Текст книги "Сказка о Снежной Королеве"
Автор книги: Алина Дворецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Если ты ее не любишь, ты же должен видеть… – начала Анжелика, но тут же мысленно остановила готовый излиться поток откровений. – Как ты вообще можешь ставить ее на одну ступеньку со мной, например? Как ты можешь сравнивать ее со мной? Она же ничто! Анжелика вдруг представила, как Рома возвращается домой с ИХ свидания, где он только что целовал ее, Анжеликины, безупречные губы, ласкал ее тело, точно выверенное до миллиметра, сделанное часами и часами нудных физических упражнений, – и ложится в постель со своей Катей, угловатой, кривенькой, с невероятно широкими, расплющенными тазовыми костями… треугольник лица острием вниз, треугольник тела острием вверх. Так рисуют дети. Ее передернуло.
– Ну, ты не права, – вступился за жену Рома. – Вы с ней просто разные. Ты вся такая… совершенная. Ты моя мечта, понимаешь? А она – реальность. В моей жене тоже есть своя прелесть. Она вся такая домашняя… Она другим берет, не тем, чем ты.
– Ну да, конечно, – скептически согласилась Анжелика.
– То есть ты думаешь, я ее брошу, – раздумчиво повторил Рома.
– Я думаю, да, – сказала Анжелика. – Причем тогда, когда она меньше всего будет этого ждать. Просто ты поймешь… что больше не можешь. Не можешь видеть ее. Не исключено, что она будет беременна в этот момент или еще что-то, а у тебя в этот момент, вероятнее всего, никого не будет. Не будет любовниц. Так тебя меньше всего будут мучить угрызения совести.
– Я боюсь, что так и будет, – сказал Рома. – А потом я всю жизнь буду чувствовать себя негодяем.
– Ну почему сразу негодяем? Рома, это просто жизнь. Я не хочу тебя обидеть, но иногда ты рассуждаешь очень провинциально.
– Ну почему сразу провинциально? – покраснел Рома.
– А потому что посмотри вокруг! Люди по-другому живут. У меня куча знакомых, которые жили-жили себе с женами много лет, вместе начинали с нуля. А потом появились деньги, появилась возможность встречаться с более интересными женщинами… или просто время прошло. Если что-то уходит, или если появляется что-то новое – зачем сохранять то, чего нет? То, что мешает? То, что обуза? То, что тянет тебя назад, вниз? Рома, все гораздо проще, чем тебе кажется.
– Я знаю, – сказал Рома торопливо, – но я не хочу так жить. Я и сам уже почти такой… но я боюсь стать таким. Меня мама по-другому воспитывала.
– Ха! – воскликнула Анжелика. – Нас всех по-другому воспитывали. Мой бывший тоже на рыцарских романах воспитывался. Одна любовь, одна женщина – навсегда. Романтика. Ну и что? Я не знаю, сколько у него женщин было до первого брака… Не знаю толком, сколько раз он мне изменял… Что он сейчас имеет? Одну бывшую жену, одну тоже фактически бывшую с ребенком, который не от него, и одного своего ребенка на стороне, который никогда папочки не видел. И ничего. Я уверена, он считает, что все идет по плану.
– У твоего мужа есть ребенок на стороне? – ахнул Рома.
– Может быть, и не один, но про одного-то он точно знает. И знаю я.
– И когда он появился? Ты извини, что я спрашиваю, это, наверно, не мое дело, но я просто потрясен тем, что ты сказала.
– Да все нормально, – про себя Анжелика отметила непомерную «бабскость» Роминых интонаций. – Ребенок появился, когда мы уже были вместе. Рома, все просто в этой жизни. Ради меня Саша развелся с первой женой. С женой у него все было плохо, но была еще любовница. Вернее, любимая женщина. Она появилась задолго до меня. Но Саша развелся с первой женой и женился на мне. Не на той, которую любил, а на мне.
– Но почему?
– Потому что я эффектнее, – заявила Анжелика, поправляя волосы. – Потому что я красивее. Потому что мы вместе шикарно смотримся. Потому что его друзья сказали: «Вот это то, что тебе надо».
Это была правда. Горькая, но правда. Когда-то нестандартность ситуации сделала Анжелику счастливой. На несколько лет. Но уже все прошло…
– Я ничего не понимаю в вашей жизни, – вздохнул Рома, пошлепывая ладонями по рулю. – В твоей и в Сашиной.
