелика уверенно. – Мы же никак не пересекаемся в твоей жизни.
– Выходит, что пересекаетесь. Понимаешь, у нее в глазах такой страх. Она сама выросла без отца…
– Я тоже выросла без отца, и что из этого? – спросила Анжелика холодно.
– Она очень боится, что то же самое случится с нашим сыном. У меня самого была полноценная семья. В провинции гораздо меньше неполных семей, чем здесь, в Питере. Когда я узнал, что Катин отец оставил их с мамой, я считал его последним ублюдком.
– У тебя очень примитивный взгляд на вещи, – скептически заметила Анжелика.
– А ты… – Роман запнулся и отвел глаза, – ты не боишься, что твой ребенок вырастет без отца?
– Который ребенок? – подняла брови Анжелика. – У меня их вроде уже как почти двое. – Сделала паузу, посмотрела в окно, в который раз за сегодня пожала плечами. – Я привыкла относиться к жизни легко.
«Я заметил», – хотел сказать Роман. Но промолчал.
* * *
Они сидели в машине около Анжеликиного дома, и Анжелика опять тянула время. Это становилось обычаем, ей так хорошо удавалось это. Она вела длинные, изматывающие разговоры, она цеплялась к словам… Она умела удержать Романа намного дольше, чем он рассчитывал. Чтобы попасть домой вовремя, ему нужно было начинать провожать Анжелику часа за два до конечного срока – иначе ненароком сказанная его фраза повергала их обоих в состояние тягуче бесконечной беседы. И беседы эти были все об одном и том же.
– Анжелика, я должен ехать, – сказал Роман, прерывая очередной ее монолог. – Я обещал сегодня быть рано.
– И что?
– Я привык выполнять свои обещания.
Она капризно поиграла бровями – подняла их вверх, опять опустила. Из-за надвигающейся темноты эмоции менее ярко отражались на ее лице.
– Кажется, ты обещал бывать со мной чаще, – сказала Анжелика.
– Я стараюсь, – ответил Роман. – У меня очень много работы сейчас.
– Ты мог бы работать на ноутбуке в квартире на Бела Куна, – подумав, заявила Анжелика.
– Мог бы. Ты, наверно, думаешь, что это из-за Катерины?
– Я ничего не думаю.
Ее величественно-бесстрастное лицо отражалось в переднем стекле, на фоне темной стены дома и темной арки двора. Начиналась ночь, и Роман стал нервничать.
– Это ведь не только ее дом, понимаешь? Это в первую очередь мой дом, – сказал он с напором. – Я же не к ней в гости туда прихожу. Я привык работать там. Для меня неважно, есть там моя жена или нет. Это просто мое рабочее место.
– Тогда не говори, пожалуйста, мне фразы типа «я обещал быть рано».
– Извини, – Роман нервно провел рукой по волосам, – извини. Я не должен был этого говорить. Но если ты требуешь, чтобы я наплевал на то, что чувствует моя жена…
– А что она чувствует? – вцепилась во фразу Анжелика. – Она способна что-то чувствовать?
– Она очень боится сейчас, – сказал Роман.
– Чего она боится?
– Тебя.
– Меня? – Анжелика покачала головой. – Смешно.
– Она боится, что я уйду к тебе, – объяснил Роман. – В последнее время она очень сильно изменилась. Она стала такой, какой я хотел бы ее видеть.
Это была правда. Изо всех своих силенок Катя старалась соответствовать ему, Роману. Она ходила на занятия, старательно вела конспекты. Она начала читать книги. Она неуловимо как-то изменила свои манеры, или это общение с однокурсниками сказалось. Она даже краситься стала как-то по-другому. Она хотела сохранить их брак, она дорожила своей семьей.
– Ты уверен? – спросила Анжелика.
– Она даже получает удовольствие от секса, – выдал Роман самое сокровенное. – Впервые за все время нашей совместной жизни. Ей хорошо со мной.
