Текст книги "Сказка о Снежной Королеве"
Автор книги: Алина Дворецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
– Пойдем. Поговорим дома.
– Сейчас, – ответил Рома неторопливо, – человека только посадим на такси.
Они вышли из гаражных ворот: Анжелика и Катя вели Рому под руки с обеих сторон, как конвой. Постороннему человеку, наверно, это показалось бы смешным… или, может быть, наоборот, они выглядели милой такой подгулявшей компанией.
– А человек сам не может поймать такси? – нервно спросила Катя.
– Ты посмотри на часы, – рассудительно сказал Рома.
– Вот именно: посмотри на часы! – ядовито воскликнула Катя. – Ты же обещал!
Анжелика пока молчала. В сущности, ей и нечего было сказать сейчас. Она ждала, чем все закончится.
– Так, это все дома, – остановил супругу Рома. – Кстати, кто тебе разрешил идти сюда? Что за глупости?
– Дома Шурка один, – продолжала свою мысль Катя. – Вдруг он проснется? Пойдем.
Ей не терпелось утащить своего мужа прочь от Анжелики, как будто, уведя его сейчас, она уводила его навсегда. И Анжелика заразилась этой мыслью: если Рома сейчас запихнет ее в такси и не прояснит больше ничего в их дальнейших отношениях, то это – конец.
– Сашка один?! А ты о нем подумала, когда сюда шла? – отчитывал супругу Рома.
Они остановились на краю щедро посыпаемой снегом проезжей части, совершенно пустой, мягко освещаемой сверху фонарями. Анжелика только сейчас увидела этот снег, падающий с ночного неба. Тихий, волшебный, пушистый, он одинаково планомерно и терпеливо пытался засыпать белыми блестками и Анжелику, и Рому, и Катю; ему было наплевать на любые человеческие отношения.
Было так странно и пусто, что Анжелике подумалось: а вдруг их действительно только трое осталось на этой земле? Что тогда делать и как дальше жить? Хватит ли Ромы на них обеих?
Катя внезапно отлепилась от мужа и заняла атакующую позицию напротив Анжелики. В глазах ее сияла ненависть, бумажно-серое же нечеловеческое лицо не отражало совсем никаких эмоций.
– Я очень рада с вами познакомиться, – яростно, с наскоку начала Катя.
– Я тоже, – осторожно, но с достоинством ответила Анжелика.
– Что, похожа я на того монстра, которого вы придумали? Который вас запугивает, секретных агентов на вас насылает? – продолжала Катя, буравя Анжелику своим убийственным взглядом. – Просто Мата Хари какая-то!
– Если честно, то да, – призналась Анжелика. Эта неожиданная встреча окончательно дополнила сложившийся у нее в голове монстрообразный облик Роминой жены: как будто последний пазл сложной мозаики встал на место, и нарисовалась перед внутренним взором многоцветно-мрачная, темная и великолепная в своей ужасной отвратительности картина. Катя Потехина, персонаж дурацкого детского мультика, уродливое создание с глазами, полными зла… какой-то злобный маленький тролль из сказки… из страшной сказки… кукла Чаки из американской кинострашилки…
Повернуться и уйти – вот что захотелось сделать Анжелике, но она продолжала ждать развязки. Сейчас – или никогда.
– Ах, вот как! – по-тролльи взвизгнула Катя.
– Вы свои глаза в зеркале видели? – тихо спросила Анжелика.
– А ты свои видела? – да, это был тот телефонный голос, те самые базарные интонации. – Курица! Чего ты в него вцепилась?
Может быть, Анжелика действительно сейчас была похожа на курицу – своей ватной основательностью, габаритностью. Но почему-то это слово показалось ей много обиднее других слов.
– Катя, не надо, – пытался урезонить жену Рома. – Всё дома.
– Дома мы знаешь во сколько должны были разговаривать? – отбрила его Катя.
– Какая разница – во сколько?
– Потому что мне хочется поскорее закончить все это!
Анжелика увидела, как сверкнули глаза Ромы. Наверно, его жена в этот момент значительно превысила свои полномочия.
– А ты не думаешь о том, что, может быть, мне не хочется, – спросил он с некоторой угрозой в голосе.