– Ты вообще многого не понимаешь, – сказала Анжелика категорически. – Ты все видишь в черно-белом цвете. Владимир Маяковский. «Что такое хорошо и что такое плохо». Крошка сын к отцу пришел. Рома! Относись к жизни проще. Хорошо, когда мне хорошо. Рома гнул свою тему – Я не смог бы жить, зная, что где-то есть мой ребенок. Если бы тогда Ольга родила… не знаю, наверно, я бросил бы жену и ушел к ней. Этот ребенок стал бы для меня всем. Анжелика развела руками – Ну, у Саши теперь тоже есть шикарная возможность вернуться к своей настоящей любви. Только что-то он туда не очень торопится.
* * *
Рома день ото дня становился все более ручным, все крепче прилипал к Анжелике, не отодрать. Она уже без зазрения совести звонила ему, когда нужно было срочно поехать куда-то. Позвонила, например, чтобы отвезти дочь на очередной кастинг через весь город. Они опаздывали, Рома нервничал, чертыхался внутренне, но внешне все улыбался, пытался заговорить с девочкой. Катя, в сдвинутой на затылок разноцветной беретке, с выбившимися золотыми локонами, воображала, как перед новым мальчиком, надувала губки, хихикала, вертелась, рассказывала что-то про цирковое представление, которое она посетила в выходные.
– А мы вот с твоей мамой в пятницу на концерт идем, – зачем-то ляпнул Рома, заслужив неодобрительный Анжеликин взгляд.
– И леопарды там – вот такие! – продолжала Катенька, не услышав Ромы. – С вот такими зубами! «Концерт в пятницу» был концертом группы «Воскресение», весьма любимый Анжеликой. Она любила все этакое, с налетом старины, с вычурностью и простотой двадцатилетней давности; любила «Квинов», душу была готова отдать за разрывающий пространство голос Фаруха Балсара; любила старую «Машину времени», «Дип Перпл» и «Лед Зеппелин», вот и «Воскресение» любила тоже. С Ромой встретились днем. Анжелика уже была одета для концерта, к джинсам эксклюзивная джинсово-клетчатая куртка, жесткая, хрустящая, вычурно-стильная. С некоторым удивлением посмотрела на Рому-При-Полном-Параде, в отглаженном костюме с пиджаком… Не симфонический концерт все-таки! Анжелика, держась подчеркнуто прямо, шагала огромными своими ботинками, физически чувствуя, как хороши, как правильны, как чудно закручены ее темные локоны, каким ясным светом сияют ее глаза под длинными ресницами, как отточены и верны короткие движения рук, сопровождающие каждый шаг. Отчаянно окунулись в жужжащую толпу, ринувшуюся уже к дверям большого зала ДК Ленсовета. Приятное покалывание в предчувствии, волнение не волнение, нечто между ожиданием и счастьем. Странное время: хиты двадцатилетней давности уже не казались давно умершими; бритые мужчины в золотых цепях вскакивали в проходах в беспробудном экстазе – это была их юность. Рома вел себя сдержанно. Если бы не он, Анжелика бы тоже рванула в проход, а так она постеснялась даже спросить у него зажигалку. Никольский пел «Скрипача», маленькие огоньки качались справа и слева, целое море живых светлячков внизу; на пару мгновений Анжелика пожалела, что она здесь с Ромой. Всеобщее тепло, братство всеобщее подтачивало его лишь с краев, а внутренне он был целен, не пускал в себя жар танцующих звездочек; зато Анжелику переполняло это великолепное чувство, и она готова была, как во сне, шагнуть со своего верхнего яруса прямо в воздух, взмахнув руками, над головами всех, над этим городом огней… заливаясь слезами, растекаясь в счастье…После концерта был дождь. Стучал по крышам припаркованных вокруг ДК автомобилей, смывая блестящий гель с Анжеликиных волос, лил, раздваивая в лужах отражения круглых фонарей…
* * *
Звонок мобильника раздался, когда они уже подъехали к Анжеликиному дому, когда говорили друг другу последние слова прощания. Роман сразу почувствовал, что сейчас все полетит насмарку. Анжелика молча выслушала его короткий разговор с женой. Он хотел что-то объяснить ей – мгновенно нахмурившейся, укоризненно надувшейся, пьяной, – но тут телефон опять зазвонил. Анжелика выскочила из машины, как ошпаренная, кинулась к темному рту своей подворотни. В сущности, все слова уже были сказаны, даже «до свидания» и «удачи», но Роман, бросив на сиденье мобильник, метнулся за Анжеликой.
