Текст книги "Сказка о Снежной Королеве"

Автор книги: Алина Дворецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Это главный герой? – резко повернулась Анжелика к Роме.

– Да, – немного удивился тот.

– А как зовут актера, ты знаешь?

– Кеану Ривз.

Анжелика еле сдержалась, чтобы не ляпнуть тут же, что этот парень похож на ее Макса. Вряд ли это было бы интересно Роме, только вызвало бы ненужную ревность. Она, как завороженная смотрела на экран: героя пару раз назвали красавчиком. Выходит, даже по голливудским меркам Макс красив? Анжелика-то знала, что Макс – да, эффектный, сильный, да, когда-то (при первой встрече) она была поражена его необычной красотой, но сейчас все в нем казалось таким привычным… Она замечала: вот появилась пара седых волосков на виске, еще рановато бы… вот прыщик выскочил на щеке, надо бы выдавить и прижечь… Какие-то все больше недостатки подмечала. А сейчас, глядя на огромный экран, не могла отделаться от мысли, что это ее (каким, правда, боком ее, непонятно) Макс, и ей даже было неприятно, когда черноволосая партнерша по фильму прикасалась к герою. Надо отдать должное двойнику Макса: он обошелся без любовных сцен, и даже финальный поцелуй, подаренный ему героиней, пробудивший его к жизни, он пережил в бессознательном состоянии. Поэтому, слегка прослезившись над силой чужой любви, Анжелика вышла из зала довольная и взволнованная. Как будто кино было про Макса и Макс не изменил ей. Взбудораженная, помимо прочего, идеей фильма, Анжелика судорожно соображала, что бы такое сказать и сделать. Хотелось решительных действий. Позвонить Максу, например. Или наехать на Рому. Хотя какая разница, если, по замыслу авторов фильма, весь наш мир – компьютерная игра? Где-то там переключаются какие-то диодики, и тебе становится легче или больнее, ты плачешь или смеешься… а по сути – не происходит ничего.

Действовать – означало вновь почувствовать себя живой. Махать руками и ногами наподобие героев «Матрицы» Анжелика не могла, с взрывчаткой тоже было туговато, а прыгать с крыши на крышу она не стала бы даже со спецстраховкой. И все ощущение дискомфорта, неудобства, непричастности к супергероям Анжелика по-детски решила излить на Рому. Хотя нет: не по-детски. Будь она ребенком, начала бы скакать, палить из воображаемых пистолетов, ходить по поребрику, как по карнизу небоскреба – она делала так в детстве. А сейчас Анжелика была взрослой женщиной, и в соответствии с логикой женского поведения ее жертвой стал близрасположенный мужчина.

– Я думаю о том, что наши отношения стали развиваться как-то не так, – сказала Анжелика в машине. Сказала и ждала, внутренне ликуя, возражений каких-то ждала… Напрасно.

– Мне тоже начинает так казаться, – спокойно ответил Рома.

– Я хочу все изменить, – не сдавалась Анжелика.

– Что изменить?

– Где-то мы с тобой повернули не туда, – деланно беспечно сказала Анжелика. – Все стало слишком серьезно.

– Слишком серьезно, – эхом повторил Рома.

– Мы начнем все сначала, – сказала Анжелика решительно; на мгновение эта мысль показалась ей выходом. – С нуля. Попробуем еще раз.

Рома посмотрел на нее с сомнением.

– Разве это возможно? Разве мы сможем забыть обо всем, что уже было с нами?

– В том-то и дело, что не надо забывать, – живо согласилась Анжелика. – Мы можем увидеть, где мы сделали ошибку. Мы теперь сможем все прожить по-другому.

– По-другому – как?

Анжелика вся была во власти компьютерных мыслей. Если наша жизнь – всего лишь игра компьютерная, типа «дюк нюкемов», что ж, попробуем снова пройти все лабиринтики. Вновь сразимся со всеми монстрами. Тем более что теперь мы уже знаем, где какое оружие лежит.

– Пока не знаю, – ответила она. – Так, как правильно. Чтобы никому не делать больно.

– Моя жена… – начал Рома.

– И я не хочу больше, чтобы ты говорил о своей жене. И о моем муже. Мы ошиблись в этом. У каждого из нас своя жизнь, и мы не должны лезть в жизнь друг друга.