Катя чуть отступила, но всего лишь на секунду, на мгновение: ей, так же, как и Анжелике, нужно было решить все сейчас.
– Ты ей все сказал? – спросила она и повернулась к сопернице. – Он тебе сказал, что вы больше не увидитесь?
Анжелика как будто снималась в каком-то фильме. Все было ненастоящее, декорации: и снег этот – искусственный, и дома – ткни пальцем, упадут. Вот пришел режиссер, опоздал чуть-чуть, отвлекся, но сцену надо режиссировать: «Он тебе сказал?..»
– Вы мне это сейчас говорите? – ренатолитвиновским тоном произнесла Анжелика, входя в роль. – Будет забавно, если так и получится…
– Рома, ты ей все сказал? – не успокаивалась Катя.
Блеснули вдали два желтых глаза, широкие светлые полосы взрезали белый, блестящий, пенопластовый асфальт. Рома шагнул чуть ли не к середине дороги, взмахнул рукой. «Ауди», красная, с четырьмя бриллиантовыми свадебными кольцами, сплетенными на капоте, мягко притормозила. Анжелике не верилось: первая машина – и уже готова увезти ее… навсегда прочь?
– Ну все, садись, – торопливо бросил Рома, о чем-то коротко переговорив с водителем.
Анжелика вдруг испугалась по-настоящему: неужели это все? Вот так, здесь, все закончится? «Не хочу!» – завопил кто-то дрожащий внутри.
– Девушка, идите, – это она Кате, внезапно изменившимся голосом, прекрасно понимая нелепость своих фраз и смехотворность попытки что-то исправить в рушащемся мире. – Рома сейчас догонит вас.
– Это вы мне говорите? – обалдела Катя. – Это я должна идти?
Красная «Ауди», дыша теплом, стояла, не двигаясь, ожидала Анжелику. Анжелика сделала шаг, вплотную к Кате, наступая, смещая ее дальше, дальше, прочь. Катя отступила.
– Если вы не хотите сейчас окончательно потерять своего мужа, дайте нам пару минут, – медленно, как во сне, произнесла Анжелика.
Наверное, было что-то такое в ее лице или в словах, потому что выражение глаз Кати мгновенно изменилось: там воцарился страх, холодный, липкий, злой, пахнущий отчаянием. Страх и ненависть – это были те две эмоции, на которые способна Катя Потехина. Только ненависть и страх. Анжелика почувствовала это. Она стояла и смотрела, как Катя перебегает дорогу, быстро, будто спасаясь от невидимых машин. Перебежала, протрусила по тротуару еще метров десять и остановилась в нерешительности, не зная, что делать дальше. К Анжелике подошел Рома, спокойный, подтянутый, уверенный в себе. Гордый своей нужностью – сразу двум женщинам.
– Чего ты хочешь? – слова, как сквозь воду.
– Мне нужно поговорить с тобой, – глупо сказала Анжелика. Любым способом, сейчас, удержать, уберечь, сохранить. От этого зависит все.
…Все – что?
Она уже не помнила.
– Потом, – сказал Рома с досадой. – Я позвоню тебе.
– Когда? – совсем уже дежурно.
– Завтра.
Я не доживу до завтра, поняла Анжелика.
– Я хочу все выяснить сейчас, – сама удивляясь равномерному спокойствию своего голоса. – Если все останется так, то ничего не надо.
– Как ты захочешь, – сказал Рома, чуть изменившись в лице.
– Мне нужно решить все сейчас, – повторила Анжелика.
– Ты с ума сошла? – тяжело вздохнул Рома. – Моя жена уходит. Я боюсь потерять ее.
Катя, вопреки его словам, никуда не уходила – напротив, стояла, не двигаясь, на той стороне улицы, и даже отсюда Анжелике было видно, как трясутся ее тоненькие ножки в маленьких ботиночках.
– А меня ты не боишься потерять? – спросила Анжелика.
– Поговорим завтра, – предложил Рома.
«Завтра» было равносильно «никогда». «Завтра» было равносильно «смерть». Анжелика отступила, качнувшись, к чужой красной машине. Хотела сказать «прощай», но губы не слушались. Было бы верхом какого-то безумного шика послать сейчас воздушный поцелуй Кате Потехиной… Она не стала, но потом, в последний момент («Сейчас надо сесть в машину, что подумает про все это водитель? Пусть думает, что все мы просто хорошие друзья») – помахала рукой.