– И как же внезапно это произошло, а? – спросила Анжелика с усмешкой.
– Она все объяснила… очень логично.
– И ты поверил? Ты думаешь, женщина не может изобразить, что ей хорошо в постели? – в голосе Анжелики появились издевательские нотки.
Роман насупился.
– Если она изображает – ей же хуже. Знаешь, если честно, меня не волнует, как все происходит на самом деле. Мне нужна красивая сказка. Моя жена хочет делать так, чтобы мне было хорошо, а все остальное…
– Ты хочешь быть обманутым?
– Наверно, да… Пойми, для меня не очень важно все это. Я хочу… какой-то душевный покой, что ли. Чтобы ничто не мешало мне работать.
– А я мешаю тебе работать? – без всякого выражения спросила Анжелика.
– Ты в последнее время стала какая-то нервная, – честно сказал Роман. – Тебя что-то не устраивает в наших отношениях?
– В наших отношениях меня все устраивает.
– Тогда почему ты так дергаешься?
Анжелика повернулась к нему резко; в какой-то момент Роману показалось, что она хочет ударить его; впрочем, она тут же взяла себя в руки, расслабилась.
– Ну, допустим, если твоя жена перестанет звонить мне с идиотскими угрозами – я, может быть, не буду дергаться, – сказала Анжелика.
– Моя жена звонит тебе? – удивился Роман.
– Тебя это удивляет?
– Если это действительно так… – сказал Роман задумчиво.
– Это так, – ответила Анжелика веско. – Более того, теперь она звонит уже не только на трубку. Она уже и домой мне звонила. Она или ее подруги – не знаю.
Роман наморщил лоб, соображая.
– Подожди, но… это невозможно.
– Что значит невозможно, если это происходит? – возмутилась Анжелика.
– Но этого не может быть! Даже я не помню номер твоего домашнего телефона! Вначале ты вообще сказала, что у тебя нет телефона, – язвительно добавил Роман.
– Да. И что? Все равно меня почти никогда не бывает дома.
Роман еще раз посмотрел в переднее стекло, где отражалось, искажаясь до безобразия, Анжеликино лицо – лоб казался очень низким, щеки нависали на подбородок, глаза превратились в щелочки.
– У тебя есть странная привычка: иногда ты врешь в мелочах, – сказал Роман.
– И что из этого? – поджала плечами Анжелика. – Я фактически не пользуюсь домашним телефоном. Мне никто не звонит домой. Мы очень долго жили с Сашей, и народ перестал звонить моей маме. А когда мы с Сашей расстались, я всем давала исключительно рабочий номер.
– Когда я узнал твой адрес, – продолжал Роман, – то нашел номер телефона в компьютерной программе… ты, наверно, знаешь этот диск, типа «Весь Петербург», там по адресу можно вычислить телефон и наоборот. Этот телефон записан у меня где-то… там, где твой адрес, где твоя расписка за мобильник… Нет, это невозможно!
За окном начинался дождь. Отдельные капли тяжело падали на крышу – как слезы.
– Значит, твоя жена нашла эту бумажку, – сказала Анжелика. – Нашла и теперь знает мой номер.
– Но… черт возьми! – вспыхнул Роман. – Ты хочешь сказать, что она роется в моих вещах?
– Я не знаю, – сказала Анжелика устало. – Просто кто-то мне звонит.
Все перевернулось моментально – с ног на голову. Вряд ли Анжелика станет ТАК врать – ведь рано или поздно он все равно узнает об этом. Но если она говорит правду, тогда… тогда…
– Если это так… Тебе действительно звонили домой? Ты ничего не перепутала?
– Я не сумасшедшая, – сказала Анжелика обиженно. – Совсем недавно ты говорил, что будешь верить мне…
– Я верю тебе, – сказал Роман.