Рома был не согласен:

– Ты думаешь, это возможно теперь?

Где-то уже щелкали единички и нолики, и новая программа была запущена. Анжелика решила обозначить контуры первого (и главного, как ей казалось) монстра. Она уже видела его лицо в предыдущей игре.

– Я не знаю. Но я знаю, что я больше ничего не хочу слышать про твою жену. Ты очень часто говоришь, что ты ужасный, но это все в тебе появляется только тогда, когда ты общаешься со своей женой. Я сегодня увидела ее… и я поняла, что она и есть то черное, мерзкое… Все это такая грязь… Я не хочу.

– Не хочешь чего?

– Я не хочу больше знать об этом, – Анжелика по-киношному взмахнула руками. – И я не хочу, чтобы это хоть как-то касалось меня.

Она ждала, что Рома будет защищать свою Катю, она уже готовила оружие. Но Рома сказал:

– Я очень боюсь, что ты права. В последнее время, когда я думаю о своей жене, мне тоже кажется, что она…

По его лицу пробежало нечто вроде судороги, губы дрогнули.

– В последнее время? – жестко переспросила Анжелика. – А куда ты смотрел раньше?

– Раньше – когда?

– Ты рассказывал миллион вещей, которые были с вами давно и от которых у меня просто мороз по коже!

– Ну, например?

– Да миллион! – Анжелика попыталась припомнить: что он там такое особо ужасное рассказывал? – Ну, например, когда от тебя была беременна девушка. То, что твоя жена чуть ли не пистолет у тебя просила, чтобы ее застрелить!

Наверно, это был действительно удачный пример. Рома даже задрожал, Анжелика увидела, как трясутся его руки на руле.

– Она не смогла бы! Это было сказано от избытка чувств!

– Да? А о чем она собиралась поговорить с твоей любовницей, когда хотела ей звонить?

– Не знаю, – растерялся Рома. – Наверно, хотела просить ее сделать аборт.

У Анжелики вдруг возникло ощущение дежавю – может быть, от одного взгляда на тошно-серую, немаркую, практичную обивку салона. Нечто вроде предчувствия… а когда забеременею я? – к чему эти мысли?..

– Да? Да, конечно, – оборвала она свои идиотские мысли. – А ты знаешь о таком элементарном понятии, как женская солидарность? Твоя жена сама рожала! Она же знает, как тяжело носить ребенка! Сколько нервов это стоит! И о чем она еще собиралась говорить? Может быть, угрожать? Может быть, добиться, чтобы у девушки случился выкидыш?

– В моей жене действительно много такого… – сказал Рома грустно, – и самое главное – это я, наверно, воспитал в ней. Я хотел, чтобы она была жестче. Чтобы не была размазней.

Анжелика вспомнила плотно сжатый рот Кати Потехиной, ее острый подбородок, геометрические скулы… Подросшее дитя-дебил. «Тебе бы следовало воспитывать в ней мягкость, – подумала Анжелика. – Хоть какую-то женственность». Она вспомнила себя – себя, может быть, глупую, со своим всепрощением – такое недалекое время назад…

– Рома, когда любовница моего мужа была беременна, был момент, что я заставила его общаться с ней! Когда он уже хотел бросить ее! – Анжелика перешла почти на крик, так ей было легче бороться с неприятными воспоминаниями. – Может быть, я дура, но я говорила ему: «Саша, она же беременная, подожди, пока она родит, съезди к ней, ты ведь не представляешь, как это тяжело!»

– Моей жене тоже сейчас тяжело, – вступился Рома.

– Ей – тяжело? – Анжелика широко раскрыла глаза, изумляясь. – Чему там может быть тяжело? Там ничего нет внутри! Пустота! Черная, звенящая пустота! Ничто!

Она опять взмахивала руками, едва не ударилась о ручку двери, замолчала в негодовании.

– Ты знаешь, моя жена говорит про тебя практически то же самое, – тихо сказал Рома.

– Что? – опешила Анжелика.

– Ну, что ты чувствовать не можешь… Переживать и вообще… Что ты пустая внутри… как все красивые люди.

– Ну, естественно! – воскликнула Анжелика. – Что ей еще остается говорить?

– Но я почему-то верю тебе, а не ей, – так же тихо продолжал Рома. – Что бы про тебя ни говорили, я чувствую, что ты… светлая.