Открыла дверцу, села, дверцу закрыла. Это был уже другой мир. «Ауди» сразу тронулась с места – наверно, Рома объяснил, куда ехать. Денег водителю не давал – это Анжелика точно помнила. Деньги – ах, да, есть еще какие-то в кошельке. Она расплатится. Конечно.
Отвернулась и смотрела на дорогу, прямо, снежинки липли на переднее стекло, дворники – клак, клак – последовательно сбрасывали их вниз. Ехали вдоль железнодорожного полотна, задворками, Анжелика даже не совсем понимала, где, и хотелось ехать вечно, в чужом тепле, только чтобы не остаться одной со своей болью, просто рядом с кем-то, кто двигается и дышит… Было так страшно сейчас вернуться в свою коммуналку и посмотреть на спящую Катеньку, которую надо будет чем-то накормить завтра, и послезавтра, и еще через день… А что делать, когда появится еще один ребенок?
Ехали, по счастью, безумно долго, водитель короткой дороги не знал, или, может быть, это и была короткая дорога, да казалась длинной…
* * *
В выходные Ромка потащил Катю на дискотеку. В первый раз за последние три года. Шутил, смеялся, казалось, был счастлив. Что-то чуть фальшивое было в его счастье… грусть какая-то. Может быть, ностальгия по отношениям с Анжеликой… Но для Кати это была почти победа. В ту ночь, когда Катя увидела Анжелику у гаража, изменилось многое. И в первую очередь – в восприятии Катей Снежной Королевы. Рядом с Ромкой Королева казалась слишком крупной, слишком неуклюжей… Эти толстые сапоги-ботфорты с широкими меховыми отворотами, неуверенное какое-то выражение лица…
Да, Катя чувствовала себя победительницей. Несмотря на неловкое немного воспоминание о том, как Анжелика заставила ее перейти на другую сторону улицы перед расставанием. Все-таки в ней было что-то магнетическое… Ее словам нельзя было сопротивляться… Ее словам, ее желаниям…
Черт с ним со всем. Сегодня Ромка повел Катю на дискотеку. Все остальное не имело значения. Даже то, что Катя почти не умела танцевать. Она стеснялась танцевать в толпе эти новомодные танцы… она не умела так, как эти длинные молодые девочки, гибкие, верткие. Катя сидела за столиком, пьяная, посасывала через трубочку сладкий коктейль и смотрела, как танцует ее муж. Какая-то девочка, совсем юная, возможно, школьница, узенькая, вся в черном, танцевала с ним в кругу, сверкая глазами возбужденно, манерно вымахивая руками, как будто балансируя на проволоке. Катя была не в состоянии даже ревновать сейчас. Она была почти спокойна. Пусть, пусть дите это шестнадцатилетнее флиртует с Ромкой. Лишь бы не Анжелика.
Музыка резко сменила ритм, муж вернулся за столик, взмокший, пахнущий потом, веселый.
– Ну что, потанцуем?
– Танцуй, танцуй, – улыбнулась Катя. – Мне нравится, как ты танцуешь.
– Не ревнуешь? – засмеялся Ромка.
– Я? Тебя? Нет.
Она вспомнила их первые танцы. Танцы в военном училище, куда Катя пришла с подругой. Его неловкие влажные руки у нее на талии, бегающие счастливые глаза, глупые вопросы. Почему-то Катя сразу почувствовала, что вот этого смешного она сможет удержать около себя. Только вот зачем?..
Где-то там Снежная Королева заперлась в своем замке, затаилась в своей злобе. Может быть, она даже еще надеялась на что-то.
«Ничего ты не получишь, – шептала Катя. – Ничего».
Белые вспышки слепили, странные тени метались вокруг Ромки, вокруг средоточия всей жизни на земле. Замок Снежной Королевы еще не был разрушен. Но она, маленькая Герда, уже стояла у ворот в своей отороченной мехом дубленочке и сапожках аккуратненьких… Ты падешь, Снежная Королева! Ты будешь повержена!