…Тогда Катя… Боже… тогда эта маленькая стерва с ангельскими глазами… что, если она действительно роется в его вещах? Что ТОГДА делать с их отношениями? Ведь взаимная честность – это то, на чем держался их брак в самые тяжелые времена!
– В общем-то, меня бы не очень это трогало, – сказала Анжелика. – Твоя жена ругается матом?
– Ну, в принципе, может, наверно.
– Я думаю, что не совсем заслуживаю тех слов, которыми она меня покрывает, – сказала Анжелика.
– Я понимаю… – Роман с размаху долбанул кулаком по приборной доске. – Черт! Вот черт!
Дождь усиливался. Анжелика, мама его будущего ребенка, сидела рядом и ждала.
– Ладно, я ей устрою, – прошипел Роман сквозь зубы. – Поехали.
– Куда? – удивилась Анжелика.
– Ты же хотела провести со мной вечер? – Роман протянул руку и коснулся ее колена. – Поехали на Бела Куна.
* * *
Что-то все-таки было не так, и Анжелика чувствовала больно и досадливо: зря они сюда приехали. Она старалась затянуть время разговора, она о чем угодно готова была говорить, и в конце концов выбросила свой последний довод, то, о чем, в принципе, не хотела разговаривать с Ромой: про звонки его жены. Сейчас уже Анжелика понимала, что все ее слова были впустую, вообще все их разговоры с Ромой – ни к чему, у него все равно было собственное мнение и о ней, и о своей жене – и никакие ее слова этого мнения поколебать не могли. Да, она добилась (чисто механически) этой ночи с Ромой, но к чему и зачем? Разве только затем, чтобы заняться с ним сексом в темноте ночи: при свете были слишком видны ее располневшие бока.
Да, она ничего не могла изменить. Анжелика поняла это, но, наверно, было слишком поздно. Ей с самого начала не нужно было разговаривать с Ромой ни о чем серьезном: все равно…
…все равно, только зайдя в квартиру, еще даже куртки не сняв, он набрал свой домашний номер – и приложил палец к губам, призывая к молчанию шумно вошедшую Анжелику.
– Чем занимаешься?.. Займись лучше рефератом… Я не приду сегодня… Потому что объясню завтра утром… Что сказать?.. Я скажу тебе завтра…
Положил трубку и гордо посмотрел на Анжелику: вот, мол, на что я иду ради тебя. И на Бела Куна приехал с тобой ночевать, и с женой поговорил вот так круто…
«Мне этого не надо, – хотелось сказать Анжелике. – Мне надо, чтобы ты просто был со мной, без рисовок, без доказательств, без моих на то положенных усилий. Просто был. Просто чувствовать твое тепло. Ведь то, что внутри меня – мальчик или девочка, – оно уже тоже чувствует…»
Тупо смотрела в потолок, перекрещенный смутными серыми тенями, пока Рома старался сверху. Не было никаких желаний; те чудные мысли, что возбуждали обычно, сегодня не возбуждали. И как будто только сегодня она почувствовала запах пота, исходящий от Ромы…
…и этот же запах ощущала, лежа в темноте с тряпичной мышью под головой и пытаясь уснуть. Рома пристроился за столом и тихонько постукивал по клавишам слабо мерцавшего ноутбука. Работал. Анжелика попыталась представить, что это вот ее квартира и ее семья: она, Рома и их будущий ребенок. Но ничего не складывалось, глупо было так думать. Ее С-Дореволюционных-Времен-Без-Капремонта-Коммуналка была чище и милее, чем эта чужая квартира, напоминавшая просторный гроб. Ее домашнее одеяло было теплее, да еще мышь, заменявшая подушку, хватала лапами за шею, пытаясь задушить. И там, дома, была Катенька… Может быть, она проснулась сейчас и будит бабушку с вопросом про маму… Почему-то Анжелике было жаль себя. Эта ночь вовсе не сближала их с Ромой, наоборот – отдаляла.