Он перегнулся и поцеловал ее в губы, ожидая, наверно, примирения. Но Анжелике было сложно сразу расстаться с компьютерными демонами. Она сидела, тяжело дыша, и руки ее сжимались в кулаки.

– Ты светлая, – повторил Рома, и морщинки на лице Анжелики потихоньку стали разглаживаться, – светлое облачко в моей жизни. Яркий свет… в моей темной жизни.

Если он действительно чувствовал это, то Анжелика могла считать себя победительницей. Победительницей карманных монстров…

* * *

На долю Кати оставались теперь только разговоры. Выяснение обстоятельств, не имеющих значения, обстоятельств, которые она знала и без выяснений. И в три часа утра, когда Ромка наконец соизволил появиться дома, она начала еще один долгий, путаный и бессмысленный разговор.

– Ты же обещал приехать вечером, – сказала Катя.

Ромка молча раздевался – похоже, у него не было ни малейшего желания общаться на подобные темы.

– Там, в машине, была Аня? – спросила Катя напрямик.

– Да, – ответил Ромка, не глядя ей в глаза.

– И куда вы поехали?

– Оставь меня, пожалуйста.

– Она сидела на моем месте! – вскрикнула Катя, и от сознания собственного унижения у нее потемнело в глазах.

– Твое место – водительское, – ответил муж холодно. – Эта машина, между прочим, на тебя записана. Я пару раз учил Аню водить… и, ты знаешь, у нее это получается лучше, чем у тебя с твоими водительскими правами.

С минуту Катя не могла сообразить, что ему ответить. Ее водительские права достались ей с трудом, с боем, а практика вдвоем с Ромкой была поистине ужасна. Когда она делала что-то не так, муж психовал, кричал, мог даже ударить ее… И по сей день Катя боялась сесть за руль. Она зажималась, ожидая критики и окриков Ромки, и от этого ничего не получалось вообще. У Снежной Королевы, значит, получалось… И это могло означать две вещи. Либо девушка-психолог уже умела водить машину и пользовалась любовью Ромки ко всякого рода поучениям, либо просто процесс обучения с участием надменной Анжелики проходил как-то иначе, чем с ней, Катей. Скорее всего.

– Как ты не понимаешь, что она тебя использует! – Катя знала, что этот аргумент должен подействовать безотказно.

– Использует в чем? – заинтересовался Ромка.

– Ей не нужен ты! Ей что-то нужно от тебя!

– Что именно? Что с меня можно взять?

– Я не знаю! Все твои женщины используют тебя! Никому из них не нужен ты сам!

– У Ани все есть, – сказал Ромка. – Работа, деньги, одежда…

– Значит, она хочет выйти за тебя замуж! – ляпнула Катя. И сама испугалась своих слов.

Ромка улыбнулся как-то странно.

– Если бы ей было нужно это… я был бы счастлив. Ведь это бы и означало, что ей нужен я.

Катя почувствовала, что срывается, летит в пропасть. Нужно было зацепиться за что-то, задержаться, удержать мужа…

– Ты нужен только мне! – сказала Катя.

– Ты противоречишь сама себе, – его голос был скучным. – Я устал.

– Рома, ты мне нужен! – получилось немного театрально.

– Я знаю, – сказал Ромка.

Самый страшный вопрос вертелся на языке у Кати. Она прошла за мужем в ванную, тупо смотрела, как он моет руки, лицо…

– Она хочет, чтобы ты на ней женился?

Ромка медленно вытирал руки полотенцем.

– Я думаю, нет, – сказал он наконец. – Ей просто хорошо со мной.

Кровь ударила Кате в лицо, и сдерживать чувства больше не было никакой возможности:

– Она грязная, мерзкая шлюха!

Выходя из ванной, Ромка протиснулся мимо Кати так, как будто она была вещью. Как будто она была шкаф.

– Если я еще раз услышу от тебя нечто подобное, – сказал он уже из комнаты, – я не буду с тобой вообще разговаривать. Ни о чем.