Пьяная Катя сжимала кулачки и улыбалась чему-то своему…
* * *
Роман назначил Анжелике встречу на Невском. Это было наиболее безопасное место. Он решил для себя, что даже не будет отвозить ее домой, чтобы избежать безумно-долгих, нудных разговоров и объяснений. Невский был нейтральной территорией, там Роман чувствовал себя в безопасности, там он был застрахован от Анжеликиных истерик. Он был уверен, что истерики предстоят, он уже понял, что его подруга – всего лишь обычная женщина, конечно же, никакая не богиня и не посланник с небес. Просто женщина, желающая заполучить его, увести из семьи любыми способами. И что с того, что она могла делать это нестандартно?
Роман увидел Анжелику издали, в зеркальце заднего вида. Она вышагивала по Невскому с огромными двумя пакетами, где-то уже успела что-то купить. Она влезла к нему в машину, как всегда, шумно, пакеты отвратительно шуршали, когда Анжелика закидывала их на заднее сиденье, из пакетов выглядывали какие-то разноцветные коробки, украшенные блестящими бантами…
– Это я уже к Новому году закупаюсь, – пояснила Анжелика. – Подарки близким.
Что-то дрогнуло внутри у Романа на мгновение. А купила ли она подарок ему? Тут же он остановил нелепый этот поток мыслей: смешно. Анжелика казалась непомерно деловой и отстраненной, и это тоже минутно задело Романа. «Почему? – спрашивал он себя. – Зачем?» Какие-то пустые слова типа «как дела?», ничего не значащий обмен приветствиями.
– Я думаю, что мы останемся друзьями, – изложил Роман суть происходящего. – Я бы хотел иногда видеться с тобой.
Анжелика сощурилась, веерочки ярко-зеленых теней в уголках глаз забавно сжались и снова раскрылись.
– Так, как с теми проститутками, о которых ты рассказывал? Три раза в год?
– Может быть, и так, – сказал Роман. – Пока не знаю.
– Я не хочу так, – заявила Анжелика.
Она еще пыталась сопротивляться ходу событий, но как-то вяло, неохотно, как будто из чувства приличия. Роману вдруг показалось, что ей теперь все равно, она переболела им и уже пережила их разлуку, или, может быть, все было не более чем игрой опытной актрисы.
– Ты счастлив сейчас с женой? – спросила Анжелика.
Роман задумался. За ту неделю, что он не видел Анжелику, что изменилось в его семье? Стал ли он счастливее? Анжелика спрашивала так, как будто целая вечность прошла.
– Она счастлива, – ответил Роман. – Ну, я тоже испытываю какие-то чувства. Приятно сознавать, что твое присутствие способно осчастливить человека.
– Значит, я все-таки помогла тебе разобраться в твоих семейных отношениях. Как опытный психолог. Несмотря ни на что.
– Да, – согласился Роман. – Очень. Я так благодарен тебе. Хотя тебя, может быть, это оскорбляет.
Он вдруг подумал, что они разговаривают, как на похоронах. Как будто произносят надгробные речи. Похороны любви. Где-то он уже слышал эту банальную фразу.
– Да ладно, – сказала Анжелика равнодушно. – Мне нужно решить сейчас, как все будет дальше.
– Будет интересно посмотреть на тебя через какое-то время.
– Не удастся посмотреть.
– Почему? – насторожился Роман.
– Не хочу. Зачем?
– Ну, как хочешь, – сказал Роман разочарованно. Как-то не так все это происходило. Не так, как он ожидал. – Только еще раз, наверно, нам придется встретиться.
– Зачем?
– Я хотел сказать… – Роман замялся, – насчет трубки… как тебе будет лучше? Наверно, все уже привыкли к номеру твоего телефона?
– В принципе, да.
– Ну, если ты отдашь мне за него сто долларов, считай, что мы в расчете, – сказал Роман.
Анжелика посмотрела на него недоуменно, потом удивленно, потом с ошарашенно-неверящей улыбкой, потом с презрением. Последующие пять минут были для Романа адом. Наверно, Анжелика восприняла эту трубку как его подарок, и поднятый им вопрос о деньгах был неожиданным для нее. Роман настаивал, чтобы вопрос с телефоном был решен в течение как можно более короткого срока. Анжелика, бросив несколько саркастических, издевательских фраз, в конце концов осчастливила его взглядом, достойным некоего неодушевленного предмета, и сказала:
– Неделю.