Даже когда Рома лег рядом с ней, оттянув на себя лакомый кусок одеяла, ей не стало легче. Она упрямо боролась с бессонницей, зная, что наутро встать не сможет, сон завладеет ее телом полностью. Уснула, в конце концов, и проснулась через пару часов от страшных завываний ветра за окном. Это был обещанный ураган: хрустели и плакали деревья, стучало где-то жестью о кирпич, целые комья снега, казалось, разбивались об окна. Рома спал, раскинув руки, выдернув у нее из-под головы неудобную мышь, спал, оглашая квартиру богатырским храпом, и в уголке приоткрытого рта по направлению к щеке блестела дорожка слюны. И, так и не сумев заснуть до самого утра, до финальной сирены Роминого будильника на наручных часах, Анжелика лежала, не шевелясь, на спине, без подушки, замерзая под уделенным ей небольшим уголком одеяла – одна. Еще никогда ей не было так одиноко.
И неприятное утро, с непроглядной ночной теменью за окнами, с жидким чаем без ничего (вчера не купили), с мрачно-сосредоточенным Ромой напротив нее за столом – все это совсем не походило на нежное семейное утро и не давало голодной Анжеликиной душе никаких утешительных картин.
* * *
В такси, торопливо подкрашивая губы, Анжелика умоляла время течь медленнее: она опаздывала на полчаса. Макс ждал ее в сауне – шикарной, находящейся в центре города, с большим светлым бассейном и искусственными пальмами в кадках. Макс любил сауны; и в этой они частенько с ним бывали, еще с первых дней знакомства: ритуалом был скотч, фрукты, шоколад, ритуалом была температура за сто градусов в парилке, ритуалом был красивый секс на чистых, хрустящих под напором сильных молодых тел простынях.
Сейчас Анжелика катастрофически опаздывала. Рома наверняка заметил ее нервозную торопливость при затянувшемся прощании. Он все что-то говорил, говорил, она уже ничего не слышала, только решала про себя, может ли она пропустить свидание с Максом, если Рома сейчас попросит ее остаться и все обсудить. Пожалуй, да, может, но при одном условии: при гарантированном спокойствии того, что Рома будет принадлежать ей. Да, она могла бы пожертвовать и отношениями с Максом, но только если бы Всевышний спустился с небес и сказал: «Оставь Макса, и Рома будет твоим навеки, у тебя будет настоящая семья и он тебе никогда не изменит». Но ничего подобного в ближайшее время в ее жизни не намечалось.
Анжелика с удивлением думала о том, что в последнее время Макс стал значить для нее гораздо меньше. Это новое в ней, будущий ребенок, это он все изменил. Ведь расставание с Максом казалось невозможным, Анжелика так крепко приросла к нему, что не смогла бы оставить его даже по требованию Саши. Да, она лгала Сашке, придумывала несуществующих подруг, чтобы побыть со своим вторым «я»… с тем, кто так прочно врос в ее жизнь… как еще один, дополнительный орган. Был момент, когда Сашка начал догадываться о ее изменах. С удивлением и радостной болью Анжелика поняла вдруг, что Макс для нее – важнее Саши. От него было больше радости, ничто не дарило ей такого внезапного оглушающего счастья, как звонок Макса с предложением встретиться. Анжелика объясняла это себе внешней красивостью Макса. Да, эффектно было подъехать с Сашей на «шестисотом» к ресторану или клубу, но отними у него всю эту атрибутику: машины, крохотный сотовый, деньги, дорогую одежду и обувь – что там еще оставалось? Ну, приятный мужчина, чистенький, гладкий, отполированный, с хорошо поставленной улыбкой…
Но Макс, Макс! От внешности его визжали и девчонки, и парни, и стоило Анжелике появиться с ним на людях – все взгляды были направлены только на них. Это был единственный мужчина, с которым Анжелика не могла сказать в точности, на кого из них двоих больше обращают внимание. Может быть, даже больше на Макса – с его необычной, яркой, фотомодельной, почти женской красотой. Анжелика боготворила его, и когда Саша начал длинный и тяжелый разговор «о наших обманах», она вдруг поняла четко: если ее припрут к стене незыблемыми фактами, она не сможет сказать легко и спокойно, что завтра бросит Макса. Не сможет.