* * *

Наконец было принято решение снять квартиру. В грязненькой, многолюдной, шумной гостинице моряков Анжелика с Ромой вместе спускались из маленького номера с чахлой мебелью в холл, чтобы звонить по разным арендным агентствам. Она свято верила, что эта гостиница – последняя в длинной череде их пристанищ, каждое из которых было незаметно (чуть-чуть!), но все-таки хуже предыдущего. Сегодня Анжелика поняла, что не все уже так ладно в ее жизни. Маленькая полосочка теста «Be sure» дважды была перечеркнута пополам. Каких-то пять дней задержки, а неведомые силы, спрятанные в этом глянцевом клочке картона, знали, знали… Анжелика сама еще не верила, а они – точно знали, были уверены. Она решила про себя, что если вправду все так, то – аборт, аборт, ни к чему осложнять их и без того сложные отношения с Ромой, ни к чему все портить своей беременной беспомощностью, растущим животом. В этот раз – аборт, вот если когда-то еще раз (нет, предохраняться, купить все, что нужно, но если все-таки, если судьба так начертает) – тогда «да». А сейчас – рано. Глупо и невозможно. Да и хочет ли она ребенка от Ромы?

* * *

Роман вдруг понял, что начинает уставать от Анжелики. От ее красоты, от ее неуемной страстности. От накала чувств. От яркого, обжигающего блеска ее глаз. Он устал. Она была такой большой и ее было так много. Она так шумно и убедительно доказывала свою правоту. Она…

«Она просто чужая», – вдруг понял Роман однажды. Весь этот ее блеск, ее уверенность, ее набитый деньгами кошелек, ее дорогая одежда – все это было чужим. Красивым – и чужим… А красивым ли?

Однажды в бассейне он вдруг увидел, что Анжелика потолстела. Ее животик приобрел округлость… и бедра уже не были такими изящными… Он перевел взгляд выше и увидел, что щечки ее тоже округлились. Он уже так привык к ней, что перестал разглядывать ее, перестал замечать изменения, происходящие с ее телом. Наверно, она перестала следить за собой. А в ответ на его шутку: «мой толстый зайчик» пожала плечами: «я всегда толстею к зиме. Чтобы не мерзнуть».

Чтобы не мерзнуть. Она, несомненно, была теплой, Анжелика, и с ней рядом было, несомненно, тепло. Но…

Ее было слишком много, и она была слишком шумной. Слишком шумной, слишком уверенной в себе, подавляющей. Рядом с ней Роман не был уверен ни в чем. Он забывал о том, что знал точно. Он терял свое мнение и становился частью Анжелики. Частью ее, несомненно, убедительной, концепции.

Теперь еще это решение снять квартиру. Да, это была идея Романа – но решение все-таки приняла Анжелика. Она так ухватилась за это его предложение: «Уже холодно, трахаться в машине – несерьезно». Она так отчаянно ухватилась за эту идею, что Роману стало страшно. Она сидела рядом с ним в его «Опеле», откинувшись на сиденье, и обсуждала возможные варианты. Там, конечно, безобразная ванная, но кафель можно заменить; а вообще не нравится та, другая, квартира, она дороже, но не требует никакого ремонта… Она слишком большие надежды возлагала на эту квартиру. Она, наверно, хотела жить там с Романом. Она сидела рядом с ним, в своем коротком голубом пальто, широко разведя ноги в расклешенных джинсах… и рассуждала о том, какой должна быть их квартира. У Романа кружилась голова, и он не знал, как возразить, но возразить было нужно.

– Я сказал своей жене, что никогда не брошу ее, – сообщил он наконец. – Это правда. Я только сейчас это понял. Я не знаю, какие чувства ты испытываешь ко мне…

– Я должна говорить об этом? – удивилась Анжелика.

– Понимаешь, слова… Я не верю словам. Я уже очень долго прожил с Катериной. Я не хочу ничего менять.

Анжелика ничуть не удивилась.

– По-моему, ты остыл к идее снять квартиру, – сказала она без всякого выражения.

– Нет, – возразил Роман. – Но… У нас ведь все как-то не так сейчас, тебе не кажется?

Анжелика нахмурилась:

– Что не так?

Можно было просто сказать «все не так», сказать и попросить ее выйти из машины… «Боже, почему все так тягуче, это уже похоже на последнее объяснение», – подумал Роман. Обыденность.

– Не знаю… – он тоскливо посмотрел за окно, где метрах в тридцати красовались сетчатые решетки «парадного подъезда» Анжеликиной бани. – Я думаю, я не готов. Может быть, ты возлагаешь на меня слишком серьезные надежды?