– Подожди! Куда ты?
– Я уже говорила тебе, – сказала Анжелика зло, останавливаясь. Ее немножко шатало, верхняя пуговица клетчатого джинсового жакета была расстегнута.
– Ты из-за звонка? – глупо спросил Рома.
– Рома, я тебя уже предупреждала, – угрожающе произнесла Анжелика. – Поезжай домой.
– Подожди! – с мольбой в голосе воскликнул Роман. – Пожалуйста, подожди!
– Что? – спросила Анжелика, приближаясь.
Телефон, умолкший было, затрезвонил вновь. Внутренне чертыхаясь, Роман рванул дверцу «Опеля», схватил трубку.
– Рома, извини, что я опять звоню, – виноватый голосочек Кати. – Ты же обещал помочь мне с рефератом.
– И что? – рявкнул Роман.
– Ты обещал…
– И ты по этому поводу звонишь мне на трубу? – проорал Роман в ярости. – Я говорил тебе, чтобы ты больше не звонила?
– Рома, я не стала бы звонить, но ты обещал, – интонации, покорные до противности. – Мне в понедельник нужно сдавать реферат…
– Так, – он оглянулся на Анжелику – та усмехалась издевательски, облокотившись на кирпичную стену. – Где компьютер включать, знаешь?
– Да. – Папку «Мои документы» знаешь?
– Да.
– В ней папку «Катя» видела? Что ты молчишь? Там есть файл «Интернет», в нем все, что тебе нужно.
– И что мне с этим делать? – проблеяла Катя.
– Что тебе с этим делать? – возмутился Роман. – Это ты у меня спрашиваешь?
– Рома, ты когда приедешь? – со слезами в голосе.
– Никогда! – отрезал Роман. – Понятно?
Виновато улыбаясь Анжелике, он подошел и взял ее за руку.
– Видишь, я обещал жене подъехать в десять и помочь с рефератом.
– Я понимаю, – Анжелика все еще усмехалась, но мягче, спокойнее; кажется, ей понравилось, как Роман орал на жену.
– Я обещал ей помочь… Черт! Как мне все это надоело! Почему она ничего не может сделать без меня?
– Да потому что ты все делаешь за нее! Даже рефераты! А она сидит себе ножка на ножке, жопа на ладошке!
Телефон опять зазвонил. Неприятная дрожь пробежала у Романа под лопатками.
– Рома?
– Послушай меня, – сказал Роман почти по слогам. – Если ты еще раз позвонишь, то больше никогда меня не увидишь. Поняла?
Катя молча сопела в трубку. Роман отключил мобильник и кинул его назад. «Нужно было сделать это сразу после концерта», – подумал он. Анжелика, закусив губу, смотрела в сторону – то ли сердилась, то ли прикалывалась внутренне над ним.
– Ты сердишься? – спросил Роман.
– Да нет, – она резко перекрестила руки перед грудью, как судья в боксе одновременно с командой «брэк». – Что ж ты даже со своей женой сладить не можешь? О чем тогда вообще можно говорить?