– Если ты не сможешь к понедельнику… – Роман низко нагнул голову, чтобы она не видела, как его щеки заливает краска, – можешь тогда отдать его мне пока, пусть он просто у меня полежит. Когда будут деньги – отдашь и заберешь телефон.
Анжелика презрительно сощурилась.
– Деньги у меня есть, – заявила она. – Но даже если бы их не было, я бы сдохла, но к понедельнику они были бы.
* * *
По иронии судьбы, по случайному совпадению Макс привел Анжелику в тот самый ресторан «Патио Пицца», где как-то они обедали с Ромой. Клетчато-красные скатерти, добротная деревянная мебель, салат-бар в центре зала. Забеременев, Анжелика стала есть непростительно много, еще больше, чем обычно, и сейчас до краев наполняла свою тарелку салатами, со знанием дела отделяя вкусные собрания овощей и зелени от менее вкусных. Макс, опершись на правый локоть, с улыбкой наблюдал за ней: сам он ограничился парой ложек итальянского макаронного салата и горкой разноцветных перцев.
Как только Анжелика и Макс вдвоем вошли в ресторан, все взоры обратились к ним. Девчонки-официантки зашептались между собой, переглядываясь: это была обычная реакция на появление Макса в общественных местах, но сейчас его сходство с героем нашумевшего фильма еще усиливало эффект. Великолепно осознавая свое превосходство над всеми присутствующим, Макс небрежно скинул длинный кожаный плащ и помог Анжелике снять ее узенькую курточку. Странно, но рядом с ним Анжелика уже не чувствовала себя толстой и убогой, как должна была бы: что ж, смотрите все, красотки с тонкими талиями, мой мальчик любит толстеньких и неопрятных, в мятых мужских брюках и флисовых «адидасках», а на вас, чулочки-мини-юбочки-каблучки, ему наплевать.
Пусть только сегодня, пусть на один день, ведь все эти крашеные куклы не знают, что только один день в месяц (ну, пусть в две, в три недели) Анжелика может позволить себе похвастаться этим бесценным красавцем, все остальные дни после работы Макс едет к себе домой, к своей жене, нежной, изящной, золотокудрой куколке с глазами Барби (вот чей облик рисовала Анжелика, когда представляла себе еще не виденную Катю Потехину). Нежная куколка будет хлопотать вокруг сумрачно-красивого Макса, подкладывать ему домашние салатики и котлетки в тарелку, подливать кофе или чай в большую цветастую чашку… И двое детей, мальчик и девочка, будут тут же…
– Замуж не собираешься? – спросил Макс, когда Анжелика наконец расправилась с салатами и сразу, без перерыва, обильно запив вином, принялась за лазанью.
– С чего ты взял? – удивилась Анжелика.
– Ребенок все-таки, – пожал плечами Макс.
Анжелика грустно усмехнулась, прожевала, запила.
– О чем ты? Даже и не думала. Что я, ребенка не воспитаю? Один или два – какая, в конце концов, разница?
Макс скучно возил вилкой в растерзанной лазанье, выбирая, с какого кусочка начать.
– А что отец ребенка по этому поводу думает? – спросил он, не поднимая глаз от тарелки.
Анжелика, ввиду невозможности общаться взглядами, следила за движениями рук Макса: отблескивал камень на кольце, матово отсвечивали ногти.
– Что он думает? – повторила она рассеянно. – Ничего он не думает.
Ее разморило. Было тепло и сытно. Последние дни даже наесться до полного отвала не удавалось, надо было экономить, чтобы богато отпраздновать Новый Год: Анжелика с ужасом думала об утекающих, как вода, неумолимо заканчивающихся деньгах.
– Так ты серьезно решила одна рожать? – настойчиво выспрашивал Макс.
Анжелика поморщилась: своими расспросами он невольно напомнил ей Рому.
– Конечно! А ты сомневался? Макс, я похожа на женщину, которая собирается замуж?