– Я вообще не возлагаю на тебя никаких надежд, – заявила Анжелика.

– Это и пугает меня. Все, что ты делаешь, слишком несерьезно.

– Что именно? – жестко спросила она.

– Твое отношение к жизни. К мужчинам.

– Знаешь, не тебе об этом судить, – в ее голосе была какая-то скрытая злость. Роман напрягся, пытаясь предугадать, с какого края будет предпринята атака.

– Конечно, – сказал он. – Почему ты не хочешь вернуться к Саше?

Злая усмешка исказила лицо Анжелики:

– Если ты непременно хочешь, чтобы у меня был еще другой мужчина, то это не проблема.

– Вот как? – опешил Роман.

– А как ты думал?

– У тебя есть какие-то варианты?

– Конечно.

– Вот как? Какие же?

– Ну, у меня есть, например, Макс – я тебе про него рассказывала.

– Да?

Это оказалось неожиданностью для Романа: он был уверен, что единственный, кто еще претендует на Анжелику, это ее бывший муж. Женатый Максим всплыл абсолютно некстати. В течение нескольких минут Роман пытался переварить эту новость. Не может быть! Интересно, а Анжелика с ним спит? А где и когда? Ревность нахлынула теплой волной. Анжелика просто сидела и смотрела на Романа.

– Ты встречаешься с ним? – наконец выдавил из себя Роман.

– Иногда, – сказала Анжелика небрежно. – Это не то, что ты думаешь. Мы сто лет знакомы.

– И что?

– Ничего, – лицо ее вдруг исказилось странной гримасой. – Оставь меня.

Роман с трудом продирался сквозь дебри догадок, воспоминаний, домыслов. Что еще она говорила об этом Максиме? Почему он раньше не придавал значения ее рассказам о нем? Он даже не знает, сколько лет этому идиоту! Наверняка уже не мальчик. Судя по кругу ее общения – может быть, какой-нибудь бандит?

– Если ты говоришь, что я нужен тебе, зачем тебе еще Максим?

Анжелика усмехнулась невесело:

– Я знаю, что ради меня он пойдет на все. Стоит мне пальцем поманить – и он придет. Оставит свою жену, двоих детей – и придет.

«Ты и от меня этого хотела! – внутренне ужаснулся Роман. – Тебе это нравится, тебе это нужно, ты этого от меня добивалась!»

– Так легко? – спросил он вслух.

– Он сто раз говорил, что в любой момент сделает это, – произнесла Анжелика гордо. – Я сказала ему, что это не должно быть связано со мной. Если он хочет уйти от жены, просто уйти, если он не может с нею жить – пусть уходит. Я потом решу, как мне поступить. На самом деле я очень боюсь сделать кому-то больно… и я никогда не была уверена, что я именно та женщина, которая ему нужна.

– Он, наверно, взрослый? – спросил Роман. Перед глазами почему-то возник образ невысокого полноватого бизнесмена… Мягкий характер, возможно, небольшие залысины и негромкий голос…

– Нет… – Анжелика вдруг улыбнулась чему-то. – Он очень смешной. Он похож знаешь на кого? Вот мы на днях смотрели «Матрицу». Он похож на главного героя.

Все созидаемое в мозгу Романа рухнуло. Начавший было обретать плоть образ рассыпался. Фильм «Матрица», главный герой? Что, Кеану Ривз? Этот черноволосый красавец, сумрачная мечта юных девушек, почти принц? И чем же он, интересно смешной?

– То есть ты встречаешься со мной и с ним, – уточнил Роман.

– Да нет… – Анжелика по-прежнему улыбалась. – Нет. Ты не понял. Это не встречи ради секса. Просто… мы друзья. Очень давно. Это целая жизнь. У нас много общих воспоминаний…

– Мне кажется, что ты мной манипулируешь, – после недолгого молчания сказал Роман. – Ты очень опасна для мужчин.

– Да? – радостно удивилась Анжелика.

– Нам нужно сделать паузу в наших отношениях.

– Ты так думаешь? – озадаченно спросила она.

– А ты так не думаешь? – резко бросил Роман в ответ.

Анжелика нахмурилась и произнесла недовольным тоном:

– Ну, не знаю. Что, если я не захочу потом встретиться с тобой еще?