– Пойдем пройдемся, – предложил Роман вместо ответа. Анжелика зябко поежилась, передернула плечами – от холода или от избытка чувств, но от предложенного Романом пиджака не отказалась, накинула его поверх джинсового жакета. Чуть-чуть поотстав, Роман смотрел, как она идет – очень прямо ставя ноги, широко развернув плечи, высоко подняв голову. Темные кудри прятались под воротником пиджака, широкие «клеши» загребали шуршащую листву. В молчании они прошли по парку. Пахло осенью, небо над головой было темным; то там, то тут срывался с ветки лист и падал под ноги; величие ночи успокаивало. Они дошли до заброшенного фонтана, перелезли через бетонное высокое ограждение, и Роман помог Анжелике забраться на каменную круглую кладку, из которой торчал посредине короткий конец железной трубы водоподачи. Самому ему влезть по камням наверх, как обезьянке, не стоило труда, и они долго, упоенно целовались наверху, пока Анжелика не начала смеяться, как сумасшедшая. Вернулись в машину. Сцена прощания затягивалась. Роману было хорошо и спокойно, как бывало очень редко. Никуда не хотелось ехать, заночевать бы вот здесь, в машине с Анжеликой. Но где-то в самых задних мыслях он держал воспоминание о перепуганной его грубостью Кате. Вот, бедняжка, наверно, думает, что все кончено, что муж больше не вернется. Анжелика тем временем расстегнула «молнию» на джинсах Романа, от нее пахло вином и вареньем, и Роман сдался: на бешеной скорости «Опель» стартанул с места и помчался в сторону железной дороги, в такие дебри сортировочных узлов, где вряд ли в это время суток могли случиться прохожие.
Безумный, нервный, всепоглощающий секс. «Что тебе нужно? – стучало в голове у Романа. – Что нужно тебе?» Даже в наивысшую минуту наслаждения этот вопрос не погас окончательно, не размылся начисто во взрывах сладкой истомы. «Что нужно тебе?» – хотел спросить он, глядя позже в пустые, почти прозрачные Анжеликины глаза. Этот мучительный вопрос мешал ему упиться своим «хорошо и спокойно», чувством, которое он так ценил теперь. Было три часа ночи, когда «Опель» занял привычное место у Анжеликиного дома. Теперь уже точно нужно было разбегаться. На Романа накатила непреодолимая зевота, и он боялся уснуть прямо за рулем.
– Я ужасно пьяная, – сказала Анжелика весело. – Заметно?
– Немножко, – Роман посмотрел на часы – да, начало четвертого. – Ну, мне, наверно, пора. Поспать уже не удастся. Жена, наверно, ждет, чтобы устроить скандал.
– Еще и скандал? – в Анжеликином голосе явственно прозвучали укоризненные нотки. – Тебе просто на шею сели, дорогой мой.
– Ну, со мной знаешь какие скандалы. Где сядешь, там и слезешь, – заметил Роман. – Лучший способ защиты – это нападение.
– Если бы ты знал, как мне надоели разговоры о твоей семье! – произнесла Анжелика с чувством. – Не могу больше. Знаешь, я больше не хочу слушать про твою жену, про твои скандалы, про твои заморочки. Давай договоримся, что мы больше не будем об этом разговаривать. Есть миллион других тем. Поговорим о поэзии. О птичках, в конце концов. Давай попробуем.
Роману вовсе не хотелось разговаривать. Ему хотелось спать.
– Мне начинает казаться, что ты меня ревнуешь, – сказал он лениво.
– Что?! – моментально вспыхнула Анжелика. – К кому?
– К моей жене.
– Ты что, упал? Ревновать к вот этому? – она бурно взмахнула руками. – Ром, не серди меня. Я пьяная, я могу сказать что-нибудь не то. Потом пожалею.
Роман моментально проснулся. Она пьяна. Она действительно пьяна. Почему бы не воспользоваться этим?
– А вот мне нравится как раз, что ты пьяная, – сказал он. – Сейчас ты со мной откровенна.
– Я всегда с тобой откровенна, – сообщила Анжелика. – Насколько это возможно. Настолько, насколько… Слушай, меня чем дальше, тем больше развозит.
«Ага», – сказал сам себе Роман. – Раз ты откровенна, – начал он, и собственный голос показался ему ненастоящим, – может быть, ты все же скажешь, что ты от меня хочешь? – Я? От тебя? – она прищурилась. – Ничего, наверно.
– Ты уходишь от ответа, – настаивал Роман. – Зачем-то ты со мной встречаешься. Что тебе нужно?
Анжелика действительно была заметно пьяна; у нее было такое выражение лица, как будто она собиралась запеть нечто вроде «Шумел камыш». Вместо этого она повернулась к Роману и, прямо глядя ему в глаза своими пустыми, зелеными и холодными, сказала с глупой улыбкой:
– Мне нравится с тобой трахаться, – потом подумала и добавила:
– Вот и все.