Высокая длинноногая официантка с лицом Синди Кроуфорд и ее же родинкой (нарисованной), пролетая мимо с подносом, в восемнадцатый раз обольстительно улыбнулась Максу и чуть не задела его плечом – он не заметил. Анжелика, между тем, почувствовала нечто вроде ревности. Сегодня он мой, только сегодня, пожалуйста, не трогайте его сегодня. Завтра – пожалуйста, но сегодня…
– Так вот… Отец ребенка… – запутался в словах Макс, – он знает хотя бы?
Анжелика только рукой махнула:
– Макс, он женат. У него свое дите. И денег особых нет помогать мне. Я думаю, он будет безумно счастлив, если я исчезну из его жизни. Раз и навсегда. Умерла так умерла.
Макс наконец поднял глаза и посмотрел на Анжелику – отчаянно и решительно, как показалось ей.
– А если бы я предложил тебе…
Он замялся, вопросительно улыбаясь, отполированным ногтем ковырял, скреб автоматически красную полоску на скатерти. Скатерть тихо повизгивала, ритмично ползая по столу.
– Что? – переспросила Анжелика, не понимая.
– Ну, что-то, – сказал он вдруг радостно, залпом допил вино, поставил бокал. – Должен же быть отец у твоих детей. Некоторые говорят, что я неплохой отец.
Анжелика поперхнулась и закашлялась, тоже торопливо глотнула и тоже – так получилось – вино допила.
– С ума сошел? – спросила она испуганно. – Тебе своих мало?
– Мне мало тебя, – почему-то виновато сказал Макс.
Как это там в книгах пишут? «Ущипните меня, я, кажется, сплю», – подумала Анжелика.
Она вдруг поняла, что все это было уже когда-то: этот стол, и деревянные стулья, и мерцающие огоньки в низких бокалах, и глаза человека напротив – темные, странные, нездешние, будто бы обведенные черным, как у египетских фараонов, – виделось во сне или мечталось, до мельчайших черточек продумалось, просчиталось: только так, так только может быть.
– Мне нужна ты, – сказал Макс тихо. – Если бы у тебя было хоть десять детей, мне было бы все равно.
– Десять детей?! – ужаснулась Анжелика. – Представь, как бы я выглядела!
Он пожал плечами и опять уперся в свою лазанью, какие-то там кусочки грибов выковыривал между блинных коржиков – я все сказал, больше мне сказать нечего, теперь слово за вами, мадам.
– Ты, выходит, ко мне до сих пор неравнодушен? – спросила Анжелика.
* * *
И все-таки Снежная Королева была сильнее. Теперь Ромка каждый день возвращался домой вовремя, но дело было не в этом. Эта чокнутая Анжелика носила под сердцем его ребенка, и в этом была ее сила. Ребенок был незримой нитью, связывающей толстеющую психологиню с Катиным мужем. И ниточка эта в любой момент…
Господи, как Катя ненавидела Анжелику! Каждую ночь Ромка послушно ложился в постель рядом с женой; казалось, даже он забыл про свое предстоящее отцовство, но Катя-то помнила! Она по-прежнему чуть ли не ежедневно бегала к телефону-автомату, чтобы набрать номер мобильника Снежной Королевы. Она изобретала все новые и новые пакостные фразы, пытаясь хоть как-то добить, унизить соперницу. Она позвонила и спросила, не хочет ли Анжелика потрахаться с кем-нибудь? «Мы тебе такого мужика подгоним классного, – противненьким голоском издевательски пела Катя. – Он тебя так трахнет сладко – обо всем забудешь». «У меня нет таких проблем», – надменно ответила Анжелика и отключила трубку. Она была непрошибаемой, и когда Катя выследила ее у ее дома – Анжелика шагала по двору со спокойно-самоуверенным выражением лица, – это было нестерпимо.
Белокурый Олег в ответ на неловкую, но настойчивую Катину просьбу вроде бы даже нахмурился:
– Я вроде уже все ей объяснил.
– Ее нужно избить, – пояснила свою мысль Катя. – Сильно избить.
– Думаешь, поможет? – с сомнением спросил Олег. – Если твой ее любит… А если он узнает? Думаешь, он будет после этого с тобой жить?
«А вот это не твое дело», – мысленно вскипела Катя, но старательно улыбнулась, взяла Олега за руку.
– Не узнает, – сказала она вкрадчиво. – Он с ней расстался.