– Мне нужно все обдумать, – сказал Роман. – Я не знаю. Все это слишком далеко зашло.

– Все зависит от тебя. От того, что ты хочешь.

– Я хочу отдохнуть, – признался Роман. Это было наиболее точное определение для его сегодняшних ощущений.

– От меня? – насмешливо спросила Анжелика.

– От напряженности наших отношений. И потом… разве тебе не кажется, что у нас сейчас все не так, как прежде?

– Что не так?

Они повторялись. Это был бесконечный, бессмысленный разговор, и он тяготил Романа своей нелепостью и неопределенностью. Нужно было прекратить беседу хотя бы временно. Роман просто физически чувствовал, как Анжелика вытягивает из него все жилы.

– Я не знаю, – в который раз повторил Роман, болезненно морщась. – Ты сказала, что хочешь начать все сначала… но все стало совсем не так.

– Это потому, что мы бесконечно обсуждаем твои отношения с женой, – заявила Анжелика.

– И поэтому тоже. Я слушаю тебя, а ты очень влияешь на мои мысли… Но понимаешь, Катя не такая плохая, как ты все время говоришь, а когда ты пытаешься внушить мне это, это разрушает и наши отношения тоже.

– Я неоднократно предлагала тебе не говорить больше о личном, – сказала Анжелика холодно.

– Ты же знаешь, что это невозможно! – воскликнул Роман. – О чем тогда говорить, о погоде?

– На улице дождь, – произнесла Анжелика мрачно, мельком взглянув в окно.

– И потом, дело не только в этом. Если честно… – Роман тяжело вздохнул. – В последний раз, когда мы были в гостинице… в гостинице моряков, я имею в виду… Все было уже не так. Не так, как раньше. Даже в постели.

– Может быть, потому, что мы были пьяны?

– Не знаю. Может быть. Может быть, просто потому, что я устал. Но в этом уже нет той прелести. Вначале, когда мы познакомились, я молиться на тебя был готов… Я прикасался к тебе, как к какому-то божеству, посланному мне свыше, а теперь все стало не так. Все слишком обычно.

Роман помолчал минутку, отгоняя от себя неприятные воспоминания. Нет, это было, не стоит даже пытаться забыть. Может быть, виной тому Кеану Ривз, ее связь с ним… Может быть, нет… Кстати, почему именно после просмотра «Матрицы» Анжелика заявила, что им стоит начать все заново? Заново – с участием в ее жизни ее старого друга? Что может быть лучше старой дружбы? Ту безоговорочную преданность, какую дарит Анжелике этот чертов красавчик Максим, он-то ей подарить не в состоянии!

– Мне даже показалось, что ты была очень осторожна, – сказал Роман. – Я не знаю, почему, но ты не отдавалась мне так, как раньше. Иногда мне даже казалось, что ты хочешь оттолкнуть меня.

Что-то странное, дикое, сумасбродное промелькнуло в глазах Анжелики.

– И ты не знаешь, почему? – спросила она.

– Нет, – осторожно ответил Роман.

– И не догадываешься?

– Саша? Ты опять с ним?

– Идиот, – сказала Анжелика.

– Да, я идиот, – согласился Роман.

– Я действительно теперь другая, – произнесла Анжелика с пафосом.

– Почему?

– Я не хочу говорить об этом.

– То есть что-то все-таки происходит? – добивался Роман.

Анжелика тяжело вздохнула, посмотрела вверх-вбок-направо. «Говори, – молил ее Роман взглядом, – говори». Пусть скажет «убирайся к черту», пусть скажет…

– Происходит, да? – повторил он настойчиво.

– Я не хотела говорить тебе об этом, – произнесла Анжелика, разворачиваясь к нему, поворачиваясь всем телом. Набрала побольше воздуху в легкие и выдохнула с этой своей высокомерной улыбочкой: – Я беременна.

* * *

Превозмогая тошноту и внезапную слабость (как-то очень быстро начался токсикоз, с Катенькой не так было), Анжелика три дня кряду носилась с квартиры на квартиру. Лица агентов смешались в одно, и, когда она назвала энергичную черноволосую агентессу Володей (другой агент, молоденький, смешной, с едва пробивающимися рыжими усиками), поняла – не может больше. Так и сказала Роме по телефону.