Все изменилось слишком сильно с тех времен. Макс был привычкой, он стал просто привычкой с появлением Ромы. Вернее, с появлением внутри Анжелики новой жизни. Он просто как-то незаметно отошел на второй план. Однажды, уже после просмотра пресловутой «Матрицы», она ехала с Ромой по Фонтанке. Золотое солнце закатывалось за низкие дома, Рома щурился… И в слепящем свете Анжелика увидела силуэт, подсвеченный сзади золотым и розовым. Летящий позади черный плащ, армейские ботинки на толстенной подошве, черные кожаные штаны… Это был Нео из фильма… Только спустя какие-то доли секунды Анжелика осознала, что это Макс, и ее пронзила теплая, сладкая боль, почти жалость… тоска по несостоявшемуся. Ей захотелось выскочить из машины, прочь от этих чертовых сложностей, и броситься на шею мальчику в черном плаще, сказать: «Не уходи, будь со мной, я хочу только тебя!..»
Это было минутное, это была слабость, ведь она была знакома с женой Макса и видела его детей, она помнила бешеные скандалы с Максом – в самом начале их отношений – с битьем посуды в его квартире, со слезами обоюдными, с многочасовым затем сидением в обнимку – чтобы просто быть рядом…
Это было минутное, она забыла быстро, постаралась забыть, хотя нет-нет, а всплывал этот образ киношный, картинный, обжигал, душил, мучил…
– Вас уже ждут, – сказал Анжелике банщик удивленно и обиженно. Наверно, подумал, что высоченный красавчик с лицом кинозвезды мог бы найти себе проститутку получше, чем эта всклокоченная, бледная девчонка с неровно намазанными губами. Что поделать: Анжелика сама любую пару, появляющуюся в их сауне, рассматривала именно с точки зрения «шлюха – клиент»; ну что поделать, если Макс любит сауны…
И вдруг, оценив удивленный взгляд молодого банщика, скользящий по ее располневшей фигуре, покраснела и сжалась: ведь Макс не видел ее больше двух недель, она и тогда старательно подбирала животик и заворачивалась в простыню чуть ли не по уши… Как он оценит ее сейчас, нечесаную, измученную… Ведь обычно к встречам с Максом готовился маникюр-педикюр, все брилось-красилось, маски и солярий за день до…
Он вышел ей навстречу, в неизменной своей черной коже ниже пояса и в черной майке на лямках, высокий, безупречный… Просиял при виде Анжелики.
– Привет, – смущенно сказала Анжелика, окончательно потерявшись. – Извини, я опоздала. Я поймала тачку, и мы попали в аварию.
– В аварию? – испугался Макс.
– Да нет, ничего, ерунда, – торопливо врала Анжелика, спеша освободиться от широченных брюк и теплой «адидасовки» с капюшоном. – Просто впереди была авария, образовалась пробка, тут еще сразу гаишники примчались, хотели нас опросить ну типа как свидетелей… Не уехать было. Извини, я не накрашена, не обращай внимания.
Ей наконец удалось удачно завернуться в простыню, но новая мысль обожгла холодом: а как потом развернуть этот белый кокон перед ним, как заниматься любовью? Ее безобразно раздавшиеся бедра, жирок на животике… Конечно, Макс заметит, Рома же замечает! Сидела напряженная, следила, как манерно Макс разливает виски – «Катти Сарк», ее любимое. Его длинные пальцы, колечко на мизинце, узкие запястья – все такое родное, до мельчайшей родинки изученное… А вот она уже другая. Анжелике хотелось плакать. Близилась мысль: это конец их отношений. Нужно сказать ему, глупо будет прийти на свидание в следующий раз или через раз с потяжелевшим животом, лучше сказать прямо сейчас. Макс такой брезгливый, что касается физиологии, волос там каких-нибудь лишних, например…
– Я сегодня буду пить совсем чуть-чуть, – сказала Анжелика, отставляя стопочку.