– А тогда зачем ее бить? – удивился Олег. – В целях мести, что ли?
Нервная гримаса на мгновение исказила Катино лицо.
– Ее нужно будет бить по животу, – сказала Катя. – Она беременная.
* * *
Как складно все складывалось (тавтология!), как уютно и по-домашнему готовила жизнь свои сюрпризы! Анжелика еще не понимала до конца всей прелести, всего уюта, какие-то мелкие мелочи (еще одна тавтология!) продолжали волновать ее, бередить, дергать. Да, эта неожиданность с Максом, то, о чем она, по сути, мечтала тайно уже несколько лет, волшебство свершилось, но, как и любая исполненная мечта, оказалось несовершенным. Макс собирался усыновить ее ребенка после развода с женой; вернее, обоих детей; но Анжелику другое мучило: ведь новый ребенок родится похожим на Рому (а как несхоже гибкое, совершенно-божественное узкое тело Макса с коренастым, мускулистым, мужицким туловищем Ромы; как несхож Ромин топором деланный боксерский фейс с гладким, тонким, изысканным лицом Макса!), что скажут родители Макса и все вообще? И потом, что это за семья, где оба ребенка не имеют никакого отношения к отцу, да еще и добавить сюда двоих настоящих максовских детей, которым нужно будет платить алименты… Нет, выход один: когда-то родить Максу третьего, его настоящего… но это уже вообще маразм! Анжелика – мать-героиня!
Мучила незавершенность отношений с Ромой, ее проигрыш, ее отступление в битве с Катей Потехиной. Если бы хоть какое-то малейшее движение, намек на реванш! Пусть бы Рома пришел и повинился, а она бы послала его на хрен, или еще что-то в этом духе. Мучило то, что вела себя, как последняя дура, осталась в Роминой памяти действительно растерянной курицей, цепляясь за него зачем-то там, где нужно было взять и отпустить… Если бы вернуть их былые отношения хоть на недельку, чтобы Анжелика сама могла его бросить! Нет, невозможно.
За этими дурацкими мыслями, в заботах о предстоящем на днях Новом Годе Анжелика почти забывала о своем счастье, отвлекаясь на глупые частности, боролась бесконечно с беспокойными мыслями и улаживала конфликты внутри себя. Нужно смириться с тем, что больно сейчас ни в чем не виноватой жене Макса, а должно бы быть больно Кате Потехиной. (Почему Катя не жена Макса? Нет, представить это чудище нелепое рядом с ее совершенным Максом – полная нелепица.) Нужно придумать объяснение для дочки, почему в ближайшем времени ее привычная фамилия будет заменена короткой китайской. Нужно…
Она шла и думала обо всем этом, перескакивая, как заезженная пластинка, мыслями с одного на другое в произвольно непредсказуемом порядке, когда в арке ее дома (почти уже бывшего дома!) дорогу ей преградил невысокий парнишка в слишком легкой, не по погоде, куртке.
– Привет, – сказал незнакомец, нехорошо улыбаясь.
– Здрасьте, – кивнула привыкшая к подобным эксцессам Анжелика (сейчас будет и «девушка, дайте телефончик», и «не лишайте бедного солдата последней надежды на любовь»), но тут глубже, у стены, увидела еще две тени.
– Кажется, ты не поняла ничего, – со вздохом произнес парень, и из двоих отклеившихся от стены теней одна принадлежала тому человеку с родимым пятном, напоминавшему футболиста Бэкхема – когда он еще не брился налысо.
– Чего я не поняла? – почувствовав неладное, спокойно удивилась Анжелика и попыталась отступить, но «Бэкхем» с другом уже заняли нужные позиции.
– Тебя просили сделать аборт, – заученно сказал незнакомец. – Просили?
– Ребята, вы чего? – попыталась вырваться, прорваться, но один схватил за руку, дернул, короткий правильный удар отшвырнул Анжелику к стене, и она, защищая руками самое ценное, что у нее было – лицо, – поняла: бить будут по животу.