– Эх, ты, – ответил Рома. – Я-то тебя считал деятельной девушкой. Ну ладно, я попробую сам. Вы, женщины, ничего не можете.

Это было с утра, а к вечеру, как по волшебству, появилась квартира, и Анжелика ставила размашистые свои подписи на бесконечных документах («здесь, здесь и здесь») – Рома решил не светить свое имя.

– Ну вот, – сказал он, обнимая Анжелику, когда агент с хозяином вышли и хлопнула гулко дверь подъезда. – Это теперь наша квартира.

Был немыслимо горд собой, хотя оплату за квартиру честно разделили на двоих, поровну. Анжелика тоже обняла его, гордящегося, так уютно и тепло с ним было… Ее защитник. Ее мужчина. Внезапный прилив нежности. Когда ждала Катеньку, тоже стала до ужаса сентиментальной, плакала от любой ерунды, над любым хэппи-эндом.

– Ты хорошо решила? – перебирая ее локоны, спросил Рома.

– Что?

– Что не хочешь сделать аборт?

Она хотела сделать аборт, но тот разговор в машине… все так повернулось… Рома внезапно заволновался, залился краской, какая-то улыбка, счастливая, детская, промелькнула на губах… «Что же, выходит, я скоро опять отцом стану?» И после этих слов она поняла, что нет, не сможет, все оставит так, как есть, это судьба распорядилась, она же не хотела, не просила, старалась уберечься… И пути назад уже не было, и непонятно, зачем Рома еще спрашивал.

– Не хочу, – сказала Анжелика твердо и потом, осторожно: – А ты хочешь, чтобы я сделала?

– Нет, – поспешно сказал Рома и тут же исправился: – Не знаю.

– Что бы ты ни сказал, ребенок все равно будет, – весело сказала Анжелика, присаживаясь на диван. – Это мой ребенок.

Рома посмотрел на нее с восторгом – совсем как в начале их знакомства. Его восхищала ее беспечная решительность. Опустился на колени перед ней, произнес доверительно:

– Мне теперь придется много работать.

– Зачем? – удивилась Анжелика.

– Чтобы содержать и твоего ребенка тоже.

Ее покоробило «твоего», хотя только что сама беспечно приписала намечающееся дитя одной себе. Но от Роминых таких слов вздрогнула.

– Рома, я в состоянии сама себя обеспечить, – сказала веско. – И своих детей тоже. Лучше бывай со мной почаще… сейчас хотя бы.

– Я тоже хочу бывать с тобой почаще, – поднимаясь с колен, сообщил Рома. Сел рядом, руки уронил на колени – большие, мужские руки, со шрамами, с жесткими прожилками, волосатые руки. Вот это вот – привыкни, Анжелика, – родное (да, конечно, родное), вот на этого человека будет похож твой ребенок (как странно!..).

– Значит, придется время брать за счет твоей семьи, – сказала Анжелика и, не дождавшись ни возражений, ни одобрений, продолжала: – Ром, какие-то три месяца еще.

– Какие три месяца? – встрепенулся Рома.

– Ну, встречаться мы с тобой будем еще три месяца.

– Почему?

– Ну, четыре, – щедро добавила Анжелика. – Потому что через четыре месяца у меня уже живот будет заметен.

– И что? – не понял Рома.

– Ты будешь со мной везде ходить, когда у меня живот будет заметен?

С замиранием сердца ждала ответа: скажи «да», ведь мы же теперь одно, ведь есть теперь то общее, чего не было раньше, это раньше никак нас нельзя было связать в одно…

– А почему нет? – сказал Рома.

* * *

То, что вначале так шокировало Романа, буквально уже на третий день стало привычным. «Я стану отцом», – повторял Роман про себя. «Я стану отцом», – повторял он так, как будто до сего момента отцом не был, как будто это было нечто еще не испытанное, новое в его жизни. Настало мгновение, когда осознание этой перспективы вдруг наполнило его немыслимым счастьем. Роман так живо представил себе маленькую девочку (обязательно девочку!), смешную, непременно кудрявенькую, улыбающуюся беззубым ротиком… И одновременно с этим ощущением счастья он почувствовал благодарность к Анжелике, благодарность, и теплую привязанность, и даже возродившуюся любовь. И тот факт, что матерью его ребенка уже была Катя, что ребенок этот, живой и умненький, бегал по их общей квартире, как-то отошел на второй план. У Романа теперь была Новая Квартира, место, где он мог применить свои силы; и, собираясь на первую ночевку с Анжеликой в новом месте, Роман прихватил с собой теплое одеяло, комплект белья и полотенца. Анжелика принесла ложки и вилки, а посуда и чайник в квартире были; из предметов первой необходимости не хватало подушки, и Роман подсунул себе под голову плюшевую мышь, когда они с Анжеликой занимались любовью.