– И все? – опешил Роман. Менее всего он ждал именно этого ответа. Он не смог бы сам точно сформулировать, чего конкретно он ждал, но эти типично мужские слова, произнесенные его подругой, были как ушат ледяной воды на его горячую голову.
– Тебе ведь тоже нравится со мной трахаться? – спросила Анжелика, улыбаясь.
– Да, – слово «разочарование» было слишком мелким для чувства, обрушившегося на Романа. – Да, конечно. Но я думал… Мне нравится и просто сидеть рядом с тобой.
– Ну, мне тоже нравится сидеть рядом с тобой, – небрежно сказала Анжелика. – И вообще. Ты меня возбуждаешь.
Сегодня явно мужчиной была она. Он – всего лишь женщиной.
Думал ли Роман когда-нибудь, думал ли он, в постели с Катей мечтая лишь о животном желании со стороны женщины, думал ли он, жестокий и сильный, солдат и зверь, думал ли он когда-нибудь, как больно его ранит такая – всего лишь животная – женская страсть?
– Тебя что, это разочаровало? – почувствовала Анжелика.
– Да нет, забудем, – отмахнулся Роман.
Она посмотрела на него внимательно и все поняла.
– А чего ты ждал? – спросила она удивленно. – Что ты ожидал услышать?
– Нет, ничего, – Роман отвернулся, чтобы не видеть ее глаз. – Ты сказала, что ты думала.
– Да, а что?
– Моя жена… – начал Роман.
Анжелика стукнула кулаком по панели приборов:
– Если я хоть раз еще услышу что-то о твоей жене… Рома, я устала. Тебе больше не с кем поговорить об этом?
– Ты хороший психолог, – сказал Роман обреченно, – мне хотелось говорить об этом именно с тобой. Прости, если я тебя утомил.
– Ром, просто это уже невозможно выносить, – скороговоркой проговорила Анжелика. – Я, как дура, уже два месяца к ряду спасаю твой брак. Зачем мне это нужно, как ты думаешь?
Роман пожал плечами.
– Я, как идиотка, уговариваю тебя жить с этой… с этой женщиной, прости, Господи. Ромочка, у тебя все будет хорошо, – передразнила она сама себя, – не волнуйся, не переживай… Если бы ты пришел ко мне в службу брака… слышишь? Если бы ты туда ко мне пришел, а не трахать меня, я бы сказала просто, что тебе надо развестись. Что спасти твой брак невозможно. Невозможно!
Когда-то он уже слышал эти слова от нее, но тогда они были сказаны с гораздо меньшей страстью.
– Ты так думаешь? – устало спросил Роман.
– А ты как думаешь? – она повысила голос. – За все время, что мы общаемся, ты не сказал ни одного положительного слова о своей жене, а я чисто из женской солидарности уговариваю тебя жить с ней!
– Ты много не поняла, – сказал Роман. – На самом деле у нас все не так плохо.
– Вот как? – издевательски переспросила Анжелика. – Судя по твоим рассказам, кроме бесконечных скандалов и истерик, там нет ничего. Это и есть «не так плохо»? Похоже, ты вообще ничего не знаешь о нормальных человеческих отношениях!
– Многое из того, что я говорил тебе, я говорил нарочно, – признался Роман. – Многое было надумано. Я специально подстраивал некоторые ситуации.
Глаза ее странно блеснули в темноте. Глаза рыси или пантеры, готовой к прыжку.
– Зачем? – спросила Анжелика.
– Чтобы видеть твою реакцию. Я хотел лучше узнать тебя.
– Ну и как? Узнал?
– Выражаясь языком компьютера, у меня весьма своеобразная система анализа, – сообщил Роман. – Я накапливаю информацию, накапливаю, и вначале ничего не происходит. Потом, когда информации становится достаточно, начинается собственно анализ. И тогда становится ясно, нужен мне человек или нет. Ему захотелось оттолкнуть Анжелику от себя, сделать что-то такое, чтобы она ушла сейчас и уже не вернулась; он бы попробовал возвратить ее назад, он бы даже страдал, и страдал мучительно; но толчок должен был быть сильным, чтобы она сама сказала «нет» навсегда. – И какие же выводы ты сделал насчет меня? – поинтересовалась Анжелика. – Ну, одно я понял точно, – честно сознался Роман, – для семейной жизни ты не годишься.