…Получасом позже, придя в себя после короткого провала в памяти (серые камни перед глазами, квадрат темного неба где-то сбоку и спереди, в вырезе арки, снег и лед под оцарапанными руками), поднявшись, почистившись, мучительно думая, видел ли кто-нибудь ее валявшейся на асфальте (могли подумать, что пьяная), доплетясь до квартиры и раздевшись, поняла, что то теплое, что стекает по ногам в брюки и носки, – это кровь. Странно-спокойная, лишь чуть возбужденная по сравнению с обычным, без всяких уже глупых левых мыслей, набрала номер «скорой» и вызвала врача.
– Ты себе вызывала? – испуганно блестя глазами, спрашивала беспокойная мама. – Что случилось?
Объяснять было долго и нелепо: нужно было пересказать все несколько последних месяцев ее жизни, с самого начала, со встречи с Ромой начать, чтобы понятно было. Поэтому Анжелика постаралась улыбнуться успокаивающе и сказала просто:
– Кажется, у меня выкидыш начался.
Больше не теряла сознание ни в «скорой», ни в приемном отделении огромной больницы в Озерках, куда ее привезли на ночь глядя через весь город, только ежилась от невозможно острой боли, пока молодая красивая докторша смотрела ее в кресле. И даже удивилась, когда вердиктом осмотра стала страшновато-неудобная фраза «срочно в операционную».
Анжелике хотелось попросить какую-то паузу, отсрочить, чтобы подождали, но это было невозможно, и в белой с цветочками больничной рубашке, в наспех захваченном малиновом материном халате она растерянно стояла посреди операционной, стеснительно думая, куда девать окровавленные тряпки. Ее заставили снять халат и подняться – кажется, опять на кресло, впрочем, Анжелика уже не была полностью уверена, потому что от волнения и возбуждения закружилась голова.
– Не беспокойтесь, это обычная чистка, просто аборт, только нужно сделать срочно, убрать все лишнее, и кровотечение закончится, – успокоила красивая докторша.
Анжелика кивнула. Медсестра перетянула вену жгутом и что-то вколола. Анжелика, чтобы не смотреть на шприц, подняла глаза вверх, к ослепительно белым лампам. Вдруг все закачалось и поплыло, ламп стало невероятно много. В ушах нарастал невозможный шум, белый потолок неумолимо приближался, вот-вот, казалось, взлетающая Анжелика ударится об него лицом… Хотела сказать что-то, возразить, но голоса своего не услышала, он раздваивался, растраивался, превращался в сотню голосов, и все они эхом проваливались куда-то вниз…
Утром во время обхода докторша разрешила Анжелике вставать и велела ходить. Анжелика, которая считала себя больной чуть ли не смертельно, послушно прошаркала влево-вправо по коридору, чуть не потеряв сознание от слабости, и, удовлетворенная, опять завалилась на постель. Память вернулась, но Анжелика не торопилась вытаскивать на свет божий мерзко заляпанное белье своих отношений с Ромой, она отметала все, даже случайные, мысли о нем, старалась не думать ни о чем, что было связано с Ромой. Поэтому и не сразу вспомнила о сотовом, который взяла с собой в больницу и который сейчас валялся в тумбочке. Едва включила его, раздался звонок.
– Але, – сказала Анжелика недовольно.
– Привет, – и сердце дрогнуло – это был Макс! Ее Макс. – Ты где? – кричал он в трубку.
– Я? – растерялась Анжелика. Рассказывать и объяснять все было безумно долго, да к тому же всеслышащие уши соседки по палате…
– Я звонил, у тебя телефон был выключен! – кричал прямо в ухо взволнованный Макс. – Я попытался твоей маме звонить, а она сказала, что вроде бы тебе стало плохо и ты поехала в больницу, чтобы я позвонил тебе на трубку и ты мне все расскажешь… Ты где?
– Я? – тупо повторила Анжелика. И вдруг поняла, что не расскажет ему ничего, не будет вызывать жалость к себе и обременять лишними проблемами. Она сильная. Она переживет все это сама. А для Макса – у нее просто случился выкидыш. Все к лучшему, в конце концов.
– У тебя все хорошо? – продолжал волноваться голос в трубке.
В его словах было столько скрытой нежности, что Анжелика вдруг заплакала. Настоящие слезы текли по ее щекам (хорошо, что Макс не видел!), но она взяла себя в руки и сказала спокойно, стараясь не делать больших пауз между словами:
– Все хорошо… Да. Уже все хорошо…