– Почему? – удивился Макс, ну да, конечно, их совместные попойки – когда он чуть ли не на себе уволакивал ее из клуба, когда она грязно скандалила и лезла драться к окружающим девицам и виски еще требовала…
– Знаешь, у меня будет ребенок, – сказала Анжелика просто.
И даже не стала смотреть на реакцию Макса, просто начала активно есть виноград, туманно-синий – ягодку за ягодкой.
– Ребенок? – переспросил Макс и кашлянул, как будто поперхнулся. – У нас будет ребенок?
Вот такая мысль уж точно не могла прийти Анжелике в голову. Она знала на все сто один процент, что ребенок Ромин, а Макс… Нужно было быть таким наивным… Что же, он думал, что он у нее – один-единственный?
– Я думал, ты не хочешь… – продолжал Макс, залпом осушив свою стопку и не торопясь ее запивать. – Но я очень рад… Я на самом деле хотел… Анжелика, я очень рад! Ты же оставишь его, правда?
И вот тут Анжелика заплакала. Не то чтобы горько, не совсем навзрыд, но пара-тройка слезинок выкатилась из каждого глаза, как при просмотре мелодрамки. Она поспешно смахнула со щек эти жалкие свидетельства своей женской слабости – пока Макс не увидел. Наверно, кто-то решил бы, что ей стоило солгать сейчас, солгать ради будущих отношений с красавцем-любовником, солгать, чтобы проверить его чувства к себе…
– Макс, это не твой ребенок, – сказала она. – Но я его оставлю.
В этот момент повернулась, чтобы посмотреть на его реакцию. Легкая складка пролегла через бледный лоб, еле заметные морщинки в уголках глаз углубились.
– Не мой? – непонимающе повторил Макс.
Анжелике хотелось зареветь, попросить прощения, обнять Макса, прижать к себе… но она сидела очень прямо, тупо и сосредоточенно улыбаясь. Эта улыбка, как ей казалось в тот момент, как нельзя лучше соответствовала образу взрослой гордой женщины. Вот и все. Прощай, Макс.
Он поднял руку к лицу, провел пальцами по идеально подщипанным бровям: рука чуть подрагивала, дрожали и дробились мелкие огоньки в камушке его кольца.
– Ну как у нас с тобой мог получиться ребенок, если мы все время занимались этим в презиках? – спросила Анжелика, по-прежнему улыбаясь.
– Извини, – сказал Макс и налил себе еще виски. – Я просто подумал…
– Давай выпьем, – прервала Анжелика мучительный ход его мыслей.
Он пожал плечами и улыбнулся ответно – виновато, растерянно. Они выпили на брудершафт.
Макс больше не поднимал этой темы, и Анжелика молчала о главном, бессмысленно щебеча про фильмы, футбол и музыку. Сегодня они даже не обсуждали воспитание детей – еще одна объединявшая их раньше проблема, и Анжелика никак не могла понять…
…В шикарной белой спальне с горными пейзажами на стенах, коврами на полу и двуспальной чистейшей постелью, выгодно отличавшей эту сауну, кое-что она понимать начала… И тем больнее было осознавать сделанную уже ошибку. Макс не замечал ни ее внезапной полноты, ни какой-то неуклюжей неловкости. Она для него была прежней Анжеликой, желанной, прекрасной, и все было, как прежде. Она растворялась в нем – без остатка. Чужой муж, отец двоих детей, мальчик с чуть китайскими глазами, Кеану Ривз, божество великолепное…