– Вот как? – протянула она, разглядывая его лицо так, будто видела его впервые. – Ну, это твое личное мнение.
– Ты не такая преданная, как моя жена, – Роман попытался объяснить свою точку зрения. – Может быть, она не такая красивая, как ты, и извилин в голове у нее меньше, но я знаю, что она никогда не бросит меня. Что бы ни случилось. Ты знаешь, что это за чувство – чувство уверенности? А у тебя все зависит… от настроения даже, может быть. Ты не смогла бы прожить с одним человеком всю жизнь. Ты привыкла играть с другими людьми, тебе нравится заставлять их подчиняться. Тебя не волнует результат. Тебе нужен сам процесс.
– Ты очень плохо меня знаешь, – сказала Анжелика.
– Я вообще тебя не знаю! – закричал Роман. – Я хотел бы узнать тебя получше! Хотел бы, но ты не даешь мне этого! Ты говоришь какие-то фразы, ты смеешься, улыбаешься, я теряю голову, а тебе это нравится… Я не могу напаивать тебя до бесчувствия всякий раз, когда захочу узнать хоть что-то о тебе и обо мне!
– Зачем? – спросила Анжелика.
– Что «зачем»?
– Зачем ты хочешь узнать меня лучше?
– Не знаю, – Роман покачал головой. – Но если я буду с тобой общаться, я должен узнать тебя, – он громко выдохнул воздух из легких, потом набрал его побольше, чтобы сказать самое главное: – Я не хотел расставаться с тобой сейчас. Но я тебя боюсь.
– Я вижу, – сказала Анжелика.
Роман уехал прочь от Анжеликиного дома с твердым намерением не видеть ее. Не видеть ее как можно дольше. Страх действительно занимал все большее место в их отношениях; невидимая какая-то пучина все глубже затягивала Романа, и не было сил противиться ее липким, сладким путам.
* * *
Рома не звонил. Где-то сзади, затылком, Анжелика чувствовала, что что-то не так; не вину свою чувствовала, а отражение своего поведения в Ромином мозгу. Что-то где-то не так было сказано; а ведь она не лгала, отвечая на вопросы своего дотошного любовника, была искренна настолько, насколько это вообще было возможно; ее нетрезвость лишь усугубляла эту искренность….Пытаясь ощутить себя виноватой (в чем виноватой?), набрала Ромин номер.
– Привет.
– Привет, – ответили на том конце трубки.
– Как дела?
– Хорошо. Очень много работы.
Анжелика, полулежа на диване с чашечкой кофе, усмехнулась про себя. Как-то раньше тебе эта работа не мешала со мной встречаться.
– Да, я понимаю, – сказала послушно. – Ты поэтому не звонишь?
– Поэтому. А почему еще?
– Мне показалось, что ты обиделся.
Поморщилась, показала язык своему отражению в зеркале – может быть, и не стоило этого говорить.
– Ты права, – сказал Рома.
– Действительно? И на что ты обиделся?
– Неважно. Ерунда.
– Ром, я была пьяная, я могла сказать какие-то глупости, – заявила Анжелика. – Извини.
– Да ничего. Что у тебя новенького? – равнодушно спросил он.
– У меня кошелек украли, – сообщила Анжелика.
Это произошло утром, в метро; черт ее угораздил ехать в метро; открыли «молнию» на сумке и вытащили кошелек.
– Да ты что? – оживился Рома. – Сколько там денег было?
Анжелика мысленно подсчитала. – Около четырехсот баксов.
– Сколько? – обалдел Рома.
– Ну, четыреста баксов и рублями немножко, – уточнила Анжелика.
– Ты шутишь? Зачем ты носишь с собой такие деньги?
– Ну, я хотела обменять их на финские марки. Два дня таскала в сумочке, смотрела по дороге во всех обменниках, где курс лучше. – Вот и досмотрелась, – саркастически сказал Рома. – Ты издеваешься? – обиделась Анжелика. Она не могла видеть сейчас выражения его лица, и это удручало ее, как всегда во время разговоров по телефону. Она не любила телефонные разговоры, потому что не могла видеть выражения лица собеседника. – Кто же носит с собой такие деньги? Ты очень расстроилась? – Пляшу и радуюсь, – Анжелика щелкнула кнопками переключения каналов на телевизионном пульте, и одновременно перещелкнулись мысли у нее в голове. – Скажи лучше, на что ты обиделся. – Знаешь, если честно, я вообще не собирался звонить тебе на этой неделе, – сообщил Рома.