– Ты точно уверена, что не хочешь сделать аборт? – спросил он после. Вот если бы было возможным родить ребенка прямо завтра! А так впереди – долгие месяцы Анжеликиной беременности, она уже сейчас так осторожна в сексе, а чуть погодя у нее появится пузико…

– Я уверена, – сказала Анжелика твердо. – Ты не хочешь этого ребенка?

– Знаешь… – Роман улыбнулся смущенно, – наверно, хочу. Я так и знал, что когда-то так будет. Я чувствовал. Хорошо, что это с тобой. Он хотел сказать: «Я чувствовал, что у меня будет внебрачный ребенок, и рад, что он родится у тебя». Это было правдой: когда выяснилось, что Ольга не беременна от него, это даже показалось Роману странным. Он точно знал, что такое случится в его жизни. Он даже ждал этого, и он не очень-то удивился, если честно.

Глубоко за полночь они уснули в чужой квартире, на чужом диване, с плюшевой мышью вместо подушки, и ночью Анжелика выдернула мышь из-под головы у Романа, и когда он проснулся, она спала, уткнувшись носом в затасканное серое мышиное пузо, обнимая игрушку, как любимого. Она не любила спать в обнимку с Романом, она отталкивала его во сне… не то что Катя, бедная Катя, пытающаяся во сне прижаться к мужу своим маленьким худеньким телом… вот только Роман отодвигался все дальше и дальше от жены.

* * *

В понедельник Ромка подсунул Кате статейку, вырезанную из какой-то газеты. Его лаконичное «прочитай» не оставляло никаких сомнений, что статья эта чем-то важна для них обоих. Катя уселась на кухне и начала читать.

В чем заключается основная мысль материала – Катя поняла сразу. Автор рекламировал территориально раздельную жизнь в браке. То есть на примере различных знаменитостей и просто логических выкладок доказывал, что если муж с женой живут порознь (в разных квартирах), то это может надолго продлить и упрочить их отношения.

– И зачем ты это мне дал? – спросила Катя, когда улыбающийся Ромка зашел к ней на кухню.

– Ну… с определенным умыслом, – он аккуратненько свернул статью и засунул ее в карман пиджака.

– С каким?

– Я, наверное, буду покупать квартиру к лету, – объявил Ромка.

Катя почувствовала, как лицо ее медленно заливается краской. Это был абсолютно неожиданный поворот дел.

– Какую квартиру? – спросила она глупо.

– Однокомнатную, – пояснил муж. – Себе.

Катя сосредоточенно царапала обивку дивана.

– Что это значит? – спросила она. Ромка молчал и улыбался: сама, мол, догадайся. – Ты же говорил… – начала Катя.

– Это ничего не значит, – сказал Ромка. – Я думаю, все дело в том, что мы тремся с тобой постоянно в одной квартире. Это нужно для спасения нашего брака.

Он говорил так уверенно, тоном, не терпящим возражений. Он уже все решил для себя. Он не собирался советоваться с ней, с Катей.

– Подожди… – она поднесла руки к пылающим щекам. – Ты хочешь жить отдельно от нас с Шурой?

– Я, наверно, абсолютно не создан для того, чтобы жить в семье, – сообщил Ромка.

Это были не его слова. Наверняка весь этот текст был надиктован ему Анжеликой.

– Ты сейчас это понял? – спросила Катя.

– Если бы мы жили раздельно, то общались бы не по обязанности, а тогда, когда действительно хотели этого.

«Я не буду сейчас ничего говорить про Анжелику, – уговаривала себя Катя, – это ничего не даст. Что бы я сейчас ни сказала про нее, он не поверит. Не поверит, потому что она ему нужна». Но самые мерзкие ругательства, посвященные чертовой этой психологине, так и вертелись на языке.