– А я в четверг еду в Финляндию, – сказала Анжелика. – Так что если что, тогда уже совсем до следующей недели. Ты будешь дальше обижаться или как?
* * *
Примирение всегда безумно сладко. Это знал Роман еще из общения с Катей; с жадностью ждал он этой сладости от примирения с Анжеликой. Они поужинали на «Вехо», где у Романа были кое-какие дела; Роман все ждал, когда начнется наслаждение процессом мирения; но кроме некоторого удовлетворения от Анжеликиного звонка, он ничего не испытал. Все то время, что они катались по городу, Романа куда больше занимало то, что он должен был доделать сегодня на компьютере; невыполненная, но должная быть выполненной работа была предметом его моральных мучений. Нужно было ехать домой и работать. Роман предложил Анжелике поехать в офис, объяснив, что его долг на сегодня – срочно закончить файл. Он ждал взрыва эмоций с ее стороны, возможно, возмущения, но Анжелика согласилась покорно и с охотой; похоже, ей просто действительно хотелось побыть с ним рядом. Роман уселся за компьютер; Анжелика забралась с ногами в большое кресло и раскрыла книжку стиля «фэнтези», бесхозно валявшуюся на столе. Время близилось к полуночи, когда Роман вдруг почувствовал внезапно, как ему хорошо, ощутил невыразимую прелесть в данном положении вещей. Тихонько тикали часы на стене, Анжелика время от времени с шелестом переворачивала страницы, Роман негромко стучал по клавишам компьютера – невыразимый, почти домашний уют! Насколько был Роман лишен этого чувства в своем действительном доме! Он подумал о том, как просто, наверно, было бы все, если бы Анжелика стала его женой – вот такие тихие вечера, без скандалов и выяснения отношений… Да, наверно, так. – Я так много сегодня успел, – сказал Роман, отрываясь от экрана, – мне так хорошо, когда ты рядом. Он подошел и обнял Анжелику. Она по-прежнему сидела с ногами в кресле, такая тихая и спокойная. На ней было какое-то длинное тяжелое платье, светло-серое, с глухим воротом и расклешенной юбкой до пят; своим нарядом она сейчас более всего напоминала милую монашку.
– Ты больше не сердишься? – спросила Анжелика.
– Почти нет, – сказал Роман, и все внутри него содрогнулось от предчувствия мучительного удовольствия: вот сейчас он начнет вредничать, а Анжелика – заглаживать вину.
– Почти? – переспросила Анжелика.
– Я очень медленно отхожу. Меня очень сложно завести, но если я уже заведусь, долго потом не успокаиваюсь.
– Тогда, может быть, объяснишь, на что ты обиделся?
На что он обиделся?.. Действительно, на что? Ведь не было никакого особого скандала… Он обиделся на ее слова «нравится с тобой трахаться», но говорить ей сейчас об этом?! Да, Анжелика повышала голос во время их последнего разговора, она была жесткой и даже жестокой – но, похоже, сама она совсем не понимала всего этого, несмотря на свое тонкое знание психологии. «И все-таки она чувствует себя виноватой, это хорошо», – подумал Роман.
– Честно? – спросил он.
– Да.
Роман вдруг осознал, что он стоит на коленях перед ее креслом; мизансцена была такой, как будто это он решил извиняться.
– Когда ты сказала, что встречаешься со мной ради постели, – произнес он, отводя глаза.
– По крайней мере, я сказала правду, – Анжелика положила руки ему на плечи, он почувствовал острые коготки ее пальцев сквозь тонкую ткань джемпера. – Рома, это, может быть, значит совсем не то, что ты подумал. Мне просто хорошо с тобой, понимаешь?.. И я не хочу тебя терять. У меня никогда не было такого любовника, как ты.
Сладкая истома поползла медленно, нежно. Роману никто никогда еще не говорил таких слов. Неужели это правда? Неужели она действительно так чувствует?
– Анжелика, ты для меня так много значишь, – он за-хлебнулся в словах, захлебнулся в чувствах. – Я дурак, я не должен был задавать этот вопрос.
– Ты ждал другого ответа?
– Я думал, ты скажешь о том же, что я испытываю к тебе, – сознался Роман.
Ее черные брови съехались на переносице: она пыталась понять что-то, чтобы не спрашивать, но все-таки спросила:
– А что ты испытываешь ко мне?
– Наверно, ты права, – Роман поднялся с колен, присел на подлокотник ее кресла. – Большинство мужчин, когда говорят «люблю», имеют в виду «заниматься любовью». Я хотел сказать это тебе.
– У меня очень мужской характер, – Анжелика улыбалась. – После секса я всегда отворачиваюсь и засыпаю.
– Я заметил. Нет, ты во всем права, – он не мог противиться ее логике. – Действительно. Что я еще хотел услышать?
– Рома, ты мне очень дорог, – сказала Анжелика тихо. – Ты все еще сердишься на меня?
– Наверно, нет, – Роману так хотелось, чтобы она еще поуговаривала его, но, похоже, в этом больше не было смысла. Он обнял ее крепко, до хруста в костях, прижал к себе, и когда отпустил, то увидел слезы у нее на глазах.
– Все-таки ты еще сердишься, – пробормотала Анжелика, даже не пытаясь смахнуть слезинки.
Безграничная нежность, нежность и покой. Как он мог бояться этого слабого, чувствительного существа?
– Забудь, – сказал Роман. – Должен же я посердиться.
– Мне очень важно, чтобы ты простил меня.
* * *
В ночь с четверга на пятницу Роман провожал Анжелику с дочкой в Финляндию. Они подъехали к гостинице «Октябрьская», где был назначен общий сбор, намного раньше времени отправления, и потому Роман смог как следует разглядеть ребенка. Это была высокая, изящная девочка с волнистыми волосами цвета спелой пшеницы, доходящими почти до талии; эта прическа делала ее похожей более всего на куклу. По сравнению с ней Романов Сашка показался бы мелким, болезненным, бледным и… как бы это точнее выразиться… кривоватым, что ли, искореженным, неправильным, как чахлый кустарничек рядом со стройной березкой. Девочка несла забавный вздор про львов и оленей, смеялась, сверкая глазами невероятно фиолетового цвета… Роман всегда считал своего ребенка каким-то особенным, красивым, одаренным, но Сашка не смог бы сложить и половины тех запутанно-взрослых фраз, которыми оперировала девочка, а что касается внешнего вида… Роман почувствовал даже некоторую затаенную боль, вспомнив бледного и нервного своего сына («впечатлительного», – говорила жена). «Это из-за нее, – подумал Роман горько, – это Катькины гены. У нас в роду все были статные, крепкие, а Катя – просто доходяга, и теща – мелкая, вредная, худая, с вечно искаженными чертами лица… Верно говорила Анжелика: нужно выбирать второго родителя своему ребенку. Любовь любовью, трах трахом, а детей нужно заводить только с тем, в чьей генетичеcкой благополучности уверен… А где гарантия, что в Сашке не проявляются уже истерические наклонности сошедшей с ума Катиной бабки?!»
– Это у тебя «Опель»? – спросила девочка у Романа, когда они вышли из автомобиля и двинулись к подошедшему автобусу. – А у моего папы – «Линкольн Таункар». И еще «Мерседес». Только он уехал насовсем, мой папа.
– Она у тебя машины различает? – поразился Роман.
– Да, по значкам. Саша научил.
Роман вновь вспомнил своего Сашку: он с таким удовольствием играл с машинками, имея их во множестве, с таким благоговением относился к автомобилям вообще и, в частности, к машине Романа, но вряд ли бы он смог ответить на вопрос, как называется тачка его отца. «Я займусь с ним, обязательно займусь», – пообещал себе Роман. Он поднялся вместе с Анжеликой в автобус, помог ей разместить вещи.
– Посиди здесь, – сказала Анжелика дочке и спустилась с Романом вниз. Они обнялись и поцеловались; это было похоже на прощание мужа с женой, если бы Анжелика не оглядывалась воровато в сторону автобуса: не видит ли их поцелуй дочь.
– Ну все, давай, – сказала она торопливо. – Будешь скучать?
– Я не успею заскучать, наверно, – ответил Роман. – Ты же не на месяц уезжаешь.